Название: I was so yours
Автор: Kwon
Артер: Vikara
Фандом: The Unit: Idol Rebooting Project, MYNAME, BIGFLO
Пейринг/Персонажи: Ким Сэён / И Ыйчжин
Рейтинг: R
Размер: 16 550 слов
Жанр: слэш, драма, hurt/comfort, character study
Предупреждение: АУ относительно событий до шоу
Примечание: The Unit: Idol Rebooting Project — шоу на выживание от канала KBS2, созданное не для трейни, а для уже дебютировавших айдолов, не добившихся славы, и дающее им еще один шанс блеснуть и показать себя.
По итогам шоу были созданы две временные группы: мужская «UNB» и женская «UNI.T», из девяти человек каждая.
A/N: Шоу на выживание для айдолов неудачников — звучит не очень. Еще один шанс привлечь внимание публики и засиять — уже намного лучше. Ыйчжин смутно понимает во что ввязывается и каких усилий от него потребуют следующие полгода. Но он готов рискнуть.
Вот только в небесной канцелярии его не слишком жалуют, Ыйчжину и в голову не могло прийти, какой будет его главная проблема по дороге к мечте.
Проблему зовут Ким Сэён.
Ыйчжин улыбается. Дружелюбно, спокойно и, кажется даже, что совершенно искренне.
— Привет. Рад тебя видеть, — Сэён подходит к нему, обнимает слегка неловко. И сразу же отстраняется, но так, чтобы не привлекать внимания.
Вокруг слишком много людей, слишком много камер. Ыйчжин не знает, снимают ли их сейчас, не знает, что останется после финального монтажа, если все-таки да, снимают — но предпочитает не рисковать. Во встрече двух старых знакомых за кулисами шоу нет ничего интересного и необычного.
— Удачи на отборе, — говорит он и уже почти делает шаг в сторону, к своим, как Сэён наклоняется и тихо выдыхает на ухо:
— Дождешься меня, как закончишь? Мы немногим позже вас идем.
У Ыйчжина мурашки по спине, и очень хочется поежиться. Слишком много воспоминаний и ассоциаций. И спасибо, что Сэён сразу же выпрямляется.
— Отметить первую маленькую победу или грандиозный провал? — невесело усмехается Ыйчжин.
— Именно! — Сэён улыбается свободно и широко. — Сто лет же не виделись!
Ыйчжину много что есть на это сказать, но уж точно не здесь и не сейчас.
Он снова улыбается и согласно кивает.
— Я не сомневался, что ты правильно меня поймешь, — довольно улыбается Сэён. — С ребятами из твоей группы было бы... неловко.
— Они еще успеют узнать, какой ты засранец, нечего их пугать раньше времени, — фыркает Ыйчжин. И сдержано добавляет. — Поздравляю.
— Хён! — Сэён обнимает его за плечи и тянет за собой. Он, как обычно, не собирается сообщать, куда они идут, да Ыйчжину и не важно. — Ты уверенно прошел отбор, у тебя пять голосов от судей, похвала от самого И Тэмина, что за похоронное выражение лица?!
— Это только начало, пока рано радоваться, — уклончиво отвечает Ыйчжин.
Ему хочется спросить, что Сэёну от него надо, зачем все это наигранное дружелюбие и попытка сделать вид, что у них отличные отношения. Но на самом деле Ыйчжин знает. И на эту встречу после отбора он согласился по тем же самым причинам. Им обоим страшно. До тошноты и дрожащих рук. И совершенно естественно, что хочется поддержки и понимания. Не от одногруппников, с которыми все уже обсуждалось сотни раз, перед которыми тоже надо держать лицо. И не от друзей из успешных групп или вообще извне, которым даже просто рассказать про это шоу для неудачников стыдно. Ыйчжин помнит, насколько амбициозен Сэён, догадывается, каково ему было решиться на такой шаг. И, как бы там ни было, что бы там ни случилось раньше — друг друга они понимают как никто.
Сэён всю дорогу говорит всякую ерунду, и Ыйчжин расслабляется. Убеждает себя, что никакого двойного дна в действиях Сэёна нет, что они правда просто посидят, выпьют, поговорят и успокоят друг друга. И главное — никаких дежурных «все будет хорошо» и «ты справишься».
Но после первой же рюмки сочжу у Сэёна меняется выражение лица. Он становится серьезным, смотрит внимательно. Ыйчжин ждет, знает, что тот сейчас скажет что-нибудь крайне неуместное.
— Я скучал, — говорит Сэён, оправдывая ожидания Ыйчжина на все сто. — Сколько мы не виделись?
— Ровно триста шестьдесят дней, — усмехается Ыйчжин. — Нет, я не зачеркивал дни в календаре, просто через пять дней год, как я лишился телефона, несложно было посчитать.
Сэён смеется и наливает им еще выпить.
— Готов поставить все свои деньги, что ты точно не рассчитывал, что мы встретимся при таких обстоятельствах.
— У тебя слишком мало денег, ставка говно получается, — Ыйчжин смотрит на тлеющие в жаровне угли, смотреть на Сэёна внезапно становится неловко и тяжело. — Да и не обстоятельства меня больше смущают, а сам тот факт, что я тут сижу с тобой и разговоры разговариваю.
— Но, тем не менее, ты сидишь, — улыбается Сэён и поднимает рюмку. — За встречу?
— На удачу, — Ыйчжин усмехается уголком губ, тоже берет рюмку. — Но если ты снова нажрешься, я оставлю тебя прямо здесь, ясно?
— Ты все еще не простил мне то, что случилось несколько лет назад?! — возмущенно орет Сэён, улыбаясь во все тридцать два. — Один раз всего было-то!
— Зато так, что на всю жизнь запомнилось, — смеется Ыйчжин.
Он не скажет этого вслух, но он тоже скучал.
И, чем больше он выпивает, тем проще и легче ему говорить с Сэёном, тем приятнее на него смотреть. Ыйчжин одергивает сам себя, старательно пытается напомнить себе события годичной давности, но время и правда лечит. А алкоголь и наконец отпускающее нервное напряжение притупляют здравый смысл.
Они сидят до глубокой ночи, пока хозяин забегаловки не начинает недовольно поглядывать в их сторону. Поймав такси, Ыйчжин уже почти готов поблагодарить Сэёна за этот вечер, за отсутствие неоднозначных намеков или жестов, как тот притягивает его к себе и шепчет на ухо, слишком интимно, слишком знакомо.
— Поедешь со мной? У меня друг уехал, я за его квартирой приглядываю.
— Второй раз я на это не куплюсь, — фыркает Ыйчжин и выпутывается из объятий Сэёна.
— Напиши, как до общаги доедешь, — непринужденно улыбается Сэён. — Я не менял номер.
Ыйчжин кисло улыбается в ответ и садится в такси. Он откидывает голову на спинку сидения и закрывает глаза. Сэён напомнил ему о том, о чем он не хотел вспоминать.
Все началось с таких же посиделок до глубокой ночи. Ыйчжин и под пытками не скажет, кто их тогда познакомил и зачем. Помнит только, что в итоге они остались вдвоем, говорили не замолкая ни на секунду, перебивая друг друга, порывались танцевать посреди улицы, пока шли к дороге, а потом Сэён сказал тоже самое, слово в слово. И Ыйчжин согласился.
