Торт в морду еще нужно заслужить
Название: За маской Бога
Автор: Svadilfary
Беты: Мугивара, Хэлли, Violet Marigold
Коллажисты: solnce.alex, Seele-Helga
Фандом: Infinite, B.A.P, EXO
Основной пейринг: Хоя/Дону
Категория: слэш
Жанр: AU, ангст, паропанк, фэнтези
Рейтинг: R
Размер: ~10 424
Саммари: За маской бога скрывается душа, которую нельзя отвергнуть.
Полдень принёс невыносимую жару и запах гари. Дону нахмурился – от многих мелких людских поселений всегда доносились запахи дыма, все же здесь не так, как в больших городах, и наука еще не вовсю раскинула сети, но в тот момент создавалось впечатление, что парень держал путь не в деревеньку, а на поле боя, пепелище.
Он чуть ускорил шаг, в нем зародилось беспокойство.
Здесь всегда все было по-другому. По-старому. Люди трудились на полях и огородах, торговали между собой и с большим городом. Раз в две недели уходило несколько повозок, а раз в месяц устраивалась ярмарка – большой праздник и радость для местных детишек.
Дону помнил несколько сменившихся поколений, он хранил в сердце оплот спокойствия и тихой радости. Но, когда он видел то, что видел, тошнота вместе с неверием подкатывали к горлу.
Над полусгоревшими остовами домов вились дым и пепел, в воздухе стоял отчетливый запах горелого мяса, соли и крови. А еще ощущался ярким тухлым привкусом мучение, боль и ярость. Дону еле удержался на ногах, когда на его глазах ворона выклевывала глаз мальчику со свернутой шеей. Мальчику, чьи белые волосы покрывал тонкий слой пепла, чьи пальцы поломаны, как сухие веточки вереска, чью рубаху заливала бурая кровь, и чья жизнь прервалась, не успев отойти от стартовой линии и пятнадцати шагов. Это внук паромщика Ко, понимал Дону. Он знал практически всех в деревне.
Теперь все они мертвы.
Ноги почти не слушались, земля превращалась в трясину, и Богу казалось, что его засасывало в самую пучину Тартара. Он испачкал подол кимоно о землю и пепел, а вокруг него валялись обугленные кости; дети, порубленные заживо; женщины, чьи тела обнажены, истерзаны, загублены. Дону видел насилие, он видел обнаженную плоть и сползающую кожу, головы мужей, надетые на пики. Задыхался от мертвого воздуха, но продолжал идти, не мог поднять руки, чтобы стереть слезы, ему не хватило бы сил прогнать всех ворон, пожирающих мертвую плоть. Он продолжал идти, надеясь непонятно на что.
Скребущие звуки и тяжелый хрип разорвали гулкую тишину так, как рвется хлопковая ткань от чрезмерного натяжения. Дону дернулся и сорвался на бег. В висках билась только одна мысль: «В этом аду есть кто-то живой». Неловкий, ослепленный глупой надеждой, он споткнулся и упал на колени в грязь, которой стала земля от пролитой людской крови. Перед Богом, прямо у подкосившихся ног, дергалось в предсмертных конвульсиях тело. Дону знал его, хотя помнил парня совсем мальчишкой с серьезным взглядом. В тот момент глаза Ли Ховона ничего не видели от пелены боли, застилающей глаза, его руки скребли по земле, ломая до крови ногти. Из открытых ран толчками вытекала кровь, а ребра были переломаны до такой степени, что часть легких просто превратилась в кровавую кашу.
Дону не знал, какими силами тот еще остался жив, но прекрасно видел, что Ховона надолго не хватило бы: он почти пересек границу Царства теней, а оттуда еще никто не возвращался.
Дону казалось, что если бы парень умер, то кончился мир, что он сошел бы с ума, оставшись в сером аду, пропахшим смертью. Он почти обезумел, потому что никогда не думал, что люди, обычные люди, могли сотворить такое. Что они способны так поступать с братьями.
Снимать маску перед человеком было не так страшно, как говорили старшие из Высшего Двора.
Когда-то давно, Дону спросил у Бан Енгука, было ли тому больно отдавать часть собственной жизни, часть души тому маленькому мальчику. Енгук лишь усмехнулся в ответ.
Теперь же Дону понимал, что это не больно, а адски мучительно. Одна часть его вопила с требованием прекратить страдание, перестать отдавать себя существу, которое никогда не смогло бы поделиться чем-то подобным с Дону, просто потому, что неспособно. Никогда. Но он лишь продолжал молча, сжав зубы сплетать нити собственной души с едва мерцающей душой Ли Ховона. Золотая паутина сплеталась в единое полотно с темно-синей.
Бог, хотя он таковым уже не является, видел, как дыхание парня выравнилось, как он перестал скрести землю, как окрепли его нити в общем полотне судьбы. Последнее, что сделал бессмертный, прежде чем отключиться, положил ставшую бесполезной маску Ховону на грудь. В бесконечной мертвой тишине ему слышался шелест крыльев и встревоженное карканье ворон. Темнота стала благословлением.
Хоя казался себе рыбой с лопнувшим воздушным пузырем, по крайней мере, ощущения были очень похожи на те, будто бы он медленно всплывал брюхом к верху. Он неспешно, с трудом, открыл глаза и тут же застонал – закатное солнце слепило, а едкий дым все также ковром стелился по земле.
Это не сон. Все было правдой. Крики, огонь, смерти близких, друзей, знакомых. Клан южных кочевников, что вели разбойную жизнь, налетел на их селение внезапно, слишком быстро. Да и что они, простые селяне, могли бы сделать? Разве что убежать в лес, бросив родные дома, но хотя бы спасти жизни. Единственное, чего не понимал Ховон, так это почему он все еще жив. В памяти четко отпечатался момент, как в него влетел шипастый шар утренней звезды, ломая ребра, вспарывая живот. С такими ранениями не живут, и племянник мельника знал, что он должен был оказаться в Серых Чертогах, но никак не на развалинах родного дома.
Рядом кто-то чихнул, где-то зашуршали тяжелые перья, и раздалось хриплое карканье. Воронье. Хоя резко открыл глаза и снова застонал, горло словно разодрали изнутри.
Первое, что он увидел, проморгавшись, были светлые слишком тугие кудряшки, словно их обладателя завивали нарочно, на пиве. Потом темные, искрящиеся любопытством глаза. Мальчик - а мальчик ли? - сидел, обхватив руками колени, длинные рукава его темного одеяния подметали землю. Хоя попытался хоть что-нибудь сказать, спросить, что с ним, что с остальными, кто такой, черт побери, этот пацан, но не смог, голосовые связки издали какой-то непонятный хрип, а по горлу словно бы огненный шар прокатился.
Мальчик склонил на бок голову, качнулся с пятки на носок, и поднялся. Он подошел к Хое, нагнулся и вцепился в его плечи, помогая принять полулежащее положение и опереться на какую-то торчащую из земли деревяшку. Что-то с глухим стуком ударилось о землю. Ховон, насколько ему позволяло его положение, попытался посмотреть, что же это было. Маска. Белая, словно сделанная из кости, маска.
Мальчик тоже скосил взгляд, но поднимать предмет не стал, лишь чуть нахмурился и поджал губы.
- Пей. – Голос незнакомца неожиданно оказался тихим, хриплым, но довольно высоким, с требовательными нотками детской капризности.
Губ Ховона коснулось холодное горлышко фляжки. Первый глоток казался рождением – и больно, и в то же самое время почти блаженство. Он глотал быстро, судорожно, пытаясь как можно больше выпить. Мальчик лишь тихо смеялся и легко перебирал его волосы. Когда сосуд отстранили от губ, Ховон разочарованно вздохнул.
- Лис говорил, что много этого зелья пить нельзя, поэтому, прости. – Мальчишка виновато улыбнулся и пристегнул флягу к поясу. – А маску лучше подними, таким нельзя разбрасываться. Меня, к слову, Зело зовут.
Хоя поначалу с недоумением смотрел в глаза парню, но потом уже заметил чем-то похожую на ту белую, что валялась на земле, маску, свободно болтавшуюся на шее Зело.
- У тебя… такая же, - слова неохотно, словно толчками, как кровь, вырывались из горла.
- Да. – В серых глазах читалось слишком много тоски и печали. И Ховон думал, что они чересчур взрослые, словно в них втиснули пару десятков прожитых лет. – И это очень, очень плохо. Потому что обмен неравноценен. Тот, кто подарил тебе бессмертие, потерял слишком много, и если ты умрешь – умрет и он.
У него шла кругом голова, все слова словно сказаны на чужом языке - они ему не понятны. О каком бессмертии говорил Зело, если он, Ховон, недавно умирал, корчась от боли в размолотых в кашу внутренностях. О чьей смерти или жертве?
- Ты не понимаешь? – Мальчишка снова по-птичьи склонил голову и разочарованно поджал губы, читая в глазах собеседника отрицательный ответ. – Эта маска, ты знаешь, что это такое? Такие носят Боги. Жители Высшего Двора. А знаешь, что происходит, когда такое существо снимает ее перед человеком? Это же все равно, что обнажить душу, вынуть сердце и положить его в чужие руки! Тот Бог, что передал тебе часть души, он жизнь спас тебе. – С каждым произнесенным слогом, Зело говорил все быстрее и быстрее, будто слова рвались из его глотки, и мир рухнул бы, если бы он не успел все высказать.
Хоя закрыл глаза - стало трудно дышать, и раздражающая слабость и беспомощность никак не желала проходить. Парень почти не помнил того Бога, видел его всего лишь пару раз, да и то в детстве. Но доброту и подаренное тепло он запомнил хорошо. А еще идиотский леденец на палочке в виде петушка. И все так глупо, так по-дурацки благородно, что Хоя бы разрыдался. Если бы мог.
- Так, значит, если я умру, умрет и он?
Мальчишка лишь медленно моргнул в знак согласия.
- А если… - он глубоко вздохнул. - А что будет, если он умрет?
- То ничего не случится, ты останешься жив. – Зело пожал плечами. Он больше не смотрел в глаза Хои. Закусив губу, паренек словно пытался что-то разглядеть в стремительно темнеющем небе.
Ли Ховон молчал, стараясь переосмыслить услышанное. Парень все еще силился думать, что это лишь дурной сон, и вот сейчас он проснется у себя в кровати под радостный визг младших. Но реальность проникала в легкие и под кожу едким запахом пепла и дыма.
Бедолага не представлял, как будет жить, да и ради чего. Все, что осталось, – неведомый Бог, которого он еще даже и не видел. Хоя понять не мог, как относиться к этому существу, которое вытащило его с порога смерти.
«Уж лучше бы я умер»
- Его, забрали, здесь чувствуется чужая магия. – Тон, с которым произносил эти слова Зело, резко отличался от того, как он говорил ранее.
- Чт…
- Послушай, он должен был находиться здесь, он бы тебя не бросил. Они же почти беспомощны, после того, как отдадут часть сил и жизни человеку. А его здесь нет. Его забрали у тебя. При чем, кто-то, кто владеет черной магией. Я бы даже сказал, что не просто владеет, а мастер. Точно не определю, я не… не маг. – Зело замолк и опустил взгляд на землю. Только теперь Ховон заметил, как дрожали пальцы паренька. – Ты, конечно, можешь оставить все так, как есть, это твое право… но…
- Нет, - Хоя сам вздрогнул от того, как резко он отозвался, - Нет, я не брошу его, только, с чего мне начать?
Он, кажется, просто сошел с ума. Еще пару минут назад проклинал того, кто оставил его в живых, кто подарил ненужную жизнь. А теперь Ховон сам был готов броситься тому на помощь. По сути, его тоже можно отнести к слишком добрым идиотам.
Мальчишка встряхнул головой, отчего кудряшки смешно подпрыгнули, резко встал и заулыбался. Он оказался неожиданно высоким, каким-то угловатым, словно острый, худющий, совсем еще ребенок, и взгляд у него был чересчур взрослым.
- Через три часа от Алой пристани отходит судно до Зеленого города. Если ты выйдешь прямо сейчас, то можешь успеть на него. – Зело задумался, а потом отстегнул от пояса ту самую фляжку, небольшой кожаный кошель и кинул их на колени Ховону. – Вот. Из фляги будешь делать по глотку каждые двадцать–тридцать минут, не чаще. Денег тебе должно хватить на первое время. В городе ты должен отыскать Нам Ухена. Он… друг, и много знает обо всем, так как часто зависает со всяким отребьем. Не смотри так. Я всего лишь повторил слова Лиса.
От столь быстрого речитатива и большого количества информации кружилась голова, но единственное важное, что Хоя смог вычленить из потока на первый момент – Зело с ним не будет.
- Ты не сможешь мне помогать?
Мальчишка вздохнул, посмотрел как-то виновато, а потом закатал рукав и начал подкручивать шестерёнки на каком-то браслете, охватывающем половину запястья.
- Прости, но я не могу. Меня же просто поймают и запрут дома. Ты понимаешь, мой бессмертный, он как курица-наседка. Я и к тебе смылся только потому, что его не было дома, а Лис сообщил, что еще какой-то сумасшедший Бог решил снять маску перед человеком. – Он вздохнул и снова улыбнулся, немного устало, немного печально. Вокруг него запорхали алые искры. – Ты только помни, что он сделал для тебя, я имею в виду Бога. Помни. Зеленый город. Нам Ухен. Просто расскажи ему все.
Последнее, что услышал Ховон, прежде чем Зело исчез в снопе красных искр, взмывающих в небо – «Про маску не забудь».
Хоя на мгновение откинулся назад и закрыл глаза. Ему бы немного прийти в себя, отдышаться. Просто, привести в порядок тот неожиданный поток информации, рухнувший на него гранитной плитой. Но он понимал, что времени осталось совсем мало и что необходимо сдвинуться с места. Хоя не мнил себя героем, он вообще считал себя обычным. Всю жизнь помогал дяде-мельнику в работе, присматривал за младшими, иногда мотался с торговыми повозками в город.
