I was so yours

[Vikara]

Название: I was so yours
Автор:  Kwon
Артер:  Vikara
Фандом: The Unit: Idol Rebooting Project, MYNAME, BIGFLO
Пейринг/Персонажи: Ким Сэён / И Ыйчжин
Рейтинг: R
Размер: 16 550 слов
Жанр: слэш, драма, hurt/comfort, character study
Предупреждение: АУ относительно событий до шоу
Примечание: The Unit: Idol Rebooting Project — шоу на выживание от канала KBS2, созданное не для трейни, а для уже дебютировавших айдолов, не добившихся славы, и дающее им еще один шанс блеснуть и показать себя.
По итогам шоу были созданы две временные группы: мужская «UNB» и женская «UNI.T», из девяти человек каждая.
A/N: Шоу на выживание для айдолов неудачников — звучит не очень. Еще один шанс привлечь внимание публики и засиять — уже намного лучше. Ыйчжин смутно понимает во что ввязывается и каких усилий от него потребуют следующие полгода. Но он готов рискнуть.
Вот только в небесной канцелярии его не слишком жалуют, Ыйчжину и в голову не могло прийти, какой будет его главная проблема по дороге к мечте.
Проблему зовут Ким Сэён.

Ыйчжин улыбается. Дружелюбно, спокойно и, кажется даже, что совершенно искренне.
— Привет. Рад тебя видеть, — Сэён подходит к нему, обнимает слегка неловко. И сразу же отстраняется, но так, чтобы не привлекать внимания.
Вокруг слишком много людей, слишком много камер. Ыйчжин не знает, снимают ли их сейчас, не знает, что останется после финального монтажа, если все-таки да, снимают — но предпочитает не рисковать. Во встрече двух старых знакомых за кулисами шоу нет ничего интересного и необычного.
— Удачи на отборе, — говорит он и уже почти делает шаг в сторону, к своим, как Сэён наклоняется и тихо выдыхает на ухо:
— Дождешься меня, как закончишь? Мы немногим позже вас идем.
У Ыйчжина мурашки по спине, и очень хочется поежиться. Слишком много воспоминаний и ассоциаций. И спасибо, что Сэён сразу же выпрямляется.
— Отметить первую маленькую победу или грандиозный провал? — невесело усмехается Ыйчжин.
— Именно! — Сэён улыбается свободно и широко. — Сто лет же не виделись!
Ыйчжину много что есть на это сказать, но уж точно не здесь и не сейчас.
Он снова улыбается и согласно кивает.

— Я не сомневался, что ты правильно меня поймешь, — довольно улыбается Сэён. — С ребятами из твоей группы было бы... неловко.
— Они еще успеют узнать, какой ты засранец, нечего их пугать раньше времени, — фыркает Ыйчжин. И сдержано добавляет. — Поздравляю.
— Хён! — Сэён обнимает его за плечи и тянет за собой. Он, как обычно, не собирается сообщать, куда они идут, да Ыйчжину и не важно. — Ты уверенно прошел отбор, у тебя пять голосов от судей, похвала от самого И Тэмина, что за похоронное выражение лица?!
— Это только начало, пока рано радоваться, — уклончиво отвечает Ыйчжин.
Ему хочется спросить, что Сэёну от него надо, зачем все это наигранное дружелюбие и попытка сделать вид, что у них отличные отношения. Но на самом деле Ыйчжин знает. И на эту встречу после отбора он согласился по тем же самым причинам. Им обоим страшно. До тошноты и дрожащих рук. И совершенно естественно, что хочется поддержки и понимания. Не от одногруппников, с которыми все уже обсуждалось сотни раз, перед которыми тоже надо держать лицо. И не от друзей из успешных групп или вообще извне, которым даже просто рассказать про это шоу для неудачников стыдно. Ыйчжин помнит, насколько амбициозен Сэён, догадывается, каково ему было решиться на такой шаг. И, как бы там ни было, что бы там ни случилось раньше — друг друга они понимают как никто.
Сэён всю дорогу говорит всякую ерунду, и Ыйчжин расслабляется. Убеждает себя, что никакого двойного дна в действиях Сэёна нет, что они правда просто посидят, выпьют, поговорят и успокоят друг друга. И главное — никаких дежурных «все будет хорошо» и «ты справишься».
Но после первой же рюмки сочжу у Сэёна меняется выражение лица. Он становится серьезным, смотрит внимательно. Ыйчжин ждет, знает, что тот сейчас скажет что-нибудь крайне неуместное.
— Я скучал, — говорит Сэён, оправдывая ожидания Ыйчжина на все сто. — Сколько мы не виделись?
— Ровно триста шестьдесят дней, — усмехается Ыйчжин. — Нет, я не зачеркивал дни в календаре, просто через пять дней год, как я лишился телефона, несложно было посчитать.
Сэён смеется и наливает им еще выпить.
— Готов поставить все свои деньги, что ты точно не рассчитывал, что мы встретимся при таких обстоятельствах.
— У тебя слишком мало денег, ставка говно получается, — Ыйчжин смотрит на тлеющие в жаровне угли, смотреть на Сэёна внезапно становится неловко и тяжело. — Да и не обстоятельства меня больше смущают, а сам тот факт, что я тут сижу с тобой и разговоры разговариваю.
— Но, тем не менее, ты сидишь, — улыбается Сэён и поднимает рюмку. — За встречу?
— На удачу, — Ыйчжин усмехается уголком губ, тоже берет рюмку. — Но если ты снова нажрешься, я оставлю тебя прямо здесь, ясно?
— Ты все еще не простил мне то, что случилось несколько лет назад?! — возмущенно орет Сэён, улыбаясь во все тридцать два. — Один раз всего было-то!
— Зато так, что на всю жизнь запомнилось, — смеется Ыйчжин.
Он не скажет этого вслух, но он тоже скучал.
И, чем больше он выпивает, тем проще и легче ему говорить с Сэёном, тем приятнее на него смотреть. Ыйчжин одергивает сам себя, старательно пытается напомнить себе события годичной давности, но время и правда лечит. А алкоголь и наконец отпускающее нервное напряжение притупляют здравый смысл.
Они сидят до глубокой ночи, пока хозяин забегаловки не начинает недовольно поглядывать в их сторону. Поймав такси, Ыйчжин уже почти готов поблагодарить Сэёна за этот вечер, за отсутствие неоднозначных намеков или жестов, как тот притягивает его к себе и шепчет на ухо, слишком интимно, слишком знакомо.
— Поедешь со мной? У меня друг уехал, я за его квартирой приглядываю.
— Второй раз я на это не куплюсь, — фыркает Ыйчжин и выпутывается из объятий Сэёна.
— Напиши, как до общаги доедешь, — непринужденно улыбается Сэён. — Я не менял номер.
Ыйчжин кисло улыбается в ответ и садится в такси. Он откидывает голову на спинку сидения и закрывает глаза. Сэён напомнил ему о том, о чем он не хотел вспоминать.
Все началось с таких же посиделок до глубокой ночи. Ыйчжин и под пытками не скажет, кто их тогда познакомил и зачем. Помнит только, что в итоге они остались вдвоем, говорили не замолкая ни на секунду, перебивая друг друга, порывались танцевать посреди улицы, пока шли к дороге, а потом Сэён сказал тоже самое, слово в слово. И Ыйчжин согласился.

— Серьезно? И это ты называешь квартирой? — Ыйчжин переступил порог и тут же едва не споткнулся о порожек. — У нас комната раза в два больше, чем вся эта квартира!
— Зато чувак тут живет один, — почти что оскорбленно фыркнул Сэён, разуваясь и проходя внутрь.
— Это, конечно, аргумент, — засмеялся Ыйчжин. Он чуть не упал, пока стягивал кроссовки, и этот факт почему-то развеселил его еще больше.
Сэён смерил его оценивающим взглядом, ухватил за запястье и потянул за собой в ванную.
— Ты выглядишь безобразно трезвым, — буркнул Ыйчжин.
— Зато ты, хён, моя полная противоположность, — Сэён щелкнул выключателем на стене, но свет в ванной не зажегся. Ыйчжин сдавленно хихикнул.
— Все, это теперь просто квартира моей мечты. Заработаю много денег и куплю себе такую же, — не удержался он от комментария, когда Сэён еще несколько раз безрезультатно пощелкал выключателем.
— Руки можно и в темноте помыть! — заключил Сэён и потянулся к вентилю крана.
От потока холодной воды, хлынувшей за шиворот, Ыйчжин едва ли не взвизгнул, шарахнулся в сторону и тут же поскользнулся на мокрой плитке. Попытался ухватиться за Сэёна, но и тот не устоял на ногах. Сэён только казался трезвым.
— Я отбил задницу, — серьезно заявил Ыйчжин, лежа на полу и смотря на Сэёна, нависающего над ним, которого так и не отпустил.
— А я колено, — Сэён тряхнул головой, откидывая с лица мокрую челку.
Холодная вода из душа продолжала литься сверху, попадала в глаза и пропитывала одежду.
Они потянулись друг к другу одновременно, стукнулись зубами, от чего Ыйчжин засмеялся.
— Самый нелепый поцелуй в моей жизни, — констатировал Сэён, улыбаясь.
— И самый мокрый, — Ыйчжин поднял руку, прикрывая глаза от льющейся сверху воды.
— Зато можно сразу и душ принять, — Сэён отстранился, сразу же помогая Ыйчжину встать.
— К черту душ, я уже помылся, — оказавшись на ногах Ыйчжин тут же подался к Сэёну, прижался к нему всем телом. Он был не готов ограничиться только нелепой пародией на поцелуй. Хотелось целовать Сэёна, жадно, долго, не прерываясь ни на мгновение. И не было ничего, что могло бы его остановить.
Как Сэён выключил душ, как они вообще выбрались из ванной, Ыйчжин не заметил, осознал только как уже свершившийся факт, когда понял, что стоит посреди комнаты, а Сэён стягивает с него мокрую одежду.
— Ты дрожишь, так не пойдет, — прошептал куда-то ему в шею Сэён, от чего кожа покрылась мурашками.
— Надо шмотки... развесить... чтоб высохли, — пробормотал Ыйчжин, с трудом формулируя мысль. — Черт, говорят холодный душ бодрит... Врут...
— Это просто я слишком офигенный, вот тебе крышу и срывает, — засмеялся Сэён, вытирая Ыйчжина огромной простыней. Когда и откуда он ее достал, Ыйчжин не отследил. Как и не отследил, когда они оказались совершенно голыми и замотанными в в эту самую простыню.
Ыйчжин шумно вдохнул, мир перед глазами дробился и плыл.
— Тшшш, все хорошо, — Сэён помог ему лечь на бок на жесткий неудобный матрас, тут же лег рядом, прижался к спине.
Ыйчжин чувствовал, как в его ягодицы упирается возбужденный член Сэёна, чувствовал, что у него самого тоже стоит. Он хотел пошевелиться, потереться о Сэёна, но тело, которым он обычно владел безупречно, его подвело, он смог только невнятно дернуться и зарыться лицом в подушку. И, кажется, что-то проскулил.
— Хён, хён, все хорошо, — горячие пальцы Сэёна скользнули по его бедру, обхватили член, мягко сжали. Ыйчжин всхлипнул, а Сэён прикусил мочку его уха, зацепил зубами сережку, плавно потянул.
Ыйчжин зажмурился.
Сэён кусал его за ухо, перемежая укусы каким-то слащавым бредом, что никому не отдаст, что хён самый лучший, что не отпустит. Ыйчжин его почти не понимал, только дрожал все сильнее, пока Сэён слишком мягко и нежно ему дрочил, потираясь членом о ягодицы.
— Да трахни ты меня уже... — зарычал Ыйчжин, прикусывая наволочку на подушке.
— Не сейчас, хён, — Сэён снова укусил его за ухо, болезненно сжал зубами хрящ, сразу же провел по горящей огнем коже языком и шепнул, — Сейчас ты слишком пьян... и вот-вот кончишь...
Ыйчжин бессильно застонал, но тут же подавился этим стоном. Сэён навалился на него, сильнее сжал ладонь, ускоряя ее движения. Оргазм прокатился по телу так резко, что у Ыйчжина заложило уши.

Ыйчжин вздрагивает и резко встряхивает головой. Во рту кисло, а в паху неприятно ноет.
За окнами такси — пустые сеульские улицы. Ыйчжин кусает губу и хмурится, он сжимает в ладони телефон, хотя прекрасно знает — Сэён ему не напишет, Ыйчжин не говорил ему свой новый номер. И это все так бесконечно глупо.
Ыйчжин правда думал, что его отпустило.

