Название: Who’s gonna catch me when I fall / Кто поймает меня, когда я упаду
Автор: Накахира хозяйственный и любит кошек
Бета: Акрум
Иллюстратор: Накахира хозяйственный и любит кошек
Фэндом: EXO
Пейринг/Персонажи: основные - Минсок|Лу Хань, Ифань; ОТ12
Рейтинг: PG - 13
Жанр: МАМА!AU, сверхъестественное, драма... но всю дорогу фик пытается притвориться постап!AU
Размер: ~ 10400 слов
Предупреждение1: ООС, прыгающий таймлайн, открытый финал, хэдканон на суперсилы
Предупреждение2: автор пинаеткотят матчасть и законы физики с особой жестокостью
Примечание: написано под впечатлением от LuHan鹿晗_Catch me When I fall（某时某刻）_Music Video и EXO'rDIUM in Japan DVD opening VCR
Посвящение: Минсок - Audispen и blnm, лумины - lieutenant cloud, Ифань и разные НАМЁКИ - ly_rika
От автора: спасибо за пинки и поддержку котикам neks, blow it like flute и elka17
Краткое содержание: От точки отчета до точки опоры – один шаг
Всего за три дня воздух вокруг пропах гарью…
Иногда Минсоку кажется, что другого запаха никогда не было. Что мир, в котором он жил последние пять лет, ему просто приснился. Не было никакой Земли на пути EXO-корабля, и они до сих пор всей командой спят в капсулах жизнеобеспечения. В горящих капсулах, замерзающих капсулах, бьющих током и тонущих в воде. Иногда Минсок пытается осознать масштаб разрушительной силы (их силы!) и думает, что лучше бы они не прилетали. Но если бы всё случилось на корабле, была бы у них хотя бы одна десятая шанса спастись?
– Вообще-то больше, чем сейчас. На корабле центральный модуль управления отвечал за наши жизни в любой непредвиденной ситуации. И заметь, в любой – это даже если бы сила Лу Ханя вышла из-под контроля. А теперь вспомни на этой планете хоть одну систему защиты от слетевшего с катушек телекинетика. Ни-од-ной.
– Я опять разговаривал вслух? – Минсоку всё ещё сложно открывать глаза по утрам, поэтому только и остается представлять, как Ифань кивает. А потом подходит, громко топая – то ли чтобы не испугать, то ли у Минсока просто слух за эту неделю обострился. Компенсируя утраченные способности. Мысль об этом бьет в виски очередным ярким всполохом, Минсок вскидывается и сильно трясет головой, будто надеясь ее оттуда выбить… и чуть не падает с кровати.
– Мы же договорились – никаких резких движений. Иначе ты еще неделю не сможешь вставать, а это не входит в мои планы.
– Надеешься, что земля к тому времени остынет?
– Надеюсь, что не загорится снова.
Минсок протягивает руку, хлопает ей, постепенно передвигая, по кровати, пока не достает до Ифаня, забирая из его рук ковшик с водой. От воды тоже пахнет гарью, и на вкус она словно уголь, Минсок даже не удивится, если и цветом такая же чёрная. Но других вариантов сейчас всё равно нет. Точнее – у Минсока нет, Ифань давно мог спокойно улететь на ее поиски. Или на поиски нетронутой огнем земли. Но пока он летает только за обгоревшими банками консервов и лекарствами, вылавливая последние из несгорающих сейфов. Минсок никогда бы не подумал, что в сейфах можно прятать не только деньги, но почему тогда никто не догадался прятать еду? От консервов почти тошнит, но время от времени Ифань находит и приносит тушки обуглившихся животных. Иногда совсем свежих, тогда Минсок понимает, что земля всё еще горит. Минсок не спрашивает Ифаня, не находит ли он среди тушек людские тела. Минсок и без этого знает, что в пожаре мало кто выжил. Своими глазами он не видел, но Лу Хань первые дни показывал картинки. Транслировал почти беспрерывно, словно у него, как у сломанного телевизора, сбились настройки и запала кнопка «плэй». Словно не мог с этим справиться самостоятельно. Лу Хань, в силу способностей, всегда был впечатлительней их всех.
Минсок замечает, что плачет, только когда Ифань проводит пальцами по его щекам, стирая влагу и заодно проверяя шрам.
– Надо смазать, он снова тянет. Подождешь, пока разведу смесь? Есть пока нельзя, может начать кровить. И глаза не открывай, голова потом меньше болеть будет, обезболивающие почти закончились, лучше их поберечь, я не знаю, когда найду новую партию. – Минсок порывается ответить, но Ифань кладет руку на его колено, останавливая, а потом начинает быстро говорить, словно боится передумать: – Это нормально, слышишь? Это не твои эмоции, а если и твои, какая к черту разница? У нас за окном долбаный апокалипсис. Который устроил один из наших, один из тех, кому всегда доверяли. Кто мог прикрывать нашу спину, но вместо этого ударил в нее. И ни ты, ни я не знаем, что будет завтра и выжил ли сейчас, – на слове «сейчас» Минсоку снова простреливает виски, а горелая вода просится обратно, – вообще кто-то кроме нас. Понимаешь? Ты имеешь право на слабость. На одну слабость, на две, сегодня или завтра, но через неделю я хочу, чтобы ты был готов идти.
У Ифаня большие, тяжёлые руки, и усиливающаяся хватка на колене Минсока – это даже больно. Раньше бы он не заметил, но сейчас всё его тело – одна сплошная болевая точка. Минсок осторожно кладёт свою руку сверху и несильно сжимает. Ифаню тоже сейчас очень больно, только внутри. Возможно, шрамы его глубже, из тех, что не заживают.
– Злишься на Чанёля?
– Беспокоюсь. Не хочу, чтобы он натворил ещё больше глупостей.
Во всем произошедшем Ифань до сих пор винит себя. Что не успел. Не предотвратил. Не остановил.
Но, на самом деле, они с Минсоком оба не успели.
Минсок даже дважды: в аэропорт к Сехуну, Чонину и Лу Ханю и на встречу с Ифанем.
Где были остальные из двенадцати в тот день, он даже не знает.
Лу Хань смог найти только Тао и то только потому, что Сехун был рядом. Тао был жив и даже не ранен, но зациклив на начало пожара себя во временном потоке, не мог оттуда выбраться, не рискуя упасть в какое-нибудь огнедышащее жерло, коими кишела сейчас земля. Самая большая проблема была в том, что их способности оказались ограниченными. Как батарейки. И неизвестно было, когда закончится заряд Тао и успеет ли то место, где он упадет, стать безопасным.
Последнее, что Лу Хань рассказывал – что они собирались его вытащить.
Минсок не знает, получилось ли у них. Не знает даже, добрались ли они до места.
Два дня назад Лу Хань перестал выходить на связь…
Лу Хань дурачится.
Делает вид, что ремонтирует газонокосилку, а сам в это время откручивает крантики на системе полива за соседским забором. Там тут же радостно заливается лаем гуляющий как раз в это время щенок и начинает гоняться за крутящимися фонтанчиками. Хозяин дома выбегает на шум, долго ругается, пытается его поймать и одновременно с этим закрутить крантики обратно, в итоге падает, поваленный (не маленьким, надо сказать) щенком, радостно вылизывающим его лицо.
Лу Хань тихонько смеется в плечо, а Минсок бросает в него кисточкой.
– А я что? Это он не хотел животное выгуливать, бедный песик весь извелся, я только помог.
– А давай, благородный рыцарь, ты и мне заодно поможешь? Я один эту стену до завтра красить буду.
Лу Хань хмурится и пытается надуться.
– Я уже помогаю, кто еще эту рухлядь починит?
– Эта рухлядь точно проживет дольше твой машины, но ты же ее так не называешь?
– Эй, моя детка еще в самом рассвете сил!
– Это тебе продавец рассказал или она сама?
Лу Хань хмурит брови, дотягивается до упавшей кисточки и бросает обратно. И делает вид, что совершенно ни при чем, когда она по дороге в руку Минсоку макает сама себя в ведро.
– Вот спасибо, теперь я даже утром не закончу. Так что можешь прямо сейчас отправляться обратно в свой бункер и забыть про пиво.
Минсок отворачивается к стене, продолжая красить, и улыбается, когда Лу Хань встает с газона, подходит и начинает бодать лбом лестницу.
Краска с ведерка капает ему на шею, но он не успокаивается, пока Минсок не поворачивается обратно и не спускается на одну ступеньку. А потом начинает гладить Лу Ханя по затылку, словно пришедшего с повинной кошака. Брошенная в ведерко кисточка выскакивает из него и начинает красить стену самостоятельно.
– Ты мог давно переехать, я много раз предлагал.
Лу Хань мотает головой и тихо бурчит:
– Мне нравится бункер, там спокойно.
– Хочешь, я обклею фольгой стены, и тебе будет спокойно здесь. Но бункер – это неправильно, даже Чунмён уже беспокоится.
– Его это вообще касаться не должно, пусть за своими лучше следит.
Лу Хань прекращает бодать лестницу, но голову не поднимает, просто ждет, когда Минсок закончит гладить.
– Однажды в твой бункер придут хозяева и выгонят.
– Не придут. Я попрошу Кёнсу обрушить тоннель и заблокировать вход. Там всё равно уже поезда не ходят.
– Кёнсу скорее тебя обрушит. Неужели этот бункер настолько хорош?
– Вот когда придешь в гости, увидишь.
– Мне не нравится под землей. Там страшно, противно, холодно и сыро.
– Не страшнее, чем в космосе.
– Кстати, мне опять написал тот человек, может, все-таки его проверим? Не думаю, что на земле полно бесхозных заброшенных зданий, похожих на наш корабль.
– Хорошо. Только не сегодня, ладно? И не завтра. Я устал…
Лу Ханю нравятся люди.
Он легко завязывает знакомства и быстро находит новых друзей. Благодаря способностям Лу Хань понимает их лучше любого земного эмпата. Но иногда эмоций и всего вокруг становится слишком много. Тогда Лу Хань устает.
Он никогда не приходит к Минсоку в такие дни. Просто уходит куда-нибудь гулять, кидая по дороге разные картинки. Минсок знает, что большую часть даже не специально. Людям иногда требуется выговориться, но Лу Ханю только слов не хватает.
Пару раз благодаря этому Минсок спасал его от драки. Лу Хань не любит драться, но на дух не переносит несправедливость.
Иногда Минсок шутит, что их кораблю стоило пролетать мимо Земли в другом веке. У Лу Ханя отлично бы получилось спасать принцесс.
Лу Хань всегда отвечает, что предпочел бы спасать от принцесс драконов.
Через пару дней после почти удачной покраски стены Лу Хань сидит рядом с диваном, на котором Минсок потягивает пиво, так и не случившееся в тот вечер.
– Завтра Сехун и Чонин возвращаются из Японии. Чунмён позвонил мне утром, попросил их встретить.
– Почему тебя?
– Потому что Чонин.
«Потому что Чонин» Минсоку всегда хватает. Они стараются не обсуждать эту тему. Парность сил многие из двенадцати не соблюдают давно, а у Минсока и вовсе с самого начала не было такой возможности: у них с Чунмёном не сложилось. Минсок был не согласен с его политикой. Минсок не хотел улетать. Минсок боялся, что будут последствия… и вторым лидером стал Ифань.
За время полёта они с Чунмёном успели примириться, но ничего связующего между ними так и не появилось.
Минсок спросил Лу Ханя лишь однажды, когда они третий год находились на Земле.
– Чонин отличный партнёр, с ним здорово работать в команде, но из-за способностей он нестабилен. Мыслями тоже. Как призрачная стена, на которую хочешь опереться, но которая может исчезнуть в любой момент.
– А я?
– Ты похож на местного древнего монстра: четыре огромные лапы, будто вросшие в землю, такой, что даже цунами не снесёт. И хвост. Длинный хвост, котрым можно сшибать деревья и противников. Арррр!
– Я – динозавр?
– Дракон.
– Я думал, у тебя с драконами иной вид отношений.
Лу Хань смеётся.
– Окей, как подушка безопасности на моей детке.
А ещё однажды Лу Хань признался, что боится не выдержать, оступиться и упасть. Без корабля, без защитных барьеров, направленных в первую очередь на подавление силы, почти любой из них был для людей и этой планеты смертельно опасен.
Но оступился не Лу Хань…
На вторую неделю Минсок начинает мерзнуть. Вокруг всё ещё словно всадники апокалипсиса промчались, но организм утверждает обратное, что это ещё не ад.
Минсок никогда не дружил с земным и прочим холодом. Будто вопреки собственной силе любил солнце, горячие источники и тёплый песочек.
Горячего вокруг хватает, но Ифань, видя, как Минсок утром дрожит и не попадает зубом на зуб, понимает без слов. Уходит на целый день, а возвращается с ворохом теплых, почти целых одеял и обгоревшей, но крепкой одежды. И чумазый по самые выбеленные кончики волос.
– Не смотри так, пришлось немного полазить по подвалам. В соседнем городе – военная база. У них там есть парочка секретных мест, водо и огнеупорных, мне Тао рассказывал, когда в таком учился. Я не всё взял, не думай. Если кто-то из людей вернётся – достанут своё спокойно.
Минсок никогда не спрашивал, где и когда Ифань научился открывать замки. Минсок вообще мало чего знал о его жизни здесь. Да и не только о его. Возможно, именно это и стало их ошибкой.
