*Is it tragedy or comedy?*
Название: Кровь для короля
Автор: purple-line
Иллюстратор: solnce.alex
Фандом: DBSK
Персонажи: Юнхо, Джеджун
Рейтинг: R
Жанр: АУ, фэнтези, ангст
Предупреждение: ООС
Содержание: Они из разных миров: один - человек, сын рыбака, второй - эльф, Хранитель леса. Они бы никогда не встретились, если бы не случайность. И уж тем более между ними не зародилось бы осторожное, трепетное чувство, если бы не необходимость защищать то, что дорого. История о преданности и предательстве, ну и о любви, конечно же.
Он натягивает тетиву лука, и лесные духи слетаются к нему. Оплетают руки, забираются под одежды, путаются в длинных волосах, замирают на кончике стрелы, пока ещё не выпущенной, но скоро, совсем скоро наступит время её полёта. В лесу снова появился чужак.
Хранитель следит за каждым его движением, его внимательные глаза цвета верескового мёда замечают всё: и то, с какой неповоротливостью передвигается незваный гость – не следопыт; и то, как каждую секунду он оглядывается по сторонам – не охотник; и то, что его руки свободны, а услужливый ветер не доносит запах пороха и гари оружейных – не солдат и не кузнец короля; и ветхость одежд, содержащихся в чистоте, но пошитых уже давно, которые выдают в нём бедняка. Этот человек пришел из рыбацкой деревни, что находится ниже по течению реки. Молодой, неопытный, далеко от своих мест – зачем он здесь?
Духи кружат вокруг, мельтешат перед глазами, дотрагиваются до локтей и кончиков пальцев – спусти же её! Он не имеет права находиться здесь – накажи его!
«Прогони!» - раздаётся их шепот. – «Он пришел за тобой! Им всем нужен ты! Тоже за тобой!»
Их беспокойство передаётся дрожащей стреле, их нетерпение в вибрирующем древке лука, их голоса нашептывают в уши:
«Опасность! Опасность! Он опасен!»
Они ликуют, когда взгляд Хранителя в раздумье скользит по неуклюжему, но гибкому и сильному телу чужака, выискивая слабые места. Духи в восторге взвиваются вверх под самые кроны деревьев, кричат голосами птиц и шелестом листвы и падают вниз, роняя свои воздушные тела на плечи Хранителя. Скоро! Скоро!
«Убей! Убей его! Умрёшь ты – умрём и мы! Умрёт всё вокруг! Убей!»
И лес, кажется, замирает в тот момент, когда Хранитель отпускает тетиву и отправляет стрелу в полёт, а духи устремляются за ней, подгоняют её, науськивают, заговаривают на смерть. Никто не смеет приходить в лес, ни у кого нет права быть в этих потаённых местах, достаточно того, что охотникам позволено убивать на окраинах, а рыбакам – иссушать жизнь мелких рек. Но людям нужно больше, им всегда нужно только больше – так убить их! Убить каждого, кто нарушит границы и придёт в эти священные места! Отнять жизнь у любого, чьё сердце поражено алчностью и злобой!
Чужак, похоже, что-то почувствовал. Замер, выпрямился, настороженно обернулся. Ему осталось меньше пары ударов сердца, и Хранитель улыбается – лес зашелестел по-другому, так деревья начинают шептать перед бурей, и в воздухе запахло грозой, а всё вокруг потемнело. Смерть придёт совсем скоро.
Если бы этот человек не был так слеп, то уже увидел бы несущуюся к нему стрелу. Как можно не заметить, ведь он смотрит прямо на неё! Ещё один удар сердца – и всё закончится. Хранитель заглядывает в его глаза и с удивлением для себя понимает, что они смотрят на него. Человек видит его и… Знает? Понимает, что сейчас произойдёт? В его взгляде печаль, тоска и боль такой силы, какая бывает только у загнанного в тиски зверя. В нём плещется отчаянье и желание вырваться из удерживающей его ловушки. А ещё – немое любование и, будто бы, восторг…
Решение приходит неожиданно, на уровне инстинктов, один вдох – и почти незаметное движение пальцев в последнее мгновение меняет траекторию стрелы. Она с глухим звуком входит в дерево позади головы чужака, выбивает мелкую стружку и ещё какое-то время вибрирует, пока не превращается в молодую веточку с едва зарождающейся листвой.
Лес выдыхает, ветви деревьев расступаются, открывая дорогу солнечному свету. Духи недовольны, они возвращаются обратно, обиженно шипят, но от них отмахиваются. Хранитель подбирается ближе к человеку, зачарованно следящему за каждым его движением, и останавливается в нескольких шагах. Замирает в изумлении, когда тот склоняется перед ним в поклоне.
- Кто ты? – распрямившись, тут же задаёт вопрос чужак.
Хранитель изумлённо приподнимает бровь. Всё, кто приходил сюда, знали, кого они могут встретить, – они приходили сюда ради этой встречи. Всем им было нужно только одно – лишить его жизни, отнести бездыханное тело в столицу королевства и бросить королю под ноги в надежде, что тот посадит их на своё место, вручив трон, власть, деньги после своей смерти. Люди отвратительно одинаковы в своей жажде наживы.
«Опасность! Ты должен нас защитить!» - воют духи, и ветер вторит их словам, поднимет с земли мелкую листву, кружа её в воздухе, и треплет длинные забранные в высокий хвост волосы.
- Как тебя зовут? – спрашивает человек, не дождавшись ответа на первый вопрос. И тут же задаёт другой: - Ты эльф?
- Ты глуп или притворяешься, пытаясь меня обмануть, - Хранитель не разговаривал уже так долго, что голос хрипит, а под конец фразы и вовсе срывается. – Что ты здесь делаешь?
- Меня зовут Юнхо, - чужак делает шаг навстречу, сокращая расстояние, но тут же испуганно оборачивается на стон дерева позади себя. – Я из деревни, что ниже по течению реки. Меня отправили проверить сетки, но я заблудился.
Похоже, он не лжет: в воздухе раздаётся въедливый запах рыбы – чужак действительно пришел из рыбацкой деревни, но Хранитель всё ещё не верит его словам.
- Живые земли заканчиваются далеко отсюда, а деревня находится ещё дальше, - вересковые глаза внимательно наблюдают за каждым движением, и Юнхо тушуется под этим взглядом. – Так отвечай на мой вопрос: зачем ты здесь на самом деле, человек?
- Я заблудился, вот единственная правда. Я проверял ловушки для рыбы, которые мы установили выше по течению, когда на меня напал волк, - Юнхо разводит руки и показывает изодранный рукав. Что ж, его слова объясняют, почему вместе с запахом рыбы в воздухе висит удушливая вонь псины. – Я убегал, еле отбился от него, но когда пришел в себя, то понял, что не знаю, как далеко забежал вглубь леса. Следопыт из меня никакой, - он пытается улыбнуться, но улыбка выходит неуверенной и неловкой. – Поэтому я здесь.
«Не верь ему! Он прячет нож за спиной!» - духи не успокаиваются, чувствуя, что Хранитель всё ещё напряжен. Чувствуя, что ещё могут повлиять на его решение и насытиться сегодня кровью.
- Ты безоружен? – и человек снова удивляет:
- Это всё, что у меня есть, - Юнхо тянется за пазуху и достаёт небольшой складной нож.
Таким разделывают рыбу или ходят по ягоды, но не идут охотиться на эльфов, владеющих магией. Тем не менее, этим ножом вполне можно причинить вред и даже убить, если подобраться на подходящее расстояние и знать, куда бить.
- Отдай мне его, - просит Хранитель, склоняя голову вбок. Длинные волосы, забранные в высокий хвост падают на плечо, в иссиня чёрных прядях запуталось солнце.
Человек ни за что не расстанется со своим оружием, если надеется на то, что оно защитит его. Особенно, когда напротив него стоит тот, кто представляет опасность. И тем сильнее изумление Хранителя, когда Юнхо протягивает ему свой нож, а потом, немного подождав и так и не дождавшись ответного движения, отбрасывает его как можно дальше от себя. Даже духи растерялись и умолкли.
- Я пришел не для того, чтобы причинить тебе вред, - голос человека переполнен удивлением, осознанием и обидой, как если бы он был задет беспочвенными подозрениями.
«Он не должен здесь находиться!» - приходят в себя голоса леса, и на этот раз Хранитель с ними соглашается.
- Тебе лучше уйти, человек Юнхо. Таким как ты тут нет места. Тебя проводят, - бросает он через плечо.
- Постой! – тут же восклицает Юнхо и собирается броситься следом, но в одно мгновение разросшиеся ветви деревьев преграждают ему путь, становясь непреодолимой стеной между ним и удаляющимся Хранителем леса. Они бьют по лицу и плечам, корни деревьев норовят свалить на землю, и пока заблудившийся путник сражается с ними, Хранитель успевает исчезнуть.
Юнхо осматривается по сторонам, пытаясь понять, куда могло уйти самое прекрасное создание, которое он когда-либо встречал. Он и представить не мог, что когда-нибудь сможет увидеть эльфа, о существовании которого он слышал только в легендах. Его голос действительно прекрасен, лицо белее света луны, а глаза способны заглянуть в самое сердце. Он ярче, чем солнечный день, и красивее, чем горные цветы.
Юнхо делает ещё один шаг в том направлении, в котором, как ему кажется, исчез Хранитель, но его останавливает резкий порыв ветра, сковывающий движения и зло бросающий в лицо листья. Он настолько сильный, что невозможно дышать, и уклоняясь от него, рыбак поворачивается спиной и, подталкиваемый, успевает сделать невольный шаг в противоположном направлении, как вдруг всё стихает, будто и не поднимался никакой вихрь. Воодушевлённый этим Юнхо вновь собирается броситься вглубь леса, но тут же ветер оживает и бросает ему в лицо горсть земли. Пока Юнхо прочищает глаза и вытряхивает из-под одежды мелкие ветки и листья, до него доходит смысл слов Хранителя: следуя его указанию, ветер показывает ему путь.
Всю дорогу назад Юнхо улыбается.
Шепот духов преследует Хранителя до самого грота, служившего укрытием от бури и местом, в котором можно переждать ночь.
«Нельзя было его отпускать! Он расскажет про нас! Расскажет про тебя!»
«Убить!»
«Убить!»
Их настойчивый шепот остаётся незамеченным. В душе Хранителя зарождается неиспытанное до этого момента чувство: встреченный сегодня человек отличается от остальных – в его словах нет фальши, а взгляд переполнен таким искренним восхищением, что рядом с ним хочется остаться чуть дольше. Наверное, кто-то такой однажды и сможет занять пустующее рядом место второго защитника, и тогда Лес будет жить вечно, а он – избавлен от одиночества. Немного обидно, что Юнхо лишь человек.
- Он никому ничего не расскажет, - шепчет Хранитель и разжигает огонь. Пламя изгибается, ластится, подставляется под руки, греет, но не обжигает. – Мы поступили правильно, отпустив его.
Духи ворчат, но всё-таки разлетаются по своим тотемам, просачиваются сквозь заговорённое дерево и засыпают, ожидая момента, когда натянутая тетива лука вновь их призовёт. В погруженном в полумрак гроте остаётся только пламя огня и Хранитель. Сосредоточенный на своих мыслях, будто в трансе он протягивает руку над пламенем, и в узкой ладони оказывается уголёк.
- Проследи за ним, - шепчет ему Хранитель. – Убедись, что человек добрался до своей деревни.
Он выбрасывает его из пещеры, и тот, у самого входа обернувшись чёрным вороном, устремляется вдаль. Туда, где заговорённый ветер всё ещё колышет деревья и тревожит лесных жителей.
Эта охота ведётся уже долгие годы. Но люди глупы и предсказуемы. Боясь конкуренции и предательства со спины, они в одиночестве заходят вглубь леса и остаются здесь навечно. Тех, кому удаётся вступить в сражение с Хранителем, немного, а остальные… Их тела разбросаны по всему лесу, и духи мертвецов, потерянные, забытые, озлобленные, всё ещё блуждают между деревьев.
«Скоро ты присоединишься к нам», - стонут они и тянут свои прозрачные руки к Хранителю. – «Здесь уже есть для тебя место».
Хранитель проводит рукой над головой посмертного духа, амулетом рисует в воздухе светящуюся ярким светом дугу, и серая бесформенная тень рассеивается. Дышать становится чуть легче, лес облегчённо шелестит листьями, а Хранитель подходит ко второй душе, застрявшей в этом мире и жадно ищущей упокоение.
«Нас больше», - людские желания не отпускают и после смерти. Самая яркая мысль при жизни не даёт покоя даже в загробном мире. – «Смирись! Твоё время прошло».
Ему не выжить одному. Людей много, стоит взойти солнцу, они возвращаются с копьями, стрелами, ружьями. Они быстро плодятся, их число растёт с каждым днём, и вместе с ними множится зло. Однажды они наберутся смелости и отчаянья, соберут воинов и нападут, и тогда даже лесные духи не помогут своему Хранителю. Люди вырубят деревья, убьют животных, затопчут своими ногами священные земли, выжгут их и вспашут, чтобы высадить капусту и пшеницу. Духи покинут эти места – и лес будет уничтожен, а вместе с ним будет уничтожена и древняя магия, сочащаяся из каждого камня, живым огнём пылающая во всём. Умрёт и он. Люди называют это место Мёртвым Лесом и нарекают Живой ту его часть, в которой они могут охотиться и рвать ягоды. Если бы только они не были так слепы…
В древних книгах написано, что тот, кто избавит Хранителя от одиночества, появится в самые тёмные времена, что вдвоём они вернут лесу величие и расширят его границы. Духи разлетятся по земле, даря жизнь всему, до чего дотронутся, и даже люди излечатся от алчности и корысти. Он ждёт этого дня и взывает к высшим силам в мольбе приблизить его.
Хранитель подходит к реке и погружает руку в прохладную воду. Она течёт с запада, с вершин гор, едва видных отсюда. Эта горная река многое видит на своём пути, о многом знает, она бурлит, просачивается между пальцев, играет. Жалуется. Королевство людей стоит между горами и лесом, и речка течет прямо через столицу. Хранитель чувствует её боль, но не может облегчить страдания. Течение приносит обломки оружия, мелкие щепки, разный сор. Много сора – он покрывает берега, въедается в землю и остаётся в ней, отравляя почву и всё вокруг. С этим нельзя бороться, можно только с болью наблюдать за тем, как чистые воды становятся мутными, а грязь засоряет узкие протоки. Можно только заговаривать её вот так, играя с волнами и уговаривая не останавливать свои воды, убеждать, что скоро всё изменится.
Позади раздаются шаги. Хранитель напряженно замирает, но тут же заставляет тело расслабиться. Это Юнхо. Ворон не вернулся ночью, и эльф не спал до самого утра, пока сам ветер, отправленный вчера в роли проводника, не вернулся из своей прогулки по полям и не зашептал о приближении этого человека. Тот снова безоружен, при нём нет даже вчерашнего рыбацкого ножа, и за ним никто не гнался. Что ему нужно сегодня? Неужели рыба ловится настолько плохо, что ему нечем заняться?
Река журчит под ласковыми прикосновениями, и Хранитель успокаивает её, гладит, прислушиваясь к звукам за спиной, но не оборачивается. Человек старается быть бесшумным. У него ничего не получается, и это забавно. Юнхо замирает, в замешательстве переступает с ноги на ногу, не зная, что сказать. Ломает сухую веточку, попавшуюся под ноги. Дёргается. Нервничает. Он пришел сам, Хранитель терпеливо ждёт, не оборачиваясь.