— Серьезно? И это ты называешь квартирой? — Ыйчжин переступил порог и тут же едва не споткнулся о порожек. — У нас комната раза в два больше, чем вся эта квартира!
— Зато чувак тут живет один, — почти что оскорбленно фыркнул Сэён, разуваясь и проходя внутрь.
— Это, конечно, аргумент, — засмеялся Ыйчжин. Он чуть не упал, пока стягивал кроссовки, и этот факт почему-то развеселил его еще больше.
Сэён смерил его оценивающим взглядом, ухватил за запястье и потянул за собой в ванную.
— Ты выглядишь безобразно трезвым, — буркнул Ыйчжин.
— Зато ты, хён, моя полная противоположность, — Сэён щелкнул выключателем на стене, но свет в ванной не зажегся. Ыйчжин сдавленно хихикнул.
— Все, это теперь просто квартира моей мечты. Заработаю много денег и куплю себе такую же, — не удержался он от комментария, когда Сэён еще несколько раз безрезультатно пощелкал выключателем.
— Руки можно и в темноте помыть! — заключил Сэён и потянулся к вентилю крана.
От потока холодной воды, хлынувшей за шиворот, Ыйчжин едва ли не взвизгнул, шарахнулся в сторону и тут же поскользнулся на мокрой плитке. Попытался ухватиться за Сэёна, но и тот не устоял на ногах. Сэён только казался трезвым.
— Я отбил задницу, — серьезно заявил Ыйчжин, лежа на полу и смотря на Сэёна, нависающего над ним, которого так и не отпустил.
— А я колено, — Сэён тряхнул головой, откидывая с лица мокрую челку.
Холодная вода из душа продолжала литься сверху, попадала в глаза и пропитывала одежду.
Они потянулись друг к другу одновременно, стукнулись зубами, от чего Ыйчжин засмеялся.
— Самый нелепый поцелуй в моей жизни, — констатировал Сэён, улыбаясь.
— И самый мокрый, — Ыйчжин поднял руку, прикрывая глаза от льющейся сверху воды.
— Зато можно сразу и душ принять, — Сэён отстранился, сразу же помогая Ыйчжину встать.
— К черту душ, я уже помылся, — оказавшись на ногах Ыйчжин тут же подался к Сэёну, прижался к нему всем телом. Он был не готов ограничиться только нелепой пародией на поцелуй. Хотелось целовать Сэёна, жадно, долго, не прерываясь ни на мгновение. И не было ничего, что могло бы его остановить.
Как Сэён выключил душ, как они вообще выбрались из ванной, Ыйчжин не заметил, осознал только как уже свершившийся факт, когда понял, что стоит посреди комнаты, а Сэён стягивает с него мокрую одежду.
— Ты дрожишь, так не пойдет, — прошептал куда-то ему в шею Сэён, от чего кожа покрылась мурашками.
— Надо шмотки... развесить... чтоб высохли, — пробормотал Ыйчжин, с трудом формулируя мысль. — Черт, говорят холодный душ бодрит... Врут...
— Это просто я слишком офигенный, вот тебе крышу и срывает, — засмеялся Сэён, вытирая Ыйчжина огромной простыней. Когда и откуда он ее достал, Ыйчжин не отследил. Как и не отследил, когда они оказались совершенно голыми и замотанными в в эту самую простыню.
Ыйчжин шумно вдохнул, мир перед глазами дробился и плыл.
— Тшшш, все хорошо, — Сэён помог ему лечь на бок на жесткий неудобный матрас, тут же лег рядом, прижался к спине.
Ыйчжин чувствовал, как в его ягодицы упирается возбужденный член Сэёна, чувствовал, что у него самого тоже стоит. Он хотел пошевелиться, потереться о Сэёна, но тело, которым он обычно владел безупречно, его подвело, он смог только невнятно дернуться и зарыться лицом в подушку. И, кажется, что-то проскулил.
— Хён, хён, все хорошо, — горячие пальцы Сэёна скользнули по его бедру, обхватили член, мягко сжали. Ыйчжин всхлипнул, а Сэён прикусил мочку его уха, зацепил зубами сережку, плавно потянул.
Ыйчжин зажмурился.
Сэён кусал его за ухо, перемежая укусы каким-то слащавым бредом, что никому не отдаст, что хён самый лучший, что не отпустит. Ыйчжин его почти не понимал, только дрожал все сильнее, пока Сэён слишком мягко и нежно ему дрочил, потираясь членом о ягодицы.
— Да трахни ты меня уже... — зарычал Ыйчжин, прикусывая наволочку на подушке.
— Не сейчас, хён, — Сэён снова укусил его за ухо, болезненно сжал зубами хрящ, сразу же провел по горящей огнем коже языком и шепнул, — Сейчас ты слишком пьян... и вот-вот кончишь...
Ыйчжин бессильно застонал, но тут же подавился этим стоном. Сэён навалился на него, сильнее сжал ладонь, ускоряя ее движения. Оргазм прокатился по телу так резко, что у Ыйчжина заложило уши.
Ыйчжин вздрагивает и резко встряхивает головой. Во рту кисло, а в паху неприятно ноет.
За окнами такси — пустые сеульские улицы. Ыйчжин кусает губу и хмурится, он сжимает в ладони телефон, хотя прекрасно знает — Сэён ему не напишет, Ыйчжин не говорил ему свой новый номер. И это все так бесконечно глупо.
Ыйчжин правда думал, что его отпустило.
— Ты мне так и не написал, — первое, что говорит Сэён, когда Ыйчжин заходит в указанную стаффом дверь. Их ждет знакомство с остальными участниками проекта, но пока они в комнате только для тех, кто получил по пять голосов на отборочном туре.
— Нас всего четверо? — Ыйчжин оглядывается, приветственно кивает ребятам из МВП. Он с ними не знаком и, наверное, будет вполне уместно это исправить прямо сейчас. Он почти успевает сделать шаг в их сторону.
— Пятеро, сейчас еще один человек подойти должен, не помню как зовут, — отвечает на его вопрос Сэён, цепляет Ыйчжина за локоть и тянет за собой. — Пойдем, там есть, где присесть, нам минут тридцать-сорок тут торчать, пока до нас очередь дойдет.
Ыйчжин не понимал раньше, не понимает и теперь, осознанно Сэён отгораживает его от других людей или нет. Или это вообще разыгравшаяся паранойя, и Ыйчжину только кажется. Сэён не умеет читать мысли, откуда ему знать, что там Ыйчжин планирует делать, а сам Ыйчжин никогда ничего не говорит по этому поводу.
Он садится на не внушающий доверия ящик, наклоняется вперед, опираясь локтями на колени. Сэён садится рядом, слишком близко по мнению Ыйчжина, ящик не настолько маленький.
Ыйчжин молчит. Атмосфера вокруг нервирует: и полумрак комнаты, и суетящийся стафф, и отсутствие понимания, что их ждет дальше, и Сэён, — особенно Сэён, — молчаливо сидящий рядом.