— Ты мне так и не написал, — первое, что говорит Сэён, когда Ыйчжин заходит в указанную стаффом дверь. Их ждет знакомство с остальными участниками проекта, но пока они в комнате только для тех, кто получил по пять голосов на отборочном туре.
— Нас всего четверо? — Ыйчжин оглядывается, приветственно кивает ребятам из МВП. Он с ними не знаком и, наверное, будет вполне уместно это исправить прямо сейчас. Он почти успевает сделать шаг в их сторону.
— Пятеро, сейчас еще один человек подойти должен, не помню как зовут, — отвечает на его вопрос Сэён, цепляет Ыйчжина за локоть и тянет за собой. — Пойдем, там есть, где присесть, нам минут тридцать-сорок тут торчать, пока до нас очередь дойдет.
Ыйчжин не понимал раньше, не понимает и теперь, осознанно Сэён отгораживает его от других людей или нет. Или это вообще разыгравшаяся паранойя, и Ыйчжину только кажется. Сэён не умеет читать мысли, откуда ему знать, что там Ыйчжин планирует делать, а сам Ыйчжин никогда ничего не говорит по этому поводу.
Он садится на не внушающий доверия ящик, наклоняется вперед, опираясь локтями на колени. Сэён садится рядом, слишком близко по мнению Ыйчжина, ящик не настолько маленький.
Ыйчжин молчит. Атмосфера вокруг нервирует: и полумрак комнаты, и суетящийся стафф, и отсутствие понимания, что их ждет дальше, и Сэён, — особенно Сэён, — молчаливо сидящий рядом.
— Напоминает один из моих ночных кошмаров, — вдруг признается Сэён.
— Я снюсь тебе в ночных кошмарах? — улыбается Ыйчжин, обернувшись.
— Пару раз было, — кивает Сэён. — Начинается все неплохо, но потом ты каждый раз пытаешься меня убить.
Ыйчжин задумчиво прикусывает губу.
— Думаешь, насколько допустимо сознаться, что ты готов и в реальности это повторить? — смеется Сэён. Но смех выходит напряженным и нервным.
— Нет, уже не хочу, — качает головой Ыйчжин. — Пару месяцев назад, возможно. Но теперь уже точно нет.
— Прям камень с души свалился, — усмехается Сэён. — Нет, правда. Аж не так стремно стало. Но вот номер телефона все равно скрываешь.
— Пока он тебе не нужен, — пожимает плечами Ыйчжин. — Если будет, а оно скорее всего будет, разделение по командам, и мы окажемся в одной — тогда и дам.
— Я запомнил, — серьезно говорит Сэён.
И уже спустя пару часов записывает на огрызок бумажки его номер. Телефоны у них отобрали, в номере нет никакой практической пользы, но Ыйчжин привык держать слово.
Если говорить откровенно, то на распределении Ыйчжин просто теряется. Самим объединяться по командам это не то, чего он ожидал. А после того, как Квансок, пусть и вежливо, но отказывает, Ыйчжин буксует окончательно. Остатки самомнения остаются где-то на полу под подошвами кроссовок, а в голове миллион мыслей, что он так себе танцор, что никто не воспринимает его всерьез из тех, кто его знает, а те, кто не знают — они и не заметят.
И Сэёну он даже благодарен. Тот деловито собирает людей, и, кажется, у него вовсе не возникает вопросов на предмет наличия Ыйчжина в его команде. От этого становится чуточку спокойней.
И когда его, Ыйчжина, выбирают центровым, когда именно на него и Сэёна смотрят как на главную движущую силу команды, он наконец чувствует себя на своем месте, не сомневается, что справится без проблем.
Только не учитывает, что давно отвык не спать сутками, отвык от неусыпного внимания камер. И забывает, что шоу на выживание — это не санаторий. Атмосфера вокруг нервирует и сбивает, не позволяет расслабиться ни на секунду. Продюсерам нужна драма, нужно выжать из них максимум. Не со зла, просто работа такая.
— Хён, что не так? — Сэён сидит на полу в репетиционной, привалившись спиной к стене, и смотрит как Ыйчжин раз за разом лажает. — Это же простая связка.
— Знаю, — огрызается Ыйчжин.
Остальных нет, Сэён отправил их поспать хотя бы полчаса-час. Ыйчжина тоже отправлял, говорил что-то ободряющее про то, что немного отдыха не помешает, что это поможет сосредоточиться. Но Ыйчжин все равно не смог бы сомкнуть глаз.
Он чувствует себя, ко всему прочему, еще и страшно виноватым. Не столько перед ребятами, что не оправдывает их доверия, сколько перед Сэёном. Если бы не Ыйчжин, в которого тот верил, место центрового досталось бы Сэёну без единого вопроса. И Ыйчжин злится и на себя, и на Сэёна за компанию.
Ему так и не удается собраться на промежуточной оценке. Его отчитывают так, что Ыйчжину хочется провалиться сквозь землю.
А когда в итоге место центрового единогласно отдают Сэёну — Ыйчжин вообще перестает понимать, что делает на этом шоу.
— Соберись, хён, — Сэён подходит к нему и кладет руки на плечи. — Ты же классный, ну?
Единственное, что хочется сделать Ыйчжину — это податься вперед, ткнуться лбом в плечо Сэёна и так и остаться. От старых привычек очень сложно избавиться.

— Шшш, хён, все хорошо, — Сэён обнял его за плечи, сильнее притянул к себе, почти сразу запустил пальцы в его волосы.
— Да, конечно... — только и выдохнул Ыйчжин, пряча лицо в складках толстовки на плече Сэёна. Ему было стыдно. И чертовски обидно.
Несколько недель упорных тренировок, когда он почти не выходил из зала, несколько суток нервов, бесконечного ожидания и попыток прыгнуть выше головы на конкурсе для танцоров, а он все равно второй. Да, отстал всего на один балл, да, это не разница даже, когда от третьего места его отделяло добрых полсотни баллов. Но второй, не первый.
— Ты все равно самый классный, — прошептал Сэён ему на ухо, даже не думая выпускать из объятий. — Просто не повезло. Но это значит только то, что повезет однажды в будущем.
— Мне бы твой оптимизм, — пробормотал Ыйчжин.
Но на самом деле спокойствие и объятия Сэёна помогали. Всего несколько слов, а Ыйчжину уже перестало казаться, что его жизнь только что рухнула.
— У тебя же впереди несколько свободных дней, я правильно помню? — Сэён чуть отстранился, заглянул в глаза Ыйчжину.
— Допустим... — Ыйчжин настороженно нахмурился.
Они встречались уже больше года, он безошибочно мог сказать, что Сэён что-то задумал. Что-то из ряда вон выходящее.
— У меня тоже по расписанию абсолютно ничего! — Сэён улыбался так, будто сбылась его самая заветная мечта. — Так что сейчас мы доедем до твоей общаги, ты возьмешь самое необходимое, и мы отправимся в путешествие на три дня!
— Я планировал тупо проспать эти дни, — попытался воспротивиться Ыйчжин. — Не помню, когда последний раз высыпался.
— Ты не проспал бы их, а рефлексировал бы в зале, — фыркнул Сэён. — Хён! Нас ждет Токио, цветущая сакура, только мы вдвоем и вот просто все, что ты сам захочешь! Я помню, ты говорил, что мечтаешь побывать в Японии весной.
— Что?.. — Ыйчжин опешил и отступил на шаг. — Ты что, купил билеты и...
— Купил билеты, забронил номер в хостеле, со всеми договорился и вообще нам бы на самолет не опоздать, надеюсь ты быстро соберешь нужные вещи, — Сэён улыбался от уха до уха, но в его взгляде Ыйчжин видел напряжение и неуверенность.
— Если бы не люди вокруг, я бы тебя сейчас поцеловал, — очень тихо проговорил Ыйчжин, улыбаясь.
— Ооо, у тебя будет миллион возможностей это сделать чуть позже, — Сэён ему подмигнул и перехватил за руку, потянув за собой к выходу.

На итоговом выступлении достается всем.
От стыда у Ыйчжина горят уши, и нет сил ни на кого смотреть. Он вспоминает слова Хваён-сонбеним, что они же уже как-то дебютировали, и задается вопросом «и правда, как?» То, что они показали, ни на что не годится. То, что показал лично он — абсолютный провал. Если бы по результатам этой миссии кого-то выгоняли, Ыйчжин не сомневается, он был бы во главе этого списка неудачников.
И действительно удивляется, что их команда не на последнем месте. Правда, от этого нисколько не легче. До съемок клипа неделя. До прогонов с Рэйн-сонбенимом — всего четыре дня.
Они возвращаются в тренировочный лагерь поздним вечером. Продюсеры советуют поспать эту ночь, говорят, что все молодцы, и небольшой отдых просто необходим. Напоминают, что их не будут снимать вплоть до итогового прогона, не считая индивидуальных интервью, но не стоит пренебрегать репетициями и тренировками. Но Ыйчжин даже эту ночь спать не собирается.
— Пойдешь ужинать? — это первое, что говорит ему Сэён после их провального выступления. Ыйчжин не уверен, но, кажется, это вообще первое, что говорит Сэён.
— Только если слегка перекусить, — качает головой Ыйчжин. — Я потом в зал.
— А я как будто нет, — усмехается Сэён.
Следующие дни сливаются в один бесконечный день. В какой-то момент Ыйчжин перестает понимать какое время суток на дворе и какой день недели. Если бы не Сэён, он бы и есть забывал.
Но приложенные усилия окупаются. Он больше не путает движения, не сбивается. И на последнем прогоне — к нему ни одной претензии.
— Всем спасибо! Все свободны!
Они все поздравляют друг друга с окончанием первой миссии, съемок клипов и предстоящими неделями условного отдыха.
— Как вернетесь в общагу — сразу ложись спать, — наставительно говорит Сэён, обняв Ыйчжина за плечи.
— Миссия закончилась, ты больше не мой лидер, — смеется Ыйчжин. Хотя совет Сэёна это именно то, что Ыйчжин и собирается сделать.
— Жду от тебя огненного танцевального выступления, — подмигивает ему Сэён.
— А я от тебя, — Ыйчжин похлопывает Сэёна по спине ладонью. — Зажжем как в старые добрые?
— Не забывай про Квансока. Кто-то из нас просто обязан его уделать! — Сэён улыбается озорно и весело. Его зовут, и он отстраняется. — Я напишу тебе через пару дней. Раз уж раздобыл номер, надо пользоваться.

Сообщение от Сэёна приходит посреди ночи.
«Хён, ты спишь?»
«Нет, пока даже не собирался. А что?»
Ыйчжин отправляет ответ и садится на пол зала, подогнув под себя ноги. Зная Сэёна, в ответ может прийти что угодно.
«Очень нужна твоя помощь» — и следом адрес танцевальной студии неподалеку.
Ыйчжин закатывает глаза, усмехнувшись. Но тут же хмурится. Это раньше Сэён мог таким образом вытянуть его на внезапное свидание посреди ночи, и это было нормально и даже мило. Но сейчас у них не те отношения.
Телефон снова пиликает.
«Я немного поломался и сам до больницы не доберусь. Своих дергать не хочу, им через полгорода ехать, ты ближе всех. Но если ты не можешь, не вопрос, я пойму».
«Скоро буду!» — Ыйчжин отправляет сообщение уже на бегу. Воображение рисует всякие ужасы, вплоть до оторванных конечностей и сломанного позвоночника, а сердце стучит как бешеное, хотя он прекрасно понимает, что ничего такого случится просто не могло. Но не паниковать не может.
Ыйчжин влетает в студию раскрасневшийся, взлохмаченный, с диким взглядом.
Сэён даже улыбается, глядя на него, и качает головой.
— Да ничего страшного, не надо было так бежать, хён, — Сэён сидит на полу, вытянув одну ногу. Он виновато разводит руками, — Не удержал равновесие и подвернул ногу. Думаю, ничего серьезного, но опухла и болит как тварь. А у нас скоро съемки снова... и концерт...
Он растерянно замолкает и прикусывает губу.
— Извини, что выдернул...
Ыйчжин прикрывает на секунду глаза, сжав пальцами переносицу. Недовольно ворчит:
— Нашел, за что извиняться.
Сэён извиняется еще раз двадцать, пока они добираются до больницы, Ыйчжин даже перестает обращать внимание. Он с ужасом думает о том, что будет, если травма серьезная.
А когда Сэёна забирают врачи, садится на стул в приемном и ошалело смотрит по сторонам. Ыйчжин понятия не имеет, кому позвонить или написать. В итоге отписывается в общий чат своим, чтобы его не ждали в общаге в ближайшее время. В ответ тут же приходит сомнительная шуточка от Лекса и не менее сомнительный смайлик. Ыйчжин только фыркает. Никто из ребят не в курсе, что их связывает с Сэёном, и, по мнению Ыйчжина, так и должно оставаться.
— Я порвал две связки, — единственное, что говорит Сэён, выйдя в приемное. Он на костылях, а на ноге бандаж.
Ыйчжин шумно втягивает носом воздух.
У него самого такого рода травм за плечами с десяток, он прекрасно знает, насколько они усложняют жизнь, даже когда ты просто можешь целыми днями валяться на диване.
— Куда тебя отвезти? — спрашивает он, чтобы сказать хоть что-то.
— Да я дальше и сам... — теряется Сэён. Вздыхает и добавляет, — Но вообще я снова приглядываю за той самой квартирой моего друга. Так что я не шутил, когда звал тебя в гости. Ну, то есть, шутил только отчасти.
— Свет в ванной все еще не работает? — нервно усмехается Ыйчжин.
— На удивление, работает, — Сэён удобнее перехватывает костыли. Он кривится и несчастно спрашивает, — Ты же умеешь делать уколы? Мне надо будет через час один сделать, и если тебе не сложно... я и сам могу, но ненавижу это делать.
— Не вопрос, — Ыйчжин кивает.
Очень просто свести все для себя в просто помощь другу, любой бы на его месте поступил так же.
Всю дорогу из больницы Сэён молчит. Он смотрит на сложенные на коленях руки мрачно и в то же время потеряно. Ыйчжин осторожно сжимает пальцами его плечо.
— Ничего, прорвемся, — мягко говорит он.
— Ну да, вариантов-то немного... — Сэён кривит губы.
Ыйчжин не любит, когда у того такое настроение. Они почти всегда в итоге ругаются. Сэён не слишком умеет принимать поддержку, а Ыйчжин, видимо, не слишком умеет ее оказывать. Он убирает руку и тоже молчит.
В итоге Ыйчжин помогает Сэёну расстелить постель, делает укол и уходит, попросив написать утром.
И не понимает, откуда взялось разочарование. Как будто все должно было быть не так.

Сэён не пишет ни утром, ни через день. А написать самому Ыйчжину что-то мешает — не то гордость, не то невнятная обида, но, скорее всего, здравый смысл. Им бы вообще с Сэёном контактировать по минимуму, если уж на то пошло.
Через третьи руки он узнает, что с Сэёном все нормально, насколько вообще может быть нормально в его ситуации. И решает для себя, что на этом вопрос исчерпан.
Ыйчжин концентрируется на своем выступлении для битвы позиций. Лучший способ, чтобы его заметили и начали воспринимать всерьез. Особенно после прошлого фиаско.
И когда Ыйчжину начинает нравится то, что он видит в зеркале, от дверей раздаются аплодисменты. Он вздрагивает, оборачиваясь.
— Хён, ты их всех порвешь, не сомневайся даже! — Лекс широко улыбается, но тут же становится серьезным. — Но вообще я пришел тебя забрать. Рано утром нам на съемки, так что надо поспать.
— Репетировал речь? — улыбается Ыйчжин. — Столько строгости в голосе. Ух!
— Да, ну тебя, — Лекс фыркает, пытаясь скрыть смущение. И тут же меняет тему, хитро прищуривается и тянет. — Кстати, хён, ты так и не рассказал, где и с кем тогда в ночи шарахался. Хотя ты такой недовольный приехал, что кажется, все пошло не так, как ты планировал, да? Бортанули тебя?
Ыйчжин зависает. Он не имеет ни малейшего понятия, как стоит реагировать на этот вопрос. Надавать по ушам Лексу, значит уверить его в дебильных предположениях и еще несколько недель наслаждаться подколками, но ответить честно, как есть — получить сотню вопросов о том, как давно они с Сэёном знакомы, почему он никогда не рассказывал и все такое прочее.
— Все куда прозаичней и скучнее, — отвечает наконец Ыйчжин. Он не смотрит на Лекса, так и не определившись какое выражение придать лицу, так что делает вид, что гораздо важнее для него быстро собраться, а не этот разговор.
— В зале тебя не было! — не отстает Лекс. — И приехал ты в какую-то срань утра, злой и трезвый. Ты когда пьяный приходишь, то постоянно в коридоре все роняешь, а тут тихонечко зашел.
— Ты за мной следишь, что ли? — Ыйчжин останавливается и озадаченно на Лекса смотрит.
— Что? Нет, что ты! — Лекс машет руками и глупо улыбается. — Мне просто не спалось.
— Бессонница? И давно? Почему не сказал? — притворно хмурится Ыйчжин.
— Хён! Мы про тебя говорили, а не про меня! — возмущенно говорит Лекс и скрещивает на груди руки.
— А у меня нет бессонницы. Вырубаюсь сразу, как ложусь, — пожимает плечами Ыйчжин. Он оглядывает зал, проверяя, ничего ли не забыл. — Пойдем.
— У меня тоже нет бессонницы! Одну ночь не мог заснуть, тоже мне трагедия, — отмахивается Лекс.
— Вот сегодня и узнаем, — кивает Ыйчжин. — Сам сказал, сегодня надо выспаться.
Он несет какую-то дичь до самой общаги, но добивается главного — Лекс уже и не помнит, с чего начался разговор. Ыйчжина это вполне устраивает.

