Не грусти пацан, что не поехал в пятницу на посёлок, пускай грустит тот, кого там не ждут.
Название: daybreak
Автор: горган
Бета: Schitz
Фэндом: Super Junior
Пэйринг: Канин/Хичоль
Рейтинг: NC-17
Жанр: повседневность, херт/комфорт
Размер: ~40K
Саммари: Хичоль сам не понял, в какой момент он умудрился в него влюбиться.
От автора: это был челлендж: "напиши такой фанфик, который ты сама бы хотела прочитать"
спасибо Лунный дождь за поддержку, Schitz за неоценимую помощь и Light Dragonix за все, потому что без нее ничего бы не получилось ♥
в день выкладки отп сфотографировалось в первый раз несколько месяцев УСПЕХ
doc.
Автор: горган
Бета: Schitz
Фэндом: Super Junior
Пэйринг: Канин/Хичоль
Рейтинг: NC-17
Жанр: повседневность, херт/комфорт
Размер: ~40K
Саммари: Хичоль сам не понял, в какой момент он умудрился в него влюбиться.
От автора: это был челлендж: "напиши такой фанфик, который ты сама бы хотела прочитать"
спасибо Лунный дождь за поддержку, Schitz за неоценимую помощь и Light Dragonix за все, потому что без нее ничего бы не получилось ♥
в день выкладки отп сфотографировалось в первый раз несколько месяцев УСПЕХ
doc.
— Вы уже закончили? — спросил Хичоль. Была половина второго ночи, и ему совершенно не хотелось спать; он играл до этого в Доту несколько часов подряд, и глаза разболелись так, что он даже смотреть не мог на экран.
— Да, хён, только что закончили с практикой по хореографии, — ответил ему тяжело дышащий Ёнун. — Что-то случилось?
— Приезжай ко мне. И поесть что-нибудь купи.
— Хён!
— Что «хён»? И Донхэ с собой не бери, уложи малыша спать и езжай, я надеюсь, что через полчаса ты уже будешь тут.
Хичоль не стал ждать его ответа и сбросил звонок.
В последнее время у него была бессонница, он переехал в свою квартиру около недели назад и не мог привык спать на новом месте. В общежитии было проще — обычно Хичоль так уставал от игр, что засыпал сразу же, как ложился. В общежитие все было проще. До тех пор, пока утром он все чаще и чаще не стал встречать девчонок с камерами возле подъезда, которые так и норовили сфотографировать его.
Чонсу пытался уговорить его остаться, но Хичоль не согласился. Чонсу надувал губы, когда Хичоль жаловался ему на излишнее внимание. Чонсу искренне не понимал, почему Хичоль волнуется, почему его что-то не устраивает.
Хичоль не заметил, в какой из тех моментов, когда они с Чонсу готовы были поругаться, появился Ёнун. Он забирал с собой Хичоля, и они пили, и Хичоль был молча благодарен, что Ёнун не лез к нему с расспросами.
В отличие от Хичоля, Ёнуну, наоборот, приходилось привыкать к вниманию, и иногда Хичолю казалось, что он единственный, кто замечает, насколько Ёнун выглядит уставшим и разбитым. Может быть, остальные видели, но не хотели замечать. Думали, что Ёнуну будет так легче влиться обратно в коллектив, что он быстрее привыкнет.
Но Хичоль не мог не замечать, как Ёнун закрылся, заосторожничал, перестал лишний раз говорить. Как он стал каким-то не таким.
Было уже без пятнадцати два ночи, и у Ёнуна еще явно продолжалась тренировка, так что Хичолю даже стало немного стыдно за то, что он его выдернул. Но хотелось увидеть Енуна и убедиться, что с ним все в порядке.
Заскучав, Хичоль включил телевизор, пощелкал по каналам и остановился на дораме, которую он ни разу не смотрел до этого. Его коты спали возле него и не проявляли особого интереса ни к поглаживаниям, ни к дерганью за хвост.
Звонок в квартиру раздался только через час. Хичоль открыл дверь, видя на пороге Ёнуна с пакетом из Макдональдса. Ёнун выглядел не лучшим образом — последний раз Хичоль видел его пару дней назад, и тогда Ёнун почти цвел: улыбался и щеки у него по-здоровому розовели. Теперь же он был небрит, под глазами залегли синяки, а губы потрескались.
У Хичоля больно потянуло в груди. Но он не показал, насколько отвык видеть Ёнуна таким.
— На, — Ёнун без приветствия впихнул ему пакет в руки, отодвинул Хичоля, прошел в квартиру и разулся.
— Какого черта ты принес еду из Макдональдса?
— Мы его заказывали, я захватил, что осталось, — пожал плечами Ёнун.
Хичоль только вздохнул и пошел в гостиную. Он уселся на диван и вытряхнул все содержимое пакета на стол. Там были чизбургеры, курица, маленький пакет с картошкой и коробка с салатом, который уже явно кто-то ел — осталось больше половины.
— Ты бессовестный, Ёнуна-а, я вообще не должен с тобой разговаривать после такого, — сказал Хичоль, когда Ёнун зашел в гостиную.
— Прости, но что было. Я бы еще минут на сорок задержался, если бы поехал на Макдрайв. А возле дома у тебя все закрыто.
— Тут забегаловка круглосуточная есть. Прямо через дорогу.
Ёнун виновато посмотрел на Хичоля и сел рядом с ним.
— У меня не было сил, такой ответ тебя устроит? Я с трех хореографию отрабатывал, и если бы не ты, то сейчас был бы в тренажерном зале.
— Заставляют тебя тренироваться, пирожочек? — Хичоль развернул упаковку чизбургера, смачно откусил большой кусок и довольно посмотрел на Ёнуна. Тот был все еще полный, и Хичолю это нравилось — что Ёнуна можно раздразнить, ущипнув за мягкий бок или щеку.
— Да иди ты к черту, — Ёнун не притронулся к еде, подобрал ногу под себя и сцепил руки на колене.
— Ты же салат ел, да? — Хичоль кивнул в сторону коробки. Ёнун ничего не ответил, но по его понурому взгляду все было и так понятно. — Бестолочь, — Хичоль отломал кусок от бургера и ткнул Ёнуну в губы. Тот покорно открыл рот, без особого энтузиазма принимаясь жевать.
— Скоро будет фотосессия для альбома, мне нужно похудеть. Ты видел комментарии под статьями? Жирный Канин-уголовник слабо вписывается в новый концепт. Да и вообще в любой концепт.
Хичоль поджал губы.
— Зачем ты читаешь это?
— Потому что я должен знать, что обо мне пишут. Разве нет?
Хичоль нахмурился, дожевывая чизбургер: он не слишком-то расстраивался, когда читал что-то про себя, но когда негативно говорили про остальных, а тем более про чувствительного Ёнуна, а тем более сейчас, ему становилось гадко.
— И поэтому ты собрался изводить себя, — сказал Хичоль утвердительно.
— И что из этого? — пожал плечами Ёнун. — Мне же лучше будет, разве нет?
Хичоль покачал головой и доел чизбургер. У него загорчило во рту — он совершенно не знал, что говорить, нужно ли вообще что-то говорить, и, не придумав ничего лучше, спросил:
— А как там наши?
— Спрашивают, как ты. Донхэ по тебе скучает, Чонсу говорит, чтобы ты хорошо ел. Все как обычно. Сегодня рассказывали о концепте для фотосессии.
— Я сейчас вернусь, подожди, — прервал его Хичоль и встал с дивана. Горечь во рту стала невыносимой, и он взял им две банки пива на кухне. Вернувшись, он сел на диван совсем близко к Ёнуну и отдал ему одну банку.
— Я думал, какой бы образ для тебя подобрали, — продолжил Ёнун, отпив немного пива. Он повернулся к Хичолю и хотел было коснуться его волос, но пальцы дрогнули, и он отвел руку, положив ее на спинку дивана. — Я же видел фотографии с Мистер Симпла, думаю, они бы тебе такие волосы и оставили. И одели бы тебя во что-нибудь яркое.
Хичоль откинул голову на диван и, полуприкрыв глаза, смотрел на выглядевшего сонным Ёнуна.
— Я не хочу волосы длиннее, и так удобно сейчас.
Волосы у него закрывали уши, а челка доставала до бровей. Хичоль просил Гонхи только филировать их, но отращивать, как пару лет назад, он точно не собирался, потому что возвращаться к прошлому не хотелось совершенно.
Ёнун слабо улыбнулся, и Хичоль устало привалился к его боку, положив голову на плечо. Они сидели в молчании, нарушаемом только бормотанием телевизора, пока Ёнун не зевнул.
— Во сколько тебе завтра? — спросил Хичоль.
— Около семи. Мне нужно все-таки пойти в тренажерный зал.
Хичоль залез Ёнуну в карман брюк, нашарив там телефон. Часы на экране показывали половину четвертого.
— Езжай домой, Ёнуна-а, уже поздно.
— Хён, можно только один вопрос?
— М?
— Зачем ты позвонил мне? — Ёнун наклонился ближе к Хичолю.
— Я не мог заснуть, и мне было скучно, — Хичоль потянулся. — И от тебя никакого толку, потому что я все равно не хочу спать.
Хичоль соврал ему. Он почти заснул на его плече, но не позволил себе в этом признаться.
— Я хочу, чтобы ты вернулся в общежитие. Там не так без тебя, и ребята скучают, и со сном у тебя не было никаких проблем.
— Не думаю, что я вернусь в ближайшее время, — Хичоль покачал головой и встал с дивана. — Я же все равно служу. Вот и прекрасный повод отстранить себя от внешнего мира. Может быть, я отдохнуть немного хочу.
— Ты сложный, хён. И не такой, как раньше.
— Ты тоже не такой, Ёнун-а.
Ёнун молча поднялся с дивана, и Хичоль проводил его до двери.
— Спокойной ночи, — сказал Ёнун, уходя.
— Спокойной.
Хичоль закрыл за ним дверь и привалился к стене. Он устал, словно бы впитал всю усталость Ёнуна в себя. Перед глазами стояло его грустное, виноватое лицо, и Хичоль чувствовал себя разбитым. Его раздражало, что с Ёнуном не получалось найти общего языка.
Он убрал еду со стола в холодильник и завалился на кровать к своим так и не проснувшимся котам.
— Может быть, мне начать с кем-нибудь встречаться? — спросил Хичоль, уткнувшись носом в теплый живот Хибома.
Но встречаться на самом деле ни с кем не хотелось.
До конца мая по пятницам Хичоль вел «Кафе Сондона» в двенадцать вечера, а в остальные дни сидел в аппаратной. С началом лета эфиры на радио закончились, и он занимался только дневными ротациями.
Еще раньше в сентябре фанатки его преследовали до работы, пытались пройти с ним в офис и постоянно фотографировали. И он неоднократно пытался прогнать их, потому что на эти два года он не айдол, а государственный служащий.
Все было тихо вплоть до июня.
Но фанатки прекрасно знали, во сколько Хичоль приезжает и уезжает с работы, и в одно время он вообще не хотел выходить из здания, только чтобы снова не заметить чужие взгляды, направленные на него.
И Хичоль надеялся, что сегодня ему показалось, когда он увидел в зеркале заднего вида такси, неотрывно едущее за его собственным.
Он ушел с работы минут на двадцать раньше, чем обычно: его рабочий день длился до шести. Хичолю было почти страшно, что его будут преследовать, но на этот раз все обошлось.
Вставив ключ в дверной замок квартиры, Хичоль с удивлением и ноткой страха понял, что дверь открыта. Он тихо вошел внутрь, и его страх тут же испарился, когда он увидел в прихожей кроссовки Ёнуна.
— Какого черта, Ёнун-а?! — воскликнул Хичоль. Он сбросил свои мокасины, так что те глухо ударились о стену.
Пара тяжелых шагов — и из кухни показался Ёнун с Бенсин на руках. Они оба взволнованно смотрели на Хичоля.
— С тобой все в порядке? — Ёнун подошел к нему ближе, за ним с кухни поплелись Хибом и Шампань.
— Почему со мной должно быть что-то не в порядке? — Хичоль раздраженно расстегнул куртку и повесил ее на настенный крючок.
— Ты со вчерашнего дня не отвечаешь на звонки, если ты не в курсе.
— А? — Хичоль удивленно приподнял брови. — А, да. Телефон разрядился, и я решил, что хочу отдохнуть пару дней. Я не думал, что вы будете мне названивать.
Он забрал Бенсин из рук Ёнуна. Ему действительно хотелось отдохнуть эти дни, и он был настолько подавлен, что не хотел слышать даже Чонсу.
— Донхэ чуть не разревелся. Он уже собирался обзванивать больницы — мы его еле отговорили.
Хичоль ненавидел, когда Донхэ грустил из-за него. Он скривил губы, почувствовав неприятный укол вины.
— Вы обычно не звоните мне каждый день, так что я не думал, что вы будете волноваться.
Ёнун тяжело вздохнул.
— Есть будешь? Я заказал удон в черном соусе.
— Буду.
Хичоль посадил Бенсин на пол, а сам пошел переодеваться. Он работал всю неделю, ему не звонили уже три дня, и Хичоль даже привык. Он возвращался домой, варил рамён и играл в Доту, пока глаза, как обычно, не начинало больно жечь, и ложился спать. И если бы не сасены, то все было бы даже в порядке. А в группе волновались, прислали Ёнуна и будто пытаются напомнить о жизни, к которой он пока не имеет никакого отношения.
— Я в спальне! — крикнул Хичоль.
Ёнун принес ему удон и немного мяса — Хичоль поставил тарелки рядом с собой на постель, — а потом бросил ему на застеленные одеялом колени свой телефон.
— Звони Донхэ и скажи ему, что ты жив.
Хичоль недовольно надул губы, но набрал номер и включил громкую связь. Тарелка с лапшой была горячей и сладко пахла. На запах прибежал Хибом, которого подхватил Ёнун и сел на край кровати.
— А, хён, ты уже нашел Хичоля? — раздался взволнованный голос Донхэ.
— Это Хичоль, Хэ, со мной все в порядке.
— Хён! Ты не отвечал, мы тебе со вчерашнего дня звоним.
— А позвонить консьержу вы не додумались? — Хичоль перевел укоризненный взгляд на Ёнуна, который как ни в чем не бывало уделял все внимание Хибому, поглаживая его за ухом.
— Хён… — голос Донхэ тут же стал расстроенным. — И правда, не додумались.
— Ладно, не расстраивайся. Ёнун принес мне поесть, так что я на вас не злюсь.
— У тебя и нет причины на нас злиться, — сказал Ёнун, не отводя глаз от Хибома.
Хичоль шикнул на него.
— Хорошо, хён. Постарайся больше не пропадать. И береги себя.
— И ты себя береги, — Хичоль сбросил вызов и повернулся к Ёнуну. — Все, ты доволен?
— Доволен. И Хибом доволен, — Ёнун взял Хибома за лапку и помахал ею Хичолю.
Хичоль закатил глаза и принялся есть удон, пока тот не остыл. Он включил телевизор, остановившись на музыкальной программе, и подозвал Хибома к себе, который лег у бедра Хичоля, положив на него голову.
— Ты можешь лечь на кровать, если переоденешься, — сказал Хичоль. — Штаны и майка есть в левом шкафу наверху, и не смей мне там хоть что-то перепутать.
Хичоль краем глаза смотрел, как Ёнун открыл шкаф и доставал одежду: та была слишком большая для Хичоля, — он изредка надевал ее дома, в основном зимой. Почему-то было немного неловко наблюдать за тем, как Ёнун стянул с себя кофту и надел оказавшуюся немного узковатой в груди и плечах майку.
Ёнун улегся рядом с ним, и Хичоль отчетливо почувствовал, как прогнулся под ним матрас, и как Ёнун потянул на себя одеяло.
Он ел, а Ёнун молчал и даже не двигался, и у Хичоля получилось полностью расслабиться. Он доел, поставил тарелку на пол и, недолго думая, устроился на плече Ёнуна. Тот вздрогнул, но больше никак не отреагировал. Хичоль опустился чуть пониже, укладывая голову ему на грудь, обнимая самого себя ёнуновой рукой, и перетащил задремавшего Хибома к себе на живот.
Через какое-то время Ёнун нерешительно коснулся волос Хичоля, аккуратно перебирая их, и Хичоль медленно заснул.
— Мне кажется, тебе уже хватит, — Ёнун попытался отнять у Хичоля стакан с соджу, но Хичоль только отодвинулся от Ёнуна.
Был день рождения Чонсу, и Хичоль пришел без особых споров и разговоров. Все-таки это Чонсу, а Чонсу — это почти святое, несмотря на все размолвки между ними.
Так как завтра у них была практика, то сошлись на том, что много пить не будут. Когда время подобралось к трем часам ночи, все уже разбрелись спать, даже счастливый Чонсу, который никак не мог наобниматься со всеми. Так Хичоль и остался наедине с Ёнуном, ни в какую не хотевшего оставлять его одного.
