Временные трудности. Путь на Восток.

[EffieH]

Название: Временные трудности. Путь на Восток.
Автор:  Decentra
Рисунки:  Bell8
Оформление:  EffieH
Размер: что-то чуть большее, чем 20 тысяч слов
Фандом: Infinite, BTOВ, VIXX
Пейринг/Персонажи: Тэгун, Джэхван, Санхёк, Сонгю, Ухён и Чансоб, остальные выпрыгивают из неожиданных мест и мешают работать
Категория: Джен+слэш
Жанр: AU, Фэнтази, Юмор, Философия, Экшн (action), Стёб
Рейтинг: G-PG-13
Предупреждения: OOC, наглое подстраивание канона под нужды автора, оскорбление здравого смысла и адекватности, какой-то трэш по мере повествования, автор ни за что не отвечает и мог запутаться в собственном тексте
Краткое содержание: Ухён висит на плечах Сонгю, нагло эксплуатируя нового работника, Чансоб встречается с бывшим морским чудищем, а в одного из мастеров влюбляется демон. Ну и что в этой истории могло пойти так?
(Да, вам не кажется, где-то этих парней вы уже видели.)
Примечания автора: Команда Los Loshagurchicas при поддержке какой-то матери, дедлайна и корейской трын-травы представляет!

Весеннее небо неуверенно открывается, выглядывая из-за пелены облаков. В такие дни хочется гулять, что-то делать, куда-то стремиться. В такие дни хочется жить.
Сонгю стоит у потрепанной совсем обычной двери, вывеска над входом которой яркими и четкими буквами гласит: «Ремонт часов, минут, секунд, мгновений».
И если бы не огромные пакеты из супермаркета, Сонгю бы ее даже открыл. Нет, в принципе, можно и так пройти, насквозь, но у него еще не очень с прохождением через предметы. Когда он был полупризраком, было как-то проще. И через стены проходилось, и казусов не возникало всяких. А вот стоило стать мастером часовых дел (ну, подмастерьем еще, но не суть), как начался цирк с конями и прочими животными.
Все то, что когда-то было «просто», теперь стало жуть как не просто. Чего только стоили эти неловкие моменты, когда невидимость была частичной (такое себе зрелище – парящая над асфальтом половина туловища, сколько желтых газетенок об этом писало), или проход через стену больше напоминал шоу эксгибиционизма лишь потому, что одежда оставалась по ту сторону (Чансоб до сих пор иногда орет, чтоб Сонгю прикрывался руками, когда проходит через что-то, ему не нужны шоу чужих слоников, у него свой есть).
Он уже было примеривается, как бы так ее открыть, как из двери высовывается голова Ухёна.
– Ну наконец-то! Мы тебя отправили в соседний магазин, куда пропал-то? – возмущается Мастер, забирая у Сонгю пакеты и сгружая их куда-то к порогу в мастерской.
Сонгю облегченно встряхивает руками и собирается протиснуться вслед за пакетами, но Ухён неожиданно и резко шагает на улицу, чуть не сшибив Сонгю и успев поймать буквально на грани падения.
– Оу, какие прекрасные принцессы падают мне в объятья, - скалится Ухён. – Я, конечно, не против постоять вот так, но у нас задание, надо спешить.
Хватка у Мастера сильная, и Сонгю с трудом отцепляет руки Ухёна от себя, попутно бурча про придурка и злостного нарушителя личного пространства. Ухён, впрочем, все слышит, но степени его довольства своей выходкой это нисколько не умаляет. Впрочем, торопиться им действительно надо – заказ довольно объемный.

Возвращаются они намного позже обычного. Всю дорогу Ухён ворчит, что терпеть не может работать со всякими ханжами и иногда мстительно тычет Сонгю пальцем в плечо, ребра, бедро, вынуждая того закатывать глаза. Вообще-то, это Сонгю подкорректировал ход внутренних часов у большинства тех богатеньких снобов с вечеринки какого-то элитного гольф-клуба. Он, не Ухён, но Мастеру лишь бы поныть на тему, какой он бедный и несчастный.
Ухён виснет на плечах Сонгю и вообще больше напоминает капризного ребенка.
– Сонгю-я, вот почему канцелярия меня так не любит? Я же хороший. Хороший же? – надежды в голосе Ухёна больше, чем воздуха вокруг, и Сонгю только закатывает в очередной раз глаза.
– Хороший, хороший. Когда спишь и не терроризируешь мир.
Ухён мстительно в который раз тычет в ребра Сонгю пальцем и довольно лыбится на ответное шипение.
Правда, чем ближе они к мастерской, тем настороженней становится Ухён. Сонгю даже удивляется, когда с плеч пропадает вес тушки мастера, а сам Ухён весь будто напружинивается. К заветной двери они подходят уже чуть ли не крадучись, Ухён даже примеривается ползти, но Сонгю вовремя удерживает его за воротник рубашки – еще чего не хватало. Больше всего Сонгю в этой ситуации бесит не сам внезапно впавший в детство и игру в шпионов Мастер, а то, что Ухён таким не бывает никогда в обычной ситуации и, значит, чувствует что-то не очень-то хорошее. Сам вот Сонгю не чувствует нихрена. Чансоб говорит, что мастерская чуйка приходит со временем. Это как дети не сразу учатся ходить и говорить, так и новые мастера не с первого дня обзаводятся всякими этими крутыми мастерскими скиллами. Сам Чансоб, правда, уже на третий день творил фокусы со всем спектром особенностей. Но Чансоб на то и Чансоб.
Ухён берется за ручку и резко распахивает дверь, залетая в мастерскую. Сонгю влетает следом, и они оба застываю памятниками самим себе. Сонгю ожидал вот все, что угодно, честное слово. Ни Ховон в гавайской юбке, ни Ильхун в очередном модном прикиде из расстегнутой рубашки с меховой оторочкой, ни даже обмотанный скотчем Санхёк его уже не удивляли. Но вот сидящий прямо в мастерской и спокойно уплетающий печеньки… демон???
Как у Ухёна в руках оказывается один из метрономов, Сонгю отразить не успевает, только сам примеряется к какой-нибудь потенциально тяжелой штуке. В этой жизни он с демонами еще не встречался, только в прошлой. И не то что бы та встреча была для него чем-то радужным (ну, кроме того, что они тогда отбили душу братишки Ухёна).
– Чансоб? – Ухён зовет второго мастера, не сводя настороженного взгляда с меланхолично уплетающего печеньки демона.
Тот, кажется, вообще не волнуется по поводу своего нахождения в мастерской, да еще и в присутствии целых двух мастеров. Смотрит только с интересом своими глазищами желтыми и смешно набивает щеки печеньем.
В подсобке различается возня и тихие ругательства на мешающиеся швабры, и Сонгю слышит еле заметный вздох облегчения Ухёна, который порядком переживал за целостность и сохранность Чансоба.
– Чансоб, твою мать! У нас в мастерской демон!!! – орет Ухён, заставляя поморщиться от неожиданно резкого звука не только Сонгю, но и самого демона.
В подсобке что-то грохочет, а через секунду оттуда выпрыгивает Чансоб со шваброй в руках и ведром на голове.
– Всем оставаться на местах! Где демон? Где эта тварь, я сейчас его Доместосом порешу!!!
Чансоб машет шваброй и страшно вертит глазами, осматривая помещение. И замирает в ступоре, недоуменно смотря на Ухёна и Сонгю, застывших тушканчиками у двери.
– Так, а я не понял, где демон-то? – интересуется он.
Ухён издает что-то похожее на «авырпапыо» и резко указывает на демона, сидящего у витрины. Что-то в духе «ДА ВОТ ЖЕ ОН, ТА-ДАМ».
Чансоб честно прослеживает направление руки Ухёна, поправляет ведро на голове шваброй и чешет нос.
– А, так это Тэгун, - жмет он плечами и обращается уже к Тэгуну. – Еще печенек?
Тот, похоже, не очень разговорчив и только кивает. Перед ним тут же образуется новая вазочка, полная печенек, а Сонгю, кажется, слышит, как с оглушительным грохотом на пол валится челюсть Ухёна.
– Чансоооб???
– Что? Это Тэгун, он иногда заходит на печеньки.
Чансоб как ни в чем не бывало кидает ведро в подсобку, закрывает дверь носком ботинка и проходит за витрину, принимаясь вытирать ту от крошек.
Ухён смотрит на него как на умалишенного (хотя, скорее, как на совсем уж какое-то неземного идиотизма существо) и переглядывается с Сонгю.
– То есть, ты хочешь сказать, что пока нас нет, к нам в мастерскую приходит демон?
– Ну да.
– Демон. Тварь, жрущая души, с которой мы, мастера, должны бороться. Демон. На печеньки.
– Ага.
– Так, мне нужен отпуск.
Ухён оседает прямо на пол, обнимая ногу Сонгю, и принимается раскачиваться. Сонгю, конечно, пытается высвободиться, но куда там, хватка стальная. Приходится неуклюже покачивать в такт Ухёну и недоверчиво переводить взгляд с Чансоба на их гостя. Демонов Ухён обычно отправлялся истреблять в одиночку, аргументируя тем, что у него силы, опыта и нервов побольше будет. Сонгю даже соглашался. Старая память подкидывала фантомные страхи с той, первой, встречи с демонами, когда их было целых трое, а он сам помог Ухёну отбить Сынхёна. Мальчонка, кстати, теперь был в музыкальной школе загробного мира и подавал большие надежды. Не понятно какими путями (может, врожденной «задолбаю кого угодно» способностью), но Ухёну удалось выбить себе пропуск в тот мир и право видеться с братишкой. Сонгю он с собой брал редко, но тот и не рвался, в конце концов, это был только их с братишкой мир, и он был бы там несколько не к месту.
Приязни к демонам за те годы, что Сонгю жил и старел, в Ухёне не прибавилось ни на грамм. Да, братишку он спас, но оставалось еще уйма душ, которые были в опасности. Долг службы и все такое. А теперь, смотрите-ка, демон, прямо в мастерской, да еще и такой спокойный!
Сонгю присматривается к демону по имени Тэгун и ловит себя на мысли, что тот кажется ему чертовски знакомым. Но откуда бы? У Тэгуна черные, коротко остриженные волосы, совсем не черные (как у тех, прошлых) губы и когтей нет. Разве что глаза такие же яркие, желтые и пронизывающие, как у всех демонов. Чем дольше Сонгю смотрит на демона, тем больше пробиваются в памяти какие-то странные детали. Что-то вроде длинных волос и внимательного взгляда, руки на чьей-то тонкой детской шее и оглушающей тишины.
– У меня все сложнее с душами. У меня на них аллергия.
От тихого голоса вздрагивают все. Ну, ладно, Чансоб просто делает вид, что вздрогнул. У него задача сложнее сейчас – вытащить отломившуюся печеньку из чая.
Голос у демона даже в какой-то мере приятный. И смотрит он вполне уже спокойно. Интерес и доля настороженности ушли.
Ухён икает в ногу Сонгю и усаживается по-турецки скрестив ноги.
– Так, давайте-ка по порядку. То есть я правильно понимаю, что к нам в мастерскую захаживает демон, который питается моими печеньками и у него, как он утверждает, аллергия на души?
Чансоб на каждое слово кивает китайским болванчиком, а демон как-то смущенно опускает голову.
– Ок, ладненько, - Ухён подскакивает с пола так резко, что Сонгю шарахается в сторону, едва не снеся собой шкаф. – Воу-воу, Ким Сонгю, не надо разносить нашу мастерскую.
Ухён лыбится уже в привычной своей манере и подходит к демону, осматривая его, как диковинку.
– Ну, раз заходишь ты не первый раз, и Чансоб тебя не убил, значит, реально безобидный. Как тарантульчик.
Сонгю вот честно хочется пробить лицо рукой. Возможно, даже Ухёну.
– Ладно, Тарантулгунчик, я, может, и верю, но морда лица у тебя уж больно знакомая. Не ты ли в компании Хакёна и Воншика пытался моего братишку сожрать? – щурится Ухён, чуть ли не тыча пальцем в щеку демонического гостя.
Если бы они были в кино, над Сонгю бы ударил гонг. Новый мастер переводит ошарашенный взгляд на демона и теперь-то узнает. Тот, третий, самый молчаливый. Тот самый демон, который в тот раз видел Сонгю, но даже не попытался предупредить своих.
– Я не ем людей, - тем временем тихо роняет Тэгун.
– Ты пытался сожрать его брата, - уточняет Сонгю, неловко присаживаясь на стул рядом с демоном, пытаясь не сильно отстраняться, это неприлично.
– Не ем.
Взгляд у демона очень упрямый, и губы в нитку сжаты.
– А что тогда, прости, ты ешь? – интересуется Ухён.
Чансоб только посмеивается, протирая циферблат часов. Ему реакция коллег понятна (особенно если вспомнить как он сам орал пять минут не замолкая и сидел на самых высоких часах, когда демон заглянул в первый раз), но забавна.
– Печеньки.
– Ага, только ими и питается. Типа энергетическая подпитка. Как рэд булл, который окрыляет, только печеньки. Я всегда подозревал, что ты что-то в муку подмешиваешь, - обвинительно тычет в Ухёна пальцем Чансоб.
– А еще банановое молоко. Они вкуснее душ. Хакён говорит, что я странный, - Тэгун пожимает плечами и запихивает в рот очередную печеньку.

– Я отказываюсь понимать всю эту талантливую ахинею, - всплескивает руками Ухён и отбирает у Тэгуна печеньку, тут же приканчивая ее. – Фто? У меня фтрефф.
Чансоб наколдовывает еще две чашки чая и достает откуда-то вазочку с конфетками.
– Нет, и ты вот молчал! – наконец, взрывается Ухён, сверкая молниями в сторону Чансоба.
– Да как-то к слову не пришлось, - жмет плечами тот.
И уточняет:
– Кстати, он в Джехвана влюбился.
– …
– …
Кончики ушей Тэгуна приобретают яркий красный оттенок, а сам демон утыкается лбом в витрину.
– Что прости? – уточняет Ухён.
– Ага. Я тоже сначала не поверил. Ну кто в здравом уме и твердой памяти на Джехвана клюнет? Нет, конечно, вопрос здравости ума у демонов дискутивный и заслуживает пары научных публикаций, но… В Джехвана? Серьезно? – кивает Чансоб, поправляя непонятно откуда взявшиеся на носу очки.
– И… то есть… как вообще??? Вы же лишены всех этих возвышенных чувств!
Тэгун бормочет что-то в поверхность витрины, но понимает, что так его не услышат и садится нормально. Уши у него полыхают стоп-сигналом светофора.
– Да. Но Хакён говорит, что я странный. Я с самого начала такой, чувствующий. Поэтому и не ем души, мне их жалко. Но приходится прикрываться аллергией, чтобы не засмеяли.
Вид у демона вполне себе несчастный что ли. Сонгю даже жалко его становится в какой-то мере. Хотя и противоречивое чувство. С одной стороны он же демон, а с другой, ну надо же, душ не ест, все чувствует, да еще и в Джехвана влюбился. И вот последнее-то самое ой-ой-ой.
В мастерской воцаряется гробовое молчание. Только тихонько тикают личные часы каждого из мастеров, да шебуршится по верхам призрак старого ворона. Его припер на передержку Сонджэ, пока в канцелярии ремонт. В буквальном смысле свалился с потолка в руки Чансобу, всучил ворона Сонгю и растворился в воздухе, успев напоследок сказать, что птичку заберет позже. Ворон обычно не отсвечивал и имел скорее декоративно-теневое применение. По крайней мере, с Чансобом у него подружиться не получилось, а остальные, завидев клюв птички, не рисковали, помня, как в день появления, ворон пытался отожрать от пальцев Сонгю пару фаланг.
Ухён задумчиво барабанит пальцами по витрине и разглядывает Тэгуна. Тот предпочитает прикинуться ветошью и грызть, кажется сотую по счету, печеньку. И чем дольше Сонгю наблюдает эту картину, тем неспокойней ему становится. Все нутро не то что кричит, орет на максималках, что вот ни чем хорошим загорающийся в глазах Ухёна огонек им не светит. Совсем. Абсолютно. То ли быстренько попроситься в загробный мир?
– А знаешь что? – наконец выдает Ухён, разбудив успевшего задремать стоя Чансоба. – А мы тебе поможем!
Чансоб коротко ржет, Тэгун икает от неожиданности, в глубине мастерской ворон-призрак отколупывает от одних из часов блестящую заклепку.
– Он демон, - уточняет Сонгю, потому что у второго Мастера, кажется, голова немного от стресса не в порядке.
– Странный демон, - щелкает пальцами Ухён.
– И питается душами, - увещевает Сонгю.
– Я не ем души.
– Он не ест.
Тэгун и Ухён почти хором. Чансоб такое ощущение, что сейчас в ладоши захлопает.
– И ты собираешься свести его с Джехваном? – почти обреченно спрашивает Сонгю, надежду вразумить Мастера он, кажется, все же потерял.
– Согласен, жестоко. По отношению к Тэгуну. Но почему бы и нет? Сердцу не прикажешь. Кто-то влюбляется в смешных барабашек, а кто-то в не совсем нормальных Джехванов. Всякое бывает, - Ухён разводит руками, улыбаясь во весь рот, и кивает, подтверждая свою правоту.
Чансоб все же хлопает в ладоши, а Сонгю смущенно трет нос.
– Но, все же, это как-то…
– Да, согласен. Нужен план и физическая сила. Ну, на случай, если Джехван будет сопротивляться. Все будут в доле, кто будет в деле, - Ухён пропевает все это на какой-то странный мотив и чуть ли не руки потирает.
Вот чуял Сонгю, что ничем хорошим это не кончится…
– Ладно, товарищи Мастера и демон, что будем делать? Хотя, нет, стоп, для начала расскажи-ка нам, как так вообще получилось?

