Название: Модель номер 0089
Коллажист: Haide Mai
Автор: miksar
Бета: Mysterious O_o
Фандом: Super Junior, DBSK
Персонажи/Пейринг: Кюхён/Хёкджэ, Кюхён/Генри, Хичоль, Шивон, Чанмин
Категория: слэш
Рейтинг: R
Жанр: ангст, Кибер-панк, АУ, экшн
Количество слов: 24 к~
Саммари: При покупке Кюхёну было обещано, что идолон имеет хорошие исходные данные по внешним и голосовым параметрам, что устраивает Кюхёна, но скоро он понимает, что голос Ынхёка далек от его собственного по тембру и мастерству. Амбиции не позволяют Кюхёну сдаться, и он начинает лепить из Хёкджэ новую личность, обучая всему, что умеет сам.
Предупреждение: смерть второстепенных персонажей, неожиданные повороты сюжета
От автора: огромное спасибо всем, кто помогал мне в написании этой работы спасибо многострадальной бете, вычитывающей все эти тысячи слов но особенная благодарность моему замечательному артеру, который терпел меня, мое нытье, дедлайн и все остальное! Haide Mai, работать с тобой было сплошное удовольствие *лезет обниматься*
Скачать: pdf файл, doc-формат
- Я никогда тебя не брошу, — шутливо пообещал Генри, перед поездкой на дачу, а через несколько часов его вместе с Кюхёном везли на «скорой».
Воистину, никогда не говори "никогда", Чо Кюхён, популярный певец, имеющий за плечами множество удачных альбомов, понял эту простую истину только спустя несколько дней, когда очнулся в реанимации. Заново быть живым оказалось сложно, особенно, когда на вопросы, где же его друг, последовал короткий ответ: "Он так и не пришёл в сознание". А потом последовал ещё один тяжёлый удар — врачи сообщили, что он больше не будет петь. Кюхён бы благодарил высшие силы, за то, что он отделался этим, оставшись жить. Но вечерами, сидя у пианино, он глотал подступающие слезы и думал о том, что дарованный ему второй шанс совсем не милость судьбы, а отмщение. За рулём-то был Кюхён, а не проснулся Генри.
Сегодня была уже третья годовщина той самой аварии. За окном, как и тогда, валил снег, что не удивительно для зимы, а по земле стелилась позёмка. Кюхён множество раз думал о том, что было бы, не поедь они тогда на дачу по его настоянию. Занесло бы машину на повороте? Закончилась бы их история также?
В этот день Кюхён никогда не приходил в больницу, ему было страшно и больно смотреть на бледное лицо совсем ещё мальчика. Генри все находился в коме. Родственников у него не было, а Кюхён не мог отпустить его так просто в иной мир, хоть врачи и говорили, что шансов на то, что певец очнётся, очень мало. Ничтожно мало. Но Кюхён не желал ничего слушать, платил за поддержание жизни в своем друге и посещал его на выходных. Сначала, после аварии, он был абсолютно уверен, что Генри проснётся в ближайшие дни, поэтому не отходил от палаты ни на шаг. Но проходили месяцы, а надежды оставалось всё меньше, пока Кюхён совсем её не потерял. Ему советовали смириться и отключить аппарат, дать ему спокойно умереть, но сломить упрямство Чо Кюхёна было не дано никому. Он сам уже почти не верил, что Генри очнется, но и собственноручно обрубить оставшиеся призрачные шансы не мог.
— О чём задумался? — толкнул Кюхёна в плечо зашедший в кухню молодой человек.
— Чоми? — от неожиданности, он подпрыгнул на месте.
— У меня дверь, что ли, открыта? — спросил Кюхён, поднимаясь, чтобы налить неожиданному гостю чая.
— Мимо, — усмехнулся Чжоу Ми, известный актёр, а по совместительству ещё и лучший друг Кюхёна, звеня ключами.
— Откуда они у тебя? — удивился певец.
— И я рад тебя видеть, друг, — улыбнулся Чоми, садясь в самое удобное кресло и растягивая свои длинные ноги по всей кухне.
— Чай будешь?
— Может, чего покрепче? — предложил Чжоу Ми, кивая в сторону прихожей. — Три бутылки точно виднелось.
— Глазастый, ты, — но за выпивкой пошёл.
— Ты в порядке? — спросил вернувшегося Кюхёна актёр, глядя на календарик с обведённой чёрным датой.
— Уже три года прошло, всё хорошо, — уклончиво ответил певец, громко откупоривая бутылку.
С Чжоу Ми они дружили уже столько лет, что чувствовали малейшие перемены настроения друг друга. И сейчас Чоми видел, что Кюхёна гложет что-то, но в трезвом состоянии он ничего не расскажет. Вечно строит из себя сильного и независимого. Чоми бы и оставил все так, как есть, если бы не знал, какие могут быть последствия. Один раз певца уже откачали, это было как раз на предыдущую годовщину, Кюхён тогда наглотался какой-то дряни под алкогольным опьянением. Хорошо хоть додумался позвонить ему, и помощь поспела вовремя, но не факт, что второй раз не стал бы фатальным. Чоми тогда был в отъезде, на своей родине, в Китае, но примчался обратно с первым же рейсом, поклявшись самому себе, что больше не будет оставлять Кюхёна одного в эту дату.
— Мими, я больше не могу так, — тихо сказал певец, дойдя до кондиции.
— Как так?
— Ген... — начал было Кюхён и осёкся, — это я во всем виноват.
— Даже не начинай, — строго проговорил Чоми, уставший уже слышать эту фразу от друга.
— Нет, ты не понимаешь. Это я уговаривал его поехать со мной.
— А если бы не уговорил, ты все равно поехал бы сам. Кю, ничего не воротишь, хватит уже ворошить прошлое. Ты только портишь нервы себе и своему окружению, то есть, мне.
Чжоу Ми подвинулся ближе к певцу и уложил его голову к себе на колени.
— Я нашёл тебе ученика, — пропуская сквозь пальцы волосы Кюхёна, сказал актёр.
— Тебе не хватило? Жизнь ничему не учит тебя, Мими, — закрывая глаза, пробормотал певец.
— Нет, ты не понимаешь, я действительно нашёл тебе ученика...
— Это ты не понимаешь. Я же уже всех слушал, это бесполезно, Мими.
— Этого тебе даже слушать не надо. Он бывший певец, в какой-то музыкальной группе был. У него хорошие голосовые данные, — осторожно начал Чоми.
— Певец? Какой певец? — оживился Кюхён, даже глаза открыл.
— Честно говоря, без понятия, передаю тебе то, что сам знаю. Так что, ты согласен попробовать?
— Вот прям так я должен согласиться? Не, Мими, так дела не делаются. Я же должен его послушать, взглянуть на него хотя бы,- протянул певец,
— Он у тебя в коридоре, — кивнул по направлению прихожей Чжоу Ми, встретив недоверчивый взгляд Кюхёна.
— Если ты решил, что я напился в доску и ничего не соображаю, ты жестоко ошибаешься, — рассердился певец, уверенный, что Чоми неудачно пошутил.
— Он действительно в коридоре, Кю. Модель 085, — глядя на вытянувшееся лицо друга, сказал актёр.
— Нет, ты не мог! Мими, он же не...? — в глазах певца плескалась надежда.
— Ты правильно подумал, — подтвердил худшие его предположения Чоми, — это идолон.
— Ты хоть представляешь себе, какой будет скандал, если выяснится, что ученик Кюхёна чертов идолон?
— Предлагаю решать проблемы по мере их поступления, — улыбнулся Чоми, — поверь слову актёра, тебе нужен этот ученик, чтобы ты не сошёл с ума от ничего неделания. Люди быстро все забывают, не дай памяти о Кюхёне забыться.
Чоми прекрасно знал, на что нужно давить.
— Думаешь, я справлюсь? — тихо спросил певец, сжимая и разжимая затёкшую руку.
— Кюхён, которого я знаю, справится со всем, — уверенно заявил Чоми, — даже с идолоном, — добавил он себе под нос.