Занимать первое место одновременно до одури приятно, но и до ужаса стремно. Ыйчжин выходит на небольшую сцену одним из первых. Он боится перегореть, боится перенервничать. Но все получается. Он слышит восторженные крики и аплодисменты. Видит внушительные баллы на экране. Честно говоря, он не ожидал.
А потом остается только надеяться, что никто не окажется круче.
Ыйчжин внимательно смотрит за каждым выступлением, не только потому, что сейчас они соперники. Он хочет знать, кто и на что способен, отмечает для себя, с кем хотелось бы поработать вместе.
И вот Джи Хансоль — это точно не тот человек, вместе с которым хотелось бы выступить Ыйчжину. Слишком большая разница: в росте, в стиле, в эмоциях. Особенно в эмоциях. Ыйчжин неловко ерзает на стуле и улыбается как ни в чем не бывало. Но в голове у него ни одной пристойной мысли. Хансоль выдает за несчастные сорок секунд столько секса, что во рту пересыхает.
Когда Ыйчжин столкнулся с ним в первый раз, еще в самом начале, на отборочных, он подумал что-то вроде «симпатичная мордашка, ничего особенного». И было что-то еще, про оленя в свете фар или типа того.
Но теперь Ыйчжин готов не согласиться с самим с собой. Хансоль на самом деле ассоциируется с кем-то хищным.
Сани объявляет результаты очередного претендента, и Ыйчжин вздрагивает. Он пропустил все выступление, думая черт знает о чем. Это ужасно смущает. Почти так же, как взгляд Хансоля.
В итоге Ыйчжин проигрывает Квансоку.
Но, внезапно, это почти не обидно. Экранное время Ыйчжин отхватил, внимание к себе привлек. А то, что пока Квансока считают лучшим — это только стимул расти дальше.
Ыйчжин возвращается к своей команде, и его поздравляют так, будто он только что выиграл. Только у Сэёна совершенно нечитаемая улыбка.
Ыйчжина от нее тянет начать оправдываться. Но он молчит. Кажется, за весь день съемок они обменялись дежурным приветствием и только. Но Сэёна разве что ленивый не спрашивает про травму и не выражает соболезнования. Он, конечно же, улыбается и благодарит за беспокойство, но тут не надо быть гением, чтобы понимать, как это все его бесит.
Бесить Сэёна Ыйчжину не хочется. Он не уверен, не закончится ли все в итоге серьезной перепалкой.
И когда начинается новое распределение по командам, внутренне Ыйчжин молится об одном — чтобы они оказались в разных командах. Ему неловко от этих мыслей, он знает, что мало кто хотел бы сейчас оказаться в команде с Сэёном из-за его травмы. А то, что у него другая причина, мало успокаивает.
Но мироздание не слишком любит Ыйчжина. Так что он огребает по полной программе. Сначала его выгоняют из комнаты, в которую он пришел, а потом они смотрят с Сэёном друг на друга, и, кажется, Сэён тоже не рад тому, как все обернулось.
Ыйчжин даже раздумывает почти всерьез уйти в команду Шинхвы. Но песня настолько не его, что какого черта вообще? Он снова злится. И на себя, и на Сэёна.
Но быстро берет себя в руки. Сэён не виноват, что повредил ногу. И не виноват, что до этого Ыйчжин плохо себя проявил, из-за чего его и выгнали из команды БТС. И что Ыйчжина все никак не отпустит, и он думает черт знает о чем — тем более не виноват.
В конце концов, из Сэёна получается хороший лидер. А если будут сложности с хореографией и ее отработкой — Ыйчжин поможет.

И поначалу все действительно неплохо. Ыйчжин и Сэён разбирают движения и придумывают связки. И там, где Сэён не может что-то показать из-за боли в ноге, Ыйчжин его страхует, берет часть обязанностей на себя.
Но у Сэёна концерт, и это сильно ударяет по их расписанию. У них не готовы расстановки, и можно сказать, что не готово вообще ничего.
К тому же Ыйчжин всерьез волнуется за Сэёна. Травма сама по себе неприятная, но если перенапрягать ногу — могут быть самые нехорошие последствия. Он, конечно, не говорит вслух ничего такого. Ограничивается улыбкой и спокойным:
— Мы ждем тебя обратно.
— Сильно не скучай! — подмигивает ему Сэён.
Несколько следующих часов все нормально, им есть, чем заняться, что отработать. Но потом накатывает паника. Они смотрят на остальные команды, которые уже собрали все выступление, и начинает казаться, что они сами еще даже не начинали, что отстают на какую-то прорву времени.
К тому же Ыйчжин боится, что у Сэёна не будет возможности закончить расстановки, в конце концов, он же не развлекаться уехал. И единственный вариант решения, который видит Ыйчжин — сделать все самим, без Сэёна. Ему не слишком нравится такой расклад, он не уверен как отреагирует Сэён, не уверен, что сам сможет справиться. Но это лучше, чем сидеть и ждать, теряя драгоценное время.

У Ыйчжина раскалывается голова. Он не привык быть лидером, не привык придумывать переходы, прикидывать, как сделать так, чтобы каждый из девяти человек смог показать себя. Это интересно, но выматывает невероятно.
Он еще раз смотрит на свои листы с пометками и просто мысленно машет на все рукой. За последние двое суток он спал часа два, не больше, ему нужен отдых.
Он оставляет Саниля и Хёкчжина вдвоем, все равно он мало чем может помочь в отработке вокала.
В коридорах тишина и полумрак. Только из приоткрытой двери репетиционной комнаты оранжевой команды доносится тихая музыка.
Ыйчжин несколько секунд борется с любопытством, но все же сдается и заглядывает внутрь.
Там только Хансоль.
Он репетирует что-то не связанное с миссией. Что-то в том же духе, как его выступление на битве позиций. И Ыйчжин замирает в дверях. Он понимает, что по хорошему стоит уйти, что он вообще спать собирался, а с Хансолем они даже не знакомы, он понятия не имеет, как тот относится к таким вот наблюдателям. Но Ыйчжину слишком нравится то, что он видит, и совершенно не хочется уходить.
Хансоль его, наконец, замечает, и останавливается.
— Прости... — поспешно говорит Ыйчжин, — Я мимо шел, услышал музыку. И что-то залип на том, как ты танцуешь. Очень круто, правда! Мне еще на битве понравилось, но вот сейчас даже лучше. Более естественно что ли, мягко.
Он тараторит из-за того, что нервничает и чувствует себя глупо. И неловко все это до невозможности.
— Спасибо, — Хансоль едва заметно улыбается. Ему явно тоже не по себе.
— Ты не против, если я тут посижу, посмотрю? — вдруг спрашивает Ыйчжин. — Если я помешаю, то так и скажи только. Я не хочу навязываться.
Хансоль переводит взгляд на часы, потом обратно на Ыйчжина. И улыбается, теперь уже однозначно и широко, чуть наклонив голову.
— Четыре часа утра, мне кажется гораздо полезнее было бы пойти спать. Но, если что, я не против. Ты мне не помешаешь.
— У меня так сильно болит голова, что я все равно не засну, — фыркает Ыйчжин и, наконец, заходит внутрь. Он закрывает за собой дверь, а потом устраивается на полу у стены.
Пожалуй, Ыйчжин снова готов пересмотреть свое мнение о Хансоле — теперь он считает, что поработать с ним было бы круто. Круто и бесконечно неловко одновременно. Потому что на танцы Хансоля нужно ставить ограничения по возрасту, ну, серьезно.
Ыйчжин не замечает момента, когда у него перестает болеть голова, а глаза начинают слипаться.
Но когда он вдруг резко выныривает из сна — он сидит все там же, только теперь укрыт курткой.
— Проснулся? — почти сразу обращается к нему Хансоль.
— Сколько времени? — Ыйчжин откашливается и трет глаза пальцами.
— Семь утра. У нас еще три часа до завтрака, — Хансоль устало улыбается. — Предлагаю разбрестись по комнатам и проспать их в нормальном положении. Я как раз закончил.
— А я все проспал, — вздыхает Ыйчжин. — Покажешь мне потом, что в итоге получилось?
Хансоль медлит с ответом, смотря на Ыйчжина задумчивым и не особо понятным взглядом.
— Хорошо, — в итоге кивает Хансоль. И неловко добавляет, опуская взгляд в пол. — А ты покажешь мне, как делать одно движение, которое на битве использовал?
— Договорились! — Ыйчжин соглашается без раздумий. — Можно будет после того, как миссию закончим, встретиться.
Они расходятся по комнатам, Хансоль почти смущенно называет его «хёном», желает спокойной ночи и ретируется. А у Ыйчжина странные ощущения в районе солнечного сплетения, как будто нехорошее предчувствие. Но он предпочитает подумать об этом когда-нибудь потом.

Сэён возвращается поздним вечером, и у него есть едва ли пара часов до промежуточной оценки, чтобы влиться в процесс. Он меньше хромает, но выглядит так, будто не спал последний месяц. Когда шум по поводу его возвращения утихает, и они уже готовы приступить к репетиции, Ыйчжин подходит к Сэёну и говорит:
— Пока тебя не было, мы... я придумал расстановки для танца. У нас мало времени до оценки, давай сейчас вы с Гону-хёном выучите все как есть, а потом обсудим?
Сэён как будто не сразу понимает, о чем тот говорит, а когда понимает, только пожимает плечами.
— Хорошо. Но как закончим с оценкой надо будет сначала сходить перекусить, а потом уже будем разбираться, что вы тут наворотили.
Он не выглядит раздраженным, и это несколько обнадеживает. Хотя Ыйчжин все равно не перестает нервничать. Так, на всякий случай.
А после оценки не знает, что чувствовать. С одной стороны, его впервые похвалили, с другой — обругали всех остальных. Ыйчжин чувствует свою вину, что не доглядел за ними, не помог, когда стоило, слишком сосредоточенный на чертовых расстановках и том, как не облажаться самому. Про плохую командную работу им говорили и в прошлый раз, но он не прислушался. Хреновый из него был бы лидер.
К Сэёну, честно говоря, страшно подходить. Он их лидер, он ставит танцы — а тут такая критика. Ыйчжин и хочет сказать ему что-то ободряющее, но понимает всю глупость такой затеи. Сэёну нужно сначала успокоиться.
Они ужинают в тишине, не поднимая глаз от своих тарелок, кто занавесившись челкой, кто спрятавшись за козырьком кепки. И когда около Ыйчжина кто-то останавливается, он даже не сразу реагирует.
— Добрый вечер, хён, — Хансоль неуверенно улыбается.
— О, привет, — Ыйчжин улыбается в ответ.
— Я на минутку буквально, прости, что отвлекаю. Вчера уже поздно было, вот я и не спросил, можешь мне свой номер дать? А то я потом забуду, что так его и не взял, и не получится списаться, — говорит Хансоль. И с каждым новым словом его голос становится все тише и тише. Ему явно не по нутру ни этот монолог, ни тем более внимательный и тяжелый взгляд Сэёна.
— Да, конечно! — тут же кивает Ыйчжин. Он диктует свой номер, усиленно стараясь не замечать ни выражения лица Сэёна, ни любопытного взгляда Гону.
— Не знал, что вы знакомы, — тянет Сэён, едва Хансоль отходит от их стола. Ыйчжину слышится насмешка. И, кажется, еще ревность. Последнее раздражает особенно.
— Вчера нормально познакомились, — пожимает плечами Ыйчжин. — Он крутой танцор.
— Так вот, где ты вчера потерялся! — улыбается Гону. — Кисок мне пожаловался, что ты в комнату пришел в восьмом часу, громыхал чем-то в ванной так, что аж его разбудил. А Саниль говорил что-то про то, что ты свалил еще трех ночи не было, он с Хёкчжином вдвоем оставался.
Ыйчжин снова пожимает плечами и берет в руки палочки. Взгляд Сэёна становится совсем недобрым. А мотивация словоохотливости Гону неясна категорически. Ыйчжин не знает наверняка, насколько он осведомлен про их с Сэёном отношения, но было бы странно, если он ни о чем не догадывается. Слишком долго они мельтешили у него перед глазами. Слишком неоднозначная и близкая дружба у них была. К тому же слишком резко и бурно оборвавшаяся.
В разговор вклинивается Саниль, а вслед за ним Чонха. Они точно не видят никаких подводных камней в этом разговоре, зато очень хотят отвлечься от неприятных мыслей после оценки. Сэён не говорит больше ни слова до самого конца их ужина.
Ыйчжин достаточно его знает, так что ждет, когда бомба взорвется. И обещает себе быть максимально терпеливым, не провоцировать, не реагировать. Позволить Сэёну перебеситься и успокоиться, выспаться в конце концов.
Но у Ыйчжина это никогда не получалось.
Вот и теперь он не молчит о том, что ему не нравятся расстановки Сэёна, которые тот им навязывает. Не нравится, что должен отдуваться за всех. Если бы не то, что Сэён подготовил схемы явно заранее, Ыйчжин готов был бы решить, что это такая месть со стороны Сэёна. Не очень понятно за что, правда. Или он всерьез решил, что то, что они когда-то встречались, дает ему пожизненное право на Ыйчжина? Не говоря уже о том, что с Хансолем у Ыйчжина не происходит решительно ничего особенного.
Они ругаются из-за чертовых расстановок. Гораздо спокойнее, чем ругались обычно, но недопустимо для ругани при свидетелях, и уж точно совершенно недопустимо для шоу на выживание.
Потом к Ыйчжину еще и продюсер подходит, просит по горячим следам записать интервью. Оно просто необходимо для финального монтажа.
Ыйчжину очень сложно подбирать слова, чтобы не сказать ничего лишнего, а наоборот сгладить ситуацию, обрисовать все достаточно невинно — устали, перенапряглись, ничего страшного.
Он худо бедно справляется с этой задачей.
И до самого выступления больше не высказывает никаких категоричных мыслей. Сэён, видимо, придерживается той же позиции. Они репетируют спокойно и собранно, но почти не говорят друг с другом вне рабочих моментов. Когда вас девять человек в команде, а за пределами комнаты еще в семь раз больше — это не большая проблема.
После финального прогона Ыйчжин держится как можно дальше от Сэёна. Тот предсказуемо перенапрягся, травма обострилась с новой силой. И у Сэёна почти истерика, он говорит, что не уверен, что вообще сможет выступить. Ыйчжин знает, что сделал бы, если бы они все еще встречались, но не имеет понятия что можно сделать теперь. И предпочитает просто не раздражать лишний раз. По крайней мере так он говорит самому себе, а о том, что это больше похоже на бегство, предпочитает не думать.
А после выступления, когда все получилось, когда в крови адреналин, он плюет на все свои внутренние принципы, первым подходит к Сэёну, помогает ему спуститься со сцены. Не отходит, даже когда тот говорит, что все в порядке, что он может идти дальше сам.
И не удивляется, когда Сэён тормозит его, едва они возвращаются в тренировочный лагерь.
— Поговорим? — мягко предлагает Сэён.
— Пошли в комнату для тренировок, — кивает Ыйчжин.
Сейчас она никому не нужна. Утром нужно будет собрать вещи и снова разъехаться до следующей миссии.
— Я был не прав, — говорит Сэён, садясь на пол около стены.
Ыйчжин садится рядом. Он ждет будет ли продолжение, не хочет перебивать.
— Я должен был подобрать другие слова, — продолжает после паузы Сэён. — Слишком резко говорил. И при ребятах еще.
— Да, нам стоило выйти и поговорить наедине, — соглашается Ыйчжин. У него на языке вертится вопрос, который он не рискнет задать: как много в этой ссоре было личного, не связанного с проектом?
— Мне не хотелось бы, чтобы ты продолжал меня избегать, — добавляет Сэён. И нервно смеется, — Тем более не хотелось бы, чтобы ты игнорировал меня, если я вдруг напишу.
— А ты напишешь? — хмыкает Ыйчжин. И тут же качает головой. — Впрочем, не важно. Напишешь — отвечу. Даже на звонок отвечу, если не буду занят.
— Но сам не напишешь? — тихо спрашивает Сэён.
Ыйчжин кривит губы. Он понимает, что сейчас отличный момент наконец прояснить их отношения, расставить все точки. Хотя, на его взгляд, все точки уже стоят.
— Нет. Я не готов, — наконец отвечает он.
Сэён кивает, принимая его слова, улыбается только грустно. Ыйчжин глубоко вдыхает.