Минсок зарывается в одеяла и смотрит, как Ифань пытается разогреть на столике для барбекю какой-то странный пакет. Через полчаса пакет хлопает, и воздух наполняет запах попкорна. Он перебивает запах гари на целый вечер. Чуть позже всё на том же столике Ифань пытается сварить суп. Минсок не чувствует его вкуса и не спрашивает состав, но съедает все до последней ложки и даже порывается вылизать тарелку. В любом случае, суп лучше надоевших консервов.
Ночью Минсок отогревается, и не только снаружи, и чувствует себя почти хорошо.
Но темнота в голове по-прежнему разбавляется лишь рыжими всполохами…
Как будто огонь вместе со способностями решил выжечь оттуда всё остальное.
«Я знаю, кто вы такие».
Первое письмо Минсок находит, когда Лу Хань на неделю пропадет в бункере. Оно лежит на коврике у входной двери – ничем не примечательный белый конверт без марок и адреса, в таких иногда промоутеры кидают спам и прочую рекламу. Минсок обычно собирает их ради конвертов, не обращая внимание на содержимое. Но в этот раз всё происходит по-другому. Внутри оказывается четверть альбомного листа со всего одной фразой из неровно наклеенных букв, вырезанных из газеты. Английских букв. Минсок перечитывает ее несколько раз, пытаясь вспомнить, где они успели проколоться. Кроме баловства Лу Ханя с внезапно работающими с помощью телекинеза вещами ничего на ум не приходит. Но Лу Хань хоть и играется, но не глупит, поэтому способности демонстрирует только тогда, когда кроме Минсока этого никто не может увидеть.
За забором сосед ругает доставшую рекламу и «я всё равно ничего не буду покупать, в следующий раз поймаю и оставлю без рук!», и Минсок решает, что это всего лишь чья-то неудачная шутка.
Второе письмо находит уже Лу Хань.
– Минсок, там у входа…
И протягивает Минсоку открытый конверт с вырезками из газет пятилетней давности про падение метеоритов в разных частях планеты.
И знакомое: «Я знаю, кто вы такие».
Вечером они внимательно читают статьи. Всё сходится до малейших координат.
– Надо позвонить Ифаню.
– Ифань просил беспокоить его только в крайних случаях.
– Это, по-твоему, не похоже на крайний?
– Давай спросим Чунмёна.
Лу Хань по какой-то причине звонить Чунмёну не любит и, пока Минсок набирает номер, показательно отвлекается, отворачивается, делая вид, что занимается очень важными делами.
Чунмён выслушивает Минсока, долго молчит, видимо, что-то решая, потом уточняет:
– Вы нигде не светились?
Минсок отвечает «нет» и смотрит на Лу Ханя. Тот замечает и улыбается, одними губами говоря «Спасибо».
– Хорошо, я попробую что-нибудь выяснить. Будьте осторожны, – тяжело говорит Чунмён, и Минсок представляет, как он трёт в раздумье переносицу.
Следующие пару месяцев письма не приходят, и Минсок решает, что Чунмён во всем разобрался.
Но накануне католического сочельника всё там же, под дверью, появляется ещё одно.
Лу Хань долго ругается на это и обещает лично найти отправителя и выбить из него информацию.
В конверте, на этот раз цветном, всего одна статья, датированная уже четырьмя годами назад, про странные аномалии в одном из парков Кореи, где, по слухам, люди часто видят НЛО.
И неизменная записка из газетных букв, но в этот раз с немного другим содержанием:
«Я знаю, где ваш корабль. Я хочу помочь».
– Это бред, – Лу Хань не нервничает, но заметно злится, – корабль не может быть здесь, иначе мы бы давно об этом знали.
Чунмён на прямой вопрос долго молчит. А потом просит переключить на громкую связь.
– Да, он на этой планете. Вместо заданного маршрута он упал сюда четыре года назад. Возможно, неисправен. Я до сих пор не смог найти больше информации, поэтому не хотел вам говорить.
– Значит, у нас всегда была возможность улететь домой, но ты самостоятельно решил, что это не важно? – Лу Хань не кричит, но говорит достаточно громко, чтобы Чунмён услышал. Минсок берет его руку, поддерживая и пытаясь успокоить.
– Вам здесь не нравится?
Минсок останавливает открывшего рот Лу Ханя и отвечает сам:
– Нам нравится, когда у нас есть возможность выбора.
– Хорошо, я понял. В любом случае, это вся информация, что мне известна. Но не удивлюсь, если этот анонимный доброжелатель знает больше.
Доброжелатель больше не пишет, зато сам Чунмён начинает звонить чаще обычного, иногда просто спрашивая, как у них дела.
Лу Ханю это не нравится, он всегда говорил, что самостоятельность – лучший дар этой планеты, пару раз он даже высказывает всё напрямую Чунмёну. Тот смеётся и благодарит за честность, а потом они с Лу Ханем неожиданно начинают дружить. Настолько, что Чунмён просит Лу Ханя встретить Чонина и Сехуна в аэропорту.
Вечером не выдерживает уже Минсок и, когда Лу Хань отправляется на ночь в бункер, оправдываясь, что оттуда до аэропорта ближе, вызывает такси и на полночи уходит в бар…
«Минсок, ответь».
Минсок трёт глаза и пытается вспомнить, когда он включил автоответчик на домашнем телефоне и когда успел дать Ифаню этот номер.
«Минсок, ответь, это важно».
Минсок нашаривает под подушкой сотовый, решая перезвонить, но останавливается, слушая последнее сообщения.
«Это касается Чанёля. Возможно, он больше не на нашей стороне. Надо встретиться и обсудить. Завтра», – и координаты места встречи.
Сотовый телефон Ифаня отвечает механическим «Недоступен».
Минсок смотрит время и пытается подсчитать, вышел ли уже Лу Хань из бункера.
Лу Хань как чувствует и звонит сам.
– Минсок, моя детка отправилась в ремонт, я уже поймал такси, но можешь нас захватить на обратной дороге? Только не говори, что не можешь, второй раз на такси я не выдержу. Минсок?
– Ифань мне вчера звонил. На автоответчик.
– Что-то серьезное?
– Не знаю. Просил встретиться. Сегодня.
– Просто встретиться?
– Да. Это касается Чанёля. Он хотел по телефону, но я вчера был занят, – Минсок игнорирует понимающий смешок Лу Ханя и продолжает. – Это за городом, если выеду прямо сейчас, то постараюсь к вам успеть.
– Хорошо, мы можем подождать тебя в кафе.
Минсок долго ищет ключи от машины, выпивает ещё стакан воды с таблеткой, но голова так и не проходит.
На выходе из дома Минсок чуть не наступает на очередной конверт.
В нём нет никаких посланий, только карта с одной отметкой. Минсок смотрит на часы и прячет конверт в карман, решая разбираться с проблемами по мере появления и, по возможности, не в одиночестве.
Первым в списке в любом случае идёт Ифань.
Минсок забивает место встречи в навигатор и высчитывает время маршрута. Место оказывается далеко за городом, но если срезать и не задерживаться там долго, можно даже успеть сходить в аэропортное кафе вместе.
Где-то на середине загородной трассы Лу Хань звонит и предупреждает, что самолёт задерживается и Минсок может не спешить. А сразу после Минсок попадет во внезапную пробку, выясняя, что впереди столкнулись две фуры и их только начали растаскивать, а другой дороги нет.
Минсок набирает Лу Ханю сообщение, чтобы захватили для него парочку сэндвичей.
Номер Ифаня всё ещё оказывается недоступен.
Ифань читает библию.
Ифань выразительно, громко, а главное – с удовольствием цитирует строчки Ветхого Завета. Про грехи людей, гнев бога, праведника Ноя и всемирный потоп.
Ифань читает библию – это первое, что Минсок понимает, очнувшись.
Губы кажутся посыпанными песком, глаза и вовсе не открываются, в голове будто промчался табун коней. И запах гари, проникающий даже сквозь мокрую тряпицу, которой, как Минсок понимает, Ифань накрыл его лицо. Слова даются с трудом, Минсок думает, что надо спросить не это, но на большее его сейчас просто не хватает:
– Для буддиста ты неплохо знаешь католическую литературу.
Ифань хмыкает и, судя по звуку шагов, подходит ближе.
– Чунмён – буддист, а я агностик. А ты, как типичный католик, наверное, не признаешь, что Ветхий Завет был заимствован из Танаха, а большая часть библии и христианских канонов – переработана из древних преданий и мифов.
– Где ты нашёл этот бред?
– В Википедии и гугле, конечно, – Ифань смеётся, и Минсок против воли улыбается тоже. Это больно, и пересохшие губы, кажется, трескаются и начинают кровить.
Ифань подходит совсем близко и убирает с лица Минсока мокрую тряпицу. Становится ощутимо жарче.
– Потерпи немного, снаружи дождь, так что жара к вечеру спадет, станет легче. А если сейчас будет тяжело дышать, махни рукой, я дам респиратор. Хочешь пить? Я набрал воды с тающего льда, ее должно хватить хотя бы на неделю, потом попробую поискать ещё. Постарайся не говорить, тебе сейчас вредно.
– Что произошло? И где мы?
– Тебе с какого момента? Если вкратце: сначала всё загорелось, а потом ты построил за две секунды стену размером в километр. Если «почему ты лежишь», то всё просто: кто-то, кто тебя учил кунгфу, забыл предупредить, что защиту надо ставить перед собой, а не за спиной. Спасибо Лу Ханю, хоть я и не понимаю, как у него получилось, что закинул тебя вовнутрь барьера, поэтому обгорел ты не сильно. Но с ресницами можешь попрощаться, и шрам на лице останется. Я стараюсь придумать что-то, чтобы помочь, но пока не очень выходит, здесь мало вариантов лекарств, надо подождать, когда можно будет выбираться наружу. Там три дня уже горит, скоро должно затихнуть. Мы в моем убежище, или обычном гараже, если людским языком.
– Три дня?
– Ты три дня лежал в отключке. Твои способности внезапно исчезли, заодно выкачали немного жизненной энергии. Я не думал, что так бывает. Никто из нас, наверное, не думал. Но сейчас это даже хорошо. Что способности граничны.
– А Лу Хань? Ты сказал про него.
– Ты совсем ничего не помнишь? Я не знаю про Лу Ханя, но ты иногда бредил, словно с ним говорил, поэтому возможно, что он в порядке. Подожди до вечера, это вечером случалось. Можешь пока поспать, я разбужу, если снова будешь говорить. Или можешь поесть, но в наличии пока только консервы и немного свежих овощей. Тебе их много тоже нельзя, но могу приготовить консервный бульон.
– Нет. Позже. Почему всё загорелось? Только здесь? Ты знал?
Ифань садится на кровать и достаёт что-то горько пахучее, очевидно – то самое лекарство. Потом осторожно мажет Минсоку щеку, ту сторону, котрая не ощущается почти совсем, а другую протирает всё той же мокрой тряпицей.
– Минсок, это разговор не одного часа. Я позвал тебя как раз за этим, но тогда ещё сам не всё знал. Сейчас я жалею только, что поздно решил связаться с тобой, хотел исправить всё сам. Но у меня не получилось. А у Чанёля получилось. Когда тебе станет легче, я всё расскажу, но сейчас не проси. Ни ты к этому не готов, ни я. У нас теперь много времени, потому что за стеной – долбаный апокалипсис, и выхода пока никакого нет.
Минсок понимает, что, говоря о выходе, Ифань имеет в виду совсем не дверь из убежища-гаража.
… Лу Хань крутит в руках банку из-под растворимого кофе. Разрезает канцелярским ножиком на неравные полоски и сворачивает в подобие бумажного фонарика. Расправляет бока и откладывает его в сторону к четырем таким же. Проверяет подушечкой пальца заточку на ножике и берёт новую банку.
– Мы с ума здесь сойдем, неужели ничего нельзя сделать? – подает голос Чонин. Минсок видит его сидящим на диване. Рядом, подогнув колени к груди и обхватив их руками, головой на коленях Чонина лежит Сехун.
Лу Хань оставляет в покое банку и смотрит на Чонина.
– Нет, нельзя. Пока хотя бы примерно не будем знать, что происходит снаружи, почему это случилось и чем грозит. Вам мало самолета? Приключений? В героев захотелось поиграть? Мы прибыли на эту планету не для этого.
– А для чего, – тихо спрашивает уже Сехун, – прятаться в бункере? Ты же только этим занимался последние пару лет, пока мы, – Сехун ощутимо выделяет это «мы», – старались поддержать баланс.
Минсок чувствует, как Лу Хань потихоньку закипает. Сехун и прав, и не прав одновременно. Лу Хань в своём бункере действительно прячется. Пока Минсок гоняет на полюса, регулируя таяние ледников, пока Сехун останавливает особо крупные тайфуны. Пока Чонин вытаскивает раненых детей из мест боевых действий. Лу Хань прячется, но одновременно с этим держит руку на пульсе власть имущих мировых держав, не давая им снова обречь Землю на тяготы ядерных дождей.
– То есть, ты считаешь, вот это всё – всего лишь природный катаклизм? А не гораздо серьезней? А не один… из нас? Или даже не один, Сехун, я не могу связаться почти ни с кем, и это не случайно, поверь мне, совсем не случайно. А вдруг мы больше никому из них не можем доверять?
– Тогда почему мы должны доверять тебе? С чего вдруг Чунмён именно тебя попросил нас встретить?
