Модель номер 0089

[Haide Mai]

Название: Модель номер 0089
Коллажист:  Haide Mai
Автор:  miksar
Бета:  Mysterious O_o
Фандом: Super Junior, DBSK
Персонажи/Пейринг: Кюхён/Хёкджэ, Кюхён/Генри, Хичоль, Шивон, Чанмин
Категория: слэш
Рейтинг: R
Жанр: ангст, Кибер-панк, АУ, экшн
Количество слов: 24 к~
Саммари: При покупке Кюхёну было обещано, что идолон имеет хорошие исходные данные по внешним и голосовым параметрам, что устраивает Кюхёна, но скоро он понимает, что голос Ынхёка далек от его собственного по тембру и мастерству. Амбиции не позволяют Кюхёну сдаться, и он начинает лепить из Хёкджэ новую личность, обучая всему, что умеет сам.
Предупреждение: смерть второстепенных персонажей, неожиданные повороты сюжета
От автора: огромное спасибо всем, кто помогал мне в написании этой работы спасибо многострадальной бете, вычитывающей все эти тысячи слов но особенная благодарность моему замечательному артеру, который терпел меня, мое нытье, дедлайн и все остальное!  Haide Mai, работать с тобой было сплошное удовольствие *лезет обниматься*
Скачать: pdf файл, doc-формат

- Я никогда тебя не брошу, — шутливо пообещал Генри, перед поездкой на дачу, а через несколько часов его вместе с Кюхёном везли на «скорой».
Воистину, никогда не говори "никогда", Чо Кюхён, популярный певец, имеющий за плечами множество удачных альбомов, понял эту простую истину только спустя несколько дней, когда очнулся в реанимации. Заново быть живым оказалось сложно, особенно, когда на вопросы, где же его друг, последовал короткий ответ: "Он так и не пришёл в сознание". А потом последовал ещё один тяжёлый удар — врачи сообщили, что он больше не будет петь. Кюхён бы благодарил высшие силы, за то, что он отделался этим, оставшись жить. Но вечерами, сидя у пианино, он глотал подступающие слезы и думал о том, что дарованный ему второй шанс совсем не милость судьбы, а отмщение. За рулём-то был Кюхён, а не проснулся Генри.

Сегодня была уже третья годовщина той самой аварии. За окном, как и тогда, валил снег, что не удивительно для зимы, а по земле стелилась позёмка. Кюхён множество раз думал о том, что было бы, не поедь они тогда на дачу по его настоянию. Занесло бы машину на повороте? Закончилась бы их история также?
В этот день Кюхён никогда не приходил в больницу, ему было страшно и больно смотреть на бледное лицо совсем ещё мальчика. Генри все находился в коме. Родственников у него не было, а Кюхён не мог отпустить его так просто в иной мир, хоть врачи и говорили, что шансов на то, что певец очнётся, очень мало. Ничтожно мало. Но Кюхён не желал ничего слушать, платил за поддержание жизни в своем друге и посещал его на выходных. Сначала, после аварии, он был абсолютно уверен, что Генри проснётся в ближайшие дни, поэтому не отходил от палаты ни на шаг. Но проходили месяцы, а надежды оставалось всё меньше, пока Кюхён совсем её не потерял. Ему советовали смириться и отключить аппарат, дать ему спокойно умереть, но сломить упрямство Чо Кюхёна было не дано никому. Он сам уже почти не верил, что Генри очнется, но и собственноручно обрубить оставшиеся призрачные шансы не мог.
— О чём задумался? — толкнул Кюхёна в плечо зашедший в кухню молодой человек.
— Чоми? — от неожиданности, он подпрыгнул на месте.
— У меня дверь, что ли, открыта? — спросил Кюхён, поднимаясь, чтобы налить неожиданному гостю чая.
— Мимо, — усмехнулся Чжоу Ми, известный актёр, а по совместительству ещё и лучший друг Кюхёна, звеня ключами.
— Откуда они у тебя? — удивился певец.
— И я рад тебя видеть, друг, — улыбнулся Чоми, садясь в самое удобное кресло и растягивая свои длинные ноги по всей кухне.
— Чай будешь?
— Может, чего покрепче? — предложил Чжоу Ми, кивая в сторону прихожей. — Три бутылки точно виднелось.
— Глазастый, ты, — но за выпивкой пошёл.
— Ты в порядке? — спросил вернувшегося Кюхёна актёр, глядя на календарик с обведённой чёрным датой.
— Уже три года прошло, всё хорошо, — уклончиво ответил певец, громко откупоривая бутылку.
С Чжоу Ми они дружили уже столько лет, что чувствовали малейшие перемены настроения друг друга. И сейчас Чоми видел, что Кюхёна гложет что-то, но в трезвом состоянии он ничего не расскажет. Вечно строит из себя сильного и независимого. Чоми бы и оставил все так, как есть, если бы не знал, какие могут быть последствия. Один раз певца уже откачали, это было как раз на предыдущую годовщину, Кюхён тогда наглотался какой-то дряни под алкогольным опьянением. Хорошо хоть додумался позвонить ему, и помощь поспела вовремя, но не факт, что второй раз не стал бы фатальным. Чоми тогда был в отъезде, на своей родине, в Китае, но примчался обратно с первым же рейсом, поклявшись самому себе, что больше не будет оставлять Кюхёна одного в эту дату.
— Мими, я больше не могу так, — тихо сказал певец, дойдя до кондиции.
— Как так?
— Ген... — начал было Кюхён и осёкся, — это я во всем виноват.
— Даже не начинай, — строго проговорил Чоми, уставший уже слышать эту фразу от друга.
— Нет, ты не понимаешь. Это я уговаривал его поехать со мной.
— А если бы не уговорил, ты все равно поехал бы сам. Кю, ничего не воротишь, хватит уже ворошить прошлое. Ты только портишь нервы себе и своему окружению, то есть, мне.
Чжоу Ми подвинулся ближе к певцу и уложил его голову к себе на колени.
— Я нашёл тебе ученика, — пропуская сквозь пальцы волосы Кюхёна, сказал актёр.
— Тебе не хватило? Жизнь ничему не учит тебя, Мими, — закрывая глаза, пробормотал певец.
— Нет, ты не понимаешь, я действительно нашёл тебе ученика...
— Это ты не понимаешь. Я же уже всех слушал, это бесполезно, Мими.
— Этого тебе даже слушать не надо. Он бывший певец, в какой-то музыкальной группе был. У него хорошие голосовые данные, — осторожно начал Чоми.
— Певец? Какой певец? — оживился Кюхён, даже глаза открыл.
— Честно говоря, без понятия, передаю тебе то, что сам знаю. Так что, ты согласен попробовать?
— Вот прям так я должен согласиться? Не, Мими, так дела не делаются. Я же должен его послушать, взглянуть на него хотя бы,- протянул певец,
— Он у тебя в коридоре, — кивнул по направлению прихожей Чжоу Ми, встретив недоверчивый взгляд Кюхёна.
— Если ты решил, что я напился в доску и ничего не соображаю, ты жестоко ошибаешься, — рассердился певец, уверенный, что Чоми неудачно пошутил.
— Он действительно в коридоре, Кю. Модель 085, — глядя на вытянувшееся лицо друга, сказал актёр.
— Нет, ты не мог! Мими, он же не...? — в глазах певца плескалась надежда.
— Ты правильно подумал, — подтвердил худшие его предположения Чоми, — это идолон.
— Ты хоть представляешь себе, какой будет скандал, если выяснится, что ученик Кюхёна чертов идолон?
— Предлагаю решать проблемы по мере их поступления, — улыбнулся Чоми, — поверь слову актёра, тебе нужен этот ученик, чтобы ты не сошёл с ума от ничего неделания. Люди быстро все забывают, не дай памяти о Кюхёне забыться.
Чоми прекрасно знал, на что нужно давить.
— Думаешь, я справлюсь? — тихо спросил певец, сжимая и разжимая затёкшую руку.
— Кюхён, которого я знаю, справится со всем, — уверенно заявил Чоми, — даже с идолоном, — добавил он себе под нос.
— Как его хоть зовут? — судя по загоревшимся глазам, певец уже всё решил для себя.
— Ли Хёкдже.
— Дерьмовое имя, — серьёзно сказал Кюхён и направился в коридор.

Разворачивать упаковку сразу Кюхён не стал, решив дать себе еще немного времени морально подготовиться. Посмотрев на коробку, сделал вывод, что совсем немного выше своего нового ученика. Чоми решил на ночь остаться, о чем заявил, направляясь в душ. И Кюхён был абсолютно не против, в этот день он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Про частоту бессонниц и ночных кошмаров он вообще молчал, но не трудно было догадаться иногда по кругам под глазами. Каждый год, когда время неумолимо приближалось к годовщине аварии, Кюхён, итак не слишком общительный, полностью закрывался в себе, пряча от окружающих воспаленные от недосыпания глаза. Рядом же с Чоми ему было необычайно спокойно, когда они засыпали, чуть ли не в обнимку, он нормально спал, без всяких пробуждений от леденящего душу ужаса. И этот раз не стал исключением, Кюхён сладко погрузился в сон и проснулся только тогда, когда почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Приоткрыв глаза, певец с ужасом уставился в карие глаза неизвестно откуда взявшегося незнакомца, развалившегося в кресле прямо рядом с изголовьем кровати.
— Спокойно, без паники, — вдруг заговорил тот, ловя его руку, которой Кюхён уже собирался вытащить из-под подушки складной ножик, — я Ли Хёкдже.
Кюхён не смог сдержать облегченного вздоха.
— Чоми, придурок, — вспомнил он друга нелестными словами. "Надо ж было додуматься включить идолона, пока я спал! Могу себе представить, как он ржал, представляя мою реакцию".
— Кто такой Чоми? — заинтересованно спросил Хёкдже.
— Мой лучший друг и самый придурошный придурок на свете.
— Любишь пугать людей? — спросил Кюхён после небольшой паузы, и только потом понял, как это звучало.
— Не особо, — буркнул идолон и нехотя встал, — Ли Хёкдже, известный раньше как Ынхёк. Модель номер 085. Создан для воплощения желаний людей. До поступления в ведомство Чо Кюхёна находился...
— Мне это неинтересно, — поспешно прервал тираду Кюхён, поёжившись от такого определения назначения Хёкдже, — послушай, я рад, что ты стал моим учеником
— Как будто у меня был выбор, — под нос себе прошептал идолон.
— С этого момента ты не идолон, договорились? Для всех в мире ты — человек!
Хёкдже не ответил, глядя себе под ноги и не шевелясь.
— А теперь пошли завтракать.
— Мне не нужно есть, чтобы существовать, — по пути на кухню заметил идолон бесстрастным голосом.
— Заткнись и делай, что я сказал, — вспылил Кюхён, не отличавшийся ни терпением, ни ангельским характером.
— Слушаюсь.
"Чёрт, где Чоми нашёл такого упрямого и несносного идолона!?" — подумал Кюхён, глядя на то как Хёкдже молча готовит им завтрак. Конечно, это было не сложно — кинуть яйца, зерна кофе и молоко в "домашний кухневед" и нажать две кнопочки на панели, но певцу порой даже это было лень делать. Сваренный кофе запиликал через минуту, а омлет был готов еще через пару секунд.
— Если тебе не нравится, не ешь, — сдался Кюхён, когда Хёкдже гонял по тарелке взад и вперёд свою порцию, — и нельзя ли мину попроще сделать? Смотреть тошно.
Первые часы знакомства так не заладились, что сразу после завтрака разозлённый певец сбежал из собственной квартиры под предлогом встречи с другом, оставив идолона дома одного. Кюхёна невыразимо раздражало то, как Хёкдже к нему относился. Его бесило каждое его слово, и с этим срочно нужно было что-то делать. Сдаваться сразу Кюхён не собирался, зная понаслышке, что к идолонам прилагаются всякие пакеты с дополнительными функциями и возможностями, даже с чертами характера. А значит, можно было изменить все эти недоразумения с Хёкдже, потратив пару тысяч с банковской карточки. И стоило поскорее с этим все решить. Достав телефон из кармана, Кюхён провел пальцем над экраном вызывая друга.
— Кю, ты, наконец, проснулся? — бодро спросил Чоми, прихорашиваясь перед зеркалом.
— Мими, кого ты мне купил вообще? Твой Хёкдже с отвратительным характером!
— Кю-а, я не решился оставить включенной его прежнюю личность Ынхёка. По-видимому, зря. Меня предупреждали, что идолон с чистым листом в башке может сначала пробовать разные линии поведения, подстраиваясь под нового хозяина.
— Так вот оно что. То есть он поймет сам как себя вести и станет идеальным учеником мне? — ухмыльнулся Кюхён.
— Так и будет. Просто перетерпи первые день-два.
— Ну, хорошо, так и быть, — сменил гнев на милость Кюхён. — Когда придешь в гости посмотреть на моего идолона?
— Не скоро, точно. Я сейчас улетаю в Америку, меня пригласили сняться там в фильме.
— Предатель. Кидаешь меня в такое сложное время.
— Ты со всем справишься, Кю. А я буду очень ждать дебюта твоего питомца. Не болей, друг, — улыбнулся Чоми и отключился под неодобрительное "нет, нет, нет, не кидай меня" Кюхёна. Певец попробовал вызвать друга ещё раз, но тот видимо говорил правду, оператор вежливо-холодно сообщил о том, что абонент покинул пределы страны и находится вне зоны доступа. Кюхён ругнулся, заработав парочку недоумённых взглядов проходящих мимо девушек, спешно извинился и направился посидеть где-нибудь в тихом местечке. Желательно, в тёмном, чтобы не привлекать внимания. Кюхёна всё ещё иногда узнавали на улице, несмотря на стремительный конец его карьеры три года назад. Домой идти ему решительно не хотелось, он не был морально готов заново встретиться со своим новым учеником. Побродив по улицам и посмотрев на спешащих по каким-то своим делам людей, Кюхён оставил автографы двум фанаткам, которые его узнали, но боялись подойти, только пищали от переизбытка чувств. А потом взглядом зацепился за подвальчик-кофейню, куда и направился. И не прогадал. Обставленный со вкусом ресторанчик был полупуст, на стенах висели картинки из черно-белого кино, а на каждом столике благоухала маленькая белая розочка. Приглушённый свет и высокие спинки диванчиков у столиков завершали картину и создавали атмосферу некоторой интимности. Сидя в кресле, никто не мог видеть, что происходит за другим столиком. Кюхён заказал гляссе, достал наушники и расположился в угловой зоне. Не то, что ему не нравилась тихая музыка, играющая в кафе, просто под свои любимые треки на телефоне думалось лучше. А думать ему было о чем.

Ворвавшийся вихрь по имени Хёкдже менял всё в его уже устоявшейся жизни. Кюхён не мог отрицать, что хочет таких перемен, но не был уверен, что идолон — это то самое, что ему было нужно. Что о таких моделях знал певец? Да ничего практически. Только то, что, узнай кто-нибудь о таком ученике, его ждал крупный скандал, способный похоронить собой всё то хорошее, что ещё осталось от его репутации и славы. До аварии Кюхён не слишком-то заботился об этом, спал с японскими актрисами, буянил в клубах. Но после всё изменилось. То, за что ему все прощали, его драгоценный голос, исчезло и всё, что у него осталось — это память. А портить её не хотелось совсем. Появление на сцене Хёкдже могло погубить всё, либо же вознести Кюхёна ещё выше. Ставки были высоки также, как и его падение в случае провала. И Кюхён не знал, что же делать. Здравый смысл подсказывал смириться с "отставкой" и забыть, но профессиональная гордость брала верх. Кюхён лелеял надежду, что сможет сделать из Хёкдже человека во всех смыслах этого слова, что он сможет сделать из него настоящего певца. Уверенность его колебалась, и даже любимые песни в телефоне не помогли принять единственное решение. "Попробуем", — просидев в кофейне до вечера и так и не решив, в итоге подумал Кюхён. "Попытка не пытка. Научу его всему, что умею, а потом уже и подумаю ещё раз". С такими мыслями Кюхён вернулся домой, где его ждала стерильно чистая квартира и идолон, смотрящий какую-то дораму и пожирающий его чипсы, спрятанные в ящике с трусами.
— Верни на место! — с порога крикнул певец, закашлявшись от запаха одеколона, который пронизал комнату.
— Ты вернулся? — невинно спросил очевидное идолон, вскакивая с места и направляясь прямиком к Кюхёну. Певец от неожиданности отступил на шаг назад и уткнулся спиной в вешалку, которая с грохотом повалилась на пол, смутив его еще больше.
— Ужин на кухне, ванна горячая, — сообщил Хёкдже и, приобняв за плечи Кюхёна, снял с него куртку, — рот прикрой, ворона влетит, — усмехнулся он, поднял упавшую вешалку и вернулся к просмотру дорамы.
Сказать, что Кюхён удивился, ничего не сказать. Певец застыл и хватал ртом воздух ещё минуту, пока, наконец, не пришёл в себя.
— Откуда ты взял этот вонючий одеколон? — решил он начать с простого.
— Одолжил у тебя, — не смотря на него, ответил Хёкдже, хрустя чипсом.
— И зачем ты так сильно надушился?
— Я всего лишь пролил немного, случайно.
— Немного — это половину флакона?
— Чуть меньше.
— А, теперь мне все ясно, — сарказм так и сочился из Кюхёна.
— А как ты объяснишь то, что лазил в моих трусах? — иронично продолжил допрашивать певец.
— Это когда я успел? — вылупил на него глаза Хёкдже, пронося чипс мимо рта.
— Да не в том смысле! В моем ящике с трусами! — невозмутимость и спокойствие спешно покидали Кюхёна, уступая место раздражению.
— Я убирался. Думаешь, там было чисто?
В который раз за последние несколько минут Кюхён почувствовал себя полнейшим идиотом. И, чтобы уберечь себя от еще большего унижения, оставил всякие попытки допроса и поплелся на кухню, сжав кулаки, чтобы ненароком не проехаться ими по довольной физиономии идолона. Что там говорил Чоми? Что Хёкдже будет пробовать разные модели поведения? Пока что Кюхёну не нравились его попытки. Пофигистичный Хёкдже был абсолютно не лучше этого заботливого чистюли. Снял куртку с певца, безумно напугав его, поставил в неловкое положение, приготовил ужин и ванну. Последние пункты, в принципе, устраивали Кюхёна, но уязвленное самолюбие не позволяло в этом признаться. В ванной певец задержался настолько надолго, насколько только смог, надеясь, что идолон к моменту его выхода из неё уже будет спать или заряжаться, что ему там нужно. Но мечтам было не суждено сбыться, Хёкдже сидел прямо под дверью, глядя перед собой в пол и сжимая в руках махровое полотенце. И не успел певец выскользнуть из-за двери, как идолон поднялся и, приблизившись вплотную, промокнул его волосы тканью, и сразу после отлетел в стену.
— Не смей меня трогать, — прошипел Кюхён, хватая злосчастное полотенце, на всех парах забегая в свою спальню и захлопывая прямо перед носом Хёкдже дверь.
— Ты ещё будешь жалеть, — тихо проговорил идолон, сползая вниз. Но певец этого уже не слышал, лежа под одеялом, накрытый с головой. В ушах его шумело, в висках пульсировало. Напульсник угрожающе замигал, показывая цифру "95". "Спокойствие, только спокойствие", — мысленно стал уговаривать своё сердце Кюхён, прекрасно понимая, что для него всё может закончиться очень быстро и бесповоротно. После операции всего несколько раз сердечко давало такой скачкообразный сбой.