— Напоминает один из моих ночных кошмаров, — вдруг признается Сэён.
— Я снюсь тебе в ночных кошмарах? — улыбается Ыйчжин, обернувшись.
— Пару раз было, — кивает Сэён. — Начинается все неплохо, но потом ты каждый раз пытаешься меня убить.
Ыйчжин задумчиво прикусывает губу.
— Думаешь, насколько допустимо сознаться, что ты готов и в реальности это повторить? — смеется Сэён. Но смех выходит напряженным и нервным.
— Нет, уже не хочу, — качает головой Ыйчжин. — Пару месяцев назад, возможно. Но теперь уже точно нет.
— Прям камень с души свалился, — усмехается Сэён. — Нет, правда. Аж не так стремно стало. Но вот номер телефона все равно скрываешь.
— Пока он тебе не нужен, — пожимает плечами Ыйчжин. — Если будет, а оно скорее всего будет, разделение по командам, и мы окажемся в одной — тогда и дам.
— Я запомнил, — серьезно говорит Сэён.
И уже спустя пару часов записывает на огрызок бумажки его номер. Телефоны у них отобрали, в номере нет никакой практической пользы, но Ыйчжин привык держать слово.
Если говорить откровенно, то на распределении Ыйчжин просто теряется. Самим объединяться по командам это не то, чего он ожидал. А после того, как Квансок, пусть и вежливо, но отказывает, Ыйчжин буксует окончательно. Остатки самомнения остаются где-то на полу под подошвами кроссовок, а в голове миллион мыслей, что он так себе танцор, что никто не воспринимает его всерьез из тех, кто его знает, а те, кто не знают — они и не заметят.
И Сэёну он даже благодарен. Тот деловито собирает людей, и, кажется, у него вовсе не возникает вопросов на предмет наличия Ыйчжина в его команде. От этого становится чуточку спокойней.
И когда его, Ыйчжина, выбирают центровым, когда именно на него и Сэёна смотрят как на главную движущую силу команды, он наконец чувствует себя на своем месте, не сомневается, что справится без проблем.
Только не учитывает, что давно отвык не спать сутками, отвык от неусыпного внимания камер. И забывает, что шоу на выживание — это не санаторий. Атмосфера вокруг нервирует и сбивает, не позволяет расслабиться ни на секунду. Продюсерам нужна драма, нужно выжать из них максимум. Не со зла, просто работа такая.
— Хён, что не так? — Сэён сидит на полу в репетиционной, привалившись спиной к стене, и смотрит как Ыйчжин раз за разом лажает. — Это же простая связка.
— Знаю, — огрызается Ыйчжин.
Остальных нет, Сэён отправил их поспать хотя бы полчаса-час. Ыйчжина тоже отправлял, говорил что-то ободряющее про то, что немного отдыха не помешает, что это поможет сосредоточиться. Но Ыйчжин все равно не смог бы сомкнуть глаз.
Он чувствует себя, ко всему прочему, еще и страшно виноватым. Не столько перед ребятами, что не оправдывает их доверия, сколько перед Сэёном. Если бы не Ыйчжин, в которого тот верил, место центрового досталось бы Сэёну без единого вопроса. И Ыйчжин злится и на себя, и на Сэёна за компанию.
Ему так и не удается собраться на промежуточной оценке. Его отчитывают так, что Ыйчжину хочется провалиться сквозь землю.
А когда в итоге место центрового единогласно отдают Сэёну — Ыйчжин вообще перестает понимать, что делает на этом шоу.
— Соберись, хён, — Сэён подходит к нему и кладет руки на плечи. — Ты же классный, ну?
Единственное, что хочется сделать Ыйчжину — это податься вперед, ткнуться лбом в плечо Сэёна и так и остаться. От старых привычек очень сложно избавиться.
— Шшш, хён, все хорошо, — Сэён обнял его за плечи, сильнее притянул к себе, почти сразу запустил пальцы в его волосы.
— Да, конечно... — только и выдохнул Ыйчжин, пряча лицо в складках толстовки на плече Сэёна. Ему было стыдно. И чертовски обидно.
Несколько недель упорных тренировок, когда он почти не выходил из зала, несколько суток нервов, бесконечного ожидания и попыток прыгнуть выше головы на конкурсе для танцоров, а он все равно второй. Да, отстал всего на один балл, да, это не разница даже, когда от третьего места его отделяло добрых полсотни баллов. Но второй, не первый.
— Ты все равно самый классный, — прошептал Сэён ему на ухо, даже не думая выпускать из объятий. — Просто не повезло. Но это значит только то, что повезет однажды в будущем.
— Мне бы твой оптимизм, — пробормотал Ыйчжин.
Но на самом деле спокойствие и объятия Сэёна помогали. Всего несколько слов, а Ыйчжину уже перестало казаться, что его жизнь только что рухнула.
— У тебя же впереди несколько свободных дней, я правильно помню? — Сэён чуть отстранился, заглянул в глаза Ыйчжину.
— Допустим... — Ыйчжин настороженно нахмурился.
Они встречались уже больше года, он безошибочно мог сказать, что Сэён что-то задумал. Что-то из ряда вон выходящее.
— У меня тоже по расписанию абсолютно ничего! — Сэён улыбался так, будто сбылась его самая заветная мечта. — Так что сейчас мы доедем до твоей общаги, ты возьмешь самое необходимое, и мы отправимся в путешествие на три дня!
— Я планировал тупо проспать эти дни, — попытался воспротивиться Ыйчжин. — Не помню, когда последний раз высыпался.
— Ты не проспал бы их, а рефлексировал бы в зале, — фыркнул Сэён. — Хён! Нас ждет Токио, цветущая сакура, только мы вдвоем и вот просто все, что ты сам захочешь! Я помню, ты говорил, что мечтаешь побывать в Японии весной.
— Что?.. — Ыйчжин опешил и отступил на шаг. — Ты что, купил билеты и...
— Купил билеты, забронил номер в хостеле, со всеми договорился и вообще нам бы на самолет не опоздать, надеюсь ты быстро соберешь нужные вещи, — Сэён улыбался от уха до уха, но в его взгляде Ыйчжин видел напряжение и неуверенность.
— Если бы не люди вокруг, я бы тебя сейчас поцеловал, — очень тихо проговорил Ыйчжин, улыбаясь.
— Ооо, у тебя будет миллион возможностей это сделать чуть позже, — Сэён ему подмигнул и перехватил за руку, потянув за собой к выходу.
На итоговом выступлении достается всем.
От стыда у Ыйчжина горят уши, и нет сил ни на кого смотреть. Он вспоминает слова Хваён-сонбеним, что они же уже как-то дебютировали, и задается вопросом «и правда, как?» То, что они показали, ни на что не годится. То, что показал лично он — абсолютный провал. Если бы по результатам этой миссии кого-то выгоняли, Ыйчжин не сомневается, он был бы во главе этого списка неудачников.
И действительно удивляется, что их команда не на последнем месте. Правда, от этого нисколько не легче. До съемок клипа неделя. До прогонов с Рэйн-сонбенимом — всего четыре дня.
