Автор: eexiee
Переводчик: Mati Soliver
Иллюстратор: Лунный дождь
Бета: Lady_Asher
Название: chroma
Фэндом: exo
Пэйринг: taohun
Рейтинг: r
Жанр: romance, au
Саммари: Сехун думает, что он, наверное, единственный Художник, который ненавидит свой долг раскрашивать мир. Цзытао полон решимости помочь Сехуну увидеть в этом красоту.
Примечание: все графические элементы кликабельны. Нет, не превью; да, покликайте на них!)
Часть первая
Сехун знал, как выглядит граница между цветом и монохромностью. Он был ею.
Пряди его волос были всех цветов радуги, но кожа белой, как снег. И Сехуну нравилось, что не она была разноцветной; он был рад, что не мог видеть свои собственные волосы. Сехуну это напоминало о его тоскливом долге раскрашивать мир.
Формально их называли Художниками. Они были Создателями, но это слово практически никогда не использовалось, потому что не было никого, кто мог бы его произнести.
Подобно всем живым существам на Земле и подобно всем Художникам Сехун был одиноким созданием; с пяти лет он был предоставлен сам себе. Художник раскрашивал мир своими руками, силой разума излучая цвета с кончиков пальцев. Он должен был раскрашивать всё – от травинок под ногами до неба в течение дня.
Больше всего он любил ночь, - тёмное небо означало, что ему не придётся ничего раскрашивать. Он мог просто смотреть на то, как на нём появляются маленькие точки белого света, и не думать ни о чём.
Он знал, что отличается от других Художников. Способность Создавать была даром, и, по идее, ему стоило бы радоваться, что у него есть то, чего остальные лишены. Сехун ни разу не встретил ни одного Создателя, который был бы несчастен из-за своего места в жизни.
Но Сехун ненавидел свои обязанности. Фактически он жил между двумя мирами, и это сводило его с ума. Больше всего на свете Сехун хотел постоянства, но для Художников оно было невозможной роскошью.
У Создателей было много правил, которые Сехун ни разу не нарушил. Создателям не разрешалось быть спутником других Создателей, им не позволялось нарушать правила, по которым жил их специфический отдел. Сехуну экспериментировать было нельзя, у всего был свой цвет. Если правила нарушались, Правители посылали команду Силовиков, чтобы наказать нарушителя. Сехун ненавидел правила, но он следовал им.
Впрочем, это вовсе не означало, что у него не было недолгих моментов счастья, нарушающих монотонность его жизни.
Однажды он наткнулся на небольшой водопад; синие струйки, которые он окрасил, выше по течению смешивались с водой цвета пыли. "Повезло", – подумал он. Ему нравилось находить в других местах цвета, которыми он ненамеренно раскрасил мир. Эти два цвета были не очень красивым сочетанием, но то, что это произошло без особого вмешательства Сехуна, всё-таки обрадовало его. Именно поэтому он больше всего любил раскрашивать воду.
Он опустил пальцы в воду, дожидаясь, пока чистая синева распространится по всему ручью и по водопаду вниз по течению.
Чего Сехун не ожидал, так это услышать крик и плеск, поэтому он тут же вытащил пальцы из воды и побежал к краю водопада, чтобы хотя бы мельком увидеть, что же создало такой шум.
Для Сехуна встречи с другими людьми не были из ряда вон выходящими событиями, – естественно, он же был не единственным человеком в целом мире, – но он совершенно точно пребывал в одиночестве большую часть времени.
Человек у подножия водопада был не похож ни на кого другого, и не удивительно, – Сехун никогда не встречал двух похожих друг на друга людей. Однако, это был первый человек, который выглядел как ровесник Сехуна, и его это заинтриговало.
Незнакомец был мускулистым, но не грузным, что понравилось Сехуну, и несмотря на то, что цвет его лица и волосы были такими же серыми, как и у всех людей, которых встречал Сехун, почему-то ему это шло больше, чем остальным.
– Она другая, – повторял себе под нос парень, кружа пальцами по воде и наблюдая за тем, как распространяется цвет. – Она другая. Что это такое?
Сехун спустился по отвесной скале к бухте, в которую падала вода. Парень сидел на берегу; он был одет в такие же брюки сероватого цвета, что и все остальные мужчины.
Бесшумно подкравшись и остановившись в нескольких шагах от парня, Сехун кашлянул, и от неожиданности парень упал в воду. Вновь появившись на поверхности, он заметил Сехуна и, кажется, забыл, как дышать.
– О, вау, – сказал он. – Ух ты.
Это была типичная реакция – в конце концов, для тех, кто никогда не видел цвет раньше, Сехун оказывался захватывающим зрелищем со своими разноцветными волосами и румяными щеками. Художник внимательно разглядывал незнакомца и, как только тот вылез из воды, поймал на себе такой же изучающий взгляд. У парня была хорошая кожа, даже несмотря на то, что она была цвета пыли, любопытные глаза и красиво изогнутые губы. Незнакомец встал на траву; он был насквозь мокрый, но, кажется, ему было абсолютно плевать на это.
– Я Сехун, – вежливо улыбнулся Сехун, начав свою шаблонную речь, больше всего напоминающую рекламу. – Я здесь, чтобы раскрасить мир.
Он ненавидел то, как глупо это звучало.
– Что такое цвет? – задал парень ещё один наитипичнейший вопрос.
– Это, – ответил Сехун, показывая на свои волосы. – Я собираюсь сделать этот мир ярким. Это синий цвет, – он указал на воду, – а это зелёный, – на траву, на которой стоял и по которой начал распространяться изумрудный оттенок.
– Это так красиво, – прошептал парень, вглядевшись в лицо Сехуна.
– Да, – как обычно, бесстрастно ответил Сехун. – И прежде, чем ты спросишь, – нет, я не могу раскрасить тебя. Мне запрещено это делать.
– Я и не собирался об этом просить, – ответил незнакомец, и это было что-то новенькое. Большинство людей спрашивали, есть ли какой-то способ обойти это правило, пытались уговорить его, говоря "Да кто узнает?", "Да ладно тебе, только один разочек!". А иногда люди обижались; бывало, что они и вовсе избегали цвета, утверждая, что Сехун не имел права просто так заявляться и менять их мир. Впрочем, он ничего не мог с этим поделать; это была его работа. Ему было запрещено останавливаться, пока весь мир не будет раскрашен.
– А ты не устал от этого? – спросил парень, и этот вопрос застал Сехуна врасплох. Никто и никогда не спрашивал его об этом.
– Устал, – ответил Сехун. – Насколько я помню, я всегда чувствовал усталость от этого. Одно дело, если бы мир был полностью раскрашен, а другое, если бы он был таким, – он указал на по-прежнему сероватый участок травы, на которой стоял парень, – но то, что я всегда на границе, утомляет.
– Ты когда-нибудь возвращался в места, которые раскрасил? – спросил парень. Сехун покачал головой.
– У меня нет времени. Я должен раскрасить этот мир, – сказал он. Парень кивнул, оглядываясь на воду, которая была уже бледно-синего оттенка. Через несколько секунд тишины он повернулся к Сехуну.
– Я Цзытао, кстати. А ты – Сехун, ты ведь так представился?
– Да, – кивнул Сехун, – Цзытао.
Цзытао усмехнулся.
– Ты красивый, – сказал он, заставив Сехуна вспыхнуть.