«Теперь всего этого у тебя нет, идиот, все мертвы, а те, кто жив, не вернутся и не вспомнят. Ты должен собрать себя по кускам и вернуть хотя бы то, что в состоянии вернуть».
Ли Ховон сжал зубы и сглотнул. Он уже принял решение. Он сам. Никто не грозил ему плахой. И поэтому, парень взял в руки белоснежную маску, отряхнул ее от грязи и надел ее по примеру Зело – на шею.
Город встретил Ховона ночными, но шумными улицами. Он решил, что не стоит начинать поиски таинственного Нам Ухена прямо сейчас. Уж лучше с утра, когда откроется городской рынок, где всегда можно услышать любую сплетню, а торговцы за определенную плату расскажут все что угодно.
Он до сих пор надеялся, что это всего лишь дурной сон. Но маска и шрамы на животе и ногах говорили об обратном.
Ему отвратно было вспоминать взгляды селян деревни у Алой пристани. Нет, они отнеслись к нему по-своему добро. Дали новую одежду, позволили смыть с себя кровь и грязь. Но их взгляды, и это немое: «Слава духам, что не мы. Спасибо, что не моя семья. Бедный мальчик, как хорошо…», - все это слишком отчетливо читалось в их молчании, косых взглядах и поджатых губах. Но Ховон ничего не говорил, кроме благодарностей. Он был не вправе выплескивать на них гнев и боль.
Денег, выданных ему Зело, с лихвой хватило на судно, механическое чудовище, созданное учеными Зеленого города. Такое парень видел впервые. Он ощущал запах нагретого метала, пара и масла. Все было слишком ново для него.
Хоя вздохнул и сел на расправленную кровать. Он оперся локтями о колени и закрыл ладонями лицо. Усталость накатила волнами, как грязная речная вода на берег. Денег хватило и на небольшую комнатушку в таверне. Может быть, он мог бы снять и что-нибудь подороже, но не известно было, как скоро найдется Нам Ухен, и что нужно будет делать дальше.
Вся ситуация казалась непонятной для Ли Ховона. Слишком много вопросов без ответов. Как таинственный Лис узнал о том, что Бог отдал маску Хое? Почему он сообщил об этом Зело? Стоило ли вообще доверять всем словам, или же не существует никакого Ухена, а он попусту тратил тут время.
Хоя медленно отнял руки от лица. Вгляделся в темноту комнаты, и решил – а не все ли равно? Сейчас, уставший, разбитый, он не надумал бы ничего путного: лучше отдохнуть, а с утра взяться за все проблемы.
Постель оказалась жесткой и в бок что-то неприятно впивалось, но, тем не менее, парень быстро проваливалился в темные объятия сна.
Дону плывет в вязкой темноте, словно в пучине. Он не чувствует себя чужим, хотя даже не помнит, как сюда попал, но ему это кажется правильным – плавать в океане из чернильной темноты. Здесь нет ничего: ни запахов, ни звуков, ни холода, ни тепла, ни боли, ни удовольствия. Бесконечное ничто. Спустя вечность он ощущает настойчивый сосредоточенный взгляд. Повернуть голову оказывается так трудно, но, тем не менее, бессмертный ощущает, что это чрезвычайно важно. Однако он не видит ничего, кроме мрака. И Дону понимает – он ослеп. Не видит ничего. Вообще. Паника начинает душить, судорогой сводит мышцы, и парень барахтается в вязкой пустоте, как утопающий. Он ощущает теплоту чьих-то рук, но начинает вырываться еще сильнее. Чувствует чужое дыхание на шее. И наконец-то видит. Вокруг не чернильная темнота, но багровая. Кровь. Дону плывет среди моря крови. Как маленький листок пред самой бурей. А удерживают его на плаву теплые руки… кого?
Дону вцепляется в чужие плечи и вглядывается в теплые ласковые глаза. Человек. Это человек, понимает он. Только не может вспомнить имя. Имя. Ему нужно его имя.
А тот лишь серьезно и чуть грустно улыбается. Целует бессмертного, но губы в отличие от рук ледяные, гладкие, словно отполированный камень.
Человек начинает медленно уходить на глубину темно-багрового океана.
Дону не может кричать. Не может пошевелиться. Дону ничего не может, кроме того, как ощущать, как чужие руки выталкивают его на поверхность.
Он должен вспомнить имя. Всего лишь имя. И тогда человек вернется.
Дону чувствует холод.
Чувствует, как темнота и забвение пробирается к нему из уголков «ничего».
Его горло рвет крик.
Человека зовут Хоя. Ли Ховон.
Он должен помнить.
Дону плывет посреди чернильной темноты. Посреди «ничего». Здесь нет ни звуков, ни вкуса, ни запахов. Бесконечность. Безмятежность. Забвение.
Постельное белье взмокло от пота, тонкая простыня комком лежала в ногах. В комнате пахло отсыревшими досками, плесенью и сухим алоэ. Здесь царил полумрак, и Хоя хмуро смотрел в потолок. С улицы доносился монотонный гул, а внизу в таверне что-то с грохотом обрушилось и сопровождалось матом таких высот, что и в ином порту не услышишь.
Сон не привнес должного успокоения, лишь добавил вопросов и неясностей. После него остался мерзкий привкус крови во рту. Хоя смутно помнил сон, но был уверен, что тот как-то связан с тем Богом, что разделил с ним жизнь.
Ховон резко сел и выдохнул. Бог. Нам Ухен. Ему как можно быстрее нужно было найти Нам Ухена. Утро началось однозначно «прекрасно».
Спускаясь вниз и торопливо поправляя все застежки на серо-синей крестьянской робе, Хоя практически не смотрел на ранних посетителей таверны. Проверив в последний раз, крепко ли прикреплен кошелек к поясу, он кивнул хозяину и вышел в шумный утренний город.
Вчера, уже ночью, парню некогда было смотреть по сторонам, но теперь он видел, что Зеленый город и вправду зеленый. Повсюду, куда ни глянь, сквозь камень прорастали вьюнки - сейчас не сезон, но Хоя был уверен, что весной они пышно цветут. Город был полон домов, каменных арок и различных строений, маленьких и настолько больших каналов, что по ним спокойно проходили лодки. И все это утопало в зелени. Хоя присоединился к людскому потоку и позволил нести себя в центр города. Парень не расспрашивал ни людей, ни других существ. Потому что все дороги вели на рынок, через каменные орнаментные арки которого проходили толпы ежедневно.
Он резко выдохнул, когда в бок внезапно врезался чужой локоть. Хоя удивленно глянул в змеиные глаза обладателя такой острой конечности. Тот смотрел на человека мрачно и чуть презрительно и что-то прошипел, тут же скрываясь в толпе. Ховон лишь надеялся, что это было извинение, а не ругательство. На фонтанной площади дети играли в салки, девочка с крыльями за спиной вдумчиво грызла золотистый леденец-петушок. Торговка с глазами енота и с небольшими рожками зазывала попробовать пирожков. Хоя купил один и прошел по торговым рядам, прислушиваясь к разговорам, пытаясь уловить знакомые имена.
За час с лишним, что он бродил по рынку, парень успел уловить тонну ненужной информации: Ли Черин, ведьма с пустынного города, сбросила горшок с бегонией на голову очередному поклоннику, что распевал серенады у нее под окном; кому-то досталось от Банг Енгука за то, что кто-то не удосужился держать пятую точку подальше от неприятностей; двое Богов, что ходили вокруг друг друга годами, наконец, обменялись масками. Но ни слова о Нам Ухене. Ни слова о Зело. Ни слова о родном селении Ховона.
Хоя уже хотел начать прицельно расспрашивать наиболее осведомленных, по его мнению, торговцев, но его внимание привлек разворачивающийся скандал у палатки с шелком.
Высокий, явно южанин из городов пустыни, сложив руки на груди, непроницаемо смотрел на пытающуюся что-то доказать ему торговку. По его шее и предплечью вилась черная вязь татуировок. На нем была странная, без рукавов, красная рубаха с темным орнаментом из полумесяцев и простые черные штаны. Второе, что заметил Ховон, его правое запястье охватывал такой же браслет, что был у Зело. Незнакомец резко перебил торговку, говоря ей что-то на слишком быстром наречии, словно бы состоящем из одних гласных. Его красивое лицо портили сурово нахмуренные брови и слегка поджатые полные губы.
Торговка устало наморщилась.
- Нам Ухен, да ты же без ножа меня режешь, поганец. Забирай чертов кусок шелка, и чтоб духу твоего здесь не было.
Ховон дернулся от неожиданности: «Нашел». А Нам Ухен победно улыбнулся.
Хоя сорвался с места, боясь потерять Ухена, боясь не поймать его, но тот неторопливо сложил шелковую ткань и убрал ее в сумку, перекинутую через плечо.
- Вы Нам Ухен? – Голос Ховона не дрожал, хотя внутренне напрягся, когда к нему повернулись и окинули внимательным взглядом прищуренных глаз. – Нам нужно…
- Человек, - мужчина прервал его внезапно, и интонации, которые уловил Ли в голосе, не предвещали ничего хорошего. – Откуда у тебя маска Чан Дону?
В полупустом баре было темно, несмотря на то, что на дворе полдень. Посетителей немного, но это нормально, их ожидалось гораздо больше, когда вечер принимал в объятья город. Бармен лениво протирал стаканы и кружки, он из-под прикрытых глаз осматривал помещение. Ничего особенного: небольшая компания серых странников, которые так и не сняли замызганные хламиды, мало чем смахивающие на плащи; одинокий музыкант, что сидел у окна и тихо перебирал струны; парочка студентов местного университета тихо переругивались над бумагами. Взгляд бармена замер на двух темных фигурах, притаившихся в углу и о чем-то тихо, почти на грани шепота, переговаривающихся. Они не казались опасными, но все же чувствовалось напряжение, словно сейчас парни сорвутся и устроят драку. Бармен на всякий случай кивнул вышибале и продолжил бродить взглядом по залу.
Рядом с Ухеном чувствовалось, словно сидишь на вот-вот готовой рвануть бочке пороха, по крайней мере, Хою не покидало именно это чувство. И даже несмотря на то, что он рассказал Наму все, что запомнил сам, что знал и о чем рассказывал ему Зело, тот продолжал смотреть на него с каким-то подозрением, словно по частям разбирал и собирал обратно, но никак не мог увидеть целой картины.
Они сидели в баре практически с час, но все, до чего дошли, – это глубокое мрачное молчание. Ли Ховон постепенно начал раздражаться – он надеялся найти ответы и помощь в лице Нам Ухена, но получил лишь неодобрительный взгляд и такую же кучу невысказанных вопросов, что имелись в запасе у него самого.
- Успокойся, - он едва заметно вздрогнул и перевел взгляд от столешницы на собеседника, - Зело сказал, что это была темная магия?
Хоя кивнул:
- Он был в этом уверен, но не мог сказать, какая именно.
- Все верно, он же не маг, хотя сил, доставшихся ему от Банга, хватает на то, чтобы почувствовать магию. – У Ухена цепкие пальцы, и ладонь вся в мозолях. Хоя думал, что этому человеку не раз приходилось держать в руках оружие. – Но, почувствовать смерть большого количества людей, а ты пойми, когда столько душ уходит за черту – это же колоссальный выброс энергии, да и переместиться к месту событий мог только некромант. Если, конечно, маг просто не сидел в кустах и не поджидал Дону специально. – Теперь в голосе Ухена явно звучала ирония.
- И что нам это дает? – Хоя еще совсем ничего не понимал. Возможно, он не великий мыслитель, но и не дурак тоже. А некромантов в этом мире наверняка предостаточно, тем более, если вспомнить, сколько ристалищ порой оживало за год. И если придется разыскивать и допрашивать каждого – шансы увидеть Дону живым улетят в тартарары.
Ухен смотрел на него, как на несмышленого младенца. Хое очень не нравился этот взгляд, но приходилось мириться. А Наму, похоже, все это доставляло извращенное удовольствие. Хоть он и беспокоился за друга и готов был помочь, бесплатное развлечение за счет других, похоже, никто не отменял. И на сколько Ли мог судить, Нам Ухен собирался веселиться на всю катушку.
- Знаешь, сразу заметно, что ты деревенский парень, ну вот сразу. И ты, видимо, мало сталкивался с нашим пакостливым народом.
Хоя удивленно приподнял бровь.
- А ты, значит, необычный парень?
Он с самого начала был уверен, что Ухен не совсем человек, или же совсем не человек. Но гадливые снисходительные нотки в голосе окончательно пробили броню терпения и спокойствия Хои; он терпеть не мог стереотипа, что все жители деревень недалекие и глупые.
- Я? Да я Дракон серых гор, чтоб ты знал, и мне тебя сожрать – что у ребенка конфетку отобрать. А вообще, мы сейчас не об этом. Я хотел сказать, что пускай некромантов в этом мире и предостаточно, хотя и не так много, как ты, наверняка, подумал, но все они в большинстве предпочитают обитать за Серыми горами в стране Серых странников. И знаешь, тебе просто необычайно повезло встретить меня, потому что я знаком с одним темным магом оттуда.
Лицо Ухена светилось самодовольством. И Хоя устало думал, что этот «дракон» еще изрядно потреплет ему нервы, а в то, что изрядно, он не сомневается – до Серых гор путь не в три шага, а до Странников еще дальше.
- Поэтому мы сегодня же отправляемся в путь. О билетах на дирижабль я позабочусь, не волнуйся, тебе только нужно будет дождаться меня у восточного пирса.
- Ммм, а я думал, что ты просто превратишься в дракона, и мы вместе полетим. Так же быстрее.
Подорвавшийся с места Ухен запнулся о ножку стола и чуть было не ударился лицом о столешницу. Мужчина ошалело смотрел на Хою и судорожно хватал ртом воздух.
- Ты обалдел что ли? Я, кого попало, на спине не таскаю. И тебе советую воздержаться от таких предположений в дальнейшем, а то иные за такое и голову могут отхватить. В качестве профилактики глупых решений.
Хоя лишь равнодушно пожал плечами и кинул в руки дракона кошелек. Тот сначала с недоверием глянул в глаза невольного попутчика, потом же ухмыльнулся, подмигнул и исчез с глаз.