Чансоб приглушает все освещение, оставляя только старую настольную лампу. Сонгю неодобрительно косится, но только качает головой, взывать к адекватности в этом месте – бесполезно.
Тэгун продолжает набивать щеки печеньем в попытке оттянуть время, и логично получает по рукам от Ухёна. Когда это Мастер отличался терпением? Правда Сонгю в этот момент неосознанно дергается, готовый встать на защиту Мастера, если Тэгуну вздумается мстить. Но ни о какой мести речи и быть не может, Тэгун только дуется совсем по детски, тяжело вздыхает и начинает рассказ.
Чем больше он рассказывает своим тихим голосом, тем больше Сонгю удивляется. Демон Тэгун не то что бы не настоящий, скорее, не демонорожденный (Чансоб мимолетом шутит что-то про мать драконов и внезапно огребает от призрака ворона, получив какой-то часовой цепочкой по макушке). Во всем виноват Хакён. Это ему с какого-то перепуга приглянулась метущаяся по аду душа (как уж Тэгун попал в нижний мир – секрет, но, видимо, было за что) и он решил эту душу обратить в демона. Вышло все несколько на перекосяк, и Тэгун получился вот таким вот. Первые пару лет после обращения Хакён пытался привить «дитю» любовь к свеженьким человеческим душам, но потом если не смирился, то пыл поубавил, предпочитая считать Тэгуна кем-то вроде странненького питомца (да даже братишку Ухёна он тогда только держал, не рассчитал, правда, с силой нажатия когтей).
Хакён с Вонщиком чаще отправлялись на охоту вдвоем, оставляя Тэгуна шататься по городу неприкаянным демоном. Вот в один такой раз он и прошелся мимо Восточной мастерской…
Сонгю усмехается, вспоминая, как с улицы вообще выглядит мастерская коллег. Это у них, Западной мастерской, неприметная обшарпанная дверь с яркой, но длинной вывеской. Да еще и внутри для живых – часовая мастерская с совмещением в часовой салон. Все совпадения не случайны, как говорится. Сонгю вдоволь наслушался, как же они (Ухён с Чансобом) долго искали такое местечко, чтобы профиль маскировки совпадал с профилем мастерской.
У восточников же все несколько… иначе. Для всего живого мира, да и для многих душ, мастерская восточной части города перенимает часть своего названия буквально. Проще говоря, располагается она в одном помещении с лавкой товаров из Индии. В принципе не самое типичное заведение для той части города. Оно бы больше подошло Итэвону, но там всем заведуют центральники, маскирующиеся под ресторанчик итальянской кухни. Просто потому, что Чанмину нравится паста, а Юнхо не так уж был и против, лишь бы можно было прокормить прожорливого напарника.
У восточников же благовония, хна, индийские сладости и чай. Джэхван, кстати, любит таскать из индийской лавки всякие приблуды и применять их на себя. Один раз он с ног до головы разрисовался хной, в другой – Сонгю, заскочивший отдать по просьбе Чансоба томик манги Санхёка, застал мастера в сиреневом сари. Ухён как-то рассказывал, что Джехван даже пытался уподобиться Будде путем медитаций, но уснул.

В общем, по живой и настоящей версии, с улицы Индийская лавка – это огромные стекла, красиво оформленная витрина и скучающий парнишка-продавец, которого оставила за старшего бабушка-индианка, отправившаяся в очередной раз куда-нибудь за новым товаром. И только тот, кому дано видеть, различит за огромными стеклами ряды часовых механизмов и не менее скучающего Мастера, от скуки занимающегося черт знает чем (Чансоб всегда возмущается, что восточников нагружают меньшим объемом работ внутри мастерской, хотя казалось бы – такая активная на заказы местность должна быть).
Собственно говоря, вот так Тэгун и увидел первый раз Джехвана. Прогуливался себе, пока Хакён с Вонщиком охотились, по району, рассматривал людей, их заведения, пару раз стырил печеньки в магазинах и почти просроченное банановое молоко. Он вообще любил так помогать магазинам, избавляя их от необходимости списывать продукты с истекшим сроком годности. Хакён называл это банановым омерзением, вычитав как-то в какой-то околофэнтезийной книжке про домового кикимора, уходившего в «сладкое омерзение» – что-то вроде запоя, только истребление не алкоголя, а забродившего варенья. Аналогия была вполне понятная, Тэгун даже обижался, но обижаться на Хакёна было бесполезно и себе дороже.
И вот, свернув в очередной проулок, Тэгун наткнулся на лавку. Конечно, первым привлекло внимание убранство витрины, а уже потом Мастер, пытающийся танцевать танец живота.

Тэгун краснеет еще сильнее и закрывает лицо руками, продолжая тем временем рассказ. Джехван его тогда не заметил.
– У него вообще на демонов радар так себе – делает мимолетную ремарку Ухён, явно гордый своими способностями.

Тэгун просто застыл на месте и смотрел. Просто смотрел, не желая отрываться, пока Мастер продолжал танцевать, напялив на себя соответствующий костюм.
В тот день Хакён и Воншик (оказывается, Рави зовут Воншиком, для Сонгю это открытие века, а вот другие два Мастера вообще не удивлены) долго не могли дозваться Тэгуна, а все последующие вылазки в город неизменно приводили к лавке, в витринах которой маячил силуэт Мастера. Санхёк Тэгуна ни разу не видел, хотя Чансоб и припомнил, что младший Мастер жаловался, что возле мастерской демоническим несет, но демонов не видно.
Вообще, демонам присущи всяческие там пороки, грехи. Ну, они же демоны, в конце концов, вот только Сонгю не припомнит, чтобы в литературе про демонов, которую он повадился брать в библиотеке у Хонбина, было хоть что-то про краснеющий нетипичных демонов, у которых при рассказе чуть ли не сердечки из глаз сыплются.

– Мда, - тянет Ухён, когда Тэгун достигает максимальной степени смущения и утыкается лбом в витрину, отключаясь от мира. – В общем, диагноз мне понятен. Надо либо лечить, либо калечить судьбу нашего нового демонического друга.
Сонгю выгибает бровь, а Чансоб с Ухёном перемигиваются. В следующее мгновение на витрину рядом с Тэгуном приземляется стопка чего-то подозрительно напоминающего женские журналы.
– Вы серьезно? – осторожно спрашивает Сонгю, но, судя по тому, как активно зарываются в страницы Мастера, вопрос скорее риторический.
Тэгун прекращает бодать витрину и поднимает голову, с подозрением смотря на активизировавшихся Мастеров. Попутно ловит полный сочувствия взгляд Сонгю и утыкается обратно в спасительную поверхность.
Мастера на внешние раздражители в виде ворона-бомбардировщика, пытающегося призвать к адекватности Сонгю и просящего еще печенья Тэгуна, внимания не обращают вообще. Только спустя час поисков среди глянцевых страниц разной степени потрепанности (кто их читал-то столько? Чансоб?), Ухён грохает на витрину один из журналов, демонстрируя всем яркий разворот и свою довольную донельзя морду.
«ПЯТЬ СПОСОБОВ ПРИВЛЕЧЬ ПОНРАВИВШЕГОСЯ ТЕБЕ ПАРНЯ» – гласит заголовок статьи жирным ярко-розовым шрифтом.

Все придвигаются ближе, чтобы рассмотреть гениальные журнальные советы. Сонгю закатывает глаза уже на первом пункте, Ухён лыбится во все зубы, а Чансоб, кажется, собирается что-то конспектировать. Тэгун просто нервно икает. И Сонгю его прекрасно в этом понимает. Заповеди подросткового журнала гласят:

«1. Узнай о нем как можно больше. Предупрежден – значит, вооружен!
2. Следуй за его вкусами во внешности! Краска для волос, топовые бренды, маникюр – теперь ты такая, какая понравится ему.
3. Как можно чаще ненавязчиво появляйся перед его глазами. Не надо сталкерить под окнами, но ведь совсем неплохо случайно столкнуться в парке, кино, магазине.
4. Будь всегда к его услугам. Внимание будет оценено по достоинству, пусть почувствует, что он не может без тебя жить.
5. Удивляй его! Сюрпризы и мелкие приятности – твое главное оружие!

Не забывай оставаться собой – и он станет твоим!»

– Итак, тут все предельно ясно, - хлопает в ладоши Ухён. – Начнем с первого пункта. Кто что знает про Джехвана?
Все погружаются в глубокую задумчивость. По-сути, каждый из них, несмотря на разную степень продолжительности общения с Джэхваном, знает про него катастрофически мало. Только что он очень-очень-очень древний Мастер. И про странные увлечения вроде все той же слабости к индийским товарам или нежной любви к птеродактилям.
Полного ответа, кто же такой Джехван на самом деле – нет ни у кого. Наверное, даже у Санхёка.
– Что ж, - резюмирует долгую паузу Ухён, - Нам надо досье Джехвана.
Воодушевленный Мастер обводит всех присутствующих взглядом, а потом как-то подозрительно задумывается. Лицо у него становится крайне серьезным. Сонгю даже успевает испугаться.
– Но где мы возьмем на него досье? – задает вопрос все тот же Ухён.
– Так ясно дело, в канцелярии, - пожимает плечами Чансоб.
На что получает крайне скептичный взгляд.
– Ага. В канцелярии. Индивидуальное досье мастера, - фыркает Ухён. – Это тебе не подноготная очередной душонки. Секретное отделение библиотеки. Хонбин нам головы отгрызет, если мы туда без допуска припремся. А мне голова еще нужна. Я в нее ем и она у меня красивенькая.
Ухён милашно хлопает глазками и дует губы, успевая ввести Тэгуна в экзистенциальные муки бытия, Сонгю в фэйспалм, а Чансоба… А на Чансоба такое не действует.
– Ты, Ухён, таки дурак, - кивает Чансоб и под возмущенное пыхтение Мастера поясняет – Нам просто нужно обратиться с этим вопросом к какому-нибудь начальнику сектора. У этих ребят есть доступы ко всем секциям библиотеки.
– И много ты, прости, - щурится Ухён, записавший под карандашик, что его назвали дураком, - знаешь начальников секторов, которые вот так нисфига дадут нам досье из секретного отдела библиотеки?
– Ну, много не много, но одного точно знаю.
Чансоб улыбается максимально широко, а Сонгю не знает: радоваться ему или не особо. С одной стороны, дело упрощается и не будет никаких небывалых экспериментов от Ухёна, а с другой – очень уж жалко ему того самого начальника сектора. Парню по жизни не особо везет…
Ухён пристально вглядывается в Чансоба и попутно держит за рукав демона, чтобы тот не сбежал. А то вид у Тэгуна вот как раз таки очень сбегательный.
– И кто же это такой и почему я не в курсе?
– Так Хёншик же, - мягко улыбается Чансоб. – Три недели как повысили из жнецов в начальники сектора.
– Три недели… Три недели? ТРИ НЕДЕЛИ!!! – вдруг вопит Ухён. – Это не тогда ли ты исчез, ничего не сказав и бросив нас с Сонгю одних в мастерской?
– Мы просто отправились праздновать в путешествие, - пожимает плечами Чансоб, ни сколько не раскаиваясь в содеянном.
– Ладно, - тяжело произносит Ухён. – Я тебе это еще припомню. Лишу печенья, например.
– Итак, хорошо, у нас есть доступ к секретной секции библиотеки, - переводит тему Сонгю, пока мастера не начали свои разборки с разбрасыванием вещей, кусанием и выяснением у кого рычажок завода больше. - Если Хёншик согласится нам его дать, конечно. Вопрос в другом, как протащить в канцелярию, а потом и в библиотеку демона? Потому что на дом нам явно никто архив не даст, а передавать информацию через всех нас – такое себе занятие.
Сонгю, в принципе, уже смирился. Как говорится: если не можешь остановить разрушительное стихийное бедствие в лице Ухёна и Чансоба – примкни к нему.
На Тэгуна вновь устремляются три пары глаз, а демон очень сильно старается притвориться элементом декора и тяжело сглатывает, когда в глазах Ухёна загорается огонек какой-то гениальнейшей мысли.

В последний раз, когда Сонгю был в канцелярии, Ухён взял его в качестве моральной поддержки или, точнее, успокоительного. Потому что предстояло много, сильно и долго выяснять отношения с канцелярским отделом. Не исключено, что с метанием степлеров, карандашей и выкидыванием в окна рабочих компьютеров. «Нет, ну а чего они повадились нам спихивать массовые заказы? Или что, раз у нас теперь три мастера на одну мастерскую, так можно и на шею нам сесть???» – возмущался Ухён, пока они собирались в канцелярию.
С тех пор мало что поменялось (причем как в списке заданий, так и в самой канцелярии), разве что в коридоре прибавилась пара кресел и почти даже не облезлый фикус со свисающей с ветвей табличкой «Привет! Я – Стивен! Полей меня»
Судя по тому, что земля у него была напрочь сухая и усыпанная фантиками от конфет – к приветствиям растения относились с нулевым вниманием.

Редкие попадающиеся на пути работники канцелярии шарахаются в сторону и стараются вообще уйти подальше. Желательно, просто телепортировать. В принципе, их можно понять. После того, как Сонгю озвучил мысль про тайное проникновение демона в канцелярию, Чансоб с Ухёном не то что бы расстарались, но в мастерах точно где-то умерли шпионы. Такие, вроде мистера Бина или героев Лесли Нильсена.
В итоге, их процессия выглядит настолько же неадекватно, насколько про их мастерскую ходит слухов. Чансоб по случаю выхода в свет из стен мастерской одет во фрак, разглаженные брюки со стрелками и лакированные туфли. Образ дополняет монокль, трость и шляпа-цилиндр. Ухён одет куда скромнее. Всего лишь белоснежная сорочка под элегантным черным жилетом, брюки и туфли с гамашами. И огромный циферблат в латунном корпусе в руках. Сонгю старается не сильно фэйспалмить и реже дергать рукава кожанки. Да еще и сквозняки в канцелярии страшенные, ноги в дырках на джинсах мерзнут. Зато кеды очень круто утопают в ворсе постеленных ковровых дорожек, мягонько так.
Посреди их процессии обреченно, и вздрагивая от каждого шороха, идет Тэгун. Ну, точнее, то, что идет вместе с ними, только знающие могут идентифицировать, как Тэгуна. Потому что кому в здравом уме придет в голову, что нечто, замотанное в огромный плед, сверху шарф и шапочку с кокетливым помпоном (и это помимо огромных зеркальных очков) – Тэгун? Сонгю очень хочется верить, что вылитого на Тэгуна парфюма серии «Я – маленькая принцесса» (Чансоб клялся Аской, какой-то Хеджин, печеньками и душой ворона, что только этот запах перебивает демонический) хватит, чтобы отбить всем в округе рецепторы. Ну и на то, что у сотрудников канцелярии, в отличии от мастеров и жнецов, с обонянием все и так очень плохо.
Из-за громоздкости конструкции маскировки Тэгуна, продвигаются они медленно. Эдакое слоу-мо, только в реальности и без эффектов. К тому моменту, как они достигают кабинета (Чансоб от гордости задирает нос так, что цилиндр чуть не валится с головы) Хёншика, вся окружная офисная братия сидит в глубокой обороне и боится даже к кулерам выползти от греха подальше. И без того наслышаны о неадекватности мастеров.
Когда они буквально вламываются в кабинет, забив на все правила приличия, этикет и прочие ненужные вещи, Хёншик только потирает устало переносицу.
Вообще, видеть бывшего жнеца в начальском кресле посреди вычурного кабинета, обставленного не в духе современных офисов (как у того же Ынквана), а в добротном, английском стиле – не то что бы необычно (Хёншик смотрится в такой обстановке как родной), но все равно странно. Непонятно зачем ошивающийся тут же Сондже салютует им бокалом с каким-то голубым месивом сиропа и газировки, украшенным взбитыми сливками и кусочком ананаса.
– Приветики, - улыбается он.
Чансоб мгновенно приземляется на диванчик рядом с Сондже, отбирая у того бокал и ополовинивая его под недовольные вопли жнеца. Хёншик только улыбается, а потом переводит взгляд на остальную часть прибывших.
– Да, видок у вас очень колоритный, - усмехается он, жестом предлагая посетителям занять какие-нибудь места и не ошиваться по углам. – Сондже, у тебя задание простаивает.
Сондже бросает быстрый взгляд на наручные часы и мигом становится серьезным, хотя еще секунду назад играл с Чансобом в «кто дольше может дуть в трубочку в бокал».
– Да, точно, парочка людей подозрительно долго живут, надо исправлять. Всем пока, удачи вам в… том, что вы тут собираетесь устроить, я помчал.
Жнец салютует в духе какие-нибудь военных и телепортирует.
– Итак, господа мастера и демон…
Хёншик посмеивается на вытянувшиеся от удивления лица Сонгю и Ухёна и бледнеющего Тэгуна (условно бледнеющего, за слоями маскировки-то не особо видно). Чансоб же непринужденно валяется на диване и коротко, но очень довольно хохочет.
– Так, про то, что в нашей мастерской ошивается демон, похоже, не знали только мы с Сонгю? – взвивается Ухён.
– Так получилось, - жмет плечами Хёншик. – Я случайно заглянул в мастерскую в один из визитов Тэгуна. Да, ты можешь снять все эти пледы, тут нет приборов слежения.
Тэгун с заметным облегчением выпутывается из маскировки и достает откуда-то из кармана пакетик с печеньем, принимаясь тут же его уминать. Он, может, и демон, а стресс – есть стресс.
– Ладно, я это потом всем вам припомню. Но мы, собственно, по делу, - Ухён обращает на себя внимание, переходя к цели визита.
– В общем, мы решили завоевывать Джехвана и нам капец как надо его досье, дай доступ к библиотеке, а? - Чансоб довольно улыбается и показывает возмущенному Ухёну язык.
Тэгун предлагает Сонгю печеньку, и тот не отказывается. Смысл отказываться, если все равно ситуация требует, иначе рискуешь повредиться мозгом. Вообще, этот театр абсурда чем дальше, тем бредовей.
Хёншик же рассматривает шкаф, стоящий в дальнем углу комнаты и поднимается из-за стола, приближаясь к шкафу и принимаясь рыться на его полках, наполненных бумагами.
Пока бывший жнец разыскивает нужные документы, Чансоб успевает разорить вазочку с конфетами и прикарманить перьевую ручку, Ухён же с интересом перебирает бумаги на столе Хёншика. Сонгю, конечно, пытается оттянуть любопытного Мастера от стола, но Ухён применяет свое фирменное эгё и повергает Сонгю в дикий приступ мурашек, от которых не так-то просто избавиться.
Хёншик принимается намурлыкивать себе под нос что-то про переплытие океана и маленькую русалочку, рассматривает папку за папкой и расставляет их в алфавитном порядке. Какие-то он рассматривает дольше, перелистывая страницу за страницей, какие-то даже не открывает. Песенка про русалочку выходит на пятый круг, а Ухён нетерпеливо кашляет.
Хёншик на резкий звук вздрагивает и быстро оборачивается, удивленно смотря на посетителей.
– О, привет. Вы давно тут? – спрашивает он, хлопая глазами.
– С позавчера, - кривит губы Ухён, не реагируя на толкающего его за неуместный сарказм Сонгю.
– Как время-то летит… Вы что-то от меня хотели? А, привет, Тэгун, очень смело с твоей стороны разгуливать по канцелярии без маскировки.
– Чо происходит вообще??? – возмущается Ухён, пока Чансоб отлепляется от дивана и подходит к Хёншику, принимаясь нашептывать тому что-то на ухо.
Чем больше говорит Чансоб, тем более неловкое выражение принимает лицо Хёншика. К концу повествования он даже краснеет и смущенно трет затылок, улыбаясь во весь рот.
– Простите. Старые привычки и память в десять секунд до сих пор иногда проявляются.
Он хлопает по карманам и выуживает из них то фантик, то стирательную резинку, то запонку.
– Вот, покажете это Хонбину, он проведет в нужный сектор, - улыбается он, наконец, найдя искомое и протягивая пластиковую карточку допуска Чансобу.
Пока второй Мастер увещевает Хёншика о пользе витамин для памяти, Сонгю и Ухён опять заматывают Тэгуна в пледы и шарф. Ухён мимолетом предлагает демона просто запеленать и нести, но получает только новый тычок в плечо и полный укоризны взгляд Сонгю. Вообще, идея классная, но демон уж больно тяжеловат.
Чансоб предлагает Хёншику пойти с ними, но тот отмахивается, что этот квест не его, он не нанимался добровольно отправляться к дракону и его сокровищам. И вообще:
– Сами как-нибудь разберетесь, у меня дела.
Сонгю думается, что Чансоб плохо влияет на Хёншика. Потом, правда, вспоминает канцеляристов и жнецов и обвинения с Чансоба снимаются, хоть и частично.