Наутро легче не стало, едва открыв глаза, Кюхён почувствовал запах кофе. Первым желанием было остаться в комнате на весь день, но желудок слишком громко протестовал, да и не привык певец убегать от проблем (вчерашний побег не в счет). Выглянув из комнаты, Кюхён хотел было сходить в освежающий душ, но слишком живые воспоминания о ситуации с полотенцем заставили передумать. Стоило по-быстрому умыться и идти завтракать.
— Доброе утро, соня, — поприветствовал его идолон, решивший именно в этот момент зайти в ванную.
— Доброе, — не разделяя восторга Хёкдже, буркнул Кюхён, с остервенением проводя щёткой по зубам.
— Завтрак готов. Умывайся и приходи, — улыбнулся идолон и, похлопав певца по плечу, удалился на кухню.
Невесело взглянув на своё отражение в зеркале, Кюхён пальцами взъерошил свои волосы и посчитал до десяти. Помогло не очень, напульсник светился розовым светом, поэтому пришлось проглотить таблетку. Переживания не шли Кюхёну на пользу.
Завтрак, как и сказал Хёкдже, поджидал его на столе, накрытый вафельным полотенцем. Сам же идолон, судя по всем, ушёл в комнату. За окном снег валил хлопьями, и крыши домов были покрыты сугробами, образовавшимися за ночь. Кюхён ненавидел зиму и всё, что с ней связано из-за катастрофы, но не мог не признать, что рисунки инея на стекле невероятно красивы и необычны. Как и не мог уже игнорировать тот самый факт, что всё же ничто на свете не делается просто так. Раз судьба распорядилась так, то авария всё равно произошла бы если не зимой, то летом. Раньше он винил себя во всем, но постепенно что-то менялось. Возможно, причиной этому были увещевания Мими. А может быть, просто сам Кюхён менялся. Вечно винить себя горько, в конце концов, и с ума сойти недолго. Вероятно, немаловажным фактором был и Хёкдже, всё-таки новый ученик означал и новую жизнь для Кюхёна. Певец хорошо помнил, как его учили, как заставляли делать дыхательную гимнастику, распевали верхний регистр. Теперь ему предстояло передать свои знания идолону, и как можно скорее. Поэтому сразу после завтрака, Кюхён пошёл к Хёкдже, а не в социальные сети на своём ноутбуке.
— Пошли заниматься, — кинул певец через плечо и первым направился в домашнюю студию, оснащенную новейшей техникой. На музыку и ее создание Кюхён никогда не жалел денег, даже во времена стажёрства в компании со страшным названием СМ. Питался водой с приправой, но всегда имел нотные тетради и свежезаточенные карандаши.
— Что ж, Хёдже. Начнём, пожалуй, с распевки, — лампочка на синтезаторе приветливо мигнула, — рот закрыт, но внутри купол, на "а". Погнали, — пальцы приглашающе пробежались по клавишам. Сидеть вот так напротив стоящего и нервно теребящего край растянутой футболки, кстати, спёртой из шкафа, Хёкдже Кюхёну казалось той самой формой справедливости за все те нелепые ситуации, в которые он сам попадал, благодаря идолону. А уж смотреть, как тот мучительно краснеет, пытаясь вытянуть верхние ноты так вообще блаженство. Кюхён снисходительно кивнул, смотря на потуги идолона, и подумал: "Певец в прошлом? Простите, в каком месте?".
— Хёкдже, ты пел когда-нибудь раньше? — напрямую спросил он.
— Хёкдже существует всего несколько дней. Он никогда не пел, — слегка обиженно сообщил идолон, уставившись в пол, как нашкодивший ребёнок. Кюхён с трудом подавил в себе желание обнять его, как он обнимал Генри. Как и предсказывал Мими, идолон сменил в который раз стиль поведения. И Кюхёну хотелось выть от того, что он стал похожим на Генри. На его Генри, который спит в больнице уже три года.
— Ничего, научим. Губы расслабь и на "бр" распеваемся дальше, — рядом с Хёкдже Кюхён чувствовал себя сейчас мамочкой, а не учителем. И всё это до боли напоминало то время, когда Генри забывал перчатки дома в зимнее время года. Тогда ещё Кюхён был натуралом до мозга костей, снимал девушек, смотрел соответствующую порнушку и вообще был самым, что ни на есть обыкновенным парнем. А потом появился Генри, и всё полетело к чертям. В последствие Кюхён всячески оправдывал себя тем, что быть рядом с ним и оставаться натуралом, просто невозможно. И вообще, певец не слишком-то заботливый, не мог же смотреть на то, как ребёнок, который биологически был гораздо старше, мёрзнет без варежек. Здесь хочешь, не хочешь, положишь его ладонь себе в карман, чтобы согреть, а не просто подержаться. А потом каток, холодный нос и замёрзшие синие губы. И у Кюхёна появился парень. Весёлый, такой по-детски наивный и невероятно талантливый парень. За миг перед глазами Кюхёна пролетела вся их с Генри история, пока Хёкдже что-то там распевал.
— Стоп, стоп, — остановил его певец, очнувшись и подойдя к нему вплотную сзади, — набери в нос воздух, — приказал он и надавил кулаками в живот, как раз туда, где заканчиваются ребра, прижавшись всем телом, — наклонись параллельно полу, воздух не выдыхай! Не выдыхай, я сказал, терпи. А теперь выдыхай но животом, ты должен выпихнуть мои кулаки.
Хёкдже последовал приказу, и Кюхён довольно улыбнулся.
— Вот так делай каждый день сам. А то дыхалка у тебя никакущая, Ген.., — вылетело у певца быстрее, чем он сумел остановиться.
— Хорошо, — ледяным голосом ответил Хёкдже, разбивая вдребезги всю кажущуюся прежде схожесть.
— У меня есть несколько песен, которые так и не вышли в свет из-за аварии. Они войдут в твой первый альбом. И сейчас мы посмотрим одну из них, — официально-деловым тоном сказал Кюхён и протянул ноты Хёкдже, — если голосовых данных нет, хотя бы нотную грамоту знаешь? Заложено в программе? — не удержался он. Вместо извинений, Кюхён оказался ещё дальше на берегу, разделяющего пропасть между ними.
— Заложено, — горько усмехнулся идолон, беря в руки листок, — 7 лет любви? Так у вас уже такая большая дата?
— Я включаю, — проигнорировал сарказм Кюхён, чувствуя, как чешутся кулаки.
Инструменталку он записал уже давно и нередко подправлял, совершенствуя. У него было долгих три года, чтобы отшлифовать её до идеального вида. Он знал наизусть каждую партию, каждую ноту. Каждое слово было выверено, вымучено и выстрадано. Но в исполнении ХёкджеКюхёну не нравилось всё. Техника отсутствовала напрочь, также как и душа. И на минуту певцу показалось, что зря он вообще надеялся на что-то, когда на припеве Хёкдже прикрыл глаза и допел, как мог, вкладывая в песню что-то своё. Это не было идеально, но, во всяком случае, и открыто плеваться перехотелось.
— Для начала неплохо, — даже не покривив душой сказал Кюхён, когда музыка закончилась, — но, пожалуй, сначала поработаем с упражнениями, песню возьмём уже позже.
Талант к пению у певца был с самого раннего детства. Музыкальный слух, невероятно приятный тембр и сильный голос, всё это сразу пророчило ему славу и популярность. В компании ему поставили технику, отработали милизматику и на выходе получился популярнейший певец, забравший десятки кубков и премий года. Поэтому ему сложно было смириться с теми данными, которым он собирался отдать свою песню. Оторвать от сердца, буквально. Но по природе упрямый до невозможности, Кюхён не собирался отступать. В шоу-бизнесе необязательно пробиваться только с голосовыми данными, умение двигаться, внешность, красноречие, в конце концов. По поводу танцев певец даже боялся спрашивать, чтобы не разочаровываться ещё больше в своем горе-ученике, а вот с лицом и фигурой все было сразу не очень. Ещё при первом взгляде на Хёкдже, Кюхён удивился как же так, почему же идолона не сделали посимпатичнее. Вероятно, в прошлой его жизни он должен был что-то делать, не привлекая внимание и не смущая людей красивой внешностью. Но Кюхён всё равно считал, что разработчик слишком перестарался. А куда смотрел Мими, вообще было непонятно. Сказал, что идолон из надежных рук, что никогда правда не всплывет, что Хёкдже вообще выступал с музыкальными номерами! Вот это Кюхён отказывался признавать, голос у идолона был слабым и неустойчивым. Единственное — чувство ритма есть и грамоту нотную знал, но это могло быть просто программой, а не приобретенными навыками. Из всего этого Кюхён сделал вывод, что Хёкдже, скорее всего, играл на каком-нибудь инструменте. Спрашивать идолона не было смысла, Мими говорил, что прошлая личность у него отключена, то есть воспоминания не сохранились.

Хёкдже послушно распевал различные упражнения, которые ему показывал и подыгрывал Кюхён, и к концу тренировки что-то на подобии голоса уже показалось. Но певец слишком хорошо понимал, что даже приведя в божеский вид технику, данные не особо улучшатся. Голос у идолона сам по себе был резче, хоть и гораздо тише кюхёновского. Зато, к удивлению певца, у Хёкдже иногда получалось душевно. Кюхён не строил никаких иллюзий, надо было лепить из того, что есть, и не рассчитывать на потрясающий результат. Но Хёкдже, во всяком случае, не роптал после сложной и долгой тренировки. И даже делал то самое упражнение по выталкиванию кулака сам, Кюхён подсмотрел в коридоре. Человек бы мог и истерику закатить после такого длительного и энергозатратного занятия, идолон же терпел и старался изо всех сил. И к вечеру уставшими были оба. И учитель, и ученик. Хёкдже молча кинул какую-то крупу и овощи в "домашний кухневед", ткнул нужную кнопку, нажал на пульт управления окнами и приглушил свет. В кухне сразу образовался полумрак, люстра отдыхала, светились только маленькие встроенные лампочки по ободку кухонного комплекса.
— Устал? — развалившись на диване и прикрыв глаза, спросил Кюхён
— Усталость больше человеческое состояние, меня оно касается мало. Но да, немного чувствую себя разряженным, — ресницы идолона в подтверждение его слов опускались и поднимались совсем вяло, как в замедленной съемке.
— Я же уже говорил тебе, что ты должен забыть, что ты идолон, — устало покачал головой Кюхён, — ты человек, слышишь?
— Понял. Я человек, — порой идолонская сущность так и лезла из него изо всех щелей.
— Ты испытываешь эмоции? — поинтересовался певец, приоткрывая глаза и глядя на Хёкдже.
— В меня заложен эмоциональный набор функций, поэтому да, я испытываю эмоции. Только не так ярко, как человек.
— Откуда ты знаешь это?
— Не знаю, — растерялся Хёкдже.
— Надо завести кошку, пожалуй.
— Зачем? — удивился идолон.
— Домашний питомец заставит тебя повысить эмоциональную составляющую. Натренирует, что ли. Существует же такая терапия. Думаю, подействует.
— У меня есть отличная идея, которая натренирует быстрее, — задумчиво сказал Хёкдже, подходя ближе к певцу.
— Какая ещё идея? — недоверчиво спросил Кюхён, но вместо ответа почувствовал тёплое дыхание на своих губах. А в следующую секунду напульсник замигал ярко-красным и запиликал, предупреждая о большом скачке сердечного ритма. Все сомнения по поводу каких-то эмоциональных тренировках растаяли, как снег на солнце. Оттолкнув идолона, Кюхён поспешно вытер губы рукавом свитера.
— Не делай так больше, — сквозь зубы пробормотал он, — я не буду есть.
Кюхён снова сбегал, и его это начинало беспокоить. Раньше он бы себе такое не позволил. Первый раз можно было счесть за случайность, второй же уже закономерность.
— Успокойся, — осел на кровать Кюхён, краем глаза видя сходящий с ума напульсник.

Идолон по-видимому всё понял с первого раза, раз больше не повторял поступка, который задел Кюхёна за живое. Не вспоминал о случившемся и вообще, судя по всему, забыл. Во всяком случае, певцу так казалось. Кюхёну даже завистно было, что тот может легко стереть программой нежелательные воспоминания, потому что сам он так сделать не мог, также как не мог контролировать своё бешеное сердцебиение при близости к идолону. Каждый раз напульсник подсвечивался и пиликал, пугая обладателя ещё больше, чем до этого. За месяц совместных занятий Кюхён более-менее привык к Хёкдже и к его постоянному обитанию в его квартире. Привык к готовым завтракам и обедам, к набранной горячей ванне и ежедневному просмотру дорам. Хёкдже так выматывался эмоционально за время занятий вокалом, что попросил о серии в день. Ведь где искать и заряжаться эмоциями, как не в фильме, живя рядом со скупым на любые их проявления Кюхёном? Мими, благодаря которому они вообще пересеклись, снимал фильм в Америке, а иных гостей у певца не было. Так и появилась традиция под вечер смотреть дорамы, идущие в огромных количествах по главному каналу страны. С одной серии они постепенно перешли на три. Одному смотреть Хёкдже было одиноко, к тому же Кюхёну всё равно плохо спалось, а с доносящимися из гостиной плачем, воплями, смехом и тому подобной чушью, и вовсе невозможно. Поэтому каждый день, расположившись на диване, они вместе ели попкорн и смотрели очередную мелодраму. Почему-то Хёкдже они нравились больше всего. Правда, Кюхён догадывался, что этому виной были совсем не сюжеты, а харизматичный Со Джисоп, играющий главные роли преимущественно в таких дорамах.
— Глянь, как они брызгаются весело, — потянул Хёкдже за локоть мерно жующего и вполглаза смотрящего певца.
— Растянешь мой любимый свитер — урою, — предупредил Кюхён и поднял глаза на экран, где главная героиня действительно окатывала Со Джисопа водой, улыбаясь и светясь от счастья. Некстати, певцу вдруг вспомнилась реклама шампуня, в которой он снимался вместе с Генри. У того тогда было такое же счастливое лицо и озорной взгляд. От воспоминания внутренности свело и глаза подозрительно защипало.
— Я тоже так хочу, — вздохнул Хёкдже, мазнув пальцами по своим губам и о чём-то задумавшись. Кюхён внимательно посмотрел на идолона, углубившегося в себя, но ничего не сказал, вернувшись к просмотру дорамы, где герои уже во всю целовались.
— И так хочу, — тихо, себе под нос сказал идолон, согнув колени и уткнувшись в них подбородком.
Кюхён сделал вид, что не услышал, хотя засветившийся розовым напульсник говорил об обратном.
Серия закончилась, на стоп-кадре заспешили вниз титры, а они сидели на расстоянии вытянутой руки и молчали, думая каждый о своём. О чем думал Хёкдже, Кюхён не знал, но сам вспоминал Генри и его любовь к воде. Он часто шутил раньше, что пошёл бы на синхронное плавание, если бы не ярко выраженный музыкальный талант. Генри вообще много шутил и смеялся...раньше.
Пожелав спокойной ночи, Кюхён пошёл к себе в спальню, не закрывая за собой дверь. За месяц жизни вместе он усвоил простую истину, если идолон сильно захочет, пройдёт и через запертую. Платить за сломанную дверь ещё раз после того, как Хёкдже среди ночи вломился к нему в панике, что рядом горит многоэтажка, больше не хотелось. Уже засыпая, Кюхён подумал о том, как здорово было бы обнять Генри. Память о нём больше не колола так сильно, как раньше, поэтому певец твёрдо решил на следующий день достать их парные футболки и кружки. Он уже был готов к этому шагу.
Но с утра произошло то, что напрочь затмило это желание, и Кюхён о нём забыл. Поднявшись раньше обычного, певец сначала пошёл на кухню попить воды, после вчерашнего солёного попкорна его мучил сушняк. Зайдя, он застыл, как вкопанный. Хёкдже, идолон с посредственными голосовыми данными читал рэп. Причём абсолютно мастерски, будто занимался этим всю жизнь, а ещё кивал головой в такт и двигал бёдрами как заправский танцор. У Кюхёна от неожиданности даже челюсть отвисла. Он месяц пытался слепить вокалиста из рэпера! Это объясняло сразу всё. Мозаика, наконец, сложилась в цельную картинку, и Кюхён голову ломал, как раньше до этого не додумался. Ему даже немного стыдно было от того, что он оказался так слеп. Рэпующий в наушниках Хёкдже заметил певца не сразу, а когда тот уже расположился на стуле и во все глаза на него пялился.
— Доброе утречко, — смущённо поприветствовал идолон, вынимая наушники из ушей и откладывая провода в сторону, — я ещё не успел...не думал, что так рано...сейчас всё сделаю, — засуетился он, покраснев до кончиков ушей.
— Всё хорошо, не торопись, — усмехнулся Кюхён, — я ещё даже не умылся.
Хёкдже молча похлопал ресницами и бросился к "домашнему кухневеду". А Кюхён пошёл чистить зубы, размышляя уже о новом репертуаре для новоиспечённого рэпера. Его одновременно и привлекала и пугала эта перспектива — выпустить сольного певца — рэпера. К тому же учитель рэпа из него был точно не лучший, но азы он знал и репертуар мог составить. К тому же и лёгкие песни вокального плана Хёкдже уже способен был вытянуть. Всё-таки занятия не прошли даром. И это можно было иметь в виду на будущее. Баллады чаще котировались выше среди тоскующего по любви населения, чем рэп. А ещё надо было срочно узнать, чем же занимался этот идолон раньше. Если он вдруг хоть чуть-чуть занимался танцами — это было бы просто восхитительно. Танцевальные навыки для рэпера были одними из основополагающих его будущего успеха. А Кюхён уже ни капли не сомневался, что из его безумной идеи может-таки выйти толк. Улыбаясь, он водил щёткой по зубам и думал о том, как же удачно он встал пораньше, когда зазвонил телефон. На экране высветилось взволнованное лицо девушки-медсестры, у Кюхёна забилось сердце. Ладони у него вспотели и в горле пересохло. Звонок мог означать либо очень хорошую, либо очень плохую весть, и Кюхён не сразу смог заставить себя ткнуть носом дисплей, беря трубку.
— Добрый день, — вежливо начала медсестра.
— Что случилось? — отбросив приличия, хриплым голосом спросил Кюхён.
— Генри. Он очнулся, — перешла, наконец, к делу девушка, — он в сознании.
Зубная щётка с треском полетела в раковину, полотенце отправилось следом. Выскочив из ванной комнаты, Кюхён бросился в комнату и стал спешно напяливать первую попавшуюся одежду под удивлённый взгляд идолона.
— Сегодня занятий не будет, что ли? — спросил он, но ответом ему был хлопок зарывающейся двери.
— Вас понял, учитель, — развёл руками Хёкдже и пошёл разучивать песни сам.
А Кюхён уже нёсся на такси в больницу, сжимая штаны на коленях от волнения. Перед мысленным взором его проносились картинки из прошлого. А волновался он так, как будто опаздывал на свидание. Правда, реальность была гораздо хуже. Для Генри время остановилось тогда, три года назад, а Кюхён-то жил, скучал и надеялся. Но больше всего он переживал, что тот его не вспомнит. А ещё панически боялся, что Генри не захочет с ним общаться, узнав по чьей вине провалялся на койке долгих три года. Певец никогда не думал о том, как ему себя вести и что говорить, когда тот очнётся. Даже самые близкие люди после разлуки сначала чувствуют неловкость, и Кюхёну было страшно. Он не пожелал бы и врагу попасть в такую ситуацию. Этот иррациональный страх перебивал даже радость от того факта, что Генри ОЧНУЛСЯ. Кюхёну банально не верилось. Он стоял минут десять, не решаясь подойти к палате. И только подбадривающие и сочувствующие взгляды медсестры, сообщившей новости, помогли ему перебороть свою нерешительность и боязнь. Кюхён подошёл ближе, двери приглашающе разъехались в стороны и певец вошёл, смотря себе под ноги.
— Кю, — позвал его детский голос Генри.
Как в замедленной съемке, Кюхён поднял слезящиеся глаза и тут же закрыл лицо руками, не в силах отвечать. Вся боль, скопившаяся за долгие годы, резко свалилась ему на плечи при звуке родного голоса.
— Иди сюда, плакса, — позвал его Генри, улыбаясь и обнимая за плечи, когда певец, не отнимая рук от лица, сел рядом, — кто вы? И куда дели моего Кюхёна?
Певец слабо улыбнулся и шмыгнул носом, прижимая его к себе.
— Я скучал, — прошептал Кюхён ему в макушку, — я так скучал!
— Я знаю, балда ты, — нежно коснулся он пальцами мокрой щеки певца, — мне всё сказали. Не реви, всё теперь будет хорошо!
— Как ты себя чувствуешь? Когда тебя выпишут? Когда мы поедем домой? — закидал его вопросами Кюхён, не давая ему вырваться из крепких объятий.
— Не задуши меня, — усмехнулся Генри.
— Ой, прости, — улыбнулся Кюхён, ослабляя хватку, — так когда?
— Всему своё время. Но совсем скоро ты ещё будешь бурчать от моего вечного присутствия и грязных носков по всей комнате.
— Узнаю моего Генри, — усмехнулся Кюхён.
Чуть позже певец катил кресло с укутанным по глаза очнувшимся в садик при больнице. Чистое небо над их головами будто приглашало погулять, и Кюхён не удержался от искушения, заверив медсестру, что всё будет хорошо. Они смотрели на белое покрывало снега на дорожке и улыбались друг другу. Кюхён ни секунды не сводил глаз с Генри, счастливо улыбаясь и расписывая ему их ближайшие планы на лет 30 вперёд. А он лишь усмехался, а когда пошутил, что дожить ещё надо, получил такой взгляд от певца, что больше не рисковал. Всё-таки даже невероятно счастливым Кюхён оставался Кюхёном.
— Кю, сделаешь мне жареные крылышки? — похлопал ресницами Генри, когда они уже возвращались обратно в палату.
— Когда тебя выпишут, всё тебе сделаю. И не жалуйся на остроту, — строго предупредил Кюхён, но лицо его говорило об обратном.
Во время обеда певец не позволил сиделке кормить своего Генри, взял в руки палочки и ложку сам, заверив, что сделает все в лучшем виде. И действительно, такой заботливости от Кюхёна никто не ожидал, даже он сам. Он кормил Генри бульоном так, будто перед ним была хрустальная ваза, а не человек. Много говорить в первый же день больному запретили, поэтому Кюхён молчал, держа его за руку. Надеялся, что ему позволят остаться на ночь, но врач был не приклонен. Категорически сообщил, чтобы Кюхён поехал домой и лучше приготовил бы всё к возвращению Генри, чем отбирал работу у сиделки. Нехотя, Кюхёну пришлось послушаться, правда, он настоял взамен принести в палату цветы и радостно убежал за букетом в ближайший цветочный.

Домой певец вернулся уже ночью, совершенно забыв, что кинул Хёкдже на весь день, ничего не сказав. Кюхёну даже стыдно стало, когда он открыл дверь и увидел идолона спящим, прислонившись к стене.
— Прости, Хёкдже, — тихо сказал певец, взял лёгкого парня на руки и перенёс в постель. Идолон сладко спал, как самый настоящий человек, потому что, послушавшись Кюхёна, загрузил программу и сна, и принятия пищи.
А в больнице в это время горели лишь маленькие лампочки у дежурных, когда тёмная фигура выскользнула из палаты с табличкой "Генри". Лицо человека было закрыто капюшоном, а в руках виднелся пустой шприц.

Экран засветился и замигал, вызывая абонента, но Кюхён крепко спал, оставив куртку с телефоном в прихожей. Луна скрылась за тучами, погружая город в темноту. Среди кучи непринятых вызовов на экране телефона появилось сообщение: "Со скорбью сообщаю, что пациент Генри скончался".

- Улучшение состояния было кратковременным, но это никто не мог предсказать. Врачи говорили, что жить будет. Но никто не застрахован, понимаете? — оправдывалась медсестра с таким несчастным лицом, будто сама во всём виновата.
— Ему было больно? — хрипло спросил Кюхён, смотря вниз.
— Нет, он ушёл очень быстро и безболезненно, — в голосе девушки сквозило неприкрытое сочувствие.
Кюхён поблагодарил за информацию и поскорее вышел из больницы. Больше всего хотелось напиться в хлам, поданный лучик надежды рассыпался, превратившись в пепел. Второй раз терять Генри оказалось также больно, как и в первый. Только теперь совсем без шансов. Кюхён нервно сглотнул и зашёл в киоск, медленным взором обвёл полки с алкоголем и взял целый ящик. Мими снова был недоступен, поговорить больше было не с кем, поэтому певец просто пошёл домой. Хёкдже встретил его настороженным взглядом.
— Ты же не будешь пить всё сам, правда? — явно намекая на то, что присоединится, сказалидолон, — только сначала занятия!
Просьба-приказ подействовала на Кюхёна, как лекарство. Идя домой, он уже был готов опустить руки и сдаться. Но Хёкдже не давал этому случиться, найдя, чем его занять. Нет ничего более нужного в минуты опустошенности, чем какое-нибудь неотложное занятие. Хёкдже практически силой затащил певца в студию и, повернув ключ в замке, чтоб не сбежал, усадил его в кресло. Из динамиков полилась приятная незнакомая мелодия. Неожиданно приятный голос Хёкдже пел об ушедшей любви. Кюхён слушал, закрыв глаза, отпуская Генри под слова этой песни.
— Не кисни, — внезапно прямо в ухо певцу сказал идолон. Кюхён так погрузился в собственные мысли, что не услышал, как закончилась музыка.
— А давай попробуем тебя в роли рэпера? — пропустив замечание Хёкдже, предложил певец, доставая ноты из верхнего ящика стола, — эти песни всё равно больше никогда не понадобятся, — грустно сказал он, протягивая Хёкдже кипу листков, испещренных сверху донизу нотами и словами.
— Это песни твоего парня? — тихо спросил идолон.
Кюхён кивнул и включил инструменталку, заранее предвкушая, как будут выглядеть песни в исполнении Хёкдже. И он не ошибался. Хёкдже точно был рэпером в его прежней личности. Стоило ему открыть рот, как Кюхён резко ощутил дежавю. Хёкдже рэповал также, как Генри. Как будто тот был его учителем. Кюхён прекрасно помнил, как эти песни исполнял Генри.
— Решено, ты дебютируешь с этим альбомом, — заявил певец, — с завтрашнего дня начнется подготовка к дебюту. За неё ты должен научиться прекрасно двигаться, выучить песни. Дальше запишем всё это дело, клип и дебют на Ингикайо. А в человека мы тебя превращать начнём сегодня, пошли бухать, — потёр руки Кюхён и направился в гостиную, прихватив с собой пакет с выпивкой.
Хёкдже усмехнулся, но возражать не стал, как раз сегодня установил себе программу восприимчивости к алкогольной продукции. И случай проверить её, как идолон и думал, подвернулся быстро.
— Что у нас сегодня по расписанию? — спросил Кюхён, развалившись на диване и лениво переключая каналы.
— Таинственный сад, — хрустнув попкорном, ответил Хёкдже.
— Снова мелодрама? Давай лучше это посмотрим, а? — с надеждой посмотрел на идолона Кюхён, переключив на канал, где герои стреляли и носились друг за другом.
— Только сегодня, — лениво согласился Хёкдже, откупоривая очередную бутылку и разлив жидкость по стаканам, — за... нас? — неловко спросил он.
— А хоть бы и за нас, действительно, — Кюхён поднял свой стакан и чокнулся им, довольный, что на этот раз не на слёзы придётся смотреть, а какой-никакой, экшен.
Алкоголь медленно обволок внутренности и вскружил голову, а часто мелькающие кадры на экране добавили остроты моменту. Когда героя умертвили в первой же серии, Кюхён удивлённо присвистнул.
— Необычно. Что это со сценаристами?
К его счастью следующую серию показывали сразу после рекламы, а не через дофига времени. Хёкдже тоже немного сморило после шестой бутылки, потому что он придвинулся ближе и положил голову Кюхёну на плечо.
— Мммм, — невнятно промычал он что-то в ответ на вопрос певца, который вообще-то задумывался, как риторический.
Кюхён усмехнулся:
— Сейчас ты очень похож на человека. Самого настоящего!
— Мммм... Хорошая программа, мне нравится, — ответил Хёкдже, причмокнув губами прямо в небезопасной близости от кюхёновского уха.
— Ты поаккуратнее, — буркнул певец, ловя стайку мурашек, пробежавшую вдоль позвоночника.
В это время на экране пошла, наконец, следующая серия. Кюхён ещё более удивился сценаристам, потому что лучший друг героя сделал пластику после пожара и выдал себя за него, навсегда погребая свою собственную личность.
— В жизни такого не может быть, — фыркнул певец, отпивая глоток соджу, — скажи, разве бы кто-нибудь пошёл на такое в трезвом уме и свежей памяти? Ведь нет!
Хёкдже напрягся и поднял голову, вглядываясь в экран.
— Он же умер, — непонимающе уставился он на героя.
— Ооо, всё с тобой понятно. Спи дальше, — усмехнулся Кюхён.
Хёкдже расстроено покачал головой из стороны в сторону и поплёлся из комнаты в ванную, судя по звуку воды из открывшегося крана. Вернулся он на диван спустя всего несколько минут, посвежевший и с мокрыми прядками, прилипшими ко лбу, вместо аккуратной чёлки.
— Мне уже лучше. Теперь я могу смотреть дальше, — радостно сообщил он, плюхаясь под бок Кюхёну и прижимаясь к нему совсем близко.
— Рад за тебя, — не очень довольным голосом ответил певец, пытаясь отодвинуться и натыкаясь на ручку кресла.
— Может, расскажешь мне, что я пропустил? — улыбнулся Хёкдже во весь рот.
— Не делай так, — скривился Кюхён, — ты такой страшненький, когда так улыбаешься!
Хёкдже пнул его под лопатку и обиженно уставился на экран. Кюхён усмехнулся. За время совместного сотрудничества они стали очень близки. Совсем, как с Мими. Правда, он никогда не лез целоваться к Кюхёну. Неожиданно вспомнив о том казусе ещё в начале его жизни с идолоном, певец невольно посмотрел на губы Хёкдже, на его мокрые волосы, с кончиков которых падали капли воды.
— Вытереться не дано? — недовольным голосом поинтересовался Кюхён, когда одна из них растеклась по его домашнему халату, на обивку дивана, покрытую небольшими пятнами, он ещё мог закрыть глаза, но не на такое явное нахальство.
— Я полотенце не нашёл, — попытался оправдаться и выкрутиться Хёкдже, но отвертеться от певца было сложновато. Кюхён не поленился, пошатываясь встал и добрёл до шкафа, где хранилось чистое бельё. Через несколько минут упорного труда, сопровождающегося не совсем цензурными словами, на свет было извлечено махровое белое полотенце с изображенным на нем дельфином.
— Иди сюда, — позвал идолона Кюхён, вернувшись к дивану и нависнув сверху, загораживая ему экран. От количества выпитого певца неимоверно штормило, поэтому то, что в один прекрасный момент, он завалился на Хёкдже, пытаясь обернуть его голову полотенцем, не было чем-то сверх непредсказуемым. Идолон крякнул, погребённый под телом своего нетрезвого наставника, и попытался выбраться на свет божий, неудачно, но весьма метко получив кюхёновским коленом прямо в живот. Видите ли, певец хотел подняться, но попытка оказалась такой же удачной, как и предыдущее оборачивание полотенца.
— Фу, какой ты мокрый, — промокнув волосы Хёкдже своим халатом, возмутился Кюхён и уставился на губы идолона, которые почему-то оказались совсем рядом. Певец даже чувствовал тёплое дыхание из его приоткрытого рта. А ещё от волос Хёкдже пахло его любимым шампунем с авокадо. Кюхён резко вдохнул приятный запах, от чего немедленно закружилась голова, и громко застучало сердце. Не сводя глаз с приоткрытых губ, певец сглотнул и решил, будь, что будет. Как коршун, он спикировал вниз, забирая воздух у Хёкдже, глаза которого были удивлённо распахнуты. Но только до того момента, как Кюхён углубил поцелуй и зарылся пальцами в мокрые прядки идолона на затылке. Напульсник сходил с ума, мигая красным светом, но певцу было не до него. Он учился летать, во всяком случае, ему отчетливо казалось, что крылья у него уже выросли. Кюхён даже не представлял, что это так крышесносно — целовать этого нескладного и вообще, если уж честно, некрасивого парня. Певец тонул в ощущениях, изучая шею идолона губами. Какой дурак сказал, что Хёкдже не человек, если он также сходит с ума, выгибается от ласк и тихо стонет? И улыбка у него абсолютно некрасивая и дурацкая, не идеальная, как у машины. Кюхён не мог уже остановиться, пытаясь завладеть им сразу и полностью, когда Хёкдже выдохнул:
— Ты не пожалеешь?
И певец, секунду назад сходивший с ума, застыл, восстанавливая дыхание, смотря на красные губы идолона, а потом поднимая взгляд выше. Прямо над диваном висела фотография Генри, улыбающегося и прижимающего Кюхёна к себе.
— Прости, — сказал певец и отодвинулся от Хёкдже, — это всё алкоголь, — слабо оправдался Кюхён и снова стал тем крутым непробиваемым парнем, каким был до этого.
На экране прошли последние титры закончившейся серии, от волос идолона всё также вкусно пахло авокадо, но певец больше не тянулся жадно за поцелуем. Он больше ни за чем не тянулся, закрыв глаза и приводя в порядок своё непослушное сердце.

Наутро Кюхён вёл себя так, будто ничего не было. Сердце снова билось в обычном ритме, а выглядел певец так, будто и не пил вообще. Свежий запах духов, уложенные волосы, выглаженная рубашка с галстуком и зауженные брюки приятного голубого цвета.
— Пошли делать из тебя звезду, — бросил он Хёкдже и направился в прихожую. Идолон пошёл следом, ни слова не говоря, — сегодня ты впервые покажешься миру, веди себя прилично.
В том, что их заметят, Кюхён не сомневался. Новости о том, что певец заходил в свою компанию в сопровождении какого-то неизвестного парня, напоминающего звезду, быстро облетели бы интернет. Именно поэтому сначала Кюхён направился со своим подопечным в парикмахерскую, где Хёкдже подстригли волосы, выкрасили в чёрный цвет и уложили по новой моде. Следующим пунктом были магазины, где идолона облачили в стильный костюм и вообще рассмотрели со всех сторон. Выложили в твиттер не одну фотографию, как был уверен Кюхён, потому что на выходе из торгового центра их уже ждал десяток новоиспеченных фанатов Хёкдже. Тот, между прочим, держался весьма уверенно, дарил улыбки налево и направо. Кюхён про себя был уверен, что благодаря этому половина фанаток тут же разбежится, но, то ли мода изменилось, то ли певец ничего не понимал в красоте, но сопровождающих у них не только не убавилось, но ещё и прибавилось раз так в пять. Впервые за несколько лет, ему даже пришлось сесть за руль машины, чтобы избежать сталкеров. Добрались до компании они без приключений. Благодаря связям, Кюхён заручился поддержкой своего бывшего директора, тот согласился послушать "новое дарование" с готовым, только записать, альбомом. И результатом остался доволен. Как и говорил Кюхён, Хёкдже был очень талантливым рэпером. А с такой причёской и костюмом вообще производил неизгладимое впечатление. Хотя его улыбка всё равно категорически не нравилась певцу. Хёкдже был очень доброжелателен и красноречив, в отличие от своего учителя. И контракт подписали прямо на месте, к великому изумлению Кюхёна, который и не надеялся получить всё так быстро.
— Парнишка далеко пойдет, — хлопнул его по плечу директор, провожая.
И Кюхён не мог не согласиться. И этот день обещал стать одним из самых удачливых в его жизни, если бы на парковке не взорвалась его машина. Хорошо хоть, что Кюхён издалека нажал на разблокировку дверей, поэтому отделались они с Хёкдже лишь парой ушибов. Зато машина представляла собой груду металлолома. Да и в голове Кюхёна никак не мог уместиться тот самый факт, что кому-то пришло в голову подорвать его. А в том, что это была не случайность, певец ни капельки не сомневался. Машины сами собой не взрываются. Но даже от этого странного случая Кюхёну и его ученику оказалась польза. Интернет быстро облетела новость о подрыве машины новой восходящей звезды с прилагающимися фоточками Хёкдже. Даже на рекламу теперь Кюхёну тратиться не надо было, потому что позже появились ещё и фото с места происшествия, обеспечив кучу сочувствующих комментариев. Правда, остаток дня певцу пришлось провести в полицейском участке, доказывая, что он не верблюд, и не подорвал свою машину сам. К вечеру они с Хёкдже вернулись домой уставшими, но удовлетворёнными. Правда, сам факт покушения невероятно беспокоил Кюхёна. Но об этом решил подумать с утра.

Следующий день встретил его не так, как он ожидал, и гораздо раньше будильника. Кюхён не сразу услышал пиликанье, доносящееся из прихожей. А когда заметил, было уже поздно — сработавшая сигнализация уже отправила запрос в полицию. Поэтому певцу пришлось в срочном порядке натягивать на себя халат поверх ярких семейников. Не пристало звезде, пусть и бывшей, показываться перед людьми не при параде. Вдруг дежурящие полицейские оказались бы его фанатами. Вспомнив про фанатов, Кюхён вдруг понял, что не видел нигде Хёкдже. Его стоило срочно спрятать, чтобы ни одна живая душа не прознала, что они живут в одной квартире. Кюхён оббежал всю квартиру, заглянул во все комнаты, туалет, ванную и даже кладовку, но идолона нигде не было. Хёкдже будто сквозь землю провалился. Запоздалая догадка стукнула в голову Кюхёна — неужели его идолон сбежал, и сигнализация сработала поэтому?
Развить эту мысль ему не дали, потому что в дверь позвонили и через секунду полицейские ищейки уже рыскали по квартире, а дежурный с серьезным видом спрашивал, что случилось, слышал ли Кюхён какие-нибудь подозрительные звуки и не пропало ли что-нибудь. Хозяин квартиры лишь недоумённо пожимал плечами. Если не считать взрыва его машины, в последнее время ничего такого он не замечал. Дежурный конкретнее расспросил про покушение, задал ещё пару стандартных вопросов, развёл руками и предложил помощь органов, которые могли выделить ему личного телохранителя на некоторое время. Кюхён любезно отказался, сославшись на то, что сам наймёт себе такового из частной фирмы, на самом деле и не собираясь.
Певец прекрасно понимал как это рискованно для его существования, но сначала ему нужно было разобраться самому, куда подевался Хёкдже. К сожалению, об его исчезновении он заявить не мог. Всё по той же причине, по которой и присутствие телохранителя было крайне нежелательно. Кюхён уже немного жалел, что согласился на безумную идею Мими. Из-за того, что чисто практически Хёкдже не был человеком, подать в розыск певец не мог, догадываясь, что может случиться, если об его научном происхождении узнает кто-нибудь. А пресса точно бы уцепилась за исчезновение нового ученика Кюхёна и наверняка бы разнюхала что-нибудь опасное. К огромному несчастью Кюхёна, идолон исчез раньше, чем он смог полностью его переделать и сфабриковать ему медкарту и вообще всякие разные документы об образовании за границей. Даже на фальшивом удостоверении личности Хёкдже был абсолютно на себя не похож, что могло кого-нибудь смутить. И если бы его стали проверять, то Кюхёну настал бы конец. Певец как раз сегодня собирался заняться всей комплектацией и документацией идолона, когда случилось это дурацкое исчезновение.
Только после ухода полиции Кюхён смог продолжить свои поиски Хёкдже, которого явно не было в квартире. Ищейки обыскали каждый квадратный метр. Решив не предаваться преждевременной панике, Кюхён стал думать о том, куда мог пойти идолон, хотя первоначальная версия почему-то казалась ему более логичной. Всё-таки сложно было представить, что в седьмом часу утра идолону срочно понадобилось просто погулять или сходить по магазинам. Но Кюхён не оставлял надежды так быстро, поэтому напялил джинсы, куртку и шапку, надел тёплые ботинки и выскочил на улицу. Из-за полиции время, конечно, было уже упущено, но певец очень надеялся, что ему повезёт. Быстрым шагом он оббежал все ближайшие круглосуточные магазины, спрашивая не видели ли там парня, похожего на Хёкдже. Со всеми переживаниями и внезапностью Кюхён забыл посмотреть дома, в какой одежде исчез идолон, но возвращаться значило потерять ещё больше времени. Поэтому певец не вернулся в квартиру, а описывал по памяти лицо и волосы Хёкдже, благодаря новой прическе и необычному для Кореи цвету волос, в который они его покрасили накануне, это было не так уж и сложно.
На улице стоял мороз, но Кюхёну даже не было холодно, нервы и быстрый шаг грели лучше тёплой одежды. Он даже снял варежки в итоге, потому что вспотел, что немудрено. Ни в одном из магазинов продавцы не видели идолона, эта версия потерпела сокрушительное фиаско. И в этот момент к Кюхёну начала подкрадываться паника. Подписанный контракт, нечеловеческая сущность Хёкдже и его внезапное исчезновение. Все эти три фактора складывались во вполне четкую картину краха всего, что Кюхён построил за эти годы. Но больше его пугало то, куда же пошёл его непослушный идолон. Сначала певец подумал, что тот просто решил прогуляться, потом закрались мысли о похищении. Но кому нужен Хёкдже? Это бессмыслица. Оставалась одна версия, которая и казалась единственно-верной. Но как идолон собирался прожить без него? Как ему вообще в голову пришло так подставить его? Кюхён прекрасно знал, что характер у него не сахар, но это все равно не оправдывало предательство. К тому же ничто ведь не предвещало. Испугался того, что Кюхён ему обеспечил будущее, как человеку, а не машине? Тогда где же записка? «Некрасиво, не оставив ни слова, но "так по хёкджевски"», — подумал Кюхён и со злости и отчаяния пнул ногой сугроб, в котором оказался автомобиль, который возмущенно запищал сигнализацией. Певец охнул от боли в ноге и отковылял подальше, чтобы не получить случайно от злого хозяина машины. Ведь только этого пункта в его наипрекраснейшем утре и не хватало... Безысходность пожирала Кюхёна изнутри. Что делать дальше? Где искать беглеца? Эти вопросы так и роились в голове, а ответа на них у него не было. Город уже медленно, но верно просыпался. Люди спешили на работу, обходя стороной застывшего в позе глубочайшей печали Кюхёна. У певца замерзли пальцы ног и покраснели щёки от мороза, но он и не думал подниматься и идти домой, размышляя о том, что же ему теперь предпринять. Если бы Мими был в Корее, он бы точно подсказал пару каких-нибудь сумасбродных идей, которые нередко действительно давали результат. Но Чоми снимался в Америке, не подозревая о том, что сейчас переживает его лучший друг. К ногам Кюхёна подбежал щенок и потёрся носом об его штанину. Пушистое животное ластилось к мужчине, хотя тот на него ну никакого внимания не обращал.

@темы: band: super junior, Star King - 2014

Comments

[Haide Mai]

— Кого я вижу! Закатившаяся звезда всея Кореи, — этот голос Кюхён и во сне бы признал, уголки губ саркастически подёрнулись, обнажая зубы.
— Сказала действующая принцесска сцены, — ответил певец, поднимая глаза на щуплого вида мужчину, закутанного в миллион шарфов. Для пущей незаметности на нем красовались темные очки и шапка с глупым детским помпоном, натянутая на глаза.
— И тебе не хворать, Чо Кюхён, — надменно соизволил поприветствовать певца его главный соперник во все времена — сладкоголосый Хи. Смахнув со скаймейки снежинки, он грациозно сел рядом и закинул ногу на ногу, как будто кто-то его приглашал.
— Слышал, у тебя ученик объявился? — прямо спросил Хичоль. — По компании слух прошел по поводу талантливого нового рэпера. Это не твой, случаем? — не скрывая своего любопытства, поинтересовался он.
— Мой, — "был", чуть не добавил Кюхён, уставший так, будто это было не утро, а уже поздний вечер после нагруженного работой дня.
— Интересно будет посмотреть на этого рэпера, обученного вокалистом, — Хичоль даже и не думал завуалировать сарказм в своём голосе. Наоборот, от него так и несло наглостью и насмешкой.
— Он сделает тебя, уверяю. Готовься, принцесска, твой трон скоро заберут у тебя из-под носа, — не смог удержаться от ответного укола певец, поднимаясь со скамейки. Не прощаясь, он направился в сторону дома, неожиданная встреча с Хичолем привела в порядок мысли.
Они снова были на тропе войны, правда, теперь оружием Кюхёна был не его голос. Певцу необходимо было отдохнуть и хорошенько подумать о случившемся и возможных вариантах решений свалившихся нежданно-негаданно проблем. Вернувшись в квартиру, Кюхён сначала сделал себе плотный завтрак, чтоб подкрепить силы. Он не готовил себе сам уже очень давно, все последнее время этим занимался Хёкдже. Идолон и убирался, и занимался готовкой. Свою чашку Кюхён нашёл не сразу, с учетом того, что все вещи осмотрели и, вероятно, сдвинули с их привычных мест полицейские.
Всё вокруг напоминало ему о беглеце, певец невольно думал о том, как же ему хотелось бы повернуть время вспять, отмотать назад все их размолвки, порой глупые до невозможности ситуации, неловкие слова и тёплые тонкие губы. Кюхён скучал, уже скучал по своему сбежавшему ученику, а ведь прошло всего несколько часов после его исчезновения. На душе его скреблись когтями хищные птицы, так и норовя расцарапать до крови. Он мог бы предупредить этот побег, мог хотя бы чуть больше внимания уделять Хёкдже, а не думать только о своих переживаниях и чувствах. Но Кюхён не уследил и теперь сидел над своим виртуальным корытом, вспоминая прожитые деньки.
Куда мог уйти Хёкдже? Где собирался ночевать? По собственному недолгому опыту ещё в отрочестве Кюхён знал, что в Сеуле негде найти пристанище, если не на вокзале. И то, сейчас была зима, там можно было запросто околеть за ночь. Правда, Хёкдже не человек, но идолон же в конце концов разрядится без сменной батареи, которая менялась каждые несколько дней и заряжалась в кладовке. Хлопнув себя по лбу, Кюхён вскочил на ноги и пошёл в коридор, размышляя про себя, как же он сразу не догадался проверить. Батарея мирно заряжалась, мигая голубым светом не тронутая. Сердце певца пропустило удар. Если он ушёл, то почему не взял с собой подзарядку? Батарея же сядет через день, два, а сменной нет. Купить новую у него не было денег, Кюхён сразу проверил, идолон не взял с собой ни воны. Из всего этого можно было сделать несколько выводов — идолон собирался вернуться, когда ушёл, либо его похитил кто-нибудь, узнавший, что Хёкдже не человек. В обеих версиях разумным было ждать дальнейших событий. Либо идолон вернётся, либо похититель обратится к Кюхёну с предложением о выкупе. Но певец не мог сидеть и просто ждать, не пытаясь даже самому найти беглеца. И через несколько минут поисковик выдал ему список адресов различных вокзалов, где возможно прятался Хёкдже.
С момента его исчезновения уже прошло почти 10 часов, и Кюхён переживал. Ему страшно было представить, что идолон разрядится и выключится где-нибудь. Один среди людей, которые вполне могли пройти мимо и не заметить. Ведь это такое частое явление. Кюхён и сам бы не заметил, либо заметил, но просто закрыл на это глаза, как большинство. Потому что так удобнее и проще. И, только пожив рядом с идолоном бок о бок, он понял, что в нем порой больше человечности, чем у многих людей. И сейчас, сидя у горящего экрана, Кюхён будто перерождался, вылезал из своей черствой оболочки, из плотного кокона, который сам и строил долгие годы. Он будто открыл глаза, поняв, что нельзя идти дальше, проходить мимо тех, кому требуется помощь. Нет ничего хуже равнодушия. И уж если тебе повезло родиться человеком, то будь им с большой буквы. Вооружившись адресами вокзалов, Кюхён накинул курку и пошёл на поиски, очень надеясь, что из этого что-нибудь выйдет. На улице валил снег и, для быстроты поисков, певец сел в свою старую машину, стоящую безвыездно на подземной парковке уже больше пяти лет. Синяя хонда приветливо встретила его, Хёкдже убирался не только в квартире, судя по всему, потому что в салоне ни пылинки не было, ни пятнышка, и висела новая голубая елочка-освежитель воздуха. Кюхён улыбнулся — получается, идолон как-то раз спер ключи от машины из его старых брюк. Да и съездил заправился за деньги, добытые таким же способом, о чем говорил значок на панели. "Как о многом он мне не рассказывал, однако", — подумал певец, — "ведь ни слова не упоминул о машине". Ехать одному было страшно после той самой аварии, к тому же Кюхён вчера первый раз сел на водительское сиденье только потому что с Хёкдже это чувство паники как-то притуплялось. Теперь же певец сразу почувствовал, как на лбу его выступил холодный пот, и напульсник активнонапомнил об учащённом сердцебиении. Ладони намокли сразу, как коснулись руля, но на машине добираться было бы гораздо быстрее, чем на общественном транспорте или пешком. Кюхён сжал губы и закрыл глаза, представляя рядом Хёкдже. В голове почему-то сразу всплыла его дурацкая некрасивая улыбка, которую певец так не любил. Губы расплылись в полулыбку, сердце заботливо утихомиривалось. Сеанс самоубеждения принес плоды, Кюхён повернул ключ зажигания и без приключений выехал с парковки. Паника не ушла полностью, но притупилась, и певец мог без опасности для себя и окружающих вести машину. Поиски на первом по списку вокзале ничего не дали. Кюхён побродил по полупустому залу ожидания, поспрашивал продавщиц в киосках, но ничего не узнал. Если Хёкдже здесь и был, то его не заметили. Следующим был автобусный вокзал, откуда люди уезжали в пригороды. Там оказалась толпа народа, и Кюхён битый час ходил между рядами сидений, выискивая взглядом знакомое лицо. Пару раз он чуть не навернулся, споткнувшись о рюкзаки уезжавших, один раз его узнала какая-то студентка и неловко улыбнулась. "Хорошо, что не достала телефон", — подумал Кюхён и в благодарность улыбнулся в ответ, что от него можно было добиться в крайних случаях. По списку дальше шёл трубовой вокзал, дорогой, но очень быстро перемещающий человека или вещь на другой конец Сеула. Кюхён тоже как-то раз им пользовался, когда по нелепому стечению обстоятельств опаздывал на собственный концерт. Зала ожидания там не было, потому что и очередей никогда не предвещалось. Им пользовались в основном знаменитые люди и крупные бизнесмены, не боящиеся слегка помять свои наглаженные костюмы. При переносе по трубам в капсуле одежда имела свойство немного сминаться, а волосы — принимать вид совсем других причесок, чем были до этого. Кюхён знал об этом на собственном опыте, добравшись до концерта в тот раз с ирокезом на голове. Фанаты посмеялись, а стилист долго парилась, приводя волосы в нормальный вид. Всё-таки стоящая колом челка на представлении нового альбома вряд ли послужила бы хорошей рекламой. На таких вокзалах вместо зала ожидания, были туалетные комнаты, как раз для тех, кто не побоялся перенестись до места назначения по гигантской трубе в капсуле, имеющей свойство немного сжиматься при высокой скорости и вообще доносить человека с ветерком, в самом буквальном смысле этого слова. Вот там Кюхён и искал Хёкдже, заглядывая во все двери и извиняясь, если там оказывался какой-нибудь слегка помятый мужчина, забывший закрыть за собой дверь. Но идолона и здесь не было.

[Haide Mai]

Не нашёлся он и на ещё десятке различных вокзалов. Поиски Кюхёна зашли в тупик, нужно было думать о других вариантах укрытия, где мог спрятаться идолон. Заботливый гугл подкинул предложение, что беглец мог устроиться на работу в ночную смену. А так как у певца никаких предположений не имелось, можно было согласиться с этой версией. Поисковик по поводу ночных смен выдал несколько ответов. Работу грузчиком Кюхён отмел сразу, Хёкдже был слишком хиленьким, чтобы наняться на такое. Оставалась работа барменом и ещё проституция. О последнем Кюхёну плохо было даже думать, поэтому для начала он направился в неблагополучные районы, где можно было устроиться официантом без предъявления документов.
С поисками на вокзалах день прошел незаметно, что в принципе было на руку певцу. Ночью, если Хёкдже действительно устроился на работу, его найти было бы проще. С момента исчезновения идолона уже прошло 20 часов, дома он не появлялся точно, потому что соседка, которую Кюхён попросил перед выходом сообщить ему о приходе какого-нибудь парня, не звонила. Певец за день успел не хило проголодался, но решил, что сначала продолжит поиски, а уж потом поест, хотя желудок говорил об обратном. Еле передвигая ноги от усталости, Кюхён заходил в каждую забегаловку, куда, по его мнению, мог устроиться беглец. Певец бы поехал с удовольствием домой и продолжил своё занятие завтра, но идолон мог разрядиться в любой момент. Ведь Кюхён не знал о том, сколько у Хёкдже было зарядки на момент, когда он исчез. Дойдя до конца улицы, певец махнул рукой и решил сделать остановку в последнем заведении. От мертвого его все равно не было бы никакого толку, а он уже в буквальном смысле умирал от голода. Подозвав официанта, Кюхён заказал себе плотный ужин, компенсирующий день без еды. Громкая музыка давила на уши, а мигающее освещение напрягало глаза, но у певца не было сил идти ещё куда-то. Откинувшись на спинку кресла, Кюхён думал о том, как вмиг перевернулась его жизнь уже почти сутки назад, как вдруг заметил шест в середине зала. "Прекраснее некуда, надо бы убраться отсюда быстрее, чем начнется шоу", — подумал певец, решительно не настроенный на такое провождение времени. К тому же девушки его мало интересовали, а то, что клуб гейский ничто не предвещало. Сжав губы, Кюхён считал секунды, будто это могло как-то убыстрить процесс приготовления его ужина. Мужчины вокруг заговорщицки перешептывались, из чего певец мог сделать вполне очевидный вывод — шоу должно было начаться с минуты на минуту. Кюхён мысленно взвыл, когда музыка стала громче, а официанта одарил таким красноречивым взглядом, что тот проворно поставил перед ним заказанное блюдо и поспешно удалился. Между тем оживление достигло апогея, и к шесту вышла какая-то девушка, громко приветственная собравшимися. Кюхён уткнулся в свою тарелку и быстрее зашевелил челюстями. Сама ситуация его нереально раздражала, и единственное, что ему хотелось, так это поскорее покинуть пределы этого клуба. У шеста же творилось что-то явно завораживающее, потому что не было слышно никаких разговоров, все взгляды и все внимание было направлено туда. Кюхён поднял глаза от тарелки и скользнул скучающим взглядом по фигуре танцовщицы и закашлялся, подавившись куском мяса. Что-то в этой развлекательнице публики было невероятно знакомым, но что именно, Кюхён не понял сразу. А когда до него вдруг дошло, он подозвал к себе все того же слегка испуганного официанта и вложил ему в руку несколько крупных купюр, не поясняя. Тот кивнул, сладко улыбнулся и удалился. Теперь Кюхён внимательнейшим образом следил за выступавшей, с нетерпением ожидая конца шоу.

Незадолго до окончания шоу все тот же официант поманил его пальцем за собой и отвел по лестнице в другое здание, где находились апартаменты отеля. Отданных денег хватило на приличный по размерам номер с большой кроватью для не совсем приличных действий. Также здесь имелась душевая в мерзко-розовых тонах. Об этом Кюхён узнал, пока ждал прихода заказанной стриптизерши. Раньше, еще далеко до Генри, он частенько бывал в подобных местах, только подороже. Но то было раньше, а сейчас Кюхён лежал на кровати и, глядя в потолок, думал о том, как же быстро все может кардинально измениться. Он чуть не уснул, когда, наконец, в дверь постучали, а потом, не дожидаясь разрешения, вошли. Стриптизерша дотронулась до выключателя и чуть приглушила свет в комнате, лишь после этого взглянув на своего клиента, сидящего на кровати спиной к нему. Несколько неуверенных шагов, и Кюхён почувствовал дыхание рядом. Кровать чуть прогнулась под дополнительным весом, стриптизерша положила руки на плечи певца и застыла. Губы Кюхёна растянулись в хищной ухмылке, а глаза еще больше потемнели
— Нашлась потеряшка. Правда, Хёкдже? — звонко, оглушающе прозвучал его голос для неподготовленного идолона, который отдернул руки и судорожно вдохнул воздух через рот. Кюхён же воспользовался его замешательством и резко повернувшись, подмял его под себя. Злость переполняла певца при взгляде на идолона с каким-то нелепым розовым париком, делающим его похожим на девушку.
— Мальчик по вызову значит? — выплюнул Кюхён ему в лицо, нависая сверху.
Хёкдже зажмурил глаза и сжал губы, чем еще больше распалил певца, принявшегося лупить кулаками по простыне рядом с его головой. Поднимать руку на идолона ему не позволяли собственные принципы, хотя очень хотелось пару раз заехать, чтобы не повадно было в будущем сбегать.
— Какого черта ты... — захлебнувшись в своих же эмоциях, Кюхён недоговорил и откинулся на подушку, сжав зубы.
— Я не вернусь, — тихо сказал Хёкдже, снимая нелепый парик и вставая.
— Ты не просто вернешься, ты побежишь за мной и будешь умолять, чтобы я тебя обратно взял. Идиот! — зло ответил Кюхён, повышая голос.
— Сам такой! И не подумаю! — Хёкдже размашистым шагом отправился на выход из номера, не слушая, как певец что-то про заоблачную оплату нескольких часов говорил.
— Отрабатывай мои деньги, — приказным холодным тоном сказал Кюхён, но в этот момент идолон как-то сник и бессильно повалился на пол. До певца не сразу дошло, что произошло то, из-за чего собственно он его и искал. Идолон прощально похлопал ресницами и окончательно разрядился. И вся злость Кюхёна тоже прекратилась, вытесненная более важными проблемами в данный момент. Следовало убираться из отеля и срочно. Поспешно набрав номер такси, Кюхён продиктовал адрес и сел ждать. К счастью, грозный голос возымел успех, и машина будто по воздуху прилетела за считанные минуты. С отрубившимся идолоном добрались они в тишине под сочувствующий взгляд таксиста, уверенного, что парня от алкоголя вырубило. Но всю важность момента Кюхён понял, когда зашел в дом и понял, что понятия не имеет, как заряжать Хёкдже. К счастью, коробка, в которой Мими тогда притащил идолона все еще пылилась в кладовке, а на дне ее скромно притаилась инструкция по применению. Следовало давно уже ее почитать, на самом деле, но Кюхён закрывал глаза на то, что друг его не из плоти и крови, что все гораздо сложнее. Ведь певец даже не интересовался прошлым Хёкдже, точнее Ынхёка. Поэтому открыв инструкцию и погрузившсь в изучение сложных механизмов строения идолона, Кюхён будто узнавал его заново. С чистого листа.
Со страниц инструкции на него смотрел черноволосый Ынхёк с модной прической, а не блондинчик с челочкой и слащавым именем Хёкдже. О прошлом идолона было написано мало, но поиск в просторах интернета быстро выдал уйму видео, снятых на пати в барах и ресторанах, где тот пел и, как оказалось, танцевал. Рэпер в потрепанных джинсах, растянутой майке в крупную сеточку, так еще и с маской, скрывающей низ лица. В нём действительно с огромным трудом можно было узнать нынешнего Хёкдже. Он выступал чаще всего со своим напарником, тоже рэпером с сильным голосом и изумительной пластикой в движениях. Их дуэт был весьма гармоничным. Лау, так звали второго рэпера, показался Кюхёну смутно знакомым. Наверно, когда-то пересекались на сцене. Может быть, тот на разогреве у него выступал. Кюхён не помнил, но этим бы объяснилось смутное чувство, что он его видел когда-то. Увлекшись биографией идолона, певец совсем забыл, зачем вообще достал инструкцию. Вернувшись к изначальному занятию, Кюхён пролистнул ещё пару страниц и нашёл-таки информацию о зарядке. Судя по всему, создатель Хёкдже хотел сильно законспирировать то, что тот идолон, а не человек, поэтому, чтобы переставить зарядный блок, нужно было изрядно попариться. Никаких тебе в виде гробов устройств, куда нужно было всего лишь уложить тело, чтобы зарядить, никаких кнопочек, чтобы открыть доступ к зарядке и тому подобного, что видел в фильмах Кюхён. Идолон всего лишь должен был притронуться сам к зарядному блоку, так было в инструкции. Певец приволок запасной из кладовки и приложил безвольные пальцы Хёкдже к нему. Кюхён ожидал чего угодно, только не того, что его самого долбанет током и отбросит в сторону. Он даже подумал, что блок неисправен, но у идолона ногти зажглись синим светом и нити этого неонового света, будто по жилкам, заструились в разные стороны. Дошли до кончиков пальцев на ногах, а когда добрались до головы, то веки приоткрылись и на Кюхёна холодно посмотрели синие глаза.
— Идолон номер 085, — начал было Хёкдже улыбаясь, но потом, видимо, вспомнил. Улыбка исчезла, как будто её и не было. — Зачем ты принес меня обратно?
— Как это зачем? — оторопел Кюхён. — Ты МОЙ идолон. Забыл? — холодно, сквозь зубы поинтересовался он, сжав руки в кулаки.

[Haide Mai]

Он всё ещё не простил идолону его побег.
— Для нас обоих было бы лучше, если бы мы не встретились больше никогда, — куда-то в пол сказал Хёкдже.
"Я весь день тебя искал, дурень! Я переживал, между прочим! Обыскал половину Сеула!" — хотел он выкрикнуть, но слова застряли в горле, а на губах разлилась ехидная улыбка.
— Ну, извиняй, идолончик! — зло выплюнул Кюхён и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Его сейчас невероятно бесило всё, связанное с Хёкдже, а к этому прибавлялась ещё и накопившаяся усталость за день поисков. И, ложась спать, Кюхён был очень рад, что этот жутко выматывающий день, наконец-то закончился.

С новым днём пришли новые хлопоты. Поэтому с утра певец отправился делать кучу всяких разных скучных, но безумно нужных дел. К сожалению, всё это было напрямую связано с идолоном, пришлось его брать с собой. Причём Кюхён принципиально с ним не разговаривал, что, к слову, ничуть не мешало Хёкдже. Идолон улыбался и вообще выглядел так, будто побывал в салоне красоты с утра пораньше. Идеальная укладка и даже стрелочки на глазах. Кюхёна так и подмывало прокомментировать это, он прекрасно помнил его "нежелание" становится айдолом. Но певец крепился, словно воды в рот набрав, и молчал всю дорогу до участка. В первую очередь Кюхён решил разобраться со всеми документами идолона, поэтому получение карточки стало самой главной задачей. Но прежде, чем ехать в участок, нужно было сфабриковать чип. Этим-то человек больше всего отличался от идолона. Вшитым под кожу чипом. Мими еще перед отъездом дал Кюхёну телефон мастера, который мог с этим помочь. Правда, певца беспокоило то, что тот мог оказаться ненадёжным человеком. Если б он сболтнул прессе.... Кюхён старался это не представлять.
Но пожилой мужчина был абсолютно не заинтересован в личности клиентов. Он, судя по всему, даже не знал, кто они такие, либо обладал на редкость правдоподобным актёрским талантом скрывать это. Мужчина работал быстро и действительно мастерски, потому что через час чип уже был вшит в запястье Хёкдже. "Идолоном быть проще", — подумал ещё Кюхён, глядя на то, как быстро у того затянулась кожа. Своё чипирование певец вспоминал не иначе как с ужасом. Зверская боль и кровоточащие по ночам швы, потому что организм долго отторгал инородный предмет. Закончив с чипом, можно было и оформлять персональную карточку. К счастью, в участке работал его давний знакомый, по совместительству фанат, поэтому это сложное дело вылилось в самое простое. Хёкдже сфотографировали, получили отпечатки пальцев, просканировали сетчатку, взяли кровь из пальца и всё оформили за несколько часов. Причём Кюхён всё это время сидел в кабинете начальника и попивал кофе, пока остальные бегали и все делали. После персональной карточки стоило позаботиться о медицинской страховке, поэтому они поехали в больницу. Причем перед каждой посадкой в машину, Хёкдже почему-то все время наклонялся и поправлял свои джинсы. "Чистюля хренов", — про себя думал Кюхён, но внешне даже вида не подавал, что пристально следит за своим подопечным. В больнице какого-нибудь знакомого фаната у певца не оказалось, поэтому пришлось везде бегать и разбираться самому. Здесь Хёкдже рассмотрели со всех сторон, все измерили и записали, после чего вынесли вердикт: "Здоров, как бык" и оформили страховку. Ничего сверхсложного, но к каждому врачу-специалисту пришлось сидеть очередь. Хотя в некоторых их узнавали и даже пропускали вперёд.
Выйдя из больницы, Кюхён отчетливо почувствовал, что проголодался, особенно если учитывать еще и то, что по собственной гордости он отказался утром от завтрака, приготовленного идолоном. Напротив виднелась броская вывеска какого-то ресторанчика, от которой у певца аж все внутренности скрутило. Хёкдже злорадно усмехнулся, проследив взглядом за певцом, но возражать не стал. И в итоге уже через несколько минут наблюдал, как Кюхён жадно поглощал свою небольшую порцию. Идолону есть не хотелось, поэтому, никак не комментируя, он просто переложил свою лапшу, предварительно попробовав, в тарелку певца. И тот мысленно был очень благодарен. Есть хотелось нещадно. Хёкдже тем временем оглядывался по сторонам, рассматривая столы и стулья вокруг. Кюхён, хоть и был занят поеданием, отметил про себя, что идолон стал каким-то очень недоверчивым и осторожным. Он будто сканировал пространство вокруг них везде, где бы они не находились. Это было незаметно для окружающих, но Кюхён, проживший с идолоном уже долгое время, замечал все перемены в нем. И вот сейчас певец просто не мог не отметить про себя тот факт, что Хёкдже искал глазами камеры. Кюхёна его настороженность удивляла и немного смешила, но это могло объясняться недавним взрывом машины. Наверно, идолон просто перестраховывался, на всякий случай. Хотя Кюхён думал, что то была случайность, ведь убивать его просто было не за что. Он не был миллионером, не располагал никакими государственными тайнами, даже не спал с девушками босса какой-нибудь мафии. Поэтому певец даже не воспринял взрыв, как звоночек о том, что ему стоит беспокоиться о своей жизни. Но Хёкдже явно не был с этим согласен, потому что, когда к ним подошла красивая девушка-официантка с напитком, за счет заведения, идолон перехватил бокал, предназначенный Кюхёну, и сначала его...понюхал. У певца чуть глаза из орбит не вылезли от удивления, что паранойя Хёкдже зашла настолько далеко.
— Что ты творишь? — от удивления Кюхён даже забыл о своем желании не разговаривать с идолоном.
— Делаю то, что ты сделать не в состоянии, — с этими словами Хёкдже вылил содержимое бокала в горшок с цветком.
— Это мой бокал! И моё вино! Какого чёрта...? — взорвался Кюхён, размахивая руками и захлёбываясь от праведного гнева. Но Хёкдже ловко обогнул стол и закрыл ему рот рукой, заставляя замолчать и послушать.
— Прекрати истерику, немедленно. На нас смотрят. А я всё ещё собираюсь стать айдолом, — прошипел он в ухо оторопевшему Кюхёну. И, только после согласного кивка головы, убрал руку.
— А теперь посмотри на то вино, которое ты хотел выпить. Пошли-ка отсюда, и побыстрее, — добавил идолон тише.
Кюхён перевёл взгляд со своего не в меру обнаглевшего подопечного на завядший цветок и обратно. В словах Хёкдже была частичка правды, без сомнения. Не просто так же красивая розочка завяла буквально у них на глазах.
— Пойдём, — согласно сказал Кюхён, всё ещё не пришедший в себя от удивления.
Выйдя из ресторана, певец по инерции побрёл к машине, когда идолон схватил его за руку и остановил.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — начал было Хёкдже.
— Прямо сейчас? — недовольно спросил Кюхён.
— Ложись, — крикнул идолон, уловивший краем глаза вспышку света. Хёкдже дёрнул Кюхёна на себя и повалил его на асфальт под звук треснувшего стекла. И витрина прямо за ними рассыпалась на миллион осколков.

— Что это было? — удивленно спросил Кюхён, не пытаясь даже выбраться из-под Хёкдже, пока все не узнает. Он испытывал странное ощущение дежавю. Года три назад, еще до аварии, так же их спас Генри. Они тогда шли по улице, направляясь в репетиционный зал, когда сверху упала статуя, раскрошившись на их глазах на тысячу кусочков. Если бы Генри не дёрнул Кюхёна тогда на себя, все бы закончилось плачевно. Статуя, свалившаяся с крыши здания, попала бы прямиком им на голову.
— Выстрел, похоже, — немного повременив, ответил идолон и зорко огляделся вокруг, решая, можно ли подняться, либо им все еще грозит опасность.
— Ничего не понимаю... Сначала попытка отравления, а потом еще и охота? — выражение лица Кюхёна выражало крайнее недоумение о сложившейся ситуации. И Хёкдже мог это понять. Не каждый день на твою жизнь покушаются, еще и разными способами с таким маленьким перерывом.
— Ах да, ещё же машина взорвалась, — вспомнил Кюхён и все-таки попытался выбраться из-под тушки Хёкдже, — надо вызвать полицию!
— Нет, только не это, — поспешно вскрикнул идолон, хватая певца за руки и сжимая их, — пожалуйста, давай не будем вмешивать полицию.
Брови Кюхёна поползли вверх, показывая тем самым все, что он об этом думал. Но Хёкдже был неумолим.
— Они все равно не найдут виновника, как это было со взрывом. Прошу тебя, мы сэкономим уйму времени.
Идолон просил! Просил, глядя так, что Кюхёну просто ничего не оставалось, как поверить и довериться ему, столько в его взгляде было намешано. Целый коктейль из чувств — переживание, мольба, грусть и ещё капелька сочувствия. Кюхён не понимал, что происходит, но смирился с этой неизвестностью, потому что по сути идолон был прав. Полиция вряд ли что-нибудь обнаружила бы, особенно если Хёкдже так уверенно сказал об этом. Сказать по правде, Кюхён совсем не верил в расследовательские способности государственных органов.
— Кажется, нам пора домой, — сказал он и недвусмысленно пнул идолона, чтоб тот, наконец, встал с него. Хёкдже усмехнулся, поняв намёк, но в его взгляде Кюхён заметил и невысказанную благодарность. В чем они были точно похожи, так это в неспособности сказать такое простое, но невероятно сложное порой слово "спасибо".

[Haide Mai]

До квартиры они добрались быстро, думая каждый о своем. Певец сначала попытался расспросить, почему идолон так не хотел вызывать полицию, но так ничего путного и не добился. Хёкдже просто отшутился, а Кюхён был полностью уверен, что там, рядом с разбитой витриной, он был искренен в свой просьбе не просто так. А когда идолон попросил дать ему время, чтобы куда-то сходить одному, пообещав, что не сбежит снова, певец еще более утвердился в своей уверенности. Идолон что-то знал и скрывал от него. Взяв с него честное слово, Кюхён на свой страх и риск отпустил того на два часа, а сам уселся за ноутбук, решив, во что бы то ни стало, раскопать причины такого странного в последнее время поведения Хёкдже. Певец пораскинул мозгами и решил, что искать надо в прошлом идолона, потому что в настоящем он почти постоянно находился рядом, и ничего подозрительного до покушений не было. Кюхён просматривал страницу за страницей на ютубе в надежде, что кроме записей выступлений прошлого идолона, бывшего тогда Ынхёком, найдется ключ к разгадке. Все равно кроме этих фанатских видео у него больше ничего не было из прошлого Хёкдже.
Он слушал песни его дуэта с Лау и искал зацепки, воображая себя Шерлоком. Но время тикало, а он не приблизился ни на шаг к разгадке, когда на одном из видео Кюхён вдруг завис, потрясенно вглядываясь в экран. Сердце болезненно кольнуло от оживших воспоминаний при взгляде на напарника Ынхёка по выступлениям. У Лау на предплечье виднелась та самая татуировка, о которой когда-то говорил Генри. Он упоминал, что очень хочет такую и именно на этом месте. Остановив видео, Кюхён смотрел на руку рэпера и думал о том желании Генри. Компания была категорически против всяких татушек, из-за чего тот не мог исполнить свою мечту, представляя это лишь в мечтах. А теперь никогда и не сможет, подумалось Кюхёну. Ему казалось, что он смог уже смириться, но воспоминания все еще были болезненны. Глядя на рэпера, он невольно сравнивал их, находя все больше схожести, которая ускользала от внимания раньше. Да и качество фанкамов оставляло желать лучшего, все-таки съемки на телефон, так еще и в клубе с плохим освещением. Кюхён все предавался воспоминаниям, когда Хёкдже вернулся, пикнув домофоном. Поспешно закрыв все вкладки, певец нырнул в постель как раз к моменту открывания двери. Хёкдже посмотрел на спящего наставника и пошел на кухню, а Кюхён для приличия еще повалялся несколько минут, прежде чем явиться за ним следом, делая вид, что только проснулся. Он и сам не знал, зачем так перестраховывается, но погружение в образ Холмса, видно, не давало ему покоя.
— Удачно сходил? — спросил он, плюхаясь в кресло вместе с ногами и отмечая про себя, что из кармана идолона виднелся уголочек какой-то бумажки.
— Прогулялся на славу, — согласно кивнул Хёкдже, доставая из холодильника капусту, — кимчи будешь?
— Еще спрашиваешь? — возмущенно ответил Кюхён, продумывая про себя план, чтобы посмотреть, что написано на бумажке. — Ты чего в кофте? Давай сюда, жарко же!
Певец рассчитывал, что тот так и сделает, но идолон ухмыльнулся и пожаловался, что очень замерз во время прогулки. И Кюхёну пришлось на неопределенное время смириться и по возможности успокоить свое любопытство. Во всяком случае, пока идолон не согрелся и не снял кофту с запиской сам. Хёкдже, напевая что-то себе под нос, мял руками в перчатках шинкованную капусту, обложившись газетами, чтобы ничего не испачкать, а Кюхён думал о том, какими странными были у них последние несколько дней. И ведь все началось с того момента, как идолон вышел на люди. Не успели фотки новой звезды попасть в социальные сети, как случился взрыв, после Хёкдже сбежал, а вернувшись, не без помощи певца, чуть не случилось отравления, а сразу после на улице, в светлое время дня, их чуть не пристрелили. Хорошо, что у идолона реакция оказалась мгновенной. По-видимому, он заметил вспышку света чуть раньше, чем снайпер выстрелил, и тем самым спас их. Все это навевало на вполне понятное заключение — Хёкдже знал, что за ними охотятся, и возможно даже предполагал, кто это мог быть. "Чем же таким опасным занимался в своей прошлой жизни Ынхёк-Хёкдже?" — не давал Кюхёну покоя вопрос, но ответ на него узнать было не так-то просто.
— Что ты делал, когда был Ынхёком? — как бы между прочим спросил он, положив ноги на спинку стула.
— Я ничего не помню о своей прошлой жизни, меня перепрограммировали, — произнес идолон заученную фразу и погрузился с головой обратно в готовку.
Очередная попытка расспросов провалилась, едва начавшись. Кюхён недовольно цокнул языком, но продолжать наседать на Хёкдже было явно бессмысленно. Даже, если тот все помнил, он не собирался делиться своими знаниями.

Хичоль лежал на диване, лениво листая последние новости на ноутбуке, когда наткнулся на фотографии нового, еще даже не дебютировавшего, айдола их агентства. "Ли Хёкдже — новая звезда от Кюхёна", — гласил комментарий под физиономией смазливого блондина. Хичоль хмыкнул, рассматривая лицо будущей "знаменитости". "Так, значит, вот какой ученичок появился у Кю", — подумал он, потирая руки. "Держись, Хёкдже! Тебя ждет много трудностей". Полуулыбка тронула губы знаменитого певца. Сдавать свои позиции на к-рор сцене Хичоль не имел никакого желания, приходилось бороться. И не всегда честными методами. И для начала он позвонил своему давнему другу Шивону, с которым они частенько тусили, когда были молоды.
— ЗдорОво, друг,— поприветствовал его Хичоль и сразу перешел к делу, — есть для тебя работка.
— Что ж, вспомним старенькое, — ухмыльнулся Шивон, — кто?
— Ли Хёкдже — ученик Чо Кюхёна. Непонятно откуда взявшийся рэпер, уже готовящий свой первый альбом. Думаю, ты понимаешь, что он так и не должен выйти?
— Будет сделано, — заверил его Шивон и повесил трубку, набирая в поисковике нужное имя. Как собака, почуявшая след, он сразу принялся за работу. Дебют не за горами, и времени было в обрез.

Сидя в горячей ванне, Кюхён думал о том, что Хёкдже совсем скоро дебютирует. И это не могло не радовать. Певец почти завершил миссию, о которой только мечтал. Дебютирующий ученик, что могло быть лучше? Но Кюхён и немного грустил. Все-таки он уже привык к тому, что всегда дома его ждал Хёкдже. Каждодневный просмотр дорам и долгие занятия пением. Возможность всегда поговорить или выпить вместе. К хорошему привыкают слишком быстро. И сейчас Кюхён не хотел отпускать Хёкдже в мир шоубизнесса, который займет все время идолона. Певец на собственной шкуре знал, каково это, когда утром у тебя съемки рекламы, днем участие в шоу, а вечером концерт в другом конце Сеула, или вообще в другой стране. С таким режимом времени нет даже на сон, не то что на просмотр серии. Но к этому быстро привыкаешь, и если все это обрывается, то сходишь с ума от того, что занять себя нечем. Время, которое было расписано по секундам, бестолково тратится на что-то. Кюхён познал это, когда после аварии все расписание освободилось. Раньше он мечтал о лишнем часе сна, чтобы хоть немного отдохнуть, а теперь в его распоряжении была уйма этого времени, но певец мечтал о прежнем. Ему очень хотелось петь, выступать на сцене. Депрессия после аварии стала обычным делом. Кюхён скучал по насыщенным событиями дням, по адреналину, когда перед сценой все слова песни вылетали из головы. Как будто не он её учил несколько месяцев. Тот, кто познал на себе ни с чем не сравнимое очарование сцены, никогда этого не забудет и будет ценить на вес золота каждую секунду на ней. Смотря на Хёкдже, Кюхён вспоминал себя в преддебютный период, когда первого выступления жаждешь больше всего на свете и одновременно боишься, как огня. Когда даже рамён в соседней забегаловке кажется райской едой, а боль в мышцах от бесконечных тренировок — приятной усталостью. Потому что впереди дебют. А за ним, возможно, и слава. Если постараться. И сейчас Кюхён даже завидовал чуточку своему ученику, у которого это все была впереди.
Смыв с себя мыльную пену, певец вылез из ванной и, закутавшись в халат, побрел в комнату, решив предложить Хёкдже посмотреть серию дорамы. Конечно, стоило призадуматься о некоторых странных обстоятельствах, вмешавшихся в их жизнь, а не залипать в телевизор. Но думать о покушениях ему совсем не хотелось. Почему-то сейчас, когда он почти достиг того, к чему стремился последние три года, он надеялся, что все обойдется само собой. Войдя в гостиную, Кюхён хотел было окликнуть зависнувшего на чем-то Хёкдже, когда увидел, ЧТО он так пристально и печально рассматривал. Это была старая фотография Генри. Сказать, что Кюхён удивился, ничего не сказать. Он застыл, с удивлением глядя на гамму эмоций на лице идолона. Хёкдже смотрел на Генри так, будто знал его.

[Haide Mai]

Кюхён хотел было спросить о том, что ему показалось, но потом передумал. Идолон мог, как обычно, отказаться отвечать. И логичнее было самому узнать, чем пытаться разузнать у Хёкдже. Кюхён просто кашлянул, привлекая его внимание, и отметил про себя, как резко изменилось выражение лица идолона. Хёкдже с безмятежным видом отложил фотографию в сторону и вытянул ноги на диване. Ни следа от прошлых эмоций вмиг не осталось, и певец еще больше утвердился во мнении, что все это неспроста, что, возможно, в прошлой жизни идолон пересекался с Генри. Конечно, могло оказаться, что Хёкдже просто вспоминал о том, что этот парень умер, и поэтому так смотрел на фотографию. Но Кюхён был уверен, что не все так просто. И, сидя вместе за просмотром серии, он думал отнюдь не о том, что происходило на экране. Исподволь поглядывая на поглощенного дорамой Хёкдже, певец невольно задавался вопросами: "Кто же он? Что такого он делал в прошлом, что его так хотят убить? Куда он ходил и что же написано в той записке?". Кюхёну не терпелось уже заглянуть в неё, но для этого нужно было дождаться, чтоб Хёкдже заснул. Певец уже пытался свиснуть бумажку, но идолон знатно охранял её и переложил в карман своего домашнего халата. Кюхён сам не знал, что ожидал там увидеть, ему казалось, что там кроется ключ ко всем тем вещам, которые происходили с ними в последнее время.
Певец всегда полагался на свои мозги в таких вопросах, но когда, поздно ночью он пробрался и забрал бумажку, то понял, как глубоко заблуждался, рассчитывая на то, что все сразу встанет на свои места. Содержимое записки повергло его в некоторый ступор, который отпустил только спустя несколько минут. Кюхён перерисовал себе в блокнот какие-то палочки, кружочки и ноты и аккуратно вернул бумажку на место. То ли это был детский рисунок, а это было очень на него похоже, то ли какой-то секретный код. Кюхён ощущал себя последним параноиком, сидя на бортике ванной и разглядывая эти детские каракули, пытаясь найти в них какой-нибудь скрытый смысл. Все нормальные люди в это время спали в теплой кровати, а певец гипнотизировал бумажку, глядя на нее, как баран на новые ворота. Он вспомнил все возможные шифры, какие когда-либо встречал в книжках и кино, даже попробовал примерить к злосчастной записке азбуку морзе, хотя никаких точек и тире здесь в принципе не наблюдалось. Потом залез в интернет, покопался там, но ничего адекватного не нашел. Какой-то сайт предложил загрузить его рисунок, чтобы узнать о психическом состоянии на данный момент. Но Кюхён благоразумно решил не искушать судьбу, догадываясь и сам о возможных выводах по своему художеству. За всеми этими попытками узнать смысл записки прошла ночь. И в результате к утру певец был не только невыспавшимся, но еще и взвинченным, потому что ничего путного он так и не узнал. А только потратил кучу времени и нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются. Таким вот вымотанным его и застал проснувшийся Хёкдже, который чуть ли не сиял от свежести и бодрости, чем еще больше злил своего наставника. И вместо пожелания доброго утра, ему достался тяжёлый взгляд и приказ поторопиться с умыванием. Даже завтрак не улучшил настроение Кюхёна. После бессонной ночи его тошнило даже просто при взгляде на него. Зато Хёкдже довольно уплёл обе порции, чуть ли не напевая себе под нос от удовольствия. И Кюхёну неимоверно хотелось усмирить его пыл, врезать, поставить подножку, да что угодно, лишь бы тот перестал лыбиться и так явно показывать свое хорошее настроение. Певец в буквальном смысле сдерживал себя из последних сил. Но терпение, к тому же кюхёновское, стремительно заканчивалось. И, когда Хёкдже в лифте попытался надеть ему шапку, игнорируя его ледяной взгляд, Кюхён просто взорвался, оттолкнув идолона так, что тот впечатался спиной в стенку и осел на пол, взвыв от боли.
— Бешенный! — прокомментировал он, зло глядя на певца. -Тебе лечиться надо вообще. Валерьяночку принимать не пробовал?
О том, что он выбрал не ту тактику, Хёкдже почувствовал сразу, как не успев подняться, снова оказался на полу. Кулаки у младшего оказались весьма крепкими, а удар болезненным. Но оставлять все так Хёкдже просто не мог, поэтому Кюхён тут же повалился сверху на него, благодаря меткой подсечке. И все было бы ничего, если бы лифт резко не вынес боя внутри себя и не заглох где-то между этажами, встряхнув парней и погрузив салон в темноту и удивленную тишину, которая, впрочем, быстро и с треском закончилась шлепком Кюхёна по руке Хёкдже, который попытался скинуть его тушку с себя.
— Убери свои лапы! Я сам поднимусь, без твоей помощи, — зыркнул певец на идолона, но тот не смог достойно это оценить из-за вязкой темноты в лифте.
— Больно надо, — ответил тем же Хёкдже, расслабившись и злорадно ухмыльнувшись, чувствуя, как Кюхён неловко карабкается, чтобы встать. В узком лифте это оказалось весьма неудобно, учитывая то, что ноги парней намертво переплелись при падении. К тому же идолон решил абсолютно не помогать упёртому учителю и даже не подумал хоть попробовать высунуть свои ноги из того тесного узла, в который они превратились. Поэтому несколько минут в темном лифте слышалось лишь кряхтение Кюхёна, безуспешно пытавшегося выбраться. "Вот подлец!" — думал он, но заставить себя просить Хёкдже о помощи не имел никакого желания. И вскоре бессильно опустился на того, банально устав от этих попыток, чем немало повеселил последнего. Кюхён кожей чувствовал, как тот улыбается и, того и гляди, заржет на весь лифт.
— Знаешь, нам надо нажать кнопку экстренного вызова, тебе так не кажется? — толсто намекнул певец, упираясь идолону носом куда-то в район подмышек, которые не сказать, что очень приятно пахли. Да и вообще, певца раздражала вся эта ситуация, в которую они попали. К тому же, и кофта казлась ему сейчас слишком жаркой, и брюки слишком узкими, и сам идолон слишком желаемым. Кюхён чувствовал, как колотится в сумасшедшем ритме сердце и горят щеки от каких-то неожиданных неприличных мыслей: "А что, если бы это был не лифт, а кровать дома?" Напульсник предупреждающе горел красным светом, а певец с ужасом ловил себя на мысли, что был бы не против сейчас почувствовать чужое дыхание на своих губах. Кюхёну казалось, что Хёкдже все понимает и прекрасно осознает.
— Так встань и вызови,— невинно согласился Хёкдже. Упрощать жизнь Кюхёну он явно не собирался.
Певец внутренне весь вскипел и ловко заехал коленом куда-то в район чувствительных мест идолону, отчего тот согнулся резко пополам. Послышался глухой стук столкнувшихся лбов, а после трехэтажные ругательства. Неизвестно, чем бы это все закончилось, но лифт вдруг снова заработал, ослепив и снова встряхнув парней.
До компании они добирались в полнейше тишине, прерываемой только возмущенным сопением с водительского сиденья. Кюхён все не мог успокоиться. Да и топорчащаяся ширинка не могла этому способствовать.
Вообще, певец по правде немного завидовал своему ученику. Он прекрасно знал, как обычные люди по семь лет стажировались, прежде чем им давали дебютировать, а идолон, мало того что имел уже написанный именно ему альбом, так еще и схватывал все быстрее. То, на что обычно требовалась всегда куча времени и повторений, идолону же стоило только показать, повторить и закрепить. Во всяком случае, это касалось последовательности движений в танце. Проблем с запоминанием у него просто не существовало. Кюхён сначала думал, что это будет мешать тому в желании тренироваться и совершенствоваться, но тревога оказалась напрасной. Хёкдже репетировал всегда до изнеможения, и порой певцу приходилось самому его останавливать, чтобы тот не сломался из-за перенапряга.

[Haide Mai]

Как Кюхён и предполагал, больше вечеров дома с просмотром дорам не было. Они даже не возвращались с тех пор в квартиру, оставаясь в компании. Подготовка к дебюту шла настолько плотно, что временами и поесть удавалось лишь ночью. Кюхён — наставник, продюссер и по совместительству менеджер начинающей звезды, был занят так же, как и айдол. Ведь на нем висело абсолютно все — составление расписания, договоренности со стилистами и другим незаметным, но незаменимым персоналом, встречи с директором и пристальная опека Хёкдже, который работал на износ. И певец серьезно опасался, что это плохо кончится. Пару раз Кюхёну даже пришлось уволочь идолона срочно до ближайшего закрытого помещения, а это оказался туалет, чтобы подзарядить. Тот чуть не выключился прямо на репетиции, в окружении десятка парней из подтанцовки. Не так давно сбежавший дебютант делал все, что от него зависело, приближая ту самую дату, когда он появится на всех экранах страны, как талантливый ученик Чо Кюхёна. Пару раз к ним в репетиционный зал заявлялась "принцесска" Хичоль и под предлогом наладить отношения приглашал их посидеть вместе. "Пошалить и побаловать себя", — так он говорил. Но Кюхён каждый раз на корню пресекал эти предложения, ссылаясь на катастрофическую нехватку времени. Казалось бы, Хичоля это должно было, в конце концов, отвадить от таких вот появлений в студии, но он все равно приходил, пока певец не дал обещание после дебюта как-нибудь посидеть вместе и отпраздновать. И даже после этого Кюхёну как-то раз показалось, что за ними шпионят. Певец бы абсолютно не удивился, если бы оказалось, что то был Хичоль. Но человек в капюшоне исчез сразу, как Кюхён захотел его поймать и напрямую спросить, какого лешего он следит за ними.
Находясь постоянно в компании, певец был уверен, что им ничто не угрожает, но Хёкдже все равно выкидывал все подарки, которые им дарили, даже не открывая, и вообще крайне осторожно себя вел, постоянно оглядываясь и сканируя взглядом помещение, перед тем как они туда входили. Кюхёну искренне казалось, что тот перегибает палку, особенно, когда им пришлось на машине поехать за город, чтобы снять дебютный клип, и идолон наотрез отказался садиться, пока охранники не проверят исправность тормозов. И даже после этого сначала нагнулся поправить брюки и заодно осмотреть дно машины, и только после соблаговолил выезжать. Кюхён не знал, благодаря ли внимательности и осторожности Хёкдже, но больше никаких покушений не было. Наступило затишье. И певец надеялся, что не перед бурей, а навсегда.
Порой время летит неисправимо быстро. Вот еще вчера Хёкдже разгуливал перед ним в одном набедренном полотенце, будучи простым идолоном-учеником, а сейчас заботится о своем внешнем виде, как самый настоящий айдол. Еще недавно они препирались по каждому пустяку, а теперь сдерживались, понимая, что в жестоком мире шоубизнеса только они друг у друга и есть. Хотя, естественно, все время гладко быть не могло. Но надо отдать должное, несмотря на то, что Кюхён был младше своего воспитанника, опекал он его, как родная мать. Певец изнутри знал систему, которой придерживалось большинство компаний, поэтому заранее все объяснял Хёкдже, предупреждая неприятности. Из-за настоящего происхождения парня надо было быть вдвойне осторожными.
В день "х" Кюхён так носился, проверяя последние приготовления и давая финальные наставления, что к самому выступлению уже был вымотан. Его трясло за сценой, когда заиграла знакомая музыка и на всех экранах появился Хёкдже. Кюхён никогда не был романтичным, но от вида своего воспитанника под светом софитов, сердце его забилось быстрее и на глаза навернулись нежданные слезы. Он смотрел на то, как волшебно смотрятся светло-фиолетовые волосы Хёкдже и думал о том, как же здорово, что ему пришло в голову на дебют сменить цвет. Кюхён сжимал руки и нервничал больше, чем если выступал сам, глядя на идолона, который зажигал зал своей неуёмной энергией. Певец все еще не считал того красивым или симпатичным, но признавал, что что-то было в нем притягательное. А, может, просто привык уже к его внешности. К тому же стилисты постарались на славу, на сцене идолон сверкал ярче всех звезд. Кюхён даже позлорадствовал, увидев, как кусал губы Хичоль, наблюдающий за выступлением во все глаза. Певец был горд за своего ученика, который буквально взорвал зал.
— Мы это сделали! — Хёкдже с силой зажал певца в объятиях, едва выйдя со сцены. И сейчас он казался по-настоящему красивым, из-за блеска глаз и той самой энергии и счастья, которые его наполняли. Кюхён даже не стал отпихивать любвеобильного сейчас ученика, сам пропитываясь этим ощущением счастья.
Остаток дня прошел как во сне. К ним подходили старшие коллеги и поздравляли с дебютом, желали дальнейших успехов, хвалили заглавную песню. Хёкдже благодарил, жал руки, кланялся на 90 градусов и широко улыбался. Даже директор поздравил и шепнул на ухо Кюхёну, что парень молодец и далеко пойдет.
Впервые за несколько месяцев ночевать они поехали домой, а не остались в компании. Певец и дебютировавший айдол решили, что заслужили это перед тем, как начнется настоящий ад с расписанием. В ближайшие дни время было расписано по секундам. Приехав домой, они оба желали только завалиться спать, но Кюхён все равно достал припрятанное для таких как раз случаев шампанское и налил им по бокалу. Игристое вино с шипением плеснулось о стеклянные края и осело, покрытое пузырьками. Для пущей атмосферы праздника Хёкдже погасил лампу и зажег ночной светильник с плавающими внутри рыбками. Им не пользовались уже столько лет, так что сначала он недоверчиво мигнул, будто проверяя наверняка, точно ли его побеспокоили, и уже после этого разгорелся и осветил небольшой пятачок пола рядом. Кюхён хмыкнул, показывая этим все, что он об этом думал, но Хёкдже ничто не могло испортить настроение. Он подсел ближе и поднял бокал, собираясь произнести тост.
— С дебютом, — перебил его Кюхён, звонко чокаясь и отпивая слишком большой глоток, закашливаясь, когда напиток не попал по назначению.
— Не хватало только, чтоб ты подавился, — усмехнулся идолон, хлопая певца по спине, отчего тому только хуже стало.
Располагающая атмосфера вкупе с алкоголем на голодный желудок ударила в голову, помутив разум. Кюхён с трудом восстанавливал дыхание, отсев от греха подальше на другой конец дивана. В свете ночника Хёкдже казался пришельцем из сказки — фиолетовые волосы и неестественного фарфорового цвета кожа. Кюхён невольно подумал о том, как бы смотрелись на этом фоне еще и красные, чуть влажные губы, но чуть не подавился снова и оставил эти странные мысли, больше смахивающие на извращение, чем богатую фантазию.
— Ты чего так на меня смотришь? — хмыкнул Хёкдже, который не мог не заметить, как сначала покраснело, а потом побледнело лицо учителя.
— Поражаюсь, какой ты все-таки страшненький, — когда Кюхён не знал, что ответить, в ход всегда вступал сарказм.
Хёкдже обиженно поджал губы и замахнулся в него подушкой, которая метко прилетела прямо в голову певцу. Хорошо хоть, что он заранее отставил бокал в сторону, иначе все было бы залито шампанским.
— Ах так, — заметил Кюхён, привстав с дивана. Слишком сильно размахнувшись, он упал вместе с подушкой прямо в объятия Хёкдже, удивленно крякнувшего и не ожидавшего, что на него столько всего свалится одновременно.
При ближайшем рассмотрении Кюхён заметил слой бб-крема на лице идолона, почувствовал под руками жесткие залаченные волосы, увидел широко распахнутые от удивления и неожиданности глаза и ощутил, как быстро колотится в груди его сердце. Хёкдже не шевелился, ожидая, что предпримет учитель. А Кюхён остановился глазами на губах идолона и заворожено смотрел, пылая внутри от смеси жгучего желания и стыда одновременно. Он не раз уже чувствовал вкус поцелуя с Хёкдже, но впервые ему настолько сильно хотелось сделать это еще раз, и еще, и еще... Кюхён наклонился ближе, сокращая расстояние. Хёкдже все не шевелился, только сердце выдавало, что ему совсем не все равно. Певец сглотнул, отметая все мысли прочь, и накрыл губы идолона своими, перелистывая страницу в их отношениях навсегда. Он углублял поцелуй, попутно шарясь пальцами под футболкой Хёкдже, отвечающего на беспорядочные ласки сбивчивым дыханием. Скрывающееся глубоко внутри желание Кюхёна дарить и получать наслаждение выплеснулось наружу, снося все на своем пути. Только теперь это было не ошибкой, а оформленным в действиях решением. Кюхён хотел быть с Хёкдже, и ни с кем иным.

Это оказалось так необычно и приятно, проснуться утром от того, что кто-то перебирает прядки волос на голове. Кюхён было открыл глаза, но тут же прищурился из-за не по-зимнему ярких лучей солнца. Суровое время года будто чувствовало весну в душе певца и встретило его с утра пораньше теплыми объятиями, а не холодным ветром в форточке. Хёкдже сидел рядом, подставив лицо солнечным лучам и не замечая, что учитель уже проснулся, давая Кюхёну лишние секунды безнаказанно рассматривать своего подопечного.

[Haide Mai]

— Проснулся, наконец? — спросил Хёкдже, заставая певца врасплох. — Кофе будешь?
Кюхён кивнул и отвёл глаза, чувствуя, как что-то приятное разливается внутри. Давно забытые ощущения, как динозавры, показывали свой нос, удивляя своим видом, но и пробуждая воспоминания, что когда-то в детстве все видели эти морды на обложках детских энциклопедий. Кюхён попытался вспомнить название хоть одного такого животного, но абсолютно без толку. То ли детство было слишком давно, то ли память у певца не задерживала такую информацию надолго. К тому же в этот момент прямо на его колени опустился поднос с горячим ароматным кофе и булочками. Слоги так и не вспомнившихся названий закружились в вихре и пропали. Кюхён переводил взгляд с дымящегося напитка на ещё сонного Хёкдже и думал о том, что так, наверное, и выглядит счастье. Улыбкой того, кого хочешь видеть все время рядом, кого хочется держать при себе и никуда, никуда не отпускать. О чем же он думал раньше? Почему только после дебюта идолона понял, чего ему действительно не хватает? Кюхён ломал голову над этими вопросами, с волнением глядя на выглядывающий из-под футболки на шее засос. "Стилисткам придется покорпеть".
— Пей быстрее, нам выходить скоро, — выдернул его в реальность Хёкдже, небольно ущипнув за бедро и получив в ответ чуть смущенную улыбку.
Всё это было в новинку Кюхёну. А особенно, собственная реакция на некоторые вещи, за которые в другое время идолон мог и схлопотать. Они столько спорили и чуть ли не дрались раньше, и сейчас это открывалось под другим углом. Как мальчишки в начальной школе, задирающие девочек и дергающие их за косички. Собственное поведение Кюхёну очень напоминало эту схему отношений. "Как школьник! Прекрасно", — качал он головой, допивая кофе. Булочки оказались на редкость вкусными, правда, Кюхён и так ни разу не замечал, чтобы идолон готовил невкусно. Но этот завтрак вообще был для него волшебным. Он понятия не имел, как они будут дальше, что они будут делать, прекрасно представляя себе ожидающее их расписание. Поднявшись с постели и поблагодарив идолона, Кюхён в темпе побежал в душ. И уже спустя полчаса они неслись в машине к зданию компании. Кюхён слабовольно надеялся, что Хёкдже сам проявит инициативу и подарит ему не только утренний кофе, но и поцелуй. Но идолон слушал музыку в наушниках, закрыв глаза на заднем сидении фургона. А Кюхён не мог заставить себя выдать, что очень хотел бы немного этих нежностей. Это было слишком глубоко в нем скрыто целую вечность и не могло легко достаться при первом же случае. Кюхён пожурил себя за несвойственную ему романтическую чушь и въехал на парковку.
— Приехали, — певец чуть помедлил, не решаясь открыть дверь сразу, все еще лелея надежду, но Хёкдже, к несчастью, не умел читать мысли. А, может, наоборот, к счастью.
Сумасшедший ритм жизни айдола официально считался открытым. И Кюхёну было даже жалко, что он потерял столько времени на разборки с Хёкдже, когда давно мог наслаждаться его обществом. И ведь напульсник столько раз красноречиво подсказывал, что идолон для него не просто ученик. Но Кюхён игнорировал тогда, а теперь жалел, оглядываясь назад и вспоминая, когда это все еще только зарождалось. Раньше Хёкдже мог бы принадлежать полностью только ему одному, а сейчас он уже был айдолом. Идолом, ряды поклонников которого только начади пополняться, зарабатывающим себе признание и славу. Кюхёну бы радоваться, ведь к этому он изначально и стремился, но певца угнетало положение вещей. Хёкдже вел себя так, будто ничего не произошло, что было обычно прерогативой самого певца. Все бумерангом возвращалось ему за те холод и сарказм, которыми он ограждался в прошлом. Хёкдже только улыбался ему светло, но к продолжению их сумасшествия не предпринимал ни шага. И Кюхёна это почему-то сильно волновало, хотя ведь идолон остался дружелюбным, и даже кофе в постель ему с утра принес. Но вот отсутствие слов по поводу того, что они будут делать дальше, как себя будут вести друг с другом, накаляло. Кюхён сомневался, ему нужно было это знать от самого Хёкдже. Певец не видел никакой перемены в его поведении, и именно поэтому не мог быть уверен, что тот воспринял все серьезно, а не пьяной выходкой. Кюхён мучился этой неизвестностью, не представляя, как узнать, что чувствует Хёкдже. Он смотрел, как тот выкладывается на сцене, как кланяется стаффу, как кивает ему. "Ничего, ничего не изменилось", — с замиранием сердца думал певец, заламывая себе руки. После одной музыкальной программы они поехали на другую. Кюхён прислушивался к тому, что происходило на заднем сидении. Хёкдже что-то рисовал в блокноте, сосредоточенно поглядывая иногда в окно. Кюхён мог бы воспользоваться тем, что они одни, и все узнать, но он как воды в рот набрал. И ни слова не произнес до конца поездки. А потом все снова завертелось, подготовка к съемкам, последние наставления, и долгожданный эфир. После, первое интервью. Хёкдже держался уверенно, улыбался и отшучивался от скользких вопросов, которые так любит задавать пресса. Кюхён стоял на страже, готовый в любую секунду прийти на помощь.
— Хёкдже, у Вас есть любимый человек сейчас? Фанаты интересуются, занято ли Ваше сердце.
Секундное замешательство и ответ:
— Кроме фанатов в моем сердце никого пока нет.
Сладкая улыбка разлилась на губах Хёкдже, отражаясь в глазах девушки-журналиста. А Кюхён почувствовал, как к горлу подступила горечь. Умом он понимал, что иным ответ просто не мог быть, но сердцу этого не объяснишь. Певец развернулся и ушел, абсолютно безответственно бросив своего подопечного одного. Хёкдже недоуменно проводил его взглядом и уже после окончания интервью пошел искать. И Кюхён обнаружился довольно быстро в туалете стоящим над раковиной с мокрыми прядками волос, пытающимся смирить обуздавшие его чувства.
— Ты чего сбежал? Тебе плохо? — у Хёкдже был действительно обеспокоенный голос.
— Все прекрасно, — фыркнул в ответ Кюхён, — поехали дальше по расписанию.
Певец слишком горд, чтоб признаться. Слишком эгоистичен, чтобы допустить мысль, что сам идолон, наученный горьким предыдущим опытом, просто не может сразу поверить, что произошедшее ночью не случайность и не очередная пьяная блажь. Сколько раз Кюхён отталкивал его после кажущихся искренними поцелуев? Хёкдже уже просто сбился со счета.

Приехав на шоу, Кюхён вручил своего подопечного в руки стаффа и пробежался глазами по заявленным вопросам. Ничего интересного и лишнего. А тем временем Хёкдже с подправленным макияжем подошёл к нему.
— Все нормально, ничего нового. Стандартные вопросы. Если что — улыбайся и отшучивайся, как я тебя учил. Никаких ненужных откровений.
— Слушаюсь, — в глазах у Хёкдже бесились искорки веселья, и Кюхён хмыкнул.
— Какой-то ты слишком восторженный, не наломай дров.
Идолон улыбнулся и махнул рукой, направляясь к съемочной площадке. "Все будет хорошо", — прочитал в его жесте Кюхён и немного успокоился. Хёкдже слов на ветер не бросал. Певец обвел взглядом студию и встал назад, прямо напротив своего подопечного, чтобы видеть, как тот справляется и выглядит со стороны. Хотя, честно говоря, Кюхён мало беспокоился о том, как тот будет выглядеть на экране, потому что непонятным образом тот всегда производил хорошее впечатление. Хёкдже красотой хоть и не блистал, зато сражал наповал обаянием. На площадке в этот момент он смеялся, показывая десна, и Кюхёну хотелось надавать ему по башке за это безобразие. Но он заранее знал, что люди почему-то прониклись к идолону таким, какой он есть. Иногда действеннее быть страшненьким, но веселым и талантливым, чем красивым, но молчаливым. К тому же, многие вообще почитали Хёкдже эталоном красоты, но к такому мнению Кюхён просто не мог присоединиться, даже несмотря на чувства. Необычно симпатичный и безумно обаятельный — да, но это — нет.
— Хёкдже, ты рад, что твой учитель знаменит? — задала непрописанный в сценарии вопрос ведущая.
— Кюхён — прекрасный наставник. Мне очень повезло с ним, — идолон ответил так искренне и без промедления, что певец даже не успел ничего подумать по этому поводу.
— Ему с тобой тоже повезло, не иначе, — улыбнулась девушка, убирая карточку с текстом вниз и готовясь задать следующий вопрос, пока в эфире пустили рекламу.
Кюхён знаками показал идолону, чтоб тот, пользуясь паузой, смочил горло. Хёкдже кивнул и открыл бутылочку, лежащую рядом с ним. Девушка обратилась к нему, поясняя, вероятнее всего, следующий за рекламой блок шоу. Хёкдже отпил большой глоток и согласно кивнул, улыбаясь ведущей. Легкий укол ревности коснулся Кюхёна при взгляде на то, с каким обожанием девушка смотрела на идолона. И в эту секунду Хёкдже мелко затрясло, изо рта повалила пена. Кюхён бросился к нему, задевая локтями стоящих у него на пути. В студии началась паника, со всех сторон слышались охи и ахи, кто-то звонил в скорую. Когда Кюхён подбежал к идолону, тот уже не дышал, безвольной куклой повиснув у него на руках. Сердце певца мучительно заныло.
— Пропустите! — народ, окружающий кольцом пострадавшего айдола расступился. Скорая помощь, к счастью, оказалась неподалёку. Мужчины в форменной одежде что-то вкололи Хёкдже и унесли на носилках в машину. Кюхён рванул следом и влез в уже закрывающийся фургон.

[Haide Mai]

— Я его менеджер, — пояснил он свой поступок, и выгонять его не стали.
Кюхён в ужасе смотрел на белое лицо своего подопечного, которого, судя по всему, отравили прямо на студии. Чуть Хёкдже ослабил внимание, и этим тут же кто-то воспользовался. Перед глазами певца пронеслись предыдущие покушения. Кто-то страстно желал смерти идолона, раз пошел на такой риск, заявился в студию и подменил бутылку. Прямо под носом у Кюхёна. Певец нервно сглотнул, не уследил, допустил отравление собственного ученика.
Следующие несколько часов Кюхён сходил с ума от ожидания и переживаний, пока его, наконец, не позвали к больному. Сердце защемило, когда он увидел бледное лицо Хёкдже на больничной подушке. Так некстати вспомнился Генри, отчего у Кюхёна чуть не случился обморок. Он не смог бы пережить еще раз смерть любимого человека.

Сидя у изголовья спящего больного, Кюхён думал о том, что все-таки ему надо выяснить, что же такого было в прошлом Хёдже. Обращаться в полицию или сыскное агентство не имело смысла, не скажешь же, что его подопечный идолон имел какую-то другую свою жизнь до того, как попал к нему. И что даже имя у него было другим. Единственное, что знал Кюхён, это о дуэте рэперов. Ынхёка и Лау. И копать мог только в этом направлении. В который раз он набирал в ютубе имя Ынхёка и смотрел темные, плохого качества видео из клубов, где тот выступал. Маски на лицах и четкий рэп с брейковыми движениями. Кюхёну даже не до конца верилось, что один из парней действительно Хёкдже. Певец смотрел одно видео за одним, как заметил сбоку в списке похожих одну запись только с Лау. Он хотел было уже пропустить его, но в последний момент передумал. Вдруг, все эти похищения были связаны не только с личностью Ынхёка, но и с его бывшим коллегой по сцене. Кюхён провел пальцами над экраном, включая видео, и обомлел. Качество здесь было получше и все можно было рассмотреть абсолютно четко. Кюхён моргнул и протер глаза. Неожиданное озарение заставило биться сердце быстрее. Генри! Сомнений не оставалось! Генри был тем самым рэпером Лау, с которым выступал Ынхёк...

Прислонившись к спинке стула, Кюхён закрыл глаза, чтобы лучше думалось. Вот почему ему силуэт Лау сразу показался знакомым. Но он даже мысли не мог допустить, с кем ему надо сравнить, чтобы понять. Кюхён выдохнул в ладони. Получается, Генри и Хёкдже были хорошо знакомы. Мало того, еще и выступали вместе. Но почему? Зачем популярному певцу понадобилось скрываться за маской и петь в каких-то не престижных клубах с идолоном на пару? Кюхён чувствовал обиду, что Генри ни слова об этом не упоминал. А ведь они были очень близки. Все то, что он раньше считал незыблемым, теперь колебалось на зыбкой почве. Было ли то, что певец узнал, единственной тайной Генри, или все было ложью. Кюхён уже во всем сомневался. Все представления о своем бывшем, к тому же уже ушедшем в иной мир, парне перевернулись с ног на голову. Было ли это хобби Генри, либо он вел двойную жизнь. Раз посеяв сомнение в душе, невозможно остановиться, и Кюхён сомневался, вспоминая разные странные мелочи, на которые прежде не обращал никакого внимания. Тяга Генри к замкАм теперь нашла свое простое объяснение. Вероятно, он горел желанием скрыть что-то, а ведь раньше это было даже мило. Шкатулки с замочками, блокнот с замочком и даже целый запертый ящик. "Я ничего от тебя не скрываю, просто очень люблю замки". И Кюхён верил этому теперь кажущемуся очень глупым, объяснению. Как дитя, смотрел в рот своему парню и даже мысли не мог допустить, что тот просто тщательно прячет от него что-то. А ведь это было так мило — хобби с замками, Кюхён даже дарил ему несколько сувенирных для коллекции, так сказать. Сейчас это казалось полнейшим безумством.
Хёкдже вздохнул во сне, и Кюхён посмотрел на умиротворенное лицо идолона, думая о том, а кем же тому приходился Генри. Перед глазами проплыла яркая картинка, КАК тот смотрел на его фотографию. Хёкдже тогда помнил, что тот был его напарником или просто зрительная память подсказала, что они виделись когда-то? В районе сердца неприятно кольнуло от горького предчувствия, но Кюхён не позволил ему обрести мысленную форму, прогоняя на корню. "Это невозможно". "А при чем все-таки покушения?" — направил свои размышления в другое русло певец. Еще при выстреле Кюхён ощутил чувство дежавю, когда Хёкдже спас его от неминуемой гибели, как и Генри несколько лет назад. Прокручивая в уме остатки воспоминаний о тех далеких уже днях, певец припоминал, что и тогда были некоторые странности. Генри волновался о чем-то и глаз с него не сводил, был все время начеку. Тогда это объяснялось просто заботой и вниманием, но на холодную голову Кюхён мыслил более здраво. Генри тоже чего-то боялся и уберегал его от кого-то. Упавшая практически на них статуэтка только прибавляла вероятности, что догадки певца верны. Перед мысленным взором пролетали дни, преломляясь под другим уже углом. Кюхён отмечал то, что не замечал тогда, и удивлялся, каким слепым его делали чувства. Как в калейдоскопе, картинка тут же менялась, стоило лишь немного тронуть его. Цветные стеклышки складывали другую историю, за которой крылась правда. Где именно, Кюхён пока не знал, но собирался во что бы то ни стало собрать ее по кусочкам. Заглянуть в самую суть и увидеть ту самую единственно-правильную горку стёклышек, из которых собирались все виденные им картинки. Чуть не ставший несчастным случай тогда и покушения сейчас — связывало ли их что-то? Или нет? А если да, то что? У Кюхёна снова было слишком много вопросов, требующих ответов.
Поручив охранять идолона вернувшемуся в Корею Чжоу Ми, певец вышел из больницы, не имея даже твердого плана действий. Из интернета он выжал все, что только было возможно, поэтому искать ответы оставалось в реальном, а не виртуальном мире. Зацепок в его распоряжении имелось слишком мало, но, благодаря фанаткам, снимающим выступления, Кюхён с трудом, но все же разузнал, в каком клубе чаще всего выступали Лау с Ынхёком. С этого и решил начать певец, раз уж все равно никакой иной информацией не обладал. Что делать по приходу туда, Кюхён понятия не имел, надеясь только на свою смекалку и красноречие. Чоми, конечно, дал ему адрес мужчины, продавшего ему Хёкдже, но сначала певец хотел немного больше узнать о жизни идолона, а не его рождении в чьей-то мастерской. К тому же мысли о Генри не давали ему покоя, подкидывая все больше пищи для размышлений.
Замаскировавшись под обычного парня, Кюхён оказался перед дверью ночного клуба как раз в то время, когда все посетители только начали собираться. В потертых джинсах и с париком на голове, певец вполне сливался с общей массой клиентов такого заведения, не обративших на него никакого внимания ни при входе, ни уже внутри, что не могло не радовать бывшего айдола. Узнай его кто-нибудь, ничего бы он не смог выполнить из задуманного. Сейчас он не отказался бы от маски, которую использовали Ынхёк с Генри на выступлениях, ведь можно было бы совсем не волноваться быть узнанным. Войдя внутрь клуба-бара, Кюхён огляделся. Обычное среднего пошиба заведение с приветливыми барменами у стойки и внушительными колонками, из которых доносился, пока еще не громкий, бит. Взгляд певца наткнулся на сцену, которая тут же была признана той самой с видео по некоторым отличительным чертам, вроде небольшого красного крестика из цветного скотча, обозначающего середину и синей небольшой колонки сбоку, предназначавшейся в помощь выступающим, порой не слышащим за криками толпы музыку, и прикрытой для красоты светящейся гирляндой.
— Впервые здесь? — уточнил мужчина за столиком в углу бара. Он потягивал пиво из высокого граненного бокала, заедая его какими-то гренками. За челкой, не мигая, прямо смотрели глаза с хитринкой.
"Завсегдатай?" — промелькнула у Кюхёна мысль. — "Так это же прямо то, что надо!"
— Вы правы, впервые, — качнул он головой в знак приветствия.
— Танцевать будете или смотреть? Если последнее, подсаживайтесь, — мужчина напоминал довольного жизнью кота. Кюхён сразу отметил, что тот был не любителем выпить, а истинным гурманом. Ухоженные ногти, одежда с иголочки, свежее лицо. Типу явно нравилось это место, но чем именно, Кюхён пока не знал, но точно не сравнительно недорогим пойлом и гренками с чесноком, хотя запах от них шел божественным. Певец учуял его даже стоя поодаль.
— Чанмин, — представился мужчина, указывая рукой на кресло напротив.

[Haide Mai]

Кюхён кивнул и сел, чувствуя себя чуть ли не игрушкой в руках этого Чанмина. Такой у того был уверенно-повелительный вид, будто он был боссом, а певец мелкой сошкой в его подчинении. В другой раз бы Кюхён еще показал этому выскочке, где раки зимуют, но на сегодня его планом было всячески угождать этому новому знакомому в целях выведать все, что тот знал. А сначала, ему нужно было снискать доверие и расположить к себе собеседника, и, глянув на почти закончившиеся запасы еды у того, певец подозвал официанта и заказал две порции пива и еще гренок, но уже с сыром и чесноком. Само описание их звучало аппетитно, и Кюхён решил положиться на свою интуицию, которая, кстати, не подвела. Гренки принесли, пальчики оближешь. Народ, тем временем, подтягивался, заполняя зал и наполняя его фоновым шумом, что было только на руку Кюхёну. В тишине что-то разведывать было крайне неловко. Чанмин, его новый знакомый, явно не собирался болтать, потягивая алкоголь и, как казалось певцу, раздевая взглядом всех входящих. Не хотел бы он быть в их числе, хотя мысленно понимал, что вряд ли избежал этой участи, просто не заметил, будучи занятым разглядыванием клуба в начале. Подбираться к заветной теме Кюхён стал издалека, расспросив Чанмина о его предпочтениях в музыке и покрывшись холодным потом, когда тот упомянул один из его старых хитов. Певец было подумал, что его раскусили, но Чанмин не подал вида. И, немного понаблюдав за ним, Кюхён решил, что он все же не узнал его. Видимо, Чанмин интересовался только самой музыкой, а не тем, кто ее исполняет, потому что он и имени исполнителя не помнил.
— Почему тебе нравится ходить именно сюда? — начал свое наступление вслепую Кюхён, надеясь, что в итоге попадет в яблочко.
— Из-за все той же пресловутой музыки, — улыбнулся уголками губ новый знакомый, — правда, после смены владельца, репертуар перестал быть таким богатым, как раньше.
Чанмину не хватало только трубки в зубы, чтобы, так сказать, завершить образ. Кюхён мысленно посмеялся над этим своим предложением, но вида не подал, продолжая исподтишка расспрашивать.
— А что здесь играли раньше? — певец попытался вложить в вопрос максимум невинности, но голос подводил, выдавая его заинтересованность в ответе, что, в принципе, было не так уж и плохо. Но Кюхён боялся быть как на ладони у этого Чанмина, глаза которого будто прожигали его насквозь.
— Репертуар постоянно менялся. Были вечера джаза и блюза, как и сейчас. Но также приглашались и рэперы со сравнительно новыми направлениями типа хип-хопа и брейкданса. Кому-то такая мешанина стилей не нравилась, а меня наоборот устраивала.
Кюхён весь внутренне сжался. "Вот оно. Рэперы!"
— Рэперы? — уточнил певец, чуть ли не танцуя лезгинку от счастья, что так быстро разговор пришел в нужное ему русло.
— Был дуэт двух парней в масках. Как же их звали? — Чанмин задумался, откусывая очередную гренку и нахмуривая брови. — Не помню. Один из них был сыном владельца бара. Ын...Ынхёк! Вот как его звали!
Кюхён невольно вздрогнул от неожиданности. "Сын владельца бара?! Идолон?!" Что-то не вязалось в идеальную картинку.
— А они хорошо танцевали?
— Прекрасно. Всевозможные трюки были чуть ли не их коньком. Хотя, меня привлекала именно их манера рэповать. Они казались настоящими профессионалами, но почему-то блистали не на большой сцене, а здесь...
— Хотел бы я это посмотреть! — не кривя душой сказал Кюхён, запутавшийся с каждым новым фактом все больше. Профессионалы... Генри — да. И то, тот не был именно рэпером. Он был больше вокалистом с прекрасным нежным и сильным голосом. Трюки на сцене? Кюхён никогда в жизни не видел никаких трюков у Генри. Да, он прекрасно двигался, но на обычном базовом уровне. Какие еще трюки?!
— На это стоило посмотреть. Такая страсть, такая энергия. Их выступления были идеальными.
— Были?
— Да. Я же говорил, что с новым владельцем все поменялось, — недовольно напомнил Чанмин. Повторять дважды он явно не любил.
— А когда это произошло?
— Года три с половиной назад, вроде, — поразмыслив выдал мужчина, — и тогда же примерно и исчез дуэт.
— Как это исчез? — показно удивился Кюхён, итак знающий, что в то время как раз и произошла авария.
— А вот так. Они не пришли на свое выступление в клубе. Даже не предупредили и с тех пор растворились в воздухе. Я пытался найти этот креативный дуэт, но безрезультатно.
— А владелец почему поменялся? — напав на след, Кюхёну были интересны любые подробности.
— Он просто так же растворился в воздухе, за неделю до исчезновения дуэта. Я даже помню точное число, когда у клуба появился новый владелец,— Кюхён предполагал, что это как-то расставит по полочкам, то, что он узнал, но дата повергла его в еще больший шок. День аварии. — Говорят, он влез в большие долги и дал дёру, но не уверен, так ли это.
"Ынхёк — сын владельца бара, который сбежал от долгов", — в голове Кюхёна никак не укладывалась новая информация. И что с ней делать дальше, он не имел ни малейшего понятия. "Владелец бара, что ли, врал всем о существовании какого-то мифического сына, выдавая за него идолона? И почему он исчез за неделю до того, как Генри-Лау попал в аварию? Совпадение?"
— Ты не первый, кто ими интересуется, — вдруг ухмыльнулся Чанмин, стряхивая с колен несуществующую пыль.
— Я не... — заикнулся было певец и понял, что сдал себя с поличным.
— С предыдущим спрашивающим, кажется, произошел несчастный случай.
Кюхён нервно сглотнул, понимая, что, вероятно, влип.
— А когда был тот самый предыдущий? — уточнил на всякий случай певец и чуть не вскрикнул от ужаса, когда услышал примерную дату. Месяц до аварии, в которую попал он с Генри. "Что за чертовщина?". Ответы, которые так жаждал узнать Кюхён, остались так же далеки от него. Певец только еще больше запутался, так еще и напугался.
— А как выглядел спрашивающий? — чувствуя себя детективом, ведущим следствие, задал последний вопрос Кюхён.
— Симпатичным, таким же, как и ты. Чо Кюхён.
Выбежал из клуба певец быстрее ветра, ничуть не скрывая, что это был именно побег. От этого Чанмина сразу веяло опасностью, которую Кюхён зачем-то проигнорировал. Хитрющие глаза и поведение короля. Чанмин как будто все знал с самого начала. С того самого момента, как Кюхён зашел в бар.
Поймав такси, певец направился обратно в больницу, в который раз прокручивая в голове то, что узнал. Но никаких путных идей, как соединить все разрозненные факты, к нему так и не пришло, несмотря на довольно продолжительный мозговой штурм.
Чоми сидел на том же месте, где Кюхён его и оставил перед выходом. И при входе певца в палату немедленно поднес палец к губам, показывая, чтоб тот вел себя тихо. Кюхён кивнул и сменил друга на посту сиделки и охранника, отпустив домой. Чоми прямо с самолета приехал в больницу, толком не придя даже в себя после перелета.
Хёкдже спал с капельницей так сладко, что Кюхён, в конце концов, не выдержал. Его сморило уже под утро. А когда он открыл глаза, то первое, что увидел — привязанного к стулу идолона с разбитой губой. Они находились в каком-то сарае, запертые и обездвиженные. Кюхён быстро ощутил на своих руках и ногах тугие веревки.
— Что происходит? — спросил певец, ничего не понимая.
— Сейчас узнаешь! — из темноты сарая выделилась фигура человека с пистолетом в руках. — Где Генри?! Говори немедленно!
— На том свете, — удивленно ответил Кюхён и зажмурился, когда неизвестный замахнулся на него рукой.
— Не смешно! — абсолютно не веселым голосом сообщил он.
— Мне тем более, — искренне ответил Кюхён, слизывая капельку крови с разбитой губы. Видимо, это было важной и неотъемлемой частью знакомства — врезать по лицу.
— Может, мне спросить почетче? Не расслышал? — голос сочился ядом. — Где, черт возьми, этот ублюдок? Где Генри?

В темном подвале было сыро и мокро, что абсолютно не радовало. Хёкдже чихнул, подавая признаки жизни, и Кюхён открыл глаза, оглядываясь. Он не знал, сколько часов они уже здесь были, и какое время суток. Но, судя по тому, что через маленькое окошко под самой крышей не прорывался солнечный свет, уже наступила ночь.
— Ты в порядке? — хриплым голосом спросил Кюхён, глядя на идолона, как и он связанного, но без кляпа во рту. По-видимому похитившие их не боялись быть услышанными и обнаруженными. Значит, это было пустынное место где-то в пригороде Сеула.
— Все хорошо, если не считать затекшие руки и ноги и то, что ел я в последний раз уже очень давно, — тень улыбки мелькнула на бледном лице Хёкдже.
— Зачем мы им? И почему они ищут умершего? — задал риторический вопрос Кюхён, задумавшись и облизнув пересохшие губы. Зверски хотелось пить.
Хёкдже тяжело вздохнул, закрывая глаза. Его же предупреждали. Ему говорили, что надо исчезнуть до поры до времени, а он все равно вернулся, наивно полагая, что, если быть осторожным, с ними ничего не случится. Глупо.
Зачем-то расположили их напротив друг друга, а не рядом, из-за чего было холодно и страшно. Что с ними собирались сделать? Неизвестность пугала даже больше, чем страх замерзнуть или умереть ор голода в этом странном, всеми забытом месте, где обитали лишь пауки и мыши. Кюхён слышал, как те скреблись где-то в углу.

[Haide Mai]

Он искренне надеялся, что их ищут. Но здравый смысл подсказывал, что ближайшую пару суток о них никто и не вспомнит. Чоми, только вернувшийся из Америки, скорее всего отсыпался и вообще приходил в себя. Да и попытавшись дозвониться и обнаружив, что у Кюхёна выключен телефон (а его, скорее всего, вырубили), даже и не подумал бы ни о чем плохом. Чоми много раз был свидетелем его неожиданных отъездов просто развеяться. К тому же Кюхён даже не успел рассказать другу о покушениях. Помощи им ждать было явно неоткуда. Во всяком случае, в ближайшее время.
Сидя в холодном сарае, Кюхён с ужасом обнаружил, что уже ненавидит своего бывшего парня, из-за которого все это, судя по всему, и происходило. "Я никогда тебя не брошу", — всплыла в мозгу фраза Генри. "Лучше бы и не встречались никогда", — зло подумал Кюхён. Он терпеть не мог, когда все выходило из-под контроля. А сейчас все было еще хуже. Кюхён боялся об этом даже подумать, но чувствовал, что, возможно, доживает последние деньки. Его с идолоном столько раз пытались угробить, что и к гадалке не ходи, было понятно, чем все это закончится.
— Очнулись? — раздался голос рядом с ухом. Кюхён вздрогнул и упрямо сжал губы. Показывать, что ему страшно, он не собирался. Если им и суждено было умереть, то хотя бы достойно.
— Ынхёк, ты не бойся, — похититель ухмылялся так слащаво, что Кюхёна тошнило от одного его вида, — твой дружок, в конце концов, придет сюда. Сам. И вы мне в этом поможете, — с этими словами он размахнулся и со всей силы проехался кулаком по лицу Хёкдже. Но тот даже не охнул, хотя Кюхён мог себе представить, как это больно. А еще он почему-то подумал, что синяки сложно замазывать, как будто у них был какой-то шанс, чтобы выбраться отсюда и размышлять о сложности наложения грима. Порой в случайных мыслях надежды гораздо больше, чем в голове.
— И ты мне тоже поможешь с этим, — вторая затрещина прилетела уже Кюхёну, который тихо охнул, чувствуя привкус крови во рту, — кричи, тварь!
Певец проверил языком все ли зубы на месте и...ухмыльнулся. Это было истинным безумием в ситуации, в которую они попали. Но следовать приказам этого высокомерного ублюдка, который похитил и избивал их, Кюхён был не намерен. За что и получил еще один удар, только уже под дых, закашлялся от нехватки воздуха, но умолять о пощаде и не подумал. Упрямство Кюхёна невозможно было сломать так просто. Не помогли и угрозы с ножом. Похитителю пока что явно нужно было держать их живыми. И Кюхён нагло этим пользовался, раздражая своего мучителя, который до такой степени избил Хёкдже, что тот просто отключился. Организм выбрал меньшее зло и просто дал ему передышку в отключке. А Кюхён взял все внимание этого садиста-похитителя на себя, переживая за жизнь идолона. Он раздражал мужчину уже только из-за того, чтобы тот не вернулся с расправой к Хёкдже.

Недовольно взглянув на звонящий на всю студию телефон, Хичоль все-таки попросил минуту перерыва у фотографа и взял трубку.
— Какого черта ты звонишь мне во время фотосессии? — вместо приветствия накинулся он на Шивона. — Что?!
— И что мне теперь с ними делать? — уточнил парень, подождав, пока собеседник немного успокоится.
— Продолжай, что делал. Отступать я не собираюсь! — выкрикнул в трубку Хичоль и со злости запустил телефон в стену под неодобрительные взгляды стаффа.

— Хёкдже? Ты жив? — поинтересовался Кюхён, глядя на опущенную голову друга напротив.
Похититель, наконец-то, ушел, так и не добившись желаемого. И у Кюхёна появилась возможность спокойно все обдумать. Мужчина обращался с идолону по его прежнему имени, что в который раз доказывало, что все проблемы пошли еще с давнего времени, когда Хёкдже был Ынхёком и танцевал вместе с Генри, выдающим себя за Лау. Одного никак не мог понять Кюхён — причем здесь оказался он? Не повезло? Певца злило то, что он ничего не понимал.

— К вам гость, — громко предупредил голос, после чего в сарай в буквальном смысле закинули щупленького парня, который шипя от боли поднял глаза на своих новых собратьев по несчастью.
— Ты?! — сознание, столько времени служившее Кюхёну, отказалось принимать факт того, что он видел собственными глазами живого, правда весьма исхудавшего Генри, и предпочло погрузить певца во мрак. Последнее, что он видел, это были сочувствующие глаза своего бывшего парня и удивленные нынешнего.

Много раз уже после Генри думал о том, что было бы, не пойди он тогда в тот клуб. Оставил бы без внимания факт, что кто-то пользуется его внешностью без спроса. Это даже звучало дико, а уж смотрелось еще хуже. В тот вечер Генри сидел на диване рядом со спящим Кюхёном и просматривал комментарии фанатов об очередном концерте. Ничего нового не было, поэтому от нечего делать, парень открыл новую вкладку с ютубом и набрал название своей любимой группы. Смотря на знакомые лица, Генри невольно вспоминал своего старого школьного друга Ынхёка, с которым теперь их связывали только лишь воспоминания о детстве. Об увлечении музыкой и совместных "выступлениях" в развалинах дома у вокзала. Несложные базовые движения хип-хопа и одна на двоих мечта стоять на одной сцене, где зрителями будут живые люди, а не полевые цветы, стрекочущие кузнечики и юркие стрекозы. Будучи совсем еще мальчишками, они всерьез думали, что у их рэперского дуэта есть будущее. Ынхёк, у которого с рисованием было получше, даже смастерил им афишу с неизвестной датой дебюта. Они купались в озерке, расположенном неподалеку от дачи, и представляли себя знаменитостями.
Детские мечты, встретившиеся всего через несколько лет с неразрешимой в то время проблемой — переездом. Родители Ынхёка решили перебраться в Сеул и увезли с собой сопротивляющегося до последнего сына. Так Генри остался наедине с мечтами, которые в итоге и привели его на большую сцену. Об Ынхёке он не слышал уже много лет, потеряв с ним связь еще тогда. Воплотил ли он свою мечту где-нибудь, либо занимался другим делом, Генри понятия не имел. И чисто на удачу набрал его имя в поиске, каким же было его удивление, когда он наткнулся на видео дуэта рэперов в каком-то клубе. Прошло столько лет, но даже за маской, скрывающей добрую половину лица, Генри узнал своего повзрослевшего друга, выступающего с... Певец выпучил глаза, вглядываясь в собственное лицо на экране. "Двойник?" — подумалось ему сначала. Человек, выдававший себя за Лау, был похож на него, как две капли воды. Но больше всего Генри смутило имя этого рэпера. Так его в детстве называл Ынхёк. Лау было творческим псевдонимом Генри, а Хёкдже — Хёка. Это странное совпадение навевало разные мысли, одна сумасшедшее другой. Генри покрутил пальцем у виска и решил, что надо бы встретиться с Ынхёком и поговорить об этом с глазу на глаз. Не каждый день узнаешь о существовании двойника с твоим детским прозвищем. Кюхён рядом так сладко посапывал во сне, что более оттягивать неизбежное Генри не стал. Сполз по спинке дивана вниз и, приобняв парня, закрыл глаза, погружаясь в мир Морфея.
Когда он проснулся на следующее утро, Кюхён уже уехал в студию, где проходили съемки очередного клипа. На столе его ждал остывший завтрак, накрытый вафельным полотенцем, и записка с нарисованными "^^" в конце. Такого Кюхёна знал только Генри. Холодный и порой саркастичный до ужаса певец открывал перед ним свою глубоко спрятанную сторону. Конечно, признания в чувствах Генри от него никогда не слышал, зато прекрасно чувствовал. Кюхён предпочитал показывать это действиями, а не словами. Однажды он прождал его несколько часов на лютом холоде на улице, держа в руках шарик, стаканчик с кофе и тортик с надписью "Файтинг!". Генри должен был тогда рано выйти из компании и поехать к ним на квартиру, но его непредвиденно задержали. Он и понятия не имел, что Кюхён стоял и ждал его все это время на улице. С красным шмыгающим носом и обветрившимися пальцами певец встретил его улыбкой и поздравлением. "Да я только пришел, как удачно-то", — сказал он тогда, хотя и ежу понятно было, что стоял он уже долго и весь замерз. В этом был весь Кюхён. Пофигистичный снаружи и глубоко переживающий внутри. Околел, но поддержал тогда Генри, когда дела у него шли не лучшим образом. Преданность и забота — он очень любил в Кюхёне эти качества. Отданные варежки в холодную погоду и зонтик в дождь.
До клуба Генри добрался довольно быстро, в это время дня утренние пробки уже рассасывались, а до вечерних было еще далеко. Вывеска над небольшим зданием подсказала, что он добрался туда, куда нужно. И Генри смело зашел в клуб, толкнув тяжёлую дверь внутрь. Оглядываясь в поисках своего друга, он наткнулся глазами на какого-то лощенного парня, который довольно дружелюбно рассказал ему о дуэте рэперов, которых здесь очень любили. "Яркие выступления с акробатикой и четкими танцами". Незнакомец так расхваливал их, что Генри взаправду захотелось глянуть, так ли это. По зову профессии он видел не мало профессиональных рэперов, но никогда не слышал таких восторженных слов от типов, вроде этого. Парень смаковал каждое слово, рассказывая, какие здесь в клубе прекрасные живые выступления. Генри даже уточнил, не является ли тот совладельцем этого бара. Но парень усмехнулся и развенчал его предположения. "Владелец — отец одного рэпера из дуэта", — сказал он.

[Haide Mai]

— И где я могу их найти? — уточнил Генри, вспоминая, зачем именно он сюда пришел.
— Вам это нужно срочно? — спросил незнакомец, чуть ли не потирая руки от предвкушения. Генри кивнул. Неизвестно, когда с забитым расписанием он смог бы сюда вернуться. Парень хитро ухмыльнулся, поднял свой стакан, и с громким: "За твое здоровье!" опрокинул его прямо Генри на штаны. От неожиданности певец аж вскрикнул. И тут же, будто из-под земли рядом с ними оказался старший бармен.
— Вы в порядке? — спросил он с участием глядя на пятно на брюках Генри.
— Не в порядке! — за него ответил незнакомец, сверкая глазами так, будто облил не он, а его.
— Отведите меня к вашему главному! А то пожалеете! — Генри стал, наконец, понимать, куда клонит его новый знакомый и всячески поддержал его, повышая голос и устраивая в полупустом клубе скандал мирового масштаба с летающими салфетками, упавшей и разбившейся на части тарелкой с остатками каких-то вонючих гренок. За первым барменом прибежали еще несколько и попытались утихомирить разбушевавшихся клиентов. И, в конце концов, один из них все-таки решил, что отвести к владельцу клуба Генри будет лучше, чем стараться разобраться своими силами. Новый знакомый незаметно для остальных подмигнул певцу и, показно швырнув деньги на стол, удалился из клуба с высоко поднятой головой. А Генри дали пройти за барную стойку, где пряталась лестница на второй этаж. И без этого показного скандала вряд ли бы он действительно смог попасть туда. По-видимому, отец Ынхёка занимался не совсем легальной деятельностью и отмывал деньги с помощью клуба. Это было понятно по тому, скольких громил с бандитскими рожами он встретил по пути к кабинету "босса".
— Дальше я сам разберусь, лучше уберите все, пока хозяин не спустился и не увидел, — наклонившись к бармену, проводившему его, сказал Генри. И тот с явным облегчением воспользовался этим предложением, тут же испарившись из поля зрения. Да и самому Генри резко перехотелось что-либо узнавать про двойника и Ынхёка, стоило только взглянуть на лицо одного из охранников. Похожих типов он видел только в фильмах про мафию, и встретиться вживую с ее представителем (а может и нет, кто их поймет, этих телохранителей владельцев злачных мест) оказалось делом не из приятных. Сидя рядом с кабинетом и ожидая, когда его пустят, Генри не раз покрылся холодным потом и проклял мысленно свое любопытство, поставившее его в такое положение. Позже, оглядываясь назад с вершины всех произошедших событий, он понимал, что это чувство было тем самым звоночком, подсказывающим, что надо было уносить ноги. Но Генри его проигнорировал, закрыв уши и глаза, несмотря на то, что все так и вопило, что надо валить и засунуть свое любопытство подальше.
— Тебе придется это сделать! Или подохнет, как собака, твой горячо любимый отец, а позже и ты сам! — донеслось из-за открывшейся двери.
Генри развернулся на голос и обомлел. В дверном проеме было видно, как какой-то лысый мужчина, держа за волосы блондина, размахивал пистолетом прямо у него под носом. Как в замедленной съемке Генри видел поворачивающееся к нему лицо и с ужасом узнавал в стоящем на коленях парне своего друга.
— Ынхёк?
— Генри?
Одновременно спросили они, с нескрываемым удивлением глядя друг на друга.
— Беги, — одними губами сказал Ынхёк, и Генри тут же схватили с двух сторон, пригвождая к месту.
— Один не справишься, говоришь? Кажется, я нашел тебе прелестного напарника. У вас все прекрасно получится, уверен, — если бы Генри на улице встретил этого лысого мужичонку, он и внимания бы на него не обратил, таким безобидным он выглядел. Порой первое впечатление вводит в заблуждение, но чтоб так сильно? Мужчина с пистолетом в руке представлял собой реальную угрозу, хотя имел весьма добродушный вид. Этакий волк, притворяющийся овечкой.
— Я сделаю все сам, не трогайте его, — Генри и в мыслях не мог допустить, что при встрече Ынхёк будет умолять кого-то за то, чтобы его не впутывали во что-то явно плохое.
— Но он же уже все видел. Ты же знаешь, что я делаю со свидетелями, типа него? — певцу казалось, что он воочию видит цвет яда, который сочился из слов этого ужасного человека.

— Он достанет и тебя, и твоих самых близких людей, если ты не послушаешься, — лицо Ынхёка выражало поистине вселенскую скорбь, — я через это уже проходил. Ты сам видел, что он сделал со мной и моей семьей.
— Руки коротки. Я слишком известная личность, — Генри не хотел, чтобы это выглядело пафосно и самонадеянно, но не верил, что какие-то бандиты осмелятся запугивать айдола.
— Лучше согласись, Генри. Я ... Я прошу тебя. Послушайся меня, тебе не придется ничего делать.
— Как? А впрочем, мне это неинтересно. Прости, конечно, но мне надо идти.
— Как знаешь, — Ынхёк опустил руки, показывая, что сдается.
За всеми этими неожиданными событиями Генри даже не узнал то, зачем, собственно говоря, вообще пришел.
Дни проходили, а ничего не происходило. И Генри уже было подумал, что повезло, когда вдруг им с Кюхёном на голову чуть не свалилась довольно крупная статуэтка. Следом кто-то спустил шины, хорошо, он заметил это раньше, чем сел за руль, а то бы отправился на другой свет и довольно быстро. Генри хорошо помнил слова Ынхёка о том, что тот мог сделать так, что ему самому ничего делать и не пришлось бы. И с каждым днем все больше и больше ему хотелось поверить в это. Довериться и ждать, что будет. Он слишком сильно переживал о жизни Кюхёна, которого подверг такой опасности. Он просто не мог больше оставаться безучастным.
Обратная дорога к клубу, казалось, была путем в ад. Генри сам подписал себе смертный приговор, еще впервые там появившись, а теперь еще и окончательно закрепил соглашение... Ынхёк мог бы сделать вид, что удивлен, но не стал. Устало посмотрев на друга детства, он отвел его в свою комнату и показал то, что освобождало Генри от участия во всем этом. Идолоны. Генри слышал о них, знал, что существуют, но не представлял, что столкнется с этим когда-нибудь. Оказалось, Ынхёк экспериментировал с ними, закладывая различные программы, обучая тому, что умел сам. Он лепил из них тех самых Лау и Хёкдже, которые в жизни так и не остались вместе. Он исполнял мечту, вложив все силы в неживых идолонов, как две капли воды похожих на оригиналы.
— Это твой шанс. Вместо тебя на дело пойдет Лау. Соглашайся, — и Генри ничего больше не оставалось, как сказать да.
А после были бессонные ночи, наполненные тревожными предчувствиями, теплым молоком и таблетками снотворного. Генри сидел на бомбе, готовой взорваться в любую минуту.
— Если идолоны не вернутся, мы посадим эту банду, правда? — спрашивал перед уходом Ынхёк и певец кивал в ответ, думая о том, как только он умудрился вляпаться так конкретно за такой маленький промежуток времени.
Генри мечтал только о том, когда же это все закончится. Он ложился с этой мыслью, и вставал тоже. Он научился пить по утрам горький кофе, а вечерами холодное соджу. Он пытался забыться в родных теплых объятиях, но даже с Кюхёном рядом думал о предстоящем деле. Они договаривались, что пойдут идолоны, а не вернулся Ынхёк, заменив Хёкдже в последний момент. Пропажа, которую не сразу обнаружили. Ынхёк не вернулся, исчезнув с лица земли, будто его и не было. А Генри понял, что надо бежать. И немедленно. Он как раз продумывал план, когда машина потеряла управление. И это показалось ему той самой возможностью скрыться тихо, без лишнего шума, навсегда. Он заменил себя в больнице своим идолоном, а Хёкдже сдал на свалку. Больше всего на свете Генри хотел отомстить за смерть друга, раз уж она погребла под собой и его собственную жизнь. Он видел отчаяние очнувшегося Кюхёна, но ничем не мог ему помочь. Ему было физически больно смотреть на убитого горем своего парня, с которым он планировал связать свою жизнь. Теперь, чтобы вернуться, ему нужно было устранить того, из-за кого все полетело к чертям в один миг. Генри исчез для всех, оставив лишь свою оболочку в палате на подушке. Тень, которую пришлось воскресить, заменив собой на один день, чтобы Кюхён наконец отпустил его. Самым страшным было видеть его счастливые глаза и знать, что это в последний раз. Что больше такой возможности не будет. А потом у Кюхёна вдруг появился ученик. И Генри чуть не сошел с ума, узнав в нем сданного идолона. Он боялся, что того начнут преследовать с целью заткнуть ему рот навсегда. Банды не прощают предателей и обманщиков. И он оказался прав, к своему несчастью. Генри встретился с Хёкдже, напомнив их общее печальное прошлое. Он умолял его отступиться, уйти от Кюхёна и не навлекать на него те проблемы, из-за которых сам Генри в свое время и исчез. Он сказал, что многое смог узнать, став тенью. Что до поимки главаря банды, который отправил Ынхёка на верную смерть тогда, послав на сходку банд, контролирующих районы Сеула, с дезинформацией, из-за которой те порвали друг друга в клочья, чего и добивался тот лысый. Стать полноправным властелином города. Тогда ему это удалось, но Генри копал под него, собирая информацию, копя по крупицам компромат, с помощью которого он мечтал упечь его за решетку. И к моменту неожиданного воскрешения Хёкдже, которого бандиты приняли за чудом спасшегося Ынхёка, у него уже были, наконец, зацепки. Главное было — не попасться раньше, чем собранная информация попала бы в руки полиции.

[Haide Mai]

Генри давно закончил свой рассказ, а Кюхён все ещё молчал, глядя в пол. Он был зол, невероятно зол. Оказавшись в самой гуще событий, он был единственным, кто ничего не знал. Идолон с самого начала был Хёкдже, а никаким не Ынхёком. И сам Генри был ни в чем не виноват. Кюхён попал в точку только с одним предположением — что все зародилось три года назад. Та удачная бандитская сходка, в которой произошло неожиданное объединение всех территорий, путем дезинформации сторон. Тот лысый босс хотел уничтожить все следы еще тогда, но ему удалось лишь убрать с глаз долой Ынхёка, но не всю четверку двух друзей детства и их двойников-идолонов. Казалось бы, зачем убивать-то? Вряд ли кто-нибудь из участников бандитского плана проговорился бы, так нет. Уверенным босс мог стать только, когда все следы были бы заметены. Кюхён вздохнул, понимая, что живым никто из них уже точно не выйдет.
— Тебя поймали? — нарушил молчание Хёкдже.
— Я сдался сам. Не мог в этот раз остаться в стороне. Однажды это уже погубило моего друга.
Хёкдже отвёл глаза, прекрасно понимая, что имел в виду Генри.

Прошло еще несколько часов, