Welcome to Monsterville

[Kankouku-man]

Название: Welcome to Monsterville
Автор:  Kankouku-man
Артер:  обломов (?)
Бета:  gdgdminnie
Размер: ~ 10 000 слов

l
Фандом: VIXX
Участники/пейринг: Лео, Кен, Хонбин, Хёк, намёк на Эн/Рави
Категория: слэш
Жанр: АУ
Рейтинг: PG-13

ll
Фандом: Big Star
Участники: вся группа
Категория: джен
Жанр: АУ, экшн
Рейтинг: PG-13

lll
Фандом: BTOB
Участники вся группа
Категория: джен
Жанр: АУ, юмор
Рейтинг: G

Саммари: Добро пожаловать в Монствилль. Добро пожаловать на свой страх и риск.
Дело в том, что добрую четверть этого города населяют не люди. Вампиры, феи, горгульи, гномы, эльфы, тролли, зомби, русалки и прочие держат здесь свои бары, улицы и правила.
Они ведут бизнес, продвигают свою культуру, традиции или кулинарию, решают дела клана, стаи, сообщества. Они готовы предоставить вам широкий спектр услуг и развлечений. Но избегайте ночных прогулок. И лучше всегда имейте оружие под рукой. Хотя нет никаких гарантий того, что оно вам поможет. А может быть, хотите оборотня в телохранители?

l
Название:Шесть Двадцать
Фандом: VIXX
Участники/пейринг: Лео, Кен, Хонбин, Хёк, намёк на Эн/Рави
Категория: слэш
Жанр: АУ
Рейтинг: PG-13

Особняк клана Шесть Двадцать выглядит очень дорого и пугающе. На целую армию дизайнеров и архитекторов просадили кругленькую сумму, чтобы из старинного здания сделать суперсовременное. Всё, что может блестеть и сверкать, блестит и сверкает, всё, что может выглядеть опасно, угрожает жизни. Старинный облик особняка изящно сочетается с чёрными зеркальными окнами, решётки ограды витиеваты и надёжны. Это, пожалуй, одна из самых красивых построек Монстрвилля, к нему даже водят экскурсии. За огромные деньги и в самое светлое время суток, разумеется. Дело в том, что клан Шесть Двадцать – весьма влиятельный клан вампиров. Влиятельный и один из старейших в городе клан вампиров. Обо всём этом вам любой местный житель расскажет с удовольствием, громким шёпотом, поминутно оглядываясь и хватаясь за серебряный оберег. Разумеется, если у него самого нет аллергии на серебро.

Самые большие окна в доме принадлежат библиотеке. Мягкий вечерний свет не пропускают внутрь плотные тяжелые шторы и тонированные стёкла. Рави сидит в углу у настольной лампы и листает массивную книгу с родословной клана. Он хмурится и барабанит пальцами по нижней губе.
– Интересно?
В дверях стоит Эн – будущий глава клана. Почему-то сразу понятно, что он недавно проснулся, хотя и выглядит уже на миллион долларов. Его волосы, ногти и лицо в идеальном состоянии. На брюках и рубашке стального цвета нет ни складочки, ни пылинки, ярко-алый платок на шее повязан со строго выверенной небрежностью. Рави чуть морщится, он недолюбливает таких лощёных самовлюблённых красавчиков.
Но он пока гость здесь, а значит, от своего мнения и комментариев временно стоит воздержаться.
– Думаю, познакомиться с историей места, в котором собираешься задержаться, не будет лишним.
– Значит «собираешься задержаться»? – хмыкает Эн.
Рави приехал вчера перед самым рассветом, и у него не было времени толком познакомиться с обитателями особняка. Перед поездкой и во время пути он проштудировал всё, что смог найти о клане Шесть Двадцать, но нет ничего полнее истории, хранящейся в библиотечных книгах. Общественное мнение о них сводилось к тому, что все они - «богатенькие самодуры, опасные типы, сильные вампиры». Стать частью этого клана считалось почётно, но.. Именно на этом «но» собеседники Рави обычно морщились и неопределённо взмахивали руками в воздухе. А Рави делал умное лицо и качал головой. Как будто у него и правда был выбор. Клан Шесть Двадцать станет его домом на ближайшие лет десять, как минимум. Поэтому он пытается вылепить на своём лице дружелюбное выражение, откладывает книгу с родословной и оборачивается к Эну.
– Пожалуй, даже надеюсь на это.
Эн улыбается:
– Вот и славно. Нам давно не хватало свежей крови. Если можно так сказать.
Альтернативное чувство юмора не входит в список любимых черт характера Рави. Но полное отсутствие чувства юмора делало бы ситуацию ещё более печальной. Поэтому он только слегка дёргает бровью.
– Бросай эту нудятину, – командует Эн, тыкая пальцем в книгу, – иди приоденься, сегодня ночью мы будем тусить.

Когда Рави спускается на парковку в подвале особняка, там ещё никого нет. Игра «угадай где чья тачка» была бы значительно увлекательней, если бы он знал о местных обитателях чуть больше. Пока он просто пытается вычислить машину Эна. И тут кто-то хлопает его по плечу.
– Хей! Здорово, новенький. Ещё не обзавёлся транспортом? Давай, покатаю тебя.
Это молодой вампирчик по имени Кен. У него короткая рваная стрижка, широкий нос, и в глазах светится то ли безуминка, то ли просто хитринка. Он запихивает Рави в свой ярко-жёлтый ламборджини и занимает водительское сиденье.
– Сразу видно, что собираться тебя отправлял Эн, - хмыкает Кен, разглядывая строгие брюки, рубашку и жилетку Рави. Сам он одет в узкие джинсы и чёрную обтягивающую майку с надписью “Yes, I’m DEAD”. Он сжимает руль, резко выкручивает его, лихо выворачивая с парковки, и чуть не сносит автоматическую дверь, слишком медлительную для таких манёвров.
Рави жалеет, что не успел пристегнуться, потому что от скорости у него захватывает уши. Кен врубает какую-то ритмичную музыку, кажется состоящую из сплошных битов, и огни вечернего города смазываются в дрожащие полосы. Жёлтый ламборджини мчится по улицам как разряд тока по проводам, распугивая прохожих и игнорируя светофоры. Рави пытается хотя бы примерно прикинуть, сколько раз их прокляли, а заодно понять, каким же влиянием пользуется клан Шесть Двадцать, если его членам позволено такое в самом центре Монстрвиля. Он начинает привыкать к манере езды как раз к тому моменту, когда Кен паркуется резким разворотом.
– А ты не из слюнтяев, - смеётся он, хлопая Рави по плечу.
Тот только фыркает и решает оставить при себе комментарий о том, что боялся, как бы у него не вытекли глаза.
– Круто прокатились. У меня, кажется, кишки на позвоночник намотались, – делится Кен.
– То есть ты не всегда так водишь? – уточняет Рави.
– Разумеется, нет, – Кен хмыкает, – я же не псих.
– Я бы не был в этом так уверен, - бормочет Рави, выбираясь из машины.
Кен подмигивает здоровенному троллю на фейс-контроле у входа и тащит Рави внутрь. Они пробираются через разноцветную толпу на танцполе, поднимаются по нескольким лестницам, минуя охранников, каждый из которых выглядит более грозно, чем предыдущий. Подходя к последнему, Кен оттягивает ворот майки и показывает печать, глубоко ушедшую под кожу. Охранник с вертикальными звериными зрачками внимательно смотрит на Рави.
– Он с нами, – говорит поднимающийся по лестнице парень с ярко-красными волосами. Он задирает рукав и показывает печать на запястье, а потом кладёт руку Рави на загривок и мягко толкает его вперёд.
В VIP-зоне музыка звучит приглушённо, а от гостей веет деньгами и силой. Одного взгляда на них достаточно, чтобы понять, что все они вампиры.
– Кто это? – Рави кивает вслед парню, который провёл его внутрь.
– Это Лео, – отвечает Кен, – он немного угрюмый, но не бойся его. Хотя чего я вру, бойся. Если что-нибудь случится, бойся его в первую очередь и больше всех.
Рави задумчиво потирает шею, которую всё ещё холодит от прикосновения этого Лео, и провожает его взглядом. Такие парни ему тоже не нравятся. Но выбирать всё ещё не приходится.
Кен таскает его от стола к столу, знакомя с местными шишками, чуть менее важными шишками, фаворитами первых и прихлебателями вторых. Более мелкая шушера отрывается этажом ниже, за ними можно наблюдать с нескольких балкончиков. Но и здесь, и там средний уровень силы намного выше того, к которому привык Рави. Можно списать это на элитность клуба, можно на эффект большого города, спокойнее как-то не становится. От осознания всего этого немного не по себе. Но Рави не впервой, он знает, что привыкнет и справится. Всегда справлялся.
Ещё из Шесть Двадцать здесь есть Хёк. Он совсем зелёный, много смеётся и размахивает руками, Кен признаётся, что это один из первых выходов младшенького в свет. Он каждый раз улыбается слегка смущённо, когда Хёк тянет их танцевать/попробовать вот этот коктейль/подышать свежим воздухом/познакомиться с кем-нибудь/снова танцевать. Улучив момент, Рави кивает ему в знак, что всё порядке, и он совсем не против такого времяпрепровождения. Всяко лучше, чем тухнуть за каким-нибудь столиком с бокалом в руке и собирать на себе ленивые любопытные взгляды, привлечённые ядерно-оранжевыми волосами и статусом новичка.
– Я смотрю, ты уже освоился.
Голос, который раздаётся сзади, улыбается как здоровенный хищный кот, голос, который Рави слышит из-за своего плеча, звучит очень тихо, но все остальные звуки глохнут на его фоне. Плохо то, что Рави даже не почувствовал, что кто-то настолько опасный приближается к нему. Хуже этого только то, что голос принадлежит наследнику клана Шесть Двадцать – Эну, собственной персоной. Сейчас в нём нет ни намёка на гостеприимство хозяина особняка или дружелюбность по отношению к новому члену клана. Сейчас об его улыбку можно порезаться.
Впечатление немного портит Кен, который толкает Рави локтем в бок и шепчет «смотри, как его распавлинило!» и Хёк, который бесстрашно лезет обниматься к наследнику клана.
– Совсем не заботитесь о моей репутации, обормоты! – фыркает Эн.
– Пойдём, выпьем, - он подмигивает Рави и уходит в сторону бара. Уходит уверенно, не оглядываясь, так ходят, когда не сомневаются в весомости своих слов. И если посмотреть, как на его пути склоняются головы в учтивых кивках, Эн имеет на то все основания.
– Что на счёт пунша? – предлагает он. – Сдаётся мне, кто-то умер ради него.
По его хитро прищуренным глазам никак не получается понять, сколько шутки в этой шутке. Красноватая жидкость в бокале цветом и запахом действительно намекает на кровь в своём составе. Взгляд наследника клана намекает на невозможность отказа.
Мальчишка бармен в белой, до хруста накрахмаленной рубашке искусственно улыбается и наливает пунш во второй бокал. Рави не очень нравится, когда в таких закрытых вампирских местах работают люди, но в больших городах свои порядки.