Они возвращаются в тренировочный лагерь поздним вечером. Продюсеры советуют поспать эту ночь, говорят, что все молодцы, и небольшой отдых просто необходим. Напоминают, что их не будут снимать вплоть до итогового прогона, не считая индивидуальных интервью, но не стоит пренебрегать репетициями и тренировками. Но Ыйчжин даже эту ночь спать не собирается.
— Пойдешь ужинать? — это первое, что говорит ему Сэён после их провального выступления. Ыйчжин не уверен, но, кажется, это вообще первое, что говорит Сэён.
— Только если слегка перекусить, — качает головой Ыйчжин. — Я потом в зал.
— А я как будто нет, — усмехается Сэён.
Следующие дни сливаются в один бесконечный день. В какой-то момент Ыйчжин перестает понимать какое время суток на дворе и какой день недели. Если бы не Сэён, он бы и есть забывал.
Но приложенные усилия окупаются. Он больше не путает движения, не сбивается. И на последнем прогоне — к нему ни одной претензии.
— Всем спасибо! Все свободны!
Они все поздравляют друг друга с окончанием первой миссии, съемок клипов и предстоящими неделями условного отдыха.
— Как вернетесь в общагу — сразу ложись спать, — наставительно говорит Сэён, обняв Ыйчжина за плечи.
— Миссия закончилась, ты больше не мой лидер, — смеется Ыйчжин. Хотя совет Сэёна это именно то, что Ыйчжин и собирается сделать.
— Жду от тебя огненного танцевального выступления, — подмигивает ему Сэён.
— А я от тебя, — Ыйчжин похлопывает Сэёна по спине ладонью. — Зажжем как в старые добрые?
— Не забывай про Квансока. Кто-то из нас просто обязан его уделать! — Сэён улыбается озорно и весело. Его зовут, и он отстраняется. — Я напишу тебе через пару дней. Раз уж раздобыл номер, надо пользоваться.
Сообщение от Сэёна приходит посреди ночи.
«Хён, ты спишь?»
«Нет, пока даже не собирался. А что?»
Ыйчжин отправляет ответ и садится на пол зала, подогнув под себя ноги. Зная Сэёна, в ответ может прийти что угодно.
«Очень нужна твоя помощь» — и следом адрес танцевальной студии неподалеку.
Ыйчжин закатывает глаза, усмехнувшись. Но тут же хмурится. Это раньше Сэён мог таким образом вытянуть его на внезапное свидание посреди ночи, и это было нормально и даже мило. Но сейчас у них не те отношения.
Телефон снова пиликает.
«Я немного поломался и сам до больницы не доберусь. Своих дергать не хочу, им через полгорода ехать, ты ближе всех. Но если ты не можешь, не вопрос, я пойму».
«Скоро буду!» — Ыйчжин отправляет сообщение уже на бегу. Воображение рисует всякие ужасы, вплоть до оторванных конечностей и сломанного позвоночника, а сердце стучит как бешеное, хотя он прекрасно понимает, что ничего такого случится просто не могло. Но не паниковать не может.
Ыйчжин влетает в студию раскрасневшийся, взлохмаченный, с диким взглядом.
Сэён даже улыбается, глядя на него, и качает головой.
— Да ничего страшного, не надо было так бежать, хён, — Сэён сидит на полу, вытянув одну ногу. Он виновато разводит руками, — Не удержал равновесие и подвернул ногу. Думаю, ничего серьезного, но опухла и болит как тварь. А у нас скоро съемки снова... и концерт...
Он растерянно замолкает и прикусывает губу.
— Извини, что выдернул...
Ыйчжин прикрывает на секунду глаза, сжав пальцами переносицу. Недовольно ворчит:
— Нашел, за что извиняться.
Сэён извиняется еще раз двадцать, пока они добираются до больницы, Ыйчжин даже перестает обращать внимание. Он с ужасом думает о том, что будет, если травма серьезная.
А когда Сэёна забирают врачи, садится на стул в приемном и ошалело смотрит по сторонам. Ыйчжин понятия не имеет, кому позвонить или написать. В итоге отписывается в общий чат своим, чтобы его не ждали в общаге в ближайшее время. В ответ тут же приходит сомнительная шуточка от Лекса и не менее сомнительный смайлик. Ыйчжин только фыркает. Никто из ребят не в курсе, что их связывает с Сэёном, и, по мнению Ыйчжина, так и должно оставаться.
— Я порвал две связки, — единственное, что говорит Сэён, выйдя в приемное. Он на костылях, а на ноге бандаж.
Ыйчжин шумно втягивает носом воздух.
У него самого такого рода травм за плечами с десяток, он прекрасно знает, насколько они усложняют жизнь, даже когда ты просто можешь целыми днями валяться на диване.
— Куда тебя отвезти? — спрашивает он, чтобы сказать хоть что-то.
— Да я дальше и сам... — теряется Сэён. Вздыхает и добавляет, — Но вообще я снова приглядываю за той самой квартирой моего друга. Так что я не шутил, когда звал тебя в гости. Ну, то есть, шутил только отчасти.
— Свет в ванной все еще не работает? — нервно усмехается Ыйчжин.
— На удивление, работает, — Сэён удобнее перехватывает костыли. Он кривится и несчастно спрашивает, — Ты же умеешь делать уколы? Мне надо будет через час один сделать, и если тебе не сложно... я и сам могу, но ненавижу это делать.
— Не вопрос, — Ыйчжин кивает.
Очень просто свести все для себя в просто помощь другу, любой бы на его месте поступил так же.
Всю дорогу из больницы Сэён молчит. Он смотрит на сложенные на коленях руки мрачно и в то же время потеряно. Ыйчжин осторожно сжимает пальцами его плечо.
— Ничего, прорвемся, — мягко говорит он.
— Ну да, вариантов-то немного... — Сэён кривит губы.
Ыйчжин не любит, когда у того такое настроение. Они почти всегда в итоге ругаются. Сэён не слишком умеет принимать поддержку, а Ыйчжин, видимо, не слишком умеет ее оказывать. Он убирает руку и тоже молчит.
В итоге Ыйчжин помогает Сэёну расстелить постель, делает укол и уходит, попросив написать утром.
И не понимает, откуда взялось разочарование. Как будто все должно было быть не так.
Сэён не пишет ни утром, ни через день. А написать самому Ыйчжину что-то мешает — не то гордость, не то невнятная обида, но, скорее всего, здравый смысл. Им бы вообще с Сэёном контактировать по минимуму, если уж на то пошло.
Через третьи руки он узнает, что с Сэёном все нормально, насколько вообще может быть нормально в его ситуации. И решает для себя, что на этом вопрос исчерпан.
Ыйчжин концентрируется на своем выступлении для битвы позиций. Лучший способ, чтобы его заметили и начали воспринимать всерьез. Особенно после прошлого фиаско.
И когда Ыйчжину начинает нравится то, что он видит в зеркале, от дверей раздаются аплодисменты. Он вздрагивает, оборачиваясь.
— Хён, ты их всех порвешь, не сомневайся даже! — Лекс широко улыбается, но тут же становится серьезным. — Но вообще я пришел тебя забрать. Рано утром нам на съемки, так что надо поспать.
— Репетировал речь? — улыбается Ыйчжин. — Столько строгости в голосе. Ух!