- Ты мог убить меня вчера, - наконец, человек решается начать разговор.
Юнхо думал об этом всю дорогу назад и остаток ночи. Страха за почти оставленную в лесу жизнь больше не было, зато появились вопросы.
- Мог, - отвечает Хранитель. Пропуская воду сквозь пальцы, он рассматривает гальку и мелкое стекло, оседающее на ладони. Солнце играет на острых гранях, слепит глаза, а река бурлит, мочит длинные одежды, касается холодными каплями лица и волос и просит поиграть с ней ещё.
- Но не убил, - снова раздаётся голос Юнхо.
- Не убил, - разговаривать очевидными фразами утомительно, и Хранитель чувствует, что покинувшее его в предвкушении встречи чувство уныния возвращается, принося с собой раздражение.
- Почему?
- Зачем ты снова здесь? – он прощается с рекой и поворачивается к человеку, чтобы сказать что-нибудь резкое, потребовать, чтобы тот покинул эти места и больше никогда не возвращался, пригрозить, если понадобится… Да так и застывает на месте.
- Чтобы вернуть тебе его, - говорит Юнхо и чуть ведёт правым плечом, на котором гордо восседает черный ворон. Угольные перья переливаются на солнце, а глаза-бусинки насмешливо смотрят на Хранителя. - Он нашел меня, когда я уже почти вышел из леса, - ворон склоняет голову, прислушиваясь к голосу. – Я сразу понял, что он твой. Стоило ему сесть на моё плечо, как ветер исчез. Он не улетал до самой деревни, а потом сидел на столе в моей комнате и смотрел на меня, не отрываясь. Я еле заснул, - Юнхо чему-то улыбается. – Говорил же, что не причиню тебе вред, - и вчерашняя обида опять проступает в его словах. - Ты послал его следить за мной?
Послал. Но не следить, а проследить. Желание Хранителя обезопасить человека от хищников и хитрых лесных дорожек, по видимости, было настолько велико, что обернувшийся вороном заговорённый уголёк, повинуясь воле хозяина, был чересчур усерден в своём задании.
- Он поднял меня ни свет ни заря. Я думал, что его карканье перебудит весь двор, пока не понял, что ему от меня нужно, - птица важно взмахивает крыльями, и Юнхо тянется к ней, чтобы дотронуться до лощёных перьев и погладить внушительный клюв. – Привёл меня обратно. Ты хотел меня видеть?
«Предатель», - обиженно думает Хранитель, наблюдая за вороном и осознавая, смиряясь с тем, что любое его создание это продолжение души, а, значит, если даже малая её капля тянется к этому человеку, то… Как жаль, что Юнхо не обладает силой эльфов и не может быть тем, кого с таким нетерпением ждёт всё вокруг. И как же хорошо, что он ничего не понимает в магии.
Хранитель протягивает руку. Ворон поднимается с широкого плеча человека и взлетает высоко к небу, а затем чёрным угольком падает на подставленную ладонь. Эльф понимает, что в какой-то мере сейчас красуется своими силами, специально устраивает представления перед завороженно наблюдающим за ним человеком, но ничего не может с этим поделать. Ему нравится этот восторженный взгляд. Слишком долго Хранитель был в одиночестве, чтобы лишить себя сейчас небольшого развлечения. Уголёк заботливо укладывают в сумку – он должен вернуться в костёр к остальным.
- Этот ворон нравился мне, - искренне сожалеет Юнхо. – Мне кажется, я уже к нему привык.
- Он никогда не был живым, - отвечает Хранитель и поясняет, видя непонимание на открытом, просто, но совсем не глупом лице: - Он моё создание, - и неожиданно для себя добавляет: - Хочешь себе настоящего?
Юнхо только качает головой:
- Не нужно. Если я принесу из леса кого-то необычного, это вызовет вопросы. Я не хочу, чтобы кто-то о тебе узнал, - несмело заканчивает он. Под конец фразы его голос становится еле слышным.
Этот шепот заставляет замереть и присмотреться к человеку внимательнее. В нём всё от беспокойства до, неожиданно, ревности, эта смесь вызывает тёплое чувство в груди и улыбку на губах. Хранитель позволяет Юнхо увидеть её и с замиранием наблюдает, как вчерашнее восхищение возвращается во взгляд человека, чтобы разгореться с новой силой, а сам он подаётся вперёд, будто бы стараясь впитать эту слабую, тусклую улыбку не только глазами, но и всем телом. Это приятно.
- Тебе нужно уходить, - говорит эльф только для того, чтобы заполнить возникшую паузу и вернуть себе прежний невозмутимый вид. – Ты отсутствуешь уже целый день.
- Да, - отзывается Юнхо и еще какое-то время смотрит в его глаза. – Покажешь мне путь?
Хранитель мог бы снова призвать ветер, достать уголёк из сумки и подарить ему ещё одну жизнь – не тратить время на прогулки, занявшись действительно важными делами, но он кивает и просит следовать за ним.
Они идут бок о бок – эльф и человек, как равные, между ними всего один шаг. Юнхо больше не чужак здесь. Хранитель не может пока понять, почему, но это чувствуется в том, как осторожно лес убирает корни деревьев с его пути, как расступаются ветки кустов, как нежно гладит его по плечам и рукам листва. Юнхо, похоже, и не замечает, насколько сильно лес старается ему понравиться. Люди так слепы…
- Расскажи мне о своей жизни, - просит Хранитель. Может, у него получится разобраться, если он узнает чуть больше?
- Нечего рассказывать, - Юнхо пожимает плечами и отводит от лица особенно настырную ветвь. – Я родился в рыбацкой семье, всю жизнь прожил в деревне в низовье реки. Наша семья живёт тем, что поставляет рыбу к королевскому двору, - Хранитель непроизвольно напрягается при упоминании короля, но не перебивает, позволяя Юнхо продолжать. - Хотя короля я никогда не видел. Но на следующей неделе у меня появится такой шанс.
- Правда? – этот вопрос был задан, скорее, ради приличия.
- Да. Отец серьёзно болен, и мне придётся самому отправиться в столицу. Кому-то нужно продолжать вести дела семьи, - Юнхо звучит так, будто и не надеется на то, что отец однажды поднимется с кровати.
Оставшийся путь проходит в молчании.
Дорога сама приводит их на границу земель. Отсюда ещё не видно деревню, но уже слышно, как пойманная рыба бьётся в расставленных сетях. Они становятся друг напротив друга, и Хранитель только сейчас замечает, насколько человек выше и крупнее. Вчера, когда сила была не на стороне Юнхо, он таким не казался, его тело было неуклюжим и смешным. Но сегодня они наравне, и от исходящей от него энергии и жизненной силы замирает сердце, а взгляд то и дело возвращается к сильным рукам и мерно вздымающейся широкой груди.
- Ты назовёшь мне своё имя? – спрашивает человек, понимая, что пора прощаться, и это единственный способ протянуть между ними хотя бы такую тонкую и хрупкую нить. Его вопрос переполнен надеждой и нетерпением, и он нервно покусывает губы, пока Хранитель пытается вспомнить, когда он в последний раз пользовался своим именем, но не может – так давно это было. – Если я вдруг заблужусь, ведь у меня больше нет проводника, я буду знать, кого звать.
- Меня зовут Джеджун, - после долгого молчания отвечает Хранитель.
- Джеджун, - повторяет Юнхо, кивает и уходит.
«Джеджун» - еще звучит в мыслях его голос, когда на лес опускается ночь, и Хранитель возвращается в свой грот.
Отец Юнхо совсем плох. Он лежит в кровати, ничего не ест и не пьёт. Лекарь отпаивает его травяными настоями, прикладывает примочки, варит горячее питьё и бульоны, практически прогнав мать с кухни, – он разве что не поселился в их доме, но с каждым новым днём взгляд его становится всё более растерянным и виноватым. И, кажется, всем вокруг уже ясно, что скоро деревня на несколько дней погрузится в траур.
Маленькая сестрёнка Юнхо пока ничего не понимает. Ей всего три года, она не будет помнить даже лица отца, не то, что его заботу, мудрость и острый ум. Юнхо – будет, и уже сейчас он начинает тосковать. Потому и не отходит от его кровати, поглаживая сморщенную кожу на руках и вслушиваясь в тяжелое дыхание. Он сидит у постели отца на протяжении нескольких недель. Встреча с Джеджуном на мгновение вытеснила мрачные мысли, подарила минутное успокоение уставшей от сомнений и переживаний душе, но даже этому сказочному наваждению не удалось продержаться долго. Больному становится хуже с каждым днём. Это видно по залёгшим под закрытыми глазами синевато-черным кругам, заметно по плотно сжатым бескровным губам, по тонкой коже, посеревшей за одну ночь.
Отец, боевой нрав которого стал поводом не для одного рассказа в деревне и за пределами её, медленно умирал в своей кровати, уступая свой главный бой болезни.
- Не ходить мне больше на медведя с луком, да? – в груди колет от того, насколько бессильным звучит его голос.
- Ты никогда и не ходил на медведя, отец, - Юнхо крепче сжимает его руку и чувствует мелкую дрожь в тонких ослабевших пальцах.
На секунду перед глазами всплывают другие, такие же тонкие, гибкие, сильные, сжимающие древко лука и натягивающие стрелу, ловящие речные волны, дотрагивающиеся до стволов вековых деревьев. Пальцы, к которым хочется прикасаться, которые хочется сжать в своих, грубых, мозолистых, пропахших рыбой и землёй, и никогда не отпускать. Вслед за этим видением возникают и другие, и в каждом из них – Джеджун. Сколько они уже не виделись?
Слабый голос возвращает его в действительность:
- А наш сосед рассказывает своим внукам, что ходил, - улыбается отец. Юнхо отзывается на эту улыбку, но следующие слова заставляют его сердце сжаться: - Теперь, наверное, и не пойду никогда.
Он не знает, что на это сказать. Нет таких слов, которые могут отогнать то, что нависло над их семьёй. Отец и не ждёт ни сочувствия, ни успокоения. Он вздыхает, чуть смещается в сторону, разминая затёкшие мышцы спины и снова замирает.
День уже давно наступил, скоро солнце начнёт клониться к закату. В комнате светло, но кровать расположена в дальнем от окна углу в полумраке, чтобы яркий свет не тревожил глаза больного. Несколько раз в день Юнхо открывает ставни, впуская внутрь ароматы лета. Они разбавляют тяжелый запах болезни, и можно подумать, что всё в их доме идёт как прежде.
- Что, в сетях много рыбы?
- Да, хватит и нам, и королевскому двору.
- Этот год выдался удачным на улов, - голос у отца довольный, и Юнхо вдруг впервые за всё время чувствует, как к горлу подкатывает комок, а дыхание перехватывает от накатывающих слёз. Если бы только отец не полез тогда в холодную воду за выпущенной из рук удочкой…
- Когда ты собираешься ехать в столицу?
- Сегодня ближе к вечеру, - отвечает Юнхо и поворачивается к открывшейся двери.
За спиной вошедшего лекаря видно, как мнётся на пороге мать, но так и не решается войти. Ей запрещено быть в комнате – той, которая носит в себе новую жизнь, нельзя видеть смерть. Через несколько месяцев, на исходе лета, их снова станет четверо.
Отец покорно пьёт горькие травяные настои, переворачивается на бок, давая себя осмотреть, и смотрит прямо в глаза целителя, а тот старательно уклоняется от этого взгляда. Всё уже давно ясно.
- Я иду снимать сети, - продолжает Юнхо, когда они снова остаются одни. – И потом еду в город, пока рыба не начала портиться. Вернусь ещё до ночи.
- Удачной дороги, - кивает отец и закрывает глаза. – Мне нужно поспать, - шепчет он.
Юнхо не хочет уходить, ему представляется, что с каждым мгновением, которое он проводит у постели больного, отцу становится чуточку лучше. Юнхо кажется, что стоит ему только отойти, как случится что-то непоправимое.
Осторожному солнечному лучу всё-таки удаётся дотронуться до измождённого лица, и сын, наверное, впервые замечает, насколько же старым и осунувшимся выглядит лежащий на серой подстилке отец.
Из дома Юнхо уходит с тяжёлым сердцем.
Лес узнаёт его. Приветствует уже издали, шелестит листвой, кланяется ветвями, и на душе снова становится легче. Юнхо не может удержаться от грустной благодарной улыбки, когда дотрагивается до мощных стволов и гладит молодые побеги. Здесь он чувствует, что может дышать. Воспоминания о Джеджуне тем ярче, чем ближе он подходит к живой границе между двумя частями леса. Хочется увидеть его снова, заглянуть в грустные глаза, понимающие, казалось, всё на свете, насладиться редкими словами, сказанными, будто пропетыми, мелодичным голосом.
Неделю назад – как недавно и как давно это было! – они шли рука об руку, и Юнхо не мог сдержаться. Он осторожно касался лёгких одежд идущего рядом неземного существа, пропускал между пальцев струящийся шелк, и по щекам и шее разливался стыдливый жар от того, насколько интимными казались эти прикосновения. Тогда, когда они шли по лесной дороге, Юнхо знал: если бы Джеджун попросил остаться с ним, он остался бы. Юнхо выполнил бы любую его просьбу. Здесь, в лесу, он как будто жил другой жизнью.
«Ты влюбился», - как будто шепчет ему лес.
- Да, - с улыбкой соглашается Юнхо и идёт снимать сети.
Лошадь везёт легко, несмотря на то, что рыбы в этот раз действительно много. Гораздо больше, чем обычно. Если всё сложится удачно, то домой можно будет вернуться уже до захода солнца, а через пару дней, когда все дела с поварами королевской кухни будут улажены, он пойдёт к Джеджуну и сможет увидеть его снова. Про себя Юнхо теперь называет его только так. Безликие «эльф» и «Хранитель леса» обрели имя, и Юнхо знает, что это имя больше никогда не оставит его мысли.
Теперь, когда он узнал, каким приветливым и ласковым может быть лес, город воспринимается чужим. Высокие башни вспарывают небо, вытесанный камень остро контрастирует с зелёным лугом, и даже река, протекающая вдоль главной дороги, кажется грязной. Наверное, только сейчас, увидев такой поразительный контраст, Юнхо может до конца понять те ненависть и отчаянье, которыми горели глаза Джеджуна в их первую встречу.
Тяжелые ворота неохотно отворяются перед ним, и после досмотра и нескольких вопросов от не слишком приветливых стражников Юнхо устремляется внутрь. Отсюда хочется сбежать, здесь невозможно находиться ни минуты, он с первого же вдоха начинает скучать по тишине своей деревни и её чистому воздуху. Город наполнен звуками жизни, но его улицы источают безнадёжность и зловоние, а в глазах людей застыло безразличие.
Отец подробно описал, куда ехать, поэтому Юнхо уверенно направляет лошадь к королевскому комплексу, стараясь ни с кем не столкнуться и никого не задеть. Спустя время он, наконец, добирается до дворцовых ворот.
- Мы вас ждём с самого утра! – кричит ему стражник и, скорее для вида, проверяет повозку, тут же отшатываясь от усилившегося на солнце запаха рыбы. – Пропусти его! – машет он кому-то, другой рукой закрывая нос, и презрительно морщится.
Сразу за воротами к нему подбегают несколько мальчиков, и пока они разгружают корзины, к ним подходит повар. Господин Ли, так его зовут, заглядывает внутрь, придирчиво осматривает товар и, удовлетворившись, поворачивается к Юнхо.