Позже ночью, когда миновал уже и третий, и пятый бокал пунша, когда Кен успевает на спор познакомиться с каждой блондинкой с нижнего танцпола, когда малыш Хёк кажется уже совсем родным младшим братишкой, Рави сидит на балкончике VIP-зоны и бездумно смотрит вниз.
– Эй, – говорит Лео, подсаживаясь к нему.
Рави уже знает, что рядом с этим парнем всегда холодно. И это не метафора, температура вокруг Лео действительно понижается на несколько градусов. У него холодные руки и холодный взгляд. Что очень странно контрастирует с его красными волосами.
– Нет, тебе не кажется, – подтвердил впечатления Рави Кен, – всё так и есть, Лео – мистер Ледышка. Я бы послал тебя выяснять подробности у него самого, но думаю, что тогда ты никогда не узнаешь в чём дело. Он проклят, чувак. Такие дела.
– Эй, – говорит Лео, – не против, если составлю тебе компанию ненадолго?
Рави молча двигается на диванчике, освобождая побольше места.
– Осваиваешься? – Лео садится рядом. – Не буду спрашивать, нравится ли тебе, пока рано. Ты в удачное время к нам, пока всё спокойно, будет легче вписаться.
Видимо, на этом он считает лимит необходимых любезностей исчерпанным и молча смотрит куда-то вниз с балкона. Рави тоже не собирается подавать голос, ни одна реплика Лео не звучала как вопрос, на который нужно ответить. А молчать рядом с ним, кажется, намного спокойнее, чем разговаривать. Хотя пока Рави предпочёл бы молчать где-нибудь подальше от него. Он надеется, что сможет привыкнуть и к этому.
– Хотел предупредить тебя кое о чём, – говорит, наконец, Лео, всё так же глядя мимо, – Эн явно тебе симпатизирует. Это хорошо и для клана, и для тебя. И лучше бы тебе согласиться на всё, что захочет наш будущий глава.
Рави хватает терпения на то, чтобы раздраженно фыркнуть только тогда, когда Лео уйдёт на достаточно большое расстояние.
Уже ближе к утру, когда Кен успевает перетанцевать с половиной блондинок, с которыми знакомился раньше, а Хёк уже пару часов не отлипает от барной стойки и треплется о чём-то с барменом в белой рубашке, Рави сталкивается с Эном нос к носу.
– Привеееет, – тянет тот, – как тебе наша столичная тусовка?
– Примерно так же, как я себе её представлял, – честно признаётся Рави.
– Оу, а ты, значит, тёртый калач, да?
Рави думает о том, что нескоро привыкнет к этой его манере бросать фразы с каким-то полуторным смыслом. Ещё бы узнать, стоит ли обращать внимание на эти смыслы или можно пропускать их мимо ушей, не опасаясь последствий.
Если уж на то пошло, предупреждение Лео тоже звучало очень неоднозначно. Рави не смог выбрать, какой вариант нравится ему меньше, и решил учитывать все. И вести себя по обстоятельствам.
– Можно и так сказать, – ухмыляется он.
– Отлично! – Эн даже хлопает в ладоши, и в его глазах на мгновение вспыхивают жёлтые искры. – Тогда идём развлекаться!

Печать. Для того, чтобы быть полноправным членом клана Шесть Двадцать, ты должен принадлежать ему по праву рождения или получить печать. Эн и Хёк чистокровные, Лео и Кен были приняты со стороны. Причём Лео приняли так давно, что Эн этого даже не помнит.
Печать ставят в конце сложного запутанного ритуала, вампиры вообще обожают ритуалы. Больнее, чем ставить печать, только снимать её. Для Рави эта должна стать третьей.

Обычно вампиров не мучает похмелье. Их и алкоголь-то почти не берёт, если уж на то пошло. Но в Монстрвилле умеют гулять. Рави в полной мере осознаёт это, просыпаясь следующим вечером. В виски словно ввинчивают тупые осиновые колья. Последнее воспоминание, которое отложилось в памяти, это Эн и его «идём развлекаться». Кажется, Рави успел узнать ещё несколько особенностей столичной богемы. И ещё несколько смыслов предупреждения Лео о том, что «Эн ему симпатизирует».
Рави долго плещет в лицо холодной водой, потом пьёт прямо из под крана и долго отфыркивается от капель, попавших в нос. Он спускается в холл к завтраку, надеясь, что первым ему попадётся Кен, с которым не нужно играть в словесную чехарду и следить за каждым своим словом. Увидев там Хёка, Рави сперва радуется, посчитав его вариантом не худшим, чем Кен. Радости хватает меньше чем на минуту, ровно до тех пор, пока в человеке сидящим к нему затылком Рави не узнаёт, во-первых, именно человека, а во-вторых, вчерашнего бармена из клуба. Во многих местных порядках ещё предстоит разобраться, но эта ситуация выглядит очень похожей на проблему. Рави направляется ближе к ним, ловя взгляд Хёка, чтобы попробовать успеть что-нибудь выяснить, пока в холле не оказалось новых действующих лиц, когда в спину ему бьёт волна холода.
– Хан Санхёк! – голосом Лео можно резать плоть и кости. – Что это такое?
То, что он называет Хёка полным, настоящим именем, значит, что всё куда серьёзнее, чем мог бы предполагать Рави. Это наблюдение становится довольно бессмысленным, когда перила лестницы на первом этаже медленно покрываются потрескивающим инеем, спускающимся вниз от руки Лео, которая лежит на этих перилах на втором.
И нельзя сказать, что Рави уже выбрал свою позицию в клане или хотя бы разобрался с расстановкой сил, но Лео нравится ему куда меньше, чем Хёк. И поэтому, когда Лео делает первый шаг на ступеньку вниз, Рави прыгает в сторону человека. Он успевает схватить его за плечо и швырнуть к стене, себе за спину, надеясь, что ничего не сломал хрупкому существу и понять, что предосторожность была почти излишней. Потому что Лео, стоя рядом с опрокинутым креслом, держит за горло Хёка, подняв его так, что младший может только чуть чиркать по полу носками ботинок.
– Что за глупости, Санхёк? – Лео говорит тихо, но от его голоса болезненно ломит в висках. – Что это ты здесь устроил?
Хёк хрипит, стоя на самых цыпочках, пытаясь удержать хрупкое равновесие. У него уже синеют губы и судорожно вздрагивают пальцы.
– Почему я должен объяснять тебе разницу между друзьями, игрушками и едой? – спрашивает Лео, слегка встряхивая его. – Снова.
– Думаю, было бы намного проще вести диалог, если бы ты поставил его на пол, – медленно говорит Рави, стараясь, чтобы в его голосе не было вообще никаких эмоций.
– Думаю, твоё время думать ещё не пришло, новичок, – бросает Лео через плечо, – думаю, тебе вообще пока не стоит подавать голос.
– Мне, зато, самое время, – говорит Кен, вдруг оказывающийся между ними.
Рави и не думал, что этот парень, производящий впечатление простофили, может так быстро перемещаться.
– Давай-ка ты поставишь малыша на место и мы поговорим, – предлагает Кен Лео.
– И прежде чем ты попробуешь что-нибудь возразить, вспомни, что с новичком нас здесь уже двое, – добавляет он.
Лео равнодушным взглядом меряет их обоих по очереди и разжимает пальцы. Хёк падает на колени и сразу же начинает растирать ладонями оледеневшее горло. Рави чувствует, как у него за спиной дёргается человек, и сердито бросает ему:
– Без глупостей давай.
И именно в этот момент с верхней площадки лестницы их окликает Эн.
– Доброго вечера, господа. Как спалось? Лео, ты не мог бы подняться ко мне в кабинет? Хочу обсудить с тобой пару вопросов.
Его улыбающееся лицо не выражает ничего, и Рави не может понять, на руку им играет появление наследничка или наоборот, положение стало ещё более опасным. В любом случае Лео презрительно фыркает и уходит.