— Да, ну тебя, — Лекс фыркает, пытаясь скрыть смущение. И тут же меняет тему, хитро прищуривается и тянет. — Кстати, хён, ты так и не рассказал, где и с кем тогда в ночи шарахался. Хотя ты такой недовольный приехал, что кажется, все пошло не так, как ты планировал, да? Бортанули тебя?
Ыйчжин зависает. Он не имеет ни малейшего понятия, как стоит реагировать на этот вопрос. Надавать по ушам Лексу, значит уверить его в дебильных предположениях и еще несколько недель наслаждаться подколками, но ответить честно, как есть — получить сотню вопросов о том, как давно они с Сэёном знакомы, почему он никогда не рассказывал и все такое прочее.
— Все куда прозаичней и скучнее, — отвечает наконец Ыйчжин. Он не смотрит на Лекса, так и не определившись какое выражение придать лицу, так что делает вид, что гораздо важнее для него быстро собраться, а не этот разговор.
— В зале тебя не было! — не отстает Лекс. — И приехал ты в какую-то срань утра, злой и трезвый. Ты когда пьяный приходишь, то постоянно в коридоре все роняешь, а тут тихонечко зашел.
— Ты за мной следишь, что ли? — Ыйчжин останавливается и озадаченно на Лекса смотрит.
— Что? Нет, что ты! — Лекс машет руками и глупо улыбается. — Мне просто не спалось.
— Бессонница? И давно? Почему не сказал? — притворно хмурится Ыйчжин.
— Хён! Мы про тебя говорили, а не про меня! — возмущенно говорит Лекс и скрещивает на груди руки.
— А у меня нет бессонницы. Вырубаюсь сразу, как ложусь, — пожимает плечами Ыйчжин. Он оглядывает зал, проверяя, ничего ли не забыл. — Пойдем.
— У меня тоже нет бессонницы! Одну ночь не мог заснуть, тоже мне трагедия, — отмахивается Лекс.
— Вот сегодня и узнаем, — кивает Ыйчжин. — Сам сказал, сегодня надо выспаться.
Он несет какую-то дичь до самой общаги, но добивается главного — Лекс уже и не помнит, с чего начался разговор. Ыйчжина это вполне устраивает.
Занимать первое место одновременно до одури приятно, но и до ужаса стремно. Ыйчжин выходит на небольшую сцену одним из первых. Он боится перегореть, боится перенервничать. Но все получается. Он слышит восторженные крики и аплодисменты. Видит внушительные баллы на экране. Честно говоря, он не ожидал.
А потом остается только надеяться, что никто не окажется круче.
Ыйчжин внимательно смотрит за каждым выступлением, не только потому, что сейчас они соперники. Он хочет знать, кто и на что способен, отмечает для себя, с кем хотелось бы поработать вместе.
И вот Джи Хансоль — это точно не тот человек, вместе с которым хотелось бы выступить Ыйчжину. Слишком большая разница: в росте, в стиле, в эмоциях. Особенно в эмоциях. Ыйчжин неловко ерзает на стуле и улыбается как ни в чем не бывало. Но в голове у него ни одной пристойной мысли. Хансоль выдает за несчастные сорок секунд столько секса, что во рту пересыхает.
Когда Ыйчжин столкнулся с ним в первый раз, еще в самом начале, на отборочных, он подумал что-то вроде «симпатичная мордашка, ничего особенного». И было что-то еще, про оленя в свете фар или типа того.
Но теперь Ыйчжин готов не согласиться с самим с собой. Хансоль на самом деле ассоциируется с кем-то хищным.
Сани объявляет результаты очередного претендента, и Ыйчжин вздрагивает. Он пропустил все выступление, думая черт знает о чем. Это ужасно смущает. Почти так же, как взгляд Хансоля.
В итоге Ыйчжин проигрывает Квансоку.
Но, внезапно, это почти не обидно. Экранное время Ыйчжин отхватил, внимание к себе привлек. А то, что пока Квансока считают лучшим — это только стимул расти дальше.
Ыйчжин возвращается к своей команде, и его поздравляют так, будто он только что выиграл. Только у Сэёна совершенно нечитаемая улыбка.
Ыйчжина от нее тянет начать оправдываться. Но он молчит. Кажется, за весь день съемок они обменялись дежурным приветствием и только. Но Сэёна разве что ленивый не спрашивает про травму и не выражает соболезнования. Он, конечно же, улыбается и благодарит за беспокойство, но тут не надо быть гением, чтобы понимать, как это все его бесит.
Бесить Сэёна Ыйчжину не хочется. Он не уверен, не закончится ли все в итоге серьезной перепалкой.
И когда начинается новое распределение по командам, внутренне Ыйчжин молится об одном — чтобы они оказались в разных командах. Ему неловко от этих мыслей, он знает, что мало кто хотел бы сейчас оказаться в команде с Сэёном из-за его травмы. А то, что у него другая причина, мало успокаивает.
Но мироздание не слишком любит Ыйчжина. Так что он огребает по полной программе. Сначала его выгоняют из комнаты, в которую он пришел, а потом они смотрят с Сэёном друг на друга, и, кажется, Сэён тоже не рад тому, как все обернулось.
Ыйчжин даже раздумывает почти всерьез уйти в команду Шинхвы. Но песня настолько не его, что какого черта вообще? Он снова злится. И на себя, и на Сэёна.
Но быстро берет себя в руки. Сэён не виноват, что повредил ногу. И не виноват, что до этого Ыйчжин плохо себя проявил, из-за чего его и выгнали из команды БТС. И что Ыйчжина все никак не отпустит, и он думает черт знает о чем — тем более не виноват.
В конце концов, из Сэёна получается хороший лидер. А если будут сложности с хореографией и ее отработкой — Ыйчжин поможет.
И поначалу все действительно неплохо. Ыйчжин и Сэён разбирают движения и придумывают связки. И там, где Сэён не может что-то показать из-за боли в ноге, Ыйчжин его страхует, берет часть обязанностей на себя.
Но у Сэёна концерт, и это сильно ударяет по их расписанию. У них не готовы расстановки, и можно сказать, что не готово вообще ничего.
К тому же Ыйчжин всерьез волнуется за Сэёна. Травма сама по себе неприятная, но если перенапрягать ногу — могут быть самые нехорошие последствия. Он, конечно, не говорит вслух ничего такого. Ограничивается улыбкой и спокойным:
— Мы ждем тебя обратно.
— Сильно не скучай! — подмигивает ему Сэён.
Несколько следующих часов все нормально, им есть, чем заняться, что отработать. Но потом накатывает паника. Они смотрят на остальные команды, которые уже собрали все выступление, и начинает казаться, что они сами еще даже не начинали, что отстают на какую-то прорву времени.
К тому же Ыйчжин боится, что у Сэёна не будет возможности закончить расстановки, в конце концов, он же не развлекаться уехал. И единственный вариант решения, который видит Ыйчжин — сделать все самим, без Сэёна. Ему не слишком нравится такой расклад, он не уверен как отреагирует Сэён, не уверен, что сам сможет справиться. Но это лучше, чем сидеть и ждать, теряя драгоценное время.