Помпезность их продвижения в сторону библиотеки напоминает поход в Мордор. Только вместо кольца у них Тэгун.
Над ними парят посыльные орлы, из-за стоек в холле главного офиса канцелярии машут белыми флагами слабонервные новички-секретари (кажется, среди них был даже младший брат второго библиотекаря). Остальные предпочитают быть тише воды, ниже травы. Библиотека занимает отдельное здание, попасть в которое можно только через огромную оранжерею. Сонгю любит это место, предпочитая появляться в библиотеке именно так, а не телепортацией. Вообще, оранжерея уникальная. Ну, хотя бы тем, что в ней только давно вымершие растения, а еще гордость коллекции и местного смотрителя оранжереи – огромный кактус с метровыми колючками, раз в год расцветающий нежнейшими розовыми цветами всего на пять минут. Завораживающее зрелище.
На входе в библиотеку их встречает Сонёль, которого лет пять как перевели из стажеров во второго библиотекаря. Не то что бы изменилось хоть что-то, но зато теперь можно полноправно шикать на шумных посетителей и спать за стеллажами. Если Хонбин не спалит.
– Привет, - улыбается Сонёль из-за стопки книг и рассматривает посетителей. – Сонгю, у тебя скоро у книги срок кончается, не забудь вернуть или продлить.
– А, да, конечно. Спасибо.
– Угу. Вы к нам по делу или так, заскочили по пути?
– По делу, - вклинивается Ухён. – Хонбин где?
Сонёль с трудом втискивает увесистый фолиант на полку и задумчиво чешет бровь.
– Если я правильно видел его в последний раз… Где-то в отделе женских романов, пыль протирает. Третий день.
Они оставляют Сонёля разбираться с книгами и направляются вглубь библиотеки. Ведет их Ухён, заставляя Сонгю в который раз уходить мысленно в фэйспалм. Другую часть библиотеки, где хранятся книги по демонологии, истории мира и прочем, Сонгю знает уже достаточно хорошо. А вот отдел со всякой популярной литературой, третьесортными детективами и романчиками для него темный лес. В отличии от Ухёна, похоже.
Хонбин действительно находится между стеллажами с женскими романами. В розовом фартучке, косынке в горошек и с цветастым пипидастром в руках. Он любовно смахивает пыль с книг, пританцовывая под музыку в наушниках и периодически вставляя тихие комментарии по поводу попадающихся под уборку книг.
– Вот здесь Жоржетта была такой страстной…
– Ах, Поль, Поль, что же ты наделал с сердцем Сюзанны…
– Гадкий Мансик, Джунха тебя так ждала…
Ухён с Чансобом переглядываются, начиная гаденько хихикать. Сонгю их даже не пытается вразумить, Тэгун же стабильно продолжает косплеить декорацию, предпочитая не особо вмешиваться в неадекватность Мастеров во избежание.
Ухён очень осторожно вытаскивает штекер наушников из кассетного плеера на поясе Хонбина (гордость и любимый раритет библиотекаря). Хонбин, ожидаемо, замирает, не понимая, почему прекратилась музыка, а потом поворачивается, наконец замечая посетителей.
– Ах, Поль, как ты мог?! – вопрошает громко Чансоб, прикладывая руку ко лбу в духе страдающих героинь в погорелом театре.
– Сюзанна, я был должен так поступить! – не менее громко и пафосно отвечает Ухён.
– Ты разбил мне сердце, Поль! Я ухожу!
Чансоб разворачивается с полным боли лицом, но Ухён ловит его за запястье, разворачивая к себе. Он резко притягивает его, удерживая за талию.
– Моя милая Сюзанна, я не смогу без тебя! Я так тебя люблю!
– Ах, Поль! – восторженно выдыхает Чансоб.
Они оба отворачиваются, делая вид, что целуются.
Ручка пипидастра в руках Хонбина подозрительно сгибается, пока библиотекарь пытается усмирить дергающийся глаз. Сонгю смотрит на своих мастеров через фэйспалм и удивленно оборачивается на тихий смех со стороны горы пледов.
Ухён и Чансоб же, довольные собой донельзя, отбивают пятюню и демонстрируют Хонбину пластиковую карточку доступа.
– Веди нас в подземелье к своим сокровищам, мистер дракон-любитель женских романчиков, - посмеивается Ухён, пока Чансоб отбирает у Хонбина пипидастр и принимается обмахивать им плечи библиотекаря. – Нам срочно-срочно надо дело Ли Джехвана. Можно сказать, судьба мира зависит от этого дела!
Хонбин недоверчиво щурится на столь высокопарное заявление. Знает он эти судьбы мира. Опять по пьяни наспорились, а теперь надо найти подтверждение своей правоте. Помнится, в один из прошлых разов Мастера поспорили, действительно ли Хонбин помнит каждую книгу в библиотеке и сможет ли за час определить, что какая-то книга пропала не из-за того, что ее взяли почитать, а украли. К счастью, слишком быстро залечивать синяки от кулаков Мастера не умеют. К счастью для Хонбина, конечно же.
– Кто вам только выдал этот доступ, - почти берет себя в руки Хонбин. – А это вообще кто?
Он тычет пальцем в гору пледов, а Сонгю задумывается, как бы объяснить Хонбину появление Тэгуна, и почему на их гостя не обратил внимание Сонёль (и не в курсе ли Ли Сонёль тоже, как тот же Хёншик).
– А это… - начинает Сонгю.
– Троюродный сестра моей пятиюродной бабки по линии мачехи моего отца, - выдает Чансоб, делая честные-честные глаза.
– Ага, - подтверждает Ухён. – Троюродный сестра. Оставить не с кем, вот, присматриваем. Ты не отвлекайся, работа и все такое, давай, веди в секретные подвалы!
Хонбин с подозрением щурится на всех посетителей, но обреченно выдыхает и разворачивается, молча уходя вглубь библиотеки. В любое другое время он бы пинками выгнал этих наглецов. Ишь, чего захотели – доступ в секретный отдел! Но у них допуск, выданный лично в руки начальником сектора канцелярии. Тут особо не поспоришь, должностная инструкция и все такое.
Под тихое «ух ты, оно всегда тут было?» от Чансоба, Хонбин отодвигает один из стеллажей и набирает код на двери в секретное хранилище.
Огромная дверь, в прошлой жизни явно служившая дверью в хранилище в каком-нибудь банке Нью-Йорка шестидесятых годов, неохотно отщелкивается от замка, приоткрываясь. Хонбину приходится поднапрячься, чтобы оттянуть ее. Пока он пыхтит над неподдающейся громадиной, Чансоб суфлерским шепотом (конечно же, слышимым на всю секцию) сетует на то, какие нынче хлипкие работники пошли. Так, а ну как нападение на библиотеку? Вдруг книжный вор-маньяк решит позариться на собрание сочинений какой-нибудь, например (долгие блуждания взглядом по полкам зарубежной литературы), Даири Тоныцобой. И что? Неужели уникальная коллекция сгинет, потому что сотрудники библиотеки максимум владеют искусством клеймения штампом о просрочке?
Хонбин стоически терпит, борясь с желанием закрыть мастеров и их странного спутника прямо в хранилище и добросовестно потерять от него ключ, код и память о его наличии в библиотеке. Наконец, он отпирает дверь и жестом приглашает зайти в помещение.
– Нифигасе, - выдыхает Сонёль, заставляя Хонбина подпрыгнуть на месте. – Нет, я знал, что оно у нас такое есть, но что оно как три наших зала…
– Иди работай. Там в отделе психологии книги разбросаны, - пытается вытолкать Сонёля из секции Хонбин.
– Неа, я ж все только что расставил, - широко улыбается второй библиотекарь, пытаясь просочиться внутрь секретного отдела.
Хонбин прикрывает глаза и щелкает пальцами. Где-то в глубине библиотеки с грохотом валятся со стеллажей только-только расставленные издания.
– Это нечестно! – тут же взвивается Сонёль. – Когда меня назначат старшим библиотекарем, я буду разбрасывать все твои любовные романчики!
Сонёлю приходится уйти обратно к отделу психологии, а Хонбин довольно улыбается. Правда, быстро осознает, что посетителей не видно, а внутри секретного архива уже активно шуршат страницы.

Мастера и их странный гость подозрительно резво и самостоятельно двигаются к нужным стеллажам. Хонбин даже подозревает утечку информации о чертежах секретного отдела, но вовремя вспоминает, что над каждым стеллажом, так-то, огромные светящиеся буквы в алфавитном порядке. Кхм. Да.
Личное дело Ли Джехвана занимает не одну полку, начинаясь старинными свитками из пергамента и даже кожи, заканчиваясь ультра-модными офисными папками с хищно блестящими металлическими клепками. Все же, один из древнейших мастеров. Не то что бы почетный, но к ветеранам профессии надо относиться хоть с каплей уважения и хотя бы выделять пару-тройку полок на стеллаже.
Сонгю осторожно, но с явным наслаждением вдыхает запах старой бумаги и типографской краски. Он всю жизнь после своего «воскрешения» был окружен книгами и чернилами. Писал рукописи, частенько заменяя компьютер печатной машинкой, а то и вовсе перьевой ручкой. Даже после смерти его побеги сюда, в библиотеку, были своего рода памятью о прошедшей жизни.
Нельзя так просто отказаться от книг, если они были твоей жизнью. Сонёль, кстати, даже как-то показал Сонгю дальний стеллаж, где среди прочей литературы оказались и его собственные труды. Особенно врезалось в память Сонгю, насколько потрепанной выглядела его книга под названием «Временные трудности» – автобиография, замаскированная под фэнтезийную историю про Мастеров и загробный мир. Правда, Сонёль тогда так и не сознался, кто так часто брал эту книгу. Только загадочно отмолчался.

Хонбин включает дополнительное освещение над книжным рядом и облокачивается на край стеллажа. Он ни за что не отойдет отсюда, пока посетители будут просматривать личное дело. Зная этих посетителей – еще сопрут чего. Особенно не внушает доверия гора пледов, названная троюродным сестрой.
– Так-с, посмотрим, - Ухён хватает с полки первый попавшийся том личного дела Джехвана. – Что тут у нас?
Где-то в глубине сектора раздается адский грохот и тихие ругательства на незакрепленные стеллажи.
– Только, пожалуйста, не повреди страницы, - цедит Хонбин, удаляясь в другой конец хранилища, где свой любопытный нос уже сунул в бумаги Чансоб.
– Конечно, обязательно! Не беспокойся, - кричит ему вслед Ухён, плюя на пальцы и переворачивая страницы.
Сонгю только качает головой и берет другой томик, принимаясь его изучать. Тэгун какое-то время медлит, просто осматривая выставленные на стеллаже материалы, а потом кое-как освобождает руки из пледового плена и осторожно берет с полки самый первый свиток, выглядящий максимально хрупким. Сонгю краем глаза отмечает, с какой бережностью демон держит в руках древнее писание и, кажется, даже старается не дышать на бумагу.
– Посмотрим, - тем временем, нисколько не заботясь о страницах, вертит в руках досье Ухён. - Ого... Какой пестрый послужной список... Волонтер в приюте для детей, разнорабочий во время возведения первых высотных домов в Сеуле, строитель первой версии моста Йондо, три года в "Гидре", потом заморозка, потом два года в "ЩИТе", куратор дипломатического совещания двух разрозненных войной Корей, волонтер центра реабилитации щенков, спасенных с собачьих ферм...
– Погоди, - останавливает его Сонгю. - Что?
– Что «что»? - невинно хлопает глазами Ухён.
Сонгю вот очень хочется огреть Мастера каким-нибудь самым тяжелым сборником. Желательно – не один раз.
– Ладно-ладно. Про «Гидру» я соврал. Но «ЩИТ» тут есть, - Ухён поворачивает к Сонгю и заинтересовавшемуся Тэгуну разворот личного дела Джехвана.
«Щелезубное Исследовательское Товарищество» – гласит надпись.
– Что вообще?
– Ну, щелезубы, - говорит Ухён, будто все в мире знают про это товарищество. – Эх, Ким Сонгю, ты безнадежно отстал от жизни! Ни за что не поверю, что ты не слышал про Кубинского щелезуба и Гаитянского щелезуба! Вымирающий вид, между прочим!
Очень хочется огреть Ухёна. Невыносимо просто. Но, возможно, Мастер даже не совсем бредит. Вообще, Сонгю слышал что-то про этих самых щелезубов. Но какого черта в этом товариществе забыл Джехван?
Ухён переворачивает страницы, бубня что-то про кучу кружков по интересам, которые Джехван посещал: что-то про кружок любителей солнца, или лесных зверей, или птеродактилей где-то в Индии или Африке, сразу и не поймешь за чередой строк. Еще про битву при Норянджине и экстренный перезапуск часов знаменитого Ли Сунсина прямо посреди битвы.
Факты из биографии Джехвана сыпятся, словно сахар из порванного пакета. Сонгю только успевает про себя отметить, что заслуг у Мастера как у дурака махорки, но он все еще обычный Мастер самой обычной мастерской.
Где-то в глубине архива слышны вопли и звуки не то мухобойки, не то отбитого пипидастром зада одного слишком любопытного Мастера, вздумавшего внести коррективы в биографию нового начальника сектора.
Сонгю случайно берет с полки биографию какого-то другого часового коллеги и вчитывается в первый же лист.
– Ухён, - дергает он увлекшегося Мастера, который повис уже на Тэгуне и через плечо демона читает свиток.
– Ась? Что-то нашел? Наш Джехван любитель макраме?
– Нет, но не исключено. Я не об этом, - отмахивается Сонгю и показывает страницу чужого личного дела. – Смотри.
Ухён хмурится, разглядывая страницу, и переводит непонимающий взгляд на Сонгю.
– Ну и? Обычная биография. Родился, жил, женился, помер, стал Мастером, должность такая-то, биография такая-то. Что тебя так удивило?
Сонгю только закатывает глаза и раскрывает первую попавшуюся папку с биографией Джехвана, демонстрируя папки в сравнении.
Тэгун и Ухён синхронно наклоняют голову, словно собачонки, заинтересованные тем, что им показывает человек. Сзади на них тут же виснет Чансоб, оставивший Хонбина разбирать сваленные с полок личные дела.
– О, а почему так? – тут же задает вопрос все тот же Чансоб.
Он отлепляется от демона и коллеги и сцапывает с полок еще несколько папок с личными делами Джехвана разных годов и какого-то другого Мастера.
В каждой папке другого Мастера (какого-то Ким Минсока из города Гури) первой же страницей шел лист краткой биографии, а потом уже все деяния, заказы (с подробным описанием кому, что, как), знаки отличия и прочее. В личном же деле Джехвана первый лист отсутствовал. Во всех папках и даже на пергаментах кто-то будто вырезал эту часть.
– Эй, дракон книжного подземелья, - зовет Чансоб, слыша в ответ рассерженное шипение и характеристику в адрес всяких там праздношатающихся, которых бы в чистилище отправить на десятилетие-другое.
– Что? – наконец показывается из-за стеллажей крайне взъерошенный Хонбин, отряхиваясь от пыли.
– Мы тут недостачу нашли. Где информация о Джехване?
– В смысле? Перед вами огромный стеллаж имени Мастера Ли Джехвана, а вам нужна информация? – возмущается Хонбин, указывая рукой на бесконечное число папок.
– Так-то оно так, - тянет Ухён, кладя руку на плечо Хонбину. – Но вот здесь вот, в других делах, листочек с информацией имеется. А у нашего общего друга – нет.
Хонбин выхватывает из рук Ухёна папку с личным делом Мастера Ким Минсока и Мастера До Кёнсу (которую выцепил для Ухёна с другой полки Сонгю) и быстро ставит их обратно на свои места.
– Так! Вам был нужен доступ к личному делу Ли Джехвана. Вы его получили. Вы не имеете права лезть в дела других Мастеров. За нарушением правил поведения в библиотеке, установленных Высшим Советом загробного мира при содействии с Министерствами Просвещения и Информации и согласно поправке к должностной инструкции библиотекарей пункт семь, параграф восемнадцать от восемнадцатого января тысяча девятьсот девяносто второго года от рождества Христова, вынужден просить вас всех покинуть архив засекреченных данных. Все на выход. Немедленно.
Он быстро расставляет на полке все папки с делом Джехвана и принимается выталкивать из архива слишком наглых посетителей. Даже бьет по рукам вцепившегося в стеллаж Чансоба, пытающегося урвать еще хоть строчечку информации. Гору пледов удается вытолкать самым последним, просто потому, что Хонбин не знает, с какой стороны к ней подступиться. И вообще, как-то подозрительно настораживающе начинает пахнуть в архиве. Как-то с нотками демонов.
Хонбин выталкивает всех обратно в зал библиотеки и с грохотом захлопывает дверь хранилища.