Минсок чувствует, что Лу Хань в шаге от того, чтобы начать драться, и хотя он уверен, что Лу Хань себя сдержит и ничего не сделает, но все равно, по-привычке, берет его руку, останавливая и успокаивая.
«Минсок? Минсок, ты очнулся? Наконец-то, я думал, всё совсем плохо, но ты говорил, хотя и бессвязно, я понял, что ты без сознания».
– Так это был сон? То, что я видел сейчас? Если вы в бункере, мысли же не могут выходить оттуда?
Ифань где-то в другом углу гаража поднимается, шумит и, говоря: «Пойду, полетаю немного, проведаю обстановку», – уходит. Минсок уверен, что уходит, а не делает вид, за целый день он научился чувствовать немного окружающую обстановку, пока не может видеть. Ифань так и не разрешил ему открывать пока глаза. Но Минсоку даже лучше: картинки Лу Ханя от этого тоже становятся гораздо ярче и четче.
«И сон, и нет, я не могу знать, что ты видел, но если про бункер, скорей всего это действительно было. Не знаю, как это происходит, не проследил еще схему, иногда мне приходится выходить, а иногда чувствую тебя прямо так».
– И больше никого? Ты Чонину сказал.
«Минсок, я догадываюсь, что ты видел, но не обращай внимание, хорошо? Мы решили этот вопрос недопонимания ещё вчера…»
Лу Хань замолкает ненадолго. Хотя их разговор и не похож на полноценную беседу: Минсок представляет их в виде игрушек в кукольном театре. Вот – Лу Хань, кланяется, словно его кто-то дергает за нитки, потом открывает игрушечный рот и что-то говорит. Минсок в это время управляет собой.
«Прикольные у тебя фантазии, – иногда Лу Хань тоже ловит его картинки, только уже намеренно. – Ты точно не стукнулся головой, такое обычно при сотрясении бывает, голова не кружится? Ран нет? Проверь, пожалуйста, это может быть опасно».
Минсок осторожно поднимает руки к голове, ощупывая лоб, затылок, кожу под волосами. Кроме шрама на щеке, обгоревших ресниц да местами спекшихся волос, других повреждений нет. А если бы и были, Ифань бы наверняка уже рассказал. При мысли об Ифане Минсок вспоминает, что хотел спросить у Лу Ханя в первую очередь.
– Ифань сказал, что ты меня забросил за снежный барьер. Это как?
«Ты совсем ничего не помнишь? Подожди, я кое-что проверю. Не волнуйся только, если что-то почувствуешь, обычная диагностика, как у моей детки, когда она начинает кашлять».
Минсок представляет, как огромный Лу Хань дотягивается из бункера руками-отвертками до их прибежища и начинает копаться у него в голове.
– А разве в бункере не должно всё экранировать? Там же не только сотовые не ловят?
«Должно, но я сейчас не в нем. Мы с парнями придумали хитрую схему, что-то вроде потоковой колесницы, плюс респираторы из подручных средств. Хватает где-то на полчаса, потом надо «лошадку» перезаряжать. Это долго. Но другого выхода выйти на тебя и остальных и узнать, что происходит снаружи, у нас не было. Пока мы с Сехуном уловили только вас и Тао. Если бы ты был рядом, можно было бы попробовать поискать Чунмёна, вдруг у вас уже не полный ноль. Станет не так жарко, будем осваивать расстояние. По координатам бесполезно, можешь спросить у Ифаня, что у вас снаружи?».
– Залезь к нему в голову и посмотри сам.
Минсок почти улыбается, понимая, что Лу Хань старается его отвлечь.
«Нашел! Это какая-то твоя блокировка, не внешняя, будто твоя память не хочет этого вспоминать. Я могу убрать и рассказать, что сам видел, но уверен, что хочешь? Блокировки не появляются просто так, возможно, это нежелательные для тебя воспоминания… а к Ифаню в голову я не хочу, мало ли что там обитает, вдруг подхвачу его странность. Да и он вряд ли будет рад».
– А про мою радость ты не спрашивал.
«В тебе я уверен».
– До сих пор? Даже если действительно узнаешь, что причина в одном из двенадцати?
«Минсок… Я это уже знаю. Слишком всё сходится. Но мы ведь были готовы? Что кто-то может оступиться?»
Снова хочется спать. Минсок чувствует уплывающую реальность уже урывками и поднимается немного на локтях, чтобы тело напряглось от физической нагрузки, дав разуму ещё пять минут.
– Лу Хань. Сними это барьер. И не теряйся, хорошо? Будьте осторожны завтра.
«И ты не теряйся. Спокойной ночи».
Если память вернётся во сне, то совсем не спокойной. Совсем.
Минсок сворачивает с дороги на обочину. Фуры ещё не растащили, объехать не получается, если только прямо по полю. Машина у Минсока крепенькая, надежная, не в пример «детке» Лу Ханя, да и время поджимает. Хочется есть, Минсок старается не думать про ожидающие его в аэропорту сэндвичи, лезет в бардачок, где всегда хранятся энергетические батончики на всякий случай. Не лучший вариант, но Минсок уже готов есть бумагу.
Подчистив багажник от батончиков, Минсок снова заводит мотор и не спеша осторожно съезжает в кювет. Там, на неровности тропинок и помятой земли уже видно след чужих протекторов, видимо, не одному Минсоку пришла в голову эта идея.
Следом за Минсоком съезжает еще одна машина, ранее стоявшая впереди, БМВ внедорожник. Минсок не понимает, что мешало ей сменить дорогу раньше, но по чужой колее ехать, видимо, удобней. Машина едет не быстро, но когда Минсок добавляет газу, тоже ускоряется, будто водитель боится именно Минсока упустить. А ещё машина кажется подозрительно знакомой. Минсок вспоминает… точно! У Чанёля! В последнюю их встречу Чанёль приезжал на точно такой же машине. Есть ли возможность, что, говоря «касается Чанёля», Ифань имел в виду, что тот тоже там будет?
Возможности проверить нет, в неловкую ситуацию с остановками посреди трассы Минсоку тоже попадать не хочется. В это самое время Минсоку снова звонит Лу Хань.
– Ты где? Я уже вижу самолёт, значит все же придется сидеть в кафешке. Ты сильно голодный, может, захватить чего посерьезней сэндвичей? Или пусть Ифань тебя накормит. За неудобства предьяви ему счет.
Минсок что-то шутит в ответ, что у Ифаня есть опасно, и вкратце обрисовывает Лу Ханю ситуацию: говорит и про пробку, и про объезд, и что, судя по навигатору, до Ифаня ему осталось минут десять, не больше. И про машину.
– Разве Чанёль её не сменил? Он же раз в год их меняет, прошлая как раз была старушкой по его меркам. Но если волнуешься, можешь проверить. Съедь куда-нибудь в сторонку, чтобы его пропустить, сделай вид, что говоришь по телефону и не хочешь нарушать.
– У меня гарнитура.
– Минсок. Куда ушли твои хитрые способности, неужели оставил дома, я же помню, что были.
– Сэндвичи и всё остальное – за твой счет. В качестве моральной компенсации.
– Ноу проблем, всё для вашей радости.
– Хорошо, повиси тогда пока, не хочу с умным лицом разговаривать только с трубкой.
– Я нажалуюсь на тебя Чонину…
Минсок делает, как советовал Лу Хань: мигает стоп-сигналами, потом сдает чуть вбок, останавливаясь, и выходит из машины, показывая знаками БМВ, чтобы тот проезжал. Всё это время Лу Хань травит анекдоты и пошлые истории, параллельно с рассказом, как приземляется самолёт.
Всё происходящее чуть позже больше напоминает дешевый земной боевик, чем то, что могло реально случиться в жизни Минсока.
Впереди, примерно в том месте, где, по словам водителей из пробки, столкнулись фуры, взмывает в небо сноп пламени и темного, густого дыма, а в нос ударяет резкий запах паленой резины. Минсок чертыхается, говоря Лу Ханю, что здесь становится опасно, и он не будет больше стоять, а попытается быстренько проскочить.
Лу Хань вдруг замолкает, потом говорит, и в голосе его Минсок слышит неуверенность.
– Задержись у Ифаня, мне что-то здесь не нравится. Что-то странное с самолетом, я не могу понять, что.
– Террористы? Потеря управления? Что? – Минсок заводит машину и видит, как уехавшая недалеко вперед БМВ останавливается, преграждая дорогу.
– Нет, что-то внутри. Какая-то неисправность, они могут не сесть.
– Но ты же удержишь, в случае чего? Или позови Чонина, пусть перемещаются так, если там что-то реально серьезное, сейчас об этом уже узнают, и в панике никто не заметит.
– Да, я так и сделаю. Не вешай трубку, ладно?
– Мне вести неудобно, подожди, сейчас переключусь.
Минсок сдает назад, собираясь объехать БМВ по дуге, когда дверь ее открывается и из салона выходит… Чанёль. Минсок не то, чтобы удивляется, но к чему все эти догонялки тогда?
Чанёль опирается спиной на дверку и достает сигарету.
Минсок не помнит, чтобы он когда-то курил.
Чанёль ждёт. Минсок не видит из-за козырька кепки его глаз, но уверен, что он смотрит в его сторону. Минсок подключает наконец девайс и останавливает машину, не доехав до БМВ Чанёля около пяти метров.
Лу Хань молчит, но начинает «разговаривать» картинками. Высший показатель того, что он очень нервничает. Эти картинки и те, что разворачиваются сейчас здесь, перед Минсоком, мешаются друг с другом, словно кто-то в голове встряхнул из них калейдоскоп.
Вот самолёт садится на посадочную полосу.
Вот за спиной Чанёля неожиданно приземляется Ифань. Он машет Минсоку уходить, Минсок уже ничего не понимает и открывает дверь своей машины.
Вот двигатель самолета взрывается, почти следом – второй, огонь моментально проходит по всему корпусу, словно это не самолет вовсе, а спичечный коробок. Минсок видит, как Лу Хань сильно сжимает пальцы, до побелевших костяшек, и обреченно бьет кулаком в стекло.
– Лу Хань! Лу Хань! Где Сехун и Чонин? Они с тобой? Ты успел передать? Лу Хань, уходите оттуда!
Минсок почти кричит в трубку, а в это время ему кричит Ифань:
– Минсок, беги!
Чанёль усмехается, зажигая на пальцах огонёк, подносит его к сигарете.
Минсок всегда знал, что эта планета похожа на пороховую бочку. Нефть, газ, провода электоропередач, атомные станции, пустыни, торфяники, сухая трава. Человеком или нет созданных, но вещей для возгорания хватало.
Минсок никогда не думал, что достаточно всего одного огонька, чтобы превратить ее в полыхающий красным ад.
Минсок никогда бы не хотел этого видеть, а тем более запоминать. Как люди лежали, сбитые с ног падающими сверху кусками взорвавшегося самолета. Как следом взрывались другие и орала, давя на уши, сирена. Видимо, Чонин и Сехун всё же успели и, захватив теперь Лу Ханя, перемещались небольшими скачками, потому что картинки менялись очень быстро, и Лу Хань даже не пытался их контролировать. Горело всё, что могло гореть.
Минсок закрыл лицо, слыша, как гудит, накаляясь, мотор его машины, и лопаются от нагрузки ремни. У него не было волшебных девайсов перемещения, зато была сила хотя бы здесь остановить пожар.
А еще у него был лидер, который и вовсе не мог себя защищать. Недолго думая, Минсок протянул вперёд руку, мысленно представляя, как отрезает ледяной стеной Ифаня от Чанёля. Вопросы, много вопросов, почему это происходит, почему Чанёль это делает. Ифань должен знать. И если они выживут сейчас, Минсок обязательно ему их все задаст. И пусть Ифань только попробует не ответить. Если выживут…
Двигатель все же загорается, жар становится нестерпимым, Минсок примораживает его немного, чтобы только терпеть, а сам продолжает укреплять стену у Ифаня.
Потом Минсок чувствует, как по щеке стекает что-то горячее, а ухо простреливает болью. Кажется, только что прямо на нём расплавился наушник.
«Я с тобой, слышишь? Только не пропадай! Минсок, не отключайся! Ну кто так делает, ты как ребёнок. Минсок. Пожалуйста, ответь. Минсок…»
Холод, голос Лу Ханя и темнота. Холод и темнота…
Обычно Ифань уходит на рассвете, когда Минсок еще спит. Потом возвращается первый раз к обеду, готовит незамысловатую еду и кормит Минсока. Минсок не спрашивает, почему он не ест, догадывается, что Ифань перехватывает перекусить что-то там, во внешнем мире. И Минсок в последнюю очередь хочет знать – что именно. В конце-концов, в роду Ифаня ещё не так давно были драконы. О специфических вкусах которых можно догадаться, открыв любую земную сказку. Минсок уверен, что даже если поделиться сомнениями с Ифанем, тот только рассмеется, но правду все равно не скажет. Родством с драконами Ифань пользуется только в критических ситуациях. Всемирный пожар вполне под нее подходит. Но ужинают они уже вместе, сухой лапшой или консервами, или с трудом добытым мясом неудачливых кроликов и птиц. А может даже полевок и ящериц, сейчас Минсок тоже не сильно к еде придирается. Лишь бы вернулись силы. Лишь бы организм перестал подводить.