И только по тому, как Кен, выдохнув, вдруг становится чуть меньше ростом, Рави понимает, что ситуация только что было была действительно опасной.
– Плохи наши дела? – спрашивает он у Кена, когда тот садится в кресло и сжимает голову руками.
– Мне нравится, что ты говоришь «наши», – Кен уже слегка улыбается.
Рави ставит на ножки кресло, которое перевернул Лео, и садится него.
– Кажется, я уже приписан к вашей команде.
– Тогда добро пожаловать на ненадёжную лодку здравомыслия и современности в этом болоте столетних традиций, которое, честно говоря, уже порядком подтухло, – Кен изображает учтивый поклон и оглядывается на Хёка. - Эй, обмороженный, тащи сюда себя и свои приключения. Будем думать, как выпутываться из этих неприятностей.
– Это не приключения, это Хонбин, – говорит Хёк осипшим голосом и подходит ближе, - он очень умный, интересный и красивый.
– А ещё ему совершенно нечего делать здесь, – заканчивает мысль Кен.
– Так и знал, что ничего вы не поймёте, – огрызается Хёк, – те двое слишком упёртые мумии, ты не в своём уме, про престарелые ископаемые вообще молчу, и уж тем более, что можно говорить о парне с башкой цвета свежетёртой морковки.
– Эй! – обрывает Хёка Кен. – А ну придержи язык, молодой, да дерзкий! Насколько я успел всё понять, если бы не Морковная Голова, мы бы сейчас здесь все вчетвером не разговаривали. Кстати, про вчетвером. Смертничек, топай сюда, дадим и тебе право голоса, для разнообразия. И если господин Хёк думает, что я не заметил реплику про «не в своём уме», он глубоко заблуждается. Я просто приберегу её на потом.
– Ох, – вдруг останавливается Кен, – всегда много болтаю, когда нервничаю.
Парень двигает к ним стул, садится на него, складывает руки на колени и наклоняет голову:
– Моё имя Ли Хонбин, спасибо, что позаботились обо мне.

Выясняется, что Хонбин тоже недавно в городе, около двух недель. Он приехал из.. («Не интересно» - перебивает Кен) Не имеет значения, откуда он приехал, но попасть в Монстрвилль и познакомиться с членами клана Шесть Двадцать было его мечтой с детства. Почему? Потому что он фанат. Нет, не из тех извращенцев, которые переодеваются в чёрные готичные шмотки, наращивают клыки, пьют на вечеринках только томатный сок и мечтают, что однажды их обратят в вампиров. («Терпеть не могу этих фриков!» - морщится Хёк. «Ближе к делу» - говорит Рави, прикидывая, что времени на разговоры у них осталось всего ничего.)
– Возьмите меня на работу, – говорит Хонбин.
– Что? – спрашивает Хёк.
– А у вас такое можно? – удивляется Рави.
– Пригнись! – кричит Кен.
В стену, рядом с местом, где они только что сидели, втыкается арбалетный болт.

– Я уже извинился, – говорит Эн.
– Ты чуть не продырявил мне башку! – возмущается Кен.
– Во-первых, арбалетной стрелой тебя не убить, к сожалению, - загибает пальцы Эн, - а во-вторых, твоей голове не помешало бы немного проветриться.
– Зато арбалетная стрела отлично может убить Хонбина! – вставляет свои пять копеек Хёк.
– Честно говоря, мне абсолютно не важно, как именно умрёт наш завтрак, - качает головой Эн, - главное, чтобы он был свежим.
– Что?!! – вопит Хёк.
– А что? – удивляется Эн. – Ты думал, мы выпустим его отсюда после того, как он видел припадок Лео?
– Припадок?! – температура в комнате опускается на пару градусов.
– Мне, конечно, почти страшно, – признаётся Эн, – но будем честными, ты просто сорвался. За Хёка совет старейшин развоплотит твою печать и тебя вместе с ней быстрее, чем скажешь «мама».
Рави не сдерживается и фыркает вслух:
– Меня тоже устраните, как свидетеля?
Эн оглядывается на него и хищно щурит глаза:
– Какой же ты свидетель? Ты теперь один из нас. После вчерашней ночи.
– Что-то я не помню ритуала, – осторожно говорит Рави.
– Печать – дело наживное. Главное я уже видел и понял.
Хёк корчит рожу:
– Вот только избавь нас подробностей, пожалуйста!
Лео и Рави взрываются одновременно:
– Как ты разговариваешь с наследником клана?!
– На что это ты намекаешь?!
– Позвольте мне? – вдруг подаёт голос Хонбин.
– Что тебе позволить, красивенькая вкусняшка? – улыбается Эн.
Хонбин заметно вздрагивает, но продолжает:
– Думаю, вы не сможете меня убить.
– И почему ты так думаешь?
– Потому что я из Бла-бла.
– И что это значит? – шёпотом интересуется Рави у Кена.
– Что мы зря перебили его тогда. Жители Бла-бла уже лет двести как заключили контракт с вампирскими кланами в Монстрвилле. Они воспитывают и учат слуг для наших домов, а мы обязаны принимать их на работу.
– Оу.
Эн окидывает Хонбина новым более внимательным взглядом:
– И кем же ты хочешь работать, красавчик?
– Пиар-менеджером, – улыбается Хонбин.
– Кем?
– Буду работать над вашим имиджем.
– Что?
– Ваш особняк старомоден, речь не соответствует статусу, в городе вас скорее боятся, чем уважают, не все из вас умеют одеваться к случаю, и эти оранжевые волосы действительно кошмарны.
По тому, как смеётся Эн, Рави понимает, что Хонбин только что спас свою шкуру и получил работу. Его, разумеется, задел комментарий про цвет волос, но по сравнению с остальными он сегодня отделался малой кровью.
Осталось только вспомнить, о каких событиях вчерашней ночи говорил Эн, узнать, как и за что был проклят Лео, кто воспитывал Хёка и можно ли что-то с этим сделать, и правда ли Кен настолько странный, насколько хочет казаться. Ах да, ещё назначить Хонбина по совместительству барменом и выяснить рецепт вчерашнего пунша.
Море веселья.
Кажется, он остаётся.

@темы: Strong Heart - 2013, band: big star, band: btob, band: vixx

Comments

[Kankouku-man]

ll
Название: Dog Star
Фандом: Big Star
Участники: вся группа
Категория: джен
Жанр: АУ, экшн
Рейтинг: PG-13

По белому-белому снегу, по нетронутой пелене зимнего покрывала бежит огромный серый пёс. Он мощно выбрасывает вперёд лапы, каждым прыжком покрывая расстояние в несколько человеческих шагов. Его тёмно-карие глаза прищурены от снега, который задувает в морду встречным ветром. Из открытой пасти вырываются облачка пара, а на шкуре блестит иней. На его плечах и спине много тёмных пятен, которые в лунном свете кажутся чёрными. Пёс бежит давно, между пальцев на крупных лапах намёрзли льдинки и мешают двигаться. Ему кажется, что звёзды над ним проползли уже половину небосклона. Ему кажется, что звёзды над ним сдвинулись всего на несколько волосков.
Если бы у него была цель, пёс добрался бы до неё уже несколько раз. Но он бежит не куда-то, он бежит прочь.
Наперерез серому псу бежит ещё один, чёрный как уголь. Он почти в два раза меньше, под короткой блестящей шерстью резко вздуваются и опадают мускулы. Серый бежит мощно, но всё тяжелее, на один его скачок у чёрного уходит полтора-два. Но у него есть цель. Догоняя серого, чёрный пёс врезается ему в плечо, и они катятся по снегу, разбрызгивая его в стороны. Серый пёс кувыркается через себя и пытается подняться, чёрный снова бросается на него, сшибая на землю. В этот раз серый пёс встаёт медленнее, широко расставляя лапы. Оба тяжело дышат, раскрыв пасти, от красных языков валит пар. Серый пёс упрямо наклоняет голову и чуть показывает клыки, чёрный рычит, морща шкуру на носу.
– Дай пррройти, – говорит серый.
– Нет! – коротко огрызается чёрный.
– Я должен уйти.
– Нет.
– Не справился, – слова даются ему с трудом.
– Не твоя вина!
– Не справился, – настаивает серый.
– Это так, – соглашается чёрный.
– Должен уйти.
– Нет.
– Почему.
– Ты сомневаешься, – чёрный рычит, – когда ты сомневаешься, решения принимаю я.