— И когда ты собирался мне сказать? — сходу налетел на Сэёна Ыйчжин, не дал ему даже за стол нормально сесть.
— Что? Ты о чем? — растерянно переспросил Сэён.
— Что ты уезжаешь в Японию! — Ыйчжин с трудом сдерживался от того, чтобы начать орать.
— Откуда ты?.. — Сэён замялся, опустил взгляд. Нервно кашлянул. — Хён...
— Так когда? — перебил его Ыйчжин. — Написал бы мне за пять минут до вылета, да? О, хён, знаешь, я сваливаю на несколько лет, не скучай. Так, да?!
— Хён, не шуми, — поморщился Сэён.
— Ты издеваешься, что ли? — Ыйчжин резко выдохнул, но голос понизил. Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. — Мне казалось у нас несколько все серьезней, чем случайная и ничего не значащая интрижка на пару недель, когда да, так поступить было бы нормально.
— Это не случайная интрижка, — Сэён смотрел в стол, поджав губы. — Не говори ерунды.
— Ах, ерунды? Тогда какого черта вообще?! — Ыйчжин снова повысил голос, не сдержавшись.
Он специально назначил встречу в людном кафе, знал, что это хоть и плохо, но позволит ему себя контролировать. Если бы они встретились наедине, он не уверен, что не прибил бы Сэёна.
— Так кто тебе сказал? — снова повторил свой вопрос Сэён.
— Да какая разница? Должен был бы сказать ты, еще когда узнал, — фыркнул Ыйчжин. — Ну, то есть я так полагаю, что должен был. У тебя явно другое мнение и другое восприятие наших отношений.
— За каким чертом?! — теперь не сдержался Сэён. — Чтобы два месяца между нами было что? Затянувшееся прощание?!
Ыйчжин опешил. Он понимал, что агентство не могло сказать об отъезде на столь длительный срок меньше, чем за пару недель хотя бы, и злился, что Сэён молчал так долго. Но два месяца... цифра не укладывалась в голове.
— Хён, я уезжаю, понимаешь? На год, на два, может вообще на всю жизнь — я не знаю! И никто не знает! — Сэён резко замолк, а продолжил уже совсем другим тоном, тихим и злым. — Я это не выбирал. Но я мог выбрать, как провести эти два месяца. Разве было плохо?
Ыйчжин ничего не ответил. Ему нечего было сказать. Слишком больно, слишком обидно.
Еще утром он планировал, как они поедут следующим летом на Чечжу, все равно расписание у обоих, мягко говоря, свободное, а билеты можно купить по бросовым ценам, если озадачиться заранее, а теперь оказывается, что никакого следующего лета у них не будет. И вообще ничего не будет.
— Пошел ты к черту, — в итоге прошипел Ыйчжин. — Уматывай в свою сраную Японию.
— Хён... — Сэён поморщился.
— Если бы ты сказал сразу, как только узнал, когда еще только появились слухи — я бы что-нибудь придумал. Я мог бы продвинуть идею промоушена для своих в Японии или что-то для себя лично. Можно было бы выкрутиться... найти способ....
Ыйчжин глубоко вдохнул. Глаза жгло. И это было отвратительно.
— Пошел ты к черту, — повторил Ыйчжин.
Он встал и, не оборачиваясь, пошел к выходу. Сэён позвал его всего один раз. Тихо, и не слишком уверенно.
А потом позвонил. Ыйчжин вздрогнул от телефонной трели, огляделся шальным взглядом вокруг, он не понимал где оказался, не помнил, как сюда дошел. На телефоне высветилась фотка Сэёна, дурацкая, Сэён всегда любил кривляться, и подпись «Сэёни», и тупое сердечко в конце. Его поставил сам Сэён. Сердечко, серьезно.
Ыйчжин сжал зубы. Его душила злость. Что еще мог сказать ему Сэён?
От столкновения с асфальтом телефон разлетелся вдребезги.

Свое свободное время Ыйчжин забивает по максимуму. Постоянно с кем-то встречается, репетирует, как хореографию заглавных треков, так и что-то свое, но никогда — в одиночестве.
Ему вообще внезапно сложно в одиночестве. После съемок, когда даже спать некогда, свободный график выбивает из колеи, а в голове слишком много мыслей. О шоу и грядущем первом исключении, о новых миссиях, о Хансоле и Сэёне. Ни одну из них Ыйчжин не хочет обдумывать. Но последняя особенно навязчива.
Хансоль приятный и забавный в личном общении. Он сначала смущается до невозможности, говорит невнятно и мало, но потом как будто в его голове что-то щелкает, и вот он уже болтает не умолкая, смеется, странно шутит. Один раз даже звонит среди ночи просто поболтать. С ним приятно и легко, только Ыйчжин не может понять, есть в действиях Хансоля какое-то двойное дно, или ему только кажется. В конце концов, Хансоль общается с кучей народа с шоу, не делает никаких неоднозначных намеков. Ыйчжин и раньше-то был не силен в осознании таких вещей, а после Сэёна, который порой напоминает бульдозер, разучился окончательно.
А Сэён так и не пишет.
Зато за несколько дней до начала съемок с Ыйчжином связывается сценарист. По плану после нового распределения по командам, будет что-то вроде боксерского ринга, где можно будет высказать любые претензии к другому участнику. Хоть новые, хоть застарелые. Ыйчжин напрягается уже на этой фразе. Он не думает всерьез о том, что кто-то что-то мог знать про их прошлое с Сэёном, что тем более решат выставить это грязное белье на всеобщее обозрение, но на секунду его захлестывает паника. Впрочем, когда ему поясняют, чего хотят лично от него — легче не становится.
— Мы уже уладили наши разногласия, — как можно более ровно говорит он, сильно сжимая телефон.
— Это хорошо. Но после финального монтажа серии у зрителей могут остаться сомнения на этот счет.
— Я говорил об этом в индивидуальном интервью, — Ыйчжин морщится и трет пальцами переносицу. — Или вы это решили вырезать?
— Нет, конечно, нет. Но вообще не понимаю, почему вы отказываетесь. Это эфирное время. И возможность показать, что все действительно в порядке. Ведь в порядке?
Ыйчжину слышится что-то неприятное в этом вопросе, как будто его проверяют. Продюсерам все еще нужна драма.
— Да, в порядке, — Ыйчжин наконец берет себя в руки, говорит расслабленно и спокойно. — Так что мне надо сделать?
— Написать приблизительный текст вашей претензии. Не переживайте, мы поможем его отредактировать, если что. Сможете прислать его на проверку не позднее, чем за день до начала съёмок?
— Да, хорошо. А я могу обсудить этот вопрос с Сэёном?
— Не стоит. Мы хотим получить искреннюю реакцию. Так что ему лучше вообще об этом не знать.
— Ясно...
Ыйчжин вешает трубку и закрывает глаза. О да, искреннюю реакцию они точно хотели бы получить. От них обоих. Но вот думать, какая искренняя реакция ждет его потом от Сэёна, как только они окажутся где-то, где нет камер — вообще не хочется.
В итоге Ыйчжин не спит всю ночь, пытаясь написать хоть что-то. Ему активно лезут помогать одногруппники, им кажется это все забавным и прикольным. Они заканчивают к утру, и Ыйчжин просто скидывает текст сценаристам. Если их что-то не устроит, пусть исправляют как больше нравится.
Ыйчжин крутит в руках телефон, то и дело заходя в чат с Сэёном, как будто мог не заметить появления там нового сообщения. Он даже начинает сам что-то писать, но так и не отправляет. Зато чуть не роняет телефон, когда Сэён вдруг пишет: «Встретимся вечером?».
С чувством момента у Сэёна всегда было хорошо.
— Наконец сделал то, что так хотели от меня врачи — дал ноге покой, — улыбается Сэён, когда они усаживаются за столик.
— Прям так, как хотели они, или так, как это видишь ты сам? — наклоняет голову набок Ыйчжин.
— Не более четырех часов тренировок в день, — разводит руками Сэён.
— Четыре? Даже не шесть? Я поражен, — смеется Ыйчжин.
Сэён ведет себя так же, как в первую их встречу после начала проекта. Легко, непринужденно. Но Ыйчжин не слишком расслабляется и правильно делает.
— Встретился с Хансолем? — вдруг спрашивает Сэён, хотя они говорили о чем-то другом, и даже кажется, не закончили мысль. Он отводит взгляд за окно, подпирает щеку ладонью и всем своим видом пытается показать, насколько ему не важен ответ.
Ыйчжин вздыхает.
— И с ним, и еще с кучей народа, если тебе интересно.
— Остальные — не особо, — качает головой Сэён, поджав губы.
— А почему именно Хансоль? — Ыйчжину и правда хочется услышать ответ.
— Ты дурак, что ли? — Сэён переводит на него взгляд и улыбается. Неискренней, постановочной улыбкой. Ыйчжин ее не любит. — Совсем без глаз надо быть, чтобы не заметить, что ты ему нравишься.
— Ревнуешь, что ли? — хмурится Ыйчжин.
— Беспокоюсь, — пожимает плечами Сэён. — Сейчас не время, чтобы влипать в отношения. Даже если они совершенно несерьезны. Ты любишь в омут с головой, это может быть чревато.
— Не очень понимаю, какое тебе до всего этого дела, — фыркает Ыйчжин. — К тому же сам сказал, я ему нравлюсь, а не он мне.
— А он тебе не нравится? — наклоняет голову Сэён.
— А это не твое дело, — Ыйчжин откидывается на спинку стула. — Предлагаю сменить тему. Не думаю, что снова поругаться — это именно то, что нам нужно перед началом съемок.
Сэён только пожимает плечами. Он не настаивает.

@темы: Strong Heart - 2018

Comments

[Vikara]

Возвращаться в общежитие тренировочного лагеря одновременно и приятно, и нервно. Они едва успевают занести чемоданы, как уже нужно идти на съемки. Но Ыйчжину уже гораздо проще включаться в рабочий процесс.
Он делает глубокий вдох, заходя в зал, где их собирают, чтобы объявить новую миссию. Исключение будет позже, это им сказали, так что в общем-то Ыйчжин не ждет ничего плохого. Ну разве что вдруг он окажется в одной команде с Сэёном и Хансолем. Вот это будет весело.
Но такого не происходит. Наставникам, видимо, надоел их тандем с Сэёном, и того отправляют в команду Квансока. А в команду к Ыйчжину попадает Хансоль, с которым он как раз хотел поработать, так что Ыйчжин искренне рад тому, как все сложилось.
Но только зачем-то настойчиво ловит взгляд Сэёна. Тот улыбается уголками губ, и кажется тоже вполне доволен раскладом.
На удивление, их последняя встреча закончилась на позитивной ноте. Сэён больше не говорил глупостей, вообще был весь из себя образцово-показательный. Пошутил только не смешно в самом конце, что как истинный джентльмен должен проводить Ыйчжина до дома, но не более того.
Ыйчжин даже подумал, что, в принципе, у них есть все шансы стать хорошими друзьями. И не убить друг друга, если вдруг оба пройдут в итоговый состав. Но про это Ыйчжин думать пока боится. Судя по последнему рейтингу, если кто из них и попадет в команду, так это Сэён. Ыйчжин, конечно, не в конце списка, ему даже вряд ли грозит сегодня исключение, но шестнадцатое место — это все-таки сомнительное достижение.
Он с нетерпением ждет начала миссии, но оказывается совершенно не готов к той проблеме, с которой они сталкиваются сразу же. Никогда выбор трека не казался Ыйчжину проблемой.
Тимотео слишком много думает, сомневается во всем, что предлагают. Но при этом до последнего не озвучивает, чего хочет сам, ограничивается общими фразами и только. Они теряют какую-то прорву времени на прослушивание разных треков. Это утомляет. И нервирует.
Ыйчжин после прошлой миссии не хотел вмешиваться в работу лидера, не хотел давить. Но ему кажется, что, если дать Тимотео волю, они будут выбирать трек еще пару суток.
И когда трек, наконец, выбран, когда начинается та самая работа, которую ждет Ыйчжин от этой миссии — приходят наставники.
Ыйчжин прекрасно понимает, что их будут сравнивать с другой командой, что сейчас все и задумано как соперничество. Но слова Рэйна-сонбенима звучат все равно неприятно. Роль вечного догоняющего, честно говоря, бесит.
Хансоль, молчавший до этого, вдруг говорит, что ему не нравится трек. А Тимотео, который еще вчера никак не мог ничего выбрать, теперь упирается лбом. Что думают остальные — непонятно. Идти на открытый конфликт никто не хочет, и Хансоль остается в одиночестве.
Ыйчжин чувствует укол вины, он сам не до конца уверен в треке, но у него нет какого-то четкого предложения, на что его можно заменить. А в него с детства вбили, что если что-то критикуешь — предлагай альтернативу. И он тоже молчит. Ловит на себе потерянный взгляд Хансоля, но отводит глаза.
Ему очень хочется верить, что все устаканится само собой.
Но промежуточная оценка идет по максимально плохому сценарию. Ыйчжин подспудно ловит себя на мысли, что скоро у него начнется фобия этих проверок. Эта третья, и третий раз его команда огребает по полной.
Рэйн-сонбеним спрашивает лично у него, хочет ли он снова проиграть, как будто здесь можно предположить утвердительный ответ. Ыйчжину хочется сквозь землю провалиться. Он видит сочувственный взгляд Квансока, видит, как Сэён опускает голову, пряча глаза за челкой.
А потом получается так, будто все врали. Из каких-то своих соображений не пошли против Тимотео, не поддержали Хансоля. От ощущения собственной трусости кисло во рту. Но еще есть детское желание доказать, что их зря недооценивают. Что они могут сделать крутое выступление именно с этой песней.
Ыйчжин находит какие-то правильные слова, когда Тимотео молчит, оглушенный случившимся, и делает для себя пометку — поговорить потом с Хансолем наедине. Просто на всякий случай, он его пока слишком плохо знает и не хочет рисковать, чтобы потом вдруг не оказалось, что у того остались какие-то обиды. Ыйчжину очень хочется не только слаженной командной работы, но и чувства уюта для каждого.
— Очень устал? — спрашивает он у Хансоля, когда они заканчивают тренировку.
— Бывало и хуже, — Хансоль пожимает плечами.
— Составишь мне компанию? — улыбается Ыйчжин. — Очень нужно после всего этого успокоить нервы, а то имею все шансы, кажется, загреметь в дурку еще до выступления.
Хансоль растерянно моргает, думает пару секунд, но все же кивает.
Ыйчжин зачем-то перехватывает его за запястье и тянет за собой по коридорам. Он знает одно место, где сейчас никого не должно быть, и где камеры не предусмотрены. По идее, им вообще ходить туда не следует, но на это все закрывают глаза.
Они проходят на запасную лестницу, и Ыйчжин подслеповато щурится. На лестнице полумрак, а еще ощутимо сквозит.