У Ыйчжина раскалывается голова. Он не привык быть лидером, не привык придумывать переходы, прикидывать, как сделать так, чтобы каждый из девяти человек смог показать себя. Это интересно, но выматывает невероятно.
Он еще раз смотрит на свои листы с пометками и просто мысленно машет на все рукой. За последние двое суток он спал часа два, не больше, ему нужен отдых.
Он оставляет Саниля и Хёкчжина вдвоем, все равно он мало чем может помочь в отработке вокала.
В коридорах тишина и полумрак. Только из приоткрытой двери репетиционной комнаты оранжевой команды доносится тихая музыка.
Ыйчжин несколько секунд борется с любопытством, но все же сдается и заглядывает внутрь.
Там только Хансоль.
Он репетирует что-то не связанное с миссией. Что-то в том же духе, как его выступление на битве позиций. И Ыйчжин замирает в дверях. Он понимает, что по хорошему стоит уйти, что он вообще спать собирался, а с Хансолем они даже не знакомы, он понятия не имеет, как тот относится к таким вот наблюдателям. Но Ыйчжину слишком нравится то, что он видит, и совершенно не хочется уходить.
Хансоль его, наконец, замечает, и останавливается.
— Прости... — поспешно говорит Ыйчжин, — Я мимо шел, услышал музыку. И что-то залип на том, как ты танцуешь. Очень круто, правда! Мне еще на битве понравилось, но вот сейчас даже лучше. Более естественно что ли, мягко.
Он тараторит из-за того, что нервничает и чувствует себя глупо. И неловко все это до невозможности.
— Спасибо, — Хансоль едва заметно улыбается. Ему явно тоже не по себе.
— Ты не против, если я тут посижу, посмотрю? — вдруг спрашивает Ыйчжин. — Если я помешаю, то так и скажи только. Я не хочу навязываться.
Хансоль переводит взгляд на часы, потом обратно на Ыйчжина. И улыбается, теперь уже однозначно и широко, чуть наклонив голову.
— Четыре часа утра, мне кажется гораздо полезнее было бы пойти спать. Но, если что, я не против. Ты мне не помешаешь.
— У меня так сильно болит голова, что я все равно не засну, — фыркает Ыйчжин и, наконец, заходит внутрь. Он закрывает за собой дверь, а потом устраивается на полу у стены.
Пожалуй, Ыйчжин снова готов пересмотреть свое мнение о Хансоле — теперь он считает, что поработать с ним было бы круто. Круто и бесконечно неловко одновременно. Потому что на танцы Хансоля нужно ставить ограничения по возрасту, ну, серьезно.
Ыйчжин не замечает момента, когда у него перестает болеть голова, а глаза начинают слипаться.
Но когда он вдруг резко выныривает из сна — он сидит все там же, только теперь укрыт курткой.
— Проснулся? — почти сразу обращается к нему Хансоль.
— Сколько времени? — Ыйчжин откашливается и трет глаза пальцами.
— Семь утра. У нас еще три часа до завтрака, — Хансоль устало улыбается. — Предлагаю разбрестись по комнатам и проспать их в нормальном положении. Я как раз закончил.
— А я все проспал, — вздыхает Ыйчжин. — Покажешь мне потом, что в итоге получилось?
Хансоль медлит с ответом, смотря на Ыйчжина задумчивым и не особо понятным взглядом.
— Хорошо, — в итоге кивает Хансоль. И неловко добавляет, опуская взгляд в пол. — А ты покажешь мне, как делать одно движение, которое на битве использовал?
— Договорились! — Ыйчжин соглашается без раздумий. — Можно будет после того, как миссию закончим, встретиться.
Они расходятся по комнатам, Хансоль почти смущенно называет его «хёном», желает спокойной ночи и ретируется. А у Ыйчжина странные ощущения в районе солнечного сплетения, как будто нехорошее предчувствие. Но он предпочитает подумать об этом когда-нибудь потом.
Сэён возвращается поздним вечером, и у него есть едва ли пара часов до промежуточной оценки, чтобы влиться в процесс. Он меньше хромает, но выглядит так, будто не спал последний месяц. Когда шум по поводу его возвращения утихает, и они уже готовы приступить к репетиции, Ыйчжин подходит к Сэёну и говорит:
— Пока тебя не было, мы... я придумал расстановки для танца. У нас мало времени до оценки, давай сейчас вы с Гону-хёном выучите все как есть, а потом обсудим?
Сэён как будто не сразу понимает, о чем тот говорит, а когда понимает, только пожимает плечами.
— Хорошо. Но как закончим с оценкой надо будет сначала сходить перекусить, а потом уже будем разбираться, что вы тут наворотили.
Он не выглядит раздраженным, и это несколько обнадеживает. Хотя Ыйчжин все равно не перестает нервничать. Так, на всякий случай.
А после оценки не знает, что чувствовать. С одной стороны, его впервые похвалили, с другой — обругали всех остальных. Ыйчжин чувствует свою вину, что не доглядел за ними, не помог, когда стоило, слишком сосредоточенный на чертовых расстановках и том, как не облажаться самому. Про плохую командную работу им говорили и в прошлый раз, но он не прислушался. Хреновый из него был бы лидер.
К Сэёну, честно говоря, страшно подходить. Он их лидер, он ставит танцы — а тут такая критика. Ыйчжин и хочет сказать ему что-то ободряющее, но понимает всю глупость такой затеи. Сэёну нужно сначала успокоиться.
Они ужинают в тишине, не поднимая глаз от своих тарелок, кто занавесившись челкой, кто спрятавшись за козырьком кепки. И когда около Ыйчжина кто-то останавливается, он даже не сразу реагирует.
— Добрый вечер, хён, — Хансоль неуверенно улыбается.
— О, привет, — Ыйчжин улыбается в ответ.
— Я на минутку буквально, прости, что отвлекаю. Вчера уже поздно было, вот я и не спросил, можешь мне свой номер дать? А то я потом забуду, что так его и не взял, и не получится списаться, — говорит Хансоль. И с каждым новым словом его голос становится все тише и тише. Ему явно не по нутру ни этот монолог, ни тем более внимательный и тяжелый взгляд Сэёна.
— Да, конечно! — тут же кивает Ыйчжин. Он диктует свой номер, усиленно стараясь не замечать ни выражения лица Сэёна, ни любопытного взгляда Гону.
— Не знал, что вы знакомы, — тянет Сэён, едва Хансоль отходит от их стола. Ыйчжину слышится насмешка. И, кажется, еще ревность. Последнее раздражает особенно.
— Вчера нормально познакомились, — пожимает плечами Ыйчжин. — Он крутой танцор.
— Так вот, где ты вчера потерялся! — улыбается Гону. — Кисок мне пожаловался, что ты в комнату пришел в восьмом часу, громыхал чем-то в ванной так, что аж его разбудил. А Саниль говорил что-то про то, что ты свалил еще трех ночи не было, он с Хёкчжином вдвоем оставался.