Ли Ховон же устало прикрыл ладонью глаза. С этого момента его жизнь норовила стать гораздо, гораздо интереснее и наполнится новыми впечатлениями. Отвратительно.
Бармен за стойкой чуть слышно вздохнул и расслабился. Парочка, напрягавшая его почти два часа, наконец-то соизволила покинуть помещение. Он жестом подозвал официантку и показал на стол. Там сиротливо лежали три золотых и один серебряник.
Восточный пирс был мало чем похож на нормальную морскую гавань, если учесть, что и моря в Зеленом городе не наблюдалось. Он, пирс, больше напоминал бесконечно длинный мост, к которому причаливали, похожие на китов, дирижабли. Вокруг стоял гвалт, пахло паром и железом, почти как на Алой гавани. Народ носился туда-сюда. Рабочие орали и что-то грузили. То тут, то там мелькали оборванцы, сопровождаемые громким матом. Карманники.
Ховон сидел на какой-то бочке и мрачно размышлял, что Ухену придется попотеть, прежде чем найти его среди людского и не людского гвалта.
Мысли двигались лениво, степенно, друг за другом, совсем не так, как вчера, когда все это свалилось неожиданным неподъемным грузом. Он думал о том, что, возможно, им все-таки удастся найти Дону, и даже живым. Что, возможно, это произойдет совсем скоро. Но вот что потом? Дальнейшую жизнь в бессмертии с почти незнакомым ему человеком Хоя представить не мог. Он всю жизнь пробыл помощником мельника и ничего другого практически не умел делать. А умеет ли что-то Дону? Ведь он всю жизнь прожил на Высшем дворе. Он наверняка ни о чем не заботился. Как они будут жить? На что, да и где? Как ему относится к этому доброму и бестолковому, и, несомненно, старшему существу? Ховон считал, что это все очень сложно и вообще неправильно. Вот только бы его деревня была на месте, а семья осталась жива. Тогда бы он просто привел Дону к себе в дом, а тогда уж… тогда бы они решили, что делать дальше. Но думать о том, что могло бы быть слишком горько, потому что ничего уже не будет. У Хои никого не нет, кроме Дону.
От дальнейших тяжелых раздумий его отвлек веселый голос Ухена.
- Ну что, простой человек, пошли, я нашел нам с тобой место на одном дирижабле.
Ухен был похож на того человека, напрашивающегося на хвалу. Весь его вид говорил: «Ну посмотрите, какой я молодец, похвалите меня, ну же». Вот только Ховон не собирался тешить чье-то самолюбие, лишь молча встает и вопросительно смотрит на Ухена. Тот дернул уголком губ, изображая ехидную ухмылку, словно такой реакции и ждал от мрачного человека, схватил Ховона за локоть и потянул куда-то в толпу.
«Андромеда» - исследовательский дирижабль, ее бока были выкрашены в вишнево-красный цвет и слегка блестели на солнце. А воздушный баллон каким-то умником стилизован под карту мира. Хоя с немым недоумением смотрел на пересекающиеся линии параллелей и меридиан. Они молча взбирались по трапу, и Ухен толкнул его локтем в бок.
- Это Лэй, - он кивнул на человека у штурвала. У того была немного темная, от ветра и солнца, кожа, туманный безразличный взгляд и сильные руки, скрытые рукавами кожаной куртки. – Он мой старый знакомый. Повезло, а?
Хоя закатил глаза. Похоже, пресловутый Лис был прав, говоря Зело, что Ухен в каждой бочке затычка.
Их каюта оказалась не слишком большой, но много и не надо. Они свалили вещи на кровати и отправились на палубу воздушного судна – смотреть, как будет отчаливать дирижабль, было намного интереснее, чем торчать в четырех стенах. Небо над ними уже было не такое яркое, и по пристани уже вовсю гулял ветер. Похоже, погода стремительно изменилась, но это никак не повлияло на работу команды: те все так же продолжали заниматься таинственными делами.
Когда небо почти полностью затянуло тучами, матросы, наконец, открепили стальные тросы, что держали воздушное судно над причалом. Дирижабль поднялся вверх, а мощные винты набрали обороты.
Ухен весело смотрел на Хою.
- Ну что, помчались.
Через час, когда работа двигателей стабилизировалась, направление скорректировали и ничего интересного больше не происходило, а команда тихо занималась своими делами, Ухен и Ховон возвратились в каюту. Незачем было больше торчать на холодном ветру, когда нет веселья и суматохи. По крайней мере, так считал Нам, Хое, в принципе, было все равно, но в тепле гораздо лучше, чем на холоде. Тем более, на проплывающие под ними темные равнины и густые леса он налюбовался вдоволь.
Они ужинали в тишине, и так же в тишине сидели примерно с час. Но потом, как ни странно, не выдержал человек.
- Скажи, а как ты познакомился с Дону?
Ухен фыркнул.
- О, это самая обычная история, ничего примечательного. Просто он друг знакомого моего знакомого. – Заметив ничего не выражающий взгляд человека, дракон вздохнул. – Просто как-то раз, брат моего эээ… человека, так, скажем, прибыл к нему в гости не один, а с большой компанией, среди которых был и знакомый тебе Зело, его бессмертный – Бан Енгук, и Дону. Так и познакомились. Сонгю, мой человек, тогда здорово орал на нас, мы по его саду носились, как угорелые. Правда Енгук потом схватил мелкого и надавал по тыковке, чтоб не шалил в гостях. А мы вот с Дону сдружились. Он вообще очень веселый, светлый, но наивный до ужаса.
Выражение лица Ухена стало чересчур мечтательным, он прикрыл глаза и улыбнулся одними уголками губ, совсем не такую улыбку видел весь день Хоя. И ему стало немного завидно – он совсем не знал Дону.
- Слушай, а почему все же ты не решился сам нас доставить к твоему знакомому темному магу?
Дракон мученически простонал, прикрыл ладонью глаза и, казалось, вот-вот будет готов биться головой о стену.
- О, Всемогущий Создатель, не могу я, просто не могу возить на спине не своего человека. Мне это физически неприятно, так скажем. Отвратительно. Невозможно. Понял?
После этого разговор неловко свернулся и большую часть времени они оба сидели молча. И только лишь когда пришло время готовиться ко сну, Хоя с едва заметным сарказмом заметил:
- Не думал, что такие существа, как вы, верите в Создателя.
- Мы, в отличие от вас, людей, не просто верим. Мы знаем, что он существовал, существует и будет существовать еще долго после нас.
Свет в каюте внезапно погас, и прекращение какого-либо движения со стороны Ухена говорило лишь о том, что продолжать дальнейшее общение с человеком тот не хотел. Хое лишь осталось удивленно смотреть в темноту.
Бессмертный ощущает под ногами пепел. Он не горит, но обжигает. Земля пылает и захлебывается огнем. Тела людей оплавляются под нестерпимым жаром, кожа лопается, и кости трещат, как сухой хворост. Он слышит крики женщин и детей и идет. Дону не может остановиться, не может хоть чем-то помочь. Впереди – что-то важное, то, без чего Дону не сможет жить, то, без чего он сам захлебнется огнем, как окружающая его земля. Ноги содраны в кровь и мясо. Адское пламя любовно лижет пятки. Дону торопится, он чувствует, что опаздывает. Он ощущает, как время в песочных часах его жизни падает со скоростью водопада, рушащего границы бытия.
Бессмертный падает на колени и разбивает их. Парень пытается поднять тело человека. Он важен. Дону это чувствует. Этот человек важнее всех других сгорающих в огне, настолько важен, что собственная душа Дону пред ним песчинка.
Человек стонет и захлебывается кровью. Его ноги перебиты. Ребра раздроблены в крошево, а часть легких превратилась в кашу. Глаза затуманены кровавой пеленой боли.
Дону шепчет. Дону укачивает в руках самое важное, что есть на этом свете.
Он снимает маску. Он отдирает ее от лица вместе с кожей. Маска, его грань, защищающая душу, еле поддается. Это чертовски больно, но человек важнее. Он соединяет собственные нити жизни с его, но они превращаются в золу и пепел. Тело на его руках хрипит и замолкает - рассыпается прахом, и в ладонях Дону только гладкий, безмолвный, мертвый череп.
Его маска, его душа идет сетью трещин и замирает в крике.
Дону охватывает темнота.
Он баюкает череп в руках, как младенца.
Его зовут Ли Ховон. Он должен помнить.
Ли Ховон проснулся резко, словно его окатили ледяной водой. Дышать оказалось трудно, словно он бежал всю ночь. Перевернувшись на бок, он старался проанализировать сон, но ничего не получилось. В этот раз парень запомнил больше, чем из предыдущего, но то, что осталось в памяти, ему совсем не нравилось. Там только боль, огонь и кровь. А этого в его недолгой жизни было и так достаточно.
В тесной каюте было тепло, даже душно, а снаружи дул холодный ветер, и тяжелые капли дождя колотили деревянную обшивку воздушного судна. Последнее, о чем думал Ховон, прежде чем снова провалиться в сон, это то, что он совсем не завидовал Лэю.
Ближе к обеду их разбудил мрачный, со следами бессонной трудной ночи на лице, Лэй. Он сообщил, что к месту их высадки «Андромеда» прибудет примерно через три часа, и желательно, чтобы они с Ухеном к этому времени были готовы. Сам же штурман извинился за то, что не сможет их проводить, так как будет спать всю следующую смену. Хоя поблагодарил Лэя вместо Ухена, который, толком-то, еще не проснулся, и ушел умываться. Предстоит непростой день.
Все три часа наполнились недовольным молчанием Нама. Хоя не совсем был уверен, что происходит, но старался лишний раз не тревожить того по пустякам. Оказалось, даже дракон мог быть слишком серьезен. Или же просто тот встал не с той ноги.
Когда один из младших матросов сообщил, что они прибыли на место, оба - и человек, и дракон - уже были собраны.
Место назначения оказалось не тем, что ожидал Ховон, – большое желтое поле, которое окружал лес. Хоя вопросительно посмотрел на дракона, но тот лишь поманил рукой, чтобы человек поторапливался и не задерживал команду «Андромеды».
Когда оба пассажира оказались на твердой земле, команда воздушного судна свернула веревочную лестницу, и дирижабль медленно, но верно ушел ввысь.
Хоя осмотрелся, но вокруг них было только поле некошеной уже жухлой травы и еще бесконечный зеленый лес.
- Пошли. – Ухен дернул его за рукав и, мельком взглянув на небо и отметив что-то для себя, направился к кромке леса. Человек решил ничего не спрашивать. По крайней мере, пока. Лес оказался очень старым, и присутствия в нем какой-либо цивилизации не наблюдалось. В родном лесу Хоя с утра до самого вечера можно было услышать голоса людей. То тут, то там попадались просеки, срубленные стволы и молодые деревца. А так же было много троп. Здесь же ничего такого не было. Лес дик и, по сути, опасен. Поэтому Ховон старался не отставать от Ухена ни на шаг. Он еще не до конца доверял дракону, но за неимением других вариантов приходилось мириться с тем, что есть.
Ноги, не привыкшие к долгим прогулкам по дикой местности, устали через час ходьбы, а дракон даже и не думал останавливаться. К концу второго часа Хоя загнанно дышал. Они совсем не бежали, нет, но это было даже хуже.
Когда темнота леса внезапно сменилась ослепляющим светом равнины и горной прохладой, Ли Ховон готов был падать от усталости. Его окружало море зеленой травы, и это то, что поразило в первый момент. Такой зеленой травы не должно было быть в это время года. А еще, на ней лежал снег. Они с Ухеном увязли по колено в траве, и идти оказалось неприятно, мокро, как по рисовому полю.
В доме, от которого веяло теплом, уютом и какой-то семейной теплотой, встречали их горячим чаем и сухими полотенцами.
Хозяин дома смотрел на него внимательно, изучающее, но не так, как дракон. Мягко, хитро, ласково. Его чай отдавал какими-то пряными травами и жженым сахаром. Он выдал ему и Ухену новую одежду. Но от того, как нежно, с какой заботой и печалью смотрел Нам в сторону хранителя древнего пути в горы, Хое нестерпимо хотелось закрыть глаза. У него возникало ощущение, будто бы он взглянул на что-то запрещенное, увидел обнаженную душу, а это – неправильно.
- Давно не появлялся, Нам Ухен. – Хозяин невесомо коснулся ладони дракона и снова разлил чай по чашкам. Он улыбался, но в его лисьих глазах не было улыбки.
- Ты же знаешь, я не могу долго оставаться на одном месте. Для меня это невозможно.
- Да, я знаю. Но, тем не менее… - человек вздохнул и обернулся к Хое, - Меня зовут Ким Сонгю, и я хранитель пути к Серым Странникам. Ты - Ли Ховон, и я знаю, зачем тебе нужно туда. Можешь не рассказывать.
Хоя удивленно глянул в хитрые глаза Сонгю, а Ухен лишь насмешливо фыркнул.
- Братец Чан уже успел побывать здесь? Не больно сильно, видимо, досталось от Енгука за то, что отпустил Чунхона неведомо куда.
Древний Лис довольно кивнул головой.
- Мой брат, Ким Химчан, Огненная Лисица, один из тех, благодаря кому ты путешествуешь сейчас с этим взбалмошным недоразумением по имени Нам Ухен.
- Эй… я бы попросил!
- И я надеюсь, что у тебя все получится. – Лис мягко пихнул Ухена локтем в бок, а тот лишь обиженно зашипел и уткнулся носом обратно в кружку с ароматным чаем.
- Почему? Почему вы все так стремитесь помочь мне? Разве это принято, у вас, те, кто наблюдает смерти людей по несколько веков, помогать такому жалкому существу, как мне?
Любой бы на месте Ховона просто молча с радостью принял помощь, не каждый же день преподносят вечную жизнь на белом блюде с голубой каемочкой. Но парень знал, что только в мышеловке бесплатный сыр, и Хоя был не из тех людей, что безоговорочно доверяли всем, кто протянет руку помощи. Он и Ухену не до конца верил, предпочитая быть настороже. А тут нарисовался неизвестный, не менее опасный, древний, хитрый, умный лис. И он надеялся на счастье Ховона.