- Расчёт как всегда в конце месяца, - вместо приветствия говорит он. – Как Ваш отец?
- Плохо, - неохотно признаётся Юнхо. – С каждым днём ему становится всё хуже.
Мужчина кивает и какое-то время наблюдает за мальчишками.
- Осторожнее! – кричит повар, когда они чуть не роняют одну из корзин. – Или пойдёте на обед вместо рыбы!
Его, похоже, не очень боятся. Детвора только звонко рассмеялась и продолжила в том же темпе. Одутловатое лицо, большой живот, низкий рост, добрые глаза – как такого вообще можно опасаться. Такой не может внушать страха, однако, его здесь, судя по всему, уважают.
Юнхо прислоняется к повозке и ждёт, когда разгрузка закончится. По дороге сюда ему виделось, что его ожидает целое приключение, но в действительности под конец стало даже немного скучно. Когда всё было закончено, рыба взвешена, тщательно проверена и унесена внутрь, а Юнхо начинает собираться обратно.
- Передавайте отцу пожелания скорейшего выздоровления, - господин Ли смотрел снизу вверх и щурил глаза от яркого летнего солнца. - Я понимаю, что от моих слов мало проку, но всё же.
- Спасибо, - Юнхо благодарен и этому. – Я передам.
Юнхо уже забрался на повозку, когда на поводья ложится пухлая рука, останавливая его. Повар хочет что-то сказать. Он всё еще пребывает в размышлениях, стоит ли начинать этот разговор, поглаживая круп коня, и Юнхо терпеливо ждёт.
- Я не уверен, что эта информация безопасна для вашей семьи, - наконец, начал он, - но если есть хоть единственный шанс… Ваш отец спас мне жизнь. Он бросился в реку, когда увидел, что я свалился с моста, и выловил меня. Я чуть не ушёл под лёд, но благодаря ему стою сейчас перед Вами. Мне бы хотелось отплатить ему тем же, - повар смотрит по сторонам и переходит на быстрый шепот. – Это ужасный секрет. Король болен смертельным недугом, но ходят слухи, будто существует лекарство, способное ему помочь. Отвар, вылечивающий тяжёлые болезни и возвращающий к жизни тех, кто уже готов встретиться со смертью. Ингредиенты простые, их найдёшь на любой кухне, а приготовление можно доверить и ребёнку, но в его состав входит нечто необычное. То, что придаёт ему силу магического зелья.
Юнхо наклоняется ближе, стараясь не пропустить ни одного слова. Если это лекарство может спасти отца, он готов пойти за ним хоть на край света и заплатить за него любую цену.
- Говорят, что в Мёртвом лесу живёт эльф, - шепчет господин Ли, смотря прямо в глаза Юнхо. – Его кровь – та важная составляющая. Сила самой природы течёт в ней, Жизнь течёт в ней, она может творить чудеса.
Эльф? Юнхо непонимающе смотрит на господина Ли. Но в лесу живёт только один эльф, и это… Земля вдруг уходит из-под ног, а окружающее пространство сжимается до маленькой точки и взрывается где-то на грани сознания. Кровь Джеджуна – ключ к выздоровлению отца. Повар, нервным движением запустив полные пальцы под ворот рубахи и оттянув его в сторону, продолжает:
- Король даже назначил особую награду тому, - голос повара доносится до Юнхо как сквозь пелену, - кому удастся пленить эльфа и привести его к королю не живым, так мёртвым. Многие воины отправились в лес, сильные, опытные, но никто не вернулся обратно. Это существо достаточно сильно, тела некоторых находили совсем изуродованными.
Сердце стучит у самого горла, отдаётся набатом в висках. «Джеджун. Джеджун. Джеджун», - отбивает оно ритм, и Юнхо зажмуривается на мгновение, пытаясь прийти в себя.
- Как много его крови нужно? – он произносит это громко и гулко, повар тут же шикает на него и вновь озирается кругом. – Как я узнаю рецепт? Какая выгода Вам?
- Я отдам долг жизни. На мне и так много долгов, отплачу хоть этот. А рецепт достать смогу, сейчас во дворце творится такая неразбериха, а охрана только и думает о том, как бы убить эльфа и выслужиться перед правителем. У того нет наследника, и фаворит получает всё. Про количество я ничего не слышал, но…
«Но неплохо было бы иметь такое лекарство в распоряжении всегда», - невысказанное повисает в воздухе. Конечно, ведь в Джеджуне течёт практически эликсир вечной жизни.
- Это верная смерть, - продолжает господин Ли, - но вдруг у Вас получится? Может быть, Вы и для меня сможете достать хотя бы самое малое количество этой чудодейственной крови…
- У лучших воинов королевства не получилось, а я смогу?
Юнхо всматривается в глаза повара и больше не видит в них доброты – теперь они кажутся жестокими, злобными глазами изворотливого человека, а лицо его больше не вызывает расположения – оно отталкивает, это лицо хочется забыть и больше никогда не видеть. От отца Юнхо слышал, что повар на королевских кухнях потомок знатного, но обнищавшего рода. Что, как не чудодейственный отвар, лично преподнесённый к ложу умирающего короля, поможет ему вернуть состояние и вес при дворе? Он, как и все остальные, хочет Джеджуну смерти. Повар Ли пожимает плечами и повышает голос до обычного, как бы говоря этим, что сказал уже всё, что хотел:
- Вам есть, ради чего сражаться.
Да, Юнхо было, ради чего сражаться. Как и отцу было еще рано умирать. Но неужели кто-то способен спасти свою жизнь, забрав жизнь у другого существа?
- Спасибо, - во второй раз говорит он и трогается с места, желая поскорее покинуть это место.
Обратная дорога проходит в тяжёлых раздумьях. Юнхо гонит их, но они, настырные, возвращаются. Дома его ждёт беременная мать и маленькая сестрёнка. Они не выживут без поддержки отца, с его смертью забота о семье ляжет на плечи Юнхо. Этот груз слишком тяжел для него, у него не хватит опыта и знаний. Будет чудом, если они переживут грядущую зиму.
Над головой раздаётся карканье ворона, и Юнхо смотрит в небо. Черная птица вызывает воспоминания о Джеджуне и их встрече, оно разливается теплотой по сердцу, но потом наполняется тяжестью и камнем падает вниз.
«Существует лекарство, способное победить смерть», - звучит под колёсами старой телеги.
«Кровь эльфа – важная составляющая», - приносит ветер с далёких гор.
«Убить эльфа и использовать его кровь», - шелестит трава вдоль дороги.
- Сила природы течёт в ней, она способна творить чудеса, - шепчет себе под ноги Юнхо.
Предать Джеджуна ради того, чтобы вылечить отца? Воспользоваться хрупким доверием, установившимся между ними, и дождавшись удобного момента всадить нож в его спину? Пожертвовать зарождающимися чувствами? Никогда больше не услышать его голос. Не иметь возможности дотронуться, увидеть, почувствовать его присутствие. Спасти отца, но всю оставшуюся жизнь мучиться тем, какую цену пришлось заплатить за это. Это возможно?
Юнхо противно от самого себя, от того, что он закрывает глаза и понимает, что да, это возможно. Увидеть, как вновь расцветёт мать, как маленькая сестрёнка получит возможность узнать такого выдающегося человека, как их отец, к которому за советом и помощью ходили даже старейшины, как появившийся на свет младенец будет расти в полной и счастливой семье. Жить полноценной жизнью. Больше никогда не заходить в лес.
- Эта сила способна творить чудеса, - снова произносит Юнхо, и внезапная догадка вдруг пронзает его сознание. Как он мог не додуматься раньше? От осознания того, что выход лежит на поверхности, он даже останавливает лошадь.
Для одного человека не потребуется много крови. Возможно, несколько капель или один пузырёк не больше тех, которые держал у себя в сумках лекарь. Юнхо, в отличие от короля, не нужна вся кровь Джеджуна. Он всего лишь хочет вылечить отца. Прямо сейчас тот умирает, но если Юнхо попросит, Джеджун ведь не откажет? Да, они знакомы всего лишь пару дней, но если объяснить, разве сможет он ответить отказом? Юнхо не может себе такого представить.
Решение приходит мгновенно: конечно, нужно добраться до дома и загнать лошадь в стойло, но затем… Затем он отправится в лес! Пусть будет уже ночь, пусть он снова встретится с волками, пусть будет плутать в темноте, но Юнхо должен увидеть Джеджуна и уговорить его! Признаться в своих чувствах, отдать всё, что тот только пожелает, за одну каплю его крови. А еще предложить помощь, ведь, судя по словам господина Ли, на Джеджуна ведётся непрекращающаяся охота.
Юнхо подгоняет коня, лупит его по бокам, повозка жалобно скрипит и вот-вот развалится. Совсем скоро он доберётся до дома, и чем ближе деревня, тем быстрее едет Юнхо. Скорее! Еще скорее! Он летит по дороге, даже не смотрит по сторонам и спрыгивает с повозки, стоит только им заехать во двор. Конь тяжело дышит, на вздымающихся боках пена. Юнхо наскоро обтирает его, подводит к корыту с водой, запирает засов и выходит на улицу. Нельзя терять ни минуты. Отец скоро будет здоров.
- Юнхо… - раздаётся за его спиной.
Он оборачивается. На крыльце стоит мать, поддерживая рукой уже большой живот. На её плечах тёплая накидка, и синий цвет ей очень к лицу.
- Мама? – Юнхо подходит ближе, тревожно вглядываясь в её лицо. – Что?..
- Юнхо… - повторяет она, но замолкает. Её подбородок начинает дрожать, а глаза наполняются влагой. Она скользит невидящим взглядом по двору, полной грудью набирает воздух и пытается сказать снова: - Юнхо, отец…
Юнхо всё понимает за долю секунды до того, как мать произносит последнюю фразу. Всё внутри него обрывается. Он поднимается на крыльцо, осторожно сжимает её хрупкие плечи и отстраняет и заходит внутрь. Кровать отца находится в самом дальнем углу, и Юнхо не может заставить себя сделать ещё хоть шаг. Душевный подъём, с которым он нёсся сюда, сменился апатией. Он как будто рухнул вниз с обрыва, казавшимся таким устойчивым и надёжным. Не успел, не сумел помочь.
Его встречает лекарь. Он всё еще здесь? Его услуги уже не нужны. Юнхо проходит мимо, даже не обращает внимания, когда тот пытается его остановить и что-то сказать, и подходит к постели отца.
- Когда? – голос звучит ровно, в нём нет эмоций. Так же, как нет эмоций и на лице отца. Он выглядит спокойным, немного уставшим, но умиротворённым.
- Через несколько часов после того, как Вы уехали, - отвечает лекарь.
Значит, когда повар говорил ему о лекарстве, отец уже…
- Он мучился? – наверное, это самое важное, что сейчас стоит знать.
- Нет, - и Юнхо хочется верить этим словам. – Он ушел во сне, не просыпаясь.
За спиной слышится судорожный всхлип и неуверенные шаги. Мать проходит в комнату и встаёт сбоку от Юнхо, не решаясь прикоснуться к нему. Её дыхание прерывистое, видно, как она сдерживается ради еще не родившегося ребёнка, но ей не стоит долго здесь находиться. Юнхо незаметно кивает лекарю, и тот его понимает: тянется к своим травам, чтобы приготовить успокаивающий отвар.
- Что теперь будет… - шепчет мать одними губами. В давящей на плечи, мертвенной, тишине её голос хорошо слышен.
- Всё будет хорошо, - отвечает Юнхо. В одно мгновение он из старшего сына стал главой семейства. Никто, кроме него, не сможет защитить мать и младших. Никто, кроме него, не сможет прокормить их и сберечь. – Я обещаю, мама, я позабочусь о нас.
«Король даже назначил особую награду тому, кому удастся пленить эльфа, если нужно, убить, и принести его кровь».
Что такое потерять одного человека, если есть шанс спасти троих? За окном, почти на границе горизонта, качает верхушки деревьев лес. Ветер гуляет между ними, играя, дурачась перед тем, как уйти на ночной покой. Юнхо закрывает глаза, отворачиваясь.
Юнхо не приходит уже две недели. Четырнадцать дней одиночества, раньше такого привычного, теперь кажущегося невыносимым, и на исходе пятнадцатого вечера Хранитель признаётся себе в том, что скучает по человеку. Он будто нехотя обходит свои владения, что случается с ним впервые, и мысли его далеко.
«Этот чужак околдовал тебя», - смеются над ним духи. – «Бедный-бедный Хранитель. Что же ты будешь делать дальше?»
Джеджун заставляет их замолчать, отсылая по своим местам. Они обиженно ворчат, но не смеют перечить слову Хранителя и разлетаются по тотемам. Джеджун сам не знает, что делать дальше. Удивительно, как быстро смогли разрастись чувства к Юнхо в его сердце. Всего неделю назад это было лишь любопытство и удивление странным поступкам и словам. А сейчас он не может сделать вдох, не подумав о том, что сейчас делает его человек.
Джеджун весь, его тело, разум, магия, принадлежали лесу, он дышал и жил только ради того, чтобы дышало и жило всё вокруг. Кто бы мог подумать, как быстро всё может измениться.
Хранитель накрывает лес защитным куполом, его силы должно хватить до рассвета, и можно не переживать о нападении ночью. Хотя и днём последнее время люди приходили редко. Раньше они, словно надоедливая мошкара, постоянно крутились где-то поблизости, пугали зверей, топтали траву, действовали на нервы. Сейчас же всё тихо. Затишье настораживает, на душе неспокойно, Джеджун засыпает с чувством тревоги и с ним же просыпается, но надеяться может только на себя.
Эти места могут защищать себя сами, они делают это каждый день – только благодаря им отряды, которым удаётся пробраться вглубь, так малочисленны и уже измучены. Но даже с такими малочисленными соперниками сражаться становится сложнее. Люди обучаемы, они умны, настырны и злы. Раньше на них были мягкие одежды, которые так легко пробить стрелой, теперь они закованы в железо с ног до головы, и Джеджуну приходится долго целиться, чтобы найти слабое место.
Без его поддержки магия леса иссякнет, уже сейчас она слабо мерцает, а кое-где и вовсе пропала – одни дыры. Даже на простые трансформации и поддержание щита ночью уходит слишком много сил. Лес связан магией с Хранителем, как и Хранитель своей магией обязан лесу. Джеджун помнит, как настырно сосала из него силы небольшая прихоть – ворон, отправленный следом за Юнхо. Что уж говорить о сражениях. Вскоре магия истончится настолько, что он не сможет продолжать свою миссию, и лес сдастся. В этой войне они проиграют, если им не поможет чудо.
Хранитель словно дракон из древних сказок, смерти которого жаждут все рыцари королевства и окружных земель. Но у него нет ни принцессы, ни несметных богатств. Почему тогда ему на протяжении продолжительного времени приходится выдерживать осаду и отбиваться от потерявших крохи своего разума людей. Что такого примечательного в нём и в лесе? Только ли территория и ресурсы?
Что им нужно? Что люди ищут здесь? Почему они так настырны?
Джеджун садится у костра и проводит рукой над пламенем. Огонь послушно вспыхивает под ладонью, лижет нежную кожу и мурлычет от удовольствия. Жизни в нём сейчас больше, чем в поддерживающем его существование эльфе.
- Покажи мне ответ, - велит ему Джеджун, но огонь понимает его по-своему.