@темы: band: infinite, band: btob, band: vixx, Strong Heart - 2018

Comments

[EffieH]

– Эй, а как насчет главного правила библиотеки? – скалится Ухён, и на злобный взгляд Хонбина поясняет:
– Ну, не шуметь. Этот «бум» сейчас в канцелярии, наверно, услышали.
– Во-первых, Я устанавливал эти правила, - цедит Хонбин, опасно размахивая пипидастром. – Во-вторых, брысь отсюда все, пока я не телепортировал вас насильно!
Мастера и гора пледов переглядываются между собой. Сонгю очень не кстати вспоминает рассказ Сонёля о талантах Хонбина к частичной телепортации, когда телепортантов в буквальном смысле приходилось сшивать временной материей. Ухён и Чансоб, видимо, вспоминают те же самые рассказы, потому что уже через мгновение они оказываются в их мастерской. Пипидастр, все же брошенный Хонбином в гадко ржущего Чансоба, посылающего воздушные поцелуйчики, прорезает пустоту и попадает аккурат в лоб неповинному Сонёлю, пришедшему поинтересоваться, что за шум без драки и не надо ли эту самую драку организовать.

– Итак, что мы узнали? – задает вопрос Ухён, помогая Чансобу разматывать Тэгуна из пледов, спутавшихся во время телепортации и обещавших задушить бедного демона во цвете лет.
– Примерно… ничего? – пыхтит Чансоб, развязывая тугой узел. – Ну, кроме того, что Хонбин все еще истеричка, помешанная на правилах. Но это мы и так знали.
– Негусто, - резюмирует Ухён, согласно кивая.
– А почему он все еще Мастер? – задает долго волновавший его вопрос Сонгю.
Натыкается, конечно, на три зависших в непонимании взгляда и тяжело вздыхает.
– Ну, судя по биографии, он Мастер уже слишком долгие годы. Так почему бы не уйти в статус повыше? Типа куратора мастерских или там начальства в канцелярию? – поясняет Сонгю, попутно расставляя чашки для чая и вытаскивая из недр шкафа под кассой тарелку с печеньем, к которому тут же прилипает Тэгун.
– Он как-то упоминал, что ему просто нравится быть Мастером, - жмет плечами Ухён, считая такой ответ исчерпывающим. – Вопрос в другом, что нам делать дальше, если результат первого пункта – отсутствие результата?
Ухён кидает в пришпиленный к стене листок из журнала непонятно откуда взявшийся дротик. Конечно же, промахивается, попадая куда-то вглубь мастерской, откуда мгновенно слышится возмущенное «кар!».
– Кхм…
– Ну, если первый пункт не прокатил, у нас есть еще четыре! – радостно выдает Чансоб.
Сонгю очень хочется, чтобы этих четырех пунктов не было. Ведь самый первый был самым безобидным…

– Ты с ума сошел? – шипит страшным хомяком Сонгю, решительно пытаясь удержать Ухёна.
Получается не очень и Сонгю почти буксует по асфальту.
– Ну а что такого? Просто придем, просто спросим, просто уйдем, - пожимает плечами Мастер.
– Ага. Привет, Джехван, знаешь, мы тут помогаем влюбившемуся в тебя демону заполучить тебя, следуя советам из журнала для девочек-подростков. Не подскажешь, какой тип внешности и стиль ты любишь, чтобы демону было проще?
– Ты прямо уловил суть! – лыбится Ухён, уже мастерски уворачиваясь от подзатыльника. – Только немножко перефразируем.
Они вваливаются в мастерскую, заставая Джехвана в очередном индийском наряде. Сегодня это фиолетовое сари, расшитое бисером.
– О, привет! – бросается обниматься Джехван.
После жаркого приветствия почти задушенные Ухён и Сонгю усаживаются на многочисленные подушки.
– Так скучно сегодня, - жалуется Джехван, в который раз умыкая из запасов лавки сладости и чай. – Санхёк с утра где-то то ли на заданиях, то ли в библиотеке. Хорошо, что вы зашли! На задании были?
– А? Да, на задании, - кивает Сонгю, незаметно пиная Ухёна.
– Угу. Слушай, Джехван, ты ж дольше всех нас Мастер, да?
Ухён вид имеет настолько честный и заинтересованный, что даже Сонгю бы поверил.
Джехван будто задумывается и мимолетно улыбается чему-то.
– Получается, что так. А чего?
– Да мы тут спорили на тему «меняли ли что-то во внешности Мастера и как часто». Ну и вот хотели узнать у тебя.
Джехван хмурится, становясь похожим на одну из птичек из игры, а потом подрывается с места, уносясь куда-то в подсобку. Возвращается он минут через пять с толстенным фотоальбомом.
– Вот! Тут у меня много всего. И Мастера, и жнецы. Даже канцелярия и библиотека есть! Ой, я вам Хонбина покажу, ни за что не узнаете!!!
Мастер радостно зарывается в фотоальбом, перелистывая страницы, и через какое-то время демонстрирует фотографию с библиотекарем. На ней тот еще довольно молод и с длинными волосами, небрежно собранными в высокий хвост. Ухён при виде фотографии откровенно ржет, Сонгю же сдавленно хихикает в кулак, думая, что в ближайшее время ему с Хонбином лучше бы не встречаться.
– Вот, ага, он тогда жутко не хотел фотографироваться. А еще у меня есть…
С каждой новой фотографией Джехван рассказывает истории снимков, заставляя уже даже Сонгю смеяться до слез. Коллекция на самом деле обширная. Там и Мёнсу в зеленом костюме, косящий под Питер Пэна, и Сонёль в леопардовом платье, и трио прекрасных дам Ильхуна, Сондже и Пыниэля.
Попадаются и серьезные фото, вроде Минхёка с медалями за чемпионат по легкой атлетике среди жнецов или групповая фотография Северной мастерской с Чонсу во главе (Сонгю первое время, когда познакомился с северянами, удивлялся, что их там Мастеров толпа целая, а уникальной все равно считают их – Западную - мастерскую, но Ухён с Чансобом объяснили, что у северян как-то в одно время почти вся толпа образовалась Мастеров, а вот таких Мастеров-воскрешенцев, как сам Сонгю, еще не было, поэтому и уникальная теперь мастерская).
Еще мелькают фотографии официальных торжеств, даже толкающие речи верховные канцеляристы, вроде Ли Сумана и Ян Хёнсока. Но в основном, конечно, трэш, угар и содомия из разряда – «фото с афтепати», «тамада на корпоративе» и «такие фотографии нельзя показывать никому».
Сам Джехван на фотографиях не редкий гость, но со времен своего становления мастером изменился мало. Разве что прическу поменял.
– Блин, классно, - стонет среди подушек Ухён, устав хохотать. – Никогда бы не подумал, что это все вот так смотрится со стороны. Особенно Ховон в розовом спортивном костюмчике. Это будет мне сниться.
– Если только в кошмарах, - поддакивает Сонгю.
– Слушай, Джехван, а тебе самому люди какой внешности нравятся? – внезапно интересуется Ухён, на что Сонгю аж икает от неожиданной перемены темы на нужное русло.
Он, признаться, даже подзабыл, зачем они вообще пришли в мастерскую к восточникам.
– Мне? – удивляется Мастер, с полными щеками рахат-лукума. – Да как-то не задумывался… Наверно, яркие? Ну, чтоб запоминалась внешность.
– А как же шутеечки про «все азиаты на одно лицо»? – ехидно интересуется Ухён. – Не так-то просто найти выделяющихся. Сейчас все с ума посходили с этими попытками выделиться.
– Ты прав, - соглашается Джехван. – Но тут не всегда во внешности дело. Да, мне нравятся светлые волосы и чтоб стиль в одежде был, чтоб всякие цацочки… Но мне важнее еще и то, какой человек.
– Поясни?
– Ннууу… Например, если его легко смутить. Это забавно, – жмет плечами Джехван.
Сонгю с Ухёном переглядываются.
– Еще хорошо, когда аппетит хороший. Обожаю смотреть, как кто-то ест.
Улыбка Ухёна рискует растрескать ему лицо, так что Сонгю приходится незаметно ущипнуть Мастера.
– А еще мне нравятся обожающие детишек, собачек, кошечек, забавные стикеры, лучики солнышка в волосах... И с милой улыбкой!
Ухён мрачнеет, а Сонгю поджимает губы. С одной стороны ему крайне досадно, что вкусы у Джехвана свернули вот совсем не туда, куда надо было им, а с другой – забавно наблюдать за Ухёном, которому только что обломали грандиозный план.
– И вот прям ты если б увидел такого, сразу бы влюбился? – уточняет Ухён, мгновенно передумав с прошлым планом и явно разработав какой-то новый.
– Ну, может не сразу, но почему бы и нет? – улыбается Джехван, мечтательно пялясь в потолок.
– Почему мне кажется, что кандидатуру девушек мы сейчас даже не рассматриваем, - бормочет Сонгю, придвигая к себе тарелку со сладостями.
– Если он миленький, то какая разница? – улыбается от уха до уха Джехван, пока Ухён пытается откачать подавившегося сахарной пудрой Сонгю.

[EffieH]

– Дикая клюква. Рубиновые слезы. Гранатовая мечта… Иногда мне кажется, что среди маркетологов работают наши архивариусы, которые свою систему каталогов называют в честь животных и растений. Африканский регион у них, например, Саванна.
Чансоб перебирает многочисленные коробочки с краской, откладывая в сторону наиболее понравившиеся ему цвета.
– О, в рыжий что ли покраситься?
Сонгю отбирает у него очередную коробку и со вздохом отправляет в корзину, где уже покоится с десяток ее сестер. За прошедшие полчаса, что они выбирают краску для Тэгуна, Чансоб уже успел захотеть стать зеленым, фиолетовым, карамельным, радужным и синим всех оттенков. Теперь вот еще и рыжим.
Ухён же тем временем колдует над обреченным Тэгуном. Прямо сейчас на иссия-черные волосы демона ложится осветлитель. И, судя по тому, как морщится Тэгун, даже демонов боль от осветления трогает на раз-два. Сонгю помнит, как уже после «воскрешения» с чего-то решил поэкспериментировать и покраситься в алый. Первый и последний раз в жизни, ибо больше он это пытку бы не выдержал. И как девушки это терпят?

Глаза Тэгуна периодически меняют цвет с карих на ярко-желтые, а Ухён оперативно (и одновременно с размахиванием кисточкой) пихает ему очередную печеньку и переключает видео с котиками.

– Ну, теперь ждем минут сорок, - бросает взгляд на часы Ухён. – Осветлитель раньше не подействует.
– Сорок???
Мастера оборачиваются на внезапно заголосившего Тэгуна, порывающегося встать с импровизированного кресла.
– Сорок, сорок. А ты думал? Красота требует жертв, - ухмыляется Чансоб. – Джехван тоже. Наверно.
– Вообще, - пыхтит Ухён, пытаясь усадить Тэгуна обратно, - Джехван говорил, что ему нравятся со светлыми волосами.
– Думаешь, оставить его просто блондином? – интересуется Сонгю.
Тэгун на мгновение светлеет лицом.
– Ну, можно и так, но я там среди коробок платиновый блонд видел. Он вообще подойдет, - припечатывает парикмахер от канцелярии.
Тэгун выцарапывается из рук Мастера и забивается в угол, отчаянно сдирая с волос фольгу и шипя, как дворовый кот. На возмущенные вопли Ухёна он только щелкает пальцами, мгновенно становясь платиновым блондином со стильной стрижкой.
Сонгю уходит в фэйспалм. Чансоб ржет полковой лошадью, а Ухён чуть ли не огнем принимается плеваться.
– А вот раньше ты не мог так сделать???
– Я… забыл, что так умею, - тут же смущенно трет затылок Тэгун.
Под потолком хрипло каркает несколько раз ворон. Сонгю даже готов поспорить, что птица тоже смеется.
Ухён тем временем прикрывает глаза и считает до хоть скольки-нибудь.
– Значит, в блонд мы перекрасим Сонгю, - кивает решительно Мастер.
– Что??? Ни за что! Или я выгоню тебя спать на диван в гостиной!
Сонгю вооружается маятником и воинственно размахивает им, пытаясь отогнать приближающегося Ухёна.
– Но там же спишь ты, - ехидно интересуется Чансоб, довольно лыбясь.
Сонгю мгновенно краснеет чуть ли не до кончиков волос, ставит маятник на место и бормочет что-то про слишком мягкий плед у Ухёна и вообще ничего такого не было и быть не может, и он не такой и до свадьбы ни-ни.

– Ладно, - привлекает к себе внимание Ухён, пока им не пришлось откачивать Ким Сонгю из обморока. – Что там еще Джехван говорил?
– Блондины со стилем, цацочки, - тут же отзывается Сонгю, почуяв, что опасность миновала.
Опасность, конечно, не миновала, но Чансоб использует полученную информацию как-нибудь потом.
– И все?
Тэгун жмет плечами на удивленные лица Мастеров и поправляет браслет на запястье. Рубашка в широкую вертикальную черно-белую полоску с закатанными рукавами, браслеты и кольца из серебра, облегающие джинсы, легкие ботинки.
– Я б даже влюбился, - констатирует Чансоб. – И Хёншик бы даже понял. И возможно влюбился тоже.
Ухён порядком подвисает, так что Сонгю даже приходится ткнуть Мастера в плечо.
– А, да. Вот так вообще отлично. Что там было еще?
– Ему нравятся милые.
Три Мастера переглядываются между собой и смеривают Тэгуна одинаково скептическими взглядами. Демон впервые в жизни покрывается мурашками. Ему так не по себе не было даже тогда, когда Хакён первый раз застал его за отпусканием души, которую все тот же Хакён и привел Тэгуну на ужин в честь очередного дня смерти.
– А ну улыбнись! – командует Ухён, вперившись в Тэгуна внимательным взглядом.
Демон мнется и кое-как заставляет уголки губ приподняться.
– Шире! – не отстает Ухён.
Тэгун улыбается чуть сильнее.
– Еще шире!
Брови Ухёна рискуют сойтись на переносице от хмурого выражения полной решительности, а Чансоб за его спиной материализует планшет и выводит на весь экран видео с котиком, пытающимся съесть вишенку.
Тэгун только на мгновение переводит взгляд с решительно настроенного Мастера на планшет, но тут же расплывается в широченной улыбке.
Улыбка у Тэгуна очень красивая, а лицо становится от нее наивно-добрым и открытым. Совершенно дурацким.
– Это не мило, - стонет Ухён, не желая принимать поражение.
– А как насчет ща-ща-ща?
Мастера и демон поворачиваются к Сонгю.
– Чего? – хмурится Ухён, пытаясь вспомнить хоть что-то похожее, выходит откровенно говоря никак.
– Ну, ща-ща-ща. Она популярна была лет много назад. Там еще движения типа таких.
Сонгю сжимает руки в кулачки и двигает ими вверх вниз у лица, изображая то ли котика, то ли еще что и сопровождая все это милашным голосом и тем самым ща-ща-ща. Ухён молча открывает и закрывает рот, тихо оседая на пол. Чансоб радостно гогочет, Тэгун зависает, в который раз проклиная свою идею рассказать о влюбленности в Джехвана вот этим вот неадекватам.
– Ким Сонгю, - Ухён держится за сердце и восхищенно-испуганно пялится на их персональную барабашку снизу вверх. – Никогда так больше не делай без предупреждения. У меня сердце слабое.
Сонгю щурится злобным хомяком и мстительно пинает Мастера в ботинок.
– Но, в принципе, можно попробовать, - отпихивается от кроссовка Ухён. – Тэгун, повтори-ка этот этюд.
Демон смотрит с подозрением и явно не горит желанием исполнять запрос.
– Давай-давай. Мы же не отстанем, - коварно улыбается Чансоб.
И Тэгун знает – не отстанут. Приходится складывать кулачки и повторять движение.
– Ща-ща-ща, - неуверенно шепчет Тэгун.
Ухён отчаянно начинает тереть руки от мурашек, Чансоб ржет, Сонгю кивает.
– Громче, - командует все тот же Сонгю, получая недовольный взгляд от демона.
Но Тэгун все же повторяет, уже громче.
– Еще раз.
– ЩА-ЩА-ЩА, - почти кричит Тэгун, активно борясь с желанием телепортировать куда-нибудь подальше (на Эверест там, в черную дыру, в гардеробную Хакёна – что, в принципе, одно и то же).
– Кошмар, - резюмирует Ухён. – У Сонгю получилось миленько, а вот ЭТО мне будет являться в кошмарах.
Тэгун обиженно сопит и принимается нервно поедать печенье, побряцивая браслетами на руках.
Мастера задумчиво и тяжело вздыхают. Да, внешность сделать получилось, а вот с милотой явные проблемы. Мда.

– Я ЖДАЛА ТЕБЯ ТАК ЖДАЛА ТЫ БЫЛ МЕЧТОЮ МОЕЙ ХРУСТАЛЬНОЮ УГНАЛА ТЕБЯ УГНАЛА НУ И ЧТО ЖЕ В ТОМ КРИМИНАЛЬНОГО, - Хакён выплясывает перед огромным монитором, старательно горланя неизвестную науке песню на иностранном языке, переходя в особо эмоциональных моментах на корейский.
Вообще, обычно они предпочитают отдыхать в мире людей в более скромных местах. В боулинг вот ходили в позапрошлом месяце. Еще был зоопарк и океанариум, но там они долго не продержались из-за тонко чувствующего зверья, рисковавшего спалить в них демоническую силу. Но сегодня Хакён был уже неделю как на диете, потому что кажется «о боже, души жирных людей слишком вкусные, но слишком калорийные! Смотрите, я поправился на целых сто грамм!!!» и ему требовалось срочно выместить свою эмоциональность и неодобрение миру через хоть что-нибудь. Например, через оглушение посетителей караоке. Минут двадцать назад из здания спешно выбежал последний человек – администратор.