Джуд стоит у окна и не моргая смотрит в темноту. Иногда, забываясь на какое-то время, он начинает тихонько скулить.
Рехван беспорядочно мечется по комнате, меряя её большими шагами и пиная всё, что попадается под ноги. Когда от удара по ножке на столе опрокидывается чашка, жалобно звякая и разливая молоко, не выдерживает Сонак.
– А ну уймись! – рявкает он из угла.
Рехван бросает на него злой взгляд, подходит ближе и, понизив голос, говорит:
– Ты лучше мелкого уйми. У меня от его скулежа виски ломит.
Сонак резко дёргается.
– Я всё слышу, – говорит от окна Джуд, – я больше не буду.
– Вот видишь, – пытается улыбнуться Сонак, – и ты расслабься хоть чуть-чуть. А то так напряжён, что сейчас перекинешься.
Рехван сжимает зубы до скрипа, закрывает глаза и медленно выдыхает.
Сонак касается его плеча, проходя мимо, и говорит:
– Вот так-то лучше. А теперь вытри молоко.
Рехван стоит ещё немного, чувствуя, как вместе с выдыхаемым воздухом из него выходит нервная злость, как становится немного стыдно перед Джудом, как опускаются вздыбленные волоски на загривке и постепенно разжимаются челюсти, которые уже начинает сводить судорога. Он хватает тряпку, аккуратно стирает разлившееся молоко, собирает чашки со стола и несёт их в мойку, потом ставит чайник на огонь и, наконец, успокаивается совсем.
– Джуд, – зовёт он, – иди сюда, пока совсем к стеклу не примёрз.
Отвернувшись от окна, Джуд моргает несколько раз, пока глаза привыкают к свету. Забираясь за стол между Сонаком и Рехваном, он как бы невзначай задевает обоих.
– Они скоро вернутся, – говорит он, залезая на скамейку с ногами и подтягивая колени к животу.
– Да, обязательно, – кивает Сонак.
Джуд мотает головой:
– Это не вопрос. Я знаю, что вернутся.

В их маленьком домике две двери. Передняя, нормальная, и задняя, которая чаще открывается только нижней своей половиной. Передняя дверь заперта редко, задняя не запирается никогда. Для такой беспечности есть сразу две причины. Во-первых, довольно сложно открывать двери без помощи рук. А во-вторых, они не боятся воров. И не только потому, что у них почти нечего брать, а скорее потому, что ограбить оборотней решится только самоубийца, полный идиот или приезжий.
Именно к задней двери бросается Рехван, раньше всех почуяв приближение своих. Он распахивает обе створки и буквально подхватывает на руки падающего на него большого серого пса. Чёрный входит следом, сердито рыкает на потянувшегося к нему Джуда и отряхивается, забрызгав его мокрым снегом. Сонак улыбается почти без тревоги в глазах и забирает серого у Рехвана.
- Положите к огню, - говорит чёрный.
- Помочь ему? – спрашивает Сонак.
- Нет, пусть пока так.
Чёрный пёс уходит в ванную, а Сонак делает вид, что не обращает внимания на то, как у него дрожат лапы.
- Джуд, тащи полотенца!

Они смывают с серого пса кровь, осторожно промывают раны и растирают его до тех пор, пока тот не перестаёт вздрагивать и не проваливается в дрёму. Рехван накрывает его пледом и они собираются за столом, где уже сидит Филдог с влажными после душа волосами.
- Давай тебя тоже разотрём? – предлагает Сонак.
Филдог фыркает, натягивает рукава на ладони и осторожно берёт чашку от которой валит густой пар. Джуд забирается за стол рядом с ним, не смущаясь прижиматься тёплым боком, обнимает, тычется носом плечо. Кажется, если бы была такая возможность, забрался бы к Филдогу на колени. Или сам бы взял его на ручки. Филдог только вздыхает, кладёт руку ему на загривок и ерошит волосы.
- Ничего, что мы оставили его так? – спрашивает Рехван.
- Ничего, - говорит Филдог, ему всё ещё плохо даются длинные предложения. - Проснётся уже человеком. Я думаю.
- А мы что будем делать?
- А мы узнаем, кто это устроил. Как только я допью.



В Монстрвилле оборотни чаще всего работают телохранителями, охранниками, частными сыщиками или где-нибудь в сфере развлечений. Рехван получал свой хлеб с маслом за сопровождение инкассаторской машины, Джуда пристроили к нему в тот же банк. Сонак пошёл против традиций и работал в булочной-кондитерской. Другое дело, что дразнить за эту профессию здоровенного сенбернара дураков не находилось. А вот Филдог и Барам как раз-таки служили в фирме, занимающейся частной охраной. Они специализировались на больших мероприятиях и крупных событиях в городе, стараясь не соглашаться на предложения о личной охране. Филдог говорил, что это грязная работа. Слишком много лишнего риска, потенциальной возможности подставы, слишком большим бывает отсев. Всё, что серьёзно угрожало жизни или здоровью их маленькой стаи, подвергалось тщательной проверке со стороны Филдога. Он лично знал директора банка Рехвана и Джуда, их графики и маршрут машины Рехвана, тщательно проверял все контракты для себя и Барама и регулярно наведывался в булочную к Сонаку. Сонак, правда, подозревал, что Филдог приходит только ради черничных кексов, которые любит до потери пульса, но делал вид, что благодарен за заботу.
И всё же бдительность Филдога дала сбой. Чуть больше полугода назад Барама стали приглашать для охраны частных вечеринок каких-то фэйри. Цветочные феечки только закладывали свою общину в Монстрвилле и довольно справедливо боялись всего и вся. Каждый месяц они проводили праздник с выборами новой королевы чего-то там. Жизнь в городе типа Монстрвилля быстро учит толерантности и терпимости к чужим обычаям и причудам. Феечкам в ночь праздника требовалось полное уединение и участие всех членов группы, присутствующих в городе на данный момент, и фирма в которой работали Филдог и Барам, могла им это обеспечить. Филдог работал на их празднике только в самый первый раз, когда они только приехали в Монстрвилль. У оборотней не бывает аллергии, но от сильных цветочных запахов, голова у него болела три дня. Следующие заказы от них начал брать Барам, и со временем Филдог перестал даже спрашивать, что именно происходило в эти ночи.
Оставив Рехвана дома, Филдог, Сонак и Джуд идут в фирму, где работают старшие.
- Почему ты не оставил меня? – спрашивает Джуд по дороге.
- Потому что ты не сможешь остановить этого идиота, если ему вдруг приспичит пойти за нами, - отвечает Филдог.
Это правда. Хоть Джуд и перекидывается в довольно крупного дога, у него мало опыта. А вот поджарый, быстрый доберман Рехван может притормозить волкодава Барама, хотя бы просто для того, чтобы заставить выслушать себя.
- Сегодня мы не будем заниматься ничем таким, - продолжает Филдог, - просто соберём немного информации. Поспрашиваем у людей, узнаем, что из себя вообще представляют из себя эти чёртовы цветочники.
В первую очередь они внимательно перечитывают контракт Барама на прошлую ночь. Там ничего нового или необычного, по условиям Барам должен был на определённое время полностью блокировать дом, где проходил праздник, не допускать никого постороннего, никого не выпускать и не вмешиваться ни во что происходящее. Последнему в Монстервиле тоже учишься быстро. У каждого сообщества, у каждого народца и каждой расы свои законы, свои традиции и представления о морали. Какие-то общие правила начинают действовать только тогда, когда ситуация перестаёт касаться только одной группы существ. Ещё и поэтому Филдог обычно предпочитает не работать с теми, о ком не имеет никакого понятия.

Ещё только начинает светать, когда они отправляются по адресу, указанному в договоре. Понятия дня и ночи для разномастного населения города условны. Количество рас, предпочитающих дневной свет темноте, лишь слегка превышает ночных жителей. Поэтому время приемлемое для визита выбирается довольно условно и исходя из собственных предположений. Разумеется, никто не будет ломиться в гости к вампиру среди бела дня. Хотя на этот случай вампиры держат дворецких.

[Kankouku-man]

- Пойдём все вместе? – спрашивает Сонак, пока Филдог ведёт их по петляющим улицам.
- Если моя голова снова начнёт лопаться от их запахов, быстро соображать придётся тебе, - говорит Филдог.
- А я? – уточняет Джуд.
- А с тобой мы одновременно смотримся серьёзной боевой единицей, но не настолько агрессивно, чтоб не пустить нас на порог.
- Я не понял, - шёпотом признаётся Джуд Сонаку.
- Он имеет ввиду, что твоя добродушная морда если и не залог всеобщей любви к нашей компашке, то хотя бы заставляет окружающих нас выслушать. Но три оборотня, как ни крути, всё-таки остаются тремя оборотнями. И для того, чтобы побаиваться нас, у этих окружающих есть все основания.
Джуд чуть замедляет шаг и шевелит губами, повторяя слова старших, пытаясь понять, о чём он говорят.
- Оу! – восклицает он в тот момент, когда Филдог, поднявшись на крыльцо, стучится в дверь большого зелёного дома.
Открывший им дверь хмурый парень оказывается буквально ослеплён счастливой улыбкой Джуда. Что, впрочем, не мешает ему совсем не дружелюбно поинтересоваться:
- Чего надо?
Филдог улыбается, хотя и не так широко, как Джуд:
- Мы хотим поговорить с вашей королевой.
Парень окидывает их компанию угрюмым взглядом и сплёвывает:
- Нечего с нею разговаривать сейчас.
- Мы можем вернуться позже, - Филдог продолжает излучать деловое дружелюбие.
- Так и после незачем.
- После обеда мы будем настаивать на встрече с вашей королевой.
Они разворачиваются и уходят, не дожидаясь ответа.