В языках пламени, словно на жёлто-красном холсте, проступают черты знакомого лица: чуть сведённые брови, сильный подбородок, чётко очерченные губы, ровный нос – Юнхо выглядит таким настоящим, что Джеджун протягивает к нему руку, желая дотронуться, и приходит в себя в тот момент, когда огонь расступается под его пальцами, разрушая видение. Хранитель прикрывает глаза, и устало вздыхает. Тоска выедает сердце.
Он должен прекратить это общение. Нужно запретить Юнхо приходить сюда. Нельзя, чтобы проснувшиеся вдруг чувства помешали исполнению своего долга. Как нельзя допустить и того, чтобы общение с Юнхо нанесло тому какой-либо вред. Это, к сожалению, неизбежно.
- Покажи мне, что люди ищут здесь, - снова приказывает Джеджун.
Огонь замирает, сжимается, словно готов погаснуть, но тут же взметается вверх ярким столбом, а в его пламени проступают новые видения, но в каждом из них одно и то же – Джеджун. Джеджун, стоящий на утёсе: ветер развевает его волосы, треплет одежды, подхватывает под руки. Джеджун в гуще леса: деревья вокруг, спелые ягоды, высокая трава осторожно оплетает щиколотки босых ног. Джеджун в пылу сражения: стрела вложена в лук, плечи расслаблены, но шелковые одежды очерчивают напряженные руки. Картинка дергается, и облик Джеджуна, целящегося в воина, плывёт, меняет очертания, превращается в другого человека – в Юнхо. Он идёт рядом с Хранителем, и лицо эльфа озаряет спокойная улыбка.
- От тебя никакого толку, - раздосадовано шипит Джеджун и гасит пламя.
Оставшаяся ночь проходит в темноте.
Беспокойный сон переходит в беспокойное утро. Неприятное волнение разрастается в груди, накатывает, горькой желчью поднимается по горлу и оседает на кончике языка, сковывает мысли и движения. Духи спят, и Джеджуну не хочется их тревожить. Ночью не могло произойти ничего серьёзного, купол еще никогда его не подводил.
Он поднимается с подстилки и идёт к выходу, чтобы умыться перед ежедневным обходом, когда в пещеру залетает птица, и сила её удара о грудь чуть не сбивает его с ног. Она падает на пол, секунду приходит в себя и взлетает вновь, поднимается выше, что-то щебечет и мельтешит перед лицом.
- Стой, остановись, - Джеджун взмахивает рукой, и комок перьев замирает прямо перед его глазами.
Эти птицы водятся около самой границы с городскими землями и не залетают так далеко вглубь леса: в маленьких крыльях нет достаточной силы для такого долгого перелёта. Птица дрожит, её сердце трепещет, и Джеджун подставляет ладонь, на которое тут же падает крохотное тельце.
- Покажи мне, что ты видела, - просит Хранитель, и его сознание заполняется обрывочными образами, но даже от них перехватывает дыхание.
Джеджуну перестаёт хватать воздуха, он задыхается: мелькающие перед внутренним взором картинки, пусть из них и невозможно было сложить цельную картину, окунали сердце в бездну отчаяния, паники и ужаса. Он кидается к выходу из пещеры и видит то, от чего его сердце на мгновение замирает: на самой границе его леса, там, где заканчивались освоенные людьми земли, высоко вверх поднимается чёрный дым. Он вспарывает небо, разделяет его на две части, и нет сомнений в том, что пожар этот способен сжечь всё на своём пути.
Всё погибнет, сгорит в беспощадном огне, и Хранитель, наконец, понимает, что тревога, поселившаяся в нём с утра, – это отголосок боли и страха, которые источает сейчас лес. Теперь, когда он чувствует его, может отделить от всего остального, он парализует и лишает возможности здраво мыслить. Так вот, к чему было это затишье. Вот, почему одиночные нападения закончились, - люди собирали силы. Вряд ли такое удастся устроить одному человеку.
В себя его приводит слабое трепыхание на ладони. Джеджун смотрит вниз, зажмуривается и вбегает обратно в пещеру, прижимая птицу к груди.
- Побудь пока здесь, милая, не улетай. Ты молодец, - Хранитель сажает её на подстилку.
Джеджун не представляет, как остановит то, что пришло в его лес сегодня утром. Очаг пожара далеко от реки, его будет трудно погасить. Последние дни стояла сухая погода – ветер только разнесёт огонь, не потушит его. Можно вызвать дождь, но это отнимет слишком много сил. К тому же, придётся принять бой, и с людьми нужно будет сражаться на их территории без поддержки вековых деревьев-стражей, объятых сейчас пламенем.
Ничего не остаётся, кроме как…
Хранитель опускается перед очагом и накрывает руками еле тлеющий огонь. Если люди думают, что он умеет только стрелять из лука, то им придётся признать, как жестоко они ошибались. Под его прикосновением угли оживают, шевелятся, переворачиваются с бока на бок, подставляясь под магию, наполняющую их. В гроте поднимается гул, птица на тёплой подстилке нервно чирикает, а вслед за гулом приходит вибрация. Она передаётся в землю и каменные стены, кажется, что пещера скоро развалится, но этого не происходит – только черная пыль поднимается в воздух.
Джеджун шепчет, заговаривает головешки – и вот из-под напряженных пальцев вылетает первый ворон. Гораздо крупнее, чем тот, который следил за Юнхо, он отлетает в сторону и садится на самом краю обрыва, смотря вдаль и складывая за спиной мощные крылья. Он знает, что делать и чего от него ждут, он – продолжение воли Хранителя, но ждёт остальных. Следом за ним появляется еще один, а затем из темноты пещеры на солнечный свет вырываются десятки, сотни воронов – таких же, как первый. Они поднимаются высоко в небо, делают круг над утёсом, выстраиваясь в плотный клин, и устремляются туда, где люди развели разрушительный огонь.
- Подъём! – кричит Джеджун и хватает лук и стрелы.
Он видит сотней глаз, смотрит на мир сразу и сверху, и снизу и еще слегка растерян и сбит с толку. Разбуженные им духи отделяются от тотемов, оплетают лук и радуются грядущему сражению. Они изголодались, им нужна жертва.
«Славная будет битва», - восклицают они, гладят невидимыми руками лицо Хранителя и заглядывают в глаза, словно верные псы. Духи рады, они в предвкушении.
Он устремляется вниз. Несётся по ветвям, перепрыгивая с дерева на дерево, и духи еле поспевают за ним. Хранитель сосредоточенно вглядывается вдаль. Лишь бы успеть. Лишь бы не было слишком поздно. Ему придётся дать бой, давно уже следовало дать понять, что люди здесь нежеланны. Столкновению – быть. И его следует закончить до того, как силы Хранителя подведут, и он рухнет на землю от магического истощения.
- Выжжем здесь всё! – кричит человек, управляя небольшой группой людей. - Давай, больше масла!
- Сожжем дьявольский лес! – вторит ему второй голос. - Выкурим нечеловеческую гадину!
Сорок человек, все вооружены и закрыты доспехами, даже те, кто занят перетаскиванием бочек с маслом. Пятнадцать по периметру, следят за лесом, десять на деревьях – лёгкая добыча для воронов, десять носильщиков, один командир и четверо его личных охранников.
Лес стонет от боли и страха, молит о помощи, и стоны эти застилают сознание, мешают думать. В обычное время Джеджун отгородился бы от этих эмоций, но не сегодня – не сейчас, когда ему нужно управлять целой стаей птиц и приходится держать своё сознание открытым.
Огонь выжег очень многое, уйдут долгие десятилетия на то, чтобы восстановить утраченное, но его еще можно погасить магией. Сначала нужно избавиться от людей.
Хранитель занимает удобную позицию на вершине одного из деревьев. Он вкладывает стрелу, натягивает тетиву и тут же отпускает её. Духи с гиканьем кидаются следом за ней. Один из воинов кулем валится на землю, схватившись за торчащую из его шеи стрелу, и больше не двигается. Вот так. Люди ничего не замечают, они слишком увлечены огнём и своей злобой. Духи вернулись и уже кружат вокруг второй стрелы. Науськивают, заговаривают её, гладят Хранителя по рукам и преданно заглядывают в глаза.
На людей обрушивается весь гнев леса – вороны падают с самого неба, и от их крыльев, клювов и когтей нет спасения. Джеджун сидит достаточно высоко, его непросто заметить. Носильщики рассыпаются в стороны и прячутся за деревьями, прикрываясь руками, стражники обнажают мечи, но тяжёлые, медленные люди в латах не могут нанести какой-либо ощутимый вред быстрым и юрким птицам. Лучники на земле группируются, осматриваются по сторонам и тянутся к колчанам за спинами. Их удивительное спокойствие передаётся тем, кто рассажен по деревьям, и первые стрелы летят в птиц и вонзаются в их хрупкие тела. Джеджун всем своим существом ощущает каждую.
Стая делится на две части. Одна остаётся внизу: сносит с ног, кидается на доспехи, разрывая тонкое железо когтями, целится прямо в глаза. Вторая устремляется вверх, к деревьям. Люди могут быть какими угодно сильными, ловкими и меткими, но ни один человек еще не выживал после падения с высоты.
Джеджун тянется к колчану за спиной, когда снизу доносится истошный вопль:
- Он там! Наверху!
Джеджун безошибочно определяет кричащего, и через мгновение тот замолкает навсегда, но его уже заметили, и в сторону Хранителя летят сразу три стрелы. Одну он успевает отвести, на вторую кидается ворон. Реакции Джеджуна замедлены, перед глазами всё мутно, плывут разноцветные круги. Он слишком быстро ослаб, сражение отнимает у него много сил. Джеджун не успевает ничего сделать с третьей, и та вонзается ему в ногу, застревая внутри.
Боль тут же заполняет ослабленное тело, сливается с той, которую он чувствует от смерти каждого ворона, подчиняет себе сознание, и эльф, словно во сне, понимает, что начинает терять равновесие и заваливаться на бок. Джеджун хватается за ствол дерева, пытается удержаться наверху, но перед глазами всё плывёт. Он просто прикрывает глаза на мгновение, стараясь сосредоточиться, – и вдруг падает вниз. От удара Джеджун едва ли не отключается, дыхание перехватывает, сердце спотыкается, а нежно-голубое небо на какое-то время темнеет перед глазами.
- Убить выродка! – кричат откуда-то сбоку.
В его сторону бежит один из охранников. Приземистый, крупный, но ловкий и быстрый, с ног до головы закован в латы, только забрало приоткрыто, открывая лицо, пересечённое безобразным шрамом, и Хранитель задыхается от ярости и звериного азарта в его глазах. Вдоль позвоночника растекается стылая волна ужаса. Что может противопоставить им измученный эльф, наделённый только силой созидать и защищать, но не способный убивать?
Обоюдоострый меч не наносит вреда только потому, что Джеджун, собрав оставшиеся силы, откатывается в сторону. Он поднимается на колени и коротким движением кисти призывает оставшихся воронов, направляя их в атаку, - пусть они позаботятся о шрамолицем. Стражник сопротивляется, но вскоре силы покидают его, и он падает на землю и больше не шевелится.
Джеджун всё еще видит поле сражения глазами своих птиц, и только благодаря этому ему удаётся избежать нападения сзади. Он уклоняется, изворачивается, поднимает с земли чудом попавшуюся под руку стрелу и вгоняет её в горло нападавшего, тут же оглядываясь по сторонам. Сколько еще?
- Уходим!
Духам не нравится этот крик, духи хотят больше крови, больше отобранных жизней, которыми может насытиться лес, чтобы восстановить магию, больше смерти, ведь с энергией, выбрасываемой в момент, когда человек делает последний вдох, не сравнится ничто. Они не желают упускать ни капли, и Джеджун, ведомый их желанием, наугад посылает стрелы в спины бегущим. Духи позаботятся и доведут их до цели, а Хранителю нужно побеспокоиться о другом.
Пламя еще бушует и грозит превратиться в бедствие, уничтожающее всё вокруг. Джеджун на вмиг ослабевших ногах подходит к нему и останавливается в двух шагах от пылающего жара. Тот кидается в лицо, пробует на вкус волосы, яростно скалится, словно бешеный пёс, и подобно ему вот-вот укусит.
- Тише, тише, - уговаривает его эльф и протягивает руки к огню. – Зачем ты так злишься?
На выжженную пустошь опускается тишина. Даже стонущие от боли деревья, испуганные крики животных и шепот духов, вернувшихся с охоты, затихают.
Это пламя не имеет ничего общего с тем, которое обитает в пещере Хранителя. Этот, человеческий, огонь недобрый, мстительный: он огрызается, бесится, сходит с ума. Он такой же, как и его создатели. Уходит много времени, но у Джеджуна получается найти его уязвимое место и подчинить себе. Он тратит последние силы на то, чтобы успокоить бешенную злобу пламени, и в изнеможении опускает руки, стоит последнему ярко-красному всполоху потухнуть.
Птицы исполнили своё предназначение — Хранитель отпускает их, и они безмолвными угольками падают на землю. Нужно собрать. Джеджун призывает их к себе и, измождённый, опускается на колени там же, где стоял, бессильно опускает руки, и, наконец, оглядывается вокруг. Пока шла битва, он не до конца осознавал, что происходит, его разумом завладела жажда отмщения и желание защитить лес, но сейчас он смотрит на всё другими глазами.
Мёртвый лес теперь по-настоящему мёртв. Из этого места ушла жизнь. Конечно, выжженная трава зазеленеет совсем скоро, кусты восстановятся, новые деревья займут место сожжённых, лес наполнится звуками и движением. Изменилось кое-что другое: в самых недрах земли Хранитель всё ещё ощущает потоки энергии, она они уже не струятся непрерывной рекой. Их течение слабое, будто через силу. Огонь уничтожил не только растительность. Он проник глубже. Уйдёт немало сил на то, чтобы залатать все дыры в магическом поле.
Джеджун протягивает руку и поднимается, цепляясь за ветки. Теперь можно вернуться обратно и отдохнуть. Только не долго. Вдруг Юнхо решит прийти сегодня и не найдёт его. Мысли и воспоминания об этом человеке придают сил, в груди становится тепло, но лице расцветает слабая улыбка.
«Мы разбудим тебя», - заботливо шепчут духи и тут же разлетаются, повинуясь воле Хранителя. Им не нужно отдыхать, так пусть хотя бы не мешают.
Интересно, сколько времени займёт обратная дорога? Или, может быть, лучше отдохнуть в лесу под открытым небом прямо как в то время, когда Джеджун только стал Хранителем, и звуки волшебного леса были лучшей колыбельной…
Удар по голове обрушивается неожиданно. Вот Джеджун прикрывает веки - а вот уже лежит на земле, и сильная, ошеломляющая боль расползается от затылка по всему телу, пока он пытается перевернуться на спину. Последнее, что видят глаза Хранителя перед тем, как сознание покидает его, - занесённый над ним обоюдоострый меч и окровавленное лицо королевского стражника, того самого, со звериным взглядом, предвкушающего славную кончину лесного монстра.
Автор: purple-line
Иллюстратор: solnce.alex
Фандом: DBSK
Персонажи: Юнхо, Джеджун
Рейтинг: R
Жанр: АУ, фэнтези, ангст
Предупреждение: ООС
Содержание: Они из разных миров: один - человек, сын рыбака, второй - эльф, Хранитель леса. Они бы никогда не встретились, если бы не случайность. И уж тем более между ними не зародилось бы осторожное, трепетное чувство, если бы не необходимость защищать то, что дорого. История о преданности и предательстве, ну и о любви, конечно же.