[EffieH]

Тэгун с Воншиком сидят на диванчике и стараются максимально не отсвечивать. Воншик, раскинувшись на подушках, блаженно тянет колу из запотевшей банки, а вот Тэгун как на иголках. В последнее время за ним стали замечать исчезновение, а недавно даже Хакён заметил, что как-то подозрительно знакомо и не очень приятно попахивает от Тэгуна. То ли печеньем, то ли часовой смазкой. А-та-та, водиться с мастерами.
И вроде бы в целях личной сохранности стоило бы молчать, но Хакён с Воншиком ему что-то вроде… родителей? Эдакие экстравагантная мамочка и более флегматичных отец. Из двух зол Воншик, пожалуй, меньшая.
Тэгун глубоко вдыхает, переводит взгляд на «отца» и тихонько выдает:
– А я в Мастера влюбился...
Воншик, расслабленно наблюдавший за обезьяньими плясками Хакёна, давится колой так, что Хакён недовольно оборачивается, смерив презрительным взглядом. Но, впрочем, сразу же отвлекается на продолжающую бежать строку текста.
– ИИИ ТАААМ ШАЛЬНАЯ ИМПЕРАТРИЦА…
– Бл... кхэ кхэ… Ну ты и шутник, - сипит Воншик, кое-как прокашлявшись.
И бледнеет, увидев полный серьезности взгляд Тэгуна.
– Серьезно что ли?
Тэгун коротко кивает, а Воншик уходит в фэйспалм и непонимающе-ошарашено трет лицо.
– Мда, дела. Значит, не просто так от тебя мастерскими разить стало. Ну, ты это... держись там, что ли. Не пугай его сильно. Тебе мож помощь там нужна какая?
Вообще, годы знакомства в Хакёном не то что бы закалили, но вот всякую такую подобную творческую внезапность стало воспринимать как-то проще. Ну, мало ли что и с кем бывает. Батя Люцифер тоже не всегда был демоном. А тут всего-то Тэгун влюбился в мастера.
– МЛАДШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ МАЛЬЧИК МОЛОДОЙ, - тем временем горланит Хакён, перекрывая ответ Тэгуна.
– Я сейчас дам ему в бубен, он заебал, - наконец психует Воншик, начиная приподниматься с дивана.
Хакён мгновенно поворачивается и подставляет бубен, которым тряс последние две песни. Улыбкой демона можно освещать темные пещеры. Воншик переводит взгляд с бубна на довольное лицо Хакёна и обратно и хлопает по бубну рукой.
– Йей! - Хакён, довольный собой, отворачивается обратно к экрану и выбирает следующую песню.
– Так, еще раз. Помощь нужна какая? – переспрашивает Воншик, открывая новую банку колы.
Тэгун очень сильно давит в себе желание уткнуться лбом в стол.
– Нет, спасибо. Мне уже...помогают...
– М, ну ладно.
Они погружаются в молчание, пока Хакён радостно выводит что-то про синий цвет настроения. Воншик флегматично перелистывает листы каталога, а потом щелкает пальцем по странице.
– Хакён, иди отдохни, я нашел, че хочу спеть.
Воншик рывком поднимается с дивана и уходит исполнять трэк какого-то Дэцла, а Хакён плюхается рядом с Тэгуном, пытаясь отдышаться после песен и плясок. Выпивает половину запасов колы Воншика и не сводит пристального взгляда с окаменевшего Тэгуна. Тот честно пытается изобразить фикус, подушечку, хоть что-то, но трансформация как всегда у него не очень, поэтому приходится нервно встряхнуть рукой, когда в элемент подушки превращается только кисть. В буквальном смысле кисть в кисточку от подушки.
В голове у Тэгуна только одна мысль «как сказать Хакёну и стоит ли вообще говорить и можно ли ограничиться тем, что сказал обо всем Воншику, ну, пожалуйста?».
– Так как, говоришь, зовут твоего Мастера, - внезапно спрашивает Хакён, закидывая ногу на ногу.
Тэгун вот честно надеялся, что за всеми собственными же воплями Хакён не слышал ничего из их с Воншиком разговора. Зря.
– Ну… Ли Джехван, - обреченно роняет Тэгун, все же утыкаясь в стол лбом.
Но, впрочем, быстро выпрямляется обратно, потому что от Хакёна реакции никакой.
Хакён же задумчиво вертит в руках банку колы и улыбается как-то слишком загадочно и довольно.
– Джехван, говоришь? Это не тот ли, который в Восточной мастерской? Нелепый такой?
Тэгун кивает, настороженно наблюдая то за желтеющими, то за снова становящимися карими глазами Хакёна.
– Что ж, дорогой мой, поздравляю, - слишком довольно улыбается Хакён. – Обращайся, помогу всем, чем смогу. Кстати, отличный цвет, тебе идет. Твои помощники отлично постарались. Как-нибудь пробежимся с тобой по магазинам, я тебя приодену для этого твоего Джехвана.
Хакён коротко трогает выбеленные пряди Тэгуна, ставит банку с заледеневшей в его руках колой на столик и поднимается с места, присоединяясь к Воншику в песне про аэропорты и города. Тихого «пожалуйста, только не это» от Тэгуна он не слышит. Или только делает вид.

– Тэгун, а ты любишь индийские сладости? – интересуется Ухён, задумчиво разглядывая пришпиленный к стене листок из журнала.
Тэгун отвлекается от видео с котиками, которое ему показывает Чансоб и задумчиво чешет затылок.
– Наверно. Я не пробовал.
Сонгю, почти выпадающий из подсобки с коробкой деталей для напольных часов, чуть не врезается в Мастера.
– Наш трудяжка Ким Сонгю, - улыбается Ухён, одним движением отправляя коробку в дальнюю часть мастерской, получая оттуда в ответ возмущенное «кар!». – Упс, чуть птичку второй раз не прибил. Или третий…
– Я б на твоем месте опасался туда теперь соваться, - замечает Чансоб. – Помет у птиц призраков еще въедливей, знаешь ли.
– Когда его Сондже заберет уже? – тут же возмущается Ухён, продолжая держать Сонгю.
Сонгю кое-как выцарапывает себя из загребущих ручонок и приземляется на стул рядом с Тэгуном.
– Индийские сладости это вкусно, - говорит он. – Мы с моей дорогой Аёни как-то ездили в Индию и привозили оттуда сладости для Ханбёль и Хансона.
Сонгю мягко улыбается, вспоминая поездку в далекую страну и те теплые моменты, что пережил тогда, в той жизни. С момента становления подмастерьем он всего пару раз разрешал себе навестить семью. В день рождения второго ребенка Ханбёль и в день заступления Сонгу на военную службу. Даже на дни рождения не появлялся, предпочитая в эти дни оставаться в квартире и что-то готовить для Мастеров.
Ухён отводит взгляд, делая вид, что старательно разглядывает журнальную вырезку, точно пытаясь найти в ней зашифрованное послание. Если честно, он немного боится дня, когда та девушка отойдет в мир иной.
– Так что те, что в лавке у Джехвана, вполне себе похожи на настоящие.
– Ясно…
– А ты к чему спрашивал-то? – интересуется Чансоб, выводя Ухёна из прострации и очередного приступа ангста.
– Да вот смотрю я на третий пункт и думаю, как бы нашему демону помелькать перед глазами Джехвана. А то стиль мы ему сменили, а показать забыли. Решил, что ему надо наведаться в лавку.
Непонятно откуда взявшимся маркером Ухён зачеркивает два первых пункта, которые они уже успели выполнить, и обводит в кружок третий.
– А если там будет Санхёк? – интересуется Сонгю. – У него-то чутье на демонов работает.
– Ну, ты его отвлечешь, - жмет плечами Мастер.
– Я?!
– Ну не Тэгун же.
– Почему я, а не, допустим, ты или Чансоб?
– А таки шо опять Чансоб? Ви таки шо, на меня хотите все повесить? Тогда я категорически трэбую повишение оклада и отпуск за счет организации, - мгновенно реагирует второй Мастер, ни на секунду не притормозив для придумывания речи.
– Чансобу надо работать в мастерской. А я буду на месте подстраховывать Тэгуна. Так что – ты, ты и только ты, рыба моей мечты.
Мастер щелкает пальцами и выглядит довольным донельзя. Вообще, логика в его словах есть, вот только…
– И как ты себе это представляешь? Как я должен это сделать?
Ухён даже задумывается. Конечно, только делает вид, но получается очень уж правдоподобно. Оскара за лучшую актерскую игру этому столику! Сонгю верит, ага.
– Сонёль же говорил, что у тебя там книжечка просрочена скоро будет?
– Но еще не просрочена.
– Но будет.
– И?

[EffieH]

– И ты такой приходишь к Санхёку. «Санхёк, милый, родимый, выручай! Первый раз в смерти просрочил отдачу книги, боюсь, что Хонбин с меня шкуру сдерет и ковриком на входе положит! Не оставь в беде меня, сиротинушку, никого-то у меня нет, защитить-то меня некомууууу….» Ну или как-то так. Про сиротинушку можешь не добавлять, тут я перегнул, согласен.
Он пассажа Мастера зависают, если честно, все. Даже Тэгун и тот забывает поставить на паузу видео с котиком, забирающимся в коробки различного размера.
– Мне иногда аж интересно, из каких глубин своего неадекватного сознания ты достаешь подобное, - качает головой Сонгю.
– А что, мне понравилось, - хохочет Чансоб. – Для полноты образа еще одеться в лохмотья, подволакивать ногу и мигать глазом. Вообще шик будет!
– Если у тебя такое прокатило в прошлый раз, - укоризненно произносит Сонгю, - то это не значит, что Хонбин и Сонёль купятся повторно. И вообще, ты тогда в библиотеку пакет тухлых селедочных голов принес, еще б они тебе все не простили!
– Но метод-то действенный, - подмигивает Чансоб, потрясывая в руках появившийся из ниоткуда пакет с головами селедок.
– Фу, господи, убери! Понял я, понял. Попросить Санхёка помочь с возвратом книги. Ладно, хорошо!
– Вот и славненько, - хлопает в ладоши Ухён. – Тэгун, пять минут на сборы, десять минут на панику, мы отправляемся к лавке Джехвана.

Джехван валяется среди подушек, почитывая манхву и лениво наблюдая, как Радж (тот самый внук хозяйки индийской лавки) расставляет по полочкам новый товар. С починкой часов Джехван закончил еще на рассвете, когда особо не спалось, а теперь страдал от скуки и безделья. Санхёк убежал на задания еще с утра и уже успел скинуть сообщение в GhostTalk, что задержится допоздна. Среди смайликов и фотографий еды, присланных им же, было что-то про библиотеку, нерадивых западников и его супергеройство, Джехван особо не вникал.
Он перечитывает томик «Кафе «Таро»» уже в десятый раз, но перезвон колокольчика на двери лавочки привлекает внимание. Не то что бы у Раджа сегодня не было посетителей, но Джехван слышал, что колокольчик, заговоренный на особых посетителей, звенит особенным звуком. Кажется, тот и правда отличается он всех прежних разов, когда дверь в лавку кто-то отворял.
Посетитель индийской лавки кажется Джехвану очень знакомым. У парня довольно выделяющаяся внешность. Полностью черные одежды отлично контрастируют с выбеленными волосами. А глаза… Джехван, как ценитель всего прекрасного, не может не отметить, что глаза у парня весьма и весьма… прекрасные. Только в радужке на мгновение чудится желтый отблеск. Демонический. Но Джехван быстро прогоняет эту мысль, списав все на игру света в лавке. Какие демоны? Они бы и не рискнули так нагло приблизиться к мастерской. В этом, кстати, некоторый блат и защита маскировочных (истинных) помещений. Владельцы обычно могут не бояться демонов как при жизни, так и после смерти. Ни бабушка-индианка, ни Радж, ни владельцы часового магазина, за которым мастерская Чансоба и Сонгю с Ухёном, ни любые другие владельцы истинных мест не будут заполучены демонами при любых обстоятельствах. Такой своего рода договор с душой, о которой она даже не подозревает.
Посетитель тем временем выдает запрос на какие-то пряности для чая, немного благовоний, пять статуэток слонов и щербет. Радж активно кивает, направляясь к прилавкам, чтобы собрать заказ, а посетитель принимается разглядывать помещение. На какой-то миг его взгляд доходит до места, где в скрытой от глаз мастерской на подушках сидит заинтересованный Джехван.
Если бы Джехван не был уверен в своей полной невидимости, он бы со сто процентной уверенностью сказал, что покупатель смотрит прямо на него. Джехван даже откладывает томик манхвы в сторону и садится прямо, смотря на клиента лавки.
Тот как-то едва приметно расширяет глаза от удивления, но взгляд не отводит, продолжая в упор смотреть на Мастера. При этом румянец, растекающийся по щекам странного клиента, рискует вот-вот превратить его в хорошую такую помидорку. Джехван честно старается сдержать позывы прижать к щекам кулачки и пищать от умиления. Посетитель тем временем не реагирует на повторяющего уже в, кажется, пятый раз сумму за покупку Раджа, продолжая смотреть на Джехвана.
– Джехван, привееееет!!! – Ухён вваливается в мастерскую, прицельно падая на подушки рядом с Джехваном.
– О, привет. Какими судьбами? – Джехван тут же отвлекается на Мастера, а когда всего на мгновение оборачивается обратно к кассе лавки, странного посетителя там уже нет.

Тэгун тем временем стоит за ближайшим углом и пытается унять бешенное сердцебиение. Кажется, он заплатил в три раза больше, чем просил продавец и не забрал половину покупок. Но это ли важно, если Джехван смотрел прямо на него!!!

Вообще, Джехван не типичный Мастер-прикрепленец. Еще когда мастерская только открывалась, он уведомил канцелярию, что время вне починки часиков не будет просиживать в мастерской, как делают остальные. Ну, ему и в мастерской посидеть не проблема, но шило в том самом месте и жажда знаний и открытий просто не позволяли такой бездарной траты времени.
Чансоб, к слову, с него пример и взял после воссоединения души Хёншика. Ухёну об этом, конечно, знать необязательно. Джехван ведь Мастер и умереть не особо рискует, но что может быть хуже разъяренного Мастера? Только разъяренный Ухён, у которого коллега-прикрепленец опять свалил в неизвестном направлении, прихватив с собой чемоданчик и своего водоплавающего дружка.

Чансоб теперь летал по миру, а Джехван проводил время более мирно: ходил в кино, гулял по городу, закупался на неделю в огромных маркетах – потому что Санхёк уже десятки лет был все еще растущим организмом, требовавшим просто тонны еды. Джехвану даже иногда было завидно, когда младший Мастер жрал как не в себя, но не поправлялся ни на грамм. У Джехвана же после таких зажоров округлялись щеки и не застегивались любимые черные джинсы с дырками на коленках.

Последнюю еду в доме Санхёк сожрал еще вчера, даже остатки кимчи и суп недельной давности. Аргументировал диким стрессом, странными Мастерами западной части и нервными библиотекарями. Это примерно все, что Джехван сумел разобрать между «чавк-чавк» и «хрум-хрум».
Так что сегодня пришлось быстренько дочинивать часы и топать в маркет, пока младший Мастер гарцевал по городу со списком адресов и заданий на починку, калибровку и запуски-перезапуски.

Джехван с прекрасным настроением шагает по улочкам, едва успевая уворачиваться от спешащих на работу многочисленных клерков, доставщиков еды на мопедах, зазевавшихся туристов…
Он обожает город и его ритм и сто процентов никогда бы и ни за что бы не променял его на деревенские будни. Знает он пару Мастеров, кто с удовольствием покинул город, сбежав в тихие деревеньки. Знает и не понимает. Город ведь как воздух, как пульс. Любимое ощущение Джехвана – проходящиеся волнами человеческие души, существующие со всех сторон в этом бешенном ритме.
Идти до ближнего супермаркета не интересно, и Джехван решает направиться к тому, что почти на границе с соседним районом, там почти всегда больше акций, да и просто хочется погулять. Он проходит через дворы и скверы, задерживается пару раз у кофеен, отмечая новые позиции в давно знакомых меню, и даже берет себе дичайшее по сочетанию латте с базиликовым сиропом.
Примерно в этот момент непонятный укол беспокойства вонзается куда-то в лопатки. Не то что бы Джехван был гением интуиции, но вот прямо в этот момент ему кажется, что кто-то сверлит его взглядом из-за угла.
Стараясь не подавать вида (при этом напрягая все тело, замирая диким сурикатом и поворачиваясь с грацией танковой башни), Джехван старается еще боковым зрением распознать следящего. Он даже почти успевает заметить и рассмотреть лицо, как нечеткий силуэт парня скрывается за углом, а милейшая девушка-бариста окликает его, протягивая заказ. Джехван отвлекается на вкусняшку и решает, что у него просто паранойя.

[EffieH]

Тэгун за углом здания материт про себя Мастеров и их дурацкие идеи. Особенно Ухёна с его «ненавязчиво походи за ним, посмотри, где бывает, что покупает, на какие витрины засматривается. Но только так, чтобы он тебя не видел, и все будет отлично. И помни, второй раз Сонгю не уломает Санхёка помочь, они и так вчера оба вернулись со следами от мухобойки и волосками от пипидастра на голове и одежде».
Маскировочный парик и кепка – всунутые Чансобом – так и норовят сползти, и Тэгун решает, что вот конкретно на сегодня бы и хватит. Его и так чуть не обнаружили. Тэгун еле успел внушить девчонке-бариста, чтоб та сделала кофе с двойной скоростью и окликнула Джехвана. Иначе бы он просто не смог спрятаться от взгляда Мастера.

Кофе оказывается выше всяких похвал, день внезапно ослепляет чистым небом с редкими задорными облачками, а Джехван, наконец, доходит до супермаркета, успевая по дороге даже поболтать со встречным Ухёном, невероятно спешащим на очередное задание, но все же поинтересовавшимся, не замечал ли Джехван в последнее время чего.
На расспросы Мастер лишь отмахнулся, уверив, что просто магнитные бури, всякие души чаще сбегать начали да и вообще, мало ли. Понимания, о чем он, это не прибавляет, так что Джехван только неопределенно жмет плечами, провожая взглядом удаляющуюся фигуру коллеги.
Двери супермаркета приветливо распахиваются, и громкий голос из динамиков привычно вещает о скидках и специальных предложениях, Джехван берет тележку и прокладывает себе путь к стеллажам, заставленным акционным товаром.
Денег на покупку у него всегда в достатке, но ведь куда приятней взять 1+1 или шесть по цене четырех. Возможно, где-то в самых глубинах его существа, протекает маленькая капелька еврейской крови. А, может, и целый литр.
Джехван уверенно заворачивает с тележкой в отдел печенья (ведь в списке продуктов всегда имеется это загадочное «и что-нибудь к чаю», существование которого пресекает на корню любые попытки соблюдать диеты) и кое-как успевает затормозить, чуть не врезаясь в стоящего между стеллажей покупателя.
Тот резко оборачивается на шум, и Джехван замирает, хватая ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба.
Перед ним стоит вчерашний посетитель лавки. Только щеки набиты печеньем из банки, которую он держит в руках, а глаза панически расширены то ли от неожиданности, то ли от узнавания, то ли и от того и от другого одновременно и определенно точно блестят ярким желтым цветом. Демоническим.
Банка с печеньем с оглушительным грохотом валится на пол, а демон поспешно телепортируется, оставляя перепуганного и пораженного Джехвана одного.