Он не мог понять, почему; ему дюжину раз говорили, что он красивый, мужчины и женщины, моложе и старше его самого. Конечно, он выглядел красиво для тех, кто никогда не видел цвет, но то, как произнёс это Цзытао, звучало, как... молитва. Такое чувство, будто он говорил о Сехуне в целом, а не только о его цвете.
Но это было так нелепо, и Сехун понимал это, поэтому ответил так же, как и миллионы раз до этого:
– Спасибо, – пришло время прощаться, и он добавил: – Ну, я пошёл. Было приятно познакомиться, Цзытао.
Цзытао пошёл следом за ним.
– Я могу пойти с тобой?
– Нет, – быстро ответил Сехун, – не можешь.
– Я хочу узнать больше о цвете. Сейчас я знаю только синий и зелёный.
Сехун ускорился, оставляя после каждого шага зелёный цвет. Всегда было сложно избавляться от людей, которых он встречал, но это было частью его работы.
– Моя судьба – быть одному, твоя – оставаться на своём месте, – отрезал Сехун.
– Ненавидишь ли ты одиночество так же, как я ненавижу своё место? – спросил Цзытао, заставив Сехуна остановиться. Он обернулся, наткнувшись на очень одинокий взгляд глаз наблюдавшего за ним Цзытао, и подумал, что, возможно, в глазах Цзытао отражалось одиночество самого Сехуна.
– Наверное, даже сильнее тебя, – наконец, ответил Сехун.
– Тогда возьми меня с собой, – проговорил Цзытао.
Громко вздохнув, Сехун сел на землю, приготовившись к долгому разговору. Цзытао не последовал его примеру.
– Всё не так просто, – сказал Сехун, – Ты в любом случае возненавидишь это через какое-то время. Это не самая лучшая жизнь, – ты привык жить в одном месте, а я буду двигаться вперёд каждый день. Тебе будет сложно уже через несколько дней... или недель, если повезёт.
– Звучит так, как будто ты через это уже проходил, – произнёс Цзытао, присев рядом и наблюдая за тем, как зелёная трава начинает окружать его. Сехун посмотрел на него, и их глаза встретились – тёмно-зелёные Сехуна и серые Цзытао.
Однажды у него уже был спутник, с глазами такого же пыльного оттенка, что и у Цзытао. Лу Хань был замечательным, он был спасением Сехуна от его слишком насыщенной жизни. Сехун любил его, искренне и нежно, но, спустя какое-то время, Лу Хань начал ненавидеть пребывание на границе. Первые признаки его депрессии стали проявляться через семь недель жизни с Сехуном.
– Я могу видеть дом, но не могу быть его частью, когда ты рядом, – сказал Лу Хань, грустно на него смотря. – Я люблю тебя, Сехун, но я схожу с ума.
После этого Лу Хань провёл с ним ещё три недели, пока не выдержал и не заплакал. Он сказал Сехуну уйти и никогда не возвращаться. Сехун часто задавался вопросом, вспоминал ли его Лу Хань, и жалел ли он о своём решении.
Но он знал, где найти Сехуна. Всё, что нужно было сделать, – это следовать за цветом. Лу Хань не появился ни разу, даже когда Сехун взял перерыв на две недели, надеясь, что это всё же произойдёт. В любом случае, этого времени было более чем достаточно, чтобы Сехун уверился в том, что он больше никогда не встретит Лу Ханя.
– Это сложно, – наконец, сказал Сехун, и Цзытао нахмурился.
– Ты один, и я один, – проговорил Цзытао. – Что тут сложного?
– В конце концов, ты бросишь меня! – раздражённо воскликнул Сехун. – Ты сойдёшь с ума, ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке и возненавидишь это. Даже я ненавижу это, но у меня нет выбора!
– Тогда давай работать над этим вместе, – спокойно ответил Цзытао. – Разделим это бремя.
Сехун хотел согласиться, на самом деле хотел. Но нужно было сделать ещё один финальный ход.
– Почему ты хочешь пойти со мной? – Сехун всегда спрашивал это, когда люди становились чересчур настойчивыми, и всегда одерживал верх в споре. Люди всегда отвечали "Я хочу увидеть мир", "Я хочу узнать больше о цвете", "Я хочу убраться отсюда". Все эти ответы были неправильными.
Ответ Цзытао был, однако, не таким.
– Потому что я не хочу, чтобы ты был одинок, – сказал он.
И впервые в жизни Сехун оказался в замешательстве. Даже Лу Хань не настолько потряс его своим ответом.
– Хорошо, я разрешу тебе пойти со мной, – вздохнул Сехун, сдаваясь. Он знал, что это была плохая идея, но он просто не мог заставить себя сказать Цзытао «нет». Что-то в нём было, и Сехун хотел узнать об этом побольше. Он поднялся на ноги, и Цзытао, лицо которого мгновенно прояснилось, последовал за ним, всё ещё улыбаясь, как ребёнок.
– Слушай, – начал он, – как ты раскрасишь это место, если уйдёшь?
– Я могу делать это издалека, – пожал плечами Сехун. – Это занимает намного больше времени, но можно и так.
Цзытао следовал за ним на расстоянии в несколько шагов, просто наблюдая за тем, как цвет распространяется от каждого шага Сехуна.
– Ты делаешь это сознательно или он просто появляется? – спросил Цзытао, и Сехун вздохнул.
Он знал, что такие вопросы были совершенно нормальными, но отвечать на них было утомительным делом.
– Полагаю, я делаю это сознательно. Но делаю уже столько времени, что получается неосознанно, – ответил Сехун. Ему было жаль, что это действительно не стало чем-то неосознанным, тогда бы у него было о чём подумать.
– Это на самом деле красиво, – произнёс Цзытао, и Сехун уже почти драматично вздохнул, когда Цзытао исправился: – Но я вижу, почему тебе это так быстро надоело.
– Ты всегда можешь вернуться, – откровенно заявил Сехун, – и лучше раньше, чем позже – до того, как мы привяжемся друг к другу.
Цзытао рассмеялся, и Сехуну, кажется, понравился его смех.
– Разве я не сказал, что мы разделим это бремя? Я не собираюсь уходить.
– То же самое говорил Лу Хань, – резко сказал Сехун, не успев себя остановить.
– Так звали твоего спутника? – тихо спросил Цзытао, по-прежнему следуя за Сехуном.
– Да, – ответил Сехун, – и он сломался из-за меня. И я не шучу, когда говорю, что ты, возможно, сойдёшь с ума. Возвращайся сейчас, если ты собираешься это сделать.
– Я не собираюсь уходить, – стоял на своём Цзытао.
– Хорошо, – ответил Сехун, решив пока что согласиться с ним. Он не верил Цзытао и не собирался верить ещё долго.
Цзытао незаметно подошёл к Сехуну и внимательно посматривал на него, пока они в приличном темпе шли вперёд.
– Что это за цвет? – спросил он, показывая на щёку Сехуна. – О, он меняется!
– Помолчи, не меняется он, – резко ответил Сехун.
– Меняется! Он... другой, – попытался объяснить Цзытао, несмотря на полное незнание лексики, связанной с цветами. – Вау, ты такой красивый.
Сехун признался себе, что, возможно, его щёки всё-таки поменяли цвет.
На самом деле, с Цзытао было очень приятно находиться рядом. Он всегда казался счастливым и он был весёлым – как когда-то Лу Хань, если не больше. Он требовал объяснить ему всё про цвета и решил, что его любимый цвет – тот, которым Сехун окрасил персики, на которые они наткнулись на третий день совместного путешествия. ("На моём языке моё имя означает "персик", но я не знал, что у них настолько красивый цвет"). Он спросил Сехуна про его любимый цвет и услышал немедленное "чёрный, как ночное небо". В этот момент Цзытао выглядел необъяснимо взволнованным.