Ыйчжин снова пожимает плечами и берет в руки палочки. Взгляд Сэёна становится совсем недобрым. А мотивация словоохотливости Гону неясна категорически. Ыйчжин не знает наверняка, насколько он осведомлен про их с Сэёном отношения, но было бы странно, если он ни о чем не догадывается. Слишком долго они мельтешили у него перед глазами. Слишком неоднозначная и близкая дружба у них была. К тому же слишком резко и бурно оборвавшаяся.
В разговор вклинивается Саниль, а вслед за ним Чонха. Они точно не видят никаких подводных камней в этом разговоре, зато очень хотят отвлечься от неприятных мыслей после оценки. Сэён не говорит больше ни слова до самого конца их ужина.
Ыйчжин достаточно его знает, так что ждет, когда бомба взорвется. И обещает себе быть максимально терпеливым, не провоцировать, не реагировать. Позволить Сэёну перебеситься и успокоиться, выспаться в конце концов.
Но у Ыйчжина это никогда не получалось.
Вот и теперь он не молчит о том, что ему не нравятся расстановки Сэёна, которые тот им навязывает. Не нравится, что должен отдуваться за всех. Если бы не то, что Сэён подготовил схемы явно заранее, Ыйчжин готов был бы решить, что это такая месть со стороны Сэёна. Не очень понятно за что, правда. Или он всерьез решил, что то, что они когда-то встречались, дает ему пожизненное право на Ыйчжина? Не говоря уже о том, что с Хансолем у Ыйчжина не происходит решительно ничего особенного.
Они ругаются из-за чертовых расстановок. Гораздо спокойнее, чем ругались обычно, но недопустимо для ругани при свидетелях, и уж точно совершенно недопустимо для шоу на выживание.
Потом к Ыйчжину еще и продюсер подходит, просит по горячим следам записать интервью. Оно просто необходимо для финального монтажа.
Ыйчжину очень сложно подбирать слова, чтобы не сказать ничего лишнего, а наоборот сгладить ситуацию, обрисовать все достаточно невинно — устали, перенапряглись, ничего страшного.
Он худо бедно справляется с этой задачей.
И до самого выступления больше не высказывает никаких категоричных мыслей. Сэён, видимо, придерживается той же позиции. Они репетируют спокойно и собранно, но почти не говорят друг с другом вне рабочих моментов. Когда вас девять человек в команде, а за пределами комнаты еще в семь раз больше — это не большая проблема.
После финального прогона Ыйчжин держится как можно дальше от Сэёна. Тот предсказуемо перенапрягся, травма обострилась с новой силой. И у Сэёна почти истерика, он говорит, что не уверен, что вообще сможет выступить. Ыйчжин знает, что сделал бы, если бы они все еще встречались, но не имеет понятия что можно сделать теперь. И предпочитает просто не раздражать лишний раз. По крайней мере так он говорит самому себе, а о том, что это больше похоже на бегство, предпочитает не думать.
А после выступления, когда все получилось, когда в крови адреналин, он плюет на все свои внутренние принципы, первым подходит к Сэёну, помогает ему спуститься со сцены. Не отходит, даже когда тот говорит, что все в порядке, что он может идти дальше сам.
И не удивляется, когда Сэён тормозит его, едва они возвращаются в тренировочный лагерь.
— Поговорим? — мягко предлагает Сэён.
— Пошли в комнату для тренировок, — кивает Ыйчжин.
Сейчас она никому не нужна. Утром нужно будет собрать вещи и снова разъехаться до следующей миссии.
— Я был не прав, — говорит Сэён, садясь на пол около стены.
Ыйчжин садится рядом. Он ждет будет ли продолжение, не хочет перебивать.
— Я должен был подобрать другие слова, — продолжает после паузы Сэён. — Слишком резко говорил. И при ребятах еще.
— Да, нам стоило выйти и поговорить наедине, — соглашается Ыйчжин. У него на языке вертится вопрос, который он не рискнет задать: как много в этой ссоре было личного, не связанного с проектом?
— Мне не хотелось бы, чтобы ты продолжал меня избегать, — добавляет Сэён. И нервно смеется, — Тем более не хотелось бы, чтобы ты игнорировал меня, если я вдруг напишу.
— А ты напишешь? — хмыкает Ыйчжин. И тут же качает головой. — Впрочем, не важно. Напишешь — отвечу. Даже на звонок отвечу, если не буду занят.
— Но сам не напишешь? — тихо спрашивает Сэён.
Ыйчжин кривит губы. Он понимает, что сейчас отличный момент наконец прояснить их отношения, расставить все точки. Хотя, на его взгляд, все точки уже стоят.
— Нет. Я не готов, — наконец отвечает он.
Сэён кивает, принимая его слова, улыбается только грустно. Ыйчжин глубоко вдыхает.
— И когда ты собирался мне сказать? — сходу налетел на Сэёна Ыйчжин, не дал ему даже за стол нормально сесть.
— Что? Ты о чем? — растерянно переспросил Сэён.
— Что ты уезжаешь в Японию! — Ыйчжин с трудом сдерживался от того, чтобы начать орать.
— Откуда ты?.. — Сэён замялся, опустил взгляд. Нервно кашлянул. — Хён...
— Так когда? — перебил его Ыйчжин. — Написал бы мне за пять минут до вылета, да? О, хён, знаешь, я сваливаю на несколько лет, не скучай. Так, да?!
— Хён, не шуми, — поморщился Сэён.
— Ты издеваешься, что ли? — Ыйчжин резко выдохнул, но голос понизил. Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. — Мне казалось у нас несколько все серьезней, чем случайная и ничего не значащая интрижка на пару недель, когда да, так поступить было бы нормально.
— Это не случайная интрижка, — Сэён смотрел в стол, поджав губы. — Не говори ерунды.
— Ах, ерунды? Тогда какого черта вообще?! — Ыйчжин снова повысил голос, не сдержавшись.
Он специально назначил встречу в людном кафе, знал, что это хоть и плохо, но позволит ему себя контролировать. Если бы они встретились наедине, он не уверен, что не прибил бы Сэёна.
— Так кто тебе сказал? — снова повторил свой вопрос Сэён.
— Да какая разница? Должен был бы сказать ты, еще когда узнал, — фыркнул Ыйчжин. — Ну, то есть я так полагаю, что должен был. У тебя явно другое мнение и другое восприятие наших отношений.
— За каким чертом?! — теперь не сдержался Сэён. — Чтобы два месяца между нами было что? Затянувшееся прощание?!
Ыйчжин опешил. Он понимал, что агентство не могло сказать об отъезде на столь длительный срок меньше, чем за пару недель хотя бы, и злился, что Сэён молчал так долго. Но два месяца... цифра не укладывалась в голове.
— Хён, я уезжаю, понимаешь? На год, на два, может вообще на всю жизнь — я не знаю! И никто не знает! — Сэён резко замолк, а продолжил уже совсем другим тоном, тихим и злым. — Я это не выбирал. Но я мог выбрать, как провести эти два месяца. Разве было плохо?
Ыйчжин ничего не ответил. Ему нечего было сказать. Слишком больно, слишком обидно.
Еще утром он планировал, как они поедут следующим летом на Чечжу, все равно расписание у обоих, мягко говоря, свободное, а билеты можно купить по бросовым ценам, если озадачиться заранее, а теперь оказывается, что никакого следующего лета у них не будет. И вообще ничего не будет.