— Сюда ребята курить бегают, — поясняет Ыйчжин и садится на ступеньку, разворачивается, упираясь в итоге в стену спиной и вытягивая одну ногу.
Хансоль садится напротив на одну ступеньку ниже.
— Да, я знаю, — он едва заметно улыбается. И хмыкает под удивленным взглядом Ыйчжина. — Я много с кем общаюсь, не забывай.
— Не все сразу, однажды запомню, — Ыйчжин улыбается и прикрывает глаза, прижавшись затылком к стене. И чуть тише спрашивает, — Все нормально?
Хансоль молчит достаточно долго. Ыйчжин в итоге открывает глаза и обеспокоенно на него смотрит. Но выражение лица у Хансоля расслабленное и спокойное.
— Ты из-за этого меня сюда вытащил? — уточняет Хансоль. — Из-за всей этой эпопеи с треком?
Ыйчжин осторожно кивает.
— Ну, поведение Тимотео-хёна меня задело, что я и высказал еще утром, — Хансоль ерзает, садясь удобнее. — Мы вопрос уладили, он потом передо мной извинился. Так что все нормально, да. Или ты еще о чем-то?
— Нет, больше ни о чем, — качает головой Ыйчжин. Он вдруг понимает, что вообще-то вот так и есть нормально и правильно. Хансоль высказал претензии, Тимотео их обдумал и уже с холодной головой пошел это обсуждать. А не то, как они собачились с Сэёном у всех на глазах.
— Зато кажется у тебя не все в порядке, хён, — замечает Хансоль.
Несколько секунд Ыйчжину нестерпимо хочется выговориться. О том, что завтра запись ринга, на котором он должен предъявлять к Сэёну претензии, которых у него на самом деле нет, и он понятия не имеет, какая реакция последует в ответ от Сэёна, тем более не понимает, какую реакцию хотел бы увидеть. Вообще не понимает, почему даже сейчас он думает про Сэёна. И, черт возьми, он устал уже от этого.
— Скоро отсев, — вместо этого говорит Ыйчжин. — И дело не в страхе за свою шкуру.
— Нам с тобой вряд ли что-то грозит, — соглашается Хансоль, — И вот мне даже не принципиально, кого именно решат отсеять, все равно будет тяжело. Вам, я думаю, хуже. Ну, кто группой пришел. Или друзья давно уже.
Он опускает взгляд и подтягивает колени к груди.
И почему-то это так невозможно трогательно, что Ыйчжин распахивает объятия и тихо говорит:
— Подползай.
Хансоль медлит немного, но пересаживает, спиной к Ыйчжину, опираясь в итоге на его грудь. Ыйчжин все еще сидит выше на ступеньку, и вот так обнимать Хансоля даже удобно. Как будто хён и правда большой и от всего может защитить. Ыйчжину от такой мысли становится весело. Но вместо того, чтобы ее озвучить, он вздыхает:
— Хотел тебя приободить, а в итоге только расстроил. Извини.
— Не думай, что я без твоего напоминания об этом забывал хоть на минуту, — хмыкает Хансоль и замолкает.
Ыйчжин тоже молчит. Сидеть вот так внезапно уютно и хорошо. Медленно отпускает напряжение последних месяцев. Ыйчжин прикрывает глаза и расслабленно выдыхает.
А когда чувствует, что Хансоль пошевелился, что пытается развернуться — не знает как на это реагировать. И на прикосновение губ Хансоля, неуверенное, испуганное, отвечает так же неуверенно. Он не знает, какого черта творит, не знает, как относится к Хансолю, это какая-то нелепая смесь всего на свете. Ыйчжин решает, что подумает об этом позже. Пока ему все еще уютно и спокойно. И поцелуй Хансоля нежный и тягучий.
Хансоль отстраняется так же медленно, ничего не спрашивает, ничего не говорит, только садится удобнее, устраивая голову на плече Ыйчжина. От его дыхания по шее разбегаются мурашки.
Их потом находит на лестнице Джунён. Шутит невпопад, что плохое они место выбрали, чтобы спать, жалуется, что холодно, что устал и жрать хочется. И не может дать никакого внятного ответа, зачем на эту лестницу притащился.
Ыйчжин смеется и грозит ему пальцем. Дело не в том даже, что мелкий, чтобы курить, хотя и это тоже, а плохо это для танцора и певца.
Хансоль зато выбирает сторону Джунёна.
— А я иногда курю, когда совсем все допечет, — улыбаясь сообщает он.
Ыйчжин только неверяще головой качает. Хотя для себя признает — это должно выглядеть красиво.

[Vikara]

Ыйчжин улыбается, смущенно смеется, но на самом деле у него чертова паника. Он жалеет, что не сказал Сэёну заранее, словно тот не понял все сразу, стоило только ему услышать очередность людей, которые будут подниматься на ринг. Как будто у Ыйчжина были конфликты хоть с кем-нибудь еще.
Ыйчжин видит, что Сэён злится, но скрывает его. Если бы они были хуже знакомы, он бы почти поверил. И очень сложно говорить отредактированный текст так, чтобы не запинаться, чтобы звучать естественно. Ыйчжин не хочет говорить всего этого Сэёну. Вообще не хочет быть там, где сейчас.
О том, каким образом их будут мирить, его не предупредили. И это до невозможности неловкое чувство, вот так стоять перед толпой народа, перед камерами, и держать Сэёна за руки. Сэён смущается не меньше, даже почти не смотрит на Ыйчжина. Он говорит то, что от него хотят услышать, а Ыйчжин как последний дурак ляпает свое «понятно». Но зато в свои слова, которые он говорит после, он и правда верит. Он благодарен Сэёну.
Единственная мысль, которая крутится в голове Ыйчжина, когда они уходят с ринга и занимают свои места, глупа и затерта до невозможности. Сэён все еще пользуется той же туалетной водой. Даже если не брать в расчет, что он пользовался ей и до знакомства с Ыйчжином, как будто это вообще имеет хоть какое-то значение. Ыйчжин вспоминает, как ему хотелось уткнуться лбом в плечо Сэёна на первой миссии, когда ни черта не получалось. Сейчас он бы еще и до побелевших костяшек в него вцепился, крепко обняв, а не только бы в плечо ткнулся. Чувствует он себя хуже не придумаешь.
Ыйчжину кажется, что до окончания съемок он не доживет, состарится раньше. Люди все выходят и выходят, несут какую-то дичь, и только выход Кванрёля действительно хорош. Он зачитывает так круто, что у окружающих просто срывает крышу. Даже Сэён, сидящий рядом и до того игнорировавший Ыйчжина, как будто тот пустое место, не сдерживается и порывисто его обнимает, крепко прижав к себе.
У Ыйчжина разве что не искрит в голове.
— Думаю, ты хочешь со мной поговорить? — тихо спрашивает Сэён, когда съемки наконец заканчиваются. — А стоит ли?
— Сэён... — Ыйчжин прикусывает губу, но Сэён только усмехается.
— Ладно-ладно, сегодня я добрый, — благосклонно кивает он. — Как вернемся в лагерь, на запасной лестнице?
Ыйчжин вздрагивает. Первая паническая мысль — Сэён знает. Ыйчжин тут же ее отбрасывает, потому что это бред. Никто ничего не знает, просто в самый разгар миссии места лучше и правда не найдешь. Да если и знает, что с того?
— Воу, хён, отлипни, я не собираюсь тебя убивать. Даже ругаться с тобой не хочу, — Сэён смотрит на него насмешливо, но вместе с тем и обеспокоено.
— Да, хорошо, давай там.
Ыйчжину очень хочется верить в то, что сегодня они не поругаются.

Он приходит первым, и стоит, оперевшись на стену спиной и изучая шнурки на своих кроссовках. Паника, которая душила его всю дорогу до лагеря, отступает, как будто и не было никогда. Даже если они поругаются сейчас вдрызг, это не отразится на текущей миссии, а до следующей они успеют помириться. Всегда мирились. А тут уж точно не такой повод, чтобы не разговаривать год.
— Прости, что задержался, — Сэён заходит на лестницу и закрывает за собой дверь.
— Ничего, — Ыйчжин протягивает руку в его сторону и тихо говорит. — Иди сюда.
Сэён медлит, смотрит настороженно. Но все таки подходит, а Ыйчжин тут же берет его за руку. Ругаться он все равно не хочет, а где-то когда-то слышал, что нельзя поругаться с тем, кого ты держишь за руку. Даже если все это бред, Ыйчжин не отпустит руку Сэёна.
— Я хотел извиниться, — неловко говорит Ыйчжин, не поднимая на Сэёна взгляда.
— За что именно? — уточняет Сэён. — За весь этот цирк? За то, что не сказал мне?
— Что не сказал, — Ыйчжин вздыхает. — Меня настойчиво попросили не говорить тебе, и я почему-то повелся. Я виноват.
— Да, ерунда все это, — улыбается Сэён. — Я, конечно, разозлился сначала, но уже отпустило.
Ыйчжин не особо верит его словам. Но кивает, в знак того, что услышал, да.
— Хён, посмотри на меня, — Сэён протягивает свободную руку и приподнимает подбородок Ыйчжина пальцами. — Я на тебя не злюсь. Прекрасно понимаю, что мы тут не вольны делать то, что нам хочется. А что у меня теперь окончательно образ последнего мудака... ну так я не сомневаюсь, это еще усугубят дальше. На что угодно готов спорить, соберут все сомнительные отзывы в мой адрес от ребят и смонтируют что-то дикое.
Ыйчжин ошарашенно молчит. Ему и в голову не приходило, что может получиться вот так, что в результате еще сильнее пострадает имидж Сэёна на шоу.
— Ну, тшш, все нормально, — улыбается Сэён и делает то, что Ыйчжин никак не ожидает — притягивает его к себе, позволяя уткнуться лбом в плечо, обняв одной рукой за плечи, а пальцы второй запуская в волосы Ыйчжина. — Хён, ты начинаешь меня беспокоить. Кажется, еще немного, и тебя инсульт разобьет от такого перенапряжения. Мой тебе совет — выкинь уже из головы все лишнее.
В первое мгновение Ыйчжин напряженно замирает. А потом резко успокаивается, обнимает Сэёна за талию, сжимая в пальцах ткань его рубашки, вжимается лбом сильнее в его плечо, дышит медленно и глубоко.
— Что ты называешь лишним? — невнятно бурчит Ыйчжин.
— Дай-ка подумать... — в голосе Сэёна появляются насмешливые нотки. — Ну, например, вот этот убогий ринг, чужой имидж и комментарии в сети.
— Я не читаю ничего в сети, — фыркает Ыйчжин. — Я не совсем дурак.
— А я дурак и читаю, — смеется Сэён. И надолго замолкает.
— Ты еще кое-что забыл, — говорит Ыйчжин, когда понимает, что Сэён больше ничего не скажет.
— И что же? — Сэён мягко поглаживает Ыйчжина по голове, и это настолько уютный, настолько родной жест, что Ыйчжин медлит с ответом, боясь спугнуть это ощущение. — Хён, ты заснул?
— Ты забыл назвать себя, — усмехается Ыйчжин.
— То есть я тебя тут успокаиваю, из кожи вон лезу, чтобы быть милым и приятным, а ты вот так вот со мной? — притворно возмущается Сэён, по его интонациям слышно, что он улыбается.
— А ты думал в сказку попал? — Ыйчжин усмехается и мягко отстраняется. И тихо добавляет, — Спасибо.
— Не за что, — Сэён не уточняет, за что именно благодарит его Ыйчжин, и за это Ыйчжин ему тоже благодарен. — Пойдем работать?

Пока объявляют места первой восьмерки, Ыйчжин спокоен и расслаблен, он знает, что ему не светит, а вот за ребят искренне радуется. Сложнее становится, когда добираются до тех, кто занимает места с восемнадцатого по девятое. Рэйн-сонбеним называет восемнадцатое место, семнадцатое, доходит до тринадцатого, но Ыйчжина так и не называет. Неприятное волнение накатывает волнами. А то, что Сэён опустился на одно место, вроде и не страшно, он все равно близок к топу, но расстраивает.
Когда остаются только девятое и десятое место, Ыйчжин внутренне уже в общем-то смиряется, сам себя уговаривает, что ничего непоправимого в том, что он вылетел из восемнадцати претендентов, нет, что шансы все равно у него остаются. Но Рэйн-сонбеним вдруг называет его.