На самом деле, Цзытао часто задавал Сехуну личные вопросы, и, как ни странно, тот осознал, что ему нравится отвечать на них. Прошло уже много времени с тех пор, как он с кем-то говорил, и ещё больше с того времени, как кому-то был интересен он сам, а не только то, кем он являлся.
С другой стороны, Сехун почему-то не мог набраться смелости спросить Цзытао о чём-то, и так продолжалось до их седьмого дня вместе.
– Цзытао, у тебя когда-нибудь... когда-нибудь был спутник? – если бы его спросили, он бы ни за что не смог объяснить, почему он был так взволнован, задавая этот вопрос – он же ничего не терял от этого.
– Да, – небрежным тоном ответил Цзытао. – Его звали Чондэ.
– Что с ним случилось? – спросил Сехун. Цзытао пожал плечами.
– Мы стали испытывать неприязнь друг к другу через несколько лет, – сказал он, – а потом он встретил прекрасного Культиватора – того, кто создаёт жизнь; не знаю, встречался ли ты с кем-то из них, – и мы решили, что нам лучше расстаться.
Теперь в голове Сехуна мелькало множество мыслей, и он совершенно не представлял, что с ними делать. У него внезапно появилось столько вопросов к Цзытао.
– А были ли вы... ну, в романтическом плане... – начал он, но Цзытао покачал головой.
– Нет, – ответил он, – не думаю, что я мог бы быть с ним вместе в этом плане.
– Ты скучаешь по нему? – спросил Сехун.
Цзытао легко рассмеялся, и у Сехуна немного отлегло от сердца.
– Я скучал не конкретно по нему, а потому что я был одинок. Любой бы подошёл, вот что я имею в виду, – сказал Цзытао и тут же понял, что его слова могли быть оскорбительны для Сехуна. – Не то чтобы ты был кем-нибудь, понимаешь? Если бы ты оставил меня, я бы скучал по тебе из-за тебя. Чондэ был просто лекарством от моего одиночества, а ты на самом деле тот, с кем я хочу быть рядом.
Сехун узнал то трепыхание бабочек в животе, – Лу Хань вызывал такую же реакцию. Он сказал себе, как нелепо он себя ведёт, но ничего не мог с собой поделать, то и дело повторяя в голове слова Цзытао. Цзытао был слишком искренним, и Сехуну явно угрожала полная путаница в голове, если он продолжит слушать такие признания.
– Слушай, а как ты называешь этот цвет? – спросил Цзытао, показывая на одну из прядей волос Сехуна.
– Мне не видно, – ответил Сехун.
Цзытао попытался потянуть его прядь вниз на уровень глаз Сехуна, но тот отстранился.
– Это не зелёный и не синий. Во всяком случае, я так думаю. Это что-то среднее. Что это за цвет?
– Цзытао, ты нарочно сменил тему, да? – понимающе спросил Сехун, и Цзытао отдёрнул руку и нахмурился.
– Я просто подумал, что ты опять упомянешь Лу Ханя, – тихо сказал Цзытао, и Сехун смог расслышать в его голосе нотки растущего раздражения. – И лично мне не нравится то, как ты рассказываешь о нём.
– Что такого в том, что я упоминаю Лу Ханя? – тут же ощетинился Сехун, отойдя на шаг от Цзытао и пристально на него посмотрев. Цзытао выглядел оскорблённым.
– Слушай, Сехун, я не хочу обижать тебя, потому что между нами всё станет несколько странным, а я хочу остаться с тобой, – Цзытао умолк, но Сехун не собирался принимать такое объяснение.
– Тогда что значит "ты обидишь меня", если скажешь мне причину того, почему не хочешь, чтобы я говорил о Лу Хане? – спросил он. Цзытао вздохнул, несколько раз открывал и закрывал рот, пока не решился, наконец, заговорить.
– Он любил тебя, так? Тогда почему он бросил тебя? – спросил Цзытао скорее пытливо, чем обвиняюще. Сехун подумал, что будет справедливо, если он тоже останется спокойным, так что он ответил самым вежливым из всех возможных способов.
– Потому что он сходил с ума, – невозмутимо ответил Сехун.
– Почему? – спросил Цзытао, и у Сехуна появилось ощущение, что тот скорее пытается натолкнуть Сехуна на ответ, чем узнать всё самому.
– Потому что, – Сехун постарался контролировать свой голос, – он скучал по дому.
– Ты был его домом, – ответил Цзытао.
– Его не устраивало существующее положение вещей, – Сехун закатил глаза, едва продолжил, но тут же разозлился.
– Как это возможно? – настаивал Цзытао, и его голос стал немного громче. Сехун смерил его сердитым взглядом.
– Любой на его месте поступил бы так! – закричал он. – Сложно полностью поменять своё окружение, знаешь ли, и это нормально! Не удивительно, что он сходил с ума.
Цзытао посмотрел вниз, на траву, которая была гораздо менее насыщенного зелёного оттенка, чем должна была быть.
– Так ты думаешь, я тоже сойду с ума? – тихо спросил он. – Ты на самом деле думаешь, что я рехнусь и брошу тебя?
– Да, – твёрдо заявил Сехун. – Я на самом деле так думаю.
Цзытао поднял голову, и в его серых глазах что-то блеснуло.
– Я докажу, что ты ошибаешься, – сказал он. – Просто подожди, Сехун. Ты увидишь – я тебя не брошу.
Сехун пожал плечами и исправил цвет травы, прежде чем отвернуться от Цзытао.
– Хорошо. Докажи, что я ошибаюсь. А до тех пор я буду думать, что ты оставишь меня.
После этого Цзытао просто побрёл позади Сехуна, и ещё несколько дней всё их общение сводилось к минимуму. Несмотря на это, Сехун ощущал решимость Цзытао, и пускай он не признавал этого, но упорство его спутника обнадёживало.
После спора между Цзытао и Сехуном повисла неловкость. К досаде Сехуна, Цзытао продолжал задавать надоедливые вопросы.
– В чём разница между этим цветом и этим? – Цзытао сравнил зелень травы и зелень только что окрашенных Сехуном листьев.
– Они оба зелёные, – устало ответил Сехун и показал на зелень: – У этого зелёного просто оттенок светлее.
– Что такое оттенок? – спросил Цзытао. Он снова сравнил два цвета, пытаясь понять, почему одни и те же цвета одновременно и похожи, и нет.
– Это как... свет. Если оттенок тёмный, значит, он стремится к чёрному. Светлый – к белому. У каждого цвета множество оттенков.
– Но эти не выглядят, как чёрный и белый, – проворчал Цзытао, – как тут разобраться?
Сехун вздохнул – он был не в настроении объяснять Цзытао теорию цвета. Он даже не хотел знакомить его с такими словами, как "тон" или "расцветка", потому что это окончательно бы его запутало.
– Смотри, если объяснять по-простому, этот зелёный выглядит, как будто в нём есть что-то от жёлтого, так? А в этом зелёном ничего такого нет. Поэтому зелёный с примесью жёлтого – светлее, а зелёный без него – темнее.
Цзытао посмотрел на лист и на траву и, кажется, понял.
– Но... А что если в нём поровну и жёлтого, и зелёного? Он зелёный или жёлтый? Или это вообще другой цвет? – по голосу Цзытао было понятно, что он снова в замешательстве.