- А разве я не должен помогать другу? – Сонгю искренне удивился. – Ты пойми, это все не только ради тебя, в основном, мы помогаем тебе ради Дону. Ты этого не понял? Не накручивай себя, не нужно много думать, это будет тебе только мешать идти вперед.
На этих словах дракон подавился чаем и начал кашлять. Сонгю как-то странно, словно бы предупреждающе прищурил глаза, из-за чего кажется, что он не лиса вовсе, а змей. Ухен продолжил отфыркиваться, и Хое показалось, что за кашлем дракон скрыл смех.
- В общем, думаю, ты понял, что предавать тебя, а уж тем более пытаться убить, мы не собираемся. – Сонгю замолк и как-то странно, словно сверяя время, посмотрел в сторону заходящего солнца. Хое стало нестерпимо стыдно, ему казалось, что он обманул друзей, – Вы с Ухеном должны пройти северные врата тогда, когда солнце окажется между двумя пиками. Не успеете – вам не найти дорогу в Сумеречный город, но и не попасть обратно. Вы застрянете в горах, и неизвестно, что с вами случится.
- Сонгю, - стон Ухена был похож на стон человека, которому постоянно приходится мириться с занудством другого. – А нельзя без этих правил, покрытых пылью древности?
- Нет. Тебя, да и вообще прочих духов и демонов, я пропускаю по другой тропе, но, Ховон, каким бы бессмертным не являлся, все равно остается человеком, и путь его лежит только тропой людей. Ты лишь можешь помочь ему в этом.
В лисе проснулась некая строгость, даже жестокость. И Хоя понял, что того не согнуть, не сдвинуть с места. А еще он осознал, что Сонгю не решиться перечить даже Нам Ухен.
- Так мы не останемся здесь? – Хоя перевел взгляд с одного на другого.
- Нет, прости, но я не могу пренебречь правилами, что соблюдаются здесь веками. Так что вам придется отправиться буквально через пару часов. А пока, отдыхайте, набирайтесь сил.
Сонгю встал, сделал легкий поклон и отнес поднос с чаем и чашками вглубь дома. Он ступал настолько легко, что можно было подумать, будто он совсем ничего не весит. Ухен резко схватил человека за руку, отрывисто кивнул и сорвался с места за лисом, оставляя Ховона одного. Тот не винил ни Кима, ни Нама ни в чем. Если учесть, что последняя встреча этих двоих была многие месяцы назад, а теперь, неизвестно когда случится снова, то следовало ожидать, что они попробуют взять от этих двух часов по максимуму.
Он не следовал за ними в дом, предпочитая прогулку по тихому саду. Свежий воздух успокаивал и не давал сорваться в бесполезные метания. Это ничего не дало бы, только сделало хуже.
Сонгю был прав – он слишком много думал.
Ховон, пока прогуливался по саду, окружающему дом лиса, пытался распознать некоторые деревья. Ему удалось определить сливу и жасмин, а так же яблоню и персик. Но некоторые из растений ему были незнакомы, и он с удивлением вдыхал их сладкий, по-осеннему теплый аромат.
Когда он подошел к озеру, успев заметить, что от воды не пахнет ни чем – ни тиной, ни какими либо другими водными растениями, что солнце уже почти зашло за один из пиков.
От воды веяло морозом, а в глубине сияли звезды и луна. Хоя поднял голову и отметил, что на самом небе вечерних светил еще не наблюдалось. Он уже почти касался воды ладонями, когда его в две руки оттащили за пояс одежды.
- Не приближайся к нему, а то пропадешь. – Ухен странно прохрипел, словно бы ему залпом пришлось хлестать ледяную воду.
- Прости, что не предупредили, но лучше к этим водам лишний раз не приближаться, они опасны. – Сонгю смущенно отвел взгляд и, наконец, отнял руки от одежды человека. – Думаю, вам пора.
- Вам бы по колокольчику на шею повесить, а то ходите так тихо, что сердечный приступ заработать недолго.
Сонгю заливисто рассмеялся, а Ухен с наглой усмешкой хлопнул человека по плечу и протянул ему сумку.
- Пошли, герой.
Осенью, когда трава уже пожелтела, а листья в деревьях приобрели благородный золотистый оттенок, дракон и человек ушли из дома, что стоял на пути в страну Серых Стражей. Они ушли, не оборачиваясь, по неширокой тропе в горы, прямо туда, где между двух хребтов, похожих на позвонки, горело закатное солнце. Снежный лис, сидя на пороге дома, зажег курильницу и задумчиво посмотрел вслед путникам. В открытом окне ветер играл с металлическими звонкими трубками.
Они снова шли, почти бежали. Местность менялась на удивление быстро. Лес, что стоял впереди, оказался вовсе не лесом, а чередой тонких деревьев, позади них виднелись лишь голые скалы с редкой травой. Тропинка извивалась вглубь в горы все выше и выше. Ухен то и дело обеспокоенно оглядывался на него, и Ховону начинало казаться, что они не успеют. Вокруг стояла неестественная тишина, и это пугало больше всего. Спокойнее бы было среди обычных звуков живой природы. Но нет - здесь даже не было слышно журчания воды или дыхания скал. Только лишь шуршание камней под ногами путников. Когда они зашли настолько глубоко в горы, что знакомых двух хребтов почти не было видно, а солнце еле-еле освещало тропу, Ухен сорвался на полноценный бег. Они почти добежали до перевала. Ховон увидел грандиозную арку, словно бы кем-то выбитую в скале, через нее проходил свет красного солнца, а что за ней – не видно.
Черная тень камнем упала с ближайшей скалы прямо на спину человека, раздирая черными крючьями спину. От неожиданности Ховон не почувствовал даже боли, он не издал ни звука, когда как Ухен закричал, вцепился руками в черную тварь и рывком отбросил ее со спины Хои. Тому казалось, что вместе с тварью ему вырвали кусок плоти.
Зверюга с мордой гиены и телом летучей мыши, а на крыльях красовались зазубренные крючья. Она щерилась на людей мелкими острыми зубами, в ее черных глазах плескалась жажда крови и ярость. Из пасти издавалось не то шипение, не то скрип, и тварь вновь бросилась на путников. Ухен снес ей голову длинным ножом. В ответ на предсмертный вопль, в скалах эхом разнесся визг, по крайней мере, сотни таких же уродцев.
- Вали отсюда, - заорал ему Ухен, - Кому сказал, беги к арке.
- Я тебя не брошу, какого черта!
Нам совсем не по человечески зарычал и отбросил к каменной гряде вторую тварь, бросившуюся откуда-то сверху, еще трое таких же вылетели откуда-то слева.
- Ты только мешаться будешь, идиота кусок. Бегом!
Одна из зверюг впилась зубами-иглами в плечо дракона, тот раздраженно сзастонал и с разбега налетел боком на ближайший камень. Тварь мертвым грузом осела на землю.
Хоя еще с полсекунды сомневался в правильности побега, но потом, все же, рывком, словно прыгая пропасть, направился в сторону арки. Солнце почти скрылось, но слепить глаза не перестало. Сзади раздался вопль, полный боли. Ховон обернулся, и его тут же снесло ударной волной. Прежде чем влететь спиной в долгожданный проем каменного сооружения и отключиться, человек увидел исполинского черно-зеленого дракона.
Вокруг озера множество деревьев, но все они сухие, с черных веток облетают бурые листья. В воздухе пахнет гнилью и сладостью. Дону чувствует, что он был раньше здесь, когда-то. Он точно знает это место. Но оно не то, что раньше. Потому что в его памяти хранится тепло и смех, сейчас же сад напоминает кладбище.
От озера исходит холод, хотя оно не затянуто льдом. Его воды спокойны. А в глубине клубится тьма, как будто кто-то пролил чернила. Дону идет по серому песку и пытается вспомнить, кому же мог принадлежать этот сад, бессмертный настолько погружен в себя, что не замечает, как врезается в кого-то. Он отрывает взгляд от песка и пораженно замирает. Перед ним человек. А людей здесь точно не должно быть. У человека жесткие на вид каштановые волосы, теплые карие глаза и странная улыбка – лишь уголками губ. Человек кутается в черный плащ и улыбается Дону, как старому знакомому.
Вокруг стоит поздняя осень, и очень, нестерпимо холодно. А человек, кажется, очень теплый.
Дону прижимается к нему всем телом и чувствует, как его закутывают в черное одеяние. Ему становится чуточку легче. Он поднимает лицо и смотрит в теплые глаза. А потом чувствует чужие губы на своих губах. И словно примерзает к месту. Что-то не так. Это совсем не то. Это не тот человек. Его губы совсем холодные, словно высечены из глыбы льда. Дону вырывается, он толкает человека в грудь и резко выдыхает – перед ним совсем иное существо. Черные, словно два провала глаза, такие же черные волосы и бледная, словно пергамент, кожа. Дону делает шаг назад. Потом еще один, а потом проваливается в ледяную пустоту. Он барахтается и пытается выплыть, а темные глаза с равнодушием следят за ним. Он хватается за воду, и она распадается на тысячи мелких шариков. Это ртуть, понимает он. Теперь понятно, почему озеро было настолько зеркально чистым.
Его тело медленно опускается на дно, туда, где клубится тьма. Он теряет сознание. На поверхности что-то мелькает алым.
Хоя встал рывком и закричал от боли в спине – в длинные глубокие царапины от крючьев забились мелкие камни и песок. Он перевернулся на живот и встал, чуть пошатываясь, словно новорожденный теленок. Позади него каменная арка, а значит, все-таки удалось перебраться на другую сторону. Ховон огляделся и заметил совсем рядом с каменной громадой тело Ухена. Он подобрался к нему настолько быстро, насколько позволяли собственные раны. Дракон выглядел ужасно: все лицо в царапинах, одежда свисла клочьями, а еще он был весь в крови и хрипло дышал, но все же остался в сознании – из-под опухших век мутно блестели глаза.
- Иди… тут, тут недалеко совсем. Спросишь… спросишь, где живет Ким Менсу… он тот, кто нужен.
- Послушай, ты, дракон недоделанный, - Хоя сжал зубы от боли и прорычал, закидывая Ухена к себе на плечи, - я тебе жизнью обязан, и чтоб я тебя раненого бросил тут, когда неизвестно какая еще тварь выползет из-за угла – да ни за что. Так что просто прими помощь и помалкивай.
Он шел медленно, еле переставляя ноги, спина горела огнем, а на его руках истекал кровью Нам Ухен, и человек молился неведомому Создателю, чтобы благополучно дойти до города и не рухнуть без чувств посреди дороги.
Дорога разрасталась вширь, а скалы расступались. Город словно врос в скалы, его окутал черный дым, а сами постройки горели красными огнями, то тут, то там в темноте блестели линии металлических канатов. Все вокруг даже в наступившем ночном сумраке жило и шумело. Серые Странники не переставали трудиться даже в оковах ночи.
Внутри он был таким же, как и снаружи – суровым, словно самостоятельно выросшим из камня. Дерева, как материала для построек почти не было. Улицы представляли совсем не то, что могло бы нарисоваться в сознании. Одни винтовые башни, уходящие вглубь горы, соединенные между собой либо мостами, либо канатной дорогой. Люди, одетые в жесткую одежду то ли из парусины, то ли из мешковины, укатанные в темные хламиды, либо в кожаные куртки, деловито, ни на кого не обращая внимания, сновали по узеньким улочкам. Прежде чем узнать адрес Менсу, Хое пришлось опросить как минимум десяток прохожих, пока ему не повезло на одном мальчишке, который за пару медных монет указал на одну из винтовых башен. Нижний уровень. Там жил чернокнижник.
Хоя уже ничего не видел от боли и усталости, когда стучал в железную кованую дверь. На третий стук она распахнулась. В глаза ударил желтый свет, и, счастливо улыбаясь, Ли Ховон завалился на бок.
Автор: Svadilfary
Беты: Мугивара, Хэлли, Violet Marigold
Коллажисты: solnce.alex, Seele-Helga
Фандом: Infinite, B.A.P, EXO
Основной пейринг: Хоя/Дону
Категория: слэш
Жанр: AU, ангст, паропанк, фэнтези
Рейтинг: R
Размер: ~10 424
Саммари: За маской бога скрывается душа, которую нельзя отвергнуть.
Полдень принёс невыносимую жару и запах гари. Дону нахмурился – от многих мелких людских поселений всегда доносились запахи дыма, все же здесь не так, как в больших городах, и наука еще не вовсю раскинула сети, но в тот момент создавалось впечатление, что парень держал путь не в деревеньку, а на поле боя, пепелище.
Он чуть ускорил шаг, в нем зародилось беспокойство.
Здесь всегда все было по-другому. По-старому. Люди трудились на полях и огородах, торговали между собой и с большим городом. Раз в две недели уходило несколько повозок, а раз в месяц устраивалась ярмарка – большой праздник и радость для местных детишек.
Дону помнил несколько сменившихся поколений, он хранил в сердце оплот спокойствия и тихой радости. Но, когда он видел то, что видел, тошнота вместе с неверием подкатывали к горлу.
Над полусгоревшими остовами домов вились дым и пепел, в воздухе стоял отчетливый запах горелого мяса, соли и крови. А еще ощущался ярким тухлым привкусом мучение, боль и ярость. Дону еле удержался на ногах, когда на его глазах ворона выклевывала глаз мальчику со свернутой шеей. Мальчику, чьи белые волосы покрывал тонкий слой пепла, чьи пальцы поломаны, как сухие веточки вереска, чью рубаху заливала бурая кровь, и чья жизнь прервалась, не успев отойти от стартовой линии и пятнадцати шагов. Это внук паромщика Ко, понимал Дону. Он знал практически всех в деревне.
Теперь все они мертвы.
Ноги почти не слушались, земля превращалась в трясину, и Богу казалось, что его засасывало в самую пучину Тартара. Он испачкал подол кимоно о землю и пепел, а вокруг него валялись обугленные кости; дети, порубленные заживо; женщины, чьи тела обнажены, истерзаны, загублены. Дону видел насилие, он видел обнаженную плоть и сползающую кожу, головы мужей, надетые на пики. Задыхался от мертвого воздуха, но продолжал идти, не мог поднять руки, чтобы стереть слезы, ему не хватило бы сил прогнать всех ворон, пожирающих мертвую плоть. Он продолжал идти, надеясь непонятно на что.
Скребущие звуки и тяжелый хрип разорвали гулкую тишину так, как рвется хлопковая ткань от чрезмерного натяжения. Дону дернулся и сорвался на бег. В висках билась только одна мысль: «В этом аду есть кто-то живой». Неловкий, ослепленный глупой надеждой, он споткнулся и упал на колени в грязь, которой стала земля от пролитой людской крови. Перед Богом, прямо у подкосившихся ног, дергалось в предсмертных конвульсиях тело. Дону знал его, хотя помнил парня совсем мальчишкой с серьезным взглядом. В тот момент глаза Ли Ховона ничего не видели от пелены боли, застилающей глаза, его руки скребли по земле, ломая до крови ногти. Из открытых ран толчками вытекала кровь, а ребра были переломаны до такой степени, что часть легких просто превратилась в кровавую кашу.
Дону не знал, какими силами тот еще остался жив, но прекрасно видел, что Ховона надолго не хватило бы: он почти пересек границу Царства теней, а оттуда еще никто не возвращался.
Дону казалось, что если бы парень умер, то кончился мир, что он сошел бы с ума, оставшись в сером аду, пропахшим смертью. Он почти обезумел, потому что никогда не думал, что люди, обычные люди, могли сотворить такое. Что они способны так поступать с братьями.
Снимать маску перед человеком было не так страшно, как говорили старшие из Высшего Двора.
Когда-то давно, Дону спросил у Бан Енгука, было ли тому больно отдавать часть собственной жизни, часть души тому маленькому мальчику. Енгук лишь усмехнулся в ответ.
Теперь же Дону понимал, что это не больно, а адски мучительно. Одна часть его вопила с требованием прекратить страдание, перестать отдавать себя существу, которое никогда не смогло бы поделиться чем-то подобным с Дону, просто потому, что неспособно. Никогда. Но он лишь продолжал молча, сжав зубы сплетать нити собственной души с едва мерцающей душой Ли Ховона. Золотая паутина сплеталась в единое полотно с темно-синей.
Бог, хотя он таковым уже не является, видел, как дыхание парня выравнилось, как он перестал скрести землю, как окрепли его нити в общем полотне судьбы. Последнее, что сделал бессмертный, прежде чем отключиться, положил ставшую бесполезной маску Ховону на грудь. В бесконечной мертвой тишине ему слышался шелест крыльев и встревоженное карканье ворон. Темнота стала благословлением.
Хоя казался себе рыбой с лопнувшим воздушным пузырем, по крайней мере, ощущения были очень похожи на те, будто бы он медленно всплывал брюхом к верху. Он неспешно, с трудом, открыл глаза и тут же застонал – закатное солнце слепило, а едкий дым все также ковром стелился по земле.
Это не сон. Все было правдой. Крики, огонь, смерти близких, друзей, знакомых. Клан южных кочевников, что вели разбойную жизнь, налетел на их селение внезапно, слишком быстро. Да и что они, простые селяне, могли бы сделать? Разве что убежать в лес, бросив родные дома, но хотя бы спасти жизни. Единственное, чего не понимал Ховон, так это почему он все еще жив. В памяти четко отпечатался момент, как в него влетел шипастый шар утренней звезды, ломая ребра, вспарывая живот. С такими ранениями не живут, и племянник мельника знал, что он должен был оказаться в Серых Чертогах, но никак не на развалинах родного дома.
Рядом кто-то чихнул, где-то зашуршали тяжелые перья, и раздалось хриплое карканье. Воронье. Хоя резко открыл глаза и снова застонал, горло словно разодрали изнутри.
Первое, что он увидел, проморгавшись, были светлые слишком тугие кудряшки, словно их обладателя завивали нарочно, на пиве. Потом темные, искрящиеся любопытством глаза. Мальчик - а мальчик ли? - сидел, обхватив руками колени, длинные рукава его темного одеяния подметали землю. Хоя попытался хоть что-нибудь сказать, спросить, что с ним, что с остальными, кто такой, черт побери, этот пацан, но не смог, голосовые связки издали какой-то непонятный хрип, а по горлу словно бы огненный шар прокатился.
Мальчик склонил на бок голову, качнулся с пятки на носок, и поднялся. Он подошел к Хое, нагнулся и вцепился в его плечи, помогая принять полулежащее положение и опереться на какую-то торчащую из земли деревяшку. Что-то с глухим стуком ударилось о землю. Ховон, насколько ему позволяло его положение, попытался посмотреть, что же это было. Маска. Белая, словно сделанная из кости, маска.
Мальчик тоже скосил взгляд, но поднимать предмет не стал, лишь чуть нахмурился и поджал губы.
- Пей. – Голос незнакомца неожиданно оказался тихим, хриплым, но довольно высоким, с требовательными нотками детской капризности.
Губ Ховона коснулось холодное горлышко фляжки. Первый глоток казался рождением – и больно, и в то же самое время почти блаженство. Он глотал быстро, судорожно, пытаясь как можно больше выпить. Мальчик лишь тихо смеялся и легко перебирал его волосы. Когда сосуд отстранили от губ, Ховон разочарованно вздохнул.
- Лис говорил, что много этого зелья пить нельзя, поэтому, прости. – Мальчишка виновато улыбнулся и пристегнул флягу к поясу. – А маску лучше подними, таким нельзя разбрасываться. Меня, к слову, Зело зовут.
Хоя поначалу с недоумением смотрел в глаза парню, но потом уже заметил чем-то похожую на ту белую, что валялась на земле, маску, свободно болтавшуюся на шее Зело.
- У тебя… такая же, - слова неохотно, словно толчками, как кровь, вырывались из горла.
- Да. – В серых глазах читалось слишком много тоски и печали. И Ховон думал, что они чересчур взрослые, словно в них втиснули пару десятков прожитых лет. – И это очень, очень плохо. Потому что обмен неравноценен. Тот, кто подарил тебе бессмертие, потерял слишком много, и если ты умрешь – умрет и он.
У него шла кругом голова, все слова словно сказаны на чужом языке - они ему не понятны. О каком бессмертии говорил Зело, если он, Ховон, недавно умирал, корчась от боли в размолотых в кашу внутренностях. О чьей смерти или жертве?
- Ты не понимаешь? – Мальчишка снова по-птичьи склонил голову и разочарованно поджал губы, читая в глазах собеседника отрицательный ответ. – Эта маска, ты знаешь, что это такое? Такие носят Боги. Жители Высшего Двора. А знаешь, что происходит, когда такое существо снимает ее перед человеком? Это же все равно, что обнажить душу, вынуть сердце и положить его в чужие руки! Тот Бог, что передал тебе часть души, он жизнь спас тебе. – С каждым произнесенным слогом, Зело говорил все быстрее и быстрее, будто слова рвались из его глотки, и мир рухнул бы, если бы он не успел все высказать.
Хоя закрыл глаза - стало трудно дышать, и раздражающая слабость и беспомощность никак не желала проходить. Парень почти не помнил того Бога, видел его всего лишь пару раз, да и то в детстве. Но доброту и подаренное тепло он запомнил хорошо. А еще идиотский леденец на палочке в виде петушка. И все так глупо, так по-дурацки благородно, что Хоя бы разрыдался. Если бы мог.
- Так, значит, если я умру, умрет и он?
Мальчишка лишь медленно моргнул в знак согласия.
- А если… - он глубоко вздохнул. - А что будет, если он умрет?
- То ничего не случится, ты останешься жив. – Зело пожал плечами. Он больше не смотрел в глаза Хои. Закусив губу, паренек словно пытался что-то разглядеть в стремительно темнеющем небе.
Ли Ховон молчал, стараясь переосмыслить услышанное. Парень все еще силился думать, что это лишь дурной сон, и вот сейчас он проснется у себя в кровати под радостный визг младших. Но реальность проникала в легкие и под кожу едким запахом пепла и дыма.
Бедолага не представлял, как будет жить, да и ради чего. Все, что осталось, – неведомый Бог, которого он еще даже и не видел. Хоя понять не мог, как относиться к этому существу, которое вытащило его с порога смерти.
«Уж лучше бы я умер»
- Его, забрали, здесь чувствуется чужая магия. – Тон, с которым произносил эти слова Зело, резко отличался от того, как он говорил ранее.
- Чт…
- Послушай, он должен был находиться здесь, он бы тебя не бросил. Они же почти беспомощны, после того, как отдадут часть сил и жизни человеку. А его здесь нет. Его забрали у тебя. При чем, кто-то, кто владеет черной магией. Я бы даже сказал, что не просто владеет, а мастер. Точно не определю, я не… не маг. – Зело замолк и опустил взгляд на землю. Только теперь Ховон заметил, как дрожали пальцы паренька. – Ты, конечно, можешь оставить все так, как есть, это твое право… но…
- Нет, - Хоя сам вздрогнул от того, как резко он отозвался, - Нет, я не брошу его, только, с чего мне начать?
Он, кажется, просто сошел с ума. Еще пару минут назад проклинал того, кто оставил его в живых, кто подарил ненужную жизнь. А теперь Ховон сам был готов броситься тому на помощь. По сути, его тоже можно отнести к слишком добрым идиотам.
Мальчишка встряхнул головой, отчего кудряшки смешно подпрыгнули, резко встал и заулыбался. Он оказался неожиданно высоким, каким-то угловатым, словно острый, худющий, совсем еще ребенок, и взгляд у него был чересчур взрослым.
- Через три часа от Алой пристани отходит судно до Зеленого города. Если ты выйдешь прямо сейчас, то можешь успеть на него. – Зело задумался, а потом отстегнул от пояса ту самую фляжку, небольшой кожаный кошель и кинул их на колени Ховону. – Вот. Из фляги будешь делать по глотку каждые двадцать–тридцать минут, не чаще. Денег тебе должно хватить на первое время. В городе ты должен отыскать Нам Ухена. Он… друг, и много знает обо всем, так как часто зависает со всяким отребьем. Не смотри так. Я всего лишь повторил слова Лиса.
От столь быстрого речитатива и большого количества информации кружилась голова, но единственное важное, что Хоя смог вычленить из потока на первый момент – Зело с ним не будет.
- Ты не сможешь мне помогать?
Мальчишка вздохнул, посмотрел как-то виновато, а потом закатал рукав и начал подкручивать шестерёнки на каком-то браслете, охватывающем половину запястья.
- Прости, но я не могу. Меня же просто поймают и запрут дома. Ты понимаешь, мой бессмертный, он как курица-наседка. Я и к тебе смылся только потому, что его не было дома, а Лис сообщил, что еще какой-то сумасшедший Бог решил снять маску перед человеком. – Он вздохнул и снова улыбнулся, немного устало, немного печально. Вокруг него запорхали алые искры. – Ты только помни, что он сделал для тебя, я имею в виду Бога. Помни. Зеленый город. Нам Ухен. Просто расскажи ему все.
Последнее, что услышал Ховон, прежде чем Зело исчез в снопе красных искр, взмывающих в небо – «Про маску не забудь».
Хоя на мгновение откинулся назад и закрыл глаза. Ему бы немного прийти в себя, отдышаться. Просто, привести в порядок тот неожиданный поток информации, рухнувший на него гранитной плитой. Но он понимал, что времени осталось совсем мало и что необходимо сдвинуться с места. Хоя не мнил себя героем, он вообще считал себя обычным. Всю жизнь помогал дяде-мельнику в работе, присматривал за младшими, иногда мотался с торговыми повозками в город.
«Теперь всего этого у тебя нет, идиот, все мертвы, а те, кто жив, не вернутся и не вспомнят. Ты должен собрать себя по кускам и вернуть хотя бы то, что в состоянии вернуть».
Ли Ховон сжал зубы и сглотнул. Он уже принял решение. Он сам. Никто не грозил ему плахой. И поэтому, парень взял в руки белоснежную маску, отряхнул ее от грязи и надел ее по примеру Зело – на шею.
Город встретил Ховона ночными, но шумными улицами. Он решил, что не стоит начинать поиски таинственного Нам Ухена прямо сейчас. Уж лучше с утра, когда откроется городской рынок, где всегда можно услышать любую сплетню, а торговцы за определенную плату расскажут все что угодно.
Он до сих пор надеялся, что это всего лишь дурной сон. Но маска и шрамы на животе и ногах говорили об обратном.
Ему отвратно было вспоминать взгляды селян деревни у Алой пристани. Нет, они отнеслись к нему по-своему добро. Дали новую одежду, позволили смыть с себя кровь и грязь. Но их взгляды, и это немое: «Слава духам, что не мы. Спасибо, что не моя семья. Бедный мальчик, как хорошо…», - все это слишком отчетливо читалось в их молчании, косых взглядах и поджатых губах. Но Ховон ничего не говорил, кроме благодарностей. Он был не вправе выплескивать на них гнев и боль.
Денег, выданных ему Зело, с лихвой хватило на судно, механическое чудовище, созданное учеными Зеленого города. Такое парень видел впервые. Он ощущал запах нагретого метала, пара и масла. Все было слишком ново для него.
Хоя вздохнул и сел на расправленную кровать. Он оперся локтями о колени и закрыл ладонями лицо. Усталость накатила волнами, как грязная речная вода на берег. Денег хватило и на небольшую комнатушку в таверне. Может быть, он мог бы снять и что-нибудь подороже, но не известно было, как скоро найдется Нам Ухен, и что нужно будет делать дальше.
Вся ситуация казалась непонятной для Ли Ховона. Слишком много вопросов без ответов. Как таинственный Лис узнал о том, что Бог отдал маску Хое? Почему он сообщил об этом Зело? Стоило ли вообще доверять всем словам, или же не существует никакого Ухена, а он попусту тратил тут время.