— Как его хоть зовут? — судя по загоревшимся глазам, певец уже всё решил для себя.
— Ли Хёкдже.
— Дерьмовое имя, — серьёзно сказал Кюхён и направился в коридор.
Разворачивать упаковку сразу Кюхён не стал, решив дать себе еще немного времени морально подготовиться. Посмотрев на коробку, сделал вывод, что совсем немного выше своего нового ученика. Чоми решил на ночь остаться, о чем заявил, направляясь в душ. И Кюхён был абсолютно не против, в этот день он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Про частоту бессонниц и ночных кошмаров он вообще молчал, но не трудно было догадаться иногда по кругам под глазами. Каждый год, когда время неумолимо приближалось к годовщине аварии, Кюхён, итак не слишком общительный, полностью закрывался в себе, пряча от окружающих воспаленные от недосыпания глаза. Рядом же с Чоми ему было необычайно спокойно, когда они засыпали, чуть ли не в обнимку, он нормально спал, без всяких пробуждений от леденящего душу ужаса. И этот раз не стал исключением, Кюхён сладко погрузился в сон и проснулся только тогда, когда почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Приоткрыв глаза, певец с ужасом уставился в карие глаза неизвестно откуда взявшегося незнакомца, развалившегося в кресле прямо рядом с изголовьем кровати.
— Спокойно, без паники, — вдруг заговорил тот, ловя его руку, которой Кюхён уже собирался вытащить из-под подушки складной ножик, — я Ли Хёкдже.
Кюхён не смог сдержать облегченного вздоха.
— Чоми, придурок, — вспомнил он друга нелестными словами. "Надо ж было додуматься включить идолона, пока я спал! Могу себе представить, как он ржал, представляя мою реакцию".
— Кто такой Чоми? — заинтересованно спросил Хёкдже.
— Мой лучший друг и самый придурошный придурок на свете.
— Любишь пугать людей? — спросил Кюхён после небольшой паузы, и только потом понял, как это звучало.
— Не особо, — буркнул идолон и нехотя встал, — Ли Хёкдже, известный раньше как Ынхёк. Модель номер 085. Создан для воплощения желаний людей. До поступления в ведомство Чо Кюхёна находился...
— Мне это неинтересно, — поспешно прервал тираду Кюхён, поёжившись от такого определения назначения Хёкдже, — послушай, я рад, что ты стал моим учеником
— Как будто у меня был выбор, — под нос себе прошептал идолон.
— С этого момента ты не идолон, договорились? Для всех в мире ты — человек!
Хёкдже не ответил, глядя себе под ноги и не шевелясь.
— А теперь пошли завтракать.
— Мне не нужно есть, чтобы существовать, — по пути на кухню заметил идолон бесстрастным голосом.
— Заткнись и делай, что я сказал, — вспылил Кюхён, не отличавшийся ни терпением, ни ангельским характером.
— Слушаюсь.
"Чёрт, где Чоми нашёл такого упрямого и несносного идолона!?" — подумал Кюхён, глядя на то как Хёкдже молча готовит им завтрак. Конечно, это было не сложно — кинуть яйца, зерна кофе и молоко в "домашний кухневед" и нажать две кнопочки на панели, но певцу порой даже это было лень делать. Сваренный кофе запиликал через минуту, а омлет был готов еще через пару секунд.
— Если тебе не нравится, не ешь, — сдался Кюхён, когда Хёкдже гонял по тарелке взад и вперёд свою порцию, — и нельзя ли мину попроще сделать? Смотреть тошно.
Первые часы знакомства так не заладились, что сразу после завтрака разозлённый певец сбежал из собственной квартиры под предлогом встречи с другом, оставив идолона дома одного. Кюхёна невыразимо раздражало то, как Хёкдже к нему относился. Его бесило каждое его слово, и с этим срочно нужно было что-то делать. Сдаваться сразу Кюхён не собирался, зная понаслышке, что к идолонам прилагаются всякие пакеты с дополнительными функциями и возможностями, даже с чертами характера. А значит, можно было изменить все эти недоразумения с Хёкдже, потратив пару тысяч с банковской карточки. И стоило поскорее с этим все решить. Достав телефон из кармана, Кюхён провел пальцем над экраном вызывая друга.
— Кю, ты, наконец, проснулся? — бодро спросил Чоми, прихорашиваясь перед зеркалом.
— Мими, кого ты мне купил вообще? Твой Хёкдже с отвратительным характером!
— Кю-а, я не решился оставить включенной его прежнюю личность Ынхёка. По-видимому, зря. Меня предупреждали, что идолон с чистым листом в башке может сначала пробовать разные линии поведения, подстраиваясь под нового хозяина.
— Так вот оно что. То есть он поймет сам как себя вести и станет идеальным учеником мне? — ухмыльнулся Кюхён.
— Так и будет. Просто перетерпи первые день-два.
— Ну, хорошо, так и быть, — сменил гнев на милость Кюхён. — Когда придешь в гости посмотреть на моего идолона?
— Не скоро, точно. Я сейчас улетаю в Америку, меня пригласили сняться там в фильме.
— Предатель. Кидаешь меня в такое сложное время.
— Ты со всем справишься, Кю. А я буду очень ждать дебюта твоего питомца. Не болей, друг, — улыбнулся Чоми и отключился под неодобрительное "нет, нет, нет, не кидай меня" Кюхёна. Певец попробовал вызвать друга ещё раз, но тот видимо говорил правду, оператор вежливо-холодно сообщил о том, что абонент покинул пределы страны и находится вне зоны доступа. Кюхён ругнулся, заработав парочку недоумённых взглядов проходящих мимо девушек, спешно извинился и направился посидеть где-нибудь в тихом местечке. Желательно, в тёмном, чтобы не привлекать внимания. Кюхёна всё ещё иногда узнавали на улице, несмотря на стремительный конец его карьеры три года назад. Домой идти ему решительно не хотелось, он не был морально готов заново встретиться со своим новым учеником. Побродив по улицам и посмотрев на спешащих по каким-то своим делам людей, Кюхён оставил автографы двум фанаткам, которые его узнали, но боялись подойти, только пищали от переизбытка чувств. А потом взглядом зацепился за подвальчик-кофейню, куда и направился. И не прогадал. Обставленный со вкусом ресторанчик был полупуст, на стенах висели картинки из черно-белого кино, а на каждом столике благоухала маленькая белая розочка. Приглушённый свет и высокие спинки диванчиков у столиков завершали картину и создавали атмосферу некоторой интимности. Сидя в кресле, никто не мог видеть, что происходит за другим столиком. Кюхён заказал гляссе, достал наушники и расположился в угловой зоне. Не то, что ему не нравилась тихая музыка, играющая в кафе, просто под свои любимые треки на телефоне думалось лучше. А думать ему было о чем.
Ворвавшийся вихрь по имени Хёкдже менял всё в его уже устоявшейся жизни. Кюхён не мог отрицать, что хочет таких перемен, но не был уверен, что идолон — это то самое, что ему было нужно. Что о таких моделях знал певец? Да ничего практически. Только то, что, узнай кто-нибудь о таком ученике, его ждал крупный скандал, способный похоронить собой всё то хорошее, что ещё осталось от его репутации и славы. До аварии Кюхён не слишком-то заботился об этом, спал с японскими актрисами, буянил в клубах. Но после всё изменилось. То, за что ему все прощали, его драгоценный голос, исчезло и всё, что у него осталось — это память. А портить её не хотелось совсем. Появление на сцене Хёкдже могло погубить всё, либо же вознести Кюхёна ещё выше. Ставки были высоки также, как и его падение в случае провала. И Кюхён не знал, что же делать. Здравый смысл подсказывал смириться с "отставкой" и забыть, но профессиональная гордость брала верх. Кюхён лелеял надежду, что сможет сделать из Хёкдже человека во всех смыслах этого слова, что он сможет сделать из него настоящего певца. Уверенность его колебалась, и даже любимые песни в телефоне не помогли принять единственное решение. "Попробуем", — просидев в кофейне до вечера и так и не решив, в итоге подумал Кюхён. "Попытка не пытка. Научу его всему, что умею, а потом уже и подумаю ещё раз". С такими мыслями Кюхён вернулся домой, где его ждала стерильно чистая квартира и идолон, смотрящий какую-то дораму и пожирающий его чипсы, спрятанные в ящике с трусами.