– А это уже решать тебе, – вздохнул Сехун. – Мы можем поговорить о чём-нибудь другом?
Цзытао кивнул, но Сехун был совершенно точно уверен, что в будущем эта тема обязательно снова всплывёт.
– Ну хорошо, Сехун. Из тех мест, где ты уже бывал, какое твоё самое любимое?
– Цзытао, ты можешь и не задавать вопросы, – сказал Сехун, но Цзытао покачал головой.
– Но я хочу! – как-то по-детски заявил он. – Из тех мест, где ты уже бывал, какое твоё самое любимое?
Сехун на мгновение задумался. Было одно горное озеро, для работы с которым понадобилось несколько дней, – Лу Хань его возненавидел, а Сехуну наоборот очень понравился вид, – но оно не было его любимым местом.
– Была одна роща, – наконец произнёс он, углубившись в воспоминания, – она была прекрасна. Я окрасил сотни деревьев, и когда солнце светило сквозь них, оно освещало всю рощу. Это было не похоже ни на что другое.
Цзытао улыбнулся и выглядел при этом так, как будто он тоже очень хотел увидеть эту рощу.
– С тобой тогда был Лу Хань?
– Нет, – быстро ответил Сехун, подумав, что Лу Хань и эту рощу бы возненавидел, – это было после того, как он ушёл.
– Я бы хотел увидеть что-то подобное, – тихо сказал Цзытао, и Сехун посмотрел на него с лёгким удивлением.
– Правда? – спросил он. – Всё-таки там просто-... просто много раскрашенного.
Цзытао снова покачал головой.
– Не думаю, что ты понимаешь, – сказал он с лёгким смешком. – Я хочу увидеть эту рощу, потому что это твоё любимое место. Если оно тебе нравится, значит, есть причина его любить?
Сехун хотел сказать, что ему нравился Лу Хань, а Цзытао он не нравится, но всё-таки передумал и пожал плечами вместо этого.
– Уверен, мы найдём место и посимпатичнее. Такое место, которое понравится нам обоим.
Почему-то по лицу Цзытао промелькнула тень восторга. Сехун покосился на него.
– Чего ты так улыбаешься?
– Ты думаешь, что мы вместе. Как будто думаешь, что я не брошу тебя. Поэтому я счастлив, – ответил Цзытао.
– О... нет, это не... – запнулся Сехун, на что Цзытао только озорно ухмыльнулся. Сехун его оттолкнул, но тот рассмеялся и снова вцепился в руку Сехуна, продолжая беспощадно его дразнить.
– Это мой любимый оттенок розового, – ввернул свои новые познания в цветах Цзытао и показал на щёки Сехуна, из-за чего тот снова надулся:
– Заткнись.
– А почему ты все цветы окрашиваешь в красный? Разве это не скучно? – в один из дней спросил Цзытао. Сехун пристально на него взглянул:
– Конечно, скучно. Всё скучно.
– Тогда почему ты это делаешь? Почему бы не раскрасить их по-другому? – поинтересовался Цзытао.
Он лежал на траве, рядом с тем участком земли, на котором росли цветы и которым занимался Сехун; серая внешность Цзытао резко контрастировала с ярко-зелёным цветом.
– Я не могу, – ответил Сехун, – это запрещено.
– Да, я знаю, что запрещено. Но кто на Земле запрещает тебе развеять скуку? Ты всё время говоришь "это запрещено", но кто конкретно тебе запрещает?
– Зе... Земля, – несколько застенчиво ответил Сехун. Цзытао скептически на него взглянул. – Цзытао, я не могу не подчиниться Земле.
– Что случится, если ты это сделаешь? Всего лишь один цветок, – но если ты придашь ему другой цвет? Что тогда случится?
Сехун огляделся, будто бы пытаясь увидеть кого-то, шпионящего за ним. Конечно, вокруг никого не было; он никого не встречал с тех пор, как наткнулся на Цзытао.
– Ну, – защищаясь, сказал Сехун, – кто-нибудь заметит и меня накажут.
Цзытао перевернулся на живот.
– То есть ты хочешь сказать, что ты никогда не нарушал правила? – недоверчиво спросил он. Сехун повернулся к нему с недовольным видом.
– Правила созданы не для того, чтобы их нарушать, Цзытао, – ответил он, на что Цзытао только озорно улыбнулся и растянулся на траве.
– Кто узнает об одном маленьком цветочке? – спросил Цзытао. – Да даже если узнают, ну и что? Ты здесь для того, чтобы раскрасить этот мир. Так почему бы не сделать его настолько разноцветным, насколько это в принципе возможно?
Сехун не обернулся, вместо этого он присел перед следующим цветком и прикоснулся к нему двумя пальцами, наблюдая за тем, как по его лепесткам и соседним цветкам распространяется красный цвет.
А потом Цзытао вдруг сбил Сехуна с ног и начал безжалостно его щекотать. Они повалились на землю, Цзытао упал на Сехуна и смеялся, как сумасшедший, пока даже Сехун вопреки себе не хихикнул.
Цзытао удивлённо отстранился, глядя на Сехуна.
– Ты только что смеялся? – спросил он. – Ведь смеялся же, да?
– Я умею смеяться, знаешь ли, – голос Сехуна был невозмутим, как никогда, – я просто не часто это делаю. Я на самом деле боюсь щекотки, но... – Цзытао прервал его и снова начал щекотать.
– Сехун, тебе стоит улыбаться чаще, – сказал Цзытао в перерыве между взрывами смеха, – ты ещё красивее, когда смеёшься.
Сехун вздохнул, когда Цзытао перестал его щекотать, и устроился рядом с ним на траве. Они лежали так некоторое время, ловя дыхание друг друга, пока Сехун размышлял над тем, что сказал Цзытао.
– Знаешь, – начал он, – я полон красок и яркости, а ты... всего лишь цвета пыли. Но я холодный и скучный, а ты полон жизни. Вот почему я это ненавижу. Потому что не могу быть таким же, каким я выгляжу.
Цзытао улыбнулся, протянув руку и взъерошив разноцветные волосы Сехуна.
– И в чём прикол быть тем, на кого похож? Я тоже не такой же внутри, как снаружи, но я думаю, что ты явно принижаешь себя, – мягко заметил Цзытао.
– Нет, – недовольно ответил Сехун.
– Да, – сказал Цзытао. – Посмотри на тот цветок.
Сехун повернулся в ту сторону, куда указал Цзытао, и пришёл в ужас – вместе нужного красного цветок был полосатым – оранжевым и жёлтым. Он вскочил на ноги, уставившись на Цзытао широко раскрытыми глазами.
– Я разрушил его! Ты щекотал меня, а я отвлёкся. О нет, что же мне делать? Меня ждут такие неприятности, – запаниковал Сехун. Цзытао фыркнул.
– Сехун, не будет у тебя никаких неприятностей. Я с тобой уже четыре недели, и до сих пор ничего не произошло. Этот цветок прекрасен, и он доказывает то, что в тебе есть искорка вдохновения, – сказал Цзытао.
Сехун на мгновение успокоился и взглянул на цветок – Цзытао, в общем-то, был прав. Цветок на самом деле был прекрасен, и он был другим. Это и было спасением от монотонности.
Сехун улыбнулся.
– Ты прекрасен, Сехун – и снаружи, и внутри, – выдохнул Цзытао.
Сехун повернулся к нему, уже не переживая о том, что его лицо сейчас было блестящего, почти малинового оттенка румянца, – того же цвета, каким должен был быть цветок.