— Мне кажется, что тебе пора спать, — парировал Хичоль. — Разве у тебя завтра нет работы?
— А у тебя? — Ёнун тихо хмыкнул.
— Только не надо говорить мне про мою работу.
Щеки у Хичоля горели, а в голове было пусто. Они сидели на полу, Хичоль привалился к плечу Ёнуна и пил, не закусывая. Обычно Хичоль медленно пьянел и быстро трезвел, поэтому сегодня он пил много, пока голова не начала кружиться и не стало тяжело даже сидеть.
— Пошли спать, — Ёнун приобнял его за плечи, подталкивая, чтобы встать.
— У меня нет сил, — сказал Хичоль. В животе у него заурчало — все-таки пить без закуски было не лучшей идеей, он почти ничего не ел днем. — И с чего ты так обо мне заботишься, Ёнун-а?
Хичоль повернул голову к Ёнуну и оказался к нему вплотную — так, что можно было четко увидеть веснушки у того на носу.
— А кто еще будет о тебе заботиться? Я могу разбудить Чонсу, если ты так хочешь, — Ёнун дернулся, чтобы встать, но Хичоль схватил его за руку, усаживая обратно. — Ну и чего ты хочешь тогда?
— Массаж хочу. И поесть. И домой хочу.
У Хичоля немного заслезились глаза. Может быть, от последней слишком горькой рюмки или потому, что в него уже не влезало, или просто от сонливости. Он и сам не знал. Хичоль потер глаза, пока в них не запекло.
— Ты и так дома, — тихо сказал Ёнун, погрустнев.
— Да ни черта я не дома, — он со злостью поставил стакан на столик, громко стукнув, и сам поднялся, опираясь на плечо Ёнуна и пошатываясь. — Дай мне бутылку, — Ёнун захватил бутылку, сам встал, подхватывая Хичоля под руку. — Ты же отвезешь меня?
— Останься лучше тут. Они все будут рады тебя видеть. Или ты думаешь, что мы не скучаем?
Хичоль скривил губы и потянул Ёнуна к выходу. Ему было тошно. Он не дома сейчас, он вроде как служит, и он приехал в гости, и Ёнун только давил на больное место. Чертов Ёнун. На все согласный Ёнун. Он довел Хичоля до машины и посадил на заднее сидение.
В машине у Ёнуна пахло чем-то свежим — морозом и хвоей, и Хичоль подумал, что тот наверняка купил себе наконец-то нормальный вентилятор и сменил ту пыльную коробку, которая стояла тут раньше.
Хичоль забрал бутылку у Ёнуна и откинулся на сидении. Голова была слишком тяжелой, чтобы держать ее прямо. Ёнун включил радио, и они ехали под тихое инди, так ни разу и не заговорив.
— Заедь в магазин, — сказал Хичоль, когда они почти доехали до дома. Магазин был всего через дорогу. — Надо купить котам корма.
Пока Хичоль рылся в карманах, пытаясь найти кошелек, Ёнун успел припарковать машину и выйти из салона. Хичоль вздохнул — сильно билось сердце, и он в целом чувствовал себя неспокойно. Он нервно поерзал на сидении и переключил с заунывной песни на другую радиостанцию, попав на повтор вечерних новостей. Но особо легче не стало.
К запаху свежести машины примешался запах самого Ёнуна, который Хичоль не сразу заметил, — пряно-сладкий аромат его одеколона. Хичоль вдохнул его полной грудью и прикрыл глаза. Захотелось спать, еще и ноги немного болели.
Ёнун вернулся через несколько минут, и еще через целую вечность, как показалось Хичолю, они доехали до квартиры. Ёнун выглядел уставшим, и Хичолю на одно мгновение стало стыдно, что он сам не остался в общежитии и потащил Ёнуна за собой. Ёнун выглядел плохо — Хичоль только сейчас обратил внимание на пробивающуюся щетину, на темные синяки под глазами и маленькие красные пятна на щеках.
— У тебя аллергия? — спросил Хичоль. Они пришли домой, и Хичолю было лень раздеваться. Он привалился к стене возле входной двери и смотрел на разувающегося Ёнуна.
— А?
— Пятна на щеках — это же аллергия какая-то? — Хичоль протянул руку и коснулся его щеки. Ёнун стоял, не двигаясь, удивленно смотря на Хичоля. — Я тебе говорил есть по нормальному? — пыхтя, он скинул мокасины, надел тапочки и пошаркал на кухню, потому что коты голодно мяукали. — Как ты меня бесишь сейчас.
Голова у Хичоля все еще кружилась, и он не сразу смог открыть банки с консервами, но они все равно раздражали не так, как глупый Ёнун.
Хичоль пошел в душ потом, и, только закрывшись в нем, он привалился к двери, прикрыв глаза. Ёнун почти незаметно влился в его жизнь снова, и если раньше они просто вместе пили по вечерам или зажимали девок, или играли в консоль, то теперь Ёнун только помогал ему заснуть, потому что в одиночестве Хичоля мучили бессонницы. И Ёнун словно бы сам напрашивался прийти. По крайней мере, Хичолю нравилось так думать.
Он пришел в гостиную в белом халате, освежившийся и благоухающий сладким гелем для душа. Ёнун сидел на диване и смотрел телевизор. Хибом топтался у него на коленях и, судя по тому, как он постоянно вертел головой, высматривал Хичоля. Хичоль потрепал его по голове, взял на руки и плюхнулся рядом с Ёнуном.
— Сделаешь мне массаж? — Хичоль повел вытянутыми ногами. — Кажется, у меня распухли ноги.
— Нечего было столько пить, — сказал Ёнун, но опустился перед ним на колени.
Хичоль крепко обнял Хибома и практически вцепился в него, когда Ёнун взял его стопу в руку и стал медленно ее разминать. Он прикусил губу, чтобы случайно не застонать, потому что ноги действительно затекли и опухли, и потому что руки у Ёнуна слишком приятные — теплые и немного шершавые.
— Так нормально? — Ёнун перешел со стоп на икры и растирал их круговыми движениями.
Хичоль кивнул, не находя в себе сил ответить. Ёнун тер его ноги, и его лицо было слишком близко, и он словно бы делал это специально — так смотрел на Хичоля, так мягко его касался, так…
Хичоль глянул мельком на него, чтобы Ёнун этого не заметил, и подумал, что Ёнун красивый. И что-то в этой мысли было неправильное и успокаивающее.
Хичоль протянул ногу и прижал ее к шее Ёнуна.
— Хичоль?
— Иди ко мне, — сказал Хичоль и ссадил недовольно мяукнувшего Хибома. Ёнун замер и вперился в него взглядом, не моргая. Хичоль никогда не понимал, как в глазах можно что-то рассмотреть, он не видел в них никаких эмоций, но видел напрягшиеся на скулах желваки и раздувшийся нос, и сжатые в плотную линию губы. — Пожалуйста, — тихо добавил Хичоль.
Ёнун нерешительно потянулся к нему, опираясь локтями в диван по обе стороны от ног Хичоля. Его лицо было совсем рядом с Хичолем, и он чувствовал его теплое сладкое дыхание, и веснушки на носу сливались с красными пятнышками.
Хичоль наклонился к нему ниже и едва уловимо прикоснулся губами к губам Ёнуна. Они у него теплые и обветренные.
Волнительные.
Он лизнул его за нижнюю губу и прикрыл глаза, потому что Ёнун был слишком близко, и это было слишком странно.
Хичоль выдохнул ему в рот, когда Ёнун наконец-то нерешительно обнял его за поясницу и поцеловал в ответ, прикусывая Хичоля за пухлые губы.
Они целовались, едва прикасаясь друг к другу, не решаясь открыть рот и превратить это во что-то большее, пока Ёнун не обхватил Хичоля за голову и мягко не скользнул языком ему в рот. Хичоль тихо простонал и зажмурился — было страшно.
Ёнун зарылся пальцами ему в волосы и успокаивающе гладил его по спине. У Хичоля потеплело в животе, и он отстранился от Ёнуна, положив ладонь ему на грудь, не позволяя приблизиться к себе.
— Почему ты делаешь это, Ёнун-а? — спросил Хичоль, заглядывая ему в глаза. Теперь они увлажнились и блестели, и Хичоль почти видел свое отражение в них.
У него были собственные ответы на свой вопрос. Потому что я тебя хочу. Или потому что мне интересно. Или какой-нибудь еще.
— Потому что этого хочешь ты, — ответил Ёнун. — И я тоже.
— Давно?
— Не знаю. Нет. Не давно.
Хичоль шире развел ноги, позволяя Ёнун улечься между них. Член медленно твердел под халатом, прижатый к бедру.
Ёнун немного развел полы халата у Хичоля на груди, оголяя его соски. Он притронулся к одному пальцем, перекатывая его, и поцеловал другой. Хичоль выгнул грудь навстречу ласке, и Ёнун присосался к его соску — в груди у Хичоля приятно потянуло.
— У тебя были раньше мужчины? — Хичоль опустил ладонь ему на голову и перебирал мягкие волосы.
Ёнун выпустил его сосок изо рта с влажным звуком и положил голову на грудь.
— Были.
Хичоль удивленно поднял бровь.
— Как?
— Не думаю, что ты хочешь это знать.
Ёнун ущипнул его за торчащий сосок и стал целовать живот. Хичоль прикусил губу, мышцы живота сокращались от поцелуев. Ёнун развязал его халат, полностью обнажая Хичоля.
Хичоль опустил глаза: на бедре были мокрые следы от смазки, член набух и побагровел.
— Разденься, Ёнун-а.
Ёнун чуть отодвинулся от него, выпрямившись на коленях. Он, немного повременив, стянул поло через голову и тут же закрыл им грудь и живот.
— Ты… правда этого хочешь? — Ёнун смотрел на него щенячьими глазами, и костяшки его пальцев побелели от того, как он вцепился в поло.
Хичоль потянул ткань из его рук, Ёнун покорно отпустил ее и сгорбился.
Он не был толстым и не был мускулистым — над пряжкой ремня немного выступал живот, но Ёнун не казался от этого полнее, скорее, он был плотным, упитанным. Хичолю захотелось укусить его за мягкую складку на боку и целовать его всего, чтобы Ёнуну и в голову больше не пришло стесняться.
— Ты красивый, — сказал Хичоль и расстегнул ему ремень. Ёнун перехватил его руки, снимая с себя джинсы с бельем самостоятельно. Член Ёнуна тоже стоял и почти прижимался к животу, а головка полностью открылась и блестела от выступившей смазки.
Хичоль с легкой улыбкой увидел, что щеки Ёнуна покраснели, и он упрямо смотрел в пол.
— Перестань стесняться, — Хичоль ущипнул Ёнуна за живот, отчего Ёнун вздрогнул и недовольно на него глянул. — Давай, иди сюда, сладкий пирожок.
Ёнун тихо зарычал, схватил Хичоля за руки, прижав их к дивану, и впился поцелуями-укусами в шею. Хичоль сдавленно застонал и подставил шею под болезненные поцелуи. У него проскользнула мысль, что Ёнун наставит ему кучу некрасивых засосов, но он даже не успел за нее зацепиться, когда Ёнун сильно укусил его над ключицей.
— Ох, Ёнун-а, — выдохнул Хичоль. Он вцепился ему ногтями в плечи, они соскальзывали, потому что Ёнун вспотел, и спина стала влажной.
Ёнун навалился на него, и Хичоль задохнулся от жаркой тяжести его тела. Их члены соприкоснулись, Хичоль приподнял бедра, пытаясь потереться о него. Ёнун умудрился обхватить их обоих и задвигал рукой.
Хичоль дышал открытым ртом — было горячо, еще и от Ёнуна жарило, как от печки, и волосы прилипли Хичолю ко лбу, а капли пота текли по шее. Он откинул волосы, выгибаясь, член ныл, и дико хотелось кончить.
Хичоль потянулся к Ёнуну за поцелуем, и тот впился ему в губы, а потом перебрался на подбородок и щеки, оставляя мокрые следы.
— Подожди, — прошептал Хичоль. Его губы распухли и немного болели, а в горле пересохло. — У меня есть смазка в ванной.
— Хичоль…
— Просто принеси ее.
Ёнун слез с него, и Хичолю тут же стало холодно. Он подобрал ноги под себя, член стоял, пачкая теплой смазкой живот, и мешался. Хичоль, недолго думая, развернулся лицом к спинке дивана и улегся на нее грудью, выпятив задницу.
Хичоль услышал тихий стон Ёнуна, когда тот вернулся. Он забрался к Хичолю на диван, подтолкнув его вперед, чтобы было где встать, и его член терся о ноги Хичоля.
— Там была только кокосовая. Ты не скажешь мне, откуда она?
Хичоль повернул к нему голову.
— Ты же не стал мне рассказывать свои секреты. Я тоже не хочу, — он завел руку и оттянул свою ягодицу. — Растяни меня, Ёнун-а.
Ёнун коснулся смазанными пальцами его дырки, аккуратно покружил по краям, разминая не сильно-то и сжатые мышцы. Он скользнул одним пальцем вовнутрь, и тот вошел совсем легко.
Хичоль захныкал и повел бедрами, член дернулся от вторжения, и по телу разлилось приятное покалывание. Одного пальца было чертовски мало. Ёнун медленно водил им туда и обратно, и Хичоль почувствовал, как из члена течет тугая ниточка смазки.
— Еще, Ёнун-а.
Ёнун схватил его за ягодицу, вытащил из него палец, надавил на раскрытую дырку и вставил уже два, вводя их до конца, пока подушечками не нащупал простату.
Хичоль вскрикнул и выгнулся.
— Добавь туда смазки, — хрипло простонал он.
Ёнун беспрекословно его послушался, выдавливая смазку прямо на промежность. По комнате разнесся густой сладкий запах кокоса, от которого у Хичоля закружилась голова.
Он просунул собственный палец в себя и двигал им асинхронно с ёнуновыми, растягивая края собственной дырки, пропихнув еще несколько пальцев.
— Хватит. Трахни меня теперь. Ты же чистый, правда Ёнун-а?
Хичоль тяжело дышал, срываясь на хрип. Трахаться с Ёнуном в презервативе не хотелось совершенно, хотя Хичоль и понимал, что рискует, но Ёнун не может быть больным, просто не может.
— Я бы на твоем месте так себе не доверял, — сказал Ёнун ему в затылок, наклонившись и прижимаясь животом к взмокшей спине Хичоля.
— Заткнись и трахни меня.
Ёнун ткнулся в него вслепую несколько раз, пока Хичоль сам не схватил его за член и не направил в себя. Ёнун толкнулся, вставляя член до конца и раздвигая нежные стенки. Хичоль закусил пальцы — несмотря на все, ему было немного больно.
Ёнун подхватил его под живот, натягивая на себя.
— Ты узкий, — Ёнун прикусил кожу у Хичоля на плече и стал коротко, но резко толкаться в него.
— А ты думал, что у меня там жерло будет? — Хичоль запинался в словах от толчков.
— Замолчи, — взрыкнул Ёнун и задвигался резче.
Ёнун приподнялся над ним, опираясь руками на поясницу Хичоля и начал трахать его так, что Хичоль мог только стонать. В заднице начало хлюпать, и у Хичоля пронеслась мысль, что блядь, в нем хлюпало сильнее, чем во всех девках, которые у него были.
Хичоль обхватил себя за член, захныкав от собственного прикосновения. Ёнун ударил его по заднице, и для Хичоля это стало последней каплей — он крупно задрожал и кончил на спинку дивана, прикусив губу, чтобы не закричать.
Хичоль обессилено повалился на диван, а Ёнун схватил его за волосы, заставляя встать и привалиться к нему спиной. Хичоль откинул голову ему на плечо, прикрыв глаза, позволяя трахать себя дальше. Ёнун укусил его за основание шеи, схватил за бедра, удерживая на месте, и Хичоль почувствовал в себе разливающуюся горячую сперму.
Они оба громко дышали, а Хичоль едва ли находил в себе силы стоять, и если бы не крепкие объятия Ёнуна, то он точно бы упал. Ёнун аккуратно вытащил из него член, и Хичоль вздрогнул, когда по бедрам сразу же потекла струйка спермы.
— Тебя в душ? — спросил Ёнун, поглаживая его по животу.
Хичоль покачал головой.
— Отнеси меня в спальню.
Ёнун подхватил его на руки, перенес в спальню и уложил под одеяло. Хичоль тут же закутался в него по голову. Сперма на ногах высыхала и неприятно приклеивалась к коже, и Хичоль в жизни бы не остался в таком виде, если бы не был настолько уставшим.
— Ты останешься, Ёнун-а?
— Только если ты хочешь.
Хичоль откинул для него край одеяла, сжавшись от холода. Ёнун вздохнул и лег рядом с ним — слишком далеко, на взгляд Хичоля, если учесть, что они только что потрахались. Он сам придвинулся к Ёнуну и положил голову на его горячую грудь, тут же проваливаясь в сон.