Санхёк мирно посапывает среди подушек, умаявшись весь день бегать по городу от заказа к заказу. Ему снится, как он бродит в тиши библиотечных залов, трогая самыми кончиками пальцев тесненные переплеты старинных фолиантов. Ковер скрадывает его шаги, где-то едва слышно звучит классическая музыка, он сворачивает в проход между стеллажами, берет с полки книгу, оказавшуюся чьей-то кандидатской, открывает где-то на середине и со страниц на него резко обрушивается поток ледяной воды.
Санхёк подскакивает, мгновенно просыпаясь, и ошалело оглядывается по сторонам. По лицу действительно стекает ледяная вода. Младший Мастер стирает капли с лица, встряхивает головой и осматривается уже более осознанным взглядом. В принципе, все как всегда, мастерская, индийская лавка, скучающий за прилавком Радж, Джехван с ведром и огромной кистью...
Стоп. Что?
– Хён, ты нормальный вообще? – спрашивает Санхёк, тряся головой на собачий манер.
Джехван только на секунду поворачивается в сторону Санхёка, а потом отмахивает. К сожалению Санхёка, все той же рукой, в которой и мокрая кисть.
– Да блин! Че тебе в голову опять ударило? – возмущается младший Мастер.
Джехван же продолжает окроплять все углы, стены, механизмы и кассу водой, непрерывно бормоча под нос что-то дикое из смеси объяснений чудотворной силы святой воды, кусков из «Отче Наш», индийских мантр, писаний корана и детского стишка про трех медведей.
Санхёк зависает, не сразу определяясь, что будет сделать лучше: вызвать санитаров, потому что хён уже кажется реального того, попытаться спасти часы от воды, снять на видео или сожрать что-то из вооон тех оставленных у порога пакетов из маркета.
В итоге побеждают пункты пожрать и вызвать пусть не санитаров, но западникам на телефоны падает сообщение в духе «кажись, скоро я тут один Мастер останусь, хён упал в свое безумие. Если он опять начнет прятаться в торшеры и орать птеродактилем, я вызову канцелярию».
От Ухёна и Чансоба прилетают одинаковые наборы ржущих стикеров, Сонгю же долго не отвечает, а потом пишет что-то про впечатлительных людей и тонкую душевную организацию. Санхёк ничерта не понимает, но решает, что в случае чего и Сонгю можно сдать туда же, если Ухён не упрется своим бараньим рогом.
Санхёку и невдомек, что в этот момент Сонгю героически отпаивает валерьянкой и ромашковым чаем икающего Тэгуна, которого все никак не отпустит от встречи с Джехваном. А ведь Тэгун всего лишь отправился помочь маркету с подступающей просрочкой печенек! Он не планировал и не был готов ко встрече с Джехваном!

Сам же Джехван с чувством выполненного долга отставляет в сторону ведро со святой водой, набранной где-то в церковном туалете. Ну, здание-то святое, значит и вся вода в нем тоже. К крану с настоящей святой водой его с ведром не пустила бдительная техничка.
Он окропил все-все-все, прочитал нужные молитвы и вообще такой молодец. Надо же, как демоны стыд и страх потеряли! Уже в мастерские заявляются! И ведь как замаскировался-то, и не узнать в нем демона! Хотя, стоит признать, желтые глаза определенно придали образу парня шикарной изюминки…
Джехван трясет головой, отгоняя мысли и косится на недовольного и все еще мокрого Санхёка. Интересно, получится задобрить того едой?

После внезапной встречи с Джехваном в маркете, Тэгун отказывается выходить из Мастерской и даже игнорирует вызовы Хакёна примерно неделю. Он только нервно грызет печенье, проверяет гостаграм Джехвана каждые полчаса и смотрит с Сонгю какие-то жутко заумные, по мнению Чансоба, фильмы на философские тематики. Вообще два старших Мастера недоверчиво косятся на внезапно сдружившихся третьего Мастера и демона. По итогу Ухён все равно психует, что внимание бывшей барабашки теперь не принадлежит ему и выпинывает Тэгуна подальше от мастерской, чтобы Хакён не заявился лично. Все же неделя – это не пару дней. Да и Сонгю…

Тэгун не хочет возвращаться к Хакёну и Воншику – прополоскают мозг. Конечно же, не собирается идти к Восточной лавке – нервы еще не отошли от потрясений и продолжают хлебать запасы валерьянки из крови. А кроме как пойти в парк идей не возникает. С собой у него все равно пакет печенек, а там вроде бегали милейшие белочки…
Рыжий антистресс имеет цепкие лапки с аккуратными коготочками, невероятной пушистости хвосты и удивительную тягу к кормящему. Признаться, из-за своей демонической натуры, Тэгун не мог контактировать с животными. Те чувствовали тьму и принимались нервничать. Очень грустно, когда ты любишь животных, а они тебя – нет.
Белочки же, не в пример другим животным, к Тэгуну наоборот липли. То ли привлекал призывно шуршащий пакетик с печеньками, то ли белочек создал когда-то сам Сатана и теперь они были обманчиво милыми посланниками ада на земле. Кто ж их разберет…

В мастерскую Тэгун возвращается в весьма гармоничном состоянии души, не сразу замечая, что Ухён даже не возмущается его возвращению, с какой-то коварно предвкушающей гримасой поглядывая из-за напольных часов, а Сонгю как-то слишком сосредоточенно отмеряет в рюмочку капли валерьянки. Чансоб же просто с загадочной мордой лица протягивает Тэгуну телефон, который тот благополучно забыл, спеша скрыться от бушующего Ухёна.
Ничего не понимающий демон делает разблокировку экрана и как-то сразу попадает в гостаграм.
На весь экран на него смотрит новая публикация Джехвана.

[EffieH]

«Не каждое созданье тьмы способно на свет, но даже из черного можно сделать белое, главное знать, как смешать краски» #кормитбелочку #пареньдемон #чтотытутделаешь #милота #орешек #давайтевселюбитьприроду #светнетольковконцетуннеля #встречавпарке #
Гласит надпись под фотографией, на которой он, Тэгун, восторженно смотрит на милейшую белочку, только что съевшую у него печеньку…

– Итак! – Ухён выглядит до жопы загадочным и сосредоточенным. – Товарищи Мастера и демон, у нас осталось всего два пункта списка!
Он поднимает вверх палец и важно задирает нос. Чансоб прослеживает направления пальца и уже через мгновение гнусно ржет, ибо четко пролетающий над Ухёном ворон так же четко обгаживает этот самый палец.
– Эту птичку надо в биатлон, - выдавливает сквозь смех Чансоб. – Десять из десяти!
– Эту птичку надо в суп! – орет Ухён, безрезультатно пытаясь поймать ворона и запихнуть того хотя бы в принесенную Сондже клетку.
Птиц улетает куда-то вглубь дальних часовых рядов, а Мастер возвращается с недовольной миной и тряпкой, чтобы оттереть палец и все, что капнуло на пол.
– Ладно, вернемся к нашим Джехванам. Итак, два пункта.
– Подожди, то есть ты считаешь, что вот того раза, когда Тэгун пришел в Восточную Мастерскую, достаточно для выполнения пункта про «быть всегда на виду» или как он там звучал? – уточняет Сонгю, борясь с мерзким пятнышком на циферблате недавно поступивших часов.
Притихший Тэгун нервно икает и старается слиться со стенкой, у которой его усадили, чтобы не мешался, пока Мастера проводят очередную генеральную уборку.
– Во-первых, Джехван видел его не один раз. Да, не намеренно, но тем не менее. Во-вторых, думаю, наша демоническая барабашка уже оставил о себе достаточно яркое впечатление.
Ухён только посмеивается на укоризненный взгляд Сонгю.
– Ладно, положим, ты прав, - кивает Чансоб. – И чего дальше делать будем?
– Мы – ничего, - пожимает плечами Ухён. – Теперь все дело, вот совсем все, за Тэгуном.
– Мной? – Тэгун выныривает из вьетнамских флэшбеков своих встреч с Джехваном и удивленно смотрит на Мастеров.
– Конечно, а за кем еще? Маэстро, - обращается Ухён к Чансобу, - озвучьте, сильвупле, четвертый пункт инструкции!
– Ай момент, - салютует непонятно откуда взявшейся шляпой-циллиндром второй Мастер. – Итак, «Будь всегда к его услугам. Внимание будет оценено по достоинству, пусть почувствует, что он не может без тебя жить.»
– Угу, класс. И как это реализовать? – Сонгю хмурится, замечая, с каким интересом и задумчивостью Ухён разглядывает бедного демона.
– Не знаю, - честно отвечает Мастер, переставая играть в гляделки с Тэгуном. – Вот умел бы он становиться невидимым и читать мысли…
– А я умею…
Напряженная пауза. Где-то в дальнем углу мастерской глухо то ли каркает, то ли смеется ворон.
– И давно? – вкрадчиво интересуется Ухён, прекращая отбивать по витрине дробь пальцами.
– Всегда…
Ухён делает непонятные хаотичные взмахи руками, соединяя пляску для вызова дождя, тектоник и порывы придушить демона.
Чансоб набрасывает на него плед, и Ухён успокаивается, недобро блестя глазами из-под покрывала.
– То есть все это время у тебя был такой скилл, а мы его не использовали! – цедит он, избавляясь от пледа.
– Я сам его редко использую. Хакён говорит…
– Что ты странный, да, мы помним, - кривится Ухён.
– Нет. И это тоже, конечно, но не про это. Хакён говорит, что у меня энергия на это быстрее заканчивается, чем у обычных демонов. Я же типа обращенный.
Тэгун пожимает плечами и на глазах у Мастеров исчезает в пространстве. Через мгновение отброшенный Ухёном плед взмывает в воздух, проплывая над головой Мастера.
– Нет, летать я не умею, - уточняет голос из ниоткуда.
– Эй! Я еще не успел задать этот вопрос! – возмущается Чансоб, наугад пытаясь ткнуть в пространство и попасть в Тэгуна пальцем.
Получается, правда, только ткнуть в Ухёна, который мгновенно подскакивает и шипит от боли, потирая бок.
– Значит, будет несколько легче, - отвлекает Мастера от расправы над демоном и коллегой Сонгю.
– Кстати, да, - соглашается Ухён. – Решено. Наш комнатный демон отправляется вершить желания нашего же неадекватного товарища из дружественной мастерской.

– Ага. Да. Ага. Хорошо. Да. Обязательно. Да. Ага. Да, пока.
Чансоб кладет трубку и выдыхает с громким «пуф».
– Ну, как дела? – интересуется Ухён, попутно воюя с Сонгю на «камень-ножницы-бумага-ящерица-Спок» за последнюю печеньку.
– В панике, восторге и неадеквате, - рапортует Чансоб, отбирая печеньку и уничтожая ту самым надежным способом.
– Чего рассказывал-то? Вы полчаса на телефоне висели.
Мастер делает махи руками, пытаясь поскорее проглотить печенье.
– Ну, он поведал, что откуда-то в мастерской стали появляться горшки с цветами. Редкими, к слову. А он всего лишь на днях упомянул, что хочет оживить мастерскую растениями. Потом: что тележка с ттокпокки и оденом стала располагаться ближе к мастерской и теперь не надо мучиться угрызениями чего-либо, что покинул пост ради еды. Он об этом ведь так долго мечтал, хоть и гуляет постоянно. И про то, что ему было лень выключать свет, а кто-то выключил за него. И еду приготовил. Джехван клянется, что не мог устать до такой степени, чтоб не помнить, что ставил рис в мультиварку. Еще что-то про уборку в квартире, протирку самых грязных циферблатов и про огромный торшер, в котором он может прятаться, но вот это я не очень понял. То ли мечта детства, то ли травма психологическая…
– Ясно, наша демоническая барабашка пользует скилл невидимости и чтения мыслей по полной программе, как я ему и советовал. Надеюсь, смотритель оранжереи не убьет нас, - хихикает Ухён.
– Что вы сперли? – холодеет Сонгю, вспоминая, как ревностно относится к свои подопечным тот парень.
– Пару кактусов, проросток древа познания и венерину мухоловочку, - невинно хлопают глазками оба Мастера.
– Искренне надеюсь, что среди кактусов не было такого фиолетовенького с желтыми колючками, - уточняет Сонгю.
– Так первым номером забрали. Он же такой крутой, - кивает Чансоб.
– Он вас убьет, - обреченно роняет Сонгю.
– Кто, кактус?
– Хранитель. Это был второй его любимый кактус.
– Ой, да ладно. Прорвемся, - беспечно пожимает плечами Ухён, пока Сонгю начинает планировать, как спасти незадачливых Мастеров.
Вариант их скорейшего отъезда в Мексику к койотам неплох, но Сонгю боится, что хранитель и там их найдет. Разве что на луну их отправить?
– А где Тэгун, кстати? – интересуется Ухён, порядком привыкший знать все о перемещениях демона.
– Джехван сказал, что хочет в мастерскую статую крылатого коня в пальто с перламутровыми пуговицами, - пожимает плечами Чансоб. – Вот, отправился искать.
– …зачем ему это?
Сонгю не уверен, что хочет знать, но лучше спросить. Знание – сила.
– Ну, прикольно же, - будто само собой разумеющееся объясняет Чансоб.
Да действительно. Обычное ж дело.

К вечеру в Ghostagram Джехвана появляется фотография огромной статуи крылатого коня в розовом пальто с перламутровыми пуговицами. В подписи какая-то философско-ванильно-пространная фразочка в духе «Не все в нашей жизни есть результат наших усилий, но все в нашей жизни есть результат наших желаний», с десяток различных смайликов и хэштэгов: #люблюперламутр #славасоветскомукино #санхёнтыспишьнадиване #приветподписчикам #какдела #продамгараж #хочувареньеизсосновыхшишек и так далее.
Сонгю в который раз прикладывает руку к лицу, думая, в каких гребенях Тэгуну придется искать злополучное варенье, но сквозь пальцы следит за меняющимся количеством лайков.

[EffieH]

Ухён проверяет статистику по последним публикациям Джехвана и удовлетворенно хмыкает. Некто с ником LeoTheWoon лайкнул каждую. У самого LeoTheWoon профиль закрытый, на аватарке черный котик и в подписках только аккаунт Джехвана. Хотя Сонгю и предлагал в целях конспирации подписать Тэгуна на другие аккаунты. Чансоб, правда, на это фыркнул, что тогда никакой уникальности не будет. «А так – выглядит пугающе. Будто сталкер.» – возмутился тогда Сонгю. Впрочем, его возмущения не изменили ничего. Хотя он и видел, как Тэгун тайком пробирался в аккаунты с котиками, обезьянками, корги и африканскими ежиками и лайкал публикации.

Тэгун сидит у витрины, растекшись по ней щекой и бездумным взглядом гипнотизирует кружку с чаем и одинокую печеньку рядом с ней. Инсталляция «шарик сдулся». Наглядно.
Чансоб приплясывает за стойкой, ввинчивая очередную деталь в разобранные часы, насвистывает что-то до омерзения бодренькое и ехидно посмеивается над демоном. Ну а что еще делать? Не плакать же, что Тэгун такой слабенький и энергии у него надолго не хватает на исполнения всех прихотей вошедшего во вкус Джехвана.
Сонгю, блаженно отдыхающий с книжкой после очередного перезапуска часов, только иногда поглядывает поверх страниц, проверяя, пришел ли в себя Тэгун, не сотворил ли с ним чего Чансоб и где на периферии мастерской Ухён, стандартно пытающийся достать Сонгю в духе начальной школы, когда дергают за косички и бьют ранцем по голове. Иногда Сонгю искренне кажется, что он действительно старше их всех тут, хотя умерли они задолго до него. Сложная логическая цепочка, но кого это волнует, кроме самого Сонгю?
Ухён же, как по заказу, выныривает из кладовки, бросает мимолетный слишком честный взгляд на Сонгю (заставляя того тут же отложить книжку и насторожиться), лыбится и подходит к стене, на которой все еще пришпилен листок из журнала.
Почти пришедший в себя Тэгун втягивает голову в плечи и делает попытку стать невидимым. Тормозит его только рука Чансоба, стальной хваткой вцепившаяся в плечо.
– Пятый пункт, - весомо говорит Ухён.
Чансоб согласно кивает, Сонгю поджимает губы, Тэгун икает. Ухён невероятно доволен собой и стучит пальцем по листку.
– Сделать ему сюрприз. Итак, господа, как будем поражать нашего незадачливого друга?
– Можно прибить его тапки к полу! – щелкает пальцами Чансоб.
– Прямо пока он будет в них! – поддерживает Ухён.
Под тяжелым взглядом Сонгю оба Мастера обиженно сдуваются. Сонгю же вздыхает глубоко и тяжело, переводя взгляд с воодушевленных уже другим идиотским предложением Мастеров на медленно седеющего Тэгуна.
– Надо какой-то небольшой сюрприз. Что-то интересное и незабываемое. Тэгун выполнил уже целую прорву желаний Джехвана, но нужно что-то неожиданное и приятное. Да, возможно, придется лично встретиться с Джехваном, но это только добавит памятности моменту.
Сонгю кивает на каждое свое слово, уверенно смотря на Тэгуна. Вообще, сам он прекрасно осознает, какой бред он несет и чем это все может закончиться, если какая-то, безусловно гениальная и наркоманская в равной степени, идея упадет прямо сейчас в голову Ухёна или, не дай небо, Чансоба. Но как-то уверить Тэгуна в том, что вот в конкретно пятом пункте бояться особо нечего – надо.
Тэгун даже, наверно, уверивается.
– И что мне сделать? – Тэгун, вот честное слово, Сонгю в этой мастерской хочет верить больше всего.
По крайней мере от этого Мастера не несет ветром идиотии и неадеквата. Хакён говорил, что это потому, что Сонгю нетипичный Мастер. Все с его первой предсмерти по одному месту пошло. А так-то у Мастеров это всеобщая черта – полная крыша на резиночке: помотает и на место встанет.
– Ну, давай подумаем, что такого можно устроить Джехвану, - предлагает Сонгю.
– Да че тут думать! – в один голос заявляют Чансоб и Ухён, подозрительно шушукавшиеся все это время.
– Сонгю-я, знаешь поговорку? – Интересуется Ухён.
И на настороженный взгляд поясняет.
– Лучший мой подарочек – это ты.
Сонгю мгновенно краснеет и фыркает «дурак».
– Я-то да, - гордо произносит Ухён. – Но еще я и умный. Тэгун, дай сюда руку.
Демон осторожно протягивает руку и, прежде чем Сонгю успевает сообразить и попытаться помешать, Ухён с Тэгуном телепортируют в (не)инзвестном направлении. В воздухе повисает только тихое «прости», брошенное Ухёном перед исчезновением. Чансоб с самым независимым в мире видом протирает циферблат часов и старательно избегает тяжелого взгляда Сонгю, которому только и остается, что молиться за сохранность психики Тэгуна. За психику всех остальных действующих лиц он беспокоится не особо. Там просто не за что.