– Ты всё время говоришь это, – сказал Сехун с застенчивой улыбкой.
– Я буду повторять это, – тихо рассмеялся Цзытао, – до тех пор, пока ты сам не скажешь эти слова. Пока ты не поверишь в это.
– Тогда тебе придётся говорить это ещё долго, – ответил Сехун, а Цзытао в ответ только улыбнулся, устремив лицо к голубому небу, которое Сехун старательно раскрасил этим утром.
– Я буду говорить это столько, сколько потребуется.
Они были вместе уже почти шесть недель, когда наткнулись на рощу, близкую по описанию к той, о которой рассказывал Сехун. Цзытао уставился на него с изумлением в глазах, когда Сехун сказал, что рощи похожи.
– Она мне уже нравится, – заявил Цзытао; Сехун слегка улыбнулся – он ведь даже не начал придавать роще цвет.
– Подожди, пока не увидишь её в цвете, – сказал Сехун и начал работать. Когда Сехун раскрашивал, Цзытао обычно сидел молча, просто наблюдая за ним. Иногда он пел, и несмотря на то, что его голос не был идеальным, Сехуну всё-таки нравилось. Цзытао пел о том, чего Сехун не понимал, употреблял слова, которые Художник никогда до этого не слышал (он предположил, что они были на языке Цзытао – сочетании того языка, на котором говорил Сехун, и некоторых других слов), но Сехун признавал, что текст был довольно красивым.
– О чём эта песня? – спросил Сехун, позволяя зелёному цвету проникать в листья деревьев.
– Сехун, ты знаешь, что такое "звезда"? – спросил Цзытао, упоминая одно из слов песни.
– Нет, – ответил Сехун, – а что это?
– Ты когда-нибудь смотрел на ночное небо и видел маленькие мерцающие огоньки? – спросил Цзытао, и Сехун тут же понял, что тот имел в виду.
– Да! – взволнованно воскликнул он. – Они мне нравятся. Когда они появляются на небе, я люблю засыпать, глядя на них.
– Эти огоньки называются звёздами, – объяснил Цзытао.
Пока Сехун обдумывал новую информацию, он решил раскрасить одно из деревьев в более светлый оттенок зелёного.
– Мне нравится это слово, – проговорил он, – оно звучит красиво. И звучит приятно, когда ты пропеваешь его.
– Ты заставляешь меня краснеть, – рассмеялся Цзытао.
– Ты не можешь краснеть, – ответил Сехун с тихим смешком.
Цзытао кивнул, как бы говоря "туше", и позволил Сехуну заниматься своим делом.
– Просто подожди, Цзытао, роща будет такая славная, когда она засияет всеми цветами. Надеюсь, я успею закончить до заката, тогда ты увидишь, как она светится в лучах заходящего солнца.
Цзытао снова начал петь, но теперь, когда Сехун знал, что такое звёзды, песня ему казалась гораздо более глубокой. Он очень надеялся, что этой ночью на небе появятся звёзды, потому что они были прекрасны.
С тех пор, как они с Цзытао начали сближаться, Сехун осознал, что он стал чувствовать себя счастливее гораздо чаще, чем раньше. Ему нравилось, что рядом был собеседник, ему нравилось наблюдать за тем, как Цзытао забавляется, но больше всему нравилось просыпаться каждое утро и видеть в нескольких шагах от себя мирно спящего Цзытао. Каждое утро, мгновением отразившееся на лице Цзытао, было чудом само по себе, ведь оно значило, что его не бросили.
Но Сехун осознал одну вещь – то, что Цзытао был рядом, радовало его не только потому, что Сехун был одинок. Ему нравилось слушать Цзытао, когда тот говорил ему "ты прекрасен" и рассказывал о том, что бы они могли сделать в будущем. Ему нравилось представлять их совместное будущее. Сехун поймал себя на мысли – а чувствовал ли Цзытао то же самое или же он просто доказывал, что не нарушит данное слово и поэтому не бросал Сехуна?
В любом случае, когда прохладными, ветреными вечерами они сидели рядом, согревая друг друга своим теплом, Сехун не мог отрицать, что его сердце трепетало, как лепестки цветка, который он раскрасил за секунду до этого.
Прошло семь недель. Сехун считал – конечно, он ни за что не допустил бы, чтобы Цзытао узнал об этом, – но формально семь недель прошли, а Цзытао так и не показал ни малейшего намёка на возможный уход. Он по-прежнему был счастлив, как никогда, хотя он постоянно надоедал Сехуну своими просьбами поэкспериментировать с цветами.
Сехун искал в нём признаки, конечно; признаки, которые когда-то проявлял Лу Хань. Те самые, которые Сехун заметил слишком поздно. Но Цзытао никогда не делал замечания по поводу похожести цветов, разве что он всегда говорил Сехуну сделать оттенок поэкзотичнее. Цзытао никогда не вспоминал дом с тоской; на самом деле, он говорил о жизни с Сехуном, как о своём доме, что Сехуну очень нравилось. Но самое главное – Цзытао никогда не шёл впереди Сехуна. Это был самый красноречивый признак, указывающий на то, что Лу Хань начал ненавидеть своё пребывание на границе. Он всегда шёл перед Сехуном, чтобы не видеть цвет.
Цзытао же, кажется, наслаждался происходящим. Ему никогда не надоедало лежать на ярко-зелёной траве или брызгаться прозрачной голубой водой озера.
Но всё же Сехун по-прежнему не верил, что Цзытао не бросит его. Возможно, намерения Цзытао были просто сильнее, чем у Лу Ханя, и он сломается на восьмой, десятой, пятнадцатой неделе. Сехун знал, что, в конце концов, Цзытао оставит его.
Несмотря на это, Сехун начал становиться более открытым. Это было так странно, ведь он делал это сознательно, но Цзытао, кажется, не замечал дискомфорта со стороны Сехуна.
Это произошло вечером, почти в сумерках, когда Сехун лежал в нескольких шагах от Цзытао. Они оба смотрели на ночное небо, которое, как и ожидалось, постепенно теряло свой насыщенный и яркий синий оттенок. Сехуну не нужно было раскрашивать ночное небо.
– Сделай его синим, – вдруг сказал Цзытао.
– Ночь на дворе, – ответил Сехун, – синий должен исчезнуть и превратиться в чёрный.
– Чепуха. От синего к чёрному? Оттенки, Сехун. Помнишь про оттенки? Разве не было бы более логично, если бы оттенок становился всё темнее и темнее и в итоге стал чёрным? Сделай его синим, Сехун. Глубоким тёмно-синим цветом.
– Цзытао, я попаду...
– Знаю, ты попадёшь в беду, – Сехун по голосу понял, что Цзытао обиделся, и, если честно, это было даже мило.
– Хорошо, я сделаю это, – ответил Сехун, и Цзытао подскочил, уставившись на него.
– Правда что ли? – недоверчиво переспросил он. – Ты на самом деле сделаешь это?
Сехун кивнул. Он не придавал ошибочные цвета ничему с того самого цветка много недель назад, но Цзытао не переставал его упрашивать. Возможно, самое время было хотя бы разок уступить своему спутнику.
– Тёмно-синий, – сказал Сехун, – не ярко-голубой, не фиолетовый, не жёлтый. Тёмно-синий.
Цзытао снова улыбнулся и поднялся на ноги, протягивая Сехуну руку.
– Давай повеселимся, – сказал он, и Сехун принял его руку, позволяя поднять себя. Его сердце билось, как сумасшедшее.
– Как повеселимся? – спросил Сехун.