Хоя медленно отнял руки от лица. Вгляделся в темноту комнаты, и решил – а не все ли равно? Сейчас, уставший, разбитый, он не надумал бы ничего путного: лучше отдохнуть, а с утра взяться за все проблемы.
Постель оказалась жесткой и в бок что-то неприятно впивалось, но, тем не менее, парень быстро проваливалился в темные объятия сна.
Дону плывет в вязкой темноте, словно в пучине. Он не чувствует себя чужим, хотя даже не помнит, как сюда попал, но ему это кажется правильным – плавать в океане из чернильной темноты. Здесь нет ничего: ни запахов, ни звуков, ни холода, ни тепла, ни боли, ни удовольствия. Бесконечное ничто. Спустя вечность он ощущает настойчивый сосредоточенный взгляд. Повернуть голову оказывается так трудно, но, тем не менее, бессмертный ощущает, что это чрезвычайно важно. Однако он не видит ничего, кроме мрака. И Дону понимает – он ослеп. Не видит ничего. Вообще. Паника начинает душить, судорогой сводит мышцы, и парень барахтается в вязкой пустоте, как утопающий. Он ощущает теплоту чьих-то рук, но начинает вырываться еще сильнее. Чувствует чужое дыхание на шее. И наконец-то видит. Вокруг не чернильная темнота, но багровая. Кровь. Дону плывет среди моря крови. Как маленький листок пред самой бурей. А удерживают его на плаву теплые руки… кого?
Дону вцепляется в чужие плечи и вглядывается в теплые ласковые глаза. Человек. Это человек, понимает он. Только не может вспомнить имя. Имя. Ему нужно его имя.
А тот лишь серьезно и чуть грустно улыбается. Целует бессмертного, но губы в отличие от рук ледяные, гладкие, словно отполированный камень.
Человек начинает медленно уходить на глубину темно-багрового океана.
Дону не может кричать. Не может пошевелиться. Дону ничего не может, кроме того, как ощущать, как чужие руки выталкивают его на поверхность.
Он должен вспомнить имя. Всего лишь имя. И тогда человек вернется.
Дону чувствует холод.
Чувствует, как темнота и забвение пробирается к нему из уголков «ничего».
Его горло рвет крик.
Человека зовут Хоя. Ли Ховон.
Он должен помнить.
Дону плывет посреди чернильной темноты. Посреди «ничего». Здесь нет ни звуков, ни вкуса, ни запахов. Бесконечность. Безмятежность. Забвение.
Постельное белье взмокло от пота, тонкая простыня комком лежала в ногах. В комнате пахло отсыревшими досками, плесенью и сухим алоэ. Здесь царил полумрак, и Хоя хмуро смотрел в потолок. С улицы доносился монотонный гул, а внизу в таверне что-то с грохотом обрушилось и сопровождалось матом таких высот, что и в ином порту не услышишь.
Сон не привнес должного успокоения, лишь добавил вопросов и неясностей. После него остался мерзкий привкус крови во рту. Хоя смутно помнил сон, но был уверен, что тот как-то связан с тем Богом, что разделил с ним жизнь.
Ховон резко сел и выдохнул. Бог. Нам Ухен. Ему как можно быстрее нужно было найти Нам Ухена. Утро началось однозначно «прекрасно».
Спускаясь вниз и торопливо поправляя все застежки на серо-синей крестьянской робе, Хоя практически не смотрел на ранних посетителей таверны. Проверив в последний раз, крепко ли прикреплен кошелек к поясу, он кивнул хозяину и вышел в шумный утренний город.
Вчера, уже ночью, парню некогда было смотреть по сторонам, но теперь он видел, что Зеленый город и вправду зеленый. Повсюду, куда ни глянь, сквозь камень прорастали вьюнки - сейчас не сезон, но Хоя был уверен, что весной они пышно цветут. Город был полон домов, каменных арок и различных строений, маленьких и настолько больших каналов, что по ним спокойно проходили лодки. И все это утопало в зелени. Хоя присоединился к людскому потоку и позволил нести себя в центр города. Парень не расспрашивал ни людей, ни других существ. Потому что все дороги вели на рынок, через каменные орнаментные арки которого проходили толпы ежедневно.
Он резко выдохнул, когда в бок внезапно врезался чужой локоть. Хоя удивленно глянул в змеиные глаза обладателя такой острой конечности. Тот смотрел на человека мрачно и чуть презрительно и что-то прошипел, тут же скрываясь в толпе. Ховон лишь надеялся, что это было извинение, а не ругательство. На фонтанной площади дети играли в салки, девочка с крыльями за спиной вдумчиво грызла золотистый леденец-петушок. Торговка с глазами енота и с небольшими рожками зазывала попробовать пирожков. Хоя купил один и прошел по торговым рядам, прислушиваясь к разговорам, пытаясь уловить знакомые имена.
За час с лишним, что он бродил по рынку, парень успел уловить тонну ненужной информации: Ли Черин, ведьма с пустынного города, сбросила горшок с бегонией на голову очередному поклоннику, что распевал серенады у нее под окном; кому-то досталось от Банг Енгука за то, что кто-то не удосужился держать пятую точку подальше от неприятностей; двое Богов, что ходили вокруг друг друга годами, наконец, обменялись масками. Но ни слова о Нам Ухене. Ни слова о Зело. Ни слова о родном селении Ховона.
Хоя уже хотел начать прицельно расспрашивать наиболее осведомленных, по его мнению, торговцев, но его внимание привлек разворачивающийся скандал у палатки с шелком.
Высокий, явно южанин из городов пустыни, сложив руки на груди, непроницаемо смотрел на пытающуюся что-то доказать ему торговку. По его шее и предплечью вилась черная вязь татуировок. На нем была странная, без рукавов, красная рубаха с темным орнаментом из полумесяцев и простые черные штаны. Второе, что заметил Ховон, его правое запястье охватывал такой же браслет, что был у Зело. Незнакомец резко перебил торговку, говоря ей что-то на слишком быстром наречии, словно бы состоящем из одних гласных. Его красивое лицо портили сурово нахмуренные брови и слегка поджатые полные губы.
Торговка устало наморщилась.
- Нам Ухен, да ты же без ножа меня режешь, поганец. Забирай чертов кусок шелка, и чтоб духу твоего здесь не было.
Ховон дернулся от неожиданности: «Нашел». А Нам Ухен победно улыбнулся.
Хоя сорвался с места, боясь потерять Ухена, боясь не поймать его, но тот неторопливо сложил шелковую ткань и убрал ее в сумку, перекинутую через плечо.
- Вы Нам Ухен? – Голос Ховона не дрожал, хотя внутренне напрягся, когда к нему повернулись и окинули внимательным взглядом прищуренных глаз. – Нам нужно…
- Человек, - мужчина прервал его внезапно, и интонации, которые уловил Ли в голосе, не предвещали ничего хорошего. – Откуда у тебя маска Чан Дону?
В полупустом баре было темно, несмотря на то, что на дворе полдень. Посетителей немного, но это нормально, их ожидалось гораздо больше, когда вечер принимал в объятья город. Бармен лениво протирал стаканы и кружки, он из-под прикрытых глаз осматривал помещение. Ничего особенного: небольшая компания серых странников, которые так и не сняли замызганные хламиды, мало чем смахивающие на плащи; одинокий музыкант, что сидел у окна и тихо перебирал струны; парочка студентов местного университета тихо переругивались над бумагами. Взгляд бармена замер на двух темных фигурах, притаившихся в углу и о чем-то тихо, почти на грани шепота, переговаривающихся. Они не казались опасными, но все же чувствовалось напряжение, словно сейчас парни сорвутся и устроят драку. Бармен на всякий случай кивнул вышибале и продолжил бродить взглядом по залу.
Рядом с Ухеном чувствовалось, словно сидишь на вот-вот готовой рвануть бочке пороха, по крайней мере, Хою не покидало именно это чувство. И даже несмотря на то, что он рассказал Наму все, что запомнил сам, что знал и о чем рассказывал ему Зело, тот продолжал смотреть на него с каким-то подозрением, словно по частям разбирал и собирал обратно, но никак не мог увидеть целой картины.
Они сидели в баре практически с час, но все, до чего дошли, – это глубокое мрачное молчание. Ли Ховон постепенно начал раздражаться – он надеялся найти ответы и помощь в лице Нам Ухена, но получил лишь неодобрительный взгляд и такую же кучу невысказанных вопросов, что имелись в запасе у него самого.
- Успокойся, - он едва заметно вздрогнул и перевел взгляд от столешницы на собеседника, - Зело сказал, что это была темная магия?
Хоя кивнул:
- Он был в этом уверен, но не мог сказать, какая именно.
- Все верно, он же не маг, хотя сил, доставшихся ему от Банга, хватает на то, чтобы почувствовать магию. – У Ухена цепкие пальцы, и ладонь вся в мозолях. Хоя думал, что этому человеку не раз приходилось держать в руках оружие. – Но, почувствовать смерть большого количества людей, а ты пойми, когда столько душ уходит за черту – это же колоссальный выброс энергии, да и переместиться к месту событий мог только некромант. Если, конечно, маг просто не сидел в кустах и не поджидал Дону специально. – Теперь в голосе Ухена явно звучала ирония.
- И что нам это дает? – Хоя еще совсем ничего не понимал. Возможно, он не великий мыслитель, но и не дурак тоже. А некромантов в этом мире наверняка предостаточно, тем более, если вспомнить, сколько ристалищ порой оживало за год. И если придется разыскивать и допрашивать каждого – шансы увидеть Дону живым улетят в тартарары.
Ухен смотрел на него, как на несмышленого младенца. Хое очень не нравился этот взгляд, но приходилось мириться. А Наму, похоже, все это доставляло извращенное удовольствие. Хоть он и беспокоился за друга и готов был помочь, бесплатное развлечение за счет других, похоже, никто не отменял. И на сколько Ли мог судить, Нам Ухен собирался веселиться на всю катушку.
- Знаешь, сразу заметно, что ты деревенский парень, ну вот сразу. И ты, видимо, мало сталкивался с нашим пакостливым народом.
Хоя удивленно приподнял бровь.
- А ты, значит, необычный парень?
Он с самого начала был уверен, что Ухен не совсем человек, или же совсем не человек. Но гадливые снисходительные нотки в голосе окончательно пробили броню терпения и спокойствия Хои; он терпеть не мог стереотипа, что все жители деревень недалекие и глупые.
- Я? Да я Дракон серых гор, чтоб ты знал, и мне тебя сожрать – что у ребенка конфетку отобрать. А вообще, мы сейчас не об этом. Я хотел сказать, что пускай некромантов в этом мире и предостаточно, хотя и не так много, как ты, наверняка, подумал, но все они в большинстве предпочитают обитать за Серыми горами в стране Серых странников. И знаешь, тебе просто необычайно повезло встретить меня, потому что я знаком с одним темным магом оттуда.
Лицо Ухена светилось самодовольством. И Хоя устало думал, что этот «дракон» еще изрядно потреплет ему нервы, а в то, что изрядно, он не сомневается – до Серых гор путь не в три шага, а до Странников еще дальше.
- Поэтому мы сегодня же отправляемся в путь. О билетах на дирижабль я позабочусь, не волнуйся, тебе только нужно будет дождаться меня у восточного пирса.
- Ммм, а я думал, что ты просто превратишься в дракона, и мы вместе полетим. Так же быстрее.
Подорвавшийся с места Ухен запнулся о ножку стола и чуть было не ударился лицом о столешницу. Мужчина ошалело смотрел на Хою и судорожно хватал ртом воздух.
- Ты обалдел что ли? Я, кого попало, на спине не таскаю. И тебе советую воздержаться от таких предположений в дальнейшем, а то иные за такое и голову могут отхватить. В качестве профилактики глупых решений.
Хоя лишь равнодушно пожал плечами и кинул в руки дракона кошелек. Тот сначала с недоверием глянул в глаза невольного попутчика, потом же ухмыльнулся, подмигнул и исчез с глаз.
Ли Ховон же устало прикрыл ладонью глаза. С этого момента его жизнь норовила стать гораздо, гораздо интереснее и наполнится новыми впечатлениями. Отвратительно.
Бармен за стойкой чуть слышно вздохнул и расслабился. Парочка, напрягавшая его почти два часа, наконец-то соизволила покинуть помещение. Он жестом подозвал официантку и показал на стол. Там сиротливо лежали три золотых и один серебряник.
Восточный пирс был мало чем похож на нормальную морскую гавань, если учесть, что и моря в Зеленом городе не наблюдалось. Он, пирс, больше напоминал бесконечно длинный мост, к которому причаливали, похожие на китов, дирижабли. Вокруг стоял гвалт, пахло паром и железом, почти как на Алой гавани. Народ носился туда-сюда. Рабочие орали и что-то грузили. То тут, то там мелькали оборванцы, сопровождаемые громким матом. Карманники.
Ховон сидел на какой-то бочке и мрачно размышлял, что Ухену придется попотеть, прежде чем найти его среди людского и не людского гвалта.
Мысли двигались лениво, степенно, друг за другом, совсем не так, как вчера, когда все это свалилось неожиданным неподъемным грузом. Он думал о том, что, возможно, им все-таки удастся найти Дону, и даже живым. Что, возможно, это произойдет совсем скоро. Но вот что потом? Дальнейшую жизнь в бессмертии с почти незнакомым ему человеком Хоя представить не мог. Он всю жизнь пробыл помощником мельника и ничего другого практически не умел делать. А умеет ли что-то Дону? Ведь он всю жизнь прожил на Высшем дворе. Он наверняка ни о чем не заботился. Как они будут жить? На что, да и где? Как ему относится к этому доброму и бестолковому, и, несомненно, старшему существу? Ховон считал, что это все очень сложно и вообще неправильно. Вот только бы его деревня была на месте, а семья осталась жива. Тогда бы он просто привел Дону к себе в дом, а тогда уж… тогда бы они решили, что делать дальше. Но думать о том, что могло бы быть слишком горько, потому что ничего уже не будет. У Хои никого не нет, кроме Дону.
От дальнейших тяжелых раздумий его отвлек веселый голос Ухена.