— Пошел ты к черту, — в итоге прошипел Ыйчжин. — Уматывай в свою сраную Японию.
— Хён... — Сэён поморщился.
— Если бы ты сказал сразу, как только узнал, когда еще только появились слухи — я бы что-нибудь придумал. Я мог бы продвинуть идею промоушена для своих в Японии или что-то для себя лично. Можно было бы выкрутиться... найти способ....
Ыйчжин глубоко вдохнул. Глаза жгло. И это было отвратительно.
— Пошел ты к черту, — повторил Ыйчжин.
Он встал и, не оборачиваясь, пошел к выходу. Сэён позвал его всего один раз. Тихо, и не слишком уверенно.
А потом позвонил. Ыйчжин вздрогнул от телефонной трели, огляделся шальным взглядом вокруг, он не понимал где оказался, не помнил, как сюда дошел. На телефоне высветилась фотка Сэёна, дурацкая, Сэён всегда любил кривляться, и подпись «Сэёни», и тупое сердечко в конце. Его поставил сам Сэён. Сердечко, серьезно.
Ыйчжин сжал зубы. Его душила злость. Что еще мог сказать ему Сэён?
От столкновения с асфальтом телефон разлетелся вдребезги.
Свое свободное время Ыйчжин забивает по максимуму. Постоянно с кем-то встречается, репетирует, как хореографию заглавных треков, так и что-то свое, но никогда — в одиночестве.
Ему вообще внезапно сложно в одиночестве. После съемок, когда даже спать некогда, свободный график выбивает из колеи, а в голове слишком много мыслей. О шоу и грядущем первом исключении, о новых миссиях, о Хансоле и Сэёне. Ни одну из них Ыйчжин не хочет обдумывать. Но последняя особенно навязчива.
Хансоль приятный и забавный в личном общении. Он сначала смущается до невозможности, говорит невнятно и мало, но потом как будто в его голове что-то щелкает, и вот он уже болтает не умолкая, смеется, странно шутит. Один раз даже звонит среди ночи просто поболтать. С ним приятно и легко, только Ыйчжин не может понять, есть в действиях Хансоля какое-то двойное дно, или ему только кажется. В конце концов, Хансоль общается с кучей народа с шоу, не делает никаких неоднозначных намеков. Ыйчжин и раньше-то был не силен в осознании таких вещей, а после Сэёна, который порой напоминает бульдозер, разучился окончательно.
А Сэён так и не пишет.
Зато за несколько дней до начала съемок с Ыйчжином связывается сценарист. По плану после нового распределения по командам, будет что-то вроде боксерского ринга, где можно будет высказать любые претензии к другому участнику. Хоть новые, хоть застарелые. Ыйчжин напрягается уже на этой фразе. Он не думает всерьез о том, что кто-то что-то мог знать про их прошлое с Сэёном, что тем более решат выставить это грязное белье на всеобщее обозрение, но на секунду его захлестывает паника. Впрочем, когда ему поясняют, чего хотят лично от него — легче не становится.
— Мы уже уладили наши разногласия, — как можно более ровно говорит он, сильно сжимая телефон.
— Это хорошо. Но после финального монтажа серии у зрителей могут остаться сомнения на этот счет.
— Я говорил об этом в индивидуальном интервью, — Ыйчжин морщится и трет пальцами переносицу. — Или вы это решили вырезать?
— Нет, конечно, нет. Но вообще не понимаю, почему вы отказываетесь. Это эфирное время. И возможность показать, что все действительно в порядке. Ведь в порядке?
Ыйчжину слышится что-то неприятное в этом вопросе, как будто его проверяют. Продюсерам все еще нужна драма.
— Да, в порядке, — Ыйчжин наконец берет себя в руки, говорит расслабленно и спокойно. — Так что мне надо сделать?
— Написать приблизительный текст вашей претензии. Не переживайте, мы поможем его отредактировать, если что. Сможете прислать его на проверку не позднее, чем за день до начала съёмок?
— Да, хорошо. А я могу обсудить этот вопрос с Сэёном?
— Не стоит. Мы хотим получить искреннюю реакцию. Так что ему лучше вообще об этом не знать.
— Ясно...
Ыйчжин вешает трубку и закрывает глаза. О да, искреннюю реакцию они точно хотели бы получить. От них обоих. Но вот думать, какая искренняя реакция ждет его потом от Сэёна, как только они окажутся где-то, где нет камер — вообще не хочется.
В итоге Ыйчжин не спит всю ночь, пытаясь написать хоть что-то. Ему активно лезут помогать одногруппники, им кажется это все забавным и прикольным. Они заканчивают к утру, и Ыйчжин просто скидывает текст сценаристам. Если их что-то не устроит, пусть исправляют как больше нравится.
Ыйчжин крутит в руках телефон, то и дело заходя в чат с Сэёном, как будто мог не заметить появления там нового сообщения. Он даже начинает сам что-то писать, но так и не отправляет. Зато чуть не роняет телефон, когда Сэён вдруг пишет: «Встретимся вечером?».
С чувством момента у Сэёна всегда было хорошо.
— Наконец сделал то, что так хотели от меня врачи — дал ноге покой, — улыбается Сэён, когда они усаживаются за столик.
— Прям так, как хотели они, или так, как это видишь ты сам? — наклоняет голову набок Ыйчжин.
— Не более четырех часов тренировок в день, — разводит руками Сэён.
— Четыре? Даже не шесть? Я поражен, — смеется Ыйчжин.
Сэён ведет себя так же, как в первую их встречу после начала проекта. Легко, непринужденно. Но Ыйчжин не слишком расслабляется и правильно делает.
— Встретился с Хансолем? — вдруг спрашивает Сэён, хотя они говорили о чем-то другом, и даже кажется, не закончили мысль. Он отводит взгляд за окно, подпирает щеку ладонью и всем своим видом пытается показать, насколько ему не важен ответ.
Ыйчжин вздыхает.
— И с ним, и еще с кучей народа, если тебе интересно.
— Остальные — не особо, — качает головой Сэён, поджав губы.
— А почему именно Хансоль? — Ыйчжину и правда хочется услышать ответ.
— Ты дурак, что ли? — Сэён переводит на него взгляд и улыбается. Неискренней, постановочной улыбкой. Ыйчжин ее не любит. — Совсем без глаз надо быть, чтобы не заметить, что ты ему нравишься.
— Ревнуешь, что ли? — хмурится Ыйчжин.
— Беспокоюсь, — пожимает плечами Сэён. — Сейчас не время, чтобы влипать в отношения. Даже если они совершенно несерьезны. Ты любишь в омут с головой, это может быть чревато.
— Не очень понимаю, какое тебе до всего этого дела, — фыркает Ыйчжин. — К тому же сам сказал, я ему нравлюсь, а не он мне.
— А он тебе не нравится? — наклоняет голову Сэён.
— А это не твое дело, — Ыйчжин откидывается на спинку стула. — Предлагаю сменить тему. Не думаю, что снова поругаться — это именно то, что нам нужно перед началом съемок.
Сэён только пожимает плечами. Он не настаивает.