Хичоль проснулся абсолютно выспавшийся. В комнате, несмотря на закрытые шторы, было светло, через зазоры пробивались косые солнечные лучи. Хичоль повернулся, но вместо спящего Ёнуна увидел взбитую подушку и заправленный край одеяла. Правда, запах Ёнуна и кокоса никуда не делся — ими пропахла вся спальня.
Хичоль с недовольным стоном сел в постели — поясница и задница немного болели, а голова буквально раскалывалась.
И чертов Ёнун сбежал. Просто взял и сбежал, оставил Хичоля одного, как девку из клуба.
Хичоль потянулся, встал с кровати и вздрогнул, когда по бедру потекло. Он сморщил нос от отвращения, взял из шкафа домашние цветастые штаны и просторную майку.
Выйдя из спальни, Хичоль замер. По квартире разнесся запах рамёна с кальмаром, из кухни доносился шепот, и кроссовки Ёнуна стояли возле входной двери.
Хичоль вздохнул и решил пойти сначала в душ. Пахнущий прошедшей ночью и еще не видевший себя в зеркало, Хичоль не хотел появляться на глаза Ёнуну, не хотел быть перед ним настолько голым и слабым.
Он закрылся в ванной и подошел к зеркалу, рассматривая несколько багровых засосов у основания шеи и на ключице. Губы были красные и припухшие, а на ягодицах темнело несколько синяков.
Хичоль по-быстрому помылся, краснея и кривясь, пропихивая пальцы в так до конца и не закрывшуюся дырку, вымывая клейкую сперму.
Одевшись, он тихо зашел к Ёнуну на кухню, который не сразу обратил на него внимание. Он сидел за столом и что-то быстро-быстро печатал на телефоне. На полу под столом развалились Шампань и Бенсин, а на коленях у Ёнуна сидел Хибом и смотрел зелеными блестящими глазами на Хичоля. Ёнун гладил его одной рукой, и Хибом довольно жмурился.
— Хибома-а, ты изменщик, — сказал Хичоль, надув губы.
Ёнун удивленно поднял взгляд от телефона и уставился на Хичоля.
Хичоль же открыл крышку с огромной кастрюли на плите — его обдало паром и густым запахом острых специй и кальмаров.
— Ты ходил в магазин? — спросил Хичоль, взяв палочки и съев немного лапши.
— Да, туда же, куда и утром заходил. У тебя совсем ничего не было.
Хичоль чувствовал себя странно. Он ел, не поворачиваясь лицом, в животе урчало от голода.
— Я могу уйти, если тебе некомфортно, — сказал Ёнун.
Хичоль перетащил кастрюлю на стол и сел напротив Ёнуна.
— Заткнись, а.
— Мне нужно в тренажерный, и потом у нас запись шоу, и потом выступление.
Хичоль закатил глаза, вздохнул и уставился на Ёнуна.
— Ты мог уйти раньше, Ёнун-а. Не раздражай меня сейчас, — Хичоль вытянул бульонницу из шкафа, вылил немного бульона и пил его прямо оттуда. — Ты поел же, правда?
— Поел. Я думал купить что-нибудь в твоем бистро, но не сложилось.
— Потому что рамёна тебе хотелось больше? — хмыкнул Хичоль.
Ёнун кивнул, и его щеки немного покраснели.
— Хичоль?
— М?
— У нас же все еще как обычно, правда?
Ёнун смотрел на него невыносимо виноватым и грустным взглядом, хотя Хичолю по-прежнему казалось, что он ничего не может понять по глазам.
— Не знаю, — Хичоль пожал плечами. — Для тебя что-то сильно изменилось? — Хичоль оперся щекой на кулак, вытянув шею так, чтобы было видно засосы. — Я не хочу с кем-то встречаться, Ёнун-а. И с тобой тоже не хочу, — Хичоль ковырнул палочками в лапше, но есть уже совсем не хотелось. — Мне просто хорошо с тобой. И у тебя же нет сейчас подружки?
— Только если ты не захочешь быть моей подружкой, — Ёнун криво улыбнулся, и Хичоль ударил его по плечу.
— Все, вали отсюда. Иди, работай.
— А тебе не надо? — Ёнун, кажется, повеселел, и Хичолю самому стало легче.
Хичоль взял телефон Ёнуна и глянул на время — была половина одиннадцатого.
— Блядь, какого хрена ты меня не разбудил?!
От крика Хичоля Хибом спрыгнул с Ёнуна и трусцой выбежал из кухни.
— Я думал, что ты отпросился. Честно. И ты спал крепко. Отдыхай побольше, Хичоль-а, — Ёнун встал из-за стола. — Проводишь меня?
— Пошли.
Хичоль смотрел, как Ёнун обувался, и как в коридор зашел Хибом. Он уселся недалеко от Хичоля и вылизывал лапу.
— Ты же не придешь сегодня? — Хичоль сложил руки на груди.
— Нет, сегодня не смогу. Не знаю, когда будет время. Звони мне, если что, ладно?
Хичоль только кивнул, и Ёнун поцеловал его в лоб и ушел.
Хичоль резко почувствовал, что он остался один. Он подхватил Хибома на руки, не зная, чем заняться. На работу ни звонить, ни идти не хотелось.
— Вот и все как обычно, да, Хибом-а?
Ночь выдалась прохладной.
Хичоль успел замерзнуть — тонкую майку и брюки сильно продувало, — пока к нему наконец-то не подъехала машина Ёнуна. Он забрался в нее, громко захлопнув дверь, и наконец-то почувствовал себя в безопасности. По радио играл незнакомый Хичолю хип-хоп, и пахло цветочным кондиционером для одежды.
Хичоль откинул голову на мягкое сидение и прикрыл глаза — Ёнуна почти до дрожи хотелось обнять, вцепиться в него, не отпускать никогда. Хичоль зажал ладони между ногами, пытаясь успокоиться. Uубы защекотало от желания поцеловаться. Хичоль глубоко вдохнул и почувствовал, что сладковатым ароматом кондиционера пропах весь салон.
— Что произошло, хён? — тихо спросил Ёнун.
— Скажи коорди-нуне, чтобы она больше не обрабатывала этим кошмаром вашу одежду, — зло выплюнул Хичоль, не найдя лучшего способа отвлечься.
— Я не в концертном. И кондиционер я дома нашел, не знаю, кто его купил.
— Вот и выкинь его, от тебя воняет, как от дешевой девки.
Ёнун завел машину — мотор тихо заурчал — и сделал радио чуть громче.
— Тебя на квартиру?
— Да.
Хичоль обхватил себя руками — он никак не мог согреться с улицы. Он мельком глянул на Ёнуна: под глазами у того, как обычно, залегли темные синяки, а волосы были зачесаны наперед, и он выглядел младше и домашнее.
— Ты не замерз? — спросил Ёнун.
— Замерз. Я простоял почти пятнадцать минут на улице, потому что офис уже закрыли! К тому же, такую погоду нигде не передавали, даже у нас в новостях ничего такого не было. Так что ты мог бы и поторопиться.
— Я уехал сразу, как смог, репетиция была длинной. Прости.
— В задницу свое «прости» засунь.
Хичоль слышал, как Ёнун вздохнул, но ничего не ответил. Хичоль отвернулся, стало противно от самого себя.
Перед глазами мельтешила желтоватая дорога, иногда мигали разноцветные вывески магазинов и кафешек, раздражая Хичоля. Он поморщился и закрыл глаза, отчего голова закружилась, и его тут же стало подташнивать.
Может быть, если бы сам Ёнун набрасывался на него с объятиями и поцелуями, все было бы не так сложно. Хичолю не хотелось показывать свою привязанность, не хотелось быть перед ним слабым.
Хичоль раздраженно выдохнул. Злило все. Злил Ёнун, молча ведущий машину, злил гадкий запах кондиционера, злили яркие огни. Злило, что завтра его чертовый день рождения, и ему хочется выбежать из машины на ходу.
— Ты меня бесишь, — сказал Хичоль.
Бит хип-хопа бил по ушам, и Хичоль выключил звук полностью. В образовавшейся тишине слышались тихое гудение мотора и шорохи одежды.
— Ты не сказал мне, что случилось.
— Ты случился. И бесишь меня.
Хичоль сжал зубы. Иной раз Ёнуна можно было завести с пол-оборота, и они начинали ругаться, и Хичолю становилось легче. Их ругань редко бывала действительно серьезной, потому что Ёнуну можно было сказать что угодно.
— Ты стал скучным.
— А ты как был тупицей, так и остался, — хмыкнул Ёнун. Хичоль шлепнул его по ноге, и Ёнун, вместо того чтобы возмутиться, притянул его к себе за плечи. — Надейся, чтобы нас не остановили в таком виде.
Ёнун держал так крепко, что вырваться не было никакой возможности. Хичоль пару раз подергался, но это было бесполезно, и он, бросив попытки, положил голову на крепкое плечо Ёнуна. Запах кондиционера только усилился, но еще, как обычно, пахло одеколоном и терпким запахом самого Ёнуна.
Его рука грела сквозь тонкую ткань майки, и Хичолю почти сразу же стало жарко. Он положил Ёнуну ладонь на грудь и едва нашел в себе силы, чтобы не сжать его рубашку и не впиться поцелуями в шею.
— Все будет нормально, — сказал Ёнун, потрепав Хичоля по голове.
— Да ни хера не будет нормально. Я сегодня чуть не попал в аварию из-за идиоток на такси. Они хотели еще и в офис со мной зайти, но охрана не пропустила.
Ёнун глянул на него и тут же перевел взгляд на дорогу. Его плечи отчетливо напряглись.
— Почему ты не сказал мне сразу?
— А что ты? Приехал бы меня защищать?
— Может быть, и приехал бы. Откуда ты знаешь?
— Перестань мне врать.
— Ты правда тупица, Хичоль-а, — Ёнун сжал его волосы, отчего Хичоль раздраженно вскрикнул. — Все будет нормально, слышишь? И ты можешь звонить мне всегда, если что-то случилось. И Чонсу, и Донхэ, и Донхи, будто бы мы все не поддержим тебя.
Хичоль промолчал. Дневное раздражение сливалось с неудовлетворенностью, и Хичоль больше не знал, что говорить.
Они доехали до дома в полной тишине. Хичоль пытался вздремнуть и находился где-то между сном и явью. Внутреннее напряжение так никуда и не ушло.
— В магазин заехать? — тихо спросил Ёнун, перебирая его волосы. Хичоль совсем не заметил, когда болезненная хватка превратилась в мягкие поглаживания. По шее пошли мурашки, и Хичоль подался навстречу прикосновению.
— Не надо. Дома есть еда.
Ёнун остановился на стоянке под домом у самой дальней стены, и Хичоль первым вышел из машины. Он потянулся, разминая затекшую спину. На стоянке сильно дуло, и Хичоль, решив не дожидаться Ёнуна, пошел вперед.
Он слышал шорох собственных кроссовок по бетонному полу — кроме него с Ёнуном на стоянке не было никого.
Ёнун нагнал его, когда Хичоль уже открывал дверь в квартиру. Он подтолкнул его в спину и захлопнул за собой дверь. В коридоре было темно — Хичоль не успел включить свет, — и он не видел даже очертаний Ёнуна.
Хичоль прикусил губу и решил, что больше терпеть нет никакого смысла.
Он схватил Ёнуна за грудки, прижимая его к стене, и впился ему поцелуем в сухие губы. Он подумал, что обычно он засел бы сейчас играть или просто выпил бы за телевизором, но рядом был Ёнун — живой и горячий, тяжело дышащий ему в рот и мокро целующий, которого ему хотелось всю чертову дорогу.
Руки Ёнуна скользнули под майку Хичоля, больно пройдясь по бокам, отчего Хичоль возмущенно вскрикнул, отстраняясь от Ёнуна и разрывая поцелуй. Слюна потекла по подбородку, а кожу покалывало от прикосновений.
— Сними с себя кофту, я не могу больше дышать этим запахом, — прохрипел Хичоль, облизывая губы — они тут же распухали от поцелуев и приятно ныли. Хичолю захотелось, чтобы Ёнун прикоснулся к его губам пальцами, чтобы снова целовал его, чтобы он не оставлял его губы в покое.
Ёнун стянул с себя кофту, и Хичоль коснулся его голого мягкого живота, провел руками до груди, поглаживая по гладкой коже. Он сжал его за торчащий сосок, и дыхание Ёнуна участилось.
— Почему мне так этого не хватало, Ёнун-а? — спросил Хичоль, прислонившись своим лбом к его. — Что в тебе такого особенного?
Ёнун наклонил голову и мягко поцеловал его, едва ли касаясь губ Хичоля, а потом вдруг смял их и прикусил, и провел языком, отчего по спине у Хичоля шла дрожь.
— У тебя самые классные губы на свете, — тихо сказал Ёнун. — И самые вкусные.
Хичоль хотел сказать ему заткнуться и послать к черту, потому что Ёнун бестолочь и говорит глупости, и никогда не отвечает на вопросы, и целует его в шею, отчего у Хичоля дрожат и подкашиваются ноги.
Хичоль схватился за него и укусил за шею в ответ. Ёнун громко простонал ему прямо на ухо, и у Хичоля по телу пошли мурашки.
— Только засосы не ставь, у нас кофты открытые.
— Замажут, — рыкнул Хичоль, несильно кусая его над ключицей, и в ответ Ёнун больно укусил его возле кадыка. — Ай! — Хичоль шлепнул его по плечу. — Больно же!
— Чтобы ты не кусался больше, — Ёнун схватился за края майки Хичоля и потянул ее вверх, снимая. — Я бы ее порвал, если бы ты не был такой занозой в заднице. Ты ведь несколько дней меня не будешь в квартиру пускать, если я ее порву, да?
— Перестань бред нести, — Хичоль обнял его за шею и прислонился голой грудью к Ёнуну, возбуждаясь от жара его кожи.
Он схватил его за ремень и быстро расстегнул — Ёнун не остался в долгу, стягивая с Хичоля хлопковые бриджи.
— Отнеси меня в ванную, — прошептал Хичоль, переступая через штаны.
Ёнун подхватил его на руки — Хичоль крепче вцепился ему в шею и обхватил ногами за талию — и аккуратно понес в темноте.
— Свет включи, — сказал Ёнун.
Хичоль потянулся к выключателю на стене и вздрогнул, когда Ёнун быстро укусил его за сосок.
— Ёнун!
Хичоль зажмурился от света, неприятно резанувшего по глазам, и посмотрел на Ёнуна.
— У тебя щеки красные, — улыбнулся Ёнун. Хичоль почувствовал, что к щекам прилил жар, и они явно покраснели еще сильнее.
— Дурак, — Хичоль положил руку ему на глаза, отвернул его голову, а Ёнун поцеловал его в ладонь. — С чего тебя так пробило на нежности?
— Потому что ты злая неженка.
Ёнун занес его под душ, прислонил спиной к холодному кафелю. Хичоль зашипел и прикусил губу.
— Мне холодно.
— Сейчас будет нормально.
Ёнун открыл горячую воду, и Хичоль подставил голову под теплые струи. Ёнун зачарованно смотрел на него, крепко поддерживая под зад и не позволяя встать на ноги.
— Ты красивый, Хичоль-а, — Ёнун коснулся его волос, откидывая назад прилипшие ко лбу мокрые пряди. Он провел пальцами по щеке, а потом надавил на губы.
Хичоль тихо выдохнул и приоткрыл рот, легонько целуя его пальцы. Ёнун нажал ему на нижнюю губу и провел по ней подушечкой пальца, задевая края зубов.
— Ёнун-а, — пробормотал Хичоль, и Ёнун просунул два пальца ему в рот, касаясь языка и щеки. Хичоль запрокинул голову под льющуюся воду, сомкнул губы и всосал пальцы вовнутрь.
Он смотрел, почти не моргая, на Ёнуна, посасывая его пальцы и чувствуя, как собственный член затвердел и упирается Ёнуну в живот.
Хичоль выпустил его пальцы изо рта. Щеки горели огнем, и он чувствовал себя вспотевшим, несмотря на льющуюся воду.
— Пусти меня, — попросил Хичоль. У него затекли ноги, и Ёнун опустил его на пол, придерживая за талию. Хичоль привалился спиной к стенке, пытаясь справиться с судорожным дыханием.
— Что все-таки с тобой происходит, Хичоль-а? До этого ты не заявлял о своих желаниях так открыто.
Ёнун хитро смотрел на него, и Хичоль скривил губы.
— Заткнись, Ёнун-а, — передразнил его Хичоль, — пока я тебя не выгнал.
Он взял с полочки смазку и всунул ее в руки Ёнуну.
Ёнун повернул Хичоля к себе спиной и надавил рукой на спину, заставляя прогнуться. Хичоль выгнулся, чуть шире разводя ноги. Вода приятно била по разгоряченной спине.
Они не трахались с того самого пьяного первого раза, и Хичолю было немного стыдно и неловко. А представить, в каких они сейчас отношениях, и вовсе не получалось.
Теплые ладони Ёнуна прошлись по его ягодицам, отчего кожа покрылась мурашками, а потом пара пальцев скользнула между них, надавливая на дырку.
— Я в первый раз вижу тебя на свету, — прошептал Ёнун, поцеловав его в спину.
У Хичоля вспыхнули даже уши. Он не был стеснительным, ему всегда нравилось собственное тело, и он не стеснялся своих партнеров, но это был Ёнун, которого он знал почти всю жизнь, Ёнун, который вечно говорил то, что думает.
— И как тебе? — хрипло спросил Хичоль.
Ёнун без предупреждения вставил в него до конца сразу два пальца, и Хичоль весь сжался от жалящей боли. Чертов Ёнун, неужели он думал, что Хичоль останется растянутым с их прошлого раза?
— Мне нравится, — сказал Ёнун и развел пальцы, растягивая Хичоля сильнее. — У тебя отличная задница, Ким Черри, — он погладил его по ягодице и шлепнул.
— Ёнун!
— Ты хочешь сказать, что у тебя не отличная задница? — хохотнул Ёнун.
— Я ненавижу, когда ты меня так называешь.
— Как?
— Не заставляй меня это повторять.
У Хичоля не поворачивался язык сказать, что ему нравится эта дурацкая кличка. В ней было что-то игривое, и ляпнуть такое был способен только Ёнун.
— Признайся, что ты обожаешь, когда я так говорю.
Ёнун с трудом просунул в него еще два пальца, и Хичоль не смог сдержать приглушенного болезненного вскрика. В дырке жгло, и Хичоль чувствовал себя переполненным, но потом Ёнун медленно задвигал пальцами, и боль стала постепенно уходить. Хичоль задышал ртом от разливающегося ощущения тепла. Член заныл от возбуждения.
— Я тебя ненавижу, Ёнун-а, — выдохнул Хичоль.
Ему хотелось, чтобы Ёнун в конце концов вставил в него член и трахал быстрее, хотелось вертеть бедрами, а еще лучше — залезть на Ёнуна сверху, не давая ему никакой свободы.
— Да? — Ёнун больно укусил его под лопаткой и вытащил из него пальцы.
— Ёнун-а!
— Хочешь, чтобы я тебя трахнул, Ким Черри?
— Хочу, — у Хичоля сорвался голос, и он едва смог это произнести.
Хичоль облегченно выдохнул и затаил дыхание, почувствовав толстую горячую головку чужого члена, проталкивающуюся в него.
Ёнун не стал церемониться и вставил член в него до конца, схватил за бедра, натягивая на себя, и задвигался медленными сильными толчками.
Хичоль привалился к стенке, с трудом держась на дрожащих ногах. По ванной эхом разносились шлепки их тел и тяжелое дыхание обоих.
— Ёнун, подожди, — Хичоль оперся рукой о стену и обернулся к нему.
— Да ты издеваешься, — Ёнун замер.
— Я хочу лицом к тебе.
Хичоль снял себя с члена и развернулся к Ёнуну. Он привалился спиной к нагревшемуся влажному кафелю и посмотрел на него через прикрытые глаза. Член Ёнуна стоял почти ровно, немного загнувшись вверх к животу, — влажный, ярко-красный, со вздувшимися венами. Хичоль взял его за член, несколько раз проведя по горячему стволу.
— Тебе так нравится меня дразнить? — прошипел Ёнун, сжав кулаки.
— Ты не представляешь как.
Хичоль отпустил его, забросил одну ногу ему на талию, и Ёнун подхватил его за вторую, снова поднимая вверх и прислоняя к стене. Ёнун придвинулся к нему ближе, член уперся Хичолю между ног, а вода лилась прямо Ёнуну на голову.
— Тебе же было так неудобно, — сказал Ёнун ему в губы, только прикасаясь, но не целуя.
— Мне и сейчас неудобно. Но я хочу тебя видеть.
«И чтобы ты смотрел на меня и не думал о ком-то другом», — хотел сказать Хичоль, но вовремя прикусил себе язык. Он обнял Ёнуна за шею, зарылся пальцами в мягкие влажные волосы на затылке и мокро поцеловал его.
Он взял Ёнуна за член и направил его в себя, тихо простонав, когда Ёнун вставил ему до конца.
Хичоль запрокинул голову, подставляя шею под жалящие поцелуи и несильные укусы. Ёнун больно схватил его за ягодицы, вбиваясь в него сильными размеренными толчками.
Дышать было тяжело, воздух был влажный и горячий, от их с Ёнуном кожи шел пар, и Хичоль задыхался. Он вцепился Ёнуну в волосы, дышал открытым ртом и срывался на тихие стоны и вскрики, от которых становилось стыдно.
— Быстрее, Ёнун-а.
Ёнун передвинул ему руки на спину, уткнулся лицом в мокрую шею — он не кусал уже, только тяжело дышал, щекоча чувствительную кожу.
От толчков задница Хичоля горела огнем, дыхание сбилось, а каменно-твердый член терся о мягкий живот Ёнуна. Хичоль вымученно застонал. Невыносимо хотелось кончить, но никак не получалось.
Хичоль захныкал и завертел бедрами, пытаясь привлечь внимание Ёнуна. В горле так пересохло, что говорить почти не осталось сил.
— Ёнун-а, — прохрипел Хичоль, обессилено положив голову ему на плечо. — Потрогай меня.
Ёнун обхватил его член, и Хичоль крупно вздрогнул. Его бедра затряслись, и он кончил, прикусив Ёнуна за плечо. Он почти тут же обмяк и только чувствовал, как Ёнун методично вбивается в него, как в дырке снова гадко хлюпает, как Ёнун громко сопит. Хичоль мягко прикоснулся губами к его шее и сжал дырку настолько сильно, насколько получилось.
Ёнун простонал, крепко прижал Хичоля к себе и замер, кончая в него. Хичоль поджался от ощущения того, что из него вытекает, даже несмотря заполняющий его член.
Дырка Хичоля произвольно сжималась, и Ёнун вцепился в него, не двигаясь. Он пытался отдышаться, а у Хичоля слипались глаза. Он был совершенно вымотанным, и в голове было пусто. Ему было тепло и спокойно, и безопасно в объятиях Ёнуна. Затекшие ноги болели, но двигаться не было никаких сил.
Ёнун вытащил член из него и помог Хичолю стать на ноги. Ноги тряслись и подкашивались, и Хичолю пришлось опереться о его плечо. По бедру текла теплая густая струя спермы, и у Хичоля по спине пробежали мурашки.
— Ты снова в меня спустил, — запричитал Хичоль, пока Ёнун намыливал ему грудь.
— Боишься залететь?
— Ёнун-а! — Хичоль шлепнул его по рукам. — Где ты понабрался этих идиотских шуток? Это все, чему тебя армия научила?
— Но ты сам согласился трахаться без презерватива, к чему претензии?
Ёнун снова скользнул ему руками по груди, намыливая, очерчивая красные следы от своих укусов и быстро ополаскивая его, сняв душ с фиксатора.
Хичоль позволил ему вертеть себя как угодно. Сил не осталось никаких, и в голове все было как в тумане — даже про себя было страшно произнести, что они трахаются. Непривычно. Дико.
Страшно подумать, что Ёнун его метит, как может, что шея у Хичоля в засосах, что на заднице синяки, что ощущения его спермы в заду не проходит несколько дней, и ему кажется, что от него всегда пахнет Ёнуном, и каждый может это почувствовать.
— Я хочу есть, — сказал Хичоль, когда Ёнун вывел его из душа и закутал в махровый халат. Сам Ёнун повязал вокруг бедер полотенце и даже толком не вытерся.
Они устроились на кухне, не включив основной свет, небольшие светильники горели только над плитой и раковиной. Шторы были не задернуты, и Хичоль сел возле окна, выглядывая на улицу. Машин на дорогах почти не было, но город продолжал светиться яркими огнями.
Хичоль привалился головой к стене, от послеоргазменной неги клонило в сон. Он наблюдал за Ёнуном, на которого падал косой свет с раковины, остро очерчивая его лицо.
Ёнун заглянул в холодильник, но в нем были только пара бутылок пива и сырые яйца.
— Я покупал рамён пару дней назад, но не помню, остался ли, — бросил Хичоль. В животе у него громко заурчало, и он сильнее закутался в халат, смутившись.
— У тебя даже кимчи нет. А говорил еще, что еда есть.
Ёнун поставил кастрюлю с водой кипятиться на печку, подошел к Хичолю и обнял его за плечи. Хичоль откинул голову ему на теплый живот, вдыхая запах геля для душа и терпкого мускуса.
— Ты же не голодаешь? — тихо спросил Ёнун, чуть сжав его плечи.
— Я в основном покупал еду на улице. Не было времени готовить или чем-то запасаться.
— Ты так заработаешь себе кучу болячек.
— Будто бы до службы я питался лучше, — хмыкнул Хичоль.
К его плечу и шее прижимался мягкий член Ёнуна, скрытый только тонким полотенцем. Хичолю казалось, что кожа в месте прикосновения у него нагрелась и почти полыхала, а к щекам снова прилил жар.
Хичоль сам был противником обсуждать того, что происходило между ними, но чем больше проходило времени, тем больше это казалось необходимым.
Его так и подмывало спросить Ёнуна, когда тот успел распробовать парней, и не кувыркался ли он с Тукки, и кто для него теперь Хичоль.
— Какой рамён ты будешь? — прервал его мысли Ёнун.
Он отошел от Хичоля и ковырялся в верхнем шкафу, выуживая одну пачку рамёна за другой. Хичоль глянул на настенные часы — был час ночи, а значит, уже десятое число, и у Хичоля наступил день рождения.
— Обычный мне сделай, — недолго думая, Хичоль встал и обхватил Ёнуна за талию. Тот вздрогнул сначала, удивленно зыркнул на Хичоля.
— Ты чего?
— На часы посмотри.
Хичоль положил голову ему на плечо — на какой-то миг он подумал, что ему в жизни не было так спокойно, как сейчас с Ёнуном.
— Ох, хён, — Ёнун обескуражено выпятил нижнюю губу, и Хичолю захотелось улыбнуться и по-дурацки захихикать. — Я совсем забыл.
— Как можно забыть про день рождения собственного хёна? — возмутился Хичоль и ткнул его под ребра.
— Ты затрахал меня до смерти, чему ты удивляешься?
Улыбка Хичоль погасла, он забыл на мгновение, о чем хотел поговорить с ним, и теперь это снова навалилось. Он не подал виду и погладил Ёнуна по мягкому животу, пытаясь успокоить самого себя.
Хичоль наблюдал, как Ёнун распаковывает рамён, бросает его в кастрюлю и перемешивает. Запахло специями, и Хичоля замутило — ему в жизни не становилось плохо от рамёна, а тем более от его запаха.
— Я не буду есть, — сказал Хичоль. Настроение резко испортилось, и на еду не хотелось даже смотреть.
— Ты издеваешься, хён? — Ёнун выключил плиту и развернулся к Хичолю. — Эй, тебе плохо? — он погладил Хичоля по щеке, но тот отмахнулся.
— Мне перехотелось, — пожал плечами Хичоль.
— Что я опять не так сказал? — Ёнун вздохнул, и глаза у него погрустнели. Хичоль отвел взгляд и выпалил, не успев одернуть себя:
— Зачем ты со мной трахаешься? Зачем возишься? Я тебя не узнаю, Канин.
Ёнун замер на мгновение, криво улыбнулся и нервно провел по собственным волосам.
— Разве мы уже не говорили об этом? Или тебе все надо разжевывать?
— Да мало ли, что ты говорил, когда мы собирались трахаться. Может, тебе острых ощущений захотелось, Ёнун-а?
Ёнун смотрел на него настолько неверяще, что Хичоль успел пожалеть о своих словах, но не нашел в себе сил остановиться. Хичоль не группиз, не фанатка, черт дери, он даже не просто друг, и если Ёнун его посмеет сравнить хоть с кем-то, то Хичоль больше никогда не пустит его в свой дом.
— А по мне видно, что я соскучился по скандалам? Или что мне нечего делать? У нас завтра концерт в Каннаме, и с самого утра у нас репетиция, а я какого-то хера торчу здесь с тобой.
— Зачем ты приезжаешь? — Хичоль смотрел ему прямо в глаза. Ёнун загораживал собой свет от светильников над раковиной, и его глаза были почти черные, колючие от злости.
— Потому что ты мне не безразличен. И тебе достаточно сказать один раз, если ты хочешь, чтобы я больше не приезжал.
— А Чонсу тебе тоже был не безразличен?
— А при чем тут Чонсу? — Ёнун выглядел искренне удивленным.
— Разве ты не увивался за ним точно так же? Не трахал нашего милого Тукки?
Хичоль охнул, когда щеку обожгла несильная пощечина — кожу все равно тут же болезненно запекло. Ёнун грузно дышал и смотрел на него так зло, что Хичоля окатило холодом.
— Пошел вон! — выкрикнул Хичоль и хотел уйти с кухни, но Ёнун схватил его руки и притянул вплотную к себе. Хичоль завертелся, пытаясь вырваться, попытался ударить его, но Ёнун сжал обе его руки и повел в спальню.
— Ты такая тупица иногда. Что ты себе навыдумывал? Какой к чертям Тукки?
Хичоль тяжело пыхтел, все еще норовя вырваться. Ёнун довел его до кровати и бросил на нее, тут же придавив собой сверху и заведя Хичолю руки за голову.
— Какого хера, Хи?
— А что тогда? Или ягодка вдруг созрела, ты увидел во мне скрытый потенциал и решил, что со мной можно взять и потрахаться?
— Ты первый предложил, — просто сказал Ёнун.
Хичоль тяжело задышал, закрыл глаза, чувствуя, что сейчас разревется.
Он всегда предлагал первым. Если не считать девчонок из клубов, но они точно не те, с кем бы Ким Хичолю хотелось заводить хоть какие-нибудь отношения.
Он предлагал первым, и это ни разу не вылилось ни во что хорошее. Хичоль был готов цепляться за любой вариант, его дурное сердце умудрялось влюбляться быстрее, чем он успевал осознать.
Ёнун всегда был рядом. Ёнун был из тех, о ком обычно думаешь, что в него ты мог бы влюбиться, но не влюбляешься. Хичоль мог бы влюбиться в Ёнуна еще до дебюта, может быть, он и влюбился в него тогда и не осознал этого, не нашел сил себе признаться. А может быть, он тогда и не думал об этом, и не чувствовал себя так — рядом были другие, рядом был Хангён, и влюбляться в Ёнуна не было никакой необходимости.
Хичоль пошевелил руками, дотянулся кончиками пальцев до ладоней Ёнуна и погладил. Хватка разжалась, и Хичоль сцепил свои руки с Ёнуном в замок.
Черт его знает, когда он поменял свое отношение к Ёнуну, менял ли он его вообще. Мысли о чувствах только еще больше путали.
— А еще хён называется, — прошептал Ёнун, и у Хичоля пошли мурашки по спине от его сиплого голоса. Он отпустил ладони Хичоля, тяжело повалился рядом с ним и притянул к себе в горячие объятия. — Слушай, я не знаю, как это все назвать. Я не знаю, что с нами будет. Ты же сам не любишь загадывать, разве нет?
— Не люблю, — Хичоль говорил в нос от подступивших слез.
— Какая разница, кто у меня был когда-то? Я сейчас с тобой, хён, и я не собираюсь никуда деваться.
Они лежали в полной темноте. На кровать запрыгнул кто-то из кошек — Хичоль был почти полностью уверен, что это Хибом, который упал у них в ногах и принялся вылизываться.
— Или ты боишься? — спросил Ёнун тихо-тихо, мягко гладя Хичоля по голове.
— Ничего я не боюсь, — процедил Хичоль сквозь зубы.
Он боялся, боялся до дрожи.
Не того, что о них кто-то узнает — хотя и этого тоже, — а того, что Ёнуну он может разонравиться. Им по тридцать лет, и вдруг Ёнуну захочется завести семью? Хичоль уже прекрасно знал, как меняются друзья, когда заводят любовников, а потом — семьи.
Он не собирался спрашивать с Ёнуна обещаний, не хотел клятв в вечной любви, потому что не верил в них, потому что сам не знал, чего он впоследствии хочет. Хичолю только хотелось, чтобы Ёнун так же приезжал к нему по вечерам, чтобы они вместе ели, дурачились и трахались, и, может быть, через какое-то время Хичоль сможет понять все, что не может понять сейчас.
— Я буду с тобой, пока ты меня сам не прогонишь, — сказал Ёнун, не переставая гладить его.
— Я уже тебя прогнал.
Ёнун тяжело вздохнул и хмыкнул:
— Ты понял, о чем я говорил, перестань придуриваться. Когда ты скажешь мне, что я тебе не нужен…
— Ты мне не нужен, — Хичоль прикусил щеку и замер в ожидании.
— Сложный ты, хён, — Хичоль слышал, что Ёнун улыбается.
— А если это правда? Почему ты не хочешь верить мне на слово? Ты мне не нужен, Ёнун.
— Ты такой вредный, — выдохнул Ёнун и перестал его гладить. — Только веревки из меня и вьешь.
— Я не буду просить тебя остаться, — сказал Хичоль. — Делай, как хочешь.
— Да, хён, только что закончили с практикой по хореографии, — ответил ему тяжело дышащий Ёнун. — Что-то случилось?
— Приезжай ко мне. И поесть что-нибудь купи.
— Хён!
— Что «хён»? И Донхэ с собой не бери, уложи малыша спать и езжай, я надеюсь, что через полчаса ты уже будешь тут.
Хичоль не стал ждать его ответа и сбросил звонок.
В последнее время у него была бессонница, он переехал в свою квартиру около недели назад и не мог привык спать на новом месте. В общежитии было проще — обычно Хичоль так уставал от игр, что засыпал сразу же, как ложился. В общежитие все было проще. До тех пор, пока утром он все чаще и чаще не стал встречать девчонок с камерами возле подъезда, которые так и норовили сфотографировать его.
Чонсу пытался уговорить его остаться, но Хичоль не согласился. Чонсу надувал губы, когда Хичоль жаловался ему на излишнее внимание. Чонсу искренне не понимал, почему Хичоль волнуется, почему его что-то не устраивает.
Хичоль не заметил, в какой из тех моментов, когда они с Чонсу готовы были поругаться, появился Ёнун. Он забирал с собой Хичоля, и они пили, и Хичоль был молча благодарен, что Ёнун не лез к нему с расспросами.
В отличие от Хичоля, Ёнуну, наоборот, приходилось привыкать к вниманию, и иногда Хичолю казалось, что он единственный, кто замечает, насколько Ёнун выглядит уставшим и разбитым. Может быть, остальные видели, но не хотели замечать. Думали, что Ёнуну будет так легче влиться обратно в коллектив, что он быстрее привыкнет.
Но Хичоль не мог не замечать, как Ёнун закрылся, заосторожничал, перестал лишний раз говорить. Как он стал каким-то не таким.
Было уже без пятнадцати два ночи, и у Ёнуна еще явно продолжалась тренировка, так что Хичолю даже стало немного стыдно за то, что он его выдернул. Но хотелось увидеть Енуна и убедиться, что с ним все в порядке.
Заскучав, Хичоль включил телевизор, пощелкал по каналам и остановился на дораме, которую он ни разу не смотрел до этого. Его коты спали возле него и не проявляли особого интереса ни к поглаживаниям, ни к дерганью за хвост.
Звонок в квартиру раздался только через час. Хичоль открыл дверь, видя на пороге Ёнуна с пакетом из Макдональдса. Ёнун выглядел не лучшим образом — последний раз Хичоль видел его пару дней назад, и тогда Ёнун почти цвел: улыбался и щеки у него по-здоровому розовели. Теперь же он был небрит, под глазами залегли синяки, а губы потрескались.
У Хичоля больно потянуло в груди. Но он не показал, насколько отвык видеть Ёнуна таким.
— На, — Ёнун без приветствия впихнул ему пакет в руки, отодвинул Хичоля, прошел в квартиру и разулся.
— Какого черта ты принес еду из Макдональдса?
— Мы его заказывали, я захватил, что осталось, — пожал плечами Ёнун.
Хичоль только вздохнул и пошел в гостиную. Он уселся на диван и вытряхнул все содержимое пакета на стол. Там были чизбургеры, курица, маленький пакет с картошкой и коробка с салатом, который уже явно кто-то ел — осталось больше половины.
— Ты бессовестный, Ёнуна-а, я вообще не должен с тобой разговаривать после такого, — сказал Хичоль, когда Ёнун зашел в гостиную.
— Прости, но что было. Я бы еще минут на сорок задержался, если бы поехал на Макдрайв. А возле дома у тебя все закрыто.
— Тут забегаловка круглосуточная есть. Прямо через дорогу.
Ёнун виновато посмотрел на Хичоля и сел рядом с ним.
— У меня не было сил, такой ответ тебя устроит? Я с трех хореографию отрабатывал, и если бы не ты, то сейчас был бы в тренажерном зале.
— Заставляют тебя тренироваться, пирожочек? — Хичоль развернул упаковку чизбургера, смачно откусил большой кусок и довольно посмотрел на Ёнуна. Тот был все еще полный, и Хичолю это нравилось — что Ёнуна можно раздразнить, ущипнув за мягкий бок или щеку.
— Да иди ты к черту, — Ёнун не притронулся к еде, подобрал ногу под себя и сцепил руки на колене.
— Ты же салат ел, да? — Хичоль кивнул в сторону коробки. Ёнун ничего не ответил, но по его понурому взгляду все было и так понятно. — Бестолочь, — Хичоль отломал кусок от бургера и ткнул Ёнуну в губы. Тот покорно открыл рот, без особого энтузиазма принимаясь жевать.
— Скоро будет фотосессия для альбома, мне нужно похудеть. Ты видел комментарии под статьями? Жирный Канин-уголовник слабо вписывается в новый концепт. Да и вообще в любой концепт.
Хичоль поджал губы.
— Зачем ты читаешь это?
— Потому что я должен знать, что обо мне пишут. Разве нет?
Хичоль нахмурился, дожевывая чизбургер: он не слишком-то расстраивался, когда читал что-то про себя, но когда негативно говорили про остальных, а тем более про чувствительного Ёнуна, а тем более сейчас, ему становилось гадко.
— И поэтому ты собрался изводить себя, — сказал Хичоль утвердительно.
— И что из этого? — пожал плечами Ёнун. — Мне же лучше будет, разве нет?
Хичоль покачал головой и доел чизбургер. У него загорчило во рту — он совершенно не знал, что говорить, нужно ли вообще что-то говорить, и, не придумав ничего лучше, спросил:
— А как там наши?
— Спрашивают, как ты. Донхэ по тебе скучает, Чонсу говорит, чтобы ты хорошо ел. Все как обычно. Сегодня рассказывали о концепте для фотосессии.
— Я сейчас вернусь, подожди, — прервал его Хичоль и встал с дивана. Горечь во рту стала невыносимой, и он взял им две банки пива на кухне. Вернувшись, он сел на диван совсем близко к Ёнуну и отдал ему одну банку.
— Я думал, какой бы образ для тебя подобрали, — продолжил Ёнун, отпив немного пива. Он повернулся к Хичолю и хотел было коснуться его волос, но пальцы дрогнули, и он отвел руку, положив ее на спинку дивана. — Я же видел фотографии с Мистер Симпла, думаю, они бы тебе такие волосы и оставили. И одели бы тебя во что-нибудь яркое.
Хичоль откинул голову на диван и, полуприкрыв глаза, смотрел на выглядевшего сонным Ёнуна.
— Я не хочу волосы длиннее, и так удобно сейчас.
Волосы у него закрывали уши, а челка доставала до бровей. Хичоль просил Гонхи только филировать их, но отращивать, как пару лет назад, он точно не собирался, потому что возвращаться к прошлому не хотелось совершенно.
Ёнун слабо улыбнулся, и Хичоль устало привалился к его боку, положив голову на плечо. Они сидели в молчании, нарушаемом только бормотанием телевизора, пока Ёнун не зевнул.
— Во сколько тебе завтра? — спросил Хичоль.
— Около семи. Мне нужно все-таки пойти в тренажерный зал.
Хичоль залез Ёнуну в карман брюк, нашарив там телефон. Часы на экране показывали половину четвертого.
— Езжай домой, Ёнуна-а, уже поздно.
— Хён, можно только один вопрос?
— М?
— Зачем ты позвонил мне? — Ёнун наклонился ближе к Хичолю.
— Я не мог заснуть, и мне было скучно, — Хичоль потянулся. — И от тебя никакого толку, потому что я все равно не хочу спать.
Хичоль соврал ему. Он почти заснул на его плече, но не позволил себе в этом признаться.
— Я хочу, чтобы ты вернулся в общежитие. Там не так без тебя, и ребята скучают, и со сном у тебя не было никаких проблем.
— Не думаю, что я вернусь в ближайшее время, — Хичоль покачал головой и встал с дивана. — Я же все равно служу. Вот и прекрасный повод отстранить себя от внешнего мира. Может быть, я отдохнуть немного хочу.
— Ты сложный, хён. И не такой, как раньше.
— Ты тоже не такой, Ёнун-а.
Ёнун молча поднялся с дивана, и Хичоль проводил его до двери.
— Спокойной ночи, — сказал Ёнун, уходя.
— Спокойной.
Хичоль закрыл за ним дверь и привалился к стене. Он устал, словно бы впитал всю усталость Ёнуна в себя. Перед глазами стояло его грустное, виноватое лицо, и Хичоль чувствовал себя разбитым. Его раздражало, что с Ёнуном не получалось найти общего языка.
Он убрал еду со стола в холодильник и завалился на кровать к своим так и не проснувшимся котам.
— Может быть, мне начать с кем-нибудь встречаться? — спросил Хичоль, уткнувшись носом в теплый живот Хибома.
Но встречаться на самом деле ни с кем не хотелось.
● ● ●
До конца мая по пятницам Хичоль вел «Кафе Сондона» в двенадцать вечера, а в остальные дни сидел в аппаратной. С началом лета эфиры на радио закончились, и он занимался только дневными ротациями.
Еще раньше в сентябре фанатки его преследовали до работы, пытались пройти с ним в офис и постоянно фотографировали. И он неоднократно пытался прогнать их, потому что на эти два года он не айдол, а государственный служащий.
Все было тихо вплоть до июня.
Но фанатки прекрасно знали, во сколько Хичоль приезжает и уезжает с работы, и в одно время он вообще не хотел выходить из здания, только чтобы снова не заметить чужие взгляды, направленные на него.
И Хичоль надеялся, что сегодня ему показалось, когда он увидел в зеркале заднего вида такси, неотрывно едущее за его собственным.
Он ушел с работы минут на двадцать раньше, чем обычно: его рабочий день длился до шести. Хичолю было почти страшно, что его будут преследовать, но на этот раз все обошлось.
Вставив ключ в дверной замок квартиры, Хичоль с удивлением и ноткой страха понял, что дверь открыта. Он тихо вошел внутрь, и его страх тут же испарился, когда он увидел в прихожей кроссовки Ёнуна.
— Какого черта, Ёнун-а?! — воскликнул Хичоль. Он сбросил свои мокасины, так что те глухо ударились о стену.
Пара тяжелых шагов — и из кухни показался Ёнун с Бенсин на руках. Они оба взволнованно смотрели на Хичоля.
— С тобой все в порядке? — Ёнун подошел к нему ближе, за ним с кухни поплелись Хибом и Шампань.
— Почему со мной должно быть что-то не в порядке? — Хичоль раздраженно расстегнул куртку и повесил ее на настенный крючок.
— Ты со вчерашнего дня не отвечаешь на звонки, если ты не в курсе.
— А? — Хичоль удивленно приподнял брови. — А, да. Телефон разрядился, и я решил, что хочу отдохнуть пару дней. Я не думал, что вы будете мне названивать.
Он забрал Бенсин из рук Ёнуна. Ему действительно хотелось отдохнуть эти дни, и он был настолько подавлен, что не хотел слышать даже Чонсу.
— Донхэ чуть не разревелся. Он уже собирался обзванивать больницы — мы его еле отговорили.
Хичоль ненавидел, когда Донхэ грустил из-за него. Он скривил губы, почувствовав неприятный укол вины.
— Вы обычно не звоните мне каждый день, так что я не думал, что вы будете волноваться.
Ёнун тяжело вздохнул.
— Есть будешь? Я заказал удон в черном соусе.
— Буду.
Хичоль посадил Бенсин на пол, а сам пошел переодеваться. Он работал всю неделю, ему не звонили уже три дня, и Хичоль даже привык. Он возвращался домой, варил рамён и играл в Доту, пока глаза, как обычно, не начинало больно жечь, и ложился спать. И если бы не сасены, то все было бы даже в порядке. А в группе волновались, прислали Ёнуна и будто пытаются напомнить о жизни, к которой он пока не имеет никакого отношения.
— Я в спальне! — крикнул Хичоль.
Ёнун принес ему удон и немного мяса — Хичоль поставил тарелки рядом с собой на постель, — а потом бросил ему на застеленные одеялом колени свой телефон.
— Звони Донхэ и скажи ему, что ты жив.
Хичоль недовольно надул губы, но набрал номер и включил громкую связь. Тарелка с лапшой была горячей и сладко пахла. На запах прибежал Хибом, которого подхватил Ёнун и сел на край кровати.
— А, хён, ты уже нашел Хичоля? — раздался взволнованный голос Донхэ.
— Это Хичоль, Хэ, со мной все в порядке.
— Хён! Ты не отвечал, мы тебе со вчерашнего дня звоним.
— А позвонить консьержу вы не додумались? — Хичоль перевел укоризненный взгляд на Ёнуна, который как ни в чем не бывало уделял все внимание Хибому, поглаживая его за ухом.
— Хён… — голос Донхэ тут же стал расстроенным. — И правда, не додумались.
— Ладно, не расстраивайся. Ёнун принес мне поесть, так что я на вас не злюсь.
— У тебя и нет причины на нас злиться, — сказал Ёнун, не отводя глаз от Хибома.
Хичоль шикнул на него.
— Хорошо, хён. Постарайся больше не пропадать. И береги себя.
— И ты себя береги, — Хичоль сбросил вызов и повернулся к Ёнуну. — Все, ты доволен?
— Доволен. И Хибом доволен, — Ёнун взял Хибома за лапку и помахал ею Хичолю.
Хичоль закатил глаза и принялся есть удон, пока тот не остыл. Он включил телевизор, остановившись на музыкальной программе, и подозвал Хибома к себе, который лег у бедра Хичоля, положив на него голову.
— Ты можешь лечь на кровать, если переоденешься, — сказал Хичоль. — Штаны и майка есть в левом шкафу наверху, и не смей мне там хоть что-то перепутать.
Хичоль краем глаза смотрел, как Ёнун открыл шкаф и доставал одежду: та была слишком большая для Хичоля, — он изредка надевал ее дома, в основном зимой. Почему-то было немного неловко наблюдать за тем, как Ёнун стянул с себя кофту и надел оказавшуюся немного узковатой в груди и плечах майку.
Ёнун улегся рядом с ним, и Хичоль отчетливо почувствовал, как прогнулся под ним матрас, и как Ёнун потянул на себя одеяло.
Он ел, а Ёнун молчал и даже не двигался, и у Хичоля получилось полностью расслабиться. Он доел, поставил тарелку на пол и, недолго думая, устроился на плече Ёнуна. Тот вздрогнул, но больше никак не отреагировал. Хичоль опустился чуть пониже, укладывая голову ему на грудь, обнимая самого себя ёнуновой рукой, и перетащил задремавшего Хибома к себе на живот.
Через какое-то время Ёнун нерешительно коснулся волос Хичоля, аккуратно перебирая их, и Хичоль медленно заснул.
● ● ●
— Мне кажется, тебе уже хватит, — Ёнун попытался отнять у Хичоля стакан с соджу, но Хичоль только отодвинулся от Ёнуна.
Был день рождения Чонсу, и Хичоль пришел без особых споров и разговоров. Все-таки это Чонсу, а Чонсу — это почти святое, несмотря на все размолвки между ними.
Так как завтра у них была практика, то сошлись на том, что много пить не будут. Когда время подобралось к трем часам ночи, все уже разбрелись спать, даже счастливый Чонсу, который никак не мог наобниматься со всеми. Так Хичоль и остался наедине с Ёнуном, ни в какую не хотевшего оставлять его одного.
— Мне кажется, что тебе пора спать, — парировал Хичоль. — Разве у тебя завтра нет работы?
— А у тебя? — Ёнун тихо хмыкнул.
— Только не надо говорить мне про мою работу.
Щеки у Хичоля горели, а в голове было пусто. Они сидели на полу, Хичоль привалился к плечу Ёнуна и пил, не закусывая. Обычно Хичоль медленно пьянел и быстро трезвел, поэтому сегодня он пил много, пока голова не начала кружиться и не стало тяжело даже сидеть.
— Пошли спать, — Ёнун приобнял его за плечи, подталкивая, чтобы встать.
— У меня нет сил, — сказал Хичоль. В животе у него заурчало — все-таки пить без закуски было не лучшей идеей, он почти ничего не ел днем. — И с чего ты так обо мне заботишься, Ёнун-а?
Хичоль повернул голову к Ёнуну и оказался к нему вплотную — так, что можно было четко увидеть веснушки у того на носу.
— А кто еще будет о тебе заботиться? Я могу разбудить Чонсу, если ты так хочешь, — Ёнун дернулся, чтобы встать, но Хичоль схватил его за руку, усаживая обратно. — Ну и чего ты хочешь тогда?
— Массаж хочу. И поесть. И домой хочу.
У Хичоля немного заслезились глаза. Может быть, от последней слишком горькой рюмки или потому, что в него уже не влезало, или просто от сонливости. Он и сам не знал. Хичоль потер глаза, пока в них не запекло.
— Ты и так дома, — тихо сказал Ёнун, погрустнев.
— Да ни черта я не дома, — он со злостью поставил стакан на столик, громко стукнув, и сам поднялся, опираясь на плечо Ёнуна и пошатываясь. — Дай мне бутылку, — Ёнун захватил бутылку, сам встал, подхватывая Хичоля под руку. — Ты же отвезешь меня?
— Останься лучше тут. Они все будут рады тебя видеть. Или ты думаешь, что мы не скучаем?
Хичоль скривил губы и потянул Ёнуна к выходу. Ему было тошно. Он не дома сейчас, он вроде как служит, и он приехал в гости, и Ёнун только давил на больное место. Чертов Ёнун. На все согласный Ёнун. Он довел Хичоля до машины и посадил на заднее сидение.
В машине у Ёнуна пахло чем-то свежим — морозом и хвоей, и Хичоль подумал, что тот наверняка купил себе наконец-то нормальный вентилятор и сменил ту пыльную коробку, которая стояла тут раньше.
Хичоль забрал бутылку у Ёнуна и откинулся на сидении. Голова была слишком тяжелой, чтобы держать ее прямо. Ёнун включил радио, и они ехали под тихое инди, так ни разу и не заговорив.
— Заедь в магазин, — сказал Хичоль, когда они почти доехали до дома. Магазин был всего через дорогу. — Надо купить котам корма.
Пока Хичоль рылся в карманах, пытаясь найти кошелек, Ёнун успел припарковать машину и выйти из салона. Хичоль вздохнул — сильно билось сердце, и он в целом чувствовал себя неспокойно. Он нервно поерзал на сидении и переключил с заунывной песни на другую радиостанцию, попав на повтор вечерних новостей. Но особо легче не стало.
К запаху свежести машины примешался запах самого Ёнуна, который Хичоль не сразу заметил, — пряно-сладкий аромат его одеколона. Хичоль вдохнул его полной грудью и прикрыл глаза. Захотелось спать, еще и ноги немного болели.
Ёнун вернулся через несколько минут, и еще через целую вечность, как показалось Хичолю, они доехали до квартиры. Ёнун выглядел уставшим, и Хичолю на одно мгновение стало стыдно, что он сам не остался в общежитии и потащил Ёнуна за собой. Ёнун выглядел плохо — Хичоль только сейчас обратил внимание на пробивающуюся щетину, на темные синяки под глазами и маленькие красные пятна на щеках.
— У тебя аллергия? — спросил Хичоль. Они пришли домой, и Хичолю было лень раздеваться. Он привалился к стене возле входной двери и смотрел на разувающегося Ёнуна.
— А?
— Пятна на щеках — это же аллергия какая-то? — Хичоль протянул руку и коснулся его щеки. Ёнун стоял, не двигаясь, удивленно смотря на Хичоля. — Я тебе говорил есть по нормальному? — пыхтя, он скинул мокасины, надел тапочки и пошаркал на кухню, потому что коты голодно мяукали. — Как ты меня бесишь сейчас.
Голова у Хичоля все еще кружилась, и он не сразу смог открыть банки с консервами, но они все равно раздражали не так, как глупый Ёнун.
Хичоль пошел в душ потом, и, только закрывшись в нем, он привалился к двери, прикрыв глаза. Ёнун почти незаметно влился в его жизнь снова, и если раньше они просто вместе пили по вечерам или зажимали девок, или играли в консоль, то теперь Ёнун только помогал ему заснуть, потому что в одиночестве Хичоля мучили бессонницы. И Ёнун словно бы сам напрашивался прийти. По крайней мере, Хичолю нравилось так думать.
Он пришел в гостиную в белом халате, освежившийся и благоухающий сладким гелем для душа. Ёнун сидел на диване и смотрел телевизор. Хибом топтался у него на коленях и, судя по тому, как он постоянно вертел головой, высматривал Хичоля. Хичоль потрепал его по голове, взял на руки и плюхнулся рядом с Ёнуном.
— Сделаешь мне массаж? — Хичоль повел вытянутыми ногами. — Кажется, у меня распухли ноги.
— Нечего было столько пить, — сказал Ёнун, но опустился перед ним на колени.
Хичоль крепко обнял Хибома и практически вцепился в него, когда Ёнун взял его стопу в руку и стал медленно ее разминать. Он прикусил губу, чтобы случайно не застонать, потому что ноги действительно затекли и опухли, и потому что руки у Ёнуна слишком приятные — теплые и немного шершавые.
— Так нормально? — Ёнун перешел со стоп на икры и растирал их круговыми движениями.
Хичоль кивнул, не находя в себе сил ответить. Ёнун тер его ноги, и его лицо было слишком близко, и он словно бы делал это специально — так смотрел на Хичоля, так мягко его касался, так…
Хичоль глянул мельком на него, чтобы Ёнун этого не заметил, и подумал, что Ёнун красивый. И что-то в этой мысли было неправильное и успокаивающее.
Хичоль протянул ногу и прижал ее к шее Ёнуна.
— Хичоль?
— Иди ко мне, — сказал Хичоль и ссадил недовольно мяукнувшего Хибома. Ёнун замер и вперился в него взглядом, не моргая. Хичоль никогда не понимал, как в глазах можно что-то рассмотреть, он не видел в них никаких эмоций, но видел напрягшиеся на скулах желваки и раздувшийся нос, и сжатые в плотную линию губы. — Пожалуйста, — тихо добавил Хичоль.
Ёнун нерешительно потянулся к нему, опираясь локтями в диван по обе стороны от ног Хичоля. Его лицо было совсем рядом с Хичолем, и он чувствовал его теплое сладкое дыхание, и веснушки на носу сливались с красными пятнышками.
Хичоль наклонился к нему ниже и едва уловимо прикоснулся губами к губам Ёнуна. Они у него теплые и обветренные.
Волнительные.
Он лизнул его за нижнюю губу и прикрыл глаза, потому что Ёнун был слишком близко, и это было слишком странно.
Хичоль выдохнул ему в рот, когда Ёнун наконец-то нерешительно обнял его за поясницу и поцеловал в ответ, прикусывая Хичоля за пухлые губы.
Они целовались, едва прикасаясь друг к другу, не решаясь открыть рот и превратить это во что-то большее, пока Ёнун не обхватил Хичоля за голову и мягко не скользнул языком ему в рот. Хичоль тихо простонал и зажмурился — было страшно.
Ёнун зарылся пальцами ему в волосы и успокаивающе гладил его по спине. У Хичоля потеплело в животе, и он отстранился от Ёнуна, положив ладонь ему на грудь, не позволяя приблизиться к себе.
— Почему ты делаешь это, Ёнун-а? — спросил Хичоль, заглядывая ему в глаза. Теперь они увлажнились и блестели, и Хичоль почти видел свое отражение в них.
У него были собственные ответы на свой вопрос. Потому что я тебя хочу. Или потому что мне интересно. Или какой-нибудь еще.
— Потому что этого хочешь ты, — ответил Ёнун. — И я тоже.
— Давно?
— Не знаю. Нет. Не давно.
Хичоль шире развел ноги, позволяя Ёнун улечься между них. Член медленно твердел под халатом, прижатый к бедру.
Ёнун немного развел полы халата у Хичоля на груди, оголяя его соски. Он притронулся к одному пальцем, перекатывая его, и поцеловал другой. Хичоль выгнул грудь навстречу ласке, и Ёнун присосался к его соску — в груди у Хичоля приятно потянуло.
— У тебя были раньше мужчины? — Хичоль опустил ладонь ему на голову и перебирал мягкие волосы.
Ёнун выпустил его сосок изо рта с влажным звуком и положил голову на грудь.
— Были.
Хичоль удивленно поднял бровь.
— Как?
— Не думаю, что ты хочешь это знать.
Ёнун ущипнул его за торчащий сосок и стал целовать живот. Хичоль прикусил губу, мышцы живота сокращались от поцелуев. Ёнун развязал его халат, полностью обнажая Хичоля.
Хичоль опустил глаза: на бедре были мокрые следы от смазки, член набух и побагровел.
— Разденься, Ёнун-а.
Ёнун чуть отодвинулся от него, выпрямившись на коленях. Он, немного повременив, стянул поло через голову и тут же закрыл им грудь и живот.
— Ты… правда этого хочешь? — Ёнун смотрел на него щенячьими глазами, и костяшки его пальцев побелели от того, как он вцепился в поло.
Хичоль потянул ткань из его рук, Ёнун покорно отпустил ее и сгорбился.
Он не был толстым и не был мускулистым — над пряжкой ремня немного выступал живот, но Ёнун не казался от этого полнее, скорее, он был плотным, упитанным. Хичолю захотелось укусить его за мягкую складку на боку и целовать его всего, чтобы Ёнуну и в голову больше не пришло стесняться.
— Ты красивый, — сказал Хичоль и расстегнул ему ремень. Ёнун перехватил его руки, снимая с себя джинсы с бельем самостоятельно. Член Ёнуна тоже стоял и почти прижимался к животу, а головка полностью открылась и блестела от выступившей смазки.
Хичоль с легкой улыбкой увидел, что щеки Ёнуна покраснели, и он упрямо смотрел в пол.
— Перестань стесняться, — Хичоль ущипнул Ёнуна за живот, отчего Ёнун вздрогнул и недовольно на него глянул. — Давай, иди сюда, сладкий пирожок.
Ёнун тихо зарычал, схватил Хичоля за руки, прижав их к дивану, и впился поцелуями-укусами в шею. Хичоль сдавленно застонал и подставил шею под болезненные поцелуи. У него проскользнула мысль, что Ёнун наставит ему кучу некрасивых засосов, но он даже не успел за нее зацепиться, когда Ёнун сильно укусил его над ключицей.
— Ох, Ёнун-а, — выдохнул Хичоль. Он вцепился ему ногтями в плечи, они соскальзывали, потому что Ёнун вспотел, и спина стала влажной.
Ёнун навалился на него, и Хичоль задохнулся от жаркой тяжести его тела. Их члены соприкоснулись, Хичоль приподнял бедра, пытаясь потереться о него. Ёнун умудрился обхватить их обоих и задвигал рукой.
Хичоль дышал открытым ртом — было горячо, еще и от Ёнуна жарило, как от печки, и волосы прилипли Хичолю ко лбу, а капли пота текли по шее. Он откинул волосы, выгибаясь, член ныл, и дико хотелось кончить.
Хичоль потянулся к Ёнуну за поцелуем, и тот впился ему в губы, а потом перебрался на подбородок и щеки, оставляя мокрые следы.
— Подожди, — прошептал Хичоль. Его губы распухли и немного болели, а в горле пересохло. — У меня есть смазка в ванной.
— Хичоль…
— Просто принеси ее.
Ёнун слез с него, и Хичолю тут же стало холодно. Он подобрал ноги под себя, член стоял, пачкая теплой смазкой живот, и мешался. Хичоль, недолго думая, развернулся лицом к спинке дивана и улегся на нее грудью, выпятив задницу.
Хичоль услышал тихий стон Ёнуна, когда тот вернулся. Он забрался к Хичолю на диван, подтолкнув его вперед, чтобы было где встать, и его член терся о ноги Хичоля.
— Там была только кокосовая. Ты не скажешь мне, откуда она?
Хичоль повернул к нему голову.
— Ты же не стал мне рассказывать свои секреты. Я тоже не хочу, — он завел руку и оттянул свою ягодицу. — Растяни меня, Ёнун-а.
Ёнун коснулся смазанными пальцами его дырки, аккуратно покружил по краям, разминая не сильно-то и сжатые мышцы. Он скользнул одним пальцем вовнутрь, и тот вошел совсем легко.
Хичоль захныкал и повел бедрами, член дернулся от вторжения, и по телу разлилось приятное покалывание. Одного пальца было чертовски мало. Ёнун медленно водил им туда и обратно, и Хичоль почувствовал, как из члена течет тугая ниточка смазки.
— Еще, Ёнун-а.
Ёнун схватил его за ягодицу, вытащил из него палец, надавил на раскрытую дырку и вставил уже два, вводя их до конца, пока подушечками не нащупал простату.
Хичоль вскрикнул и выгнулся.
— Добавь туда смазки, — хрипло простонал он.
Ёнун беспрекословно его послушался, выдавливая смазку прямо на промежность. По комнате разнесся густой сладкий запах кокоса, от которого у Хичоля закружилась голова.
Он просунул собственный палец в себя и двигал им асинхронно с ёнуновыми, растягивая края собственной дырки, пропихнув еще несколько пальцев.
— Хватит. Трахни меня теперь. Ты же чистый, правда Ёнун-а?
Хичоль тяжело дышал, срываясь на хрип. Трахаться с Ёнуном в презервативе не хотелось совершенно, хотя Хичоль и понимал, что рискует, но Ёнун не может быть больным, просто не может.
— Я бы на твоем месте так себе не доверял, — сказал Ёнун ему в затылок, наклонившись и прижимаясь животом к взмокшей спине Хичоля.
— Заткнись и трахни меня.
Ёнун ткнулся в него вслепую несколько раз, пока Хичоль сам не схватил его за член и не направил в себя. Ёнун толкнулся, вставляя член до конца и раздвигая нежные стенки. Хичоль закусил пальцы — несмотря на все, ему было немного больно.
Ёнун подхватил его под живот, натягивая на себя.
— Ты узкий, — Ёнун прикусил кожу у Хичоля на плече и стал коротко, но резко толкаться в него.
— А ты думал, что у меня там жерло будет? — Хичоль запинался в словах от толчков.
— Замолчи, — взрыкнул Ёнун и задвигался резче.
Ёнун приподнялся над ним, опираясь руками на поясницу Хичоля и начал трахать его так, что Хичоль мог только стонать. В заднице начало хлюпать, и у Хичоля пронеслась мысль, что блядь, в нем хлюпало сильнее, чем во всех девках, которые у него были.
Хичоль обхватил себя за член, захныкав от собственного прикосновения. Ёнун ударил его по заднице, и для Хичоля это стало последней каплей — он крупно задрожал и кончил на спинку дивана, прикусив губу, чтобы не закричать.
Хичоль обессилено повалился на диван, а Ёнун схватил его за волосы, заставляя встать и привалиться к нему спиной. Хичоль откинул голову ему на плечо, прикрыв глаза, позволяя трахать себя дальше. Ёнун укусил его за основание шеи, схватил за бедра, удерживая на месте, и Хичоль почувствовал в себе разливающуюся горячую сперму.
Они оба громко дышали, а Хичоль едва ли находил в себе силы стоять, и если бы не крепкие объятия Ёнуна, то он точно бы упал. Ёнун аккуратно вытащил из него член, и Хичоль вздрогнул, когда по бедрам сразу же потекла струйка спермы.
— Тебя в душ? — спросил Ёнун, поглаживая его по животу.
Хичоль покачал головой.
— Отнеси меня в спальню.
Ёнун подхватил его на руки, перенес в спальню и уложил под одеяло. Хичоль тут же закутался в него по голову. Сперма на ногах высыхала и неприятно приклеивалась к коже, и Хичоль в жизни бы не остался в таком виде, если бы не был настолько уставшим.
— Ты останешься, Ёнун-а?
— Только если ты хочешь.
Хичоль откинул для него край одеяла, сжавшись от холода. Ёнун вздохнул и лег рядом с ним — слишком далеко, на взгляд Хичоля, если учесть, что они только что потрахались. Он сам придвинулся к Ёнуну и положил голову на его горячую грудь, тут же проваливаясь в сон.
● ● ●
Хичоль проснулся абсолютно выспавшийся. В комнате, несмотря на закрытые шторы, было светло, через зазоры пробивались косые солнечные лучи. Хичоль повернулся, но вместо спящего Ёнуна увидел взбитую подушку и заправленный край одеяла. Правда, запах Ёнуна и кокоса никуда не делся — ими пропахла вся спальня.
Хичоль с недовольным стоном сел в постели — поясница и задница немного болели, а голова буквально раскалывалась.
И чертов Ёнун сбежал. Просто взял и сбежал, оставил Хичоля одного, как девку из клуба.
Хичоль потянулся, встал с кровати и вздрогнул, когда по бедру потекло. Он сморщил нос от отвращения, взял из шкафа домашние цветастые штаны и просторную майку.
Выйдя из спальни, Хичоль замер. По квартире разнесся запах рамёна с кальмаром, из кухни доносился шепот, и кроссовки Ёнуна стояли возле входной двери.
Хичоль вздохнул и решил пойти сначала в душ. Пахнущий прошедшей ночью и еще не видевший себя в зеркало, Хичоль не хотел появляться на глаза Ёнуну, не хотел быть перед ним настолько голым и слабым.
Он закрылся в ванной и подошел к зеркалу, рассматривая несколько багровых засосов у основания шеи и на ключице. Губы были красные и припухшие, а на ягодицах темнело несколько синяков.
Хичоль по-быстрому помылся, краснея и кривясь, пропихивая пальцы в так до конца и не закрывшуюся дырку, вымывая клейкую сперму.
Одевшись, он тихо зашел к Ёнуну на кухню, который не сразу обратил на него внимание. Он сидел за столом и что-то быстро-быстро печатал на телефоне. На полу под столом развалились Шампань и Бенсин, а на коленях у Ёнуна сидел Хибом и смотрел зелеными блестящими глазами на Хичоля. Ёнун гладил его одной рукой, и Хибом довольно жмурился.
— Хибома-а, ты изменщик, — сказал Хичоль, надув губы.
Ёнун удивленно поднял взгляд от телефона и уставился на Хичоля.
Хичоль же открыл крышку с огромной кастрюли на плите — его обдало паром и густым запахом острых специй и кальмаров.
— Ты ходил в магазин? — спросил Хичоль, взяв палочки и съев немного лапши.
— Да, туда же, куда и утром заходил. У тебя совсем ничего не было.
Хичоль чувствовал себя странно. Он ел, не поворачиваясь лицом, в животе урчало от голода.
— Я могу уйти, если тебе некомфортно, — сказал Ёнун.
Хичоль перетащил кастрюлю на стол и сел напротив Ёнуна.
— Заткнись, а.
— Мне нужно в тренажерный, и потом у нас запись шоу, и потом выступление.
Хичоль закатил глаза, вздохнул и уставился на Ёнуна.
— Ты мог уйти раньше, Ёнун-а. Не раздражай меня сейчас, — Хичоль вытянул бульонницу из шкафа, вылил немного бульона и пил его прямо оттуда. — Ты поел же, правда?
— Поел. Я думал купить что-нибудь в твоем бистро, но не сложилось.
— Потому что рамёна тебе хотелось больше? — хмыкнул Хичоль.
Ёнун кивнул, и его щеки немного покраснели.
— Хичоль?
— М?
— У нас же все еще как обычно, правда?
Ёнун смотрел на него невыносимо виноватым и грустным взглядом, хотя Хичолю по-прежнему казалось, что он ничего не может понять по глазам.
— Не знаю, — Хичоль пожал плечами. — Для тебя что-то сильно изменилось? — Хичоль оперся щекой на кулак, вытянув шею так, чтобы было видно засосы. — Я не хочу с кем-то встречаться, Ёнун-а. И с тобой тоже не хочу, — Хичоль ковырнул палочками в лапше, но есть уже совсем не хотелось. — Мне просто хорошо с тобой. И у тебя же нет сейчас подружки?
— Только если ты не захочешь быть моей подружкой, — Ёнун криво улыбнулся, и Хичоль ударил его по плечу.
— Все, вали отсюда. Иди, работай.
— А тебе не надо? — Ёнун, кажется, повеселел, и Хичолю самому стало легче.
Хичоль взял телефон Ёнуна и глянул на время — была половина одиннадцатого.
— Блядь, какого хрена ты меня не разбудил?!
От крика Хичоля Хибом спрыгнул с Ёнуна и трусцой выбежал из кухни.
— Я думал, что ты отпросился. Честно. И ты спал крепко. Отдыхай побольше, Хичоль-а, — Ёнун встал из-за стола. — Проводишь меня?
— Пошли.
Хичоль смотрел, как Ёнун обувался, и как в коридор зашел Хибом. Он уселся недалеко от Хичоля и вылизывал лапу.
— Ты же не придешь сегодня? — Хичоль сложил руки на груди.
— Нет, сегодня не смогу. Не знаю, когда будет время. Звони мне, если что, ладно?
Хичоль только кивнул, и Ёнун поцеловал его в лоб и ушел.
Хичоль резко почувствовал, что он остался один. Он подхватил Хибома на руки, не зная, чем заняться. На работу ни звонить, ни идти не хотелось.
— Вот и все как обычно, да, Хибом-а?
● ● ●
Ночь выдалась прохладной.
Хичоль успел замерзнуть — тонкую майку и брюки сильно продувало, — пока к нему наконец-то не подъехала машина Ёнуна. Он забрался в нее, громко захлопнув дверь, и наконец-то почувствовал себя в безопасности. По радио играл незнакомый Хичолю хип-хоп, и пахло цветочным кондиционером для одежды.
Хичоль откинул голову на мягкое сидение и прикрыл глаза — Ёнуна почти до дрожи хотелось обнять, вцепиться в него, не отпускать никогда. Хичоль зажал ладони между ногами, пытаясь успокоиться. Uубы защекотало от желания поцеловаться. Хичоль глубоко вдохнул и почувствовал, что сладковатым ароматом кондиционера пропах весь салон.
— Что произошло, хён? — тихо спросил Ёнун.
— Скажи коорди-нуне, чтобы она больше не обрабатывала этим кошмаром вашу одежду, — зло выплюнул Хичоль, не найдя лучшего способа отвлечься.
— Я не в концертном. И кондиционер я дома нашел, не знаю, кто его купил.
— Вот и выкинь его, от тебя воняет, как от дешевой девки.
Ёнун завел машину — мотор тихо заурчал — и сделал радио чуть громче.
— Тебя на квартиру?
— Да.
Хичоль обхватил себя руками — он никак не мог согреться с улицы. Он мельком глянул на Ёнуна: под глазами у того, как обычно, залегли темные синяки, а волосы были зачесаны наперед, и он выглядел младше и домашнее.
— Ты не замерз? — спросил Ёнун.
— Замерз. Я простоял почти пятнадцать минут на улице, потому что офис уже закрыли! К тому же, такую погоду нигде не передавали, даже у нас в новостях ничего такого не было. Так что ты мог бы и поторопиться.
— Я уехал сразу, как смог, репетиция была длинной. Прости.
— В задницу свое «прости» засунь.
Хичоль слышал, как Ёнун вздохнул, но ничего не ответил. Хичоль отвернулся, стало противно от самого себя.
Перед глазами мельтешила желтоватая дорога, иногда мигали разноцветные вывески магазинов и кафешек, раздражая Хичоля. Он поморщился и закрыл глаза, отчего голова закружилась, и его тут же стало подташнивать.
Может быть, если бы сам Ёнун набрасывался на него с объятиями и поцелуями, все было бы не так сложно. Хичолю не хотелось показывать свою привязанность, не хотелось быть перед ним слабым.
Хичоль раздраженно выдохнул. Злило все. Злил Ёнун, молча ведущий машину, злил гадкий запах кондиционера, злили яркие огни. Злило, что завтра его чертовый день рождения, и ему хочется выбежать из машины на ходу.
— Ты меня бесишь, — сказал Хичоль.
Бит хип-хопа бил по ушам, и Хичоль выключил звук полностью. В образовавшейся тишине слышались тихое гудение мотора и шорохи одежды.
— Ты не сказал мне, что случилось.
— Ты случился. И бесишь меня.
Хичоль сжал зубы. Иной раз Ёнуна можно было завести с пол-оборота, и они начинали ругаться, и Хичолю становилось легче. Их ругань редко бывала действительно серьезной, потому что Ёнуну можно было сказать что угодно.
— Ты стал скучным.
— А ты как был тупицей, так и остался, — хмыкнул Ёнун. Хичоль шлепнул его по ноге, и Ёнун, вместо того чтобы возмутиться, притянул его к себе за плечи. — Надейся, чтобы нас не остановили в таком виде.
Ёнун держал так крепко, что вырваться не было никакой возможности. Хичоль пару раз подергался, но это было бесполезно, и он, бросив попытки, положил голову на крепкое плечо Ёнуна. Запах кондиционера только усилился, но еще, как обычно, пахло одеколоном и терпким запахом самого Ёнуна.
Его рука грела сквозь тонкую ткань майки, и Хичолю почти сразу же стало жарко. Он положил Ёнуну ладонь на грудь и едва нашел в себе силы, чтобы не сжать его рубашку и не впиться поцелуями в шею.
— Все будет нормально, — сказал Ёнун, потрепав Хичоля по голове.
— Да ни хера не будет нормально. Я сегодня чуть не попал в аварию из-за идиоток на такси. Они хотели еще и в офис со мной зайти, но охрана не пропустила.
Ёнун глянул на него и тут же перевел взгляд на дорогу. Его плечи отчетливо напряглись.
— Почему ты не сказал мне сразу?
— А что ты? Приехал бы меня защищать?
— Может быть, и приехал бы. Откуда ты знаешь?
— Перестань мне врать.
— Ты правда тупица, Хичоль-а, — Ёнун сжал его волосы, отчего Хичоль раздраженно вскрикнул. — Все будет нормально, слышишь? И ты можешь звонить мне всегда, если что-то случилось. И Чонсу, и Донхэ, и Донхи, будто бы мы все не поддержим тебя.
Хичоль промолчал. Дневное раздражение сливалось с неудовлетворенностью, и Хичоль больше не знал, что говорить.
Они доехали до дома в полной тишине. Хичоль пытался вздремнуть и находился где-то между сном и явью. Внутреннее напряжение так никуда и не ушло.
— В магазин заехать? — тихо спросил Ёнун, перебирая его волосы. Хичоль совсем не заметил, когда болезненная хватка превратилась в мягкие поглаживания. По шее пошли мурашки, и Хичоль подался навстречу прикосновению.
— Не надо. Дома есть еда.
Ёнун остановился на стоянке под домом у самой дальней стены, и Хичоль первым вышел из машины. Он потянулся, разминая затекшую спину. На стоянке сильно дуло, и Хичоль, решив не дожидаться Ёнуна, пошел вперед.
Он слышал шорох собственных кроссовок по бетонному полу — кроме него с Ёнуном на стоянке не было никого.
Ёнун нагнал его, когда Хичоль уже открывал дверь в квартиру. Он подтолкнул его в спину и захлопнул за собой дверь. В коридоре было темно — Хичоль не успел включить свет, — и он не видел даже очертаний Ёнуна.
Хичоль прикусил губу и решил, что больше терпеть нет никакого смысла.
Он схватил Ёнуна за грудки, прижимая его к стене, и впился ему поцелуем в сухие губы. Он подумал, что обычно он засел бы сейчас играть или просто выпил бы за телевизором, но рядом был Ёнун — живой и горячий, тяжело дышащий ему в рот и мокро целующий, которого ему хотелось всю чертову дорогу.
Руки Ёнуна скользнули под майку Хичоля, больно пройдясь по бокам, отчего Хичоль возмущенно вскрикнул, отстраняясь от Ёнуна и разрывая поцелуй. Слюна потекла по подбородку, а кожу покалывало от прикосновений.
— Сними с себя кофту, я не могу больше дышать этим запахом, — прохрипел Хичоль, облизывая губы — они тут же распухали от поцелуев и приятно ныли. Хичолю захотелось, чтобы Ёнун прикоснулся к его губам пальцами, чтобы снова целовал его, чтобы он не оставлял его губы в покое.
Ёнун стянул с себя кофту, и Хичоль коснулся его голого мягкого живота, провел руками до груди, поглаживая по гладкой коже. Он сжал его за торчащий сосок, и дыхание Ёнуна участилось.
— Почему мне так этого не хватало, Ёнун-а? — спросил Хичоль, прислонившись своим лбом к его. — Что в тебе такого особенного?
Ёнун наклонил голову и мягко поцеловал его, едва ли касаясь губ Хичоля, а потом вдруг смял их и прикусил, и провел языком, отчего по спине у Хичоля шла дрожь.
— У тебя самые классные губы на свете, — тихо сказал Ёнун. — И самые вкусные.
Хичоль хотел сказать ему заткнуться и послать к черту, потому что Ёнун бестолочь и говорит глупости, и никогда не отвечает на вопросы, и целует его в шею, отчего у Хичоля дрожат и подкашиваются ноги.
Хичоль схватился за него и укусил за шею в ответ. Ёнун громко простонал ему прямо на ухо, и у Хичоля по телу пошли мурашки.
— Только засосы не ставь, у нас кофты открытые.
— Замажут, — рыкнул Хичоль, несильно кусая его над ключицей, и в ответ Ёнун больно укусил его возле кадыка. — Ай! — Хичоль шлепнул его по плечу. — Больно же!
— Чтобы ты не кусался больше, — Ёнун схватился за края майки Хичоля и потянул ее вверх, снимая. — Я бы ее порвал, если бы ты не был такой занозой в заднице. Ты ведь несколько дней меня не будешь в квартиру пускать, если я ее порву, да?
— Перестань бред нести, — Хичоль обнял его за шею и прислонился голой грудью к Ёнуну, возбуждаясь от жара его кожи.
Он схватил его за ремень и быстро расстегнул — Ёнун не остался в долгу, стягивая с Хичоля хлопковые бриджи.
— Отнеси меня в ванную, — прошептал Хичоль, переступая через штаны.
Ёнун подхватил его на руки — Хичоль крепче вцепился ему в шею и обхватил ногами за талию — и аккуратно понес в темноте.
— Свет включи, — сказал Ёнун.
Хичоль потянулся к выключателю на стене и вздрогнул, когда Ёнун быстро укусил его за сосок.
— Ёнун!
Хичоль зажмурился от света, неприятно резанувшего по глазам, и посмотрел на Ёнуна.
— У тебя щеки красные, — улыбнулся Ёнун. Хичоль почувствовал, что к щекам прилил жар, и они явно покраснели еще сильнее.
— Дурак, — Хичоль положил руку ему на глаза, отвернул его голову, а Ёнун поцеловал его в ладонь. — С чего тебя так пробило на нежности?
— Потому что ты злая неженка.
Ёнун занес его под душ, прислонил спиной к холодному кафелю. Хичоль зашипел и прикусил губу.
— Мне холодно.
— Сейчас будет нормально.
Ёнун открыл горячую воду, и Хичоль подставил голову под теплые струи. Ёнун зачарованно смотрел на него, крепко поддерживая под зад и не позволяя встать на ноги.
— Ты красивый, Хичоль-а, — Ёнун коснулся его волос, откидывая назад прилипшие ко лбу мокрые пряди. Он провел пальцами по щеке, а потом надавил на губы.
Хичоль тихо выдохнул и приоткрыл рот, легонько целуя его пальцы. Ёнун нажал ему на нижнюю губу и провел по ней подушечкой пальца, задевая края зубов.
— Ёнун-а, — пробормотал Хичоль, и Ёнун просунул два пальца ему в рот, касаясь языка и щеки. Хичоль запрокинул голову под льющуюся воду, сомкнул губы и всосал пальцы вовнутрь.
Он смотрел, почти не моргая, на Ёнуна, посасывая его пальцы и чувствуя, как собственный член затвердел и упирается Ёнуну в живот.
Хичоль выпустил его пальцы изо рта. Щеки горели огнем, и он чувствовал себя вспотевшим, несмотря на льющуюся воду.
— Пусти меня, — попросил Хичоль. У него затекли ноги, и Ёнун опустил его на пол, придерживая за талию. Хичоль привалился спиной к стенке, пытаясь справиться с судорожным дыханием.
— Что все-таки с тобой происходит, Хичоль-а? До этого ты не заявлял о своих желаниях так открыто.
Ёнун хитро смотрел на него, и Хичоль скривил губы.
— Заткнись, Ёнун-а, — передразнил его Хичоль, — пока я тебя не выгнал.
Он взял с полочки смазку и всунул ее в руки Ёнуну.
Ёнун повернул Хичоля к себе спиной и надавил рукой на спину, заставляя прогнуться. Хичоль выгнулся, чуть шире разводя ноги. Вода приятно била по разгоряченной спине.
Они не трахались с того самого пьяного первого раза, и Хичолю было немного стыдно и неловко. А представить, в каких они сейчас отношениях, и вовсе не получалось.
Теплые ладони Ёнуна прошлись по его ягодицам, отчего кожа покрылась мурашками, а потом пара пальцев скользнула между них, надавливая на дырку.
— Я в первый раз вижу тебя на свету, — прошептал Ёнун, поцеловав его в спину.
У Хичоля вспыхнули даже уши. Он не был стеснительным, ему всегда нравилось собственное тело, и он не стеснялся своих партнеров, но это был Ёнун, которого он знал почти всю жизнь, Ёнун, который вечно говорил то, что думает.
— И как тебе? — хрипло спросил Хичоль.
Ёнун без предупреждения вставил в него до конца сразу два пальца, и Хичоль весь сжался от жалящей боли. Чертов Ёнун, неужели он думал, что Хичоль останется растянутым с их прошлого раза?
— Мне нравится, — сказал Ёнун и развел пальцы, растягивая Хичоля сильнее. — У тебя отличная задница, Ким Черри, — он погладил его по ягодице и шлепнул.
— Ёнун!
— Ты хочешь сказать, что у тебя не отличная задница? — хохотнул Ёнун.
— Я ненавижу, когда ты меня так называешь.
— Как?
— Не заставляй меня это повторять.
У Хичоля не поворачивался язык сказать, что ему нравится эта дурацкая кличка. В ней было что-то игривое, и ляпнуть такое был способен только Ёнун.
— Признайся, что ты обожаешь, когда я так говорю.
Ёнун с трудом просунул в него еще два пальца, и Хичоль не смог сдержать приглушенного болезненного вскрика. В дырке жгло, и Хичоль чувствовал себя переполненным, но потом Ёнун медленно задвигал пальцами, и боль стала постепенно уходить. Хичоль задышал ртом от разливающегося ощущения тепла. Член заныл от возбуждения.
— Я тебя ненавижу, Ёнун-а, — выдохнул Хичоль.
Ему хотелось, чтобы Ёнун в конце концов вставил в него член и трахал быстрее, хотелось вертеть бедрами, а еще лучше — залезть на Ёнуна сверху, не давая ему никакой свободы.
— Да? — Ёнун больно укусил его под лопаткой и вытащил из него пальцы.
— Ёнун-а!
— Хочешь, чтобы я тебя трахнул, Ким Черри?
— Хочу, — у Хичоля сорвался голос, и он едва смог это произнести.
Хичоль облегченно выдохнул и затаил дыхание, почувствовав толстую горячую головку чужого члена, проталкивающуюся в него.
Ёнун не стал церемониться и вставил член в него до конца, схватил за бедра, натягивая на себя, и задвигался медленными сильными толчками.
Хичоль привалился к стенке, с трудом держась на дрожащих ногах. По ванной эхом разносились шлепки их тел и тяжелое дыхание обоих.
— Ёнун, подожди, — Хичоль оперся рукой о стену и обернулся к нему.
— Да ты издеваешься, — Ёнун замер.
— Я хочу лицом к тебе.
Хичоль снял себя с члена и развернулся к Ёнуну. Он привалился спиной к нагревшемуся влажному кафелю и посмотрел на него через прикрытые глаза. Член Ёнуна стоял почти ровно, немного загнувшись вверх к животу, — влажный, ярко-красный, со вздувшимися венами. Хичоль взял его за член, несколько раз проведя по горячему стволу.
— Тебе так нравится меня дразнить? — прошипел Ёнун, сжав кулаки.
— Ты не представляешь как.
Хичоль отпустил его, забросил одну ногу ему на талию, и Ёнун подхватил его за вторую, снова поднимая вверх и прислоняя к стене. Ёнун придвинулся к нему ближе, член уперся Хичолю между ног, а вода лилась прямо Ёнуну на голову.
— Тебе же было так неудобно, — сказал Ёнун ему в губы, только прикасаясь, но не целуя.
— Мне и сейчас неудобно. Но я хочу тебя видеть.
«И чтобы ты смотрел на меня и не думал о ком-то другом», — хотел сказать Хичоль, но вовремя прикусил себе язык. Он обнял Ёнуна за шею, зарылся пальцами в мягкие влажные волосы на затылке и мокро поцеловал его.
Он взял Ёнуна за член и направил его в себя, тихо простонав, когда Ёнун вставил ему до конца.
Хичоль запрокинул голову, подставляя шею под жалящие поцелуи и несильные укусы. Ёнун больно схватил его за ягодицы, вбиваясь в него сильными размеренными толчками.
Дышать было тяжело, воздух был влажный и горячий, от их с Ёнуном кожи шел пар, и Хичоль задыхался. Он вцепился Ёнуну в волосы, дышал открытым ртом и срывался на тихие стоны и вскрики, от которых становилось стыдно.
— Быстрее, Ёнун-а.
Ёнун передвинул ему руки на спину, уткнулся лицом в мокрую шею — он не кусал уже, только тяжело дышал, щекоча чувствительную кожу.
От толчков задница Хичоля горела огнем, дыхание сбилось, а каменно-твердый член терся о мягкий живот Ёнуна. Хичоль вымученно застонал. Невыносимо хотелось кончить, но никак не получалось.
Хичоль захныкал и завертел бедрами, пытаясь привлечь внимание Ёнуна. В горле так пересохло, что говорить почти не осталось сил.
— Ёнун-а, — прохрипел Хичоль, обессилено положив голову ему на плечо. — Потрогай меня.
Ёнун обхватил его член, и Хичоль крупно вздрогнул. Его бедра затряслись, и он кончил, прикусив Ёнуна за плечо. Он почти тут же обмяк и только чувствовал, как Ёнун методично вбивается в него, как в дырке снова гадко хлюпает, как Ёнун громко сопит. Хичоль мягко прикоснулся губами к его шее и сжал дырку настолько сильно, насколько получилось.
Ёнун простонал, крепко прижал Хичоля к себе и замер, кончая в него. Хичоль поджался от ощущения того, что из него вытекает, даже несмотря заполняющий его член.
Дырка Хичоля произвольно сжималась, и Ёнун вцепился в него, не двигаясь. Он пытался отдышаться, а у Хичоля слипались глаза. Он был совершенно вымотанным, и в голове было пусто. Ему было тепло и спокойно, и безопасно в объятиях Ёнуна. Затекшие ноги болели, но двигаться не было никаких сил.
Ёнун вытащил член из него и помог Хичолю стать на ноги. Ноги тряслись и подкашивались, и Хичолю пришлось опереться о его плечо. По бедру текла теплая густая струя спермы, и у Хичоля по спине пробежали мурашки.
— Ты снова в меня спустил, — запричитал Хичоль, пока Ёнун намыливал ему грудь.
— Боишься залететь?
— Ёнун-а! — Хичоль шлепнул его по рукам. — Где ты понабрался этих идиотских шуток? Это все, чему тебя армия научила?
— Но ты сам согласился трахаться без презерватива, к чему претензии?
Ёнун снова скользнул ему руками по груди, намыливая, очерчивая красные следы от своих укусов и быстро ополаскивая его, сняв душ с фиксатора.
Хичоль позволил ему вертеть себя как угодно. Сил не осталось никаких, и в голове все было как в тумане — даже про себя было страшно произнести, что они трахаются. Непривычно. Дико.
Страшно подумать, что Ёнун его метит, как может, что шея у Хичоля в засосах, что на заднице синяки, что ощущения его спермы в заду не проходит несколько дней, и ему кажется, что от него всегда пахнет Ёнуном, и каждый может это почувствовать.
— Я хочу есть, — сказал Хичоль, когда Ёнун вывел его из душа и закутал в махровый халат. Сам Ёнун повязал вокруг бедер полотенце и даже толком не вытерся.
Они устроились на кухне, не включив основной свет, небольшие светильники горели только над плитой и раковиной. Шторы были не задернуты, и Хичоль сел возле окна, выглядывая на улицу. Машин на дорогах почти не было, но город продолжал светиться яркими огнями.
Хичоль привалился головой к стене, от послеоргазменной неги клонило в сон. Он наблюдал за Ёнуном, на которого падал косой свет с раковины, остро очерчивая его лицо.
Ёнун заглянул в холодильник, но в нем были только пара бутылок пива и сырые яйца.
— Я покупал рамён пару дней назад, но не помню, остался ли, — бросил Хичоль. В животе у него громко заурчало, и он сильнее закутался в халат, смутившись.
— У тебя даже кимчи нет. А говорил еще, что еда есть.
Ёнун поставил кастрюлю с водой кипятиться на печку, подошел к Хичолю и обнял его за плечи. Хичоль откинул голову ему на теплый живот, вдыхая запах геля для душа и терпкого мускуса.
— Ты же не голодаешь? — тихо спросил Ёнун, чуть сжав его плечи.
— Я в основном покупал еду на улице. Не было времени готовить или чем-то запасаться.
— Ты так заработаешь себе кучу болячек.
— Будто бы до службы я питался лучше, — хмыкнул Хичоль.
К его плечу и шее прижимался мягкий член Ёнуна, скрытый только тонким полотенцем. Хичолю казалось, что кожа в месте прикосновения у него нагрелась и почти полыхала, а к щекам снова прилил жар.
Хичоль сам был противником обсуждать того, что происходило между ними, но чем больше проходило времени, тем больше это казалось необходимым.
Его так и подмывало спросить Ёнуна, когда тот успел распробовать парней, и не кувыркался ли он с Тукки, и кто для него теперь Хичоль.
— Какой рамён ты будешь? — прервал его мысли Ёнун.
Он отошел от Хичоля и ковырялся в верхнем шкафу, выуживая одну пачку рамёна за другой. Хичоль глянул на настенные часы — был час ночи, а значит, уже десятое число, и у Хичоля наступил день рождения.
— Обычный мне сделай, — недолго думая, Хичоль встал и обхватил Ёнуна за талию. Тот вздрогнул сначала, удивленно зыркнул на Хичоля.
— Ты чего?
— На часы посмотри.
Хичоль положил голову ему на плечо — на какой-то миг он подумал, что ему в жизни не было так спокойно, как сейчас с Ёнуном.
— Ох, хён, — Ёнун обескуражено выпятил нижнюю губу, и Хичолю захотелось улыбнуться и по-дурацки захихикать. — Я совсем забыл.
— Как можно забыть про день рождения собственного хёна? — возмутился Хичоль и ткнул его под ребра.
— Ты затрахал меня до смерти, чему ты удивляешься?
Улыбка Хичоль погасла, он забыл на мгновение, о чем хотел поговорить с ним, и теперь это снова навалилось. Он не подал виду и погладил Ёнуна по мягкому животу, пытаясь успокоить самого себя.
Хичоль наблюдал, как Ёнун распаковывает рамён, бросает его в кастрюлю и перемешивает. Запахло специями, и Хичоля замутило — ему в жизни не становилось плохо от рамёна, а тем более от его запаха.
— Я не буду есть, — сказал Хичоль. Настроение резко испортилось, и на еду не хотелось даже смотреть.
— Ты издеваешься, хён? — Ёнун выключил плиту и развернулся к Хичолю. — Эй, тебе плохо? — он погладил Хичоля по щеке, но тот отмахнулся.
— Мне перехотелось, — пожал плечами Хичоль.
— Что я опять не так сказал? — Ёнун вздохнул, и глаза у него погрустнели. Хичоль отвел взгляд и выпалил, не успев одернуть себя:
— Зачем ты со мной трахаешься? Зачем возишься? Я тебя не узнаю, Канин.
Ёнун замер на мгновение, криво улыбнулся и нервно провел по собственным волосам.
— Разве мы уже не говорили об этом? Или тебе все надо разжевывать?
— Да мало ли, что ты говорил, когда мы собирались трахаться. Может, тебе острых ощущений захотелось, Ёнун-а?
Ёнун смотрел на него настолько неверяще, что Хичоль успел пожалеть о своих словах, но не нашел в себе сил остановиться. Хичоль не группиз, не фанатка, черт дери, он даже не просто друг, и если Ёнун его посмеет сравнить хоть с кем-то, то Хичоль больше никогда не пустит его в свой дом.
— А по мне видно, что я соскучился по скандалам? Или что мне нечего делать? У нас завтра концерт в Каннаме, и с самого утра у нас репетиция, а я какого-то хера торчу здесь с тобой.
— Зачем ты приезжаешь? — Хичоль смотрел ему прямо в глаза. Ёнун загораживал собой свет от светильников над раковиной, и его глаза были почти черные, колючие от злости.
— Потому что ты мне не безразличен. И тебе достаточно сказать один раз, если ты хочешь, чтобы я больше не приезжал.
— А Чонсу тебе тоже был не безразличен?
— А при чем тут Чонсу? — Ёнун выглядел искренне удивленным.
— Разве ты не увивался за ним точно так же? Не трахал нашего милого Тукки?
Хичоль охнул, когда щеку обожгла несильная пощечина — кожу все равно тут же болезненно запекло. Ёнун грузно дышал и смотрел на него так зло, что Хичоля окатило холодом.
— Пошел вон! — выкрикнул Хичоль и хотел уйти с кухни, но Ёнун схватил его руки и притянул вплотную к себе. Хичоль завертелся, пытаясь вырваться, попытался ударить его, но Ёнун сжал обе его руки и повел в спальню.
— Ты такая тупица иногда. Что ты себе навыдумывал? Какой к чертям Тукки?
Хичоль тяжело пыхтел, все еще норовя вырваться. Ёнун довел его до кровати и бросил на нее, тут же придавив собой сверху и заведя Хичолю руки за голову.
— Какого хера, Хи?
— А что тогда? Или ягодка вдруг созрела, ты увидел во мне скрытый потенциал и решил, что со мной можно взять и потрахаться?
— Ты первый предложил, — просто сказал Ёнун.
Хичоль тяжело задышал, закрыл глаза, чувствуя, что сейчас разревется.
Он всегда предлагал первым. Если не считать девчонок из клубов, но они точно не те, с кем бы Ким Хичолю хотелось заводить хоть какие-нибудь отношения.
Он предлагал первым, и это ни разу не вылилось ни во что хорошее. Хичоль был готов цепляться за любой вариант, его дурное сердце умудрялось влюбляться быстрее, чем он успевал осознать.
Ёнун всегда был рядом. Ёнун был из тех, о ком обычно думаешь, что в него ты мог бы влюбиться, но не влюбляешься. Хичоль мог бы влюбиться в Ёнуна еще до дебюта, может быть, он и влюбился в него тогда и не осознал этого, не нашел сил себе признаться. А может быть, он тогда и не думал об этом, и не чувствовал себя так — рядом были другие, рядом был Хангён, и влюбляться в Ёнуна не было никакой необходимости.
Хичоль пошевелил руками, дотянулся кончиками пальцев до ладоней Ёнуна и погладил. Хватка разжалась, и Хичоль сцепил свои руки с Ёнуном в замок.
Черт его знает, когда он поменял свое отношение к Ёнуну, менял ли он его вообще. Мысли о чувствах только еще больше путали.
— А еще хён называется, — прошептал Ёнун, и у Хичоля пошли мурашки по спине от его сиплого голоса. Он отпустил ладони Хичоля, тяжело повалился рядом с ним и притянул к себе в горячие объятия. — Слушай, я не знаю, как это все назвать. Я не знаю, что с нами будет. Ты же сам не любишь загадывать, разве нет?
— Не люблю, — Хичоль говорил в нос от подступивших слез.
— Какая разница, кто у меня был когда-то? Я сейчас с тобой, хён, и я не собираюсь никуда деваться.
Они лежали в полной темноте. На кровать запрыгнул кто-то из кошек — Хичоль был почти полностью уверен, что это Хибом, который упал у них в ногах и принялся вылизываться.
— Или ты боишься? — спросил Ёнун тихо-тихо, мягко гладя Хичоля по голове.
— Ничего я не боюсь, — процедил Хичоль сквозь зубы.
Он боялся, боялся до дрожи.
Не того, что о них кто-то узнает — хотя и этого тоже, — а того, что Ёнуну он может разонравиться. Им по тридцать лет, и вдруг Ёнуну захочется завести семью? Хичоль уже прекрасно знал, как меняются друзья, когда заводят любовников, а потом — семьи.
Он не собирался спрашивать с Ёнуна обещаний, не хотел клятв в вечной любви, потому что не верил в них, потому что сам не знал, чего он впоследствии хочет. Хичолю только хотелось, чтобы Ёнун так же приезжал к нему по вечерам, чтобы они вместе ели, дурачились и трахались, и, может быть, через какое-то время Хичоль сможет понять все, что не может понять сейчас.
— Я буду с тобой, пока ты меня сам не прогонишь, — сказал Ёнун, не переставая гладить его.
— Я уже тебя прогнал.
Ёнун тяжело вздохнул и хмыкнул:
— Ты понял, о чем я говорил, перестань придуриваться. Когда ты скажешь мне, что я тебе не нужен…
— Ты мне не нужен, — Хичоль прикусил щеку и замер в ожидании.
— Сложный ты, хён, — Хичоль слышал, что Ёнун улыбается.
— А если это правда? Почему ты не хочешь верить мне на слово? Ты мне не нужен, Ёнун.
— Ты такой вредный, — выдохнул Ёнун и перестал его гладить. — Только веревки из меня и вьешь.
— Я не буду просить тебя остаться, — сказал Хичоль. — Делай, как хочешь.
● ● ●
-
-
31.07.2014 в 05:07когда только открыла , не очень-то верила парочке, но Вы полностью разбили мои предубеждения! Вашим героям действительно веришь. Они такие живые, каждый со своими проблемами. Оба одиноки и нуждаются друг в друге. Отдельно хочу поблагодарить за стиль написания! Написано просто шикарно! Огромное спасибо за эту такую грустную в чем-то рабоиу. Я точно еще не раз ее перечитаю...
оформление тоже очень понраывилось, оно очень подходит тексту)
вдохновения Вам, команда !! И вообще