— Верни на место! — с порога крикнул певец, закашлявшись от запаха одеколона, который пронизал комнату.
— Ты вернулся? — невинно спросил очевидное идолон, вскакивая с места и направляясь прямиком к Кюхёну. Певец от неожиданности отступил на шаг назад и уткнулся спиной в вешалку, которая с грохотом повалилась на пол, смутив его еще больше.
— Ужин на кухне, ванна горячая, — сообщил Хёкдже и, приобняв за плечи Кюхёна, снял с него куртку, — рот прикрой, ворона влетит, — усмехнулся он, поднял упавшую вешалку и вернулся к просмотру дорамы.
Сказать, что Кюхён удивился, ничего не сказать. Певец застыл и хватал ртом воздух ещё минуту, пока, наконец, не пришёл в себя.
— Откуда ты взял этот вонючий одеколон? — решил он начать с простого.
— Одолжил у тебя, — не смотря на него, ответил Хёкдже, хрустя чипсом.
— И зачем ты так сильно надушился?
— Я всего лишь пролил немного, случайно.
— Немного — это половину флакона?
— Чуть меньше.
— А, теперь мне все ясно, — сарказм так и сочился из Кюхёна.
— А как ты объяснишь то, что лазил в моих трусах? — иронично продолжил допрашивать певец.
— Это когда я успел? — вылупил на него глаза Хёкдже, пронося чипс мимо рта.
— Да не в том смысле! В моем ящике с трусами! — невозмутимость и спокойствие спешно покидали Кюхёна, уступая место раздражению.
— Я убирался. Думаешь, там было чисто?
В который раз за последние несколько минут Кюхён почувствовал себя полнейшим идиотом. И, чтобы уберечь себя от еще большего унижения, оставил всякие попытки допроса и поплелся на кухню, сжав кулаки, чтобы ненароком не проехаться ими по довольной физиономии идолона. Что там говорил Чоми? Что Хёкдже будет пробовать разные модели поведения? Пока что Кюхёну не нравились его попытки. Пофигистичный Хёкдже был абсолютно не лучше этого заботливого чистюли. Снял куртку с певца, безумно напугав его, поставил в неловкое положение, приготовил ужин и ванну. Последние пункты, в принципе, устраивали Кюхёна, но уязвленное самолюбие не позволяло в этом признаться. В ванной певец задержался настолько надолго, насколько только смог, надеясь, что идолон к моменту его выхода из неё уже будет спать или заряжаться, что ему там нужно. Но мечтам было не суждено сбыться, Хёкдже сидел прямо под дверью, глядя перед собой в пол и сжимая в руках махровое полотенце. И не успел певец выскользнуть из-за двери, как идолон поднялся и, приблизившись вплотную, промокнул его волосы тканью, и сразу после отлетел в стену.
— Не смей меня трогать, — прошипел Кюхён, хватая злосчастное полотенце, на всех парах забегая в свою спальню и захлопывая прямо перед носом Хёкдже дверь.
— Ты ещё будешь жалеть, — тихо проговорил идолон, сползая вниз. Но певец этого уже не слышал, лежа под одеялом, накрытый с головой. В ушах его шумело, в висках пульсировало. Напульсник угрожающе замигал, показывая цифру "95". "Спокойствие, только спокойствие", — мысленно стал уговаривать своё сердце Кюхён, прекрасно понимая, что для него всё может закончиться очень быстро и бесповоротно. После операции всего несколько раз сердечко давало такой скачкообразный сбой.
Наутро легче не стало, едва открыв глаза, Кюхён почувствовал запах кофе. Первым желанием было остаться в комнате на весь день, но желудок слишком громко протестовал, да и не привык певец убегать от проблем (вчерашний побег не в счет). Выглянув из комнаты, Кюхён хотел было сходить в освежающий душ, но слишком живые воспоминания о ситуации с полотенцем заставили передумать. Стоило по-быстрому умыться и идти завтракать.
— Доброе утро, соня, — поприветствовал его идолон, решивший именно в этот момент зайти в ванную.
— Доброе, — не разделяя восторга Хёкдже, буркнул Кюхён, с остервенением проводя щёткой по зубам.
— Завтрак готов. Умывайся и приходи, — улыбнулся идолон и, похлопав певца по плечу, удалился на кухню.
Невесело взглянув на своё отражение в зеркале, Кюхён пальцами взъерошил свои волосы и посчитал до десяти. Помогло не очень, напульсник светился розовым светом, поэтому пришлось проглотить таблетку. Переживания не шли Кюхёну на пользу.
Завтрак, как и сказал Хёкдже, поджидал его на столе, накрытый вафельным полотенцем. Сам же идолон, судя по всем, ушёл в комнату. За окном снег валил хлопьями, и крыши домов были покрыты сугробами, образовавшимися за ночь. Кюхён ненавидел зиму и всё, что с ней связано из-за катастрофы, но не мог не признать, что рисунки инея на стекле невероятно красивы и необычны. Как и не мог уже игнорировать тот самый факт, что всё же ничто на свете не делается просто так. Раз судьба распорядилась так, то авария всё равно произошла бы если не зимой, то летом. Раньше он винил себя во всем, но постепенно что-то менялось. Возможно, причиной этому были увещевания Мими. А может быть, просто сам Кюхён менялся. Вечно винить себя горько, в конце концов, и с ума сойти недолго. Вероятно, немаловажным фактором был и Хёкдже, всё-таки новый ученик означал и новую жизнь для Кюхёна. Певец хорошо помнил, как его учили, как заставляли делать дыхательную гимнастику, распевали верхний регистр. Теперь ему предстояло передать свои знания идолону, и как можно скорее. Поэтому сразу после завтрака, Кюхён пошёл к Хёкдже, а не в социальные сети на своём ноутбуке.
— Пошли заниматься, — кинул певец через плечо и первым направился в домашнюю студию, оснащенную новейшей техникой. На музыку и ее создание Кюхён никогда не жалел денег, даже во времена стажёрства в компании со страшным названием СМ. Питался водой с приправой, но всегда имел нотные тетради и свежезаточенные карандаши.
— Что ж, Хёдже. Начнём, пожалуй, с распевки, — лампочка на синтезаторе приветливо мигнула, — рот закрыт, но внутри купол, на "а". Погнали, — пальцы приглашающе пробежались по клавишам. Сидеть вот так напротив стоящего и нервно теребящего край растянутой футболки, кстати, спёртой из шкафа, Хёкдже Кюхёну казалось той самой формой справедливости за все те нелепые ситуации, в которые он сам попадал, благодаря идолону. А уж смотреть, как тот мучительно краснеет, пытаясь вытянуть верхние ноты так вообще блаженство. Кюхён снисходительно кивнул, смотря на потуги идолона, и подумал: "Певец в прошлом? Простите, в каком месте?".
— Хёкдже, ты пел когда-нибудь раньше? — напрямую спросил он.
— Хёкдже существует всего несколько дней. Он никогда не пел, — слегка обиженно сообщил идолон, уставившись в пол, как нашкодивший ребёнок. Кюхён с трудом подавил в себе желание обнять его, как он обнимал Генри. Как и предсказывал Мими, идолон сменил в который раз стиль поведения. И Кюхёну хотелось выть от того, что он стал похожим на Генри. На его Генри, который спит в больнице уже три года.
— Ничего, научим. Губы расслабь и на "бр" распеваемся дальше, — рядом с Хёкдже Кюхён чувствовал себя сейчас мамочкой, а не учителем. И всё это до боли напоминало то время, когда Генри забывал перчатки дома в зимнее время года. Тогда ещё Кюхён был натуралом до мозга костей, снимал девушек, смотрел соответствующую порнушку и вообще был самым, что ни на есть обыкновенным парнем. А потом появился Генри, и всё полетело к чертям. В последствие Кюхён всячески оправдывал себя тем, что быть рядом с ним и оставаться натуралом, просто невозможно. И вообще, певец не слишком-то заботливый, не мог же смотреть на то, как ребёнок, который биологически был гораздо старше, мёрзнет без варежек. Здесь хочешь, не хочешь, положишь его ладонь себе в карман, чтобы согреть, а не просто подержаться. А потом каток, холодный нос и замёрзшие синие губы. И у Кюхёна появился парень. Весёлый, такой по-детски наивный и невероятно талантливый парень. За миг перед глазами Кюхёна пролетела вся их с Генри история, пока Хёкдже что-то там распевал.
— Стоп, стоп, — остановил его певец, очнувшись и подойдя к нему вплотную сзади, — набери в нос воздух, — приказал он и надавил кулаками в живот, как раз туда, где заканчиваются ребра, прижавшись всем телом, — наклонись параллельно полу, воздух не выдыхай! Не выдыхай, я сказал, терпи. А теперь выдыхай но животом, ты должен выпихнуть мои кулаки.
Хёкдже последовал приказу, и Кюхён довольно улыбнулся.
— Вот так делай каждый день сам. А то дыхалка у тебя никакущая, Ген.., — вылетело у певца быстрее, чем он сумел остановиться.
— Хорошо, — ледяным голосом ответил Хёкдже, разбивая вдребезги всю кажущуюся прежде схожесть.
— У меня есть несколько песен, которые так и не вышли в свет из-за аварии. Они войдут в твой первый альбом. И сейчас мы посмотрим одну из них, — официально-деловым тоном сказал Кюхён и протянул ноты Хёкдже, — если голосовых данных нет, хотя бы нотную грамоту знаешь? Заложено в программе? — не удержался он. Вместо извинений, Кюхён оказался ещё дальше на берегу, разделяющего пропасть между ними.
— Заложено, — горько усмехнулся идолон, беря в руки листок, — 7 лет любви? Так у вас уже такая большая дата?
— Я включаю, — проигнорировал сарказм Кюхён, чувствуя, как чешутся кулаки.
Инструменталку он записал уже давно и нередко подправлял, совершенствуя. У него было долгих три года, чтобы отшлифовать её до идеального вида. Он знал наизусть каждую партию, каждую ноту. Каждое слово было выверено, вымучено и выстрадано. Но в исполнении ХёкджеКюхёну не нравилось всё. Техника отсутствовала напрочь, также как и душа. И на минуту певцу показалось, что зря он вообще надеялся на что-то, когда на припеве Хёкдже прикрыл глаза и допел, как мог, вкладывая в песню что-то своё. Это не было идеально, но, во всяком случае, и открыто плеваться перехотелось.
— Для начала неплохо, — даже не покривив душой сказал Кюхён, когда музыка закончилась, — но, пожалуй, сначала поработаем с упражнениями, песню возьмём уже позже.
Талант к пению у певца был с самого раннего детства. Музыкальный слух, невероятно приятный тембр и сильный голос, всё это сразу пророчило ему славу и популярность. В компании ему поставили технику, отработали милизматику и на выходе получился популярнейший певец, забравший десятки кубков и премий года. Поэтому ему сложно было смириться с теми данными, которым он собирался отдать свою песню. Оторвать от сердца, буквально. Но по природе упрямый до невозможности, Кюхён не собирался отступать. В шоу-бизнесе необязательно пробиваться только с голосовыми данными, умение двигаться, внешность, красноречие, в конце концов. По поводу танцев певец даже боялся спрашивать, чтобы не разочаровываться ещё больше в своем горе-ученике, а вот с лицом и фигурой все было сразу не очень. Ещё при первом взгляде на Хёкдже, Кюхён удивился как же так, почему же идолона не сделали посимпатичнее. Вероятно, в прошлой его жизни он должен был что-то делать, не привлекая внимание и не смущая людей красивой внешностью. Но Кюхён всё равно считал, что разработчик слишком перестарался. А куда смотрел Мими, вообще было непонятно. Сказал, что идолон из надежных рук, что никогда правда не всплывет, что Хёкдже вообще выступал с музыкальными номерами! Вот это Кюхён отказывался признавать, голос у идолона был слабым и неустойчивым. Единственное — чувство ритма есть и грамоту нотную знал, но это могло быть просто программой, а не приобретенными навыками. Из всего этого Кюхён сделал вывод, что Хёкдже, скорее всего, играл на каком-нибудь инструменте. Спрашивать идолона не было смысла, Мими говорил, что прошлая личность у него отключена, то есть воспоминания не сохранились.
Хёкдже послушно распевал различные упражнения, которые ему показывал и подыгрывал Кюхён, и к концу тренировки что-то на подобии голоса уже показалось. Но певец слишком хорошо понимал, что даже приведя в божеский вид технику, данные не особо улучшатся. Голос у идолона сам по себе был резче, хоть и гораздо тише кюхёновского. Зато, к удивлению певца, у Хёкдже иногда получалось душевно. Кюхён не строил никаких иллюзий, надо было лепить из того, что есть, и не рассчитывать на потрясающий результат. Но Хёкдже, во всяком случае, не роптал после сложной и долгой тренировки. И даже делал то самое упражнение по выталкиванию кулака сам, Кюхён подсмотрел в коридоре. Человек бы мог и истерику закатить после такого длительного и энергозатратного занятия, идолон же терпел и старался изо всех сил. И к вечеру уставшими были оба. И учитель, и ученик. Хёкдже молча кинул какую-то крупу и овощи в "домашний кухневед", ткнул нужную кнопку, нажал на пульт управления окнами и приглушил свет. В кухне сразу образовался полумрак, люстра отдыхала, светились только маленькие встроенные лампочки по ободку кухонного комплекса.
— Устал? — развалившись на диване и прикрыв глаза, спросил Кюхён
— Усталость больше человеческое состояние, меня оно касается мало. Но да, немного чувствую себя разряженным, — ресницы идолона в подтверждение его слов опускались и поднимались совсем вяло, как в замедленной съемке.
— Я же уже говорил тебе, что ты должен забыть, что ты идолон, — устало покачал головой Кюхён, — ты человек, слышишь?
— Понял. Я человек, — порой идолонская сущность так и лезла из него изо всех щелей.
— Ты испытываешь эмоции? — поинтересовался певец, приоткрывая глаза и глядя на Хёкдже.
— В меня заложен эмоциональный набор функций, поэтому да, я испытываю эмоции. Только не так ярко, как человек.
— Откуда ты знаешь это?
— Не знаю, — растерялся Хёкдже.
— Надо завести кошку, пожалуй.
— Зачем? — удивился идолон.
— Домашний питомец заставит тебя повысить эмоциональную составляющую. Натренирует, что ли. Существует же такая терапия. Думаю, подействует.
— У меня есть отличная идея, которая натренирует быстрее, — задумчиво сказал Хёкдже, подходя ближе к певцу.
— Какая ещё идея? — недоверчиво спросил Кюхён, но вместо ответа почувствовал тёплое дыхание на своих губах. А в следующую секунду напульсник замигал ярко-красным и запиликал, предупреждая о большом скачке сердечного ритма. Все сомнения по поводу каких-то эмоциональных тренировках растаяли, как снег на солнце. Оттолкнув идолона, Кюхён поспешно вытер губы рукавом свитера.
— Не делай так больше, — сквозь зубы пробормотал он, — я не буду есть.
Кюхён снова сбегал, и его это начинало беспокоить. Раньше он бы себе такое не позволил. Первый раз можно было счесть за случайность, второй же уже закономерность.
— Успокойся, — осел на кровать Кюхён, краем глаза видя сходящий с ума напульсник.