В те моменты, когда Ифаня рядом нет, Минсока «развлекает» Лу Хань. Болтает обо всём подряд. О том, как Сехун освоил вентиляцию их бункера. Как Чонин неудачно приземлился, думая, что на надежную площадку, а оказалось – на купол выгоревшей церкви. Как они его, чумазого, но, к счастью, ничего не сломавшего, оттуда доставали. Как Сехун почувствовал Тао, а сам Лу Хань помог найти его и связаться с ним. Тао был буквально в шаге от паники и очень просил старших братьев за ним прийти. Рассказывая, Лу Хань очень гордился, что смог его успокоить и даже развести на разговор о местоположении и том, что вокруг него происходит.
– Не знаю, почему ты никогда не хотел себя попробовать в психотерапевты. У тебя это всегда хорошо получалось.
«Это муторно. И затягивает хуже наркотиков, потом бы жить не смог без дозы всех этих несчастий и проблем».
Минсок знает, что дело не в этом, но от веселого и игривого настроения Лу Ханя не хочется отставать. Это лучше, чем паника. Лучше, чем холод и пустота.
Лу Хань это, видимо, прекрасно понимает, поэтому оставляет в покое голову Минсока только на время сна и возвращение Ифаня. Да и необходимости прятаться от чужой энергии в бункере у него теперь нет. По рассказам и картинкам Минсок понимает, что месту, где они прячутся сейчас, досталось от пожара по мощности и длительности меньше, чем их с Ифанем прибежищу. И Минсок бы с удовольствием позаимствовал способность Чонина, когда придется отсюда уходить, лишь бы не видеть снова колону обгоревших остовов машин на трассе.
– Почему Чанёль меня не добил? – вечер – всегда время разговоров Ифаня. Тоже, наверняка, как способ эмоциональной защиты. А у Минсока осталось слишком много вопросов.
– Во-первых, у него бы это не получилось. Когда я нашёл тебя, вокруг было мощное защитное поле. Небольшое, но очень прочное. А внутри, видимо, как остаточное влияние твоих способностей, шёл снег. Даже не шёл – крутился по кругу. Знаешь, как в рождественских местных шариках, с Сантой и оленями. Мне Чунмён однажды подарил такой. То есть, не такой, а реагирующий на прикосновения молниями внутри, такими цветными разрядами. Мне кажется, Чондэ бы такой понравился.
– На моём месте должен был быть Чунмён? Почему ты позвонил мне?
– Ты должен был стать лидером М. Не только из-за способностей, вас с Чунмёном не случайно поставили в пару. Мне нужен был совет, серьезный совет, и чтобы парни раньше времени не узнали. Поэтому, когда телефон Чунмёна больше недели был недоступен, я позвонил тебе. Если честно, я не ожидал, что Чанёль станет действовать сразу. Думал, только попробует, испытает силу. Посмотрит, стоит ли его задумка того. Надеялся, что Чунмёну удастся его уговорить. Я ошибся. В обоих случаях.
– Чунмён еще месяц назад сменил номер. Рассылал всем новый смс. Вы поругались?
– Что-то вроде. Чунмён узнал про корабль и хотел покинуть эту планету. Сказал, что сейчас мы здесь нужны, но если хотя бы один оступится, наша сила станет не помощью, а угрозой. Что это не наш дом и домом никогда не будет.
– А ты был против?
– Мне здесь нравится… нравилось. Я тебе не рассказывал, но один из драконов прилетел сюда со мной. Чунмён сначала очень ругался, сказал, что я нарушил запреты. Что драконам не место на этой планете, что он не является частью меня, как феникс Чанёля, и что, в отличие от феникса, его сложнее прятать. А потом помог пристроить его в океане. Сейчас дракон нашёл семью. А теперь, возможно, у него даже будет шанс жить, не прячась.
– Думаешь, Чанёль его тоже пощадит?
– У Чанёля, как и у тебя сейчас, закончилась сила. Неизвестно, сколько пройдет времени до ее подзарядки, да и случится ли это вообще.
– Как ты об этом узнал?
– Я чувствую. Силы, зеркалящие друг друга, всегда можно чувствовать, так было задумано Создателями. Не важно, враги мы с Чанёлем сейчас или друзья.
– Но у нас с Чунмёном не вышло.
– Я знаю. И не знаю, почему. Возможно, ошибка была в исходном коде. Возможно, кто-то на это сильно повлиял.
– Намекаешь на Лу Ханя?
– Не обязательно. Но у него материала для этого было больше всего. Согласись, всегда удобней, когда твой личный спасательной круг – только твой личный. Я не осуждаю его, не думай. Я бы тоже использовал любой шанс, чтобы сохранить только дорогое мне, если бы однажды кто-то предложил выбор.
– Чанёль тоже так поступил? Кого сохранял он? И почему всё же не избавился от нас? Заранее, например.
– Я не дорассказал. Во-первых, сила на силу, Лу Ханю за твоей спиной он пока явно уступает. Во-вторых, это не было его целью: наше уничтожение. Он хотел нас только остановить. Убедиться, что мы не будем ему мешать. Как бы неправильно он ни решил поступить, но всё еще остался нашим Чанёлем. Чанёлем, который хотел разобщить и обезвредить, а не убить. И у него отлично получилось. Лу Хань в бункере присматривает за мальчишками и планирует спасать ещё одного, и пока они на нём – он не пойдет в нападение, слишком велика ответственность. Ты – без способностей, да и в физической силе ещё не скоро будешь уверен. Я – не атакующий, про дракона он не знает, Чунмён обещал его не выдавать. Но на чьей стороне Чунмён, я не знаю. Я не всегда его понимаю и не знаю, что победит в этот раз: его гуманность или его принципы. Про остальных… судя по возгораниям и пробуждению вулканов, Кёнсу – на стороне Чанёля. Чондэ всегда следует за Кёнсу, значит, и он на его стороне. Тао, с твоих слов, застрял в петле. У Бэкхёна и Исина способности не атакующие.
– Если я правильно понимаю мотивацию Чанёля, Исина он бы убрал в первую очередь.
– Не всё так просто. В первую очередь Исина бы он как раз сохранил. Я тебе расскажу, почему, но не сегодня. Давай спать, завтра будет тяжёлый день.
Очередной.
Лу Хань их считал, а без него Минсок сбивается со счета.
Раны постепенно затягиваются, Минсок начинает больше ходить, а в какой-то момент решает вернуться к физическим упражнениям, используя в качестве тренажеров потолочные и несущие балки убежища и упругие колеса покрышек.
Ифань явно не одобряет, но ничего не говорит, видимо, понимая, что Минсоку нужно сейчас куда-то девать то отчаяние изнутри, от которого хочется драть грудную клетку когтями и выть.
Ифань не комментирует пропажу Лу Ханя, не поддерживает и не сочиняет рассказы, что тот может прятаться в очередном бункере, давая иллюзорную надежду, но и не обрубает одним единственным, более реальным сейчас в этих обстоятельствах «Не жди».
К концу второй недели, когда Минсок может полностью обслуживать себя сам, Ифань в своих вылазках начинает задерживаться дольше. Иногда до глубокого вечера, а однажды пропадает почти на двое суток. Под конец вторых Минсок его возращения уже даже не ждет, планируя, как будет справляться сам.
Ифань приходит ночью. Бледный, уставший, с впавшими щеками. Без слов съедает две протянутые Минсоком тарелки супа, и только потом вытряхивает на стол то, что принес. Парочку гантелей, консервы и лекарства, какие-то незнакомые Минсоку вещи и инструменты и обгоревшую по краям карту.
– Ещё два дня и можно идти. Я проверил дорогу отсюда на сутки. Даже обуви специальной не потребуется, только палки, как на болоте, проверять ямы. И респираторы, на всякий случай. Пепел почти весь осел, ядерные установки, как минимум в районе Кореи, Чанёль не трогал. Ему не нужна зараженная земля, поэтому, скорее всего, просто вывел их из строя. Если расчеты на тех, кто с ним остался, верны, это даже не составило сложности.
– Ты похож на голубя, – Минсок не знает, почему, но именно такое сравнение первым приходит в голову. Пока Ифаня не было, чтобы забить пустоту в голове Минсок читал Ветхий Завет. Историю о всемирном потопе.
– На кого?
– На голубя из ковчега. Улетаешь, ища кусочек освободившейся от воды земли. Возвращаешься, когда не очень получается. Но скоро воды сойдут, и голубь принесет в Ковчег радостную весть.
Ифань усмехается:
– Ты не очень похож на Ноя. Надо было захватить для реалистичности хотя бы двух кроликов.
– Чанёль тоже не был похож на бога. Ты обещал рассказать, почему он так поступил.
Ифань откидывается всем телом назад, упираясь затылком в спинку дивана, и зачесывает обеими руками волосы, словно собирая вместе все мысли.
Минсок догадывается, что он до сих пор себя в этом винит. Что не рассказал. Не сейчас не рассказал, а когда еще можно было исправить.
Минсок не силен в утешениях, это всегда было прерогативой Лу Ханя. Но на данный момент у них с Ифанем, кроме друг друга, никого нет. И неизвестно теперь, будет ли завтра. Поэтому Минсок просто садится и кладёт руку Ифаню на колено.
– Ты знаешь, что мы не впервые на этой планете? – начинает Ифань, а Минсок кивает.
– Я думал об этом. Слишком уж статуя Сфинкса похожа местами на Сехуна.
– Надеюсь, я тогда был не с ним. – Ифань смеется, все еще не отрывая головы от спинки дивана, а Минсок дотягивается до одеяла и накрывает одним его концом свои плечи, а оставшейся частью – Ифаня. – Возможно, это придумали Создатели. Возможно, это была миссия планеты-корабля ЕХО. Каждые несколько тысячелетий мы попадаем во временную петлю, которая ведет его орбиту мимо Земли. Не знаю, почему мы не запоминаем эти жизни. Либо их стирают из памяти, пока мы спим, либо на Землю отправляются не все, а только полезные на тот момент времени. С любой способностью. Ни одна из них изначально не разрушающая. Тот же огонь Чанёля: он может и разгореться, а может забрать с собой уже начавшийся пожар. Вся суть – в соблюдении баланса. Поэтому и зеркальные силы. Единство двенадцати, как любит говорить Чунмён. Но проблема в том, что здесь, на Земле, мы – сами по себе. Что бы мы ни предприняли, это только наше решение. И вот представь, в заводских, допустим, установках, у тебя – сохранение этой планеты. А люди делают всё, чтобы ее уничтожить. Вот что ты в такой ситуации будешь делать?
Почти задремавший под голос Ифаня у Ифаня же на плече, Минсок поднимает голову:
– Поддерживать баланс до последнего. Разве не этим мы занимались прошедшие пять лет?
– Так скажешь ты. А кто-то, допустим, получивший возможность, решит: а не проще ли избавить эту планету от излишнего количества людей, оставив только тех, кто сможет поддерживать баланс сам?
– Как в легенде о великом потопе. Думаешь, Чунмён когда-то постарался?
– Он не рассказывал, чем занимался до истории с деревом. Но очистить можно не только водой. Вспомни обряды и легенды не христианских народов, а более древних. Индейцев. Или тех, кого христиане называют язычниками. Очищение через огонь – их самый главный ритуал. Лечит, по слухам, даже смертельные болезни. И вот представь, кто-нибудь, обладающий силой очистить огнём всю планету, эти легенды нашел.
– Чанёль? Мне всегда казалось, что ему нравятся люди.
– Ты уверен, что именно люди?
– Но ведь от огня пострадают все?
– Щепки. Когда рубят лес, летят щепки, даже если деревья больны и их вырубка только облагородит лес. Он уничтожил только цивилизацию. Её гниль. И судя по всё тем же древним легендам, с этой планетой подобное случается не в первый раз. И каждый раз «санитар» надеется, что следующее поколение людей станет лучше.
– Следующее?
– Год назад я узнал о программе «EX'ACT». Она объединяла суперталантливых и гениальных детей со всей Земли. Но учитывались не только умственные способности. Главным условием добавления в эту программу было прохождение множества психотестов, изучение генеалогического дерева, а также знание этими детьми истории и основ культурного наследия. Так сказать, даже носителей последнего, аутентичных. Одним из кураторов этого проекта и стал Чанёль. Я узнал об этом, когда случайно увидел у него пакет документов на оформление и покупку земли. Хорошей земли, в хорошем районе, где можно устроить не один ноев ковчег для этих детей.
– А он бы стал для них новым Мессией?
– Богом. Жестоким, но справедливым. Одним из богов, ведь сила всё еще в единстве и балансе.
– Но мы уже давно не едины.
– Вот именно. Когда Чанёль это понял, он начал искать варианты. И узнал, что не все готовы быть на его стороне.
– Почему он тогда не попробовал с нами поговорить?
– Я думаю, он узнал про граничность способностей. А значит, он тоже знает про корабаль. Или в его плане обнаружилась брешь, и о нас узнал кто-то из людей.
Минсок тут же вспоминает, а потом обыскивает свои карманы в поисках карты с координатами от анонимного доброжелателя.
– Я бы не сильно этой информации доверял, – заключает Ифань, когда Минсок рассказывает про письма.
– Но это единственный способ вернуться. Если Чанёль оказался прав, то ни лучше ли сейчас действительно оставить эту планету? Чтобы ещё больше не навредить?
– Ты хочешь домой?
Минсок прислушивается к себе. В голове – по-прежнему темнота, теперь уже даже без рыжих всполохов. Огромная, безграничная, похожая на далёкий холодный космос.