- Ну что, простой человек, пошли, я нашел нам с тобой место на одном дирижабле.
Ухен был похож на того человека, напрашивающегося на хвалу. Весь его вид говорил: «Ну посмотрите, какой я молодец, похвалите меня, ну же». Вот только Ховон не собирался тешить чье-то самолюбие, лишь молча встает и вопросительно смотрит на Ухена. Тот дернул уголком губ, изображая ехидную ухмылку, словно такой реакции и ждал от мрачного человека, схватил Ховона за локоть и потянул куда-то в толпу.
«Андромеда» - исследовательский дирижабль, ее бока были выкрашены в вишнево-красный цвет и слегка блестели на солнце. А воздушный баллон каким-то умником стилизован под карту мира. Хоя с немым недоумением смотрел на пересекающиеся линии параллелей и меридиан. Они молча взбирались по трапу, и Ухен толкнул его локтем в бок.
- Это Лэй, - он кивнул на человека у штурвала. У того была немного темная, от ветра и солнца, кожа, туманный безразличный взгляд и сильные руки, скрытые рукавами кожаной куртки. – Он мой старый знакомый. Повезло, а?
Хоя закатил глаза. Похоже, пресловутый Лис был прав, говоря Зело, что Ухен в каждой бочке затычка.
Их каюта оказалась не слишком большой, но много и не надо. Они свалили вещи на кровати и отправились на палубу воздушного судна – смотреть, как будет отчаливать дирижабль, было намного интереснее, чем торчать в четырех стенах. Небо над ними уже было не такое яркое, и по пристани уже вовсю гулял ветер. Похоже, погода стремительно изменилась, но это никак не повлияло на работу команды: те все так же продолжали заниматься таинственными делами.
Когда небо почти полностью затянуло тучами, матросы, наконец, открепили стальные тросы, что держали воздушное судно над причалом. Дирижабль поднялся вверх, а мощные винты набрали обороты.
Ухен весело смотрел на Хою.
- Ну что, помчались.
Через час, когда работа двигателей стабилизировалась, направление скорректировали и ничего интересного больше не происходило, а команда тихо занималась своими делами, Ухен и Ховон возвратились в каюту. Незачем было больше торчать на холодном ветру, когда нет веселья и суматохи. По крайней мере, так считал Нам, Хое, в принципе, было все равно, но в тепле гораздо лучше, чем на холоде. Тем более, на проплывающие под ними темные равнины и густые леса он налюбовался вдоволь.
Они ужинали в тишине, и так же в тишине сидели примерно с час. Но потом, как ни странно, не выдержал человек.
- Скажи, а как ты познакомился с Дону?
Ухен фыркнул.
- О, это самая обычная история, ничего примечательного. Просто он друг знакомого моего знакомого. – Заметив ничего не выражающий взгляд человека, дракон вздохнул. – Просто как-то раз, брат моего эээ… человека, так, скажем, прибыл к нему в гости не один, а с большой компанией, среди которых был и знакомый тебе Зело, его бессмертный – Бан Енгук, и Дону. Так и познакомились. Сонгю, мой человек, тогда здорово орал на нас, мы по его саду носились, как угорелые. Правда Енгук потом схватил мелкого и надавал по тыковке, чтоб не шалил в гостях. А мы вот с Дону сдружились. Он вообще очень веселый, светлый, но наивный до ужаса.
Выражение лица Ухена стало чересчур мечтательным, он прикрыл глаза и улыбнулся одними уголками губ, совсем не такую улыбку видел весь день Хоя. И ему стало немного завидно – он совсем не знал Дону.
- Слушай, а почему все же ты не решился сам нас доставить к твоему знакомому темному магу?
Дракон мученически простонал, прикрыл ладонью глаза и, казалось, вот-вот будет готов биться головой о стену.
- О, Всемогущий Создатель, не могу я, просто не могу возить на спине не своего человека. Мне это физически неприятно, так скажем. Отвратительно. Невозможно. Понял?
После этого разговор неловко свернулся и большую часть времени они оба сидели молча. И только лишь когда пришло время готовиться ко сну, Хоя с едва заметным сарказмом заметил:
- Не думал, что такие существа, как вы, верите в Создателя.
- Мы, в отличие от вас, людей, не просто верим. Мы знаем, что он существовал, существует и будет существовать еще долго после нас.
Свет в каюте внезапно погас, и прекращение какого-либо движения со стороны Ухена говорило лишь о том, что продолжать дальнейшее общение с человеком тот не хотел. Хое лишь осталось удивленно смотреть в темноту.
Бессмертный ощущает под ногами пепел. Он не горит, но обжигает. Земля пылает и захлебывается огнем. Тела людей оплавляются под нестерпимым жаром, кожа лопается, и кости трещат, как сухой хворост. Он слышит крики женщин и детей и идет. Дону не может остановиться, не может хоть чем-то помочь. Впереди – что-то важное, то, без чего Дону не сможет жить, то, без чего он сам захлебнется огнем, как окружающая его земля. Ноги содраны в кровь и мясо. Адское пламя любовно лижет пятки. Дону торопится, он чувствует, что опаздывает. Он ощущает, как время в песочных часах его жизни падает со скоростью водопада, рушащего границы бытия.
Бессмертный падает на колени и разбивает их. Парень пытается поднять тело человека. Он важен. Дону это чувствует. Этот человек важнее всех других сгорающих в огне, настолько важен, что собственная душа Дону пред ним песчинка.
Человек стонет и захлебывается кровью. Его ноги перебиты. Ребра раздроблены в крошево, а часть легких превратилась в кашу. Глаза затуманены кровавой пеленой боли.
Дону шепчет. Дону укачивает в руках самое важное, что есть на этом свете.
Он снимает маску. Он отдирает ее от лица вместе с кожей. Маска, его грань, защищающая душу, еле поддается. Это чертовски больно, но человек важнее. Он соединяет собственные нити жизни с его, но они превращаются в золу и пепел. Тело на его руках хрипит и замолкает - рассыпается прахом, и в ладонях Дону только гладкий, безмолвный, мертвый череп.
Его маска, его душа идет сетью трещин и замирает в крике.
Дону охватывает темнота.
Он баюкает череп в руках, как младенца.
Его зовут Ли Ховон. Он должен помнить.
Ли Ховон проснулся резко, словно его окатили ледяной водой. Дышать оказалось трудно, словно он бежал всю ночь. Перевернувшись на бок, он старался проанализировать сон, но ничего не получилось. В этот раз парень запомнил больше, чем из предыдущего, но то, что осталось в памяти, ему совсем не нравилось. Там только боль, огонь и кровь. А этого в его недолгой жизни было и так достаточно.
В тесной каюте было тепло, даже душно, а снаружи дул холодный ветер, и тяжелые капли дождя колотили деревянную обшивку воздушного судна. Последнее, о чем думал Ховон, прежде чем снова провалиться в сон, это то, что он совсем не завидовал Лэю.
Ближе к обеду их разбудил мрачный, со следами бессонной трудной ночи на лице, Лэй. Он сообщил, что к месту их высадки «Андромеда» прибудет примерно через три часа, и желательно, чтобы они с Ухеном к этому времени были готовы. Сам же штурман извинился за то, что не сможет их проводить, так как будет спать всю следующую смену. Хоя поблагодарил Лэя вместо Ухена, который, толком-то, еще не проснулся, и ушел умываться. Предстоит непростой день.
Все три часа наполнились недовольным молчанием Нама. Хоя не совсем был уверен, что происходит, но старался лишний раз не тревожить того по пустякам. Оказалось, даже дракон мог быть слишком серьезен. Или же просто тот встал не с той ноги.
Когда один из младших матросов сообщил, что они прибыли на место, оба - и человек, и дракон - уже были собраны.
Место назначения оказалось не тем, что ожидал Ховон, – большое желтое поле, которое окружал лес. Хоя вопросительно посмотрел на дракона, но тот лишь поманил рукой, чтобы человек поторапливался и не задерживал команду «Андромеды».
Когда оба пассажира оказались на твердой земле, команда воздушного судна свернула веревочную лестницу, и дирижабль медленно, но верно ушел ввысь.
Хоя осмотрелся, но вокруг них было только поле некошеной уже жухлой травы и еще бесконечный зеленый лес.
- Пошли. – Ухен дернул его за рукав и, мельком взглянув на небо и отметив что-то для себя, направился к кромке леса. Человек решил ничего не спрашивать. По крайней мере, пока. Лес оказался очень старым, и присутствия в нем какой-либо цивилизации не наблюдалось. В родном лесу Хоя с утра до самого вечера можно было услышать голоса людей. То тут, то там попадались просеки, срубленные стволы и молодые деревца. А так же было много троп. Здесь же ничего такого не было. Лес дик и, по сути, опасен. Поэтому Ховон старался не отставать от Ухена ни на шаг. Он еще не до конца доверял дракону, но за неимением других вариантов приходилось мириться с тем, что есть.
Ноги, не привыкшие к долгим прогулкам по дикой местности, устали через час ходьбы, а дракон даже и не думал останавливаться. К концу второго часа Хоя загнанно дышал. Они совсем не бежали, нет, но это было даже хуже.
Когда темнота леса внезапно сменилась ослепляющим светом равнины и горной прохладой, Ли Ховон готов был падать от усталости. Его окружало море зеленой травы, и это то, что поразило в первый момент. Такой зеленой травы не должно было быть в это время года. А еще, на ней лежал снег. Они с Ухеном увязли по колено в траве, и идти оказалось неприятно, мокро, как по рисовому полю.
В доме, от которого веяло теплом, уютом и какой-то семейной теплотой, встречали их горячим чаем и сухими полотенцами.
Хозяин дома смотрел на него внимательно, изучающее, но не так, как дракон. Мягко, хитро, ласково. Его чай отдавал какими-то пряными травами и жженым сахаром. Он выдал ему и Ухену новую одежду. Но от того, как нежно, с какой заботой и печалью смотрел Нам в сторону хранителя древнего пути в горы, Хое нестерпимо хотелось закрыть глаза. У него возникало ощущение, будто бы он взглянул на что-то запрещенное, увидел обнаженную душу, а это – неправильно.
- Давно не появлялся, Нам Ухен. – Хозяин невесомо коснулся ладони дракона и снова разлил чай по чашкам. Он улыбался, но в его лисьих глазах не было улыбки.
- Ты же знаешь, я не могу долго оставаться на одном месте. Для меня это невозможно.
- Да, я знаю. Но, тем не менее… - человек вздохнул и обернулся к Хое, - Меня зовут Ким Сонгю, и я хранитель пути к Серым Странникам. Ты - Ли Ховон, и я знаю, зачем тебе нужно туда. Можешь не рассказывать.
Хоя удивленно глянул в хитрые глаза Сонгю, а Ухен лишь насмешливо фыркнул.
- Братец Чан уже успел побывать здесь? Не больно сильно, видимо, досталось от Енгука за то, что отпустил Чунхона неведомо куда.
Древний Лис довольно кивнул головой.
- Мой брат, Ким Химчан, Огненная Лисица, один из тех, благодаря кому ты путешествуешь сейчас с этим взбалмошным недоразумением по имени Нам Ухен.
- Эй… я бы попросил!
- И я надеюсь, что у тебя все получится. – Лис мягко пихнул Ухена локтем в бок, а тот лишь обиженно зашипел и уткнулся носом обратно в кружку с ароматным чаем.
- Почему? Почему вы все так стремитесь помочь мне? Разве это принято, у вас, те, кто наблюдает смерти людей по несколько веков, помогать такому жалкому существу, как мне?
Любой бы на месте Ховона просто молча с радостью принял помощь, не каждый же день преподносят вечную жизнь на белом блюде с голубой каемочкой. Но парень знал, что только в мышеловке бесплатный сыр, и Хоя был не из тех людей, что безоговорочно доверяли всем, кто протянет руку помощи. Он и Ухену не до конца верил, предпочитая быть настороже. А тут нарисовался неизвестный, не менее опасный, древний, хитрый, умный лис. И он надеялся на счастье Ховона.
- А разве я не должен помогать другу? – Сонгю искренне удивился. – Ты пойми, это все не только ради тебя, в основном, мы помогаем тебе ради Дону. Ты этого не понял? Не накручивай себя, не нужно много думать, это будет тебе только мешать идти вперед.
На этих словах дракон подавился чаем и начал кашлять. Сонгю как-то странно, словно бы предупреждающе прищурил глаза, из-за чего кажется, что он не лиса вовсе, а змей. Ухен продолжил отфыркиваться, и Хое показалось, что за кашлем дракон скрыл смех.
- В общем, думаю, ты понял, что предавать тебя, а уж тем более пытаться убить, мы не собираемся. – Сонгю замолк и как-то странно, словно сверяя время, посмотрел в сторону заходящего солнца. Хое стало нестерпимо стыдно, ему казалось, что он обманул друзей, – Вы с Ухеном должны пройти северные врата тогда, когда солнце окажется между двумя пиками. Не успеете – вам не найти дорогу в Сумеречный город, но и не попасть обратно. Вы застрянете в горах, и неизвестно, что с вами случится.
- Сонгю, - стон Ухена был похож на стон человека, которому постоянно приходится мириться с занудством другого. – А нельзя без этих правил, покрытых пылью древности?
- Нет. Тебя, да и вообще прочих духов и демонов, я пропускаю по другой тропе, но, Ховон, каким бы бессмертным не являлся, все равно остается человеком, и путь его лежит только тропой людей. Ты лишь можешь помочь ему в этом.
В лисе проснулась некая строгость, даже жестокость. И Хоя понял, что того не согнуть, не сдвинуть с места. А еще он осознал, что Сонгю не решиться перечить даже Нам Ухен.
- Так мы не останемся здесь? – Хоя перевел взгляд с одного на другого.
- Нет, прости, но я не могу пренебречь правилами, что соблюдаются здесь веками. Так что вам придется отправиться буквально через пару часов. А пока, отдыхайте, набирайтесь сил.