Идолон по-видимому всё понял с первого раза, раз больше не повторял поступка, который задел Кюхёна за живое. Не вспоминал о случившемся и вообще, судя по всему, забыл. Во всяком случае, певцу так казалось. Кюхёну даже завистно было, что тот может легко стереть программой нежелательные воспоминания, потому что сам он так сделать не мог, также как не мог контролировать своё бешеное сердцебиение при близости к идолону. Каждый раз напульсник подсвечивался и пиликал, пугая обладателя ещё больше, чем до этого. За месяц совместных занятий Кюхён более-менее привык к Хёкдже и к его постоянному обитанию в его квартире. Привык к готовым завтракам и обедам, к набранной горячей ванне и ежедневному просмотру дорам. Хёкдже так выматывался эмоционально за время занятий вокалом, что попросил о серии в день. Ведь где искать и заряжаться эмоциями, как не в фильме, живя рядом со скупым на любые их проявления Кюхёном? Мими, благодаря которому они вообще пересеклись, снимал фильм в Америке, а иных гостей у певца не было. Так и появилась традиция под вечер смотреть дорамы, идущие в огромных количествах по главному каналу страны. С одной серии они постепенно перешли на три. Одному смотреть Хёкдже было одиноко, к тому же Кюхёну всё равно плохо спалось, а с доносящимися из гостиной плачем, воплями, смехом и тому подобной чушью, и вовсе невозможно. Поэтому каждый день, расположившись на диване, они вместе ели попкорн и смотрели очередную мелодраму. Почему-то Хёкдже они нравились больше всего. Правда, Кюхён догадывался, что этому виной были совсем не сюжеты, а харизматичный Со Джисоп, играющий главные роли преимущественно в таких дорамах.
— Глянь, как они брызгаются весело, — потянул Хёкдже за локоть мерно жующего и вполглаза смотрящего певца.
— Растянешь мой любимый свитер — урою, — предупредил Кюхён и поднял глаза на экран, где главная героиня действительно окатывала Со Джисопа водой, улыбаясь и светясь от счастья. Некстати, певцу вдруг вспомнилась реклама шампуня, в которой он снимался вместе с Генри. У того тогда было такое же счастливое лицо и озорной взгляд. От воспоминания внутренности свело и глаза подозрительно защипало.
— Я тоже так хочу, — вздохнул Хёкдже, мазнув пальцами по своим губам и о чём-то задумавшись. Кюхён внимательно посмотрел на идолона, углубившегося в себя, но ничего не сказал, вернувшись к просмотру дорамы, где герои уже во всю целовались.
— И так хочу, — тихо, себе под нос сказал идолон, согнув колени и уткнувшись в них подбородком.
Кюхён сделал вид, что не услышал, хотя засветившийся розовым напульсник говорил об обратном.
Серия закончилась, на стоп-кадре заспешили вниз титры, а они сидели на расстоянии вытянутой руки и молчали, думая каждый о своём. О чем думал Хёкдже, Кюхён не знал, но сам вспоминал Генри и его любовь к воде. Он часто шутил раньше, что пошёл бы на синхронное плавание, если бы не ярко выраженный музыкальный талант. Генри вообще много шутил и смеялся...раньше.
Пожелав спокойной ночи, Кюхён пошёл к себе в спальню, не закрывая за собой дверь. За месяц жизни вместе он усвоил простую истину, если идолон сильно захочет, пройдёт и через запертую. Платить за сломанную дверь ещё раз после того, как Хёкдже среди ночи вломился к нему в панике, что рядом горит многоэтажка, больше не хотелось. Уже засыпая, Кюхён подумал о том, как здорово было бы обнять Генри. Память о нём больше не колола так сильно, как раньше, поэтому певец твёрдо решил на следующий день достать их парные футболки и кружки. Он уже был готов к этому шагу.
Но с утра произошло то, что напрочь затмило это желание, и Кюхён о нём забыл. Поднявшись раньше обычного, певец сначала пошёл на кухню попить воды, после вчерашнего солёного попкорна его мучил сушняк. Зайдя, он застыл, как вкопанный. Хёкдже, идолон с посредственными голосовыми данными читал рэп. Причём абсолютно мастерски, будто занимался этим всю жизнь, а ещё кивал головой в такт и двигал бёдрами как заправский танцор. У Кюхёна от неожиданности даже челюсть отвисла. Он месяц пытался слепить вокалиста из рэпера! Это объясняло сразу всё. Мозаика, наконец, сложилась в цельную картинку, и Кюхён голову ломал, как раньше до этого не додумался. Ему даже немного стыдно было от того, что он оказался так слеп. Рэпующий в наушниках Хёкдже заметил певца не сразу, а когда тот уже расположился на стуле и во все глаза на него пялился.
— Доброе утречко, — смущённо поприветствовал идолон, вынимая наушники из ушей и откладывая провода в сторону, — я ещё не успел...не думал, что так рано...сейчас всё сделаю, — засуетился он, покраснев до кончиков ушей.
— Всё хорошо, не торопись, — усмехнулся Кюхён, — я ещё даже не умылся.
Хёкдже молча похлопал ресницами и бросился к "домашнему кухневеду". А Кюхён пошёл чистить зубы, размышляя уже о новом репертуаре для новоиспечённого рэпера. Его одновременно и привлекала и пугала эта перспектива — выпустить сольного певца — рэпера. К тому же учитель рэпа из него был точно не лучший, но азы он знал и репертуар мог составить. К тому же и лёгкие песни вокального плана Хёкдже уже способен был вытянуть. Всё-таки занятия не прошли даром. И это можно было иметь в виду на будущее. Баллады чаще котировались выше среди тоскующего по любви населения, чем рэп. А ещё надо было срочно узнать, чем же занимался этот идолон раньше. Если он вдруг хоть чуть-чуть занимался танцами — это было бы просто восхитительно. Танцевальные навыки для рэпера были одними из основополагающих его будущего успеха. А Кюхён уже ни капли не сомневался, что из его безумной идеи может-таки выйти толк. Улыбаясь, он водил щёткой по зубам и думал о том, как же удачно он встал пораньше, когда зазвонил телефон. На экране высветилось взволнованное лицо девушки-медсестры, у Кюхёна забилось сердце. Ладони у него вспотели и в горле пересохло. Звонок мог означать либо очень хорошую, либо очень плохую весть, и Кюхён не сразу смог заставить себя ткнуть носом дисплей, беря трубку.
— Добрый день, — вежливо начала медсестра.
— Что случилось? — отбросив приличия, хриплым голосом спросил Кюхён.
— Генри. Он очнулся, — перешла, наконец, к делу девушка, — он в сознании.
Зубная щётка с треском полетела в раковину, полотенце отправилось следом. Выскочив из ванной комнаты, Кюхён бросился в комнату и стал спешно напяливать первую попавшуюся одежду под удивлённый взгляд идолона.
— Сегодня занятий не будет, что ли? — спросил он, но ответом ему был хлопок зарывающейся двери.
— Вас понял, учитель, — развёл руками Хёкдже и пошёл разучивать песни сам.
А Кюхён уже нёсся на такси в больницу, сжимая штаны на коленях от волнения. Перед мысленным взором его проносились картинки из прошлого. А волновался он так, как будто опаздывал на свидание. Правда, реальность была гораздо хуже. Для Генри время остановилось тогда, три года назад, а Кюхён-то жил, скучал и надеялся. Но больше всего он переживал, что тот его не вспомнит. А ещё панически боялся, что Генри не захочет с ним общаться, узнав по чьей вине провалялся на койке долгих три года. Певец никогда не думал о том, как ему себя вести и что говорить, когда тот очнётся. Даже самые близкие люди после разлуки сначала чувствуют неловкость, и Кюхёну было страшно. Он не пожелал бы и врагу попасть в такую ситуацию. Этот иррациональный страх перебивал даже радость от того факта, что Генри ОЧНУЛСЯ. Кюхёну банально не верилось. Он стоял минут десять, не решаясь подойти к палате. И только подбадривающие и сочувствующие взгляды медсестры, сообщившей новости, помогли ему перебороть свою нерешительность и боязнь. Кюхён подошёл ближе, двери приглашающе разъехались в стороны и певец вошёл, смотря себе под ноги.
— Кю, — позвал его детский голос Генри.
Как в замедленной съемке, Кюхён поднял слезящиеся глаза и тут же закрыл лицо руками, не в силах отвечать. Вся боль, скопившаяся за долгие годы, резко свалилась ему на плечи при звуке родного голоса.
— Иди сюда, плакса, — позвал его Генри, улыбаясь и обнимая за плечи, когда певец, не отнимая рук от лица, сел рядом, — кто вы? И куда дели моего Кюхёна?
Певец слабо улыбнулся и шмыгнул носом, прижимая его к себе.
— Я скучал, — прошептал Кюхён ему в макушку, — я так скучал!
— Я знаю, балда ты, — нежно коснулся он пальцами мокрой щеки певца, — мне всё сказали. Не реви, всё теперь будет хорошо!
— Как ты себя чувствуешь? Когда тебя выпишут? Когда мы поедем домой? — закидал его вопросами Кюхён, не давая ему вырваться из крепких объятий.
— Не задуши меня, — усмехнулся Генри.
— Ой, прости, — улыбнулся Кюхён, ослабляя хватку, — так когда?
— Всему своё время. Но совсем скоро ты ещё будешь бурчать от моего вечного присутствия и грязных носков по всей комнате.
— Узнаю моего Генри, — усмехнулся Кюхён.
Чуть позже певец катил кресло с укутанным по глаза очнувшимся в садик при больнице. Чистое небо над их головами будто приглашало погулять, и Кюхён не удержался от искушения, заверив медсестру, что всё будет хорошо. Они смотрели на белое покрывало снега на дорожке и улыбались друг другу. Кюхён ни секунды не сводил глаз с Генри, счастливо улыбаясь и расписывая ему их ближайшие планы на лет 30 вперёд. А он лишь усмехался, а когда пошутил, что дожить ещё надо, получил такой взгляд от певца, что больше не рисковал. Всё-таки даже невероятно счастливым Кюхён оставался Кюхёном.
— Кю, сделаешь мне жареные крылышки? — похлопал ресницами Генри, когда они уже возвращались обратно в палату.
— Когда тебя выпишут, всё тебе сделаю. И не жалуйся на остроту, — строго предупредил Кюхён, но лицо его говорило об обратном.
Во время обеда певец не позволил сиделке кормить своего Генри, взял в руки палочки и ложку сам, заверив, что сделает все в лучшем виде. И действительно, такой заботливости от Кюхёна никто не ожидал, даже он сам. Он кормил Генри бульоном так, будто перед ним была хрустальная ваза, а не человек. Много говорить в первый же день больному запретили, поэтому Кюхён молчал, держа его за руку. Надеялся, что ему позволят остаться на ночь, но врач был не приклонен. Категорически сообщил, чтобы Кюхён поехал домой и лучше приготовил бы всё к возвращению Генри, чем отбирал работу у сиделки. Нехотя, Кюхёну пришлось послушаться, правда, он настоял взамен принести в палату цветы и радостно убежал за букетом в ближайший цветочный.
Домой певец вернулся уже ночью, совершенно забыв, что кинул Хёкдже на весь день, ничего не сказав. Кюхёну даже стыдно стало, когда он открыл дверь и увидел идолона спящим, прислонившись к стене.
— Прости, Хёкдже, — тихо сказал певец, взял лёгкого парня на руки и перенёс в постель. Идолон сладко спал, как самый настоящий человек, потому что, послушавшись Кюхёна, загрузил программу и сна, и принятия пищи.
А в больнице в это время горели лишь маленькие лампочки у дежурных, когда тёмная фигура выскользнула из палаты с табличкой "Генри". Лицо человека было закрыто капюшоном, а в руках виднелся пустой шприц.
Экран засветился и замигал, вызывая абонента, но Кюхён крепко спал, оставив куртку с телефоном в прихожей. Луна скрылась за тучами, погружая город в темноту. Среди кучи непринятых вызовов на экране телефона появилось сообщение: "Со скорбью сообщаю, что пациент Генри скончался".
- Улучшение состояния было кратковременным, но это никто не мог предсказать. Врачи говорили, что жить будет. Но никто не застрахован, понимаете? — оправдывалась медсестра с таким несчастным лицом, будто сама во всём виновата.
— Ему было больно? — хрипло спросил Кюхён, смотря вниз.
— Нет, он ушёл очень быстро и безболезненно, — в голосе девушки сквозило неприкрытое сочувствие.
Кюхён поблагодарил за информацию и поскорее вышел из больницы. Больше всего хотелось напиться в хлам, поданный лучик надежды рассыпался, превратившись в пепел. Второй раз терять Генри оказалось также больно, как и в первый. Только теперь совсем без шансов. Кюхён нервно сглотнул и зашёл в киоск, медленным взором обвёл полки с алкоголем и взял целый ящик. Мими снова был недоступен, поговорить больше было не с кем, поэтому певец просто пошёл домой. Хёкдже встретил его настороженным взглядом.
— Ты же не будешь пить всё сам, правда? — явно намекая на то, что присоединится, сказалидолон, — только сначала занятия!
Просьба-приказ подействовала на Кюхёна, как лекарство. Идя домой, он уже был готов опустить руки и сдаться. Но Хёкдже не давал этому случиться, найдя, чем его занять. Нет ничего более нужного в минуты опустошенности, чем какое-нибудь неотложное занятие. Хёкдже практически силой затащил певца в студию и, повернув ключ в замке, чтоб не сбежал, усадил его в кресло. Из динамиков полилась приятная незнакомая мелодия. Неожиданно приятный голос Хёкдже пел об ушедшей любви. Кюхён слушал, закрыв глаза, отпуская Генри под слова этой песни.
— Не кисни, — внезапно прямо в ухо певцу сказал идолон. Кюхён так погрузился в собственные мысли, что не услышал, как закончилась музыка.
— А давай попробуем тебя в роли рэпера? — пропустив замечание Хёкдже, предложил певец, доставая ноты из верхнего ящика стола, — эти песни всё равно больше никогда не понадобятся, — грустно сказал он, протягивая Хёкдже кипу листков, испещренных сверху донизу нотами и словами.
— Это песни твоего парня? — тихо спросил идолон.
Кюхён кивнул и включил инструменталку, заранее предвкушая, как будут выглядеть песни в исполнении Хёкдже. И он не ошибался. Хёкдже точно был рэпером в его прежней личности. Стоило ему открыть рот, как Кюхён резко ощутил дежавю. Хёкдже рэповал также, как Генри. Как будто тот был его учителем. Кюхён прекрасно помнил, как эти песни исполнял Генри.
— Решено, ты дебютируешь с этим альбомом, — заявил певец, — с завтрашнего дня начнется подготовка к дебюту. За неё ты должен научиться прекрасно двигаться, выучить песни. Дальше запишем всё это дело, клип и дебют на Ингикайо. А в человека мы тебя превращать начнём сегодня, пошли бухать, — потёр руки Кюхён и направился в гостиную, прихватив с собой пакет с выпивкой.
Хёкдже усмехнулся, но возражать не стал, как раз сегодня установил себе программу восприимчивости к алкогольной продукции. И случай проверить её, как идолон и думал, подвернулся быстро.
— Что у нас сегодня по расписанию? — спросил Кюхён, развалившись на диване и лениво переключая каналы.
— Таинственный сад, — хрустнув попкорном, ответил Хёкдже.
— Снова мелодрама? Давай лучше это посмотрим, а? — с надеждой посмотрел на идолона Кюхён, переключив на канал, где герои стреляли и носились друг за другом.
— Только сегодня, — лениво согласился Хёкдже, откупоривая очередную бутылку и разлив жидкость по стаканам, — за... нас? — неловко спросил он.
— А хоть бы и за нас, действительно, — Кюхён поднял свой стакан и чокнулся им, довольный, что на этот раз не на слёзы придётся смотреть, а какой-никакой, экшен.
Алкоголь медленно обволок внутренности и вскружил голову, а часто мелькающие кадры на экране добавили остроты моменту. Когда героя умертвили в первой же серии, Кюхён удивлённо присвистнул.
— Необычно. Что это со сценаристами?
К его счастью следующую серию показывали сразу после рекламы, а не через дофига времени. Хёкдже тоже немного сморило после шестой бутылки, потому что он придвинулся ближе и положил голову Кюхёну на плечо.
— Мммм, — невнятно промычал он что-то в ответ на вопрос певца, который вообще-то задумывался, как риторический.
Кюхён усмехнулся:
— Сейчас ты очень похож на человека. Самого настоящего!
— Мммм... Хорошая программа, мне нравится, — ответил Хёкдже, причмокнув губами прямо в небезопасной близости от кюхёновского уха.
— Ты поаккуратнее, — буркнул певец, ловя стайку мурашек, пробежавшую вдоль позвоночника.
В это время на экране пошла, наконец, следующая серия. Кюхён ещё более удивился сценаристам, потому что лучший друг героя сделал пластику после пожара и выдал себя за него, навсегда погребая свою собственную личность.
— В жизни такого не может быть, — фыркнул певец, отпивая глоток соджу, — скажи, разве бы кто-нибудь пошёл на такое в трезвом уме и свежей памяти? Ведь нет!
Хёкдже напрягся и поднял голову, вглядываясь в экран.
— Он же умер, — непонимающе уставился он на героя.
— Ооо, всё с тобой понятно. Спи дальше, — усмехнулся Кюхён.
Хёкдже расстроено покачал головой из стороны в сторону и поплёлся из комнаты в ванную, судя по звуку воды из открывшегося крана. Вернулся он на диван спустя всего несколько минут, посвежевший и с мокрыми прядками, прилипшими ко лбу, вместо аккуратной чёлки.
— Мне уже лучше. Теперь я могу смотреть дальше, — радостно сообщил он, плюхаясь под бок Кюхёну и прижимаясь к нему совсем близко.
— Рад за тебя, — не очень довольным голосом ответил певец, пытаясь отодвинуться и натыкаясь на ручку кресла.
— Может, расскажешь мне, что я пропустил? — улыбнулся Хёкдже во весь рот.
— Не делай так, — скривился Кюхён, — ты такой страшненький, когда так улыбаешься!
Хёкдже пнул его под лопатку и обиженно уставился на экран. Кюхён усмехнулся. За время совместного сотрудничества они стали очень близки. Совсем, как с Мими. Правда, он никогда не лез целоваться к Кюхёну. Неожиданно вспомнив о том казусе ещё в начале его жизни с идолоном, певец невольно посмотрел на губы Хёкдже, на его мокрые волосы, с кончиков которых падали капли воды.
— Вытереться не дано? — недовольным голосом поинтересовался Кюхён, когда одна из них растеклась по его домашнему халату, на обивку дивана, покрытую небольшими пятнами, он ещё мог закрыть глаза, но не на такое явное нахальство.
— Я полотенце не нашёл, — попытался оправдаться и выкрутиться Хёкдже, но отвертеться от певца было сложновато. Кюхён не поленился, пошатываясь встал и добрёл до шкафа, где хранилось чистое бельё. Через несколько минут упорного труда, сопровождающегося не совсем цензурными словами, на свет было извлечено махровое белое полотенце с изображенным на нем дельфином.
— Иди сюда, — позвал идолона Кюхён, вернувшись к дивану и нависнув сверху, загораживая ему экран. От количества выпитого певца неимоверно штормило, поэтому то, что в один прекрасный момент, он завалился на Хёкдже, пытаясь обернуть его голову полотенцем, не было чем-то сверх непредсказуемым. Идолон крякнул, погребённый под телом своего нетрезвого наставника, и попытался выбраться на свет божий, неудачно, но весьма метко получив кюхёновским коленом прямо в живот. Видите ли, певец хотел подняться, но попытка оказалась такой же удачной, как и предыдущее оборачивание полотенца.
— Фу, какой ты мокрый, — промокнув волосы Хёкдже своим халатом, возмутился Кюхён и уставился на губы идолона, которые почему-то оказались совсем рядом. Певец даже чувствовал тёплое дыхание из его приоткрытого рта. А ещё от волос Хёкдже пахло его любимым шампунем с авокадо. Кюхён резко вдохнул приятный запах, от чего немедленно закружилась голова, и громко застучало сердце. Не сводя глаз с приоткрытых губ, певец сглотнул и решил, будь, что будет. Как коршун, он спикировал вниз, забирая воздух у Хёкдже, глаза которого были удивлённо распахнуты. Но только до того момента, как Кюхён углубил поцелуй и зарылся пальцами в мокрые прядки идолона на затылке. Напульсник сходил с ума, мигая красным светом, но певцу было не до него. Он учился летать, во всяком случае, ему отчетливо казалось, что крылья у него уже выросли. Кюхён даже не представлял, что это так крышесносно — целовать этого нескладного и вообще, если уж честно, некрасивого парня. Певец тонул в ощущениях, изучая шею идолона губами. Какой дурак сказал, что Хёкдже не человек, если он также сходит с ума, выгибается от ласк и тихо стонет? И улыбка у него абсолютно некрасивая и дурацкая, не идеальная, как у машины. Кюхён не мог уже остановиться, пытаясь завладеть им сразу и полностью, когда Хёкдже выдохнул:
— Ты не пожалеешь?
И певец, секунду назад сходивший с ума, застыл, восстанавливая дыхание, смотря на красные губы идолона, а потом поднимая взгляд выше. Прямо над диваном висела фотография Генри, улыбающегося и прижимающего Кюхёна к себе.
— Прости, — сказал певец и отодвинулся от Хёкдже, — это всё алкоголь, — слабо оправдался Кюхён и снова стал тем крутым непробиваемым парнем, каким был до этого.
На экране прошли последние титры закончившейся серии, от волос идолона всё также вкусно пахло авокадо, но певец больше не тянулся жадно за поцелуем. Он больше ни за чем не тянулся, закрыв глаза и приводя в порядок своё непослушное сердце.
Наутро Кюхён вёл себя так, будто ничего не было. Сердце снова билось в обычном ритме, а выглядел певец так, будто и не пил вообще. Свежий запах духов, уложенные волосы, выглаженная рубашка с галстуком и зауженные брюки приятного голубого цвета.
— Пошли делать из тебя звезду, — бросил он Хёкдже и направился в прихожую. Идолон пошёл следом, ни слова не говоря, — сегодня ты впервые покажешься миру, веди себя прилично.
В том, что их заметят, Кюхён не сомневался. Новости о том, что певец заходил в свою компанию в сопровождении какого-то неизвестного парня, напоминающего звезду, быстро облетели бы интернет. Именно поэтому сначала Кюхён направился со своим подопечным в парикмахерскую, где Хёкдже подстригли волосы, выкрасили в чёрный цвет и уложили по новой моде. Следующим пунктом были магазины, где идолона облачили в стильный костюм и вообще рассмотрели со всех сторон. Выложили в твиттер не одну фотографию, как был уверен Кюхён, потому что на выходе из торгового центра их уже ждал десяток новоиспеченных фанатов Хёкдже. Тот, между прочим, держался весьма уверенно, дарил улыбки налево и направо. Кюхён про себя был уверен, что благодаря этому половина фанаток тут же разбежится, но, то ли мода изменилось, то ли певец ничего не понимал в красоте, но сопровождающих у них не только не убавилось, но ещё и прибавилось раз так в пять. Впервые за несколько лет, ему даже пришлось сесть за руль машины, чтобы избежать сталкеров. Добрались до компании они без приключений. Благодаря связям, Кюхён заручился поддержкой своего бывшего директора, тот согласился послушать "новое дарование" с готовым, только записать, альбомом. И результатом остался доволен. Как и говорил Кюхён, Хёкдже был очень талантливым рэпером. А с такой причёской и костюмом вообще производил неизгладимое впечатление. Хотя его улыбка всё равно категорически не нравилась певцу. Хёкдже был очень доброжелателен и красноречив, в отличие от своего учителя. И контракт подписали прямо на месте, к великому изумлению Кюхёна, который и не надеялся получить всё так быстро.