– Я больше не знаю, где мой дом.
Автор: Накахира хозяйственный и любит кошек
Бета: Акрум
Иллюстратор: Накахира хозяйственный и любит кошек
Фэндом: EXO
Пейринг/Персонажи: основные - Минсок|Лу Хань, Ифань; ОТ12
Рейтинг: PG - 13
Жанр: МАМА!AU, сверхъестественное, драма... но всю дорогу фик пытается притвориться постап!AU
Размер: ~ 10400 слов
Предупреждение1: ООС, прыгающий таймлайн, открытый финал, хэдканон на суперсилы
Предупреждение2: автор пинает
Примечание: написано под впечатлением от LuHan鹿晗_Catch me When I fall（某时某刻）_Music Video и EXO'rDIUM in Japan DVD opening VCR
Посвящение: Минсок - Audispen и blnm, лумины - lieutenant cloud, Ифань и разные НАМЁКИ - ly_rika
От автора: спасибо за пинки и поддержку котикам neks, blow it like flute и elka17
Краткое содержание: От точки отчета до точки опоры – один шаг
Всего за три дня воздух вокруг пропах гарью…
Иногда Минсоку кажется, что другого запаха никогда не было. Что мир, в котором он жил последние пять лет, ему просто приснился. Не было никакой Земли на пути EXO-корабля, и они до сих пор всей командой спят в капсулах жизнеобеспечения. В горящих капсулах, замерзающих капсулах, бьющих током и тонущих в воде. Иногда Минсок пытается осознать масштаб разрушительной силы (их силы!) и думает, что лучше бы они не прилетали. Но если бы всё случилось на корабле, была бы у них хотя бы одна десятая шанса спастись?
– Вообще-то больше, чем сейчас. На корабле центральный модуль управления отвечал за наши жизни в любой непредвиденной ситуации. И заметь, в любой – это даже если бы сила Лу Ханя вышла из-под контроля. А теперь вспомни на этой планете хоть одну систему защиты от слетевшего с катушек телекинетика. Ни-од-ной.
– Я опять разговаривал вслух? – Минсоку всё ещё сложно открывать глаза по утрам, поэтому только и остается представлять, как Ифань кивает. А потом подходит, громко топая – то ли чтобы не испугать, то ли у Минсока просто слух за эту неделю обострился. Компенсируя утраченные способности. Мысль об этом бьет в виски очередным ярким всполохом, Минсок вскидывается и сильно трясет головой, будто надеясь ее оттуда выбить… и чуть не падает с кровати.
– Мы же договорились – никаких резких движений. Иначе ты еще неделю не сможешь вставать, а это не входит в мои планы.
– Надеешься, что земля к тому времени остынет?
– Надеюсь, что не загорится снова.
Минсок протягивает руку, хлопает ей, постепенно передвигая, по кровати, пока не достает до Ифаня, забирая из его рук ковшик с водой. От воды тоже пахнет гарью, и на вкус она словно уголь, Минсок даже не удивится, если и цветом такая же чёрная. Но других вариантов сейчас всё равно нет. Точнее – у Минсока нет, Ифань давно мог спокойно улететь на ее поиски. Или на поиски нетронутой огнем земли. Но пока он летает только за обгоревшими банками консервов и лекарствами, вылавливая последние из несгорающих сейфов. Минсок никогда бы не подумал, что в сейфах можно прятать не только деньги, но почему тогда никто не догадался прятать еду? От консервов почти тошнит, но время от времени Ифань находит и приносит тушки обуглившихся животных. Иногда совсем свежих, тогда Минсок понимает, что земля всё еще горит. Минсок не спрашивает Ифаня, не находит ли он среди тушек людские тела. Минсок и без этого знает, что в пожаре мало кто выжил. Своими глазами он не видел, но Лу Хань первые дни показывал картинки. Транслировал почти беспрерывно, словно у него, как у сломанного телевизора, сбились настройки и запала кнопка «плэй». Словно не мог с этим справиться самостоятельно. Лу Хань, в силу способностей, всегда был впечатлительней их всех.
Минсок замечает, что плачет, только когда Ифань проводит пальцами по его щекам, стирая влагу и заодно проверяя шрам.
– Надо смазать, он снова тянет. Подождешь, пока разведу смесь? Есть пока нельзя, может начать кровить. И глаза не открывай, голова потом меньше болеть будет, обезболивающие почти закончились, лучше их поберечь, я не знаю, когда найду новую партию. – Минсок порывается ответить, но Ифань кладет руку на его колено, останавливая, а потом начинает быстро говорить, словно боится передумать: – Это нормально, слышишь? Это не твои эмоции, а если и твои, какая к черту разница? У нас за окном долбаный апокалипсис. Который устроил один из наших, один из тех, кому всегда доверяли. Кто мог прикрывать нашу спину, но вместо этого ударил в нее. И ни ты, ни я не знаем, что будет завтра и выжил ли сейчас, – на слове «сейчас» Минсоку снова простреливает виски, а горелая вода просится обратно, – вообще кто-то кроме нас. Понимаешь? Ты имеешь право на слабость. На одну слабость, на две, сегодня или завтра, но через неделю я хочу, чтобы ты был готов идти.
У Ифаня большие, тяжёлые руки, и усиливающаяся хватка на колене Минсока – это даже больно. Раньше бы он не заметил, но сейчас всё его тело – одна сплошная болевая точка. Минсок осторожно кладёт свою руку сверху и несильно сжимает. Ифаню тоже сейчас очень больно, только внутри. Возможно, шрамы его глубже, из тех, что не заживают.
– Злишься на Чанёля?
– Беспокоюсь. Не хочу, чтобы он натворил ещё больше глупостей.
Во всем произошедшем Ифань до сих пор винит себя. Что не успел. Не предотвратил. Не остановил.
Но, на самом деле, они с Минсоком оба не успели.
Минсок даже дважды: в аэропорт к Сехуну, Чонину и Лу Ханю и на встречу с Ифанем.
Где были остальные из двенадцати в тот день, он даже не знает.
Лу Хань смог найти только Тао и то только потому, что Сехун был рядом. Тао был жив и даже не ранен, но зациклив на начало пожара себя во временном потоке, не мог оттуда выбраться, не рискуя упасть в какое-нибудь огнедышащее жерло, коими кишела сейчас земля. Самая большая проблема была в том, что их способности оказались ограниченными. Как батарейки. И неизвестно было, когда закончится заряд Тао и успеет ли то место, где он упадет, стать безопасным.
Последнее, что Лу Хань рассказывал – что они собирались его вытащить.
Минсок не знает, получилось ли у них. Не знает даже, добрались ли они до места.
Два дня назад Лу Хань перестал выходить на связь…
Лу Хань дурачится.
Делает вид, что ремонтирует газонокосилку, а сам в это время откручивает крантики на системе полива за соседским забором. Там тут же радостно заливается лаем гуляющий как раз в это время щенок и начинает гоняться за крутящимися фонтанчиками. Хозяин дома выбегает на шум, долго ругается, пытается его поймать и одновременно с этим закрутить крантики обратно, в итоге падает, поваленный (не маленьким, надо сказать) щенком, радостно вылизывающим его лицо.
Лу Хань тихонько смеется в плечо, а Минсок бросает в него кисточкой.
– А я что? Это он не хотел животное выгуливать, бедный песик весь извелся, я только помог.
– А давай, благородный рыцарь, ты и мне заодно поможешь? Я один эту стену до завтра красить буду.
Лу Хань хмурится и пытается надуться.
– Я уже помогаю, кто еще эту рухлядь починит?
– Эта рухлядь точно проживет дольше твой машины, но ты же ее так не называешь?
– Эй, моя детка еще в самом рассвете сил!
– Это тебе продавец рассказал или она сама?
Лу Хань хмурит брови, дотягивается до упавшей кисточки и бросает обратно. И делает вид, что совершенно ни при чем, когда она по дороге в руку Минсоку макает сама себя в ведро.
– Вот спасибо, теперь я даже утром не закончу. Так что можешь прямо сейчас отправляться обратно в свой бункер и забыть про пиво.
Минсок отворачивается к стене, продолжая красить, и улыбается, когда Лу Хань встает с газона, подходит и начинает бодать лбом лестницу.
Краска с ведерка капает ему на шею, но он не успокаивается, пока Минсок не поворачивается обратно и не спускается на одну ступеньку. А потом начинает гладить Лу Ханя по затылку, словно пришедшего с повинной кошака. Брошенная в ведерко кисточка выскакивает из него и начинает красить стену самостоятельно.
– Ты мог давно переехать, я много раз предлагал.
Лу Хань мотает головой и тихо бурчит:
– Мне нравится бункер, там спокойно.
– Хочешь, я обклею фольгой стены, и тебе будет спокойно здесь. Но бункер – это неправильно, даже Чунмён уже беспокоится.
– Его это вообще касаться не должно, пусть за своими лучше следит.
Лу Хань прекращает бодать лестницу, но голову не поднимает, просто ждет, когда Минсок закончит гладить.
– Однажды в твой бункер придут хозяева и выгонят.
– Не придут. Я попрошу Кёнсу обрушить тоннель и заблокировать вход. Там всё равно уже поезда не ходят.
– Кёнсу скорее тебя обрушит. Неужели этот бункер настолько хорош?
– Вот когда придешь в гости, увидишь.
– Мне не нравится под землей. Там страшно, противно, холодно и сыро.
– Не страшнее, чем в космосе.
– Кстати, мне опять написал тот человек, может, все-таки его проверим? Не думаю, что на земле полно бесхозных заброшенных зданий, похожих на наш корабль.
– Хорошо. Только не сегодня, ладно? И не завтра. Я устал…
Лу Ханю нравятся люди.
Он легко завязывает знакомства и быстро находит новых друзей. Благодаря способностям Лу Хань понимает их лучше любого земного эмпата. Но иногда эмоций и всего вокруг становится слишком много. Тогда Лу Хань устает.
Он никогда не приходит к Минсоку в такие дни. Просто уходит куда-нибудь гулять, кидая по дороге разные картинки. Минсок знает, что большую часть даже не специально. Людям иногда требуется выговориться, но Лу Ханю только слов не хватает.
Пару раз благодаря этому Минсок спасал его от драки. Лу Хань не любит драться, но на дух не переносит несправедливость.
Иногда Минсок шутит, что их кораблю стоило пролетать мимо Земли в другом веке. У Лу Ханя отлично бы получилось спасать принцесс.
Лу Хань всегда отвечает, что предпочел бы спасать от принцесс драконов.
Через пару дней после почти удачной покраски стены Лу Хань сидит рядом с диваном, на котором Минсок потягивает пиво, так и не случившееся в тот вечер.
– Завтра Сехун и Чонин возвращаются из Японии. Чунмён позвонил мне утром, попросил их встретить.
– Почему тебя?
– Потому что Чонин.
«Потому что Чонин» Минсоку всегда хватает. Они стараются не обсуждать эту тему. Парность сил многие из двенадцати не соблюдают давно, а у Минсока и вовсе с самого начала не было такой возможности: у них с Чунмёном не сложилось. Минсок был не согласен с его политикой. Минсок не хотел улетать. Минсок боялся, что будут последствия… и вторым лидером стал Ифань.
За время полёта они с Чунмёном успели примириться, но ничего связующего между ними так и не появилось.
Минсок спросил Лу Ханя лишь однажды, когда они третий год находились на Земле.
– Чонин отличный партнёр, с ним здорово работать в команде, но из-за способностей он нестабилен. Мыслями тоже. Как призрачная стена, на которую хочешь опереться, но которая может исчезнуть в любой момент.
– А я?
– Ты похож на местного древнего монстра: четыре огромные лапы, будто вросшие в землю, такой, что даже цунами не снесёт. И хвост. Длинный хвост, котрым можно сшибать деревья и противников. Арррр!
– Я – динозавр?
– Дракон.
– Я думал, у тебя с драконами иной вид отношений.
Лу Хань смеётся.
– Окей, как подушка безопасности на моей детке.
А ещё однажды Лу Хань признался, что боится не выдержать, оступиться и упасть. Без корабля, без защитных барьеров, направленных в первую очередь на подавление силы, почти любой из них был для людей и этой планеты смертельно опасен.
Но оступился не Лу Хань…
На вторую неделю Минсок начинает мерзнуть. Вокруг всё ещё словно всадники апокалипсиса промчались, но организм утверждает обратное, что это ещё не ад.
Минсок никогда не дружил с земным и прочим холодом. Будто вопреки собственной силе любил солнце, горячие источники и тёплый песочек.
Горячего вокруг хватает, но Ифань, видя, как Минсок утром дрожит и не попадает зубом на зуб, понимает без слов. Уходит на целый день, а возвращается с ворохом теплых, почти целых одеял и обгоревшей, но крепкой одежды. И чумазый по самые выбеленные кончики волос.
– Не смотри так, пришлось немного полазить по подвалам. В соседнем городе – военная база. У них там есть парочка секретных мест, водо и огнеупорных, мне Тао рассказывал, когда в таком учился. Я не всё взял, не думай. Если кто-то из людей вернётся – достанут своё спокойно.
Минсок никогда не спрашивал, где и когда Ифань научился открывать замки. Минсок вообще мало чего знал о его жизни здесь. Да и не только о его. Возможно, именно это и стало их ошибкой.
Минсок зарывается в одеяла и смотрит, как Ифань пытается разогреть на столике для барбекю какой-то странный пакет. Через полчаса пакет хлопает, и воздух наполняет запах попкорна. Он перебивает запах гари на целый вечер. Чуть позже всё на том же столике Ифань пытается сварить суп. Минсок не чувствует его вкуса и не спрашивает состав, но съедает все до последней ложки и даже порывается вылизать тарелку. В любом случае, суп лучше надоевших консервов.
Ночью Минсок отогревается, и не только снаружи, и чувствует себя почти хорошо.
Но темнота в голове по-прежнему разбавляется лишь рыжими всполохами…
Как будто огонь вместе со способностями решил выжечь оттуда всё остальное.
«Я знаю, кто вы такие».
Первое письмо Минсок находит, когда Лу Хань на неделю пропадет в бункере. Оно лежит на коврике у входной двери – ничем не примечательный белый конверт без марок и адреса, в таких иногда промоутеры кидают спам и прочую рекламу. Минсок обычно собирает их ради конвертов, не обращая внимание на содержимое. Но в этот раз всё происходит по-другому. Внутри оказывается четверть альбомного листа со всего одной фразой из неровно наклеенных букв, вырезанных из газеты. Английских букв. Минсок перечитывает ее несколько раз, пытаясь вспомнить, где они успели проколоться. Кроме баловства Лу Ханя с внезапно работающими с помощью телекинеза вещами ничего на ум не приходит. Но Лу Хань хоть и играется, но не глупит, поэтому способности демонстрирует только тогда, когда кроме Минсока этого никто не может увидеть.
За забором сосед ругает доставшую рекламу и «я всё равно ничего не буду покупать, в следующий раз поймаю и оставлю без рук!», и Минсок решает, что это всего лишь чья-то неудачная шутка.
Второе письмо находит уже Лу Хань.
– Минсок, там у входа…
И протягивает Минсоку открытый конверт с вырезками из газет пятилетней давности про падение метеоритов в разных частях планеты.
И знакомое: «Я знаю, кто вы такие».
Вечером они внимательно читают статьи. Всё сходится до малейших координат.
– Надо позвонить Ифаню.
– Ифань просил беспокоить его только в крайних случаях.
– Это, по-твоему, не похоже на крайний?
– Давай спросим Чунмёна.
Лу Хань по какой-то причине звонить Чунмёну не любит и, пока Минсок набирает номер, показательно отвлекается, отворачивается, делая вид, что занимается очень важными делами.
Чунмён выслушивает Минсока, долго молчит, видимо, что-то решая, потом уточняет:
– Вы нигде не светились?
Минсок отвечает «нет» и смотрит на Лу Ханя. Тот замечает и улыбается, одними губами говоря «Спасибо».
– Хорошо, я попробую что-нибудь выяснить. Будьте осторожны, – тяжело говорит Чунмён, и Минсок представляет, как он трёт в раздумье переносицу.
Следующие пару месяцев письма не приходят, и Минсок решает, что Чунмён во всем разобрался.
Но накануне католического сочельника всё там же, под дверью, появляется ещё одно.
Лу Хань долго ругается на это и обещает лично найти отправителя и выбить из него информацию.
В конверте, на этот раз цветном, всего одна статья, датированная уже четырьмя годами назад, про странные аномалии в одном из парков Кореи, где, по слухам, люди часто видят НЛО.
И неизменная записка из газетных букв, но в этот раз с немного другим содержанием:
«Я знаю, где ваш корабль. Я хочу помочь».
– Это бред, – Лу Хань не нервничает, но заметно злится, – корабль не может быть здесь, иначе мы бы давно об этом знали.
Чунмён на прямой вопрос долго молчит. А потом просит переключить на громкую связь.
– Да, он на этой планете. Вместо заданного маршрута он упал сюда четыре года назад. Возможно, неисправен. Я до сих пор не смог найти больше информации, поэтому не хотел вам говорить.
– Значит, у нас всегда была возможность улететь домой, но ты самостоятельно решил, что это не важно? – Лу Хань не кричит, но говорит достаточно громко, чтобы Чунмён услышал. Минсок берет его руку, поддерживая и пытаясь успокоить.
– Вам здесь не нравится?
Минсок останавливает открывшего рот Лу Ханя и отвечает сам:
– Нам нравится, когда у нас есть возможность выбора.
– Хорошо, я понял. В любом случае, это вся информация, что мне известна. Но не удивлюсь, если этот анонимный доброжелатель знает больше.
Доброжелатель больше не пишет, зато сам Чунмён начинает звонить чаще обычного, иногда просто спрашивая, как у них дела.
Лу Ханю это не нравится, он всегда говорил, что самостоятельность – лучший дар этой планеты, пару раз он даже высказывает всё напрямую Чунмёну. Тот смеётся и благодарит за честность, а потом они с Лу Ханем неожиданно начинают дружить. Настолько, что Чунмён просит Лу Ханя встретить Чонина и Сехуна в аэропорту.
Вечером не выдерживает уже Минсок и, когда Лу Хань отправляется на ночь в бункер, оправдываясь, что оттуда до аэропорта ближе, вызывает такси и на полночи уходит в бар…
«Минсок, ответь».
Минсок трёт глаза и пытается вспомнить, когда он включил автоответчик на домашнем телефоне и когда успел дать Ифаню этот номер.
«Минсок, ответь, это важно».
Минсок нашаривает под подушкой сотовый, решая перезвонить, но останавливается, слушая последнее сообщения.
«Это касается Чанёля. Возможно, он больше не на нашей стороне. Надо встретиться и обсудить. Завтра», – и координаты места встречи.
Сотовый телефон Ифаня отвечает механическим «Недоступен».
Минсок смотрит время и пытается подсчитать, вышел ли уже Лу Хань из бункера.
Лу Хань как чувствует и звонит сам.
– Минсок, моя детка отправилась в ремонт, я уже поймал такси, но можешь нас захватить на обратной дороге? Только не говори, что не можешь, второй раз на такси я не выдержу. Минсок?
– Ифань мне вчера звонил. На автоответчик.
– Что-то серьезное?
– Не знаю. Просил встретиться. Сегодня.
– Просто встретиться?
– Да. Это касается Чанёля. Он хотел по телефону, но я вчера был занят, – Минсок игнорирует понимающий смешок Лу Ханя и продолжает. – Это за городом, если выеду прямо сейчас, то постараюсь к вам успеть.
– Хорошо, мы можем подождать тебя в кафе.
Минсок долго ищет ключи от машины, выпивает ещё стакан воды с таблеткой, но голова так и не проходит.
На выходе из дома Минсок чуть не наступает на очередной конверт.
В нём нет никаких посланий, только карта с одной отметкой. Минсок смотрит на часы и прячет конверт в карман, решая разбираться с проблемами по мере появления и, по возможности, не в одиночестве.
Первым в списке в любом случае идёт Ифань.
Минсок забивает место встречи в навигатор и высчитывает время маршрута. Место оказывается далеко за городом, но если срезать и не задерживаться там долго, можно даже успеть сходить в аэропортное кафе вместе.
Где-то на середине загородной трассы Лу Хань звонит и предупреждает, что самолёт задерживается и Минсок может не спешить. А сразу после Минсок попадет во внезапную пробку, выясняя, что впереди столкнулись две фуры и их только начали растаскивать, а другой дороги нет.
Минсок набирает Лу Ханю сообщение, чтобы захватили для него парочку сэндвичей.
Номер Ифаня всё ещё оказывается недоступен.
Ифань читает библию.
Ифань выразительно, громко, а главное – с удовольствием цитирует строчки Ветхого Завета. Про грехи людей, гнев бога, праведника Ноя и всемирный потоп.
Ифань читает библию – это первое, что Минсок понимает, очнувшись.
Губы кажутся посыпанными песком, глаза и вовсе не открываются, в голове будто промчался табун коней. И запах гари, проникающий даже сквозь мокрую тряпицу, которой, как Минсок понимает, Ифань накрыл его лицо. Слова даются с трудом, Минсок думает, что надо спросить не это, но на большее его сейчас просто не хватает:
– Для буддиста ты неплохо знаешь католическую литературу.
Ифань хмыкает и, судя по звуку шагов, подходит ближе.
– Чунмён – буддист, а я агностик. А ты, как типичный католик, наверное, не признаешь, что Ветхий Завет был заимствован из Танаха, а большая часть библии и христианских канонов – переработана из древних преданий и мифов.
– Где ты нашёл этот бред?
– В Википедии и гугле, конечно, – Ифань смеётся, и Минсок против воли улыбается тоже. Это больно, и пересохшие губы, кажется, трескаются и начинают кровить.
Ифань подходит совсем близко и убирает с лица Минсока мокрую тряпицу. Становится ощутимо жарче.
– Потерпи немного, снаружи дождь, так что жара к вечеру спадет, станет легче. А если сейчас будет тяжело дышать, махни рукой, я дам респиратор. Хочешь пить? Я набрал воды с тающего льда, ее должно хватить хотя бы на неделю, потом попробую поискать ещё. Постарайся не говорить, тебе сейчас вредно.
– Что произошло? И где мы?
– Тебе с какого момента? Если вкратце: сначала всё загорелось, а потом ты построил за две секунды стену размером в километр. Если «почему ты лежишь», то всё просто: кто-то, кто тебя учил кунгфу, забыл предупредить, что защиту надо ставить перед собой, а не за спиной. Спасибо Лу Ханю, хоть я и не понимаю, как у него получилось, что закинул тебя вовнутрь барьера, поэтому обгорел ты не сильно. Но с ресницами можешь попрощаться, и шрам на лице останется. Я стараюсь придумать что-то, чтобы помочь, но пока не очень выходит, здесь мало вариантов лекарств, надо подождать, когда можно будет выбираться наружу. Там три дня уже горит, скоро должно затихнуть. Мы в моем убежище, или обычном гараже, если людским языком.
– Три дня?
– Ты три дня лежал в отключке. Твои способности внезапно исчезли, заодно выкачали немного жизненной энергии. Я не думал, что так бывает. Никто из нас, наверное, не думал. Но сейчас это даже хорошо. Что способности граничны.
– А Лу Хань? Ты сказал про него.
– Ты совсем ничего не помнишь? Я не знаю про Лу Ханя, но ты иногда бредил, словно с ним говорил, поэтому возможно, что он в порядке. Подожди до вечера, это вечером случалось. Можешь пока поспать, я разбужу, если снова будешь говорить. Или можешь поесть, но в наличии пока только консервы и немного свежих овощей. Тебе их много тоже нельзя, но могу приготовить консервный бульон.
– Нет. Позже. Почему всё загорелось? Только здесь? Ты знал?
Ифань садится на кровать и достаёт что-то горько пахучее, очевидно – то самое лекарство. Потом осторожно мажет Минсоку щеку, ту сторону, котрая не ощущается почти совсем, а другую протирает всё той же мокрой тряпицей.
– Минсок, это разговор не одного часа. Я позвал тебя как раз за этим, но тогда ещё сам не всё знал. Сейчас я жалею только, что поздно решил связаться с тобой, хотел исправить всё сам. Но у меня не получилось. А у Чанёля получилось. Когда тебе станет легче, я всё расскажу, но сейчас не проси. Ни ты к этому не готов, ни я. У нас теперь много времени, потому что за стеной – долбаный апокалипсис, и выхода пока никакого нет.
Минсок понимает, что, говоря о выходе, Ифань имеет в виду совсем не дверь из убежища-гаража.
… Лу Хань крутит в руках банку из-под растворимого кофе. Разрезает канцелярским ножиком на неравные полоски и сворачивает в подобие бумажного фонарика. Расправляет бока и откладывает его в сторону к четырем таким же. Проверяет подушечкой пальца заточку на ножике и берёт новую банку.
– Мы с ума здесь сойдем, неужели ничего нельзя сделать? – подает голос Чонин. Минсок видит его сидящим на диване. Рядом, подогнув колени к груди и обхватив их руками, головой на коленях Чонина лежит Сехун.
Лу Хань оставляет в покое банку и смотрит на Чонина.
– Нет, нельзя. Пока хотя бы примерно не будем знать, что происходит снаружи, почему это случилось и чем грозит. Вам мало самолета? Приключений? В героев захотелось поиграть? Мы прибыли на эту планету не для этого.
– А для чего, – тихо спрашивает уже Сехун, – прятаться в бункере? Ты же только этим занимался последние пару лет, пока мы, – Сехун ощутимо выделяет это «мы», – старались поддержать баланс.
Минсок чувствует, как Лу Хань потихоньку закипает. Сехун и прав, и не прав одновременно. Лу Хань в своём бункере действительно прячется. Пока Минсок гоняет на полюса, регулируя таяние ледников, пока Сехун останавливает особо крупные тайфуны. Пока Чонин вытаскивает раненых детей из мест боевых действий. Лу Хань прячется, но одновременно с этим держит руку на пульсе власть имущих мировых держав, не давая им снова обречь Землю на тяготы ядерных дождей.
– То есть, ты считаешь, вот это всё – всего лишь природный катаклизм? А не гораздо серьезней? А не один… из нас? Или даже не один, Сехун, я не могу связаться почти ни с кем, и это не случайно, поверь мне, совсем не случайно. А вдруг мы больше никому из них не можем доверять?
– Тогда почему мы должны доверять тебе? С чего вдруг Чунмён именно тебя попросил нас встретить?
Минсок чувствует, что Лу Хань в шаге от того, чтобы начать драться, и хотя он уверен, что Лу Хань себя сдержит и ничего не сделает, но все равно, по-привычке, берет его руку, останавливая и успокаивая.
«Минсок? Минсок, ты очнулся? Наконец-то, я думал, всё совсем плохо, но ты говорил, хотя и бессвязно, я понял, что ты без сознания».
– Так это был сон? То, что я видел сейчас? Если вы в бункере, мысли же не могут выходить оттуда?
Ифань где-то в другом углу гаража поднимается, шумит и, говоря: «Пойду, полетаю немного, проведаю обстановку», – уходит. Минсок уверен, что уходит, а не делает вид, за целый день он научился чувствовать немного окружающую обстановку, пока не может видеть. Ифань так и не разрешил ему открывать пока глаза. Но Минсоку даже лучше: картинки Лу Ханя от этого тоже становятся гораздо ярче и четче.
«И сон, и нет, я не могу знать, что ты видел, но если про бункер, скорей всего это действительно было. Не знаю, как это происходит, не проследил еще схему, иногда мне приходится выходить, а иногда чувствую тебя прямо так».
– И больше никого? Ты Чонину сказал.
«Минсок, я догадываюсь, что ты видел, но не обращай внимание, хорошо? Мы решили этот вопрос недопонимания ещё вчера…»
Лу Хань замолкает ненадолго. Хотя их разговор и не похож на полноценную беседу: Минсок представляет их в виде игрушек в кукольном театре. Вот – Лу Хань, кланяется, словно его кто-то дергает за нитки, потом открывает игрушечный рот и что-то говорит. Минсок в это время управляет собой.
«Прикольные у тебя фантазии, – иногда Лу Хань тоже ловит его картинки, только уже намеренно. – Ты точно не стукнулся головой, такое обычно при сотрясении бывает, голова не кружится? Ран нет? Проверь, пожалуйста, это может быть опасно».
Минсок осторожно поднимает руки к голове, ощупывая лоб, затылок, кожу под волосами. Кроме шрама на щеке, обгоревших ресниц да местами спекшихся волос, других повреждений нет. А если бы и были, Ифань бы наверняка уже рассказал. При мысли об Ифане Минсок вспоминает, что хотел спросить у Лу Ханя в первую очередь.
– Ифань сказал, что ты меня забросил за снежный барьер. Это как?
«Ты совсем ничего не помнишь? Подожди, я кое-что проверю. Не волнуйся только, если что-то почувствуешь, обычная диагностика, как у моей детки, когда она начинает кашлять».
Минсок представляет, как огромный Лу Хань дотягивается из бункера руками-отвертками до их прибежища и начинает копаться у него в голове.
– А разве в бункере не должно всё экранировать? Там же не только сотовые не ловят?
«Должно, но я сейчас не в нем. Мы с парнями придумали хитрую схему, что-то вроде потоковой колесницы, плюс респираторы из подручных средств. Хватает где-то на полчаса, потом надо «лошадку» перезаряжать. Это долго. Но другого выхода выйти на тебя и остальных и узнать, что происходит снаружи, у нас не было. Пока мы с Сехуном уловили только вас и Тао. Если бы ты был рядом, можно было бы попробовать поискать Чунмёна, вдруг у вас уже не полный ноль. Станет не так жарко, будем осваивать расстояние. По координатам бесполезно, можешь спросить у Ифаня, что у вас снаружи?».
– Залезь к нему в голову и посмотри сам.
Минсок почти улыбается, понимая, что Лу Хань старается его отвлечь.
«Нашел! Это какая-то твоя блокировка, не внешняя, будто твоя память не хочет этого вспоминать. Я могу убрать и рассказать, что сам видел, но уверен, что хочешь? Блокировки не появляются просто так, возможно, это нежелательные для тебя воспоминания… а к Ифаню в голову я не хочу, мало ли что там обитает, вдруг подхвачу его странность. Да и он вряд ли будет рад».
– А про мою радость ты не спрашивал.
«В тебе я уверен».
– До сих пор? Даже если действительно узнаешь, что причина в одном из двенадцати?
«Минсок… Я это уже знаю. Слишком всё сходится. Но мы ведь были готовы? Что кто-то может оступиться?»
Снова хочется спать. Минсок чувствует уплывающую реальность уже урывками и поднимается немного на локтях, чтобы тело напряглось от физической нагрузки, дав разуму ещё пять минут.
– Лу Хань. Сними это барьер. И не теряйся, хорошо? Будьте осторожны завтра.
«И ты не теряйся. Спокойной ночи».
Если память вернётся во сне, то совсем не спокойной. Совсем.
Минсок сворачивает с дороги на обочину. Фуры ещё не растащили, объехать не получается, если только прямо по полю. Машина у Минсока крепенькая, надежная, не в пример «детке» Лу Ханя, да и время поджимает. Хочется есть, Минсок старается не думать про ожидающие его в аэропорту сэндвичи, лезет в бардачок, где всегда хранятся энергетические батончики на всякий случай. Не лучший вариант, но Минсок уже готов есть бумагу.
Подчистив багажник от батончиков, Минсок снова заводит мотор и не спеша осторожно съезжает в кювет. Там, на неровности тропинок и помятой земли уже видно след чужих протекторов, видимо, не одному Минсоку пришла в голову эта идея.
Следом за Минсоком съезжает еще одна машина, ранее стоявшая впереди, БМВ внедорожник. Минсок не понимает, что мешало ей сменить дорогу раньше, но по чужой колее ехать, видимо, удобней. Машина едет не быстро, но когда Минсок добавляет газу, тоже ускоряется, будто водитель боится именно Минсока упустить. А ещё машина кажется подозрительно знакомой. Минсок вспоминает… точно! У Чанёля! В последнюю их встречу Чанёль приезжал на точно такой же машине. Есть ли возможность, что, говоря «касается Чанёля», Ифань имел в виду, что тот тоже там будет?
Возможности проверить нет, в неловкую ситуацию с остановками посреди трассы Минсоку тоже попадать не хочется. В это самое время Минсоку снова звонит Лу Хань.
– Ты где? Я уже вижу самолёт, значит все же придется сидеть в кафешке. Ты сильно голодный, может, захватить чего посерьезней сэндвичей? Или пусть Ифань тебя накормит. За неудобства предьяви ему счет.
Минсок что-то шутит в ответ, что у Ифаня есть опасно, и вкратце обрисовывает Лу Ханю ситуацию: говорит и про пробку, и про объезд, и что, судя по навигатору, до Ифаня ему осталось минут десять, не больше. И про машину.
– Разве Чанёль её не сменил? Он же раз в год их меняет, прошлая как раз была старушкой по его меркам. Но если волнуешься, можешь проверить. Съедь куда-нибудь в сторонку, чтобы его пропустить, сделай вид, что говоришь по телефону и не хочешь нарушать.
– У меня гарнитура.
– Минсок. Куда ушли твои хитрые способности, неужели оставил дома, я же помню, что были.
– Сэндвичи и всё остальное – за твой счет. В качестве моральной компенсации.
– Ноу проблем, всё для вашей радости.
– Хорошо, повиси тогда пока, не хочу с умным лицом разговаривать только с трубкой.
– Я нажалуюсь на тебя Чонину…
Минсок делает, как советовал Лу Хань: мигает стоп-сигналами, потом сдает чуть вбок, останавливаясь, и выходит из машины, показывая знаками БМВ, чтобы тот проезжал. Всё это время Лу Хань травит анекдоты и пошлые истории, параллельно с рассказом, как приземляется самолёт.
Всё происходящее чуть позже больше напоминает дешевый земной боевик, чем то, что могло реально случиться в жизни Минсока.
Впереди, примерно в том месте, где, по словам водителей из пробки, столкнулись фуры, взмывает в небо сноп пламени и темного, густого дыма, а в нос ударяет резкий запах паленой резины. Минсок чертыхается, говоря Лу Ханю, что здесь становится опасно, и он не будет больше стоять, а попытается быстренько проскочить.
Лу Хань вдруг замолкает, потом говорит, и в голосе его Минсок слышит неуверенность.
– Задержись у Ифаня, мне что-то здесь не нравится. Что-то странное с самолетом, я не могу понять, что.
– Террористы? Потеря управления? Что? – Минсок заводит машину и видит, как уехавшая недалеко вперед БМВ останавливается, преграждая дорогу.
– Нет, что-то внутри. Какая-то неисправность, они могут не сесть.
– Но ты же удержишь, в случае чего? Или позови Чонина, пусть перемещаются так, если там что-то реально серьезное, сейчас об этом уже узнают, и в панике никто не заметит.
– Да, я так и сделаю. Не вешай трубку, ладно?
– Мне вести неудобно, подожди, сейчас переключусь.
Минсок сдает назад, собираясь объехать БМВ по дуге, когда дверь ее открывается и из салона выходит… Чанёль. Минсок не то, чтобы удивляется, но к чему все эти догонялки тогда?
Чанёль опирается спиной на дверку и достает сигарету.
Минсок не помнит, чтобы он когда-то курил.
Чанёль ждёт. Минсок не видит из-за козырька кепки его глаз, но уверен, что он смотрит в его сторону. Минсок подключает наконец девайс и останавливает машину, не доехав до БМВ Чанёля около пяти метров.
Лу Хань молчит, но начинает «разговаривать» картинками. Высший показатель того, что он очень нервничает. Эти картинки и те, что разворачиваются сейчас здесь, перед Минсоком, мешаются друг с другом, словно кто-то в голове встряхнул из них калейдоскоп.
Вот самолёт садится на посадочную полосу.
Вот за спиной Чанёля неожиданно приземляется Ифань. Он машет Минсоку уходить, Минсок уже ничего не понимает и открывает дверь своей машины.
Вот двигатель самолета взрывается, почти следом – второй, огонь моментально проходит по всему корпусу, словно это не самолет вовсе, а спичечный коробок. Минсок видит, как Лу Хань сильно сжимает пальцы, до побелевших костяшек, и обреченно бьет кулаком в стекло.
– Лу Хань! Лу Хань! Где Сехун и Чонин? Они с тобой? Ты успел передать? Лу Хань, уходите оттуда!
Минсок почти кричит в трубку, а в это время ему кричит Ифань:
– Минсок, беги!
Чанёль усмехается, зажигая на пальцах огонёк, подносит его к сигарете.
Минсок всегда знал, что эта планета похожа на пороховую бочку. Нефть, газ, провода электоропередач, атомные станции, пустыни, торфяники, сухая трава. Человеком или нет созданных, но вещей для возгорания хватало.
Минсок никогда не думал, что достаточно всего одного огонька, чтобы превратить ее в полыхающий красным ад.
Минсок никогда бы не хотел этого видеть, а тем более запоминать. Как люди лежали, сбитые с ног падающими сверху кусками взорвавшегося самолета. Как следом взрывались другие и орала, давя на уши, сирена. Видимо, Чонин и Сехун всё же успели и, захватив теперь Лу Ханя, перемещались небольшими скачками, потому что картинки менялись очень быстро, и Лу Хань даже не пытался их контролировать. Горело всё, что могло гореть.
Минсок закрыл лицо, слыша, как гудит, накаляясь, мотор его машины, и лопаются от нагрузки ремни. У него не было волшебных девайсов перемещения, зато была сила хотя бы здесь остановить пожар.
А еще у него был лидер, который и вовсе не мог себя защищать. Недолго думая, Минсок протянул вперёд руку, мысленно представляя, как отрезает ледяной стеной Ифаня от Чанёля. Вопросы, много вопросов, почему это происходит, почему Чанёль это делает. Ифань должен знать. И если они выживут сейчас, Минсок обязательно ему их все задаст. И пусть Ифань только попробует не ответить. Если выживут…
Двигатель все же загорается, жар становится нестерпимым, Минсок примораживает его немного, чтобы только терпеть, а сам продолжает укреплять стену у Ифаня.
Потом Минсок чувствует, как по щеке стекает что-то горячее, а ухо простреливает болью. Кажется, только что прямо на нём расплавился наушник.
«Я с тобой, слышишь? Только не пропадай! Минсок, не отключайся! Ну кто так делает, ты как ребёнок. Минсок. Пожалуйста, ответь. Минсок…»
Холод, голос Лу Ханя и темнота. Холод и темнота…
Обычно Ифань уходит на рассвете, когда Минсок еще спит. Потом возвращается первый раз к обеду, готовит незамысловатую еду и кормит Минсока. Минсок не спрашивает, почему он не ест, догадывается, что Ифань перехватывает перекусить что-то там, во внешнем мире. И Минсок в последнюю очередь хочет знать – что именно. В конце-концов, в роду Ифаня ещё не так давно были драконы. О специфических вкусах которых можно догадаться, открыв любую земную сказку. Минсок уверен, что даже если поделиться сомнениями с Ифанем, тот только рассмеется, но правду все равно не скажет. Родством с драконами Ифань пользуется только в критических ситуациях. Всемирный пожар вполне под нее подходит. Но ужинают они уже вместе, сухой лапшой или консервами, или с трудом добытым мясом неудачливых кроликов и птиц. А может даже полевок и ящериц, сейчас Минсок тоже не сильно к еде придирается. Лишь бы вернулись силы. Лишь бы организм перестал подводить.