[Vikara]

Он оказывается в главной девятке, и это что-то невероятное. Он не очень понимает, что именно говорит, но, кажется, все слова подбирает как надо, хотя все равно его косноязычность вылезает, и он оговаривается, пусть и по мелочи.
Но долго радоваться не получается. Он замечает, насколько потерянным выглядит Сэён. И это неправильно и ненормально. Ыйчжину хочется сделать хоть что-нибудь, но у них даже нет возможности поговорить. А потом Рэйн-сонбеним говорит про исключения, про конверты, как будто если именно лидер команды скажет, кто из нее уходит — это сделает момент лучше. Ыйчжин злится на это, чертова тяга к драме.
Из зала все расходятся по своим репетиционным в строгом порядке, как в школе просто. И ни разу за все шоу не было так тяжело. Конверт в руках Тимотео хочется сжечь.
Ыйчжин очень редко плачет, у него просто не получается, он всегда улыбается, не важно грустно ему, весело, нервно или как угодно еще. Улыбаться проще.
И когда в него вцепляется ревущий Сэбин, все что может Ыйчжин, это гладить того по спине, говорить так мало значащие сейчас слова и улыбаться, виновато, сочувственно, успокаивающе. И надеяться, что тот поймет все правильно.
Ыйчжин выходит вместе со всеми на улицу, пока исключенные собирают вещи, и первое, что делает, это ищет Лекса. Тот здесь. И у Ыйчжина камень с души падает.
— Не поверишь, хён, — говорит Лекс, мертвой хваткой вцепившись в Ыйчжина. — Я на сорок пятом.
Неделю назад Лекс был на пятьдесят каком-то. Исключения — с сорок шестого включительно. И это просто чертово везение.
Ыйчжин гладит Лекса по спине и чувствует, как того трясет. Его бы тоже трясло.
— Я на самом деле уже мысленно собирал вещи, — голос у Лекса хриплый, срывающийся, и Ыйчжин только крепче его обнимает. — А тут вот так... какое-то, мать его, чудо...
— Ты молодец, — улыбается Ыйчжин.
— Нет, хён! — Лекс резко отстраняется, как будто вдруг вспоминает какую-то важную вещь, и полностью переключает на нее внимание, кладет ладони на плечи Ыйчжина и разве что не трясет его. — Это ты молодец! Девятое место, хён! Если бы это был итоговый отбор, то ты бы прошел!
— Потише, потише, — смеется Ыйчжин. — Это не итоговый отбор. Но хорошо, я согласен с тем, что я молодец.
— Ты только не зазнавайся, — усмехается Лекс. А потом начинает жаловаться, что у него точно был микроинфаркт, и после окончании миссии он обязательно пойдет к врачу, потому что нельзя такие вещи оставлять без внимания. Такой молодой, а чуть не сгорел на работе.
Ыйчжин смеется и привычно подтрунивает над ним, подливая масла в огонь.
Но когда открываются двери лагеря и выходят исключенные — беззаботно улыбаться уже не получается. Ыйчжина оглушает мешанина голосов, он теряется в происходящем. С трудом подбирает хоть какие-то слова для ребят, с которыми успел поработать и сдружиться, ограничивается неловкой ободряющей улыбкой с остальными. Все это прощание — испытание не для слабонервных.
— Я с тобой к врачу пойду, — морщится Ыйчжин, подходя обратно к Лексу. — Не микроинфаркт, конечно, но до него явно недалеко осталось.
Они возвращаются в лагерь, и это внезапно даже тяжелее, чем прощания на улице. Кто-то продолжает плакать, кто-то сидит с потерянным видом в коридоре и смотрит в стену, кто-то несмешно и нервно шутит.
Ыйчжин не понимает, куда себя деть. И впервые в жизни жалеет, что не курит. Он видел, как несколько ребят сбежали на запасную лестницу, и многое бы отдал, чтобы быть сейчас там с ними. Просто ради чувства причастности.
Он вдруг вспоминает, что хотел сделать еще несколько часов назад, и теперь ходит по общежитию уже не бесцельно. Он ищет Сэёна.
И находит его в одной из комнат, с остальными ребятами из Майнеймов. У них никого не исключили, и это хорошо.
— О, Ыйчжин, проходи! — улыбается Гону. Улыбка у него, правда, не слишком радостная.
Ыйчжин только качает головой. Он видит по глазам Сэёна, что тот совсем не в порядке, но помощь ему не нужна. Как раз-таки легче и проще ему сейчас успокаивать и подбадривать кого-то, чем принимать поддержку самому. И именно этим он и занимается. Сидящий рядом с ним Джункю никак не может успокоиться и продолжает всхлипывать.
— Я только проверить, все ли у вас нормально, — смущенно улыбается Ыйчжин. — По общаге ходить страшно, как апокалипсис пронесся.
— Все хорошо, — Сэён улыбается, вымученно и неискренне, смотрит очень устало. — Если хочешь, можешь посидеть с нами.
Ыйчжин отнекивается, извиняется, что побеспокоил, и практически сбегает.
В итоге находит пустую репетиционную и решает, что так будет лучше всего. Самый действенный способ привести мозги в порядок — танцевать до тех пор, пока есть хоть какие-то силы.
Глубокой ночью его там находит Гону, высказывает все, что он думает про непутевого соседа по комнате, который наверняка снова собирается греметь чем-нибудь в ванной в безбожную рань и будить всех остальных. И угрожая всем, чем только может, утягивает Ыйчжина из зала.
— Даже если не получится уснуть — просто полежать с закрытыми глазами будет полезно, — говорит он ужасным менторским тоном, и где нахватался.
Ыйчжин не спорит.
Утром они все вернутся к репетициям и будут работать так, будто ничего не произошло.

— Я искал тебя вчера, — говорит Хансоль, когда они валяются на полу во время перерыва.
Ыйчжин поворачивает к нему голову.
— Даже не скажу где, но где-то я репетировал, — он неловко улыбается, потому что правда не помнит, в чью комнату забрел. — Не хотелось ни с кем говорить.
— Мне сказали, что ты искал Сэён-хёна, но, когда я его нашел, тебя там не было, — добавляет Хансоль. И непонятно, есть обида в его голосе или Ыйчжину только кажется.
— Мы давно с ним знакомы, и с ребятами из его группы, — поясняет Ыйчжин и очень надеется, что это не звучит как оправдание. — Хотел проверить, как они.
— Понятно, — неопределенно отзывается Хансоль. Он молчит некоторое время, смотря в потолок. И спрашивает в итоге, — Мне не стоит предлагать тебе встретиться после окончания съемок?
— Смотря чего ты хочешь, — честно говорит Ыйчжин. — Я не готов сейчас отвлекаться на что-то, кроме работы.
Хансоль кивает, принимая его слова.
Ыйчжин чувствует себя отвратительно. Но сейчас единственное, чего он по-настоящему хочет, это наконец выиграть.
И они выигрывают. С разницей в какое-то смешное количество голосов, но это совсем не важно. А Ыйчжин еще и лучший в своей команде. И это тот самый редкий момент, когда у него слезы в глазах. Ему хочется ущипнуть себя, потому что это что-то невероятное. Эти эмоции стоят всех затраченных усилий.
Когда Ыйчжину говорят, что он второй в общем рейтинге после выступления и станет моделью для персонажа игры вместе с Джунёном, который занял первое место, Ыйчжин все-таки щиплет себя за руку. Не то чтобы это помогает хоть как-то.
Он не верит в реальность происходящего даже на фотосессии и записи реплик. Как будто вдруг попал в очень крутой сон. Эйфория практически опьяняет.
И Ыйчжину хочется задержать ощущение беззаботной радости, которое его накрыло. Хочется делится им с окружающими. Он пишет Сэёну и предлагает встретиться. Тот соглашается сразу же.

— Ты начинаешь сверкать, когда меня нет рядом, — Сэён говорит это с едва заметной улыбкой. Она теплая и очень грустная.
— Не правда, — Ыйчжин фыркает. — Это не так работает.
Сэён наклоняет голову, у него взгляд одновременно и вопросительный, и немного насмешливый, говорящий, что он не верит Ыйчжину.
— Я начинаю, как ты выразился, сверкать — когда между нами все ровно и хорошо, — Ыйчжин говорит это и прекрасно понимает, в чем именно расписывается. Но, несмотря ни на что, он не чувствует беспокойства по этому поводу.
Сэён долго молчит и смотрит в сторону. А потом осторожно уточняет:
— Ничего не изменилось за прошедшее время?
— Изменилось, — усмехается Ыйчжин. — Я же говорил, пару месяцев как я не хочу тебя убить. Остальное... да, пожалуй, не изменилось. Но только не пойми меня неправильно сейчас.
— Это не предложение, а констатация, верно? — улыбается Сэён. Сейчас, без наносных самоуверенности и стервозности, он кажется невозможно ранимым.
— Да, — Ыйчжин кивает и улыбается в ответ. Так же грустно.
Ему хочется поставить происходящее между ними на паузу. Он пока не готов, он не знает, чего именно хочет. А еще не вывозит все это параллельно с шоу. Там уже практически финишная прямая. Еще одна миссия и финал. Нужно собраться, нужно выложиться по максимуму. Особенно теперь, когда на него обратили внимание и признали. Но при этом так страшно упустить, просто не заметив, тот единственный шанс исправить все между ними.
— У меня есть одна мысль, хён, — неуверенно начинает Сэён, а Ыйчжину хочется перебить его, не дать договорить, он пока не готов ни к каким предложениям, ни к чему. И Сэён, видимо, чувствует это. — Не перебивай, пожалуйста.
Ыйчжин вздыхает и опускает взгляд.
— Я слушаю.
— Но эта мысль пока сырая, я не до конца все обдумал, — продолжает Сэён. — Давай встретимся перед финалом и обсудим ее?
— Ты стал мастером дипломатии, — смеется Ыйчжин.
— Стараюсь, — улыбается Сэён. А уже через минуту возвращает на лицо привычное выражение, немного наглое, немного самодовольное. И говорит о всякой ерунде, вскользь сообщая, что скоро к ним подъедет куча ребят с шоу. Ыйчжин не имеет ничего против.

[Vikara]

Когда Сани объявляет, как будут определены команды в новой миссии, у Ыйчжина натуральный шок. Он вообще не представляет, как это работает, как собрать хорошую команду. И какие из критериев важнее — профессиональные таланты, личная симпатия, чтобы комфортно было работать, или что вообще? Он в ужасе думает, что будет, если кого-то, кого он хотел бы видеть в своей команде, заберет кто-то другой, а еще что наверняка будет кто-нибудь, кто обидится, что его Ыйчжин не назвал. И еще целая куча подобных мыслей.
Ыйчжин решает для себя, что, как бы это ни смотрелось со стороны, но первым он позовет Сэёна. А потом начнет набирать вокалистов.
Но Сэён оказывается на пятом месте и тоже собирает свою команду.
Ыйчжин не знает, инициатива это самого Сэёна или это заранее с ним обговорили сценаристы, но он реагирует на происходящее очень бурно, эмоционально и забавно. Гораздо активнее, чем вел себя раньше на этом шоу. И, стоит признать, без него отбор прошел бы скучно и не примечательно.
На выборе песен для миссии градус неадеквата, который несет команда Сэёна, зашкаливает. А еще Ыйчжина очень удивляет, что лидер у них почему-то Сончжун, а не Сэён. Хотя, конечно, в плане умения вести себя как идиот с Сончжуном вообще никто не сравнится.
Происходящее настолько отдает дурдомом, что даже всерьез расстроиться из-за того, что они не получили песню, которую выбрали первоначально, не получается.
К тому же песня, которая им достается в итоге, гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. И Ыйчжин с головой уходит в работу. Ему комфортно со своей командой, они валяют дурака в перерывах, быстро находят компромиссы в спорных вопросах и общее впечатление от подготовки к выступлению внезапно очень положительное.
Кёнтак отличный учитель, и, благодаря ему, Ыйчжин добивается того, что на промежуточной проверке вокала его хвалят. Никогда раньше Ыйчжин и не думал, что может хорошо петь фальцетом.
С хореографией получается не так хорошо, как хотелось бы. Но комментарии, которые они получают, не идут ни в какое сравнение с теми, что Ыйчжин получал на промежуточных оценках раньше. Им указывают на недочеты, и Ыйчжин сразу понимает как какой можно исправить.
А соревнования за позиции центрового и того, кто станцует новую вставку, Ыйчжин даже за соревнования не воспринимает. Просто танцует в свое удовольствие, веселится вместе со всеми, а когда объявляют результаты и говорят, что он победил, и теперь у него своя, пусть и короткая, но соло часть в заглавной песне проекта — это очень круто, приятно, но поразительно.
Ыйчжин не теряет хорошего настроения удивительно долго, с самого окончания третьей миссии. Но прекрасно знает, когда это изменится.
Их ждет очередное оглашение рейтинга и новый отсев.
Он вылавливает Сэёна за полчаса до того, как им нужно будет сесть в машины и поехать в зал для съемок.
— Волнуешься? — спрашивает Сэён, когда они выходят на улицу.
— Я думаю Лекса исключат, — тихо отзывается Ыйчжин. — В последний раз он был на сорок пятом месте. А еще за Гону-хёна и Джинсока переживаю.
— Есть все поводы для этого, — Сэён морщится и поджимает губы. — Они были за пределами тридцатки. Если не поднялись в рейтинге, то...
Сэён не договаривает.
— Бесит меня это все, — ворчит Ыйчжин и запихивает ладони поглубже в карманы куртки. Ему проще думать сейчас об этом, чем о том, что его друзья могут сегодня покинуть шоу. — Могли бы делать отсев до того, как мы начинаем готовится к миссии. Потом же все переделывать приходится.
— И тогда никакой драмы? Шутишь? — усмехается Сэён. И внезапно спрашивает, — Сильно расстроишься, если я вдруг вылечу?
— Куда ты вылетишь? — хмурится Ыйчжин. — Ты был на одиннадцатом месте.
— О, так зыркнул недовольно, что видимо сильно, — Сэён смеется. Почему-то вполне искренне.
— Да ну тебя, — Ыйчжин пихает его кулаком в плечо.
— Если кто-нибудь из моих вылетит, Джункю утопит меня в слезах, — Сэён перестает улыбаться. — Придешь помогать его успокоить?
— Если сам не вылечу, то почему бы и нет, — соглашается Ыйчжин.