– Когда я говорил про небольшой сюрприз, - увещевает Сонгю, клея пластырь на лоб Ухёну, жмурящемуся от неприятных ощущений, - Я имел ввиду какую-нибудь безделушку, что-то памятное или милое, о чем Джехван не просил. Но я не имел ввиду «свалиться с полотка прямо на Джехвана»!
Ухён обиженно дует губы и косится на Тэгуна, царапины которого зарастают в мгновение ока. Вот же везет этим всяким демонам – регенерация на сто процентов. А он еще и от Сонгю рискует огрести.
– А если бы ты себе что-то сломал? – продолжает разоряться Сонгю, про себя проклиная чертов листок из журнала и пункт про устраивание сюрприза.
– Но не сломал же, - буркает Ухён. – Вообще главный ущерб не от падения, а от Джехвана. Чего он нервный такой?
– Я бы, знаешь ли, тоже нервным с вами стал! Хотя, подожди-ка, я уже!
Сонгю с грохотом закрывает аптечку и убирает ее в тумбу, принимаясь убирать с витрины обрывки бинта и бумажки от пластырей. Нет, это надо было додуматься – свалиться в мастерскую с потолка! Сюрприз они Джехвану сделать хотели, видите ли. Удивить!
Удивили. Тэгун свалился аккурат в руки Джехвану, на что тот завопил диким птеродактилем и скинул ношу прямо на витрину. Не предназначенную для падения такого веса витрину. Итог – осколочные ранения и блестящая стеклянная крошка на волосах Тэгуна. Ухён, не рассчитавший с телепортацией, приземлился следом, напоровшись на острые края разрушенной витрины и нервный кулак сбитого с толку Джехвана, решившего, что у Ухёна погоня за демоном и таким образом можно помочь. Почему Джехван ударил Ухёна, а не Тэгуна, так это все нервы, стресс и проблемы с координацией.
Когда эти двое вернулись в мастерскую, Сонгю подумал, что у него случится инфаркт. Окровавленный Ухён – то еще зрелище.

Сонгю яростно вытирает каплю перекиси, случайно попавшую на витрину, и замирает, когда его обнимают со спины.
– Ну прости, - тихо говорит Ухён, укладываясь подбородком на плечо надутого как мышь на крупу Сонгю. – Не рассчитали немного. Но Джехван точно удивился.
Сонгю сдувается, будто шарик, и уже спокойнее продолжает уборку, попутно шлепнув Ухёна по рукам.
– Было бы странно, если бы он не удивился, - отвлекает на себя внимание Чансоб, расставляющий чашки с чаем. – По крайней мере, думаю, какого-то эффекта мы этим добились. Хоть и с некоторыми жертвами.
Тэгун задумчиво выковыривает из волос осколки стекла, а мастера смотрят на лист из журнала, приколотый на стене.
– Это был последний пункт, - констатирует Ухён.
– И что дальше? – Сонгю трогает кнопки по краям листа и задумчиво чешет бровь.
С одной стороны он боится того, что еще могут выдумать Мастера, а с другой даже рад, что хотя бы с этим листком покончено.
– Ну, если верить этому журналу, Джехван уже по уши влюбился в нашего малютку-демона и жить без него не может. Нам остается только ждать.
Чансоб пожимает плечами и отпивает чай. Тэгун выглядит вполне несчастным и пришедшим в себя.
– Ладно. Значит, подождем. Тогда, Тэгун, побудь пока в своем мире. Не показывайся на глаза Джехвану. Пусть ощутит, что в его жизни чего-то не хватает. Как я люблю говорить: «чем больше демон Мастера любит, тем меньше нравимся ему», - наставляет Ухён, попутно принимая от Сонгю материализованное мороженое и прикладывая к наливающемуся на скуле синяку.
– Ты так не говоришь, там было не так и это Пушкин, - устало вздыхает Сонгю.
– Не важно! Пусть ощутит, что не может жить без нашего демона! А мы пока поживем, как жили. Все, разлетаемся.

[EffieH]

Прежде, чем телепортировать, Тэгун тихо бормочет слова благодарности и прихватывает с собой пакетик печенья.
Жизнь в мастерской снова возвращается в привычное русло.

Проходит порядка одной, двух недель. Сонгю не особо считал – время теперь понятие весьма текучее и условное в контексте жизни самого Мастера. На огонек заглядывают то жнецы, то курьеры, то Санхёк, делящийся, что Джехван стал какой-то дерганный. Все время ждет кого-то, все свои желания озвучивает вслух и вообще. Младший Мастер Восточной мастерской жалуется, что в мастерской теперь находиться просто невыносимо и до кучи ошарашивает Мастеров вопросом, собирается ли еще демон добиваться Джехвана, или прошла любовь – завяли помидоры? Отказывается говорить, откуда узнал, но обещание примотать к Намсанской башне развязывает язык, что, мол, Сондже на хвосте принес весть. А ему поведал Сонёль, который подслушал, как Хонбин ругался с Хёншиком.
В общем, не в курсе заварушки теперь только Джехван, который сидит в мастерской безвылазно и чего-то отчаянно ждет.

После очередного похода на заведение часиков Сонгю и Ухён буквально вваливаются в мастерскую. Вот ладно бы это было обычным заводом или корректировкой работы часов, так нет же! Две роженицы одновременно и у обеих (обеих!!!) близнецы! Ужасно редкая редкость и стечение обстоятельств. Сонгю даже успел пошутить на тему будущего и возможной свадьбы этих деток между собой. И, судя по ухмылке Ухёна, заводившего в тот момент часы старшего из мальчиков-близнецов, Сонгю был не так уж далек от истины. Если не опять предсказал будущее, что в последнее время у него получалось все лучше и лучше.
Мастерская встречает их привычным запахом часовых механизмов, чая, печенья и тех ароматических свечек, что повадился таскать Чансобу один там бывший жнец, комплексовавший, что от него все еще попахивает рыбой и тайнами океана.
Однако, не в пример обычному состоянию мастерской, за стойкой обнаруживается еще и Джехван. Крайне страдающий (судя по сквашенной морде-лица) и отчаявшийся.
– Какие Мастера! – разводит руки в приветственном жесте Ухён. – Эй, это наш район! Кыш, брысь, отцепись, ничего не дадим, ничего не продадим, а Чансоб нам самим нужен. И вообще, чего это прикрепленец по чужим мастерским шастает?
Чансоб меланхолично-загадочно протирает часы и подмигивает Сонгю. Джэхван же тем временем булькает чаем что-то нечленораздельное и утыкается носом в стекло витрины. Впрочем, встречает на своем пути салфетку: зря, что ли, Чансоб с утра натирал витрину до блеска?
– Господин Мастер Восточной мастерской изволит страдать, - комментирует Чансоб.
– Санхёк опять испачкал его подушку-дакимакуру? – не то что бы Сонгю так разбирался в настроениях Джехвана, просто прецеденты уже были.
И не только с подушкой. Как Санхёк вообще еще не умер повторно – оставалось для Сонгю большой загадкой. Загадочней было только решение загадки на тему «где мастера берут столько скотча, чтобы приматывать младшего мастера к шпилю Намсанской башни».
– Ниэээт, - слышится тихое от Джехвана, таки решившего врасти в витрину.
– Тогда поясни за шмот. Ну, в смысле, в чем трагедия-то тогда, я не понимаю? – разводит руками Ухён и приземляется на соседний с Джехваном стул, сцапывая две кружки с чаем: одну себе, вторую для Сонгю.
Сонгю принимает кружку, делая вид, что отвлекся на Джехвана и поэтому не сразу забирает напиток, задержавшись пальцами на пальцах Ухёна.
– Фу, развели гейщину, - комментирует тихо Чансоб, профессионально упуская из виду, что неосознанно поглаживает браслет на запястье, подаренный Хёншиком на сколько-то там неделие их воссоединения после той истории с душой кракена.
– Мненравитсядемон.
Джэхвана, в общем-то, прекрасно слышно, но Ухён это Ухён.
– Что-что, прости? – улыбается он под осуждающий взгляд Сонгю.
Джехван хнычет в витрину, но все же отлепляется от поверхности.
– Мне нравится демон и его зовут Чон Тэгун. Я наводил справки.
Вид у Джехвана настолько несчастный, что хочется дать ему копеечку. И любые другие люди и не люди его бы пожалели, были бы в шоке или что-то еще на тему «омо, как неожиданно». Но на что Джехван вообще рассчитывал?
Чансоб издает победный вопль и танцует коротенькую версию джиги-дрыги, правда быстро спохватывается, цепляет маску невозмутимости и всем своим видом показывает, что он тут ничего не вытворял, часики вот протирал только. Ухён же с Сонгю переглядываются и дают друг другу пять.
– Ну, что ж, - начинает Ухён.
– Это не так смертельно, наверно, - продолжает за ним Сонгю.
– Мы благословим, - скалится Чансоб и заверяет – Я поговорю с Хёншиком.
Джехван ничерта не понимает и утыкается обратно в витрину, страдальчески вздыхая.

Зачем Санхёк вытащил Джехвана из мастерской, повесив на дверь объявление про учёт, тот не понимает. И что они делают на территории западников возле моста Мапо – тоже. Джехван предпочитает не нарушать границы чужих мастерских. Разве что совсем скучно станет, или особый случай подвернется, или опять всеобщее собрание с целью налаживания партнерских взаимодействий (говоря простым языком – всеобщая попойка по очередному дебильному поводу, а иногда и без оного). А вот чтобы просто так вторгаться на чужую территорию – моветон.
Санхёк выглядит до жопы загадочным и довольным, а у Джехвана нехорошо начинает дергаться глаз.
– Ну, выглядишь, вроде, ничего так, - довольно кивает Санхёк, поправляя воротник рубашки Джехвана. – Просто стой здесь и не будь совсем придурком.
Санхёк профессионально телепортирует непонятно куда, а Джехвану только остается, что опереться на перила набережной и рассматривать воды реки Хан. Это порядком навевает воспоминания, когда Сеул и не был еще Сеулом со всеми этими небоскребами, высокими технологиями и богатой экономикой. Джехван еще помнит, как среди бараков играл в догонялки с местной детворой, когда это еще можно было себе позволить.
Воспоминания плавно уносят его в омут прошлого, буквально гипнотизируя неспокойными водами реки. Джехван почти впадает в транс и с трудом отвлекается, услышав за спиной тихое покашливание.
– И куда ты смылся… - начинает он, поворачиваясь, но замолкает на полуфразе.
За его спиной оказывается не Санхёк. Совсем не Санхёк. Джехван безмолвной рыбкой открывает и закрывает рот, не решаясь выбрать между «панически заорать» и «рассыпаться в сотне вопросов». Еще, конечно, возникает желание шлепнуться в обморок, но на нем белая рубашка, пачкать которую очень не хочется. Впрочем, а какой реакции Джехван от себя ожидал, если за спиной стоит демон. Ну, ладно, не просто демон. Но то, что это Чон Тэгун – ситуацию не облегчает вообще.
– А… - глубокомысленно выдает он, наконец. – А где Санхёк?
Тэгун только пожимает в ответ плечами и, смотря из-под челки настороженным взглядом, вытаскивает из-за спины букет ярких белых ландышей, протягивая его Джехвану. Нежные цветы пахнут просто умопомрачительно, кажется, заполняя своим запахом весь воздух вокруг. Джехван оторопело моргает, переводя взгляд с протянутого букета на очень серьезного и сосредоточенного демона и обратно. В голове, если честно, не укладывается вся ситуация. Нет, Джехван – фанат странненьких сериалов и шаблонных дорам – любит, когда происходит нечто подобное, но одно дело видеть такое на экране, а совсем другое самому вдруг стать героем сценария какой-то чересчур мечтательной и в меру странной сценаристки. Что он вообще должен делать сейчас?
Пока Джехван опять мечется в выборе между «хлопнуться в обморок» и «проснуться», Тэгун настойчивее протягивает букет и делает шаг ближе к Джехвану. Тот неловко улыбается в ответ, нервно подергиваясь глазом, и закусывает губу, нерешительно протягивая руку к букету.

[EffieH]

Листья, которыми оформлен букет, приятно холодят ладонь, а запах, кажется, бьет в нос еще сильнее, когда Джехван подносит цветы к лицу и вдыхает аромат. Он на сто процентов уверен, что его красное от смущения лицо сейчас очень ярко контрастирует с белыми, как снег, ландышами. Честное слово, Джехван себя сейчас чувствует девочкой-подростком, которой в первый раз подарил букет мальчик. И не просто какой-нибудь там обычный мальчик, а тот, в которого эта девочка давно и беззаветно влюблена. Ой, позорище-то какое…
Тэгун тем временем неловко прячет руки за спину и загадочно молчит. Джехван кое-как находит в себе силы оторваться от букета и взглянуть на демона. Щеки у того тоже покрыты румянцем, а глаза блестят очень радостно.
«Спасибо» – хочет сказать Джехван.
– Ты мне нравишься, - произносит он, только через секунду осознавая, что ляпнул, и резко закрывая рот ладонью.
Тэгун же на это заявление как-то весь дергается и смотрит на Джехвана широко раскрытыми глазами. А потом вдруг начинает улыбаться.
Джэхван повторно выбирает между «хлопнуться в обморок» или «повиснуть на демоне, что-то неразборчиво лепеча». Улыбка у Тэгуна очень красивая, а лицо становится от нее наивно-добрым и открытым. Совершенно дурацким. Джехван обожает такие лица. И Тэгуна.

– Ой, дурааак… - тянет Ухён, припечатывая руку к лицу и чуть не вываливаясь из укрытия.
Вообще, прятаться за деревьями – не очень удачная идея, но остальные укрытия были очень далеко – либо не видно, либо не слышно, либо вкусные запахи еды, от которых сложно абстрагироваться. Впрочем, Чансоба это не остановило от материализации себе любимому чашечки с ттокпокки.
Они высовываются из-за дерева, как в малобюджетной комедии, и Сонгю недовольно ворчит, что Ухён ему все плечи локтями отдавил. Впрочем, Мастеру на это все равно.
– И что не так? – интересуется Сонгю, наблюдая, как Джехван с Тэгуном демонстрируют сценку «пятьдесят оттенков неловкости».
– Что-что, - кривится Ухён, - это Тэгун должен был сказать, кому все репетиции были?
Тэгун тем временем мнется на месте и явно не находится, что сказать продолжающему краснеть и чуть ли не жевать несчастные ландыши Джехвану. Такое себе немое кино, даром, что цветное.
– Ну, зато теперь и Тэгун в курсе чувств Джехвана. Между прочим, мы же ему так ничего и не рассказали. Не считаешь, что это было несколько подло: просто всучить ему букет цветов и телепортировать за спину Джехвана? А если бы у него случился инфаркт?
Сонгю не уточняет, чей именно инфаркт он имеет ввиду (может, обоих) и осуждающе косится на Ухёна, едва не теряя равновесие, когда на мастера вдруг накатывает приступ обнимашек.
– Ты, все же, очень милый, - лыбится Ухён. – Представь, что бы было, предупреди мы Тэгуна? Да он бы еще на словах «ты встретишься с Джехваном прямо сейчас» умер бы от стыда, смущения и разрыва сердца. А так вполне себе мобилизация ресурсов, эффект неожиданности и сюрприз.
– И он так точно не сбежит.
Ухён и Сонгю одновременно оборачиваются назад, где, вообще-то, должен быть Чансоб.
Второй Мастер, конечно, там оказывается. Только прячется за широкими плечами непонятно откуда взявшегося Хёншика и страшно косится на безмятежно обмахивающегося веером Хакёна в комплекте с попивающим энергетик Воншиком.
– А вы что тут забыли? – недобро щурится Ухён, вцепляясь в руку Сонгю.
В хватке чувствуется некая нервозность, и Сонгю, в общем-то, понимает, от чего. Все же два демона были прямо за их спинами, а Ухён этого, похоже, не почувствовал. Очень опасная ситуация в любом другом случае. Сейчас же демоны выглядят подозрительно мирными и расслабленными. Дело то ли в откровенно пляжных шмотках, то ли в непривычных человеческих образах – по крайней мере, когти и желтые глаза удачно скрыты или демонической магией, или перевоплощением.
Хакён на такой вопрос только фыркает, принимаясь обиженно обмахиваться веером с удвоенной интенсивностью, рискуя нагнать целый ураган.
– Не, ну, Тэгун нам типа как сын, - подает голос Воншик. – Мы типа должны тоже присутствовать при таком историческом моменте.
Он неловко ерошит волосы и отпивает энергетик. Концентрация мастеров на один квадратный метр его заметно нервирует, в отличии от его демонического напарника.
– Именно, - припечатывает Хакён. – Вы что думали, мы о нем не волнуемся? Да я его с первых лет демонства всему учил. Он, конечно, не обучаем оказался, но не важно. В конце концов, он нам не чужой.
Хакён резко сворачивает веер, ставя в разговоре тем самым точку, и переводит взгляд на набережную.
– Эм…
Все недоуменно смотрят на безмолвно застывшего Хакёна и тоже оборачиваются к набережной. Абсолютно пустой набережной, где на брусчатом причале одиноко лежит букет ландышей.
– Похоже, - улыбается Хёншик, - эти двое оказались куда сообразительнее всех вас. Что ж, господа, расходимся.
И исчезает вместе с Чансобом в неизвестном направлении.
Следом за ними телепортируют демоны, напоследок кивнув Ухёну и Сонгю.
– Что ж, - прочищает горло Ухён. – Прогуляемся?
И подставляет руку Сонгю. Тот в ответ смеется и бьет Ухёна в плечо, но все же берет его под руку. В конце концов, прогуляться по набережной Хангана – не такая уж плохая затея.
Через минуту после того, как место действия пустеет, на набережной появляется всклокоченный Санхёк, он сцапывает с брусчатки одинокий букет и исчезает вновь, чтобы материализоваться уже где-то в библиотечных рядах загробного мира.