Вдруг Цзытао обнял Сехуна за талию, притянул к себе, а потом приподнял его и закружил.
– Рисуй, Сехун! – прокричал Цзытао, кружа Сехуна; на его лице застыла широкая улыбка...
И Сехун рисовал, смеясь в голос. Цзытао поставил Сехуна обратно на ноги и прислонился к нему, они переплели свои пальцы, будто в танце. Небо начало приобретать чудесный оттенок тёмно-синего, а Сехун с Цзытао всё кружились и кружились, и с лица Художника не сходила улыбка.
Они так и танцевали почти час, пока не прислонились друк к другу, медленно покачиваясь из стороны в сторону в прохладе ночного воздуха. Небо уже давно выцвело до чёрного, но им не было до этого никакого дела. С тех пор, как Сехун видел Лу Ханя счастливым, а это было так давно, ему ни разу не было так уютно, как сейчас.
– Может, нам стоит поспать? – прошептал Цзытао куда-то в волосы Сехуна. Тот покачал головой.
– Я не хочу, – сказал он, – мне и так хорошо.
Он хотел остаться в объятиях Цзытао, и чтобы тот, в свою очередь, тоже обнимал его. Возможно, однажды он захочет поцеловать Цзытао и, возможно, однажды они зайдут даже дальше поцелуев. А пока что его единственным желанием было оставаться в объятиях Цзытао.
– Но я всё-таки устал, – медленно проговорил Цзытао.
Сехун вдруг разом растерял всю свою уверенность. Конечно, Цзытао не думал о нём в этом ключе. Цзытао не Лу Хань, и Сехуну стоило бы перестать думать, что он мог бы им стать.
– Да, окей, – ответил он, отстраняясь. Неожиданно ночь стала холодной, и он возненавидел её темноту. На небе даже не было звёзд. Сехун сел на мягкую траву и закрыл глаза.
– Сехун, – тихо сказать Цзытао, – разве нам не было весело?
– Да, – ответил Сехун, услышав вздох Цзытао, и подумал, что он просто не имел права так вздыхать, когда единственным разочаровавшимся здесь был сам Сехун.
Часть вторая
Цзытао знал, что что-то случилось; по Сехуну было видно. Поэтому Цзытао вёл себя осторожно, чтобы ни в коем случае не сказать что-нибудь, кроме обыденных фраз. Он предоставил Сехуну огромное количество времени в одиночестве.
Странно, но Цзытао повторял все действия Сехуна, когда Лу Хань начал уходить в себя. Но Сехун не хотел быть в одиночестве. Он хотел быть с Цзытао.
В конце концов, в один из дней после полудня Цзытао решился всё выяснить, пока Сехун раскрашивал маленький ручей.
– Что не так, Сехун? – наконец, спросил он. – Кажется, у тебя плохое настроение. И так уже почти неделю.
Сехун закусил губу, смотря куда угодно, только не на Цзытао. Как он мог признаться в своих чувствах к Цзытао, которые, очевидно, безответны?
– Сехун? – настаивал Цзытао, подходя ближе к нему. – Ты опять боишься, что я тебя брошу? Разве я не сказал, что не сделаю этого?
– Не в этом дело, – наконец, произнёс Сехун.
– А в чём? – спросил Цзытао ласковым тоном. – Сехун, скажи мне.
– Не могу, – ответил Сехун, – не могу сказать тебе.
– Но это ведь не... не что-нибудь плохое, да? – спросил Цзытао с паническими нотками в голосе. – Кто-то узнал о цветке? Или о небе?
– Нет, – вздохнул Сехун, – ни то, ни другое. Ничего такого. Я просто дурак, не беспокойся об этом.
Цзытао склонился к нему, пытаясь поймать взгляд зелёных глаз Сехуна на своих серых. Сехун ошибся, позволив себе посмотреть на него. В мгновение ока Цзытао смог прочитать все эмоции в глазах Сехуна.
– Дело во мне, да? – спросил он. – Я сделал что-то, из-за чего тебе неуютно.
– Нет! – вскричал Сехун. – Нет... не неуютно. Просто... а-а, не знаю. Не обращай на меня внимание.
Он снова опустил пальцы в воду, дожидаясь, пока по ней начнёт распространяться синий цвет.
Цзытао рассмеялся и обнял Сехуна за талию, застигнув того врасплох.
– Ты такой глупый, Сехун. Поэтому я лю...
– Отвали, – раздражённо ответил Сехун. Он не мог позволить Цзытао сбить себя с толку, но ситуация повторилась – именно Цзытао выглядел озадаченным.
– Ты сердишься на меня, – сказал он таким тоном, будто бы это был очевидный факт.
У Сехуна вырвался тяжёлый вздох.
– Я не сержусь, я просто... устал, вот и всё.
Во взгляде Цзытао читалось неверие, а губы начали недовольно поджиматься. Эти прекрасно изогнутые губы.
– Сехун... Если ты хочешь, чтобы я ушёл, это совсем другое дело.
– Так ты признаёшь, что уходишь? Или ты просто вынуждаешь меня сказать тебе уходить, чтобы тебе было легче? – требовательно спросил Сехун, чувствуя, как комок подкатывает к горлу.
– Я не говорил ничего подобного! – закричал Цзытао. – Я собираюсь остаться с тобой до тех пор, пока ты сам не захочешь, чтобы меня не было рядом.
– Я всегда буду хотеть, чтобы ты был рядом! – выкрикнул Сехун, и спустя мгновение он осознал всю серьёзность того, что он только что сказал. Цзытао тоже выглядел ошеломлённым, и Сехун мог бы поклясться, что его щёки покраснели.
– Что? – наконец, переспросил Цзытао после нескольких длинных минут недоверчивого разглядывания Сехуна. Небо начало блекнуть.
– Нет, я имею в виду... Мне нравится, что ты рядом, потому что я не один и мне не становится скучно так быстро, поэтому... поэтому не уходи. Потому что тебе тоже станет скучно, – робко произнёс Сехун, проведя рукой по своим разноцветным волосам и что-то раздражённо буркнув себе под нос.
– То есть я нравлюсь тебе? – с улыбкой на лице решился уточнить Цзытао. – Потому что ты мне нравишься, если это что-то меняет.
Сехун удивлённо на него взглянул.
– Но... тогда ночью, когда мы танцевали... Ты отстранился, хоть я и сказал, что не хочу.
– Я устал, – пожал плечами Цзытао, – мы танцевали больше часа, знаешь? И в любом случае, если бы ты мне не нравился, я бы сказал тебе об этом. Не надо додумывать.
– То есть... то есть ты имеешь в виду... Я имею в виду, Цзытао, да, ты мне нравишься. Очень нравишься. Думаю, я хочу поцеловать тебя.
Цзытао рассмеялся и склонился к Сехуну, без малейших колебаний прижавшись губами к его губам. Поцелуй был коротким и невинным, но Сехун не смог перестать улыбаться, когда Цзытао отстранился. Он набросился на Цзытао, крепко прижимая к себе и целуя его щёки. Они были горячими и мягкими, и всё, чего хотел Сехун, это остаться в этих объятиях навсегда. Цзытао отвечал взаимностью, когда мог, его губы то и дело касались щёк Сехуна, пока тот осыпал его самого ласками.
– Сехун... Сехун, – смеялся Цзытао, – посмотри, Сехун.
Он показал на небо. Сехун неохотно отстранился от Цзытао, чтобы посмотреть, на что указывал Цзытао, и пришёл в ужас, когда обнаружил, что небо превратилось в мешанину из ярко-розового и оранжевого цветов.