Когда Рэйн-сонбеним начинает объявлять результаты, Ыйчжин вначале спокоен. Он достаточно уверен в себе, его заметили и, кажется, публика его любит, так что он вряд ли сильно опустился в рейтинге. Но когда остаются не названными только первое и второе место, вот тогда Ыйчжин начинает нервно ерзать по стулу. Даже предположение о том, что он мог попасть на самый верх рейтинга, кажется диким и нереальным. А вот то, что он рухнул, как никто раньше — вот это запросто. Где-то на краю сознания даже бьется паническая мысль, что может они сегодня уйдут с шоу вместе с Лексом. И становится очень грустно, что команда, которую он собрал сам, выступит в итоге без него.
Но Ыйчжин улыбается, радуется за ребят. И радуется искренне, потому что они все большие молодцы, каждый заслуживает быть на сцене, на одном из стульев для победителей. И чертовски жаль, что так не может быть.
Сэён немного опускается в рейтинге, Хансоль тоже.
Перед Хансолем Ыйчжин все еще чувствует некоторую вину за то, как все вышло. Но нужно отдать Хансолю должное, на их отношениях на проекте это не отразилось вовсе. И поддержу Ыйчжина он принимает с благодарной улыбкой.
А потом на экране появляется видео с Ыйчжином крупным планом. И он не верит в происходящее, даже уже стоя на сцене рядом с Рэйн-сонбенимом. Он что-то говорит, теперь уже более осмысленное, чем в прошлый раз, и очень честное.
Но только радоваться ему дают каких-то пару минут.
Одно только слово — конверты. И атмосфера в зале мгновенно меняется. Уже никто не улыбается и не смеется.
Это тяжелее, чем в первый раз. И спасибо, что от них не просят многого, даже камеры убирают быстро, давая возможность спокойно попрощаться.
Лекс ожидаемо не проходит дальше. Но, кажется, его это не особо беспокоит. Он говорит о том, какой Ыйчжин молодец, как он им гордится. Просит не сбавлять обороты и рваться на первое место, как будто Ыйчжин вообще понимает, как все это работает и чем заслужил любовь зрителей. Но он обещает стараться. Ради их группы. Ради призрачного шанса, что все наладится.
Когда Ыйчжин прощается с Гону-хёном и Джинсоком, он видит и заплаканного Сэёна. И тихо ему говорит:
— Мы так не договаривались. Я должен был придти, чтобы помогать успокоить Джункю, про тебя речи не было.
Сэён плачет так же редко как и Ыйчжин. По крайней мере на глазах у Ыйчжина.
Ыйчжин протягивает руку и мягко ерошит волосы на затылке Сэёна.
— Давай, соберись! Я вас двоих не вывезу, — неловко улыбается Ыйчжин.
Сэён реагирует предсказуемо — выворачивается из-под руки, бросает недовольный взгляд на Ыйчжина, но главное и правда успокаивается.
Потом они долго сидят в комнате и молчат, пока Джункю давится слезами. Любые попытки что-то сказать делают только хуже. Ыйчжин его не знает настолько хорошо, как Сэёна, не уверен, что тут может помочь. Сэён только качает головой.
— Пусть выплачется.
А когда Джункю засыпает, Ыйчжин почему-то не встает и не уходит к себе. Ему не хочется шевелиться, не хочется выпадать из странного болезненно-уютного кокона, который как будто образовался вокруг них с Сэёном. Они сидят на кровати, плечом к плечу, в этом нет вообще ничего особенного, но только ощущается все как-то иначе.
— Ты молодец, — вдруг говорит Сэён. — Я горжусь тобой, хён.
Вместо ответа, Ыйчжин сдвигает руку, находит ладонь Сэёна и переплетает с ним пальцы. Плевать он хотел, что под потолком висит чертова камера и кто-то потом будет смотреть на этот момент с холодным прагматизмом, решая, использовать этот материал или пустить в расход.
Со стороны — все еще не происходит ничего особенного.
Но только Ыйчжин уверен, это тот самый момент, который он очень боялся упустить.

[Vikara]

Ыйчжин переделывает хореографию с учетом двух потерянных участников, пристально следит за тем, кто и как справляется. А Ундже вообще старается не выпускать из поля зрения. Тот может все сделать на отлично, но слишком смущается, стесняется и почему-то не верит в себя категорически.
Но Ыйчжин очень хочет сделать отличное выступление, очень хочет выиграть. Он обещал Лексу, в конце концов. И откуда-то берутся силы и на бесконечные репетиции, и на нужные и правильные слова для каждого, и на искренние шутки и смех, разряжающие атмосферу, когда от усталости подгибаются ноги, а руки уже просто не поднять. Ыйчжин практически вообще не спит, но чувствует себя нереально круто и бодро при этом.
— Хён, нельзя себя так загонять, — ворчит на него Дэвон накануне выступления. Все уже разошлись спать, и только Ыйчжин собирается остаться в зале.
— Хочу еще раз проверить свою хореографию, — улыбается Ыйчжин почти виновато.
— Твоя хореография идеальна! — Дэвон хмурится, хотя видно, как сложно ему это дается, губы так и разъезжаются в улыбке. Ыйчжин своим позитивом заражает всех вокруг.
Ыйчжин хочет ответить, что не бывает идеала, что всегда можно сделать лучше и круче, но Дэвон его опережает. Он мягко улыбается и встает около Ыйчжина.
— А вот моя страдает. Так что пока работаешь ты, буду работать и я.
— Это шантаж! — смеется Ыйчжин. Дэвон и не спорит.
Они прогоняют песню еще несколько раз, но если себя Ыйчжину не жалко, он даже и не замечает, что устал, то за Дэвона он чувствует ответственность.
— Хорошо, уговорил, пойдем спать, — Ыйчжин выключает музыку.
И в черт знает какой раз радуется тому, какую классную команду собрал.
Выступлением Ыйчжин доволен полностью. Да, они в итоге заняли только второе место, но и быть слишком жадными не стоит. Тем более клип они все равно снимают.
В этот раз Ыйчжин даже не чувствует, что миссия закончилась. Да, они уезжают из общежития, но каждый день видятся то на записи песен, то на съемках клипа, то для записи индивидуальных интервью, то на просмотре готового эпизода шоу и нового рейтинга. У Ыйчжина не было такого плотного графика миллион лет, и это круто до невозможности. Как и первое место, которое он вдруг занимает.
Но есть одна вещь, которая не дает ему покоя. И когда у него намечается свободный вечер — он пишет Хансолю с предложением встретиться. Внутренне Ыйчжин готов, к тому что тот откажется, сославшись на занятость. Но Хансоль не отказывается.
И когда уже не один раз обсуждены все последние новости и рассказаны все смешные истории, Ыйчжин наконец-то касается той темы, что его беспокоит.
— Я хотел извиниться, — говорит он, поднимая на Хансоля виноватый взгляд.
— За что именно, хён? — Хансоль наклоняет голову. — Ты что-то сделал?
Ыйчжин чувствует себя довольно глупо. А по Хансолю и не понять, он издевается, или и правда не догадывается о чем речь.
— Ну... — Ыйчжин пытается подобрать слова, но не понятно, как лучше сформулировать. — То что произошло на лестнице...
— А, это, — машет рукой Хансоль и улыбается. — Ерунда, хён. Все в порядке.
— Точно? — вздыхает Ыйчжин. — Я просто совсем не хочу, чтобы ты думал, что дело в тебе.
— А я знаю, что дело не во мне, — улыбка Хансоля становится немного шире. — И даже не в проекте, хотя тут ты был прав. Сейчас не время для того, чтобы распыляться.
Ыйчжин хмурится. Теперь его очередь не понимать о чем речь.
— У вас же что-то с Сэён-хёном, да? — спрашивает Хансоль. Хотя в том, что это вопрос, Ыйчжин не слишком уверен. Звучит больше как утверждение.
— Сейчас нет, — наконец отвечает Ыйчжин. Хансоль с сомнением выгибает бровь. Ыйчжин сильнее хмурится, — Что? Правда, сейчас между нами ничего нет!
— Ну, если тебе комфортнее думать так... — пожимает плечами Хансоль. — Но со стороны складывается другое впечатление.
Ыйчжин чувствует, как бледнеет от ужаса.
— Эй-эй! Не нервничай! — тут же спохватывается Хансоль, видя реакцию Ыйчжина. — Я имею в виду, что видно, что у вас не самый простой период в отношениях, но вам далеко не наплевать друг на друга. Я про это. Такое и у близких друзей бывает.
Прикрыв глаза Ыйчжин трет пальцами переносицу и шумно выдыхает.
— Мы несколько лет с ним встречались, — говорит он зачем-то.
— А потом расстались как-нибудь глупо, бестолково и без особого повода? — Хансоль подпирает подбородок ладонью, облокотившись на стол.
— Вроде того, да... — кивает Ыйчжин. — Черт, хотел извиниться, а в итоге еще и грузить тебя начинаю.
Хансоль снова машет рукой.
— Глупости. Ты не пойми меня неправильно, но не то чтобы у меня к тебе были какие-то там прям чувства. Ты мне симпатичен, с тобой комфортно и хорошо. Ну и просто так совпало, — Хансоль мягко улыбается. — Я тогда не присматривался особо к происходящему, времени не было, так что не заметил, что у тебя там все сложно и запутано. Думал, что у нас мог бы приключиться легкий и приятный роман, без какого-то там фейерверка эмоций. Но не сложилось и не сложилось.
Ыйчжин вздыхает.
— И я не рыдал из-за тебя в подушку! — смеется вдруг Хансоль. — И когда в ночи звонил Джунёну — тоже ни слова не было про разбитое сердце. Прости, хён, но нет.
— Это лучшая новость за сегодня, — Ыйчжин наконец тоже улыбается.

Ыйчжин с трудом осознает, что до последнего, финального выступления остается всего-ничего. Ему кажется, что только вчера они подавали заявку на участие в шоу, готовились к первому отбору. А вот уже все заканчивается. И если ему и грустно, то только из-за этого. Ыйчжин едет на последний отбор перед финалом и совершенно не волнуется. Даже если вдруг он рухнул в рейтинге, если оказался на девятнадцатом месте и не попадет в финал — он все равно рад. Он очень многого добился и сделал несколько крутых выступлений, очень многому научился, о нем заговорили, а еще он познакомился и сдружился с кучей невозможно классных ребят.
И кажется такое настроение не только у него.
Не чувствуется ни напряжения, ни нервозности. И все так рады друг друга видеть, будто не несколько дней не виделись, а целую вечность.
— У тебя такое же дурное настроение, как и у всех? — улыбается Квансок, подходя ближе, когда с ним заканчивают возиться стилисты.
— Дурное? — Ыйчжин улыбается в ответ.
— Дебильно-счастливое. Половина из присутствующих сегодня покинет шоу, а все радостные, как будто в лотерею выиграли, — поясняет Квансок. Но только у него самого настроение, судя по всему, точно такое же.
— Надоело нервничать и расстраиваться? — предполагает Ыйчжин. — Но согласись, круто же было! Все эти миссии, дружные походы в столовку или поездки на выступления...
— Репетиции в спортзале, на улице и на лестнице, — подхватывает Квансок, — Травмы, недосып, нервные срывы, разгромная критика.
— Огонь же! — смеется Ыйчжин. — Я бы повторил.
— Хён, да ты мазохист, оказывается, — качает головой Квансок. — С другой стороны, мы никогда особо близко не общались, откуда бы мне было знать.
— Странно на самом деле, — Ыйчжин никогда раньше об этом почему-то не задумывался. — Мы же в одних кругах всегда крутились. К тому же оба много общались с Сэёном.
— Сэён-хён мне в свое время все уши прожужжал на твой счет, — снова смеется Квансок. — Может, кстати, поэтому я и не рвался с тобой знакомиться ближе. Ты не представляешь, как задалбывало его вечное «Ыйчжин-хён то, Ыйчжин-хён это». Я был готов уже поверить, что он влюбился в тебя как школьница какая-нибудь.
Ыйчжин улыбается этим словам, от них очень тепло на душе. Он хорошо помнит те времена, помнит, как они с Сэёном лезли во все конкурсы и соревнования, какие только возможно, а как зрители вообще старались ничего не пропускать, и как чудом попали на финал крупного соревнования би-боев, где выступали Гамлерз. Сэён с таким восторгом на них тогда смотрел, так орал и хлопал во время их выступления, от него так фонило безграничным счастьем, что Ыйчжин забывал, как дышать.
— Зато мне он говорил про тебя неохотно, мало и с таким кислым выражением лица, что я не мог понять, зачем он вообще с тобой дружит, — делится воспоминаниями Ыйчжин. — Надо будет его спросить, в чем дело было-то.
— Да что спрашивать, — машет рукой Квансок. — Не хотел делиться, вот и все. Сэён-хён та еще задница с замашками собственника.
Ыйчжин даже не думает спорить. Зато совершенно внезапно в его голове все становится на свои места.
«После окончания съемок встретимся или завтра?» — пишет он Сэёну, поскольку не видит его нигде поблизости.
— Так не терпится снова остаться со мной наедине? — выдыхает ему на ухо Сэён, и Ыйчжин чуть не подпрыгивает на месте.
— Эй! Ты меня напугал! Зачем так подкрадываться?! — возмущается он.
— Прости, хён, — смеется Сэён, он явно не испытывает ни капли раскаяния. Но видя, как хмурится Ыйчжин, кладет руку ему на спину и ободряюще похлопывает. — Я правда постараюсь так больше не делать. Но удержаться было слишком сложно.
— Меня гложет любопытство, что же за мысль тебя посетила, что ты мне только перед финалом собираешься ее озвучить, — Ыйчжин чуть поводит плечами, от прикосновения Сэёна у него мурашки по спине.
— Давай тогда, как съемки закончатся, поговорим, — решает Сэён. — Хотя, конечно, зависит от того, как они пройдут.

[Vikara]