В те моменты, когда Ифаня рядом нет, Минсока «развлекает» Лу Хань. Болтает обо всём подряд. О том, как Сехун освоил вентиляцию их бункера. Как Чонин неудачно приземлился, думая, что на надежную площадку, а оказалось – на купол выгоревшей церкви. Как они его, чумазого, но, к счастью, ничего не сломавшего, оттуда доставали. Как Сехун почувствовал Тао, а сам Лу Хань помог найти его и связаться с ним. Тао был буквально в шаге от паники и очень просил старших братьев за ним прийти. Рассказывая, Лу Хань очень гордился, что смог его успокоить и даже развести на разговор о местоположении и том, что вокруг него происходит.
– Не знаю, почему ты никогда не хотел себя попробовать в психотерапевты. У тебя это всегда хорошо получалось.
«Это муторно. И затягивает хуже наркотиков, потом бы жить не смог без дозы всех этих несчастий и проблем».
Минсок знает, что дело не в этом, но от веселого и игривого настроения Лу Ханя не хочется отставать. Это лучше, чем паника. Лучше, чем холод и пустота.
Лу Хань это, видимо, прекрасно понимает, поэтому оставляет в покое голову Минсока только на время сна и возвращение Ифаня. Да и необходимости прятаться от чужой энергии в бункере у него теперь нет. По рассказам и картинкам Минсок понимает, что месту, где они прячутся сейчас, досталось от пожара по мощности и длительности меньше, чем их с Ифанем прибежищу. И Минсок бы с удовольствием позаимствовал способность Чонина, когда придется отсюда уходить, лишь бы не видеть снова колону обгоревших остовов машин на трассе.
– Почему Чанёль меня не добил? – вечер – всегда время разговоров Ифаня. Тоже, наверняка, как способ эмоциональной защиты. А у Минсока осталось слишком много вопросов.
– Во-первых, у него бы это не получилось. Когда я нашёл тебя, вокруг было мощное защитное поле. Небольшое, но очень прочное. А внутри, видимо, как остаточное влияние твоих способностей, шёл снег. Даже не шёл – крутился по кругу. Знаешь, как в рождественских местных шариках, с Сантой и оленями. Мне Чунмён однажды подарил такой. То есть, не такой, а реагирующий на прикосновения молниями внутри, такими цветными разрядами. Мне кажется, Чондэ бы такой понравился.
– На моём месте должен был быть Чунмён? Почему ты позвонил мне?
– Ты должен был стать лидером М. Не только из-за способностей, вас с Чунмёном не случайно поставили в пару. Мне нужен был совет, серьезный совет, и чтобы парни раньше времени не узнали. Поэтому, когда телефон Чунмёна больше недели был недоступен, я позвонил тебе. Если честно, я не ожидал, что Чанёль станет действовать сразу. Думал, только попробует, испытает силу. Посмотрит, стоит ли его задумка того. Надеялся, что Чунмёну удастся его уговорить. Я ошибся. В обоих случаях.
– Чунмён еще месяц назад сменил номер. Рассылал всем новый смс. Вы поругались?
– Что-то вроде. Чунмён узнал про корабль и хотел покинуть эту планету. Сказал, что сейчас мы здесь нужны, но если хотя бы один оступится, наша сила станет не помощью, а угрозой. Что это не наш дом и домом никогда не будет.
– А ты был против?
– Мне здесь нравится… нравилось. Я тебе не рассказывал, но один из драконов прилетел сюда со мной. Чунмён сначала очень ругался, сказал, что я нарушил запреты. Что драконам не место на этой планете, что он не является частью меня, как феникс Чанёля, и что, в отличие от феникса, его сложнее прятать. А потом помог пристроить его в океане. Сейчас дракон нашёл семью. А теперь, возможно, у него даже будет шанс жить, не прячась.
– Думаешь, Чанёль его тоже пощадит?
– У Чанёля, как и у тебя сейчас, закончилась сила. Неизвестно, сколько пройдет времени до ее подзарядки, да и случится ли это вообще.
– Как ты об этом узнал?
– Я чувствую. Силы, зеркалящие друг друга, всегда можно чувствовать, так было задумано Создателями. Не важно, враги мы с Чанёлем сейчас или друзья.
– Но у нас с Чунмёном не вышло.
– Я знаю. И не знаю, почему. Возможно, ошибка была в исходном коде. Возможно, кто-то на это сильно повлиял.
– Намекаешь на Лу Ханя?
– Не обязательно. Но у него материала для этого было больше всего. Согласись, всегда удобней, когда твой личный спасательной круг – только твой личный. Я не осуждаю его, не думай. Я бы тоже использовал любой шанс, чтобы сохранить только дорогое мне, если бы однажды кто-то предложил выбор.
– Чанёль тоже так поступил? Кого сохранял он? И почему всё же не избавился от нас? Заранее, например.
– Я не дорассказал. Во-первых, сила на силу, Лу Ханю за твоей спиной он пока явно уступает. Во-вторых, это не было его целью: наше уничтожение. Он хотел нас только остановить. Убедиться, что мы не будем ему мешать. Как бы неправильно он ни решил поступить, но всё еще остался нашим Чанёлем. Чанёлем, который хотел разобщить и обезвредить, а не убить. И у него отлично получилось. Лу Хань в бункере присматривает за мальчишками и планирует спасать ещё одного, и пока они на нём – он не пойдет в нападение, слишком велика ответственность. Ты – без способностей, да и в физической силе ещё не скоро будешь уверен. Я – не атакующий, про дракона он не знает, Чунмён обещал его не выдавать. Но на чьей стороне Чунмён, я не знаю. Я не всегда его понимаю и не знаю, что победит в этот раз: его гуманность или его принципы. Про остальных… судя по возгораниям и пробуждению вулканов, Кёнсу – на стороне Чанёля. Чондэ всегда следует за Кёнсу, значит, и он на его стороне. Тао, с твоих слов, застрял в петле. У Бэкхёна и Исина способности не атакующие.
– Если я правильно понимаю мотивацию Чанёля, Исина он бы убрал в первую очередь.
– Не всё так просто. В первую очередь Исина бы он как раз сохранил. Я тебе расскажу, почему, но не сегодня. Давай спать, завтра будет тяжёлый день.
Очередной.
Лу Хань их считал, а без него Минсок сбивается со счета.
Раны постепенно затягиваются, Минсок начинает больше ходить, а в какой-то момент решает вернуться к физическим упражнениям, используя в качестве тренажеров потолочные и несущие балки убежища и упругие колеса покрышек.
Ифань явно не одобряет, но ничего не говорит, видимо, понимая, что Минсоку нужно сейчас куда-то девать то отчаяние изнутри, от которого хочется драть грудную клетку когтями и выть.
Ифань не комментирует пропажу Лу Ханя, не поддерживает и не сочиняет рассказы, что тот может прятаться в очередном бункере, давая иллюзорную надежду, но и не обрубает одним единственным, более реальным сейчас в этих обстоятельствах «Не жди».
К концу второй недели, когда Минсок может полностью обслуживать себя сам, Ифань в своих вылазках начинает задерживаться дольше. Иногда до глубокого вечера, а однажды пропадает почти на двое суток. Под конец вторых Минсок его возращения уже даже не ждет, планируя, как будет справляться сам.
Ифань приходит ночью. Бледный, уставший, с впавшими щеками. Без слов съедает две протянутые Минсоком тарелки супа, и только потом вытряхивает на стол то, что принес. Парочку гантелей, консервы и лекарства, какие-то незнакомые Минсоку вещи и инструменты и обгоревшую по краям карту.
– Ещё два дня и можно идти. Я проверил дорогу отсюда на сутки. Даже обуви специальной не потребуется, только палки, как на болоте, проверять ямы. И респираторы, на всякий случай. Пепел почти весь осел, ядерные установки, как минимум в районе Кореи, Чанёль не трогал. Ему не нужна зараженная земля, поэтому, скорее всего, просто вывел их из строя. Если расчеты на тех, кто с ним остался, верны, это даже не составило сложности.
– Ты похож на голубя, – Минсок не знает, почему, но именно такое сравнение первым приходит в голову. Пока Ифаня не было, чтобы забить пустоту в голове Минсок читал Ветхий Завет. Историю о всемирном потопе.
– На кого?
– На голубя из ковчега. Улетаешь, ища кусочек освободившейся от воды земли. Возвращаешься, когда не очень получается. Но скоро воды сойдут, и голубь принесет в Ковчег радостную весть.
Ифань усмехается:
– Ты не очень похож на Ноя. Надо было захватить для реалистичности хотя бы двух кроликов.
– Чанёль тоже не был похож на бога. Ты обещал рассказать, почему он так поступил.
Ифань откидывается всем телом назад, упираясь затылком в спинку дивана, и зачесывает обеими руками волосы, словно собирая вместе все мысли.
Минсок догадывается, что он до сих пор себя в этом винит. Что не рассказал. Не сейчас не рассказал, а когда еще можно было исправить.
Минсок не силен в утешениях, это всегда было прерогативой Лу Ханя. Но на данный момент у них с Ифанем, кроме друг друга, никого нет. И неизвестно теперь, будет ли завтра. Поэтому Минсок просто садится и кладёт руку Ифаню на колено.
– Ты знаешь, что мы не впервые на этой планете? – начинает Ифань, а Минсок кивает.
– Я думал об этом. Слишком уж статуя Сфинкса похожа местами на Сехуна.
– Надеюсь, я тогда был не с ним. – Ифань смеется, все еще не отрывая головы от спинки дивана, а Минсок дотягивается до одеяла и накрывает одним его концом свои плечи, а оставшейся частью – Ифаня. – Возможно, это придумали Создатели. Возможно, это была миссия планеты-корабля ЕХО. Каждые несколько тысячелетий мы попадаем во временную петлю, которая ведет его орбиту мимо Земли. Не знаю, почему мы не запоминаем эти жизни. Либо их стирают из памяти, пока мы спим, либо на Землю отправляются не все, а только полезные на тот момент времени. С любой способностью. Ни одна из них изначально не разрушающая. Тот же огонь Чанёля: он может и разгореться, а может забрать с собой уже начавшийся пожар. Вся суть – в соблюдении баланса. Поэтому и зеркальные силы. Единство двенадцати, как любит говорить Чунмён. Но проблема в том, что здесь, на Земле, мы – сами по себе. Что бы мы ни предприняли, это только наше решение. И вот представь, в заводских, допустим, установках, у тебя – сохранение этой планеты. А люди делают всё, чтобы ее уничтожить. Вот что ты в такой ситуации будешь делать?
Почти задремавший под голос Ифаня у Ифаня же на плече, Минсок поднимает голову:
– Поддерживать баланс до последнего. Разве не этим мы занимались прошедшие пять лет?
– Так скажешь ты. А кто-то, допустим, получивший возможность, решит: а не проще ли избавить эту планету от излишнего количества людей, оставив только тех, кто сможет поддерживать баланс сам?
– Как в легенде о великом потопе. Думаешь, Чунмён когда-то постарался?
– Он не рассказывал, чем занимался до истории с деревом. Но очистить можно не только водой. Вспомни обряды и легенды не христианских народов, а более древних. Индейцев. Или тех, кого христиане называют язычниками. Очищение через огонь – их самый главный ритуал. Лечит, по слухам, даже смертельные болезни. И вот представь, кто-нибудь, обладающий силой очистить огнём всю планету, эти легенды нашел.
– Чанёль? Мне всегда казалось, что ему нравятся люди.
– Ты уверен, что именно люди?
– Но ведь от огня пострадают все?
– Щепки. Когда рубят лес, летят щепки, даже если деревья больны и их вырубка только облагородит лес. Он уничтожил только цивилизацию. Её гниль. И судя по всё тем же древним легендам, с этой планетой подобное случается не в первый раз. И каждый раз «санитар» надеется, что следующее поколение людей станет лучше.
– Следующее?
– Год назад я узнал о программе «EX'ACT». Она объединяла суперталантливых и гениальных детей со всей Земли. Но учитывались не только умственные способности. Главным условием добавления в эту программу было прохождение множества психотестов, изучение генеалогического дерева, а также знание этими детьми истории и основ культурного наследия. Так сказать, даже носителей последнего, аутентичных. Одним из кураторов этого проекта и стал Чанёль. Я узнал об этом, когда случайно увидел у него пакет документов на оформление и покупку земли. Хорошей земли, в хорошем районе, где можно устроить не один ноев ковчег для этих детей.
– А он бы стал для них новым Мессией?
– Богом. Жестоким, но справедливым. Одним из богов, ведь сила всё еще в единстве и балансе.
– Но мы уже давно не едины.
– Вот именно. Когда Чанёль это понял, он начал искать варианты. И узнал, что не все готовы быть на его стороне.
– Почему он тогда не попробовал с нами поговорить?
– Я думаю, он узнал про граничность способностей. А значит, он тоже знает про корабаль. Или в его плане обнаружилась брешь, и о нас узнал кто-то из людей.
Минсок тут же вспоминает, а потом обыскивает свои карманы в поисках карты с координатами от анонимного доброжелателя.
– Я бы не сильно этой информации доверял, – заключает Ифань, когда Минсок рассказывает про письма.
– Но это единственный способ вернуться. Если Чанёль оказался прав, то ни лучше ли сейчас действительно оставить эту планету? Чтобы ещё больше не навредить?
– Ты хочешь домой?
Минсок прислушивается к себе. В голове – по-прежнему темнота, теперь уже даже без рыжих всполохов. Огромная, безграничная, похожая на далёкий холодный космос.
– Я больше не знаю, где мой дом.