– Нет! – закричал он. – Нет, я должен исправить это!
Он пошевелился, чтобы вернуть небу голубой цвет, но Цзытао схватил его за руки.
– Оно прелестно, – сказал Цзытао, – просто остановись и посмотри на минуточку, прежде чем стереть что-то.
Оно было прекрасно. Наверное, это была одна из самых прекрасных работ Сехуна, и он почти почувствовал, что он что-то создал, а не просто заполнил пустоту.
– На самом деле, мне нравится, – произнёс Сехун.
– А! – закричал Цзытао. – Как бы было это красиво на берегу океана! Ты раскрашиваешь океан в синий, небо отражается в воде, и всё так романтично, – мечтательно сказал он, глядя на странные оттенки неба.
– Синий не очень хорошо сочетается с оранжевым и розовым, балда, – рассмеялся Сехун, а Цзытао повернулся к нему с улыбкой на лице.
– Поехали к океану, – сказал он.
Сехун ни разу в жизни не чувствовал такого волнения.
– Хорошо, – ответил он, беря ладонь Цзытао в свою руку.
До океана было ещё три дня пути – по крайней мере, Цзытао так сказал, а Сехун не имел ни малейшего понятия, откуда тот знает это, но сейчас, когда он осознал, что Цзытао отвечает ему взаимностью, Сехуну всё было в радость.
Где-то на краю сознания он по-прежнему думал, что Цзытао оставит его, ведь когда-то Лу Хань тоже его любил.
Но Цзытао... Цзытао был другим, и Сехун знал это с самого начала. Цзытао любил Сехуна совсем не так, как Лу Хань. То, как Цзытао вёл себя с Сехуном, было похоже на то, что он странствует с ним ради них обоих, а не просто из-за неуместного чувства одиночества или духа приключенчества. Он ценил Сехуна за то, кем он был.
– Раскрась его в жёлтый! – воодушевлённо предложил Цзытао, показывая на гриб. – Не думаешь, что это будет выглядеть круто?
– А я хочу в красный, – не согласился Сехун, – красный с белыми пятнышками.
Цзытао радостно улыбнулся.
– Вперёд, Сехуни, – он улыбнулся, когда Сехун протянул руку вниз, чтобы раскрасить маленький грибок.
Он стал гораздо смелее благодаря бесконечным приставаниям Цзытао. Однажды он поднял взгляд после своей работы и увидел в ответном взгляде Цзытао гордость. Несмотря на то, что Цзытао по-прежнему был бесцветным, Сехун видел в нём гораздо больше цветов, чем в самом себе. Это было лишь очередное доказательство того, насколько же Цзытао отличался от Лу Ханя. Лу Хань не источал яркую индивидуальность, как Цзытао, – его внутренний мир соответствовал внешности. Цзытао и Сехун дополняли друг друга, – этого никогда не было у Сехуна с Лу Ханем.
– Ты удивительный, – произнёс Сехун, из-за чего Цзытао опешил.
– Н-ну, перестань придуриваться, – сказал Цзытао, его щёки потемнели. Сехун поднялся на ноги, наблюдая за застенчивой стороной Цзытао, той самой, которую он прежде не видел.
– Я не придуриваюсь, – улыбнулся он, – ты действительно великолепен. Ты помог мне понять, что раскрашивание мира может быть не таким уж скучным занятием.
Цзытао повернулся к Сехуну с озорной улыбкой.
– Ну, если это всё, что нужно было, чтобы стать великолепным, тебе стоило сказать мне раньше о моём величии, – он шутливо ударил Сехуна в плечо, – я рад, что ты, наконец, понял.
– Я тоже, – рассмеялся Сехун, беря Цзытао за руку.
– Не раскрась меня случайно, – пошутил Цзытао.
– Не раскрашу, – ответил Сехун, – я не настолько небрежен.
– Оу, то есть ты не раскрасишь случайно небо, когда будешь парить от счастья после поцелуя? – поддразнил Цзытао Сехуна, который, смеясь, оттолкнул его.
– Хорошо, возможно, я немного небрежен, – ответил он, – но очень трудно придать краски человеку.
Цзытао на минуту запнулся и посмотрел на Сехуна с непонятной улыбкой.
– Ты раскрасил Лу Ханя? – спросил он, и Сехуну показалось, что Цзытао пришлось контролировать свой голос.
– Нет, – твёрдо ответил он, – я не делал это. Мне не разрешено это, да и в любом случае, я не думаю, что он бы этого хотел.
Цзытао ощутимо расслабился.
– Извини, – произнёс он, – я ревновал.
– Ты не должен ревновать к нему, – ухмыльнулся Сехун, беря Цзытао за руку.
Цзытао притянул его к себе, но на этот раз Сехун не собирался позволить поцелую быть коротким и целомудренным. Он не знал, что на него нашло, он никогда до этого не был таким смелым, но он положил пальцы на шею Цзытао и прикоснулся губами к его губам. Цзытао выглядел удивлённым, когда Сехун лизнул его губы, но не отпрянул. Другая ладонь Сехуна нашла своё место на талии Цзытао, который, в свою очередь, обвил своими руками Художника. Губы Цзытао были тёплыми и податливыми, такими, какими никогда не были губы Лу Ханя, и Сехуну нравилось это. А ещё ему нравилось то, что Цзытао вовсе не был Лу Ханем.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Сехун был уверен, что Цзытао по-любому бы покраснел, если бы он не был чёрно-белым. Его цвет лица был на тон темнее, чем обычно, а смущённая улыбка, которую он ему подарил, заставила Сехуна хотеть целовать его снова и снова.
– Вау, – через несколько секунд сказал Цзытао, глядя на Сехуна с недоверием и восторгом. – Меня никогда так раньше не целовали.
– Привыкай, – беспечно откликнулся Сехун и лукаво ухмыльнулся.
Цзытао смеялся всё время, пока Сехун раскрашивал траву в зелёный, но внутри Художника всё трепетало.
Он никогда не был таким смелым раньше, всегда позволяя Лу Ханю брать на себя инициативу, до тех пор, как тот не перестал вообще чего-либо хотеть. Сехун был ошеломлён. Он сделал что-то дерзкое, Цзытао легко ему ответил, и впервые в жизни он чувствовал уверенность в себе.
Он чувствовал себя красивым.
На второй день пути они увидели на горизонте деревню.
Сехун не часто натыкался на деревни. Он родился в одной из них, конечно, и за все годы работы посетил четыре или пять деревень. Цзытао сказал, что был только в трёх. Они оба были крайне взволнованы, ведь деревни были пиком цивилизации в не-густо населённом мире.
Но в голове Сехуна прочно засела мысль, что деревни коварны, потому что там сложно было работать: и раскрашивать всё вокруг, и ладить с жителями. Сехун и Цзытао решили, что Художник не станет раскрашивать деревню, пока они не отойдут на приличное расстояние, а пока у них была возможность, они просто купят что-нибудь. Сехун не стал скрывать свой цвет, хотя мог бы прекрасно это сделать; он полагал, что жителям будет проще принять изменения деревни, если они заранее увидят цвет.
Как только они вошли в деревню, люди предсказуемо начали шептаться. Взволнованные дети задавали Сехуну кучу вопросов, которые он игнорировал. Цзытао смеялся над тем, какими милыми они были, но держался близко к Сехуну, как будто бы говоря "эта красота моя". Сехуну это пришлось очень по душе.
В итоге, они очутились в магазине, где продавались пляжные принадлежности, которые Сехун раньше даже представить себе не мог.
– Вы идёте на пляж? – пожилая женщина спросила у Цзытао, подчёркнуто не глядя на Сехуна.
Сехун привык к такой реакции – люди предпочитали делать вид, что в его присутствии нет ничего удивительного. Он просто принял это и позволил Цзытао продолжить разговор.
– Да, – вежливо ответил Цзытао, – никто из нас там раньше не был. Порекомендуете что-нибудь?
Женщина ярко улыбнулась и, взяв Цзытао за руку, повела его через магазин. Сехун шёл за ними по пятам.
– Вам понадобится вот такой пляжный набор для двоих, – сказала она, показывая на корзину, – тут есть покрывало, чтобы уберечь вас от песка, и покрывала чуть поменьше, чтобы вам было тепло. Есть ещё увлажняющий крем, чтобы сберечь кожу. Лопата и ведёрко на случай, если вы захотите построить песочный замок, и зонтик от солнца. И всё это за пятьдесят монет!
Цзытао был уже готов согласиться, но Сехун, притворно улыбнувшись, вмешался в разговор.
– Простите, мадам, но мы не можем себе позволить столько потратить. Может быть, мы можем приобрести этот набор за тридцать пять, как думаете?
Женщина закусила губу.
– Сорок, – вздохнула она. Сехун улыбнулся.
– По рукам, – сказал он. – Большое спасибо.
Цзытао понаблюдал за тем, как Сехун отдал деньги за корзину, а на выходе из магазина толкнул его локтём.
– Как ты сделал это? – спросил Цзытао.
– Лу Хань научил меня, – пожал плечами Сехун. – Я ведь не говорил тебе, что встретил его в деревне?
– Оу, – ответил Цзытао, – тогда не удивительно, что он рехнулся.
– М-м, – согласно кивнул Сехун, – в любом случае, теперь мы готовы идти на пляж.
Цзытао улыбнулся ему и быстро поцеловал в щёку.
– Будет весело, тебе не кажется? – спросил он, на что Сехун энергично закивал. – Слушай, нам нужна какая-нибудь еда. В деревнях она самая лучшая.
– Сыр! – оживлённо воскликнул Сехун. – Мы могли бы взять с собой сыр, хлеб и ветчину! Может быть, у них даже конфеты есть!
Цзытао тоже приобрёл мечтательный вид, когда они решились пойти к концу деревни, где продавали еду, и совсем скоро они стали обладателями ещё одной корзинки с едой для пляжа. Сехун рассказал Цзытао про сэндвичи, которые однажды пробовал, и что они смогут сделать несколько, когда доберутся до океана. Цзытао уже еле сдерживал своё нетерпение.
Они оба неохотно покинули деревню, но осознание того, что океан был лишь в дне пути, наполняло их радостью.
Первым делом, когда они добрались до океана, Сехун, смеясь, толкнул Цзытао в воду.
– Ну как ощущения? – спросил он, наблюдая за тем, как Цзытао барахтается в волнах.
– Не так плохо, на самом деле, – ответил Цзытао. – Заходи!
Сехун сбросил с себя футболку, оставив её на песке, и решился присоединиться к Цзытао. Вода на самом деле была не самой плохой, да и не слишком холодной. Как только он очутился по пояс в воде, Сехун опустил в неё пальцы, и глубокий синий цвет распространился вокруг быстрее, чем когда бы то ни было.
– Ничего себе! – вскричал Цзытао, наблюдая за тем, как волны вокруг него становятся синими. – Сехун, это поразительно!
– Смотри, – сказал Сехун и плеснул водой в Цзытао. Тот фыркнул и провёл по лицу рукой, прежде чем озорно ухмыльнуться и плеснуть водой на Сехуна.
Они дурачились в воде всю вторую половину дня, пока всё, на что хватало взгляда, не стало голубым океаном. Небо начало темнеть, и Сехун сдержал слово, данное Цзытао, и раскрасил небо в тёплый оранжевый оттенок. Получилось красиво, как и говорил Цзытао.
Они поужинали под вечерним оранжевым отсветом, и сделанные сэндвичи оказались даже вкуснее, чем помнил Сехун. Покончив с ними, они уселись на купленное одеяло и наблюдали за тем, как волны разбиваются о берег.
– Цзытао, – тихо сказал Сехун, когда они смотрели за тем, как небо само собой меняет цвет. – Думаю, я люблю тебя.
– Ч-что? – воскликнул Цзытао, выглядя растерянным. – Сехун...
– Может быть, это преждевременно, может быть, я тороплюсь, но я на самом деле думаю, что я люблю тебя, – продолжил Сехун, рисуя узоры на свежеокрашенном песке.
Сехун не нервничал, он был уверен, что Цзытао поймёт его и со временем почувствует то же самое, даже если не чувствует этого сейчас.
Но Цзытао тихо ответил:
– Я хотел сказать это первым, но я боялся, что тебе это может не понравиться.
Сехун поднял на него взгляд и рассмеялся, усевшись на колени Цзытао и толкая его на песок. Затем Сехун наклонился к нему и прикоснулся губами ко рту Цзытао.
– Как ты мог подумать такое? – прошептал он в ухо Цзытао. – Ты лучшее, что когда-либо случалось со мной.
– Ты такой сентиментальный, – слабым голосом ответил Цзытао.
Сехун снова поцеловал его, сначала нежно, но короткие поцелуи быстро переросли в горячие и жадные, пока Сехун не почувствовал возбуждение Цзытао. Он с удивлением отстранился от него.
– Прости! – Цзытао понял, что его раскрыли, и закрыл глаза, смущаясь. – Мне не стоило так реагировать... не сейчас, по крайней мере, прости; не могу себя контролировать.
Сехун рассмеялся достаточно тихо, чтобы Цзытао не услышал его. Он сполз немного вниз и прикоснулся поцелуем к груди Цзытао. Тот широко раскрыл глаза.
– Сехун, – начал он, но Художник резко оборвал его.
– Ты ведь хочешь этого? И я хочу, – сказал он. Цзытао медленно кивнул.
– Ты уверен? – спросил Цзытао.
– А ты?
– Да.
Сехун снова поцеловал грудь Цзытао.
– Тогда и я уверен, – сказал он, и Цзытао позволил себе раствориться в наслаждении.
Сехун однажды занимался любовью с Лу Ханем, и не то чтобы это было приятно. Теперь же Сехун хотел Цзытао больше, чем когда-либо хотел Лу Ханя.
Этой ночью они медленно занимались любовью, их тела идеально подходили друг другу и движения гармонировали с сердцебиением. В глазах Цзытао Сехун будто бы впервые в жизни видел цвет. Он мог слышать цвет в хриплых стонах, срывавшихся с губ Цзытао. Он чувствовал, будто по нервам пропустили разряд, чувствовал адреналин, бегущий по венам. Он чувствовал себя живым.
Когда они оба достигли своего пика, Цзытао рухнул на Сехуна, не собираясь отстраняться или приводить себя в порядок.
– Я люблю тебя, – прошептал он голосом, дрожащим от только что пережитого удовольствия. Сехун поцеловал своего любимого в щёку.
– И я тебя, – ответил он.
Отстранившись от Сехуна, Цзытао протянул ему кусок ткани, найденный в корзине, и они привели себя в порядок. Цзытао обнял Сехуна, и они уснули рядом друг с другом. Уже засыпая, Сехун, наконец-то, решил, что, возможно, Цзытао его всё-таки не оставит.