- Как ты понял, что что-то не так? – спрашивает Джуд Филдога, пока они идут домой.
Сонак чуть сбивается с шага и бросает на них напряженный взгляд. Ему до сих пор не по себе от того, что случилось ночью.
Филдог разбудил его не церемонясь, просто сорвал одеяло и встряхнул за шкирку, почти полностью оторвав от кровати. Даром что Сонак почти на десять килограмм тяжелее.
- Рррразбудишь остальных и остаёшься за старррршего, - командовал Филдог.
В его голосе уже прорывались рычащие нотки, а глаза блестели неестественно для темноты.
- Никуда не высовывайтесь, никого не впускайте. Если не вернусь к ррррассвету, свяжусь с вами в течение суток. Но мы верррррнёмся.
Сонак только кивал, не решаясь перебить и узнать, что случилось. Ему всегда требовалось много времени, чтобы полностью проснуться.
А потом он впервые увидел, как перекидывается Филдог. Он резко бросился на пол, врезавшись в него плечом, свернулся в клубок, сдирая с себя футболку и выскальзывая из штанов. Затем выгнулся дугой, касаясь пола только пятками и затылком, быстро обрастая чёрной шерстью. Сонак, кусая кулак, смотрел как Филдог корчится, рыча от боли. Сам он никогда не перекидывался так быстро. Буквально через несколько секунд в комнате стоял чёрный лабрадор, хватая ртом воздух. Поймав его взгляд, Сонак кивнул, и чёрный пёс сорвался с места, собой распахнув дверь.

- Барам уходил на работу тревожный, - говорит Филдог, отрывая Сонака от воспоминаний, - а потом я просто почувствовал.

Рехван ловит себя на том, что уже готов тревожно поскуливать, как Джуд недавно, когда, спустя вечность, тело Барама под пледом начинает меняться. С тихим шуршанием втягивается мех, щелчками встают на место суставы, с влажными хлопками вытягиваются и меняются мышцы. Рехван отворачивается, но от звуков никуда не деться. Они обволакивают и тянут за собой. У него по спине и ногам бегут крупные мурашки, начинают чесаться зубы где-то в глубине челюстей. Рехван глубоко дышит, сжимая и разжимая кулаки, и не позволяет звериной сущности вовлечь себя в метаморфозу. Когда Барам перестаёт шевелиться, у Рехвана весь лоб в испарине и раскалённая пустыня в глотке. Он уходит за стаканом воды, а когда возвращается, Барам уже сидит, завернувшись в плед, взъерошенный и хмурый.
Рехван отпивает воды, садится перед Барамом на корточки и протягивает стакан ему.
Тот молча забирает его и несколькими большими глотками осушает до дна.
- Ещё принести?
Отрицательно качнув головой, Барам тянется к стопке одежды, которую ему приготовили. Пока он медленно одевается, Рехван отворачивается и спрашивает:
- Это значит, что ты никуда не пойдешь?
Барам перестаёт шуршать у него за спиной и вздыхает. В тот момент, когда Рехван оборачивается к нему, Барам обнимает его за плечи, крепко прижимая к себе.
- Не пойду. Не знаю, что делать. Пусть решает Филдог.
- Это было отвратительно, - тихо говорит Бамам спустя какое-то бесконечное количество времени, - ничего отвратительнее я в своей жизни не видел. Они просто сожрали её.

Чертовы цветочные феечки оказываются теми ещё странными тварями. Барам не знает точно, но они очень близки к растениям. Как-то реагируют на времена года и суток. Большинство из них активны днём, но есть и те, кто просыпается к ночи. У них фасеточные глаза, как у насекомых, и кожа зеленоватого оттенка. Они чуть меньше человека и выглядят довольно хрупкими.
Хрупкие они только на вид.
Зелёная кожа оказывается жесткой и шершавой, кости гибкими, а ногти на руках острыми как шипы. Они умудрились пропороть Бараму шкуру на плечах и заморочить сознание своими запахами. Кровь у них темно-коричневая, тоже с зеленоватым оттенком.
- Рассказывай, - говорит Филдог, когда Сонак заканчивает обрабатывать раны Барама.
Тот морщит нос и натягивает футболку обратно.
- Откуда?
- Да откуда хочешь, - отвечает Филдог и сползает со скамейки на пол.
Он слишком устал, чтобы держать суровое лицо вожака. Да и не перед кем толком держать. Джуд подсаживается ближе к нему и осторожно гладит по волосам.
И Барам рассказывает. Рассказывает такое, что каждый из них чувствует, как на загривке нервно вздыбливается шерсть и дергается верхняя губа, скаля зубы.

Первый раз она появилась четыре месяца назад. Сказала, что её имя слишком сложное, но Барам может называть её Маргариткой. Сказала, что надеется, что не помешает Бараму делать его работу, а просто тихо посидит здесь на подоконнике. Потому что там, на празднике, слишком шумно. Слишком шумно, слишком много старых дурацких традиций и слишком грустно. Барам не понял, почему праздник может быть грустным, но не стал уточнять. Тем более, что Маргаритка ничего больше не говорила и действительно не мешала работать. Она посидела какое-то время и ушла.
Через месяц Маргаритка уселась на подоконник снова. Рассказала, что привыкает к жизни в городе и что ей начинает здесь нравиться. Пожаловалась, что её привлекают запахи человеческой пищи, но ничего этого она есть не может. Расспросила, чем питаются оборотни, погрустила о том, что ничем не может Барама угостить. Он слушал её трескотню в пол-уха, улыбался иногда и думал, что феечки хоть и очень необычные, но вполне себе нормальные существа. По крайней мере, не более странные, чем некоторые другие жители города.
Месяц назад Маргаритка пришла под самое утро. Она была очень уставшей и очень тихой, но как будто светилась изнутри. Барам сказал, что у неё красивое платье. Маргаритка сказала, что ей тоже очень нравится. И что теперь она до конца жизни будет носить такие, ведь сегодня она стала королевой. Они говорили до самого рассвета, не про платья и королев, а про город и оборотней. Маргаритка хотела узнать как можно больше. Её запах изменился, как и её речь и жесты. Было видно, что она не хотела говорить ни о чём, связанным со своим народом. Именно поэтому Барам промолчал, когда перед самым уходом она тихонько поплакала.
Именно поэтому вчера вечером он собирался на работу тревожным.
Именно поэтому он впервые нарушает уставы и правила и заглядывает в окно где-то в середине ночи. А заглянув в окно, не может сдержаться. Огромный серый волкодав врывается в дом, разбрызгивая оконное стекло в мелкое крошево. Кто-то истошно вопит, и Бараму наперерез бросаются сразу несколько феечек. Он расшвыривает их в стороны и рвётся к алтарю, на котором в россыпи одуряющее пахнущих цветов и мясистых листьев лежит Маргаритка. Её платье, самое красивое из тех, что видел Барам, разодрано от самого горла до живота, грудная клетка вскрыта и рёбра, торчащие наружу, кажутся сломанными веточками дерева. Она почему-то жива до сих пор, Барам слышит, как бъётся её сердце. Слышит сквозь крики тех, в красивых нарядах, что стоят вокруг алтаря, и чьи лица и руки измазаны кровью. А ещё он ловит тускнеющий взгляд Маргаритки и по губам читает короткое «помоги».
Её сердце перестаёт биться, когда Бараму остаётся до алтаря какие-то жалкие пару метров. Его оглушают ударом по затылку и набрасываются со всех сторон, когда подгибаются лапы.

- Как ты оказался за городом? – спрашивает Филдог.
Барам не знает, он очнулся в снегу, в своей и чужой крови, с головой раскалывающейся от запахов и просто пошёл вперёд.
- Не рискнули добить тебя, - тихо говорит Рехван, - знают, что мы бы выкорчевали всю их грёбаную общину, если бы тебя убили.
- Как ты меня нашёл? – спрашивает Барам.
- Запах твоей крови, - отвечает Филдог, - я чувствую его за километры.