[EffieH]

Дверь в мастерскую открывается ровно в тот момент, когда Чансоб со счастливым воплем выдирает из клюва проклятущего ворона подаренный Хёншиком браслет. Вообще, таких браслетов у Чансоба по браслету на каждый день месяца и все из разных уголков мира, но вот конкретно вот этот они привезли из путешествия в Венгрию после той истории с завоеванием сердца Джехвана, который теперь уже почти даже не икает и не вопит панически что-то обвинительное про кружки макраме и клубы любителей птеродактилей, размахивая сушеной рыбой, когда Хакён и Воншик приходят забирать ребенка из детского сада. В смысле, Тэгуна из мастерской.

– Я вырву тебе хвост, если ты еще раз утащишь блестящие цацки хоть откуда-нибудь! – мстительно обещает он.
– Эй, он же не специально! Ему просто нравится все блестящее и не хватает внимания.

Чансоб оборачивается на возмущенный вопль и заинтересованно разглядывает посетителей. На голоса из-за двери, ведущей на крышу, высовываются Сонгю и Ухён. Какие-то подозрительно взъерошенные и довольные. Чансоб дальновидно берет на карандашик прикрывающего шею Сонгю.
И снова возвращает внимание к посетителям.
– Сондже, надеюсь, ты пришел за этой проклятущей птицей? – интересуется Мастер, едва успев увернуться от бомбардировки сухариком в исполнении ворона. – И кто это с тобой? Вы подозрительно похожи.
Парень, которого привел с собой Сондже, действительно неуловимо похож на самого жнеца, разве что старше по возрасту и шире в плечах. Сонгю с Ухёном переглядываются и сканируют внимательным взглядом гостя. На жнеца тот не похож, на канцеляриста или демона (нельзя исключать такого, опыт ошибок прошлого и все такое) – тем более. Скорее, обычная душа, выдернутая с того света за каким-то неизвестным резоном.
– Это Ингук-хён, - светится счастливой улыбкой довольный чем-то Сондже.
– Вот очень много сказало, - кривится Чансоб, кидаясь в пролетающего ворона тряпкой.
Ворон же делает круг над головами Мастеров и в буквальном смысле зависает в одной точке. Внезапное красноватое сияние окутывает всю птицу. Свечение растекается от кончика клюва, перетекая на крылья, лапы, хвост и светится все ярче и ярче. Ворон будто увеличивается в размерах. Он растет и растет, пока не распадается с тихим «пуф» на мириады красноватых искр.
– Где-то я такое уже видел, - шепотом говорит Чансоб.
Ухён и Сонгю заворожено наблюдают, как частицы собираются в облако. Искры плавно кружат в воздухе, собираясь поближе друг к другу. Сондже отступает в сторону, когда они вдруг направляются к Ингуку. Тот в абсолютном шоке наблюдает за приближением красного облака и резко хватает ртом воздух, когда искры разгоняются и ударяют прямо в него. Все его тело на секунду обволакивается красным сиянием, а через мгновение, кажущееся замедленной вечностью, в мастерской все снова по-прежнему.
– И что это сейчас было? – интересуется Ухён, вцепившийся в Сонгю.
– С возвращением, - улыбается Чансоб, салютуя Ингуку чашкой чая.
– Да… спасибо? – трет затылок тот, прислушиваясь к своему телу и чему-то еще. – А что вообще сейчас…? А ворон? И… Сондже?
Ингук замирает на мгновение, а потом резко поворачивается. Натыкаясь взглядом на застывшего жнеца. У того во взгляде слишком много страха и слишком много надежды.
– Хён? – осторожно произносит Сондже, делая шаг к Ингуку.
Чансоб отстукивает пальцами барабанную дробь, Ухён и Сонгю продолжают стоять вцепившись друг в друга и не понимая вообще ничего.
– Мелкий! – радостно вопит Ингук, сцапывая Сондже в объятья.
– Хён!!!

– Мне кто-нибудь объяснит, что за Санта-Барбара? – щурится Ухён под одобрительные кивки Сонгю.
– Да что тут объяснять? Хёншика помнишь? – интересуется Чансоб, поправляя очки на переносице.
– Ну.
– Он кем был частично? – Чансоб делает взмах рукой, побуждая Ухёна к ответу, явно пародируя каких-то профессоров в группе для младших классов школы коррекции.
– Кракеном, - отвечает Сонгю.
– Ну вот. Хёншик кракеном, а Ингук вот вороном. Поздравляю, вы только что стали свидетелями воссоединения души. Аплодисменты.
Чансоб сам радостно хлопает, пока Ингук, кажется, душит Сондже. От радости, конечно, да тот и не против.
– То есть ты за этим оставил птычку у нас? – интересуется Ухён.
Сондже и Ингук отлепляются друг от друга, и жнец светит улыбкой получше всяких там ламп.
– Ага. У вас тут место кармически клевое. Ворона могли в зоопарк отправить, и оттуда я его уже бы не вытащил, а у вас отличный схрон тут.
– Это ему, наверно, Хёншик подсказал, - комментирует второй Мастер.
– Кто бы вот сомневался, - коротко смеется Ухён на гордое сопение Чансоба. – Еще бы нас предупредил.
– Нельзя было, - разводит руками жнец. – Типа про истинность души должны знать минимум человек и все такое. Вот и пришлось у вас его оставить как простую птичку, пока я брата искал по загробному миру.
– Я смотрю, после меня это популярность набирать стало, - ревниво спрашивает Ухён.
– Ты сам создал прецедент, - осаждает его Сонгю, зная, что на него Ухён дуться будет только в театрально-демонстративных мерах, а не по-настоящему.
– Ну что ж, - привлекает внимание Чансоб. – Это дело надо отпраздновать.
Он щелкает пальцами, меняя в мастерской освещение на ночной режим.
– Вы двое, - тычок в сторону Сонгю и Ухёна, - вызывать остальные мастерские и демонов, если те захотят. Не думаю, что Хакён и Воншик отпустят своего драгоценного Тэгуна одного в кучу Мастеров. Сондже и Ингук накрывать поляну, а я наведаюсь в канцелярию и к прочим инстанциям.
– Почему мне кажется, что пара заводов соджу опять не досчитаются нескольких складов товара… - тихо роняет Сонгю.
– Правильно кажется, - коротко смеется Чансоб. – Гулять так гулять. Повод отличный. Разлетаемся!
Мастера и жнец с новообретенным братом телепортируют один за одним, оставляя мастерскую в пустоте и тихом размеренном тиканье часов.
В тот день ни одни часы не сбиваются со своего хода.

[EffieH]

Сколько Джехван себя помнит, ему всегда нравилась эта суматошная планетка. В принципе, когда во Вселенной раздался громкий взрыв, Джехван даже на секунду не задумываясь ринулся в самый эпицентр. Он вообще любил все новое и необычное, да и Властелин Вселенной обещал ему новую планету на день рождения. Правда, перед этим Джехвану пришлось поклясться, что он не будет ничего менять на новой игрушке и позволит жизни на планете развиваться так, как она сама выберет. Что будет просто наблюдать.
Сначала было скучно. Огромный водяной шар просто плавал по своей орбите, сменяя день на ночь. Но постепенно, когда Джехван начал приглядываться, планета стала оживать. Первые простейшие, потом рыбы, земноводные… Период с динозаврами долгое время был у Джехвана любимым. Особенно птеродактили и тираннозавры. Примерно до тех пор, пока пролетающие мимо его планеты вечно пьяные Хонки и Чонхун не забросали ее камнями за то, что она была не желтого цвета.
Правда, о своих любимых динозаврах Джехван горевал недолго. Постепенно на планете стали появляться куда более интересные организмы. И чем больше они эволюционировали, тем больше Джехвана тянуло на эту планету. Быть не просто наблюдателем. Быть частью планеты, частью мира. Во времена, когда люди уже более менее освоились в этом мире и даже изобрели первые письменности, Джехван, наконец, собрал все свои часы, по которым так долго сверял жизнь своей личной планеты, и спустился к людям, притворившись путником.
На расспросы о себе он лишь отвечал, что прибыл из далеких земель и дом его не увидишь, пройдя и миллион километров.
Люди оказались странными. Суеверными, фантазирующими, мечтающими. Вопреки обещаниям, данным Властелину Вселенной, Джехван влиял на их жизни. Ненавязчиво подталкивал изобретателей к открытиям, нашептывал во сне великим писателям их труды, перемещался по планете, то тут, то там калибруя внутренние часы, которые появились сами собой у каждого человека одновременно с приходом Джехвана на Землю.
Но люди, не в пример самому Джехвану, были смертны. Постепенно десятки, сотни, тысячи… Все эти души летали над некогда родной планетой, не имея возможности раствориться в небытии космоса, как было с погибшими ранее динозаврами. Появление Джехвана на планете привязало души к ней. Джехван не знал, что ему делать, но часы подсказали.
И посреди пустующего нигде появилась первая канцелярия.
Души, обретшие новую судьбу, охотно взялись за построение мира. Их нового загробного мира. На удивление, Джехвану даже не пришлось особенно стараться, чтобы все организовать. Люди, наученные жизнью на земле, сами распределяли обязанности. Так появились первые канцеляристы, жнецы. Но и первые демоны. К сожалению Джехвана, не все души были добрыми и желали жить в этом новом, открытом специально для них мире.
Случайно попавшие в мир живых крохи информации дали людям веру в ад и рай, в перерождение и вечную жизнь. Джехван едва успевал крутиться по миру, регулируя работу внутренних часов каждого своего подопечного. Это выматывало. Конечно, помощь канцелярии и жнецов стала огромным подспорьем, но Джехван все равно не успевал. Он терял своих людей, он терял свое время.
Тогда, в одну из лунных ночей, он не успел спасти одного человека от гибели. Его часы, запутавшись в тенях страхов и сомнений, остановились навсегда. Джехван корил себя за это, но мысль сделать из души несчастного человека себе помощника давно сидела в голове Джехвана.
Так в мир пришел первый Мастер.
И Джехвану стало не просто легче. После успеха с первым Мастером он разбросал еще с полсотни мастерских по миру. Это было только начало к большим переменам. Теперь мир был под контролем и Джехван мог расслабиться, осев в каком-нибудь городишке.
Так его выбор пал на место, которое в, тогда еще далеком-далеком, будущем станет зваться Сеулом.
Работа мира стала почти автоматизированной, и Джехван вскоре заскучал. Ему нужно было общение, ему нужно было дарить людям что-то, что будет их радовать. Что-то, что подарит им счастье.
Первым своим проектом Джехван решил сделать праздник в честь солнца. Он безумно любил его согревающие лучи и хотел, чтобы люди радовались солнцу вместе с ним. Опробовать свою задумку Джехван решил среди людей с прекрасной бронзовой от солнца кожей, что жили на берегах полноводной реки. Люди охотно приняли праздник солнца, расширив свой пантеон богов и даровав богу солнца имя Ра.
Джехван был счастлив, что его любимые подопечные так радостно откликнулись на его задумку. Но вскоре что-то пошло не так. Вместе со светлым поклонением богу солнца, пришло поклонение и богу тьмы. И те, что славили свет, радуясь его лучам и воспевая его в стихах, обратились во тьму и окропили свои руки ритуальной кровью.
Джехван в ужасе сбежал из тех мест, отправив туда дополнительных Мастеров. Он не мог вынести жестокости людей, убивавших без разбора. Конечно, в других временах и культурах такое тоже встречалось, но теперь в этой кровавой бойне был виноват он сам.
На долгие годы он залег на дно, пока не решился на еще одну попытку. Обычная жизнь в гармонии с природой не должна была обернуться чем-то опасным. Народы суровых таежных краев охотно поддержали путника, поклонявшегося древним звериным духам. Медведь стал символом силы и защиты, рысь символом охоты, а птицы вестниками новостей. Джехван не мог нарадоваться на, в этот раз, удавшуюся затею.
Пока люди не начали приносить жертвы своим духам защитникам, считая, что так те станут сильнее.
Так повторилось и с почитанием матери в Индии.
И с учением веры в своего правителя на островных землях, сотрясаемых вулканами.
Любое верование, любая добрая идея Джехвана в конце концов оборачивалась форменной катастрофой.
Даже кружок любителей котят в университете уже в новые времена обернулся каким-то совершенно непотребным зрелищем, когда его участники стали изображать невинных кошек в человеческих формах. И в совсем не невинных сюжетах.
Джехван стал бояться сделать еще хоть что-то и теперь безвылазно сидел в созданной для себя мастерской посреди Сеула. Он взял обещание с первого и пока единственного хранителя библиотеки загробного мира, что тот уберет со страниц биографии Джехвана (созданной просто так, для галочки и чтобы не выбиваться из общей массы, если кто из потустороннего мира решит поинтересоваться его прошлым) все упоминания об истинной сущности. Хонбин тогда лишь вздохнул, но пообещал выполнить.
Джехвану осталось только одно развлечение – быть простым Мастером и смотреть изнутри, как живет созданный почти им самим мир. Вскоре канцелярия определила к нему Санхёка и жить стало чуточку веселее.

[EffieH]

Когда на облаках Земли появился так называемый «рай», Хакён, будучи еще не так давно умершей душой, решил, что ни за что не хочет попасть туда. Всей этой жизни, которую души пытались теперь воссоздать в загробном мире, ему хватило и в прошлом. Ему хотелось чего-то острого, чего-то, что сможет быть куда интересней.
К счастью Хакёна, он был не одинок в своем стремлении не попасть в канцелярию. Тогда вместе с Чунхёном и Дуджуном они основали свой «рай» с демонами и вечным пламенем тьмы. Ад стал прекрасной альтернативой, а со временем удалось даже договориться с канцелярскими зазнайками на предмет культурного обмена и всякого такого типа высылки провинившихся душ. В общем, дела пошли на славу.
А скука пришла слишком быстро. Хакёну чертовски надоедало просто наблюдать, как люди тонут в своих грехах и соблазнах. Да и бродить по миру в поисках чего пожрать надоело тоже. И, о, какая удача, в одну из прогулок Хакён наткнулся на Джехвана, рассказывающего людям о прекрасном небесном светиле.
Идея пришла к Хакёну как-то сама собой. Притвориться одним из жителей не составило труда: Хакён, ставший демоном, виртуозно научился менять облик. А заделаться провидцем, будучи все тем же демоном, было проще простого. Пара банальных фактов о прошлом рандомных людей в толпе, пара предсказаний, который потом стараниями все того же Хакёна сбудутся, пара вещих снов… И вот доверчивые людишки уже несут на жертвенный алтарь невинную плоть.
Еще проще было с культом диких животных. Там, в отсутствии намеков на нормальную цивилизацию, это было, по сути, делом двух щелчков и людских рефлексов.
Хакёну было забавно.
И с культом матери в Индии, и с наивными японскими воинами, следовавшими за своим императором… Особенно забавно было обратить в кровавый культ невинное поклонение древним крылатым существам. Как Джехван орал и бесился от того, что очередной его кружок по интересам (о, небо, это же великое восславление птеродактилей!!!) обернулся крахом.
Хакён довольно собирал скатившиеся души и радостно светился широченной улыбкой, приходя в каждый новый кружок, образованный Джехваном в разных личинах.
Доводить этого странного Мастера, возомнившего себя бог весть чем, было просто бесценно. Но ошибиться оказалось проще простого. В одну из предпоследних попыток Джехвана посеять разумное доброе и вечное, Хакён безбожно спалился, обратившись в истинную форму слишком рано. Джехван тогда очень долго вопил на ультразвуке и пообещал вырвать Хакёну все патлы.
Хакёну его прекрасные волосы были еще дороги, но он пообещал все равно продолжать делать то, что он делал. Джехван тогда очень обиделся и даже швырнул в Хакёна ботинком.
А потом смешно прыгал на одной ноге, чтобы подобрать его.
Хакёну нравилось быть в этом мире тем, кто он есть. И нравилось наблюдать за этим странным Джехваном.
А потом у Хакёна появились Воншик и Тэгун. И жить стало чуточку интереснее.

[Sharem.]

В первую очередь хочу сказать про оформление. Оно супер-мега очаровательное! И просвечивающие арты, по-моему, очень концептуальные, все-таки гостаграм Очень-очень-очень нравится, это тот момент, когда оформление и текст - одно целое, и воспринимать их по отдельности невозможно.

Я прооралась в голос над Жоржеттой, и если у  Decentra в статистике на фикбуке появится переход по тупому гугл запросу "Курица Жоржетта фанфик", это была я, потому что перечитать его захотелось, а названия я вспомнить не смогла

Очень понравилась вселенная *_* Очень понравилось, как она была оформлена в самом тексте - без долгих нудных описаний, через небольшие детали, и это создало ощущение, что мне просто показали кусок фильма или сериала. Каждый персонаж, несмотря на то, что их было много, нашел свое гармоничное место в фанфике :3 Как деталька большой-пребольшой вселенной.

Спасибо большое команде за такую потрясающую вещь, очень здорово подняли мне настроение

[Decentra]

Sharem., во-первых, спасибо, что пришли читать!
О, да, мои иллюстраторы и оформители прекрасны и даже не хотели меня убить за идеи в духе "а давайте!!! а может вот так???" за несколько дней до выкладки хд

КТО-ТО ПОМНИТ ПРО ЖОРЖЕТТУ ГОСПОДИ это так приятно, что Жоржетта жива в памяти! Теперь я буду знать, кто приходил ко мне на фикбук!

Очень понравилась вселенная *_*

как человек, беспросветно в нее влюбленный, не могу не радоваться, что она находит отклик в сердцах других р.р

без долгих нудных описаний

они были в первой части, увидевшей свет в прошлом году хд ну, может и не нудные, но вселенная там была чуть больше расписана. это в этом году у нас стеб треш угар и содомия хд
эта большая семья неадекваш просто не оставила выбора! пришлось вписывать всех хоть одной ножкой хд

спасибо за отзыв! командочка довольная до ужаса :3
идите обниматься!