Он натягивает тетиву лука, и лесные духи слетаются к нему. Оплетают руки, забираются под одежды, путаются в длинных волосах, замирают на кончике стрелы, пока ещё не выпущенной, но скоро, совсем скоро наступит время её полёта. В лесу снова появился чужак.
Хранитель следит за каждым его движением, его внимательные глаза цвета верескового мёда замечают всё: и то, с какой неповоротливостью передвигается незваный гость – не следопыт; и то, как каждую секунду он оглядывается по сторонам – не охотник; и то, что его руки свободны, а услужливый ветер не доносит запах пороха и гари оружейных – не солдат и не кузнец короля; и ветхость одежд, содержащихся в чистоте, но пошитых уже давно, которые выдают в нём бедняка. Этот человек пришел из рыбацкой деревни, что находится ниже по течению реки. Молодой, неопытный, далеко от своих мест – зачем он здесь?
Духи кружат вокруг, мельтешат перед глазами, дотрагиваются до локтей и кончиков пальцев – спусти же её! Он не имеет права находиться здесь – накажи его!
«Прогони!» - раздаётся их шепот. – «Он пришел за тобой! Им всем нужен ты! Тоже за тобой!»
Их беспокойство передаётся дрожащей стреле, их нетерпение в вибрирующем древке лука, их голоса нашептывают в уши:
«Опасность! Опасность! Он опасен!»
Они ликуют, когда взгляд Хранителя в раздумье скользит по неуклюжему, но гибкому и сильному телу чужака, выискивая слабые места. Духи в восторге взвиваются вверх под самые кроны деревьев, кричат голосами птиц и шелестом листвы и падают вниз, роняя свои воздушные тела на плечи Хранителя. Скоро! Скоро!
«Убей! Убей его! Умрёшь ты – умрём и мы! Умрёт всё вокруг! Убей!»
И лес, кажется, замирает в тот момент, когда Хранитель отпускает тетиву и отправляет стрелу в полёт, а духи устремляются за ней, подгоняют её, науськивают, заговаривают на смерть. Никто не смеет приходить в лес, ни у кого нет права быть в этих потаённых местах, достаточно того, что охотникам позволено убивать на окраинах, а рыбакам – иссушать жизнь мелких рек. Но людям нужно больше, им всегда нужно только больше – так убить их! Убить каждого, кто нарушит границы и придёт в эти священные места! Отнять жизнь у любого, чьё сердце поражено алчностью и злобой!
Чужак, похоже, что-то почувствовал. Замер, выпрямился, настороженно обернулся. Ему осталось меньше пары ударов сердца, и Хранитель улыбается – лес зашелестел по-другому, так деревья начинают шептать перед бурей, и в воздухе запахло грозой, а всё вокруг потемнело. Смерть придёт совсем скоро.
Если бы этот человек не был так слеп, то уже увидел бы несущуюся к нему стрелу. Как можно не заметить, ведь он смотрит прямо на неё! Ещё один удар сердца – и всё закончится. Хранитель заглядывает в его глаза и с удивлением для себя понимает, что они смотрят на него. Человек видит его и… Знает? Понимает, что сейчас произойдёт? В его взгляде печаль, тоска и боль такой силы, какая бывает только у загнанного в тиски зверя. В нём плещется отчаянье и желание вырваться из удерживающей его ловушки. А ещё – немое любование и, будто бы, восторг…
Решение приходит неожиданно, на уровне инстинктов, один вдох – и почти незаметное движение пальцев в последнее мгновение меняет траекторию стрелы. Она с глухим звуком входит в дерево позади головы чужака, выбивает мелкую стружку и ещё какое-то время вибрирует, пока не превращается в молодую веточку с едва зарождающейся листвой.
Лес выдыхает, ветви деревьев расступаются, открывая дорогу солнечному свету. Духи недовольны, они возвращаются обратно, обиженно шипят, но от них отмахиваются. Хранитель подбирается ближе к человеку, зачарованно следящему за каждым его движением, и останавливается в нескольких шагах. Замирает в изумлении, когда тот склоняется перед ним в поклоне.
- Кто ты? – распрямившись, тут же задаёт вопрос чужак.
Хранитель изумлённо приподнимает бровь. Всё, кто приходил сюда, знали, кого они могут встретить, – они приходили сюда ради этой встречи. Всем им было нужно только одно – лишить его жизни, отнести бездыханное тело в столицу королевства и бросить королю под ноги в надежде, что тот посадит их на своё место, вручив трон, власть, деньги после своей смерти. Люди отвратительно одинаковы в своей жажде наживы.
«Опасность! Ты должен нас защитить!» - воют духи, и ветер вторит их словам, поднимет с земли мелкую листву, кружа её в воздухе, и треплет длинные забранные в высокий хвост волосы.
- Как тебя зовут? – спрашивает человек, не дождавшись ответа на первый вопрос. И тут же задаёт другой: - Ты эльф?
- Ты глуп или притворяешься, пытаясь меня обмануть, - Хранитель не разговаривал уже так долго, что голос хрипит, а под конец фразы и вовсе срывается. – Что ты здесь делаешь?
- Меня зовут Юнхо, - чужак делает шаг навстречу, сокращая расстояние, но тут же испуганно оборачивается на стон дерева позади себя. – Я из деревни, что ниже по течению реки. Меня отправили проверить сетки, но я заблудился.
Похоже, он не лжет: в воздухе раздаётся въедливый запах рыбы – чужак действительно пришел из рыбацкой деревни, но Хранитель всё ещё не верит его словам.
- Живые земли заканчиваются далеко отсюда, а деревня находится ещё дальше, - вересковые глаза внимательно наблюдают за каждым движением, и Юнхо тушуется под этим взглядом. – Так отвечай на мой вопрос: зачем ты здесь на самом деле, человек?
- Я заблудился, вот единственная правда. Я проверял ловушки для рыбы, которые мы установили выше по течению, когда на меня напал волк, - Юнхо разводит руки и показывает изодранный рукав. Что ж, его слова объясняют, почему вместе с запахом рыбы в воздухе висит удушливая вонь псины. – Я убегал, еле отбился от него, но когда пришел в себя, то понял, что не знаю, как далеко забежал вглубь леса. Следопыт из меня никакой, - он пытается улыбнуться, но улыбка выходит неуверенной и неловкой. – Поэтому я здесь.
«Не верь ему! Он прячет нож за спиной!» - духи не успокаиваются, чувствуя, что Хранитель всё ещё напряжен. Чувствуя, что ещё могут повлиять на его решение и насытиться сегодня кровью.
- Ты безоружен? – и человек снова удивляет:
- Это всё, что у меня есть, - Юнхо тянется за пазуху и достаёт небольшой складной нож.
Таким разделывают рыбу или ходят по ягоды, но не идут охотиться на эльфов, владеющих магией. Тем не менее, этим ножом вполне можно причинить вред и даже убить, если подобраться на подходящее расстояние и знать, куда бить.
- Отдай мне его, - просит Хранитель, склоняя голову вбок. Длинные волосы, забранные в высокий хвост падают на плечо, в иссиня чёрных прядях запуталось солнце.
Человек ни за что не расстанется со своим оружием, если надеется на то, что оно защитит его. Особенно, когда напротив него стоит тот, кто представляет опасность. И тем сильнее изумление Хранителя, когда Юнхо протягивает ему свой нож, а потом, немного подождав и так и не дождавшись ответного движения, отбрасывает его как можно дальше от себя. Даже духи растерялись и умолкли.
- Я пришел не для того, чтобы причинить тебе вред, - голос человека переполнен удивлением, осознанием и обидой, как если бы он был задет беспочвенными подозрениями.
«Он не должен здесь находиться!» - приходят в себя голоса леса, и на этот раз Хранитель с ними соглашается.
- Тебе лучше уйти, человек Юнхо. Таким как ты тут нет места. Тебя проводят, - бросает он через плечо.
- Постой! – тут же восклицает Юнхо и собирается броситься следом, но в одно мгновение разросшиеся ветви деревьев преграждают ему путь, становясь непреодолимой стеной между ним и удаляющимся Хранителем леса. Они бьют по лицу и плечам, корни деревьев норовят свалить на землю, и пока заблудившийся путник сражается с ними, Хранитель успевает исчезнуть.
Юнхо осматривается по сторонам, пытаясь понять, куда могло уйти самое прекрасное создание, которое он когда-либо встречал. Он и представить не мог, что когда-нибудь сможет увидеть эльфа, о существовании которого он слышал только в легендах. Его голос действительно прекрасен, лицо белее света луны, а глаза способны заглянуть в самое сердце. Он ярче, чем солнечный день, и красивее, чем горные цветы.
Юнхо делает ещё один шаг в том направлении, в котором, как ему кажется, исчез Хранитель, но его останавливает резкий порыв ветра, сковывающий движения и зло бросающий в лицо листья. Он настолько сильный, что невозможно дышать, и уклоняясь от него, рыбак поворачивается спиной и, подталкиваемый, успевает сделать невольный шаг в противоположном направлении, как вдруг всё стихает, будто и не поднимался никакой вихрь. Воодушевлённый этим Юнхо вновь собирается броситься вглубь леса, но тут же ветер оживает и бросает ему в лицо горсть земли. Пока Юнхо прочищает глаза и вытряхивает из-под одежды мелкие ветки и листья, до него доходит смысл слов Хранителя: следуя его указанию, ветер показывает ему путь.
Всю дорогу назад Юнхо улыбается.
Шепот духов преследует Хранителя до самого грота, служившего укрытием от бури и местом, в котором можно переждать ночь.
«Нельзя было его отпускать! Он расскажет про нас! Расскажет про тебя!»
«Убить!»
«Убить!»
Их настойчивый шепот остаётся незамеченным. В душе Хранителя зарождается неиспытанное до этого момента чувство: встреченный сегодня человек отличается от остальных – в его словах нет фальши, а взгляд переполнен таким искренним восхищением, что рядом с ним хочется остаться чуть дольше. Наверное, кто-то такой однажды и сможет занять пустующее рядом место второго защитника, и тогда Лес будет жить вечно, а он – избавлен от одиночества. Немного обидно, что Юнхо лишь человек.
- Он никому ничего не расскажет, - шепчет Хранитель и разжигает огонь. Пламя изгибается, ластится, подставляется под руки, греет, но не обжигает. – Мы поступили правильно, отпустив его.
Духи ворчат, но всё-таки разлетаются по своим тотемам, просачиваются сквозь заговорённое дерево и засыпают, ожидая момента, когда натянутая тетива лука вновь их призовёт. В погруженном в полумрак гроте остаётся только пламя огня и Хранитель. Сосредоточенный на своих мыслях, будто в трансе он протягивает руку над пламенем, и в узкой ладони оказывается уголёк.
- Проследи за ним, - шепчет ему Хранитель. – Убедись, что человек добрался до своей деревни.
Он выбрасывает его из пещеры, и тот, у самого входа обернувшись чёрным вороном, устремляется вдаль. Туда, где заговорённый ветер всё ещё колышет деревья и тревожит лесных жителей.
Эта охота ведётся уже долгие годы. Но люди глупы и предсказуемы. Боясь конкуренции и предательства со спины, они в одиночестве заходят вглубь леса и остаются здесь навечно. Тех, кому удаётся вступить в сражение с Хранителем, немного, а остальные… Их тела разбросаны по всему лесу, и духи мертвецов, потерянные, забытые, озлобленные, всё ещё блуждают между деревьев.
«Скоро ты присоединишься к нам», - стонут они и тянут свои прозрачные руки к Хранителю. – «Здесь уже есть для тебя место».
Хранитель проводит рукой над головой посмертного духа, амулетом рисует в воздухе светящуюся ярким светом дугу, и серая бесформенная тень рассеивается. Дышать становится чуть легче, лес облегчённо шелестит листьями, а Хранитель подходит ко второй душе, застрявшей в этом мире и жадно ищущей упокоение.
«Нас больше», - людские желания не отпускают и после смерти. Самая яркая мысль при жизни не даёт покоя даже в загробном мире. – «Смирись! Твоё время прошло».
Ему не выжить одному. Людей много, стоит взойти солнцу, они возвращаются с копьями, стрелами, ружьями. Они быстро плодятся, их число растёт с каждым днём, и вместе с ними множится зло. Однажды они наберутся смелости и отчаянья, соберут воинов и нападут, и тогда даже лесные духи не помогут своему Хранителю. Люди вырубят деревья, убьют животных, затопчут своими ногами священные земли, выжгут их и вспашут, чтобы высадить капусту и пшеницу. Духи покинут эти места – и лес будет уничтожен, а вместе с ним будет уничтожена и древняя магия, сочащаяся из каждого камня, живым огнём пылающая во всём. Умрёт и он. Люди называют это место Мёртвым Лесом и нарекают Живой ту его часть, в которой они могут охотиться и рвать ягоды. Если бы только они не были так слепы…
В древних книгах написано, что тот, кто избавит Хранителя от одиночества, появится в самые тёмные времена, что вдвоём они вернут лесу величие и расширят его границы. Духи разлетятся по земле, даря жизнь всему, до чего дотронутся, и даже люди излечатся от алчности и корысти. Он ждёт этого дня и взывает к высшим силам в мольбе приблизить его.
Хранитель подходит к реке и погружает руку в прохладную воду. Она течёт с запада, с вершин гор, едва видных отсюда. Эта горная река многое видит на своём пути, о многом знает, она бурлит, просачивается между пальцев, играет. Жалуется. Королевство людей стоит между горами и лесом, и речка течет прямо через столицу. Хранитель чувствует её боль, но не может облегчить страдания. Течение приносит обломки оружия, мелкие щепки, разный сор. Много сора – он покрывает берега, въедается в землю и остаётся в ней, отравляя почву и всё вокруг. С этим нельзя бороться, можно только с болью наблюдать за тем, как чистые воды становятся мутными, а грязь засоряет узкие протоки. Можно только заговаривать её вот так, играя с волнами и уговаривая не останавливать свои воды, убеждать, что скоро всё изменится.
Позади раздаются шаги. Хранитель напряженно замирает, но тут же заставляет тело расслабиться. Это Юнхо. Ворон не вернулся ночью, и эльф не спал до самого утра, пока сам ветер, отправленный вчера в роли проводника, не вернулся из своей прогулки по полям и не зашептал о приближении этого человека. Тот снова безоружен, при нём нет даже вчерашнего рыбацкого ножа, и за ним никто не гнался. Что ему нужно сегодня? Неужели рыба ловится настолько плохо, что ему нечем заняться?
Река журчит под ласковыми прикосновениями, и Хранитель успокаивает её, гладит, прислушиваясь к звукам за спиной, но не оборачивается. Человек старается быть бесшумным. У него ничего не получается, и это забавно. Юнхо замирает, в замешательстве переступает с ноги на ногу, не зная, что сказать. Ломает сухую веточку, попавшуюся под ноги. Дёргается. Нервничает. Он пришел сам, Хранитель терпеливо ждёт, не оборачиваясь.
- Ты мог убить меня вчера, - наконец, человек решается начать разговор.
Юнхо думал об этом всю дорогу назад и остаток ночи. Страха за почти оставленную в лесу жизнь больше не было, зато появились вопросы.
- Мог, - отвечает Хранитель. Пропуская воду сквозь пальцы, он рассматривает гальку и мелкое стекло, оседающее на ладони. Солнце играет на острых гранях, слепит глаза, а река бурлит, мочит длинные одежды, касается холодными каплями лица и волос и просит поиграть с ней ещё.