- Вы не имели права вмешиваться в наш ритуал. Вам повезло, что всё было почти законченно, и эта непростительная выходка не навредила общему исходу церемонии.
Новая королева цветочных фей восседает на деревянном троне, как будто выращенном целиком из одного ствола и сердито их отчитывает. На этот раз в резиденцию пришли Филдог, Сонак и Рехван. Барама они оставили дома, чтобы не провоцировать лишнюю агрессию в свой адрес. Джуда оставили присмотреть за ним, и просто потому что его добродушная морда сейчас скорее сыграет им в минус, чем в плюс.
- Вы не имели права калечить моего человека, - цедит Филдог сквозь зубы, стараясь не срываться в рычание.
Разговор идёт кругами уже раз в пятый. Никто из двух лидеров не хочет уступать и делиться информацией. Рехван поражается выдержке Филдога и только сжимает и разжимает кулаки. Сам он уже давно бы сорвался, и будь что будет.
- Убирайтсь, - наконец говорит королева, - нам нечего больше сказать друг другу.
- Мы вернёмся, - Филдог не угрожает, он просто ставит в известность.
Мурашки от его голоса пробирают даже Сонака.

[Kankouku-man]

- Хренова клумба! – бесится Рехван уже дома, - что она возомнила о себе и своих сорняках? Только пустите меня к ним, уж я разнесу эту халупу в щепки и ошмётки.
- На самом деле она права, - тихо возражает Сонак, - Барам не имел никакого права вмешиваться в то, что у них там происходило. Как бы ужасно или отвратительно это не было, это их внутренние дела.
- Посмотрел бы я на тебя, - огрызается Барам, - как бы ты не вмешался. Они съели её, понимаешь? Сожрали голыми руками, прямо на моих глазах! Они же растения! Не звери, а просто растения! Это было…
- Это было подстроено. Я был там вчера ночью - перебивает его Филдог, - не знаю пока как именно и ради чего они это устроили, но это подстава.

Самым полезным в итоге оказывается Джуд. Он просто идёт в библиотеку и читает там всё, что может найти про цветочных фей. А потом идёт на улицы и говорит со своими друзьями там и здесь. У этого парня, кажется, половина города в знакомых.
- Они выбирают себе королеву раз в сезон, - объясняет Джуд, - Дело в том, что они живут всего лет по пять-десять максимум, в зависимости от вида. И частая смена власти позволяет им проще подстраиваться под окружающую среду. В городе времена года влияют на них не так заметно, но всё вокруг меняется гораздо быстрее, и феечки сократили интервалы до месяца. Становясь королевой, феечка расцветает. Это какая-то их внутренняя химия, я не разобрался. Но смысл в том, что она получает какую-то особенную связь с какими-то их там особыми силами. А главная штука в том, что побывав королевой, фея не может вернуться обратно. Ну то есть не может стать обычной. На исходе срока она начинает вянуть, и её съедают новая королева и самые её близкие приближенные, чтобы какая-то там особенная сила и могущество не пропали.
- Фу, - говорит Рехван, выслушав всё это.
- А им может наши обычаи будут «фу», - Сонак пихает его кулаком плечо. - Не суди со своей колокольни.
Джуд ловит взгляд Рехвана и кивает ему, чуть улыбаясь, давая понять, что он полностью солидарен с его «фу».
Их двоих в итоге и отправляют на разведку. В человеческой форме они самые гибкие и маленькие. Не считая, конечно, Филдога, который ростом меньше всей своей стаи. Но в разведчики не берут тех, кого тянет чихать в непосредственной близости от объекта. Вернувшись, они рассказывают ещё немного интересного, их слушают, сердито хмурясь. А потом Филдог вдруг улыбается:
- Есть идея.

Они входят в главный зал клином. Впереди Филдог, у него за плечами Барам и Рехван, Джуд и Сонак идут в собачьей форме. Сенбернар и дог самые крупные из их стаи, и выглядят очень серьёзно. Волкодав Барама почти такой же большой, но ему нужно присутствовать человеком. В собачьей форме он, конечно, тоже может говорить, но соображает хуже и через призму животных инстинктов.
- Как вы смеете? – вскидывается королева феечек со своего трона, сейчас стоящего в кругу членов совета.
- Думаю, что имеем полное право, - говорит Филдог, доставая из-за пазухи бумагу, - в нашу фирму поступила жалоба, связанная с участием моего коллеги и члена нашей группы во всем нам известных событиях. Которые, если я не ошибаюсь, являются темой сегодняшней вашей беседы.
- Уходите! – топает ногой королева.
- Пусть останутся, - взмахивает рукой какой-то старик с лицом, морщинистым, как кора и листочками в бороде. - Это вы, молодые люди, занимались охраной наших праздников здесь?
Филдог кивает. По знаку старика молодые феечки приносят и ставят в круг стулья для оборотней.
Они рассаживаются, Сонак и Джуд ложатся у ног Филдога, и совет продолжается. Благодаря данным «разведки» они успели почти к началу, напыщенный парень в камзоле расшитым золотом рассказывает историю общины феечек в Монстрвилле. О том, как они приехали сюда восемь месяцев назад, как обживали дом и строили оранжерею, как тогдашняя королева начала вянуть уже спустя два месяца. Джуд дёргает ушами, он слишком хорошо помнит, как они сами пришли в Монстрвилль, искали жильё и работу. Феечкам и правда пришлось нелегко. Они плохо приспособлены к изменениям, какой-то опыт усваивается только через смену поколений. Тогда-то советом и было решено сократить срок королевского правления до одного месяца. Но сейчас, когда положение их сообщества в городе стабилизировалось и, учитывая события последней коронации, есть основания для предложения о новой смене порядков в общине.
- О чём именно вы говорите? – спрашивает кто-то из совета у золочёного.
- Вмешательство в наш ритуал. То, что нанятый нами качестве охранника оборотень счёл необходимым помешать церемонии коронации, ясно демонстрирует позицию города по отношению к нашим обычаям. Нет ничего удивительного в том, что наш ритуал может показаться варварским и диким. Ведь по сути он является каннибализмом. Наша новая королева хочет предложить совету вновь продлить срок правления до трёх календарных месяцев.
Филдог не сдерживается и громко фыркает:
- Чушь.
- Как вы смеете, - шипит королева, - что вы можете понимать в наших обычаях?
- Ничего, наверное, - пожимает плечами Филдог, - но зря вы приплели к своим интригам нас.
Королева задыхается от возмущения, и Джуд рычит в её сторону.
- Объясните, - говорит один из старцев.
Рехван кладёт руку на голову Джуда, а Филдог объясняет:
- Чушь про каннибализм. Кто только не живёт в Монстрвилле, и чем только они не занимаются за закрытыми дверями. Это никого не волнует, могу вам гарантировать. Никого не волнуют события, происходящие внутри одной общины, до тех пор, пока это не затрагивает кого-нибудь ещё. Как только дело начинает касаться представителей разных видов, это перестаёт быть внутренним делом общины, и город имеет право вмешаться. Барам бы ни за что не помешал вашему ритуалу, если бы не считал прошлую королеву своим другом. И здесь мы переходим к самому интересному. Я думаю, что вся эта ситуация была подстроена. Я думаю, что вы намеренно устроили всё так, чтобы эти двое познакомились и подружились. Чтобы потом Барам вмешался в коронацию, и это событие можно было считать основанием для сбора совета и предложении о продлении срока.
- И как, по-вашему, мы это устроили? – сердито спрашивает королева.
- Запахи, - отвечает Филдог, - оборотни вообще очень чувствительны к запахам, а мы, собаки, тем более. Когда вы решили, что я не укладываюсь в ваши планы, у меня началась мигрень от визитов на вашу территорию. Так и с Барамом. Добавить ему немного сочувствия, немного расположения, и он был готов слушать, а подтолкнуть прошлую королеву к нему тоже, думаю, не было проблемой.

Их в итоге всё-таки попросили покинуть собрание. Все окончательные решения феечки решили принимать в своём кругу. Старик с листочками в бороде принёс официальные извинения Бараму и стае за то, что они оказались втянуты во всё это, пообещал, что новая королева не задержится на своём посту, и что их община постарается как-то компенсировать оборотням ущерб.
- На ваше усмотрение, - ответил Филдог, пожимая ему руку.

Они идут по улице в сторону своего дома, три человека и две собаки. Пятеро собак, на самом деле.
- Как ты понял всё? - спрашивает Барам.
- Я же говорил, что чую запах твоей крови за километры, - отвечает Филдог, - все остальные твои запахи тоже знаю. Каждый раз, возвращаясь от феечек, ты пах странно. Прости, только сейчас смог разобраться, что это значило.
- Дурак, - говорит Барам, пихая его кулаком в плечо и, наконец, улыбаясь, - даже не знаю, где бы я был сейчас, если бы не ты.
Рехван смотрит на них, улыбаясь от уха до уха, Сонак тыкается холодным носом Бараму в ладонь, а потом толкает Джуда, и они с громким лаем бросаются наперегонки в сторону дома.
Филдог думает о том, что никогда больше не позволит их маленькой стае попасть в такую ситуацию. Ведь каждый из них слишком дорог ему. Особенно Барам.

[Kankouku-man]

lll
Название: check your mail
Фандом: BTOB
Участники вся группа
Категория: джен
Жанр: АУ, юмор
Рейтинг: G

Потрёпанное кирпичное здание, притулившееся между кондитерской лавкой и обувной мастерской, явно переживало не лучшие свои годы. Ступеньки крыльца, стоптанные когда-то, так никто и не удосужился обновить, перила проржавели почти насквозь и держались, кажется, до первого серьёзного порыва ветра, когда-то обвалившийся козырёк давно растащили на сувениры самые предприимчивые из жителей города. О мхе, цветочках, а в одном месте даже скромном кустике, прорастающих между кирпичей стены и среди черепицы на крыше, можно было даже не говорить. На удивление, были целы почти все стёкла в окнах. Зато входная дверь заклинила и не закрывалась уже второй месяц. На ней, в соответствии со всеми законами логики, висела картонка с надписью «открыто».
Прохожие на этой на самом деле довольно оживлённой улице, практически не обращали внимания на неказистый домик. И только самые внимательные или те, кто ходил там постоянно, знали, что рядом с дверью висела ещё одна табличка на этот раз медная, позеленевшая от времени, которая гордо сообщала, что перед вами не что иное, как почта. «Почтовое отделение Монстрвилля номер …ндцать. Обслуживается почтовыми эльфами».
Смельчак, заглянувший внутрь, увидел бы рассохшуюся стойку, за которой находились пыльные пустые полки для писем и посылок, стенд с выцветшими образцами открыток и дверь ведущую в дальние помещения здания. Тем не менее, за стойкой кто-то был. Обнявшись с настольным звонком и натянув жёлтую шапку до самого носа, там спал один из почтовых эльфов. За этой картиной уже пару минут наблюдал второй, с лохматыми коричневыми кудряшками. Наконец, кудрявый окончательно понял, что его «убийственный взгляд, пробирающий до самых костей» не оказывает на спящего никакого влияния. Он упёр кулаки в бока, набрал в лёгкие побольше воздуха и заорал:
- Им Хёнщик!!!
Спавший эльф сдвинул шапку на брови и широко зевнул.
- Офигел совсем? – продолжал вопить кудрявый. - Как ты можешь спать на работе?!
Хёнщик почесал переносицу и сказал, подавляя новый зевок:
- Да здесь же нет никого.
- А если бы был?!
- Шутишь что ли? – удивился Хёнщик. - У нас последний клиент был месяц назад. С тех пор приходил только разносчик пиццы и парень из кондитерской. Тот раз, когда Минхёк не узнал Пыниэля, не в счёт.
- Ну а вдруг кто-нибудь придёт? – не унимался кудрявый.
- Спорим? – предложил Хёнщик, протягивая руку.
- Нет, конечно, - поник кудрявый.
Потом вздохнул, смахнул пыль со стойки и запрыгнул на неё:
- В этом и есть наша проблема. Младшие ничего не понимают и слишком беспечные, а вы с Чансобом забили на всё и не слушаете меня. Ну и Минхёк не в счёт.
Взгляд Хёнщика стал мягче и в нём уже можно было прочитать лёгкое сочувствие.
- А мы тем временем уже почти на грани катастрофы! Запасы подходят к концу, деньги подходят к концу, мои нервы подходят к концу, а электричество уже отключили.
Хёнщик посмотрел на кудрявого уже совсем сочувственно:
- Но что мы можем сделать, Ынквани? Наша почта в разрухе, посетителей нет. Не можем же мы ходить по улицам, приводить их сюда за руку и заставлять отправить письмо или посылку.
- Не можем, - согласился Ынкван, - хотя было бы не плохо. Потому что жрать скоро станет совсем нечего.
Мимо них в сторону выхода попытался «мелькнуть» кто-то в кепке.
- А ну стоять!! – заорал Ынкван, спрыгивая со стойки. - Куда это ты намылился, Чон Ильхун?!

Когда-то их почтовое отделение входило в пятёрку лучших в городе. Они доставляли письма и бандероли в кратчайшие сроки, давали гарантии на свои услуги и пользовались большим спросом. Почтовые эльфы может когда-то и занимались чем-то другим, но в большом городе они были идеальными гонцами. Небольшого роста, где-то в половину человеческого, юркие и внимательные, они обладали одной уникальной способностью - почтовые эльфы умели «мелькать». «Менькание» - это мгновенное перемещение на небольшое расстояние от трёх до ста метров. Эльфы не могут «мелькать» сквозь преграды, и им обязательно нужно видеть конечную точку перемещения. Тренированный почтовый эльф мог пересечь Монстрвилль от края до края минут за сорок, побывав при этом по десятку адресов. Они отлично справлялись с этой работой. Ровно до того момента, пока им не становилось скучно. Или они встречали другого почтового эльфа. Скучающий почтовый эльф спит. А два почтовых эльфа рядом - это серьёзное испытание для ушей случайного свидетеля. Потому что больше, чем носиться по городу, почтовые эльфы любили только пиццу и вопить. Орать они могли по любому поводу – споря, возмущаясь, от восторга, от счастья. Ынкан не мог вспомнить, почему их отделение начало приходить в упадок. Он тогда был ещё совсем маленьким эльфиком и разносил только открытки категории С. Нынешнее младшее поколение и не помнит, как выглядела их почта, когда дверь не закрывалась потому, что в неё входили и выходили желающие отправить что-нибудь, а не потому, что Сондже и Ильхун поспорили, кто из них займёт крыльцо, одновременно мелькнув на него с разных сторон и вышибли петли. Помнили хоть что-то только Ынкван, Хёнщик и Чансоб. Ну и Минхёк не в счёт. Теоретически, Ынкван был начальником отделения, Хёнщик его правой рукой, Чансоб отвечал за хозяйственную часть, Минхёк и Ильхун были элитными почтальонами, Пыниэля им прислали из соседнего городка для обмена опытом, да так и забыли попросить обратно, а Сондже просто был самым младшим. Ну, то есть у него был отличный потенциал для того чтобы стать действительно хорошим почтовым эльфом, но пока, при почти полном отсутствии работы, учить его было нечему.

Ровно в восемь часов вечера Хёнщик вышел на крыльцо и сменил картонку на двери. Теперь там было написано «Закрыто. Приходите завтра, мы будем рады видеть вас».
Чансоб говорил, что такая надпись может привлечь потенциальных посетителей. То, что теперь табличка висела на двери, которую не смогли закрыть даже Хёнщик, Минхёк и Пыниэль, объединив усилия, только добавляло интриги, по мнению Чансоба. Пока не помогало.
Хёнщик немного постоял на крыльце, вглядываясь вечерний город, и ушёл в глубь дома. Помимо главного зала, в котором они теоретически принимали и обслуживали посетителей, был ещё склад, которым давно не пользовались за ненадобностью, кухня, она же столовая и спальня, в которой спали все семеро нынешних обитателей почты. На кухне, куда пришёл Хенщик, сидел и вяло ковырялся в тарелке с кашей Сондже, а в кресле в углу дремал Чансоб. Найдя чистую тарелку, Хёнщик выскреб себе немного каши из кастрюли и сел напротив Сондже. Тот закатил глаза и отчаянно зашевелил бровями, ища в Хёнщике сообщника против пытки сегодняшним ужином.
- Я всё вижу, - проворчал Чансоб из угла, не открывая глаз, - либо доедай, либо уматывай. Ничего другого до завтрашнего утра не получишь. Всё равно ничего больше нет.
- Нормальная каша, - поделился впечатлениями Хёнщик.
Сондже уже было собрался развить опасную тему их рациона, когда в кухню ворвался Ынкван.
- Всё, я заколебался! – орал начальник отделения. - Знаете, что купил этот тупица Ильхун на последние деньги? Вместо нормальной еды! Замороженную основу для пиццы! На все деньги! На все наши последние деньги!
- И коробку печенья с корицей, - добавил Ильхун, входя в кухню, - отличное печенье с корицей, между прочим. Ты сам его любишь. А в кондитерской была распродажа. Чего ты возмущаешься, я не понял, - обиженно продолжил Ильхун, заглядывая в тарелку Сондже, - основа под пиццу - это хорошая экономия. Она стоит в три раза меньше, чем обычная пицца, и из неё можно сделать любую, какую нам захочется.
- Сделать, значит, - голос Ынквана явно намекал на какое-то упущение в цепочке рассуждений Ильхуна.
- Задаю наводящий вопрос, - подал голос Чансоб, - что нужно, что бы из основы для пиццы сделать пиццу?
- Добавить в неё что-нибудь, - улыбнулся Ильхун, угадав ответ.
- Например? – продолжал Чансоб.
- Начинку? – начал сомневаться в себе Ильхун.
- Какую, мать твою, начинку мы можем добавить в пиццу, если у нас в доме осталась только каша?! – не выдержал Ынкван.
- И отличное печенье с корицей, - включился в беседу Хёнщик, уже успевший сунуть нос в пакет, который принёс Ильхун.
- Кто, мать твою, будет есть пиццу с кашей?! – продолжал вопить Ынкван, пропустив реплику про печенье мимо ушей. - Минхёк, разумеется, не в счёт.
Ильхун, наконец, начал осознавать масштаб трагедии, о чём говорили его брови, в панике уползшие под козырёк кепки.
Ынкван собирался добить его очередным язвительным комментарием, когда него врезалась подушка, брошенная Чансобом.
- Чего разорались на кухне? Ну придумаю что-нибудь, в первый раз, что ли? Сделаю пирожки с кашей.
И вместо того, чтобы швырнуть подушку обратно, как он сперва собирался, Ынкван вдруг положил ей на пол и уселся сверху.
- Не на что придумывать. Это в буквальном смысле были наши последние деньги, - сообщил он грустно.
- Давай-ка, приведи сюда Минхёка и Пыниэля, - попросил Хёнщик, аккуратно выпихивая Сондже из кухни. - Кажется, нам пора хорошенько подумать всем вместе.
- А я бы попробовал пирожки с кашей, - шёпотом признался тот, перед тем как уйти.

[Kankouku-man]

Они сидели в круге на полу, рядом с обеденным столом. Удобнее было бы за столом, конечно, но стульев уже давно было только пять. Ынкван в красках и с подробностями расписывал всю безнадёжность их положения.
- Таким образом, даже пирожков с кашей нам хватит на неделю максимум.
- А потом? – спросил Пыниэль с надеждой. - Потом будет что-нибудь другое, да?
- Ничего не будет, Пыниэль, - ответил Хёнщик мягко, пока Ынкван не взорвался, - совсем ничего не будет.
- И что это значит? – спросил Сондже, который обычно достаточно внимательно слушал всё, что ему говорят.
- Вот примерно для того, чтобы решить это, мы здесь сейчас и собрались, - ответил ему Чансоб, у которого обычно хватало терпения на такие разговоры.
- Это значит, что за неделю нам нужно сделать так, чтобы наше почтовое отделение снова заработало.
- Иначе нам придётся прикрыть лавочку и разойтись по разным краям света, чтобы никогда больше не увидеться, - вдруг сказал Минхёк, который иногда выдавал внезапные штуки вроде этой.
Как ни странно, именно мысль о «никогда больше не увидеться» заставила всех задуматься и подавленно замолчать. Поник даже вечно улыбающийся Пыниэль. Он не очень понимал, что именно произошло, но ему нравилось жить в этом городе и с этими эльфами.
Они молчали до тех пор, пока Минхёк снова не поразил всех, выдав следующую мысль.
- Я знаю, что мы должны сделать. Нам нужно заняться рекламой.
- Чем? – спросил Сондже.
- Ну, рекламой. Типа рассказать всем, кто о нас не знает, что мы есть. А всем, кто знает, рассказать, что мы самые лучшие.
- Но ведь это неправда, - усомнился в их крутости Чансоб, который вообще часто сомневался.
- Это вполне может стать правдой, - сказал Ынкван, у которого в глазах уже загорались огоньки «это отличная идея, давайте возьмёмся за неё все вместе».

В итоге они решили, чуть дважды не подравшись (что, в принципе, было рекордом, обычно ни одно их собрание не протекало без пяти стычек, как минимум), что Хёнщик и Пыниэль будут заниматься восстановлением здания, Сондже - генеральной уборкой, Минхёк и Ильхун будут раздавать листовки и проводить наглядную демонстрацию, а Ынкван и Чансоб - заниматься именно рекламой (никто толком не понял, что здесь имелось ввиду) и контролировать весь процесс в общем.
- А ещё я могу написать песню! – вопил Минхёк.
- А ещё нам нужно чтобы кто-нибудь ходил в костюме письма и тоже раздавал нашу рекламу, - с горящими глазами предлагал Ильхун.
- Даааа! – соглашался Ынкван. - Им будешь ты!
- С чего это вдруг?! – отпирается Ильхун на всякий случай.
- Напомнить тебе про основу для пиццы? – предлагает Чансоб.

Весь следующий день ушёл у них на подготовку и планирование. В итоге они всё-таки придумали и записали песенку для местного радио, нарисовали и подписали листовки из архива старых открыток, сшили костюм конверта из каких-то тряпок со склада, который разрешил потрошить Чансоб, написали несколько объявлений в газеты и попробовали два рецепта пирожков с кашей.
И операция по спасению их почты началась.
Не без приключений, разумеется. Ильхун порвал костюм конверта уже к обеду, неудачно мелькнув к фонарному столбу и не рассчитав свои новые габариты. Они с Минхёком справедливо рассудили, что Ынкван оторвёт им головы, и заделали дыру при помощи степлера. Сондже случайно уронил звонок со стойки в ведро с водой, разобрал его, чтобы высушить и не смог собрать обратно. Поругался из-за этого с Хёнщиком и ушёл мыть окна со стороны улицы. Звонок в конце концов собрал Чансоб. Несколько лишних деталек убрав в карман. Потом рассудил, что Ынкван вполне справляется со всеми их обязанностями в одиночку и подключился к строительно-уборочной команде. Хёнщик и Пыниэль так и не смогли вправить дверь своими силами. Посоветовавшись с Чансобом, они отправились в кондитерскую лавку, где работал здоровенный парень оборотень. Чансоб где-то слышал, что они очень сильные. Оборотень без вопросов согласился помочь «милым малышам» и даже угостил их свежими булками с изюмом.
- Всегда знал, что эти ньюфаундленды отличные ребята, - поделился наблюдением Пыниэль, уплетая булку.
- Дурак! – Хёнщик пихнул его локтем в бок. - Он сенбернар!
Радиостанция не посчитала их песню рекламой и включила в основной эфир, но только в вечернее время. Ынкван решил не уточнять подробностей и только порадовался тому, что это бесплатно.

Спустя ещё два дня и три рецепта пирожков с кашей у них был полностью готов зал для посетителей со свежее покрашенными стойкой и полками для писем и бандеролей, было приведено в порядок крыльцо, перила с которого просто решили выкинуть до лучших времён. Ильхун и Минхёк успели дважды подраться за то, чья очередь ходить в костюме конверта, и теперь щеголяли зеркальными синяками. В итоге в конверт обрядили Сондже, который надоел всем нытьём о том, что веселье достаётся только старшим. Пыниэль собственноручно пересадил все цветы и кустики со стен и крыши на отдельный пятачок рядом с крыльцом. Ынкван и Чансоб посмотрели, одобрили и назначили его ответственным за их новую клумбу. Медную табличку у двери не смогли отчистить и просто покрасили золотой краской. Правда они так и не смогли вспомнить, какой именно номер был приписан к их отделению, и оставили его просто «ндцать», решив, что разберутся как-нибудь потом. Парень из кондитерской заходил ещё пару раз, для того, чтобы помочь доломать перила и взять предпоследний рецепт пирожков, которыми его всё-таки накормил Чансоб. В конце концов Ынкван уговорил его отправить открытку.
- Но мне некому, - улыбался оборотень, разводя руками.
- Отправь бабушке, - тараторил Ынкван, - тёте, дяде, друзьям из колледжа, кому угодно! Давай, просто сделай это! Мы сделаем тебе стопроцентную скидку, как первому клиенту за последний месяц.
- Ну хорошо, - согласился оборотень, - тогда я отправлю открытку домой.
- И где это? – просиял Ынкан.
- Через три улицы, у горбатого моста.
- Ты же будешь там сегодня вечером, - влез в разговор Сондже.
- Но ведь вы будете там раньше, - улыбнулся оборотень, - к тому же это бесплатно.
Ильхун от смеха свалился со стойки, на которой сидел, болтая ногами, за что и был торжественно назначен дежурным почтальоном на сегодня. Доставлять открытку всё равно отправились все семеро, для торжественности и чтобы размяться. А потом устроили показательные пятнашки с мельканием по всему кварталу. Оборотни с весёлым лаем носились вместе с ними.
- Кто эти быстро мельтешащие ребята и что они делают? – спрашивали прохожие.
- Это почтовое отделение на соседней улице снова работает, - отвечали им другие.
- У нас есть почта? – удивлялись первые.
- Теперь снова есть, - говорили вторые.
- Прикольно, - одобряли первые.
А с крыш на них сыпались старые открытки, переписанные в рекламные листовки.
И иногда Минхёк. Но Минхёк не в счёт.

[haepari]

Ждала ** Очень ждала! И не зря! Все очень понравилось))
Вампирские Vixx Как же Эну идет быть наследничком ** Так же как и Хонбину - "красивенькой вкусняшкой" XD Очаровательные почтовые эльфы Btob (Минхёк не в счет) - прелесть. Ладно, Минхёк чудесен тоже XD
Спасибо большое!
И отдельное спасибо артеру за работу)

[solnce.alex]

чудесные арты
и позитивно приятные истории

[Roleri]

Kankouku-man, отличные истории, даже как-то жаль, что их всего три. Хочется еще и еще)
обломов (?), спасибо за коллажи, теперь хотя бы знаю героев в лицо) А еще понравилась идея с полароидными снимками.

[Kankouku-man]

erica arborea, правда ждали? спасибо, приятно))))
Эн вписался в картинку идеально, даже не думал, что так легко будет))
люблю Минхёка, но от шутки было не удержаться)
мы с артером благодарны за отзыв и хорошие слова))))

solnce.alex,
спасибо))

Roleri,
мне теперь хочется писать про них ещё и ещё!))))