По мнению Ыйчжина съемки проходят странно. Как-то все скомкано, сумбурно. Он едва успевает обрадоваться за Сэёна, который занимает восьмое место, как уже очередь доходит до него самого. Он как будто моргнул и не заметил большую часть съемок. А едва Ыйчжин занимает свое место, принимая поздравления, как приходит осознание, что вот все те, кто остались сидеть в зале — не проходят дальше.
Но попрощаться с ними нормально тоже не получается. Уже через жалких десять минут, объявляют что надо продолжать съемки, надо занять свои места на сцене. Их ждет выбор песен для финала.
На всхлипывания девчонок кто-то из продюсеров резонно замечает, что чем быстрее закончат съемки, тем раньше смогут пойти прощаться дальше. Ближайшие три дня у них будут абсолютно свободны.
Ыйчжин запоздало думает, что им стоило договориться с Сэёном сразу на другой день. Джункю не прошел, ему наверняка потребуется поддержка.
Но Сэён ждет Ыйчжина на выходе из комнаты, где тот заполнял карточку для финального распределения.
— Написал меня во всех пунктах? — улыбается Сэён.
— Нет, везде Квансока написал, — усмехается в ответ Ыйчжин. Замечает, как морщится Сэён, и удивленно вскидывает бровь. — Ты ревнуешь к нему? Серьезно?
— Нет, хён, не ревную, — резковато дергает головой Сэён.
— Таааак, про Квансока, значит, лучше не шутить? — Ыйчжин идет за Сэёном по коридору, даже не думая спрашивать, куда они собственно пойдут. Это вообще не имеет значения для Ыйчжина.
Сэён молчит некоторое время, в итоге поворачивается к Ыйчжину и улыбается, достаточно нагло и самодовольно, что плохо вяжется с тем, что он говорит.
— Хотя ладно, да, ревную. Всегда ревновал.
У Ыйчжина в голове целая вереница реакций. Ему хочется засмеяться, удивиться таким глупостям, потрепать Сэёна по волосам, как-нибудь неловко пошутить и еще с десяток вещей, которые в итоге выльются в плохое настроение Сэёна.
Так что Ыйчжин только пожимает плечами и чуть улыбается.
— Совершенно напрасно.
Они немного задерживаются на выходе, прощаются с теми, кто еще остается, подтверждают стаффу, что помнят свое расписание и приедут без опозданий, а когда наконец выходят на улицу, Сэён сразу перехватывает Ыйчжина за запястье и тянет за собой.
— Видел тут кофейню, вроде симпатичная, — поясняет он.
— А как же твоя фраза про наедине? — не удерживается от комментария Ыйчжин. Он понимает, что нарывается. Но, кажется, он готов рискнуть.
— Даже так? — Сэён выгибает бровь и смеривает его взглядом. — Нет, сначала кофе и поговорим. А там видно будет.
Настаивать Ыйчжин не собирается.
Он почти пропускает мимо ушей все, что Сэён говорит про прошедшие съемки, рейтинги, песни, которые им дали на выбор. Это все может подождать. Сэён запинается под взглядом Ыйчжина. Вздыхает.
— Ты совершенно невыносим, ты знаешь? — ворчит Сэён.
— У тебя учусь, — Ыйчжин улыбается. — Так что там за мысль?
Сэён медлит, изучая взглядом узор на стаканчике с кофе. Несколько раз открывает было рот, но закрывает его, так ничего и не сказав.
Ыйчжин беспокойно ерзает на стуле. До этого он был уверен, что знает, что именно скажет ему Сэён. Но вот теперь сомневается. И чем дольше молчит Сэён, тем меньше уверенности у Ыйчжина. И тем сильнее пересыхают губы.
— Жесть, не думал, что это будет так сложно, — Сэён шумно выдыхает и зажмуривается на несколько мгновений. Он встряхивает головой, садится ровнее и поднимает на Ыйчжина взгляд. — Ты только не перебивай и дослушай до конца, ладно?
Ыйчжин слегка кивает. Хотя ему бы и в голову сейчас не пришло перебивать Сэёна. Если тот так долго собирается с силами, значит едва ли не душу наизнанку вывернуть собирается.
— Я не спорю, что был не прав. То есть даже не так, мудаком я был. Решил все за нас обоих. Я мог бы извиниться за это, но это мало чем поможет, как мне кажется. Я честно говоря не думал, что встречу тебя на этом шоу. А когда увидел в списках, то решил, что стоит держаться подальше. Но, как видишь, не смог, — Сэён нервно и коротко смеется. — Знаешь, хён, я всю жизнь думал, что это все глупости. Ну, что вот встречаешься с кем-то, вы расстаетесь, а ты все равно не можешь выкинуть этого человека из головы, сколько бы времени ни прошло.
Сэён делает паузу, а Ыйчжин ловит себя на том, что практически не дышит.
— Я понимаю, что ты можешь меня сейчас просто послать на хуй, и не то чтобы у тебя не было для этого причин, — Сэён отводит взгляд в сторону. — Я долго об этом всем думал. И мне кажется, это хорошая идея, правда кажется... нам хорошо было вместе...
Ыйчжин прикусывает губу, с трудом давя в себе желание поторопить Сэёна, перестать ходить вокруг да около, и сказать уже, что он там надумал.
— Хён, если мы оба пройдем в итоговый состав... давай попробуем снова? — наконец говорит Сэён. Он смотрит на Ыйчжина и несмело улыбается. — Почти год у нас будет совместный промоушн, одно расписание, одна группа. Если все будет хорошо, то велик шанс, что мое агентство пересмотрит свою политику, Майнейм тоже вернут в Корею, все будет как раньше. Хотя нет, не так, намного лучше.
Ыйчжин медленно закрывает и открывает глаза.
— А если нет? Если кто-то из нас не попадет в группу? — спрашивает он, потому что не может не спросить. У него сердце колотится как сумасшедшее.
Сэён поджимает губы и опускает голову.
— Не знаю. Если у меня не получится, то я вернусь в Японию, у меня нет других вариантов, — Сэён откидывается на спинку стула и нервно взлохмачивает волосы. — Я именно поэтому не предлагаю тебе быть вместе сейчас. Очень хочу, ты просто не представляешь как, но не могу.
— Отчего же не представляю, — фыркает Ыйчжин. Он почти угадал с тем, что скажет ему Сэён. Почти. В его версии не было никаких условий, никаких «если». Он трет глаза, а потом без улыбки смотрит на Сэёна. — Хорошо, я согласен. Но только сейчас ты должен кое-что сделать.
— Да, хён? — Сэён нервно облизывает губы, смотрит напряженно. Улыбаться он пока не рискует.
— Вставай, — командует Ыйчжин.
А когда Сэён встает, перехватывает его за руку и тянет за собой. Ыйчжин буквально вталкивает его в кабинку туалета, прижимает к стене и целует. Сэён теряется, но только на мгновение. Он перехватывает инициативу, обнимает Ыйчжина за талию, сильнее притягивая к себе. Они целуются жадно и грубо. Ыйчжин даже не думал, что настолько изголодался по Сэёну, он с трудом отрывается от его губ и хрипло шепчет:
— А теперь, черт возьми, давай приложим все усилия, чтобы попасть в долбаную группу.

Накануне возвращения в общежитие Ыйчжин никак не может заснуть.
Он волнуется из-за того в какую команду попадет, кто будет вместе с ним, какая песня им достанется. По большому счету ему, конечно, без разницы. Ему нравятся все участники, понравились оба трека, но очень хочется той же легкости, что была в последней миссии.
А еще он беспокоится из-за Сэёна. Его имидж на шоу оставляет желать лучшего, да и не все участники готовы принять особенности его непростого характера. Тем более сейчас Сэён сейчас слишком чувствительный, слишком нервный и из-за этого скорый на сомнительные высказывания. Он точно не сможет отпустить происходящее, расслабиться и просто делать так, как кажется правильным. Слишком многое, по его мнению, поставлено на карту. Ыйчжин уверен, что если они попадут в одну команду, он поможет ему справиться с волнением, но если они окажутся в разных, то черт знает как может сложиться.
И по закону подлости они, конечно, в разных командах.
Ыйчжину даже не надо открывать конверт, чтобы это понять. Они остались вдвоем, а это все еще развлекательное шоу.
Но в остальном — все идеально. Именно та песня, которую хотел Ыйчжин, именно те люди, с которыми у него отличная химия. И как вишенка на торте — возможность наконец поработать с Квансоком.
Он вообще не чувствует давления, хотя в интервью, конечно, говорит о том, что осознает важность всего происходящего. Но репетиции проходят продуктивно и весело, а по ночам, когда по-хорошему надо бы спать, в общежитии творится какой-то бедлам. Никто уже не обращает внимания, кто в какой комнате живет, кто в какой команде. В этом нет ничего удивительного, сложно было бы не сдружиться за полгода, но Ыйчжин все равно приятно удивлен.

[Vikara]

Промежуточные проверки даже не воспринимаются уже как проверки. Их хвалят, поздравляют, а мелкие недочеты, на которые им очень мягко указывают, это нормальный рабочий процесс.
Ыйчжину все больше происходящее напоминает последний класс школы. Ты старательно учился весь год, ты делаешь максимум из того, что можешь сделать, и тут уже нет смысла паниковать. Ыйчжин знает, что сможет выступить так, чтобы потом не было стыдно. А голоса зрителей... он все еще без понятия, как это работает. И не видит ни единого повода переживать заранее.
Вот когда все выступления позади, когда Ыйчжин оказывается стоящим на сцене и ожидающим итоговых результатов — вот тогда он начинает паниковать. У него потеют ладони и пересыхают губы.
Его отпускает, только когда на экране он видит себя и Джунёна. Не важно, кто займет первое место, победитель здесь условен. Но главное Ыйчжин смог, он справился. Он попал в группу. И когда сообщают, что он на втором месте — у него нет ни грамма сожалений об этом. Он счастлив совершенно безоговорочно. Адреналин кружит голову так сильно, что Ыйчжин чувствует себя как будто бы пьяным.
И не сразу осознает, что раз среди претендентов на последнее, девятое место, нет Сэёна, значит тот не прошел. Ыйчжину на несколько секунд становится так страшно, что он не может вдохнуть. Он чувствует себя так, будто его ударили под дых.
Им потом показывают общий рейтинг, и то, как сильно опустился Сэён, кажется диким. Так просто не могло быть.
Со всех сторон Ыйчжина поздравляют, он поздравляет в ответ или выражает сожаления, его постоянно кто-то дергает, просят пройти туда или встать вот здесь. И в общей суматохе он теряет Сэёна. Он хочет с ним поговорить, хотя бы парой слов обменяться, но тот как будто его избегает.
Ыйчжин мысленно фыркает на такое ребячество. И окончательно понимает, что должен будет сделать, как только появится возможность.

Ыйчжин набирает на домофоне номер квартиры. Он усиленно гонит от себя мысли, что Сэёна сейчас нет дома. Не то чтобы Ыйчжин сомневается, что у него хватит упертости, — хватит за глаза и еще останется, — если потребуется, он будет вызванивать Сэёна до победного, караулить у двери и что там еще может понадобиться. Другой вопрос, что он не хочет этого всего, не хочет ждать даже лишние полчаса. Хватит уже того, что с финала шоу прошло полтора дня. Ыйчжин не помнит, когда последний раз спал, но это подождет тем более.
Но Сэён дома, он бурчит что-то совершенно недоброжелательное, кажется Ыйчжин его разбудил.
— Это Ыйчжин. Впустишь?
Сэён ничего не отвечает, но дверь открывает. Ыйчжин только усмехается.
А из лифта выходит уверенно, выпрямив спину, расправив плечи. Сэён стоит на пороге квартиры, привалившись к дверному косяку. Он в мятой майке и трениках, лохматый и опухший со сна. Невероятно красивый.
— Привет, хён, — произносит Сэён. У него ничего не выражающий взгляд, он сутулится и кажется непривычно маленьким.
Ыйчжин не отвечает, он чуть подталкивает Сэёна внутрь квартиры, заходит следом и закрывает дверь.
— Хён? — зовет его Сэён. В его интонациях непонимание. — Что-то случилось?
— Да, случилось, — кивает Ыйчжин, стягивая кроссовки, оттаптывая задники. — Ты родился редкостным кретином.
— Что?.. — Сэён не успевает возмутиться, не успевает ничего сказать. Ыйчжин справляется со своей обувью быстрее, чем тот что-то придумывает в ответ. Он шагает к Сэёну, обхватывает его лицо ладонями и целует. Требовательно и властно, как никогда не целовал раньше. Сэён издает какой-то невнятный звук, и как-то весь обмякает против всех ожиданий. Он всегда доминировал в их отношениях, всегда вел за собой. Ыйчжину физически больно от того, какой Сэён теперь — раздавленный и сломленный.
— Ты кретин, слышишь? — шепчет Ыйчжин в его губы, шепчет между поцелуями и укусами, не сводя с него взгляда. — Херню какую-то придумал. Группу это сраную. Я тебя не отпущу, слышишь? Один раз пошел у тебя на поводу, и черт знает что вышло. Хрен там. Мы попробуем снова, ясно? Вот прямо сейчас. Придумаем что-нибудь. Разберемся. Но я не отступлю.
Сэён моргает растерянно. Он как будто не сразу понимает, что говорит ему Ыйчжин. Ыйчжин больно кусает его за губу.
— Отомри уже, спящая красавица, — не сдерживает едкого комментария Ыйчжин.
И наконец получает то, чего хочет. Сэён вздрагивает, как будто и правда резко отмирает. Он втягивает воздух носом и поднимает руку, запуская ее в волосы Ыйчжина.
— Ты когда голову в последний раз мыл? — фыркает Сэён, путаясь в залаченных намертво прядях.
— Не до того было, — смеется в ответ Ыйчжин. Сэён несильно тянет его за волосы, и Ыйчжин послушно запрокидывает голову. И даже не думает сдерживать тихого стона, когда Сэён облизывает подставленную шею. Ыйчжин вообще не хочет больше сдерживаться, никаких полумер, никаких полутонов. У него руки дрожат от того, как сильно хочется коснуться Сэёна. И он запускает ладони под его футболку, усмехается от того, как Сэён вздрагивает, — у Ыйчжина холодные руки, — но тут же снова стонет — Сэён в ответ кусает его в плечо.
— Хён... ты мне наверняка врежешь, я бы сам себе врезал, за такой вопрос... — шепчет Сэён, пока Ыйчжин неловко пятится под его напором вглубь квартиры.
— Если ты про смазку и гондоны, то у меня есть. Если же не про них... — выдыхает Ыйчжин, зажмурившись. Сэён все еще отлично помнит его тело, помнит что ему нравится. И это очень мешает связно мыслить. — Если не про них... то нет, меня никто не трахал. Придется набраться терпения.
Сэён разве что не рычит в ответ на его слова. И буквально вытряхивает Ыйчжина из одежды, когда они наконец добираются до матраса. Оставляет россыпь засосов у Ыйчжина на груди, но если раньше Ыйчжин всегда ругался и недовольно шипел, то теперь только выгибается навстречу, до синяков цепляясь за плечи Сэёна. Ыйчжину хочется больше, ближе. Хочется вспомнить каково это, когда Сэён его трахает. Он понимает, что не сейчас, что они оба на взводе, что им надо всего ничего, чтобы кончить, но не может едва ли не скулить в губы Сэёна, пока тот практически трахает его рот языком, отдрачивая им обоим.
Ыйчжин утробно стонет, когда кончает. Слишком быстро, слишком бурно для таких не бог весть каких ласк. Он хватает ртом воздух, запустив пальцы в волосы Сэёна.
А тот так и лежит на нем, уткнувшись лицом в сгиб плеча Ыйчжина, целуя, облизывая и покусывая влажную кожу. Ыйчжин закрывает глаза, медленно выравнивая дыхание. Ждет, когда Сэён оторвется от его плеча, но, кажется, тот не собирается этого делать вовсе. И есть в этом что-то настолько отчаянное, настолько болезненно-нежное, что Ыйчжин начинает дрожать.
— Тебе холодно? — почти сразу спрашивает Сэён, он звучит глухо, шепчет куда-то в ключицу Ыйчжину.
— Нет, нет... — Ыйчжин прижимает его к себе сильнее. — Ты только не отпускай меня.

[Hraneya]

Ой, как хорошо то
Фик держит эмоциональное напряжение, не отпускает от себя вообще. И за Ыйджина переживательно, и за Сэена, и (за что, автор, за что!) за Хансоля. Хотелось взять обоих за шкирятник, посадить рядышком и, как в детстве: "мирись, мирись, мирись и больше не дерись" А с другой стороны не хотелось, потому что я очень люблю юст и херт/комфорт, а их у вас тут много, густо и от души. Очень рада, что в итоге все сложилось в слово "любовь".
Большуще спасибо!

[solnce.alex]

Божечки, текст прекрасен как Хансоль от и до
Даже шоу захотелось пересмотреть, хоть я клялся себе, что больше никада и ни в жизни)))) и как по новому предстали многие моменты

[Iron Queen]

Я очень ждала этот текст, потому что эта пара не отпускает еще со времен выхода шоу. Полыхала с них еще тогда. Приятно удивила нить с Хансолем. И вот все про его танцы - чистейшей воды правда. Запрещено вообще так танцевать! Спасибо за историю ❤
Оформление прекрасно как рассвет! Меня придавило красотой Хансоля, если честно. А на Сэёна до сих пор смотреть больно, как и на Тимотео (как он мог не пройти тт) заглушки из шоу навевают нестерпимую ностальгию. Обещала себе никогда не пересматривать этот ужас- столько рыдала над концовкой. А теперь хочется кусочки все-таки освежить в памяти) спасибо!