— Парнишка далеко пойдет, — хлопнул его по плечу директор, провожая.
И Кюхён не мог не согласиться. И этот день обещал стать одним из самых удачливых в его жизни, если бы на парковке не взорвалась его машина. Хорошо хоть, что Кюхён издалека нажал на разблокировку дверей, поэтому отделались они с Хёкдже лишь парой ушибов. Зато машина представляла собой груду металлолома. Да и в голове Кюхёна никак не мог уместиться тот самый факт, что кому-то пришло в голову подорвать его. А в том, что это была не случайность, певец ни капельки не сомневался. Машины сами собой не взрываются. Но даже от этого странного случая Кюхёну и его ученику оказалась польза. Интернет быстро облетела новость о подрыве машины новой восходящей звезды с прилагающимися фоточками Хёкдже. Даже на рекламу теперь Кюхёну тратиться не надо было, потому что позже появились ещё и фото с места происшествия, обеспечив кучу сочувствующих комментариев. Правда, остаток дня певцу пришлось провести в полицейском участке, доказывая, что он не верблюд, и не подорвал свою машину сам. К вечеру они с Хёкдже вернулись домой уставшими, но удовлетворёнными. Правда, сам факт покушения невероятно беспокоил Кюхёна. Но об этом решил подумать с утра.
Следующий день встретил его не так, как он ожидал, и гораздо раньше будильника. Кюхён не сразу услышал пиликанье, доносящееся из прихожей. А когда заметил, было уже поздно — сработавшая сигнализация уже отправила запрос в полицию. Поэтому певцу пришлось в срочном порядке натягивать на себя халат поверх ярких семейников. Не пристало звезде, пусть и бывшей, показываться перед людьми не при параде. Вдруг дежурящие полицейские оказались бы его фанатами. Вспомнив про фанатов, Кюхён вдруг понял, что не видел нигде Хёкдже. Его стоило срочно спрятать, чтобы ни одна живая душа не прознала, что они живут в одной квартире. Кюхён оббежал всю квартиру, заглянул во все комнаты, туалет, ванную и даже кладовку, но идолона нигде не было. Хёкдже будто сквозь землю провалился. Запоздалая догадка стукнула в голову Кюхёна — неужели его идолон сбежал, и сигнализация сработала поэтому?
Развить эту мысль ему не дали, потому что в дверь позвонили и через секунду полицейские ищейки уже рыскали по квартире, а дежурный с серьезным видом спрашивал, что случилось, слышал ли Кюхён какие-нибудь подозрительные звуки и не пропало ли что-нибудь. Хозяин квартиры лишь недоумённо пожимал плечами. Если не считать взрыва его машины, в последнее время ничего такого он не замечал. Дежурный конкретнее расспросил про покушение, задал ещё пару стандартных вопросов, развёл руками и предложил помощь органов, которые могли выделить ему личного телохранителя на некоторое время. Кюхён любезно отказался, сославшись на то, что сам наймёт себе такового из частной фирмы, на самом деле и не собираясь.
Певец прекрасно понимал как это рискованно для его существования, но сначала ему нужно было разобраться самому, куда подевался Хёкдже. К сожалению, об его исчезновении он заявить не мог. Всё по той же причине, по которой и присутствие телохранителя было крайне нежелательно. Кюхён уже немного жалел, что согласился на безумную идею Мими. Из-за того, что чисто практически Хёкдже не был человеком, подать в розыск певец не мог, догадываясь, что может случиться, если об его научном происхождении узнает кто-нибудь. А пресса точно бы уцепилась за исчезновение нового ученика Кюхёна и наверняка бы разнюхала что-нибудь опасное. К огромному несчастью Кюхёна, идолон исчез раньше, чем он смог полностью его переделать и сфабриковать ему медкарту и вообще всякие разные документы об образовании за границей. Даже на фальшивом удостоверении личности Хёкдже был абсолютно на себя не похож, что могло кого-нибудь смутить. И если бы его стали проверять, то Кюхёну настал бы конец. Певец как раз сегодня собирался заняться всей комплектацией и документацией идолона, когда случилось это дурацкое исчезновение.
Только после ухода полиции Кюхён смог продолжить свои поиски Хёкдже, которого явно не было в квартире. Ищейки обыскали каждый квадратный метр. Решив не предаваться преждевременной панике, Кюхён стал думать о том, куда мог пойти идолон, хотя первоначальная версия почему-то казалась ему более логичной. Всё-таки сложно было представить, что в седьмом часу утра идолону срочно понадобилось просто погулять или сходить по магазинам. Но Кюхён не оставлял надежды так быстро, поэтому напялил джинсы, куртку и шапку, надел тёплые ботинки и выскочил на улицу. Из-за полиции время, конечно, было уже упущено, но певец очень надеялся, что ему повезёт. Быстрым шагом он оббежал все ближайшие круглосуточные магазины, спрашивая не видели ли там парня, похожего на Хёкдже. Со всеми переживаниями и внезапностью Кюхён забыл посмотреть дома, в какой одежде исчез идолон, но возвращаться значило потерять ещё больше времени. Поэтому певец не вернулся в квартиру, а описывал по памяти лицо и волосы Хёкдже, благодаря новой прическе и необычному для Кореи цвету волос, в который они его покрасили накануне, это было не так уж и сложно.
На улице стоял мороз, но Кюхёну даже не было холодно, нервы и быстрый шаг грели лучше тёплой одежды. Он даже снял варежки в итоге, потому что вспотел, что немудрено. Ни в одном из магазинов продавцы не видели идолона, эта версия потерпела сокрушительное фиаско. И в этот момент к Кюхёну начала подкрадываться паника. Подписанный контракт, нечеловеческая сущность Хёкдже и его внезапное исчезновение. Все эти три фактора складывались во вполне четкую картину краха всего, что Кюхён построил за эти годы. Но больше его пугало то, куда же пошёл его непослушный идолон. Сначала певец подумал, что тот просто решил прогуляться, потом закрались мысли о похищении. Но кому нужен Хёкдже? Это бессмыслица. Оставалась одна версия, которая и казалась единственно-верной. Но как идолон собирался прожить без него? Как ему вообще в голову пришло так подставить его? Кюхён прекрасно знал, что характер у него не сахар, но это все равно не оправдывало предательство. К тому же ничто ведь не предвещало. Испугался того, что Кюхён ему обеспечил будущее, как человеку, а не машине? Тогда где же записка? «Некрасиво, не оставив ни слова, но "так по хёкджевски"», — подумал Кюхён и со злости и отчаяния пнул ногой сугроб, в котором оказался автомобиль, который возмущенно запищал сигнализацией. Певец охнул от боли в ноге и отковылял подальше, чтобы не получить случайно от злого хозяина машины. Ведь только этого пункта в его наипрекраснейшем утре и не хватало... Безысходность пожирала Кюхёна изнутри. Что делать дальше? Где искать беглеца? Эти вопросы так и роились в голове, а ответа на них у него не было. Город уже медленно, но верно просыпался. Люди спешили на работу, обходя стороной застывшего в позе глубочайшей печали Кюхёна. У певца замерзли пальцы ног и покраснели щёки от мороза, но он и не думал подниматься и идти домой, размышляя о том, что же ему теперь предпринять. Если бы Мими был в Корее, он бы точно подсказал пару каких-нибудь сумасбродных идей, которые нередко действительно давали результат. Но Чоми снимался в Америке, не подозревая о том, что сейчас переживает его лучший друг. К ногам Кюхёна подбежал щенок и потёрся носом об его штанину. Пушистое животное ластилось к мужчине, хотя тот на него ну никакого внимания не обращал.