- Но не убил, - снова раздаётся голос Юнхо.
- Не убил, - разговаривать очевидными фразами утомительно, и Хранитель чувствует, что покинувшее его в предвкушении встречи чувство уныния возвращается, принося с собой раздражение.
- Почему?
- Зачем ты снова здесь? – он прощается с рекой и поворачивается к человеку, чтобы сказать что-нибудь резкое, потребовать, чтобы тот покинул эти места и больше никогда не возвращался, пригрозить, если понадобится… Да так и застывает на месте.
- Чтобы вернуть тебе его, - говорит Юнхо и чуть ведёт правым плечом, на котором гордо восседает черный ворон. Угольные перья переливаются на солнце, а глаза-бусинки насмешливо смотрят на Хранителя. - Он нашел меня, когда я уже почти вышел из леса, - ворон склоняет голову, прислушиваясь к голосу. – Я сразу понял, что он твой. Стоило ему сесть на моё плечо, как ветер исчез. Он не улетал до самой деревни, а потом сидел на столе в моей комнате и смотрел на меня, не отрываясь. Я еле заснул, - Юнхо чему-то улыбается. – Говорил же, что не причиню тебе вред, - и вчерашняя обида опять проступает в его словах. - Ты послал его следить за мной?
Послал. Но не следить, а проследить. Желание Хранителя обезопасить человека от хищников и хитрых лесных дорожек, по видимости, было настолько велико, что обернувшийся вороном заговорённый уголёк, повинуясь воле хозяина, был чересчур усерден в своём задании.
- Он поднял меня ни свет ни заря. Я думал, что его карканье перебудит весь двор, пока не понял, что ему от меня нужно, - птица важно взмахивает крыльями, и Юнхо тянется к ней, чтобы дотронуться до лощёных перьев и погладить внушительный клюв. – Привёл меня обратно. Ты хотел меня видеть?
«Предатель», - обиженно думает Хранитель, наблюдая за вороном и осознавая, смиряясь с тем, что любое его создание это продолжение души, а, значит, если даже малая её капля тянется к этому человеку, то… Как жаль, что Юнхо не обладает силой эльфов и не может быть тем, кого с таким нетерпением ждёт всё вокруг. И как же хорошо, что он ничего не понимает в магии.
Хранитель протягивает руку. Ворон поднимается с широкого плеча человека и взлетает высоко к небу, а затем чёрным угольком падает на подставленную ладонь. Эльф понимает, что в какой-то мере сейчас красуется своими силами, специально устраивает представления перед завороженно наблюдающим за ним человеком, но ничего не может с этим поделать. Ему нравится этот восторженный взгляд. Слишком долго Хранитель был в одиночестве, чтобы лишить себя сейчас небольшого развлечения. Уголёк заботливо укладывают в сумку – он должен вернуться в костёр к остальным.
- Этот ворон нравился мне, - искренне сожалеет Юнхо. – Мне кажется, я уже к нему привык.
- Он никогда не был живым, - отвечает Хранитель и поясняет, видя непонимание на открытом, просто, но совсем не глупом лице: - Он моё создание, - и неожиданно для себя добавляет: - Хочешь себе настоящего?
Юнхо только качает головой:
- Не нужно. Если я принесу из леса кого-то необычного, это вызовет вопросы. Я не хочу, чтобы кто-то о тебе узнал, - несмело заканчивает он. Под конец фразы его голос становится еле слышным.
Этот шепот заставляет замереть и присмотреться к человеку внимательнее. В нём всё от беспокойства до, неожиданно, ревности, эта смесь вызывает тёплое чувство в груди и улыбку на губах. Хранитель позволяет Юнхо увидеть её и с замиранием наблюдает, как вчерашнее восхищение возвращается во взгляд человека, чтобы разгореться с новой силой, а сам он подаётся вперёд, будто бы стараясь впитать эту слабую, тусклую улыбку не только глазами, но и всем телом. Это приятно.
- Тебе нужно уходить, - говорит эльф только для того, чтобы заполнить возникшую паузу и вернуть себе прежний невозмутимый вид. – Ты отсутствуешь уже целый день.
- Да, - отзывается Юнхо и еще какое-то время смотрит в его глаза. – Покажешь мне путь?
Хранитель мог бы снова призвать ветер, достать уголёк из сумки и подарить ему ещё одну жизнь – не тратить время на прогулки, занявшись действительно важными делами, но он кивает и просит следовать за ним.
Они идут бок о бок – эльф и человек, как равные, между ними всего один шаг. Юнхо больше не чужак здесь. Хранитель не может пока понять, почему, но это чувствуется в том, как осторожно лес убирает корни деревьев с его пути, как расступаются ветки кустов, как нежно гладит его по плечам и рукам листва. Юнхо, похоже, и не замечает, насколько сильно лес старается ему понравиться. Люди так слепы…
- Расскажи мне о своей жизни, - просит Хранитель. Может, у него получится разобраться, если он узнает чуть больше?
- Нечего рассказывать, - Юнхо пожимает плечами и отводит от лица особенно настырную ветвь. – Я родился в рыбацкой семье, всю жизнь прожил в деревне в низовье реки. Наша семья живёт тем, что поставляет рыбу к королевскому двору, - Хранитель непроизвольно напрягается при упоминании короля, но не перебивает, позволяя Юнхо продолжать. - Хотя короля я никогда не видел. Но на следующей неделе у меня появится такой шанс.
- Правда? – этот вопрос был задан, скорее, ради приличия.
- Да. Отец серьёзно болен, и мне придётся самому отправиться в столицу. Кому-то нужно продолжать вести дела семьи, - Юнхо звучит так, будто и не надеется на то, что отец однажды поднимется с кровати.
Оставшийся путь проходит в молчании.
Дорога сама приводит их на границу земель. Отсюда ещё не видно деревню, но уже слышно, как пойманная рыба бьётся в расставленных сетях. Они становятся друг напротив друга, и Хранитель только сейчас замечает, насколько человек выше и крупнее. Вчера, когда сила была не на стороне Юнхо, он таким не казался, его тело было неуклюжим и смешным. Но сегодня они наравне, и от исходящей от него энергии и жизненной силы замирает сердце, а взгляд то и дело возвращается к сильным рукам и мерно вздымающейся широкой груди.
- Ты назовёшь мне своё имя? – спрашивает человек, понимая, что пора прощаться, и это единственный способ протянуть между ними хотя бы такую тонкую и хрупкую нить. Его вопрос переполнен надеждой и нетерпением, и он нервно покусывает губы, пока Хранитель пытается вспомнить, когда он в последний раз пользовался своим именем, но не может – так давно это было. – Если я вдруг заблужусь, ведь у меня больше нет проводника, я буду знать, кого звать.
- Меня зовут Джеджун, - после долгого молчания отвечает Хранитель.
- Джеджун, - повторяет Юнхо, кивает и уходит.
«Джеджун» - еще звучит в мыслях его голос, когда на лес опускается ночь, и Хранитель возвращается в свой грот.
Отец Юнхо совсем плох. Он лежит в кровати, ничего не ест и не пьёт. Лекарь отпаивает его травяными настоями, прикладывает примочки, варит горячее питьё и бульоны, практически прогнав мать с кухни, – он разве что не поселился в их доме, но с каждым новым днём взгляд его становится всё более растерянным и виноватым. И, кажется, всем вокруг уже ясно, что скоро деревня на несколько дней погрузится в траур.
Маленькая сестрёнка Юнхо пока ничего не понимает. Ей всего три года, она не будет помнить даже лица отца, не то, что его заботу, мудрость и острый ум. Юнхо – будет, и уже сейчас он начинает тосковать. Потому и не отходит от его кровати, поглаживая сморщенную кожу на руках и вслушиваясь в тяжелое дыхание. Он сидит у постели отца на протяжении нескольких недель. Встреча с Джеджуном на мгновение вытеснила мрачные мысли, подарила минутное успокоение уставшей от сомнений и переживаний душе, но даже этому сказочному наваждению не удалось продержаться долго. Больному становится хуже с каждым днём. Это видно по залёгшим под закрытыми глазами синевато-черным кругам, заметно по плотно сжатым бескровным губам, по тонкой коже, посеревшей за одну ночь.
Отец, боевой нрав которого стал поводом не для одного рассказа в деревне и за пределами её, медленно умирал в своей кровати, уступая свой главный бой болезни.
- Не ходить мне больше на медведя с луком, да? – в груди колет от того, насколько бессильным звучит его голос.
- Ты никогда и не ходил на медведя, отец, - Юнхо крепче сжимает его руку и чувствует мелкую дрожь в тонких ослабевших пальцах.
На секунду перед глазами всплывают другие, такие же тонкие, гибкие, сильные, сжимающие древко лука и натягивающие стрелу, ловящие речные волны, дотрагивающиеся до стволов вековых деревьев. Пальцы, к которым хочется прикасаться, которые хочется сжать в своих, грубых, мозолистых, пропахших рыбой и землёй, и никогда не отпускать. Вслед за этим видением возникают и другие, и в каждом из них – Джеджун. Сколько они уже не виделись?
Слабый голос возвращает его в действительность:
- А наш сосед рассказывает своим внукам, что ходил, - улыбается отец. Юнхо отзывается на эту улыбку, но следующие слова заставляют его сердце сжаться: - Теперь, наверное, и не пойду никогда.
Он не знает, что на это сказать. Нет таких слов, которые могут отогнать то, что нависло над их семьёй. Отец и не ждёт ни сочувствия, ни успокоения. Он вздыхает, чуть смещается в сторону, разминая затёкшие мышцы спины и снова замирает.
День уже давно наступил, скоро солнце начнёт клониться к закату. В комнате светло, но кровать расположена в дальнем от окна углу в полумраке, чтобы яркий свет не тревожил глаза больного. Несколько раз в день Юнхо открывает ставни, впуская внутрь ароматы лета. Они разбавляют тяжелый запах болезни, и можно подумать, что всё в их доме идёт как прежде.
- Что, в сетях много рыбы?
- Да, хватит и нам, и королевскому двору.
- Этот год выдался удачным на улов, - голос у отца довольный, и Юнхо вдруг впервые за всё время чувствует, как к горлу подкатывает комок, а дыхание перехватывает от накатывающих слёз. Если бы только отец не полез тогда в холодную воду за выпущенной из рук удочкой…
- Когда ты собираешься ехать в столицу?
- Сегодня ближе к вечеру, - отвечает Юнхо и поворачивается к открывшейся двери.
За спиной вошедшего лекаря видно, как мнётся на пороге мать, но так и не решается войти. Ей запрещено быть в комнате – той, которая носит в себе новую жизнь, нельзя видеть смерть. Через несколько месяцев, на исходе лета, их снова станет четверо.
Отец покорно пьёт горькие травяные настои, переворачивается на бок, давая себя осмотреть, и смотрит прямо в глаза целителя, а тот старательно уклоняется от этого взгляда. Всё уже давно ясно.
- Я иду снимать сети, - продолжает Юнхо, когда они снова остаются одни. – И потом еду в город, пока рыба не начала портиться. Вернусь ещё до ночи.
- Удачной дороги, - кивает отец и закрывает глаза. – Мне нужно поспать, - шепчет он.
Юнхо не хочет уходить, ему представляется, что с каждым мгновением, которое он проводит у постели больного, отцу становится чуточку лучше. Юнхо кажется, что стоит ему только отойти, как случится что-то непоправимое.
Осторожному солнечному лучу всё-таки удаётся дотронуться до измождённого лица, и сын, наверное, впервые замечает, насколько же старым и осунувшимся выглядит лежащий на серой подстилке отец.
Из дома Юнхо уходит с тяжёлым сердцем.
Лес узнаёт его. Приветствует уже издали, шелестит листвой, кланяется ветвями, и на душе снова становится легче. Юнхо не может удержаться от грустной благодарной улыбки, когда дотрагивается до мощных стволов и гладит молодые побеги. Здесь он чувствует, что может дышать. Воспоминания о Джеджуне тем ярче, чем ближе он подходит к живой границе между двумя частями леса. Хочется увидеть его снова, заглянуть в грустные глаза, понимающие, казалось, всё на свете, насладиться редкими словами, сказанными, будто пропетыми, мелодичным голосом.
Неделю назад – как недавно и как давно это было! – они шли рука об руку, и Юнхо не мог сдержаться. Он осторожно касался лёгких одежд идущего рядом неземного существа, пропускал между пальцев струящийся шелк, и по щекам и шее разливался стыдливый жар от того, насколько интимными казались эти прикосновения. Тогда, когда они шли по лесной дороге, Юнхо знал: если бы Джеджун попросил остаться с ним, он остался бы. Юнхо выполнил бы любую его просьбу. Здесь, в лесу, он как будто жил другой жизнью.
«Ты влюбился», - как будто шепчет ему лес.
- Да, - с улыбкой соглашается Юнхо и идёт снимать сети.
Лошадь везёт легко, несмотря на то, что рыбы в этот раз действительно много. Гораздо больше, чем обычно. Если всё сложится удачно, то домой можно будет вернуться уже до захода солнца, а через пару дней, когда все дела с поварами королевской кухни будут улажены, он пойдёт к Джеджуну и сможет увидеть его снова. Про себя Юнхо теперь называет его только так. Безликие «эльф» и «Хранитель леса» обрели имя, и Юнхо знает, что это имя больше никогда не оставит его мысли.
Теперь, когда он узнал, каким приветливым и ласковым может быть лес, город воспринимается чужим. Высокие башни вспарывают небо, вытесанный камень остро контрастирует с зелёным лугом, и даже река, протекающая вдоль главной дороги, кажется грязной. Наверное, только сейчас, увидев такой поразительный контраст, Юнхо может до конца понять те ненависть и отчаянье, которыми горели глаза Джеджуна в их первую встречу.
Тяжелые ворота неохотно отворяются перед ним, и после досмотра и нескольких вопросов от не слишком приветливых стражников Юнхо устремляется внутрь. Отсюда хочется сбежать, здесь невозможно находиться ни минуты, он с первого же вдоха начинает скучать по тишине своей деревни и её чистому воздуху. Город наполнен звуками жизни, но его улицы источают безнадёжность и зловоние, а в глазах людей застыло безразличие.
Отец подробно описал, куда ехать, поэтому Юнхо уверенно направляет лошадь к королевскому комплексу, стараясь ни с кем не столкнуться и никого не задеть. Спустя время он, наконец, добирается до дворцовых ворот.
- Мы вас ждём с самого утра! – кричит ему стражник и, скорее для вида, проверяет повозку, тут же отшатываясь от усилившегося на солнце запаха рыбы. – Пропусти его! – машет он кому-то, другой рукой закрывая нос, и презрительно морщится.
Сразу за воротами к нему подбегают несколько мальчиков, и пока они разгружают корзины, к ним подходит повар. Господин Ли, так его зовут, заглядывает внутрь, придирчиво осматривает товар и, удовлетворившись, поворачивается к Юнхо.
- Расчёт как всегда в конце месяца, - вместо приветствия говорит он. – Как Ваш отец?
- Плохо, - неохотно признаётся Юнхо. – С каждым днём ему становится всё хуже.
Мужчина кивает и какое-то время наблюдает за мальчишками.
- Осторожнее! – кричит повар, когда они чуть не роняют одну из корзин. – Или пойдёте на обед вместо рыбы!
Его, похоже, не очень боятся. Детвора только звонко рассмеялась и продолжила в том же темпе. Одутловатое лицо, большой живот, низкий рост, добрые глаза – как такого вообще можно опасаться. Такой не может внушать страха, однако, его здесь, судя по всему, уважают.
Юнхо прислоняется к повозке и ждёт, когда разгрузка закончится. По дороге сюда ему виделось, что его ожидает целое приключение, но в действительности под конец стало даже немного скучно. Когда всё было закончено, рыба взвешена, тщательно проверена и унесена внутрь, а Юнхо начинает собираться обратно.
- Передавайте отцу пожелания скорейшего выздоровления, - господин Ли смотрел снизу вверх и щурил глаза от яркого летнего солнца. - Я понимаю, что от моих слов мало проку, но всё же.
- Спасибо, - Юнхо благодарен и этому. – Я передам.
Юнхо уже забрался на повозку, когда на поводья ложится пухлая рука, останавливая его. Повар хочет что-то сказать. Он всё еще пребывает в размышлениях, стоит ли начинать этот разговор, поглаживая круп коня, и Юнхо терпеливо ждёт.
- Я не уверен, что эта информация безопасна для вашей семьи, - наконец, начал он, - но если есть хоть единственный шанс… Ваш отец спас мне жизнь. Он бросился в реку, когда увидел, что я свалился с моста, и выловил меня. Я чуть не ушёл под лёд, но благодаря ему стою сейчас перед Вами. Мне бы хотелось отплатить ему тем же, - повар смотрит по сторонам и переходит на быстрый шепот. – Это ужасный секрет. Король болен смертельным недугом, но ходят слухи, будто существует лекарство, способное ему помочь. Отвар, вылечивающий тяжёлые болезни и возвращающий к жизни тех, кто уже готов встретиться со смертью. Ингредиенты простые, их найдёшь на любой кухне, а приготовление можно доверить и ребёнку, но в его состав входит нечто необычное. То, что придаёт ему силу магического зелья.
Юнхо наклоняется ближе, стараясь не пропустить ни одного слова. Если это лекарство может спасти отца, он готов пойти за ним хоть на край света и заплатить за него любую цену.
- Говорят, что в Мёртвом лесу живёт эльф, - шепчет господин Ли, смотря прямо в глаза Юнхо. – Его кровь – та важная составляющая. Сила самой природы течёт в ней, Жизнь течёт в ней, она может творить чудеса.
Эльф? Юнхо непонимающе смотрит на господина Ли. Но в лесу живёт только один эльф, и это… Земля вдруг уходит из-под ног, а окружающее пространство сжимается до маленькой точки и взрывается где-то на грани сознания. Кровь Джеджуна – ключ к выздоровлению отца. Повар, нервным движением запустив полные пальцы под ворот рубахи и оттянув его в сторону, продолжает:
- Король даже назначил особую награду тому, - голос повара доносится до Юнхо как сквозь пелену, - кому удастся пленить эльфа и привести его к королю не живым, так мёртвым. Многие воины отправились в лес, сильные, опытные, но никто не вернулся обратно. Это существо достаточно сильно, тела некоторых находили совсем изуродованными.
Сердце стучит у самого горла, отдаётся набатом в висках. «Джеджун. Джеджун. Джеджун», - отбивает оно ритм, и Юнхо зажмуривается на мгновение, пытаясь прийти в себя.
- Как много его крови нужно? – он произносит это громко и гулко, повар тут же шикает на него и вновь озирается кругом. – Как я узнаю рецепт? Какая выгода Вам?
- Я отдам долг жизни. На мне и так много долгов, отплачу хоть этот. А рецепт достать смогу, сейчас во дворце творится такая неразбериха, а охрана только и думает о том, как бы убить эльфа и выслужиться перед правителем. У того нет наследника, и фаворит получает всё. Про количество я ничего не слышал, но…
«Но неплохо было бы иметь такое лекарство в распоряжении всегда», - невысказанное повисает в воздухе. Конечно, ведь в Джеджуне течёт практически эликсир вечной жизни.
- Это верная смерть, - продолжает господин Ли, - но вдруг у Вас получится? Может быть, Вы и для меня сможете достать хотя бы самое малое количество этой чудодейственной крови…
- У лучших воинов королевства не получилось, а я смогу?
Юнхо всматривается в глаза повара и больше не видит в них доброты – теперь они кажутся жестокими, злобными глазами изворотливого человека, а лицо его больше не вызывает расположения – оно отталкивает, это лицо хочется забыть и больше никогда не видеть. От отца Юнхо слышал, что повар на королевских кухнях потомок знатного, но обнищавшего рода. Что, как не чудодейственный отвар, лично преподнесённый к ложу умирающего короля, поможет ему вернуть состояние и вес при дворе? Он, как и все остальные, хочет Джеджуну смерти. Повар Ли пожимает плечами и повышает голос до обычного, как бы говоря этим, что сказал уже всё, что хотел:
- Вам есть, ради чего сражаться.
Да, Юнхо было, ради чего сражаться. Как и отцу было еще рано умирать. Но неужели кто-то способен спасти свою жизнь, забрав жизнь у другого существа?
- Спасибо, - во второй раз говорит он и трогается с места, желая поскорее покинуть это место.
Обратная дорога проходит в тяжёлых раздумьях. Юнхо гонит их, но они, настырные, возвращаются. Дома его ждёт беременная мать и маленькая сестрёнка. Они не выживут без поддержки отца, с его смертью забота о семье ляжет на плечи Юнхо. Этот груз слишком тяжел для него, у него не хватит опыта и знаний. Будет чудом, если они переживут грядущую зиму.
Над головой раздаётся карканье ворона, и Юнхо смотрит в небо. Черная птица вызывает воспоминания о Джеджуне и их встрече, оно разливается теплотой по сердцу, но потом наполняется тяжестью и камнем падает вниз.
«Существует лекарство, способное победить смерть», - звучит под колёсами старой телеги.
«Кровь эльфа – важная составляющая», - приносит ветер с далёких гор.
«Убить эльфа и использовать его кровь», - шелестит трава вдоль дороги.
- Сила природы течёт в ней, она способна творить чудеса, - шепчет себе под ноги Юнхо.
Предать Джеджуна ради того, чтобы вылечить отца? Воспользоваться хрупким доверием, установившимся между ними, и дождавшись удобного момента всадить нож в его спину? Пожертвовать зарождающимися чувствами? Никогда больше не услышать его голос. Не иметь возможности дотронуться, увидеть, почувствовать его присутствие. Спасти отца, но всю оставшуюся жизнь мучиться тем, какую цену пришлось заплатить за это. Это возможно?
Юнхо противно от самого себя, от того, что он закрывает глаза и понимает, что да, это возможно. Увидеть, как вновь расцветёт мать, как маленькая сестрёнка получит возможность узнать такого выдающегося человека, как их отец, к которому за советом и помощью ходили даже старейшины, как появившийся на свет младенец будет расти в полной и счастливой семье. Жить полноценной жизнью. Больше никогда не заходить в лес.
- Эта сила способна творить чудеса, - снова произносит Юнхо, и внезапная догадка вдруг пронзает его сознание. Как он мог не додуматься раньше? От осознания того, что выход лежит на поверхности, он даже останавливает лошадь.
Для одного человека не потребуется много крови. Возможно, несколько капель или один пузырёк не больше тех, которые держал у себя в сумках лекарь. Юнхо, в отличие от короля, не нужна вся кровь Джеджуна. Он всего лишь хочет вылечить отца. Прямо сейчас тот умирает, но если Юнхо попросит, Джеджун ведь не откажет? Да, они знакомы всего лишь пару дней, но если объяснить, разве сможет он ответить отказом? Юнхо не может себе такого представить.
Решение приходит мгновенно: конечно, нужно добраться до дома и загнать лошадь в стойло, но затем… Затем он отправится в лес! Пусть будет уже ночь, пусть он снова встретится с волками, пусть будет плутать в темноте, но Юнхо должен увидеть Джеджуна и уговорить его! Признаться в своих чувствах, отдать всё, что тот только пожелает, за одну каплю его крови. А еще предложить помощь, ведь, судя по словам господина Ли, на Джеджуна ведётся непрекращающаяся охота.
Юнхо подгоняет коня, лупит его по бокам, повозка жалобно скрипит и вот-вот развалится. Совсем скоро он доберётся до дома, и чем ближе деревня, тем быстрее едет Юнхо. Скорее! Еще скорее! Он летит по дороге, даже не смотрит по сторонам и спрыгивает с повозки, стоит только им заехать во двор. Конь тяжело дышит, на вздымающихся боках пена. Юнхо наскоро обтирает его, подводит к корыту с водой, запирает засов и выходит на улицу. Нельзя терять ни минуты. Отец скоро будет здоров.
- Юнхо… - раздаётся за его спиной.
Он оборачивается. На крыльце стоит мать, поддерживая рукой уже большой живот. На её плечах тёплая накидка, и синий цвет ей очень к лицу.
- Мама? – Юнхо подходит ближе, тревожно вглядываясь в её лицо. – Что?..
- Юнхо… - повторяет она, но замолкает. Её подбородок начинает дрожать, а глаза наполняются влагой. Она скользит невидящим взглядом по двору, полной грудью набирает воздух и пытается сказать снова: - Юнхо, отец…
Юнхо всё понимает за долю секунды до того, как мать произносит последнюю фразу. Всё внутри него обрывается. Он поднимается на крыльцо, осторожно сжимает её хрупкие плечи и отстраняет и заходит внутрь. Кровать отца находится в самом дальнем углу, и Юнхо не может заставить себя сделать ещё хоть шаг. Душевный подъём, с которым он нёсся сюда, сменился апатией. Он как будто рухнул вниз с обрыва, казавшимся таким устойчивым и надёжным. Не успел, не сумел помочь.
Его встречает лекарь. Он всё еще здесь? Его услуги уже не нужны. Юнхо проходит мимо, даже не обращает внимания, когда тот пытается его остановить и что-то сказать, и подходит к постели отца.
- Когда? – голос звучит ровно, в нём нет эмоций. Так же, как нет эмоций и на лице отца. Он выглядит спокойным, немного уставшим, но умиротворённым.
- Через несколько часов после того, как Вы уехали, - отвечает лекарь.
Значит, когда повар говорил ему о лекарстве, отец уже…
- Он мучился? – наверное, это самое важное, что сейчас стоит знать.
- Нет, - и Юнхо хочется верить этим словам. – Он ушел во сне, не просыпаясь.
За спиной слышится судорожный всхлип и неуверенные шаги. Мать проходит в комнату и встаёт сбоку от Юнхо, не решаясь прикоснуться к нему. Её дыхание прерывистое, видно, как она сдерживается ради еще не родившегося ребёнка, но ей не стоит долго здесь находиться. Юнхо незаметно кивает лекарю, и тот его понимает: тянется к своим травам, чтобы приготовить успокаивающий отвар.
- Что теперь будет… - шепчет мать одними губами. В давящей на плечи, мертвенной, тишине её голос хорошо слышен.
- Всё будет хорошо, - отвечает Юнхо. В одно мгновение он из старшего сына стал главой семейства. Никто, кроме него, не сможет защитить мать и младших. Никто, кроме него, не сможет прокормить их и сберечь. – Я обещаю, мама, я позабочусь о нас.
«Король даже назначил особую награду тому, кому удастся пленить эльфа, если нужно, убить, и принести его кровь».
Что такое потерять одного человека, если есть шанс спасти троих? За окном, почти на границе горизонта, качает верхушки деревьев лес. Ветер гуляет между ними, играя, дурачась перед тем, как уйти на ночной покой. Юнхо закрывает глаза, отворачиваясь.
Юнхо не приходит уже две недели. Четырнадцать дней одиночества, раньше такого привычного, теперь кажущегося невыносимым, и на исходе пятнадцатого вечера Хранитель признаётся себе в том, что скучает по человеку. Он будто нехотя обходит свои владения, что случается с ним впервые, и мысли его далеко.
«Этот чужак околдовал тебя», - смеются над ним духи. – «Бедный-бедный Хранитель. Что же ты будешь делать дальше?»
Джеджун заставляет их замолчать, отсылая по своим местам. Они обиженно ворчат, но не смеют перечить слову Хранителя и разлетаются по тотемам. Джеджун сам не знает, что делать дальше. Удивительно, как быстро смогли разрастись чувства к Юнхо в его сердце. Всего неделю назад это было лишь любопытство и удивление странным поступкам и словам. А сейчас он не может сделать вдох, не подумав о том, что сейчас делает его человек.
Джеджун весь, его тело, разум, магия, принадлежали лесу, он дышал и жил только ради того, чтобы дышало и жило всё вокруг. Кто бы мог подумать, как быстро всё может измениться.
Хранитель накрывает лес защитным куполом, его силы должно хватить до рассвета, и можно не переживать о нападении ночью. Хотя и днём последнее время люди приходили редко. Раньше они, словно надоедливая мошкара, постоянно крутились где-то поблизости, пугали зверей, топтали траву, действовали на нервы. Сейчас же всё тихо. Затишье настораживает, на душе неспокойно, Джеджун засыпает с чувством тревоги и с ним же просыпается, но надеяться может только на себя.
Эти места могут защищать себя сами, они делают это каждый день – только благодаря им отряды, которым удаётся пробраться вглубь, так малочисленны и уже измучены. Но даже с такими малочисленными соперниками сражаться становится сложнее. Люди обучаемы, они умны, настырны и злы. Раньше на них были мягкие одежды, которые так легко пробить стрелой, теперь они закованы в железо с ног до головы, и Джеджуну приходится долго целиться, чтобы найти слабое место.
Без его поддержки магия леса иссякнет, уже сейчас она слабо мерцает, а кое-где и вовсе пропала – одни дыры. Даже на простые трансформации и поддержание щита ночью уходит слишком много сил. Лес связан магией с Хранителем, как и Хранитель своей магией обязан лесу. Джеджун помнит, как настырно сосала из него силы небольшая прихоть – ворон, отправленный следом за Юнхо. Что уж говорить о сражениях. Вскоре магия истончится настолько, что он не сможет продолжать свою миссию, и лес сдастся. В этой войне они проиграют, если им не поможет чудо.
Хранитель словно дракон из древних сказок, смерти которого жаждут все рыцари королевства и окружных земель. Но у него нет ни принцессы, ни несметных богатств. Почему тогда ему на протяжении продолжительного времени приходится выдерживать осаду и отбиваться от потерявших крохи своего разума людей. Что такого примечательного в нём и в лесе? Только ли территория и ресурсы?
Что им нужно? Что люди ищут здесь? Почему они так настырны?
Джеджун садится у костра и проводит рукой над пламенем. Огонь послушно вспыхивает под ладонью, лижет нежную кожу и мурлычет от удовольствия. Жизни в нём сейчас больше, чем в поддерживающем его существование эльфе.
- Покажи мне ответ, - велит ему Джеджун, но огонь понимает его по-своему.
В языках пламени, словно на жёлто-красном холсте, проступают черты знакомого лица: чуть сведённые брови, сильный подбородок, чётко очерченные губы, ровный нос – Юнхо выглядит таким настоящим, что Джеджун протягивает к нему руку, желая дотронуться, и приходит в себя в тот момент, когда огонь расступается под его пальцами, разрушая видение. Хранитель прикрывает глаза, и устало вздыхает. Тоска выедает сердце.
Он должен прекратить это общение. Нужно запретить Юнхо приходить сюда. Нельзя, чтобы проснувшиеся вдруг чувства помешали исполнению своего долга. Как нельзя допустить и того, чтобы общение с Юнхо нанесло тому какой-либо вред. Это, к сожалению, неизбежно.
- Покажи мне, что люди ищут здесь, - снова приказывает Джеджун.
Огонь замирает, сжимается, словно готов погаснуть, но тут же взметается вверх ярким столбом, а в его пламени проступают новые видения, но в каждом из них одно и то же – Джеджун. Джеджун, стоящий на утёсе: ветер развевает его волосы, треплет одежды, подхватывает под руки. Джеджун в гуще леса: деревья вокруг, спелые ягоды, высокая трава осторожно оплетает щиколотки босых ног. Джеджун в пылу сражения: стрела вложена в лук, плечи расслаблены, но шелковые одежды очерчивают напряженные руки. Картинка дергается, и облик Джеджуна, целящегося в воина, плывёт, меняет очертания, превращается в другого человека – в Юнхо. Он идёт рядом с Хранителем, и лицо эльфа озаряет спокойная улыбка.
- От тебя никакого толку, - раздосадовано шипит Джеджун и гасит пламя.
Оставшаяся ночь проходит в темноте.
Беспокойный сон переходит в беспокойное утро. Неприятное волнение разрастается в груди, накатывает, горькой желчью поднимается по горлу и оседает на кончике языка, сковывает мысли и движения. Духи спят, и Джеджуну не хочется их тревожить. Ночью не могло произойти ничего серьёзного, купол еще никогда его не подводил.
Он поднимается с подстилки и идёт к выходу, чтобы умыться перед ежедневным обходом, когда в пещеру залетает птица, и сила её удара о грудь чуть не сбивает его с ног. Она падает на пол, секунду приходит в себя и взлетает вновь, поднимается выше, что-то щебечет и мельтешит перед лицом.
- Стой, остановись, - Джеджун взмахивает рукой, и комок перьев замирает прямо перед его глазами.
Эти птицы водятся около самой границы с городскими землями и не залетают так далеко вглубь леса: в маленьких крыльях нет достаточной силы для такого долгого перелёта. Птица дрожит, её сердце трепещет, и Джеджун подставляет ладонь, на которое тут же падает крохотное тельце.
- Покажи мне, что ты видела, - просит Хранитель, и его сознание заполняется обрывочными образами, но даже от них перехватывает дыхание.
Джеджуну перестаёт хватать воздуха, он задыхается: мелькающие перед внутренним взором картинки, пусть из них и невозможно было сложить цельную картину, окунали сердце в бездну отчаяния, паники и ужаса. Он кидается к выходу из пещеры и видит то, от чего его сердце на мгновение замирает: на самой границе его леса, там, где заканчивались освоенные людьми земли, высоко вверх поднимается чёрный дым. Он вспарывает небо, разделяет его на две части, и нет сомнений в том, что пожар этот способен сжечь всё на своём пути.
Всё погибнет, сгорит в беспощадном огне, и Хранитель, наконец, понимает, что тревога, поселившаяся в нём с утра, – это отголосок боли и страха, которые источает сейчас лес. Теперь, когда он чувствует его, может отделить от всего остального, он парализует и лишает возможности здраво мыслить. Так вот, к чему было это затишье. Вот, почему одиночные нападения закончились, - люди собирали силы. Вряд ли такое удастся устроить одному человеку.
В себя его приводит слабое трепыхание на ладони. Джеджун смотрит вниз, зажмуривается и вбегает обратно в пещеру, прижимая птицу к груди.
- Побудь пока здесь, милая, не улетай. Ты молодец, - Хранитель сажает её на подстилку.
Джеджун не представляет, как остановит то, что пришло в его лес сегодня утром. Очаг пожара далеко от реки, его будет трудно погасить. Последние дни стояла сухая погода – ветер только разнесёт огонь, не потушит его. Можно вызвать дождь, но это отнимет слишком много сил. К тому же, придётся принять бой, и с людьми нужно будет сражаться на их территории без поддержки вековых деревьев-стражей, объятых сейчас пламенем.
Ничего не остаётся, кроме как…
Хранитель опускается перед очагом и накрывает руками еле тлеющий огонь. Если люди думают, что он умеет только стрелять из лука, то им придётся признать, как жестоко они ошибались. Под его прикосновением угли оживают, шевелятся, переворачиваются с бока на бок, подставляясь под магию, наполняющую их. В гроте поднимается гул, птица на тёплой подстилке нервно чирикает, а вслед за гулом приходит вибрация. Она передаётся в землю и каменные стены, кажется, что пещера скоро развалится, но этого не происходит – только черная пыль поднимается в воздух.
Джеджун шепчет, заговаривает головешки – и вот из-под напряженных пальцев вылетает первый ворон. Гораздо крупнее, чем тот, который следил за Юнхо, он отлетает в сторону и садится на самом краю обрыва, смотря вдаль и складывая за спиной мощные крылья. Он знает, что делать и чего от него ждут, он – продолжение воли Хранителя, но ждёт остальных. Следом за ним появляется еще один, а затем из темноты пещеры на солнечный свет вырываются десятки, сотни воронов – таких же, как первый. Они поднимаются высоко в небо, делают круг над утёсом, выстраиваясь в плотный клин, и устремляются туда, где люди развели разрушительный огонь.
- Подъём! – кричит Джеджун и хватает лук и стрелы.
Он видит сотней глаз, смотрит на мир сразу и сверху, и снизу и еще слегка растерян и сбит с толку. Разбуженные им духи отделяются от тотемов, оплетают лук и радуются грядущему сражению. Они изголодались, им нужна жертва.
«Славная будет битва», - восклицают они, гладят невидимыми руками лицо Хранителя и заглядывают в глаза, словно верные псы. Духи рады, они в предвкушении.
Он устремляется вниз. Несётся по ветвям, перепрыгивая с дерева на дерево, и духи еле поспевают за ним. Хранитель сосредоточенно вглядывается вдаль. Лишь бы успеть. Лишь бы не было слишком поздно. Ему придётся дать бой, давно уже следовало дать понять, что люди здесь нежеланны. Столкновению – быть. И его следует закончить до того, как силы Хранителя подведут, и он рухнет на землю от магического истощения.
- Выжжем здесь всё! – кричит человек, управляя небольшой группой людей. - Давай, больше масла!
- Сожжем дьявольский лес! – вторит ему второй голос. - Выкурим нечеловеческую гадину!
Сорок человек, все вооружены и закрыты доспехами, даже те, кто занят перетаскиванием бочек с маслом. Пятнадцать по периметру, следят за лесом, десять на деревьях – лёгкая добыча для воронов, десять носильщиков, один командир и четверо его личных охранников.
Лес стонет от боли и страха, молит о помощи, и стоны эти застилают сознание, мешают думать. В обычное время Джеджун отгородился бы от этих эмоций, но не сегодня – не сейчас, когда ему нужно управлять целой стаей птиц и приходится держать своё сознание открытым.
Огонь выжег очень многое, уйдут долгие десятилетия на то, чтобы восстановить утраченное, но его еще можно погасить магией. Сначала нужно избавиться от людей.
Хранитель занимает удобную позицию на вершине одного из деревьев. Он вкладывает стрелу, натягивает тетиву и тут же отпускает её. Духи с гиканьем кидаются следом за ней. Один из воинов кулем валится на землю, схватившись за торчащую из его шеи стрелу, и больше не двигается. Вот так. Люди ничего не замечают, они слишком увлечены огнём и своей злобой. Духи вернулись и уже кружат вокруг второй стрелы. Науськивают, заговаривают её, гладят Хранителя по рукам и преданно заглядывают в глаза.
На людей обрушивается весь гнев леса – вороны падают с самого неба, и от их крыльев, клювов и когтей нет спасения. Джеджун сидит достаточно высоко, его непросто заметить. Носильщики рассыпаются в стороны и прячутся за деревьями, прикрываясь руками, стражники обнажают мечи, но тяжёлые, медленные люди в латах не могут нанести какой-либо ощутимый вред быстрым и юрким птицам. Лучники на земле группируются, осматриваются по сторонам и тянутся к колчанам за спинами. Их удивительное спокойствие передаётся тем, кто рассажен по деревьям, и первые стрелы летят в птиц и вонзаются в их хрупкие тела. Джеджун всем своим существом ощущает каждую.
Стая делится на две части. Одна остаётся внизу: сносит с ног, кидается на доспехи, разрывая тонкое железо когтями, целится прямо в глаза. Вторая устремляется вверх, к деревьям. Люди могут быть какими угодно сильными, ловкими и меткими, но ни один человек еще не выживал после падения с высоты.
Джеджун тянется к колчану за спиной, когда снизу доносится истошный вопль:
- Он там! Наверху!
Джеджун безошибочно определяет кричащего, и через мгновение тот замолкает навсегда, но его уже заметили, и в сторону Хранителя летят сразу три стрелы. Одну он успевает отвести, на вторую кидается ворон. Реакции Джеджуна замедлены, перед глазами всё мутно, плывут разноцветные круги. Он слишком быстро ослаб, сражение отнимает у него много сил. Джеджун не успевает ничего сделать с третьей, и та вонзается ему в ногу, застревая внутри.
Боль тут же заполняет ослабленное тело, сливается с той, которую он чувствует от смерти каждого ворона, подчиняет себе сознание, и эльф, словно во сне, понимает, что начинает терять равновесие и заваливаться на бок. Джеджун хватается за ствол дерева, пытается удержаться наверху, но перед глазами всё плывёт. Он просто прикрывает глаза на мгновение, стараясь сосредоточиться, – и вдруг падает вниз. От удара Джеджун едва ли не отключается, дыхание перехватывает, сердце спотыкается, а нежно-голубое небо на какое-то время темнеет перед глазами.
- Убить выродка! – кричат откуда-то сбоку.
В его сторону бежит один из охранников. Приземистый, крупный, но ловкий и быстрый, с ног до головы закован в латы, только забрало приоткрыто, открывая лицо, пересечённое безобразным шрамом, и Хранитель задыхается от ярости и звериного азарта в его глазах. Вдоль позвоночника растекается стылая волна ужаса. Что может противопоставить им измученный эльф, наделённый только силой созидать и защищать, но не способный убивать?
Обоюдоострый меч не наносит вреда только потому, что Джеджун, собрав оставшиеся силы, откатывается в сторону. Он поднимается на колени и коротким движением кисти призывает оставшихся воронов, направляя их в атаку, - пусть они позаботятся о шрамолицем. Стражник сопротивляется, но вскоре силы покидают его, и он падает на землю и больше не шевелится.
Джеджун всё еще видит поле сражения глазами своих птиц, и только благодаря этому ему удаётся избежать нападения сзади. Он уклоняется, изворачивается, поднимает с земли чудом попавшуюся под руку стрелу и вгоняет её в горло нападавшего, тут же оглядываясь по сторонам. Сколько еще?
- Уходим!
Духам не нравится этот крик, духи хотят больше крови, больше отобранных жизней, которыми может насытиться лес, чтобы восстановить магию, больше смерти, ведь с энергией, выбрасываемой в момент, когда человек делает последний вдох, не сравнится ничто. Они не желают упускать ни капли, и Джеджун, ведомый их желанием, наугад посылает стрелы в спины бегущим. Духи позаботятся и доведут их до цели, а Хранителю нужно побеспокоиться о другом.
Пламя еще бушует и грозит превратиться в бедствие, уничтожающее всё вокруг. Джеджун на вмиг ослабевших ногах подходит к нему и останавливается в двух шагах от пылающего жара. Тот кидается в лицо, пробует на вкус волосы, яростно скалится, словно бешеный пёс, и подобно ему вот-вот укусит.
- Тише, тише, - уговаривает его эльф и протягивает руки к огню. – Зачем ты так злишься?
На выжженную пустошь опускается тишина. Даже стонущие от боли деревья, испуганные крики животных и шепот духов, вернувшихся с охоты, затихают.
Это пламя не имеет ничего общего с тем, которое обитает в пещере Хранителя. Этот, человеческий, огонь недобрый, мстительный: он огрызается, бесится, сходит с ума. Он такой же, как и его создатели. Уходит много времени, но у Джеджуна получается найти его уязвимое место и подчинить себе. Он тратит последние силы на то, чтобы успокоить бешенную злобу пламени, и в изнеможении опускает руки, стоит последнему ярко-красному всполоху потухнуть.
Птицы исполнили своё предназначение — Хранитель отпускает их, и они безмолвными угольками падают на землю. Нужно собрать. Джеджун призывает их к себе и, измождённый, опускается на колени там же, где стоял, бессильно опускает руки, и, наконец, оглядывается вокруг. Пока шла битва, он не до конца осознавал, что происходит, его разумом завладела жажда отмщения и желание защитить лес, но сейчас он смотрит на всё другими глазами.
Мёртвый лес теперь по-настоящему мёртв. Из этого места ушла жизнь. Конечно, выжженная трава зазеленеет совсем скоро, кусты восстановятся, новые деревья займут место сожжённых, лес наполнится звуками и движением. Изменилось кое-что другое: в самых недрах земли Хранитель всё ещё ощущает потоки энергии, она они уже не струятся непрерывной рекой. Их течение слабое, будто через силу. Огонь уничтожил не только растительность. Он проник глубже. Уйдёт немало сил на то, чтобы залатать все дыры в магическом поле.
Джеджун протягивает руку и поднимается, цепляясь за ветки. Теперь можно вернуться обратно и отдохнуть. Только не долго. Вдруг Юнхо решит прийти сегодня и не найдёт его. Мысли и воспоминания об этом человеке придают сил, в груди становится тепло, но лице расцветает слабая улыбка.
«Мы разбудим тебя», - заботливо шепчут духи и тут же разлетаются, повинуясь воле Хранителя. Им не нужно отдыхать, так пусть хотя бы не мешают.
Интересно, сколько времени займёт обратная дорога? Или, может быть, лучше отдохнуть в лесу под открытым небом прямо как в то время, когда Джеджун только стал Хранителем, и звуки волшебного леса были лучшей колыбельной…
Удар по голове обрушивается неожиданно. Вот Джеджун прикрывает веки - а вот уже лежит на земле, и сильная, ошеломляющая боль расползается от затылка по всему телу, пока он пытается перевернуться на спину. Последнее, что видят глаза Хранителя перед тем, как сознание покидает его, - занесённый над ним обоюдоострый меч и окровавленное лицо королевского стражника, того самого, со звериным взглядом, предвкушающего славную кончину лесного монстра.
-
-
06.08.2018 в 17:22-
-
06.08.2018 в 17:22-
-
06.08.2018 в 17:23-
-
06.08.2018 в 17:24-
-
06.08.2018 в 17:24-
-
06.08.2018 в 17:25-
-
06.08.2018 в 17:25-
-
06.08.2018 в 17:29-
-
06.08.2018 в 17:30-
-
06.08.2018 в 17:30-
-
06.08.2018 в 17:31-
-
10.08.2018 в 01:17Хотел написать, что получились замечательные Джеджун и Юнхо. Дже очень идет быть Эльфом ♡♡♡
И сама история очень романтичная, такие редко пишут ) сейчас вообще, по Юндже мало текстов, прошли те времена. От их истории так и веет сказочностью, а мелкие детальки, вроде взаимодействия леса и героев придают миру глубины. Я как-то сразу представил их образы и все время держал в голове)
-
-
10.08.2018 в 08:12-
-
10.08.2018 в 15:04Спасибо большое.
-
-
10.08.2018 в 15:59