Сонгю встал, сделал легкий поклон и отнес поднос с чаем и чашками вглубь дома. Он ступал настолько легко, что можно было подумать, будто он совсем ничего не весит. Ухен резко схватил человека за руку, отрывисто кивнул и сорвался с места за лисом, оставляя Ховона одного. Тот не винил ни Кима, ни Нама ни в чем. Если учесть, что последняя встреча этих двоих была многие месяцы назад, а теперь, неизвестно когда случится снова, то следовало ожидать, что они попробуют взять от этих двух часов по максимуму.
Он не следовал за ними в дом, предпочитая прогулку по тихому саду. Свежий воздух успокаивал и не давал сорваться в бесполезные метания. Это ничего не дало бы, только сделало хуже.
Сонгю был прав – он слишком много думал.
Ховон, пока прогуливался по саду, окружающему дом лиса, пытался распознать некоторые деревья. Ему удалось определить сливу и жасмин, а так же яблоню и персик. Но некоторые из растений ему были незнакомы, и он с удивлением вдыхал их сладкий, по-осеннему теплый аромат.
Когда он подошел к озеру, успев заметить, что от воды не пахнет ни чем – ни тиной, ни какими либо другими водными растениями, что солнце уже почти зашло за один из пиков.
От воды веяло морозом, а в глубине сияли звезды и луна. Хоя поднял голову и отметил, что на самом небе вечерних светил еще не наблюдалось. Он уже почти касался воды ладонями, когда его в две руки оттащили за пояс одежды.
- Не приближайся к нему, а то пропадешь. – Ухен странно прохрипел, словно бы ему залпом пришлось хлестать ледяную воду.
- Прости, что не предупредили, но лучше к этим водам лишний раз не приближаться, они опасны. – Сонгю смущенно отвел взгляд и, наконец, отнял руки от одежды человека. – Думаю, вам пора.
- Вам бы по колокольчику на шею повесить, а то ходите так тихо, что сердечный приступ заработать недолго.
Сонгю заливисто рассмеялся, а Ухен с наглой усмешкой хлопнул человека по плечу и протянул ему сумку.
- Пошли, герой.
Осенью, когда трава уже пожелтела, а листья в деревьях приобрели благородный золотистый оттенок, дракон и человек ушли из дома, что стоял на пути в страну Серых Стражей. Они ушли, не оборачиваясь, по неширокой тропе в горы, прямо туда, где между двух хребтов, похожих на позвонки, горело закатное солнце. Снежный лис, сидя на пороге дома, зажег курильницу и задумчиво посмотрел вслед путникам. В открытом окне ветер играл с металлическими звонкими трубками.
Они снова шли, почти бежали. Местность менялась на удивление быстро. Лес, что стоял впереди, оказался вовсе не лесом, а чередой тонких деревьев, позади них виднелись лишь голые скалы с редкой травой. Тропинка извивалась вглубь в горы все выше и выше. Ухен то и дело обеспокоенно оглядывался на него, и Ховону начинало казаться, что они не успеют. Вокруг стояла неестественная тишина, и это пугало больше всего. Спокойнее бы было среди обычных звуков живой природы. Но нет - здесь даже не было слышно журчания воды или дыхания скал. Только лишь шуршание камней под ногами путников. Когда они зашли настолько глубоко в горы, что знакомых двух хребтов почти не было видно, а солнце еле-еле освещало тропу, Ухен сорвался на полноценный бег. Они почти добежали до перевала. Ховон увидел грандиозную арку, словно бы кем-то выбитую в скале, через нее проходил свет красного солнца, а что за ней – не видно.
Черная тень камнем упала с ближайшей скалы прямо на спину человека, раздирая черными крючьями спину. От неожиданности Ховон не почувствовал даже боли, он не издал ни звука, когда как Ухен закричал, вцепился руками в черную тварь и рывком отбросил ее со спины Хои. Тому казалось, что вместе с тварью ему вырвали кусок плоти.
Зверюга с мордой гиены и телом летучей мыши, а на крыльях красовались зазубренные крючья. Она щерилась на людей мелкими острыми зубами, в ее черных глазах плескалась жажда крови и ярость. Из пасти издавалось не то шипение, не то скрип, и тварь вновь бросилась на путников. Ухен снес ей голову длинным ножом. В ответ на предсмертный вопль, в скалах эхом разнесся визг, по крайней мере, сотни таких же уродцев.
- Вали отсюда, - заорал ему Ухен, - Кому сказал, беги к арке.
- Я тебя не брошу, какого черта!
Нам совсем не по человечески зарычал и отбросил к каменной гряде вторую тварь, бросившуюся откуда-то сверху, еще трое таких же вылетели откуда-то слева.
- Ты только мешаться будешь, идиота кусок. Бегом!
Одна из зверюг впилась зубами-иглами в плечо дракона, тот раздраженно сзастонал и с разбега налетел боком на ближайший камень. Тварь мертвым грузом осела на землю.
Хоя еще с полсекунды сомневался в правильности побега, но потом, все же, рывком, словно прыгая пропасть, направился в сторону арки. Солнце почти скрылось, но слепить глаза не перестало. Сзади раздался вопль, полный боли. Ховон обернулся, и его тут же снесло ударной волной. Прежде чем влететь спиной в долгожданный проем каменного сооружения и отключиться, человек увидел исполинского черно-зеленого дракона.
Вокруг озера множество деревьев, но все они сухие, с черных веток облетают бурые листья. В воздухе пахнет гнилью и сладостью. Дону чувствует, что он был раньше здесь, когда-то. Он точно знает это место. Но оно не то, что раньше. Потому что в его памяти хранится тепло и смех, сейчас же сад напоминает кладбище.
От озера исходит холод, хотя оно не затянуто льдом. Его воды спокойны. А в глубине клубится тьма, как будто кто-то пролил чернила. Дону идет по серому песку и пытается вспомнить, кому же мог принадлежать этот сад, бессмертный настолько погружен в себя, что не замечает, как врезается в кого-то. Он отрывает взгляд от песка и пораженно замирает. Перед ним человек. А людей здесь точно не должно быть. У человека жесткие на вид каштановые волосы, теплые карие глаза и странная улыбка – лишь уголками губ. Человек кутается в черный плащ и улыбается Дону, как старому знакомому.
Вокруг стоит поздняя осень, и очень, нестерпимо холодно. А человек, кажется, очень теплый.
Дону прижимается к нему всем телом и чувствует, как его закутывают в черное одеяние. Ему становится чуточку легче. Он поднимает лицо и смотрит в теплые глаза. А потом чувствует чужие губы на своих губах. И словно примерзает к месту. Что-то не так. Это совсем не то. Это не тот человек. Его губы совсем холодные, словно высечены из глыбы льда. Дону вырывается, он толкает человека в грудь и резко выдыхает – перед ним совсем иное существо. Черные, словно два провала глаза, такие же черные волосы и бледная, словно пергамент, кожа. Дону делает шаг назад. Потом еще один, а потом проваливается в ледяную пустоту. Он барахтается и пытается выплыть, а темные глаза с равнодушием следят за ним. Он хватается за воду, и она распадается на тысячи мелких шариков. Это ртуть, понимает он. Теперь понятно, почему озеро было настолько зеркально чистым.
Его тело медленно опускается на дно, туда, где клубится тьма. Он теряет сознание. На поверхности что-то мелькает алым.
Хоя встал рывком и закричал от боли в спине – в длинные глубокие царапины от крючьев забились мелкие камни и песок. Он перевернулся на живот и встал, чуть пошатываясь, словно новорожденный теленок. Позади него каменная арка, а значит, все-таки удалось перебраться на другую сторону. Ховон огляделся и заметил совсем рядом с каменной громадой тело Ухена. Он подобрался к нему настолько быстро, насколько позволяли собственные раны. Дракон выглядел ужасно: все лицо в царапинах, одежда свисла клочьями, а еще он был весь в крови и хрипло дышал, но все же остался в сознании – из-под опухших век мутно блестели глаза.
- Иди… тут, тут недалеко совсем. Спросишь… спросишь, где живет Ким Менсу… он тот, кто нужен.
- Послушай, ты, дракон недоделанный, - Хоя сжал зубы от боли и прорычал, закидывая Ухена к себе на плечи, - я тебе жизнью обязан, и чтоб я тебя раненого бросил тут, когда неизвестно какая еще тварь выползет из-за угла – да ни за что. Так что просто прими помощь и помалкивай.
Он шел медленно, еле переставляя ноги, спина горела огнем, а на его руках истекал кровью Нам Ухен, и человек молился неведомому Создателю, чтобы благополучно дойти до города и не рухнуть без чувств посреди дороги.
Дорога разрасталась вширь, а скалы расступались. Город словно врос в скалы, его окутал черный дым, а сами постройки горели красными огнями, то тут, то там в темноте блестели линии металлических канатов. Все вокруг даже в наступившем ночном сумраке жило и шумело. Серые Странники не переставали трудиться даже в оковах ночи.
Внутри он был таким же, как и снаружи – суровым, словно самостоятельно выросшим из камня. Дерева, как материала для построек почти не было. Улицы представляли совсем не то, что могло бы нарисоваться в сознании. Одни винтовые башни, уходящие вглубь горы, соединенные между собой либо мостами, либо канатной дорогой. Люди, одетые в жесткую одежду то ли из парусины, то ли из мешковины, укатанные в темные хламиды, либо в кожаные куртки, деловито, ни на кого не обращая внимания, сновали по узеньким улочкам. Прежде чем узнать адрес Менсу, Хое пришлось опросить как минимум десяток прохожих, пока ему не повезло на одном мальчишке, который за пару медных монет указал на одну из винтовых башен. Нижний уровень. Там жил чернокнижник.
Хоя уже ничего не видел от боли и усталости, когда стучал в железную кованую дверь. На третий стук она распахнулась. В глаза ударил желтый свет, и, счастливо улыбаясь, Ли Ховон завалился на бок.
@темы: Strong Heart - 2013, band: exo, band: b.a.p., band: infinite
-
-
09.04.2013 в 21:32-
-
09.04.2013 в 21:32-
-
10.04.2013 в 22:52Вокруг стоит поздняя осень, и очень, нестерпимо холодно. А человек, кажется, очень теплый. Дону прижимается к нему всем телом и чувствует, как его закутывают в черное одеяние. Ему становится чуточку легче. Он поднимает лицо и смотрит в теплые глаза. А потом чувствует чужие губы на своих губах.
- Заткнулись бы вы… оба.
Уже там он наткнулся на незнакомца, который смотрел на него так, словно был готов закопать тут же. Хоя ответил не менее мрачным взглядом.
Шикарный момент. Молний только не хватает)))
Тао отлично подходит на роль брата Мёнсу.
Дону резко дернулся в его руках и широко распахнул глаза. Здесь, сжимая его в объятиях – человек из снов, тот, кого он постоянно упускал. Дону широко, как-то болезненно улыбнулся и обнял парня в ответ. - Ты - Ли Ховон. Я помню.
Где на новой мельнице жили двое.
*omg my feels*
- Химчан, ты знал, что Менсу поставил печать кровного братства на Дону? Что он мог бы чувствовать и забирать всю ту боль, что чувствовал бы первый?
А вот каверзный вопрос: зачем Мёнсу это было нужно?
Я знала, что Эл мазохист-
-
11.04.2013 в 10:39Правда вынуждена присоединиться к вопросу, заданному выше
Коллаж с дирижаблем
-
-
12.04.2013 в 08:50-
-
12.04.2013 в 12:23Автор, ты не щадишь моих чувств! Я же тут просто "авввв" и "мимими".
а я уже переживала, что дальше фрэнд-зоны не пойдет
ну я вообще тут рейтинга в плане отношений и не думала делать, потому что ну, главная пара все-таки Хоя/Дону и для них не было времени как-то развивать отношения из-за всех событий. Поэтому только так)))
Ураганная парочка.
Сонель и Соджон? Они же братья. А если ты про тандем Ухен/мозг все, так то ж Ухен
*omg my feels*
Такая нежность.
когда писала эту сцену, сама ревела от того, что наконец-то
А вообще, спасибо большое
Roleri,
Awwww одно то, что вам, не зная канона, понравилось, греет мою душу, значит не зря старалась
Коллаж с дирижаблем
Это Хельге спасибо, я сама, когда увидела, бегала по стенам
он прекрасен, да
А вот каверзный вопрос: зачем Мёнсу это было нужно? Я знала, что Эл мазохист
Правда вынуждена присоединиться к вопросу, заданному выше
jongdae, Спасибо)
-
-
13.04.2013 в 00:20Но мы-то все равно знаем, что творится на мельнице))) УГю Хою научили
Они же братья.
Обычно братья противоположны по характерам, баланс какой-никакой, а тут КАТАСТРОФА!!! Как МёнТао еще не чокнулись...
хотя...
тандем Ухен/мозг все
Ухён всегда сверху.
сама ревела от того, что наконец-то
дааа
автор сама до конца не поняла, почему он вообще все это затеял.
Герой живёт вне фика
читать дальше
Именно в этой вселенной, у Менсу немножко что-то сдвинулось в психике
И тут вот прям хочется съязвить про "и в ЭТОЙ тоже". хДДДБобра тебе, Элечка.но растить маленького ребенка самому это как-то.
Он вырастил маньяка
а то это уже отдельный фик
А почему бы нет?
-
-
26.04.2013 в 15:49Но все же финал лично для меня сильно смазан, не хватает событий, чтобы я поверила в обоснованность мотивов менсу, развязка слишком быстра и внезапна. Вот только что длилось чуть ли не матафористическое путешествие Хои, и тут же раз-раз и вот он злодей, а вот уже и Дону спасли. У меня немного такие впечатления) надеюсь, я вас не задела, очень бы этого не хотелось, все замечания, сугубо по тексту.)
-
-
26.04.2013 в 19:22Финал, финал да, он смазан, сама это вижу и каюсь. Дописывался текст в большой спешке, вот он и результат, жаль, конечно, что так получилось, но вот именно сейчас ничего не сделать. Я, думаю, все же возьмусь переписать концовку, может чуть растяну ее, может где-то что-то подправлю.
И нет, нисколько не задели, замечание справедливое и вполне оправданное.
Еще раз спасибо за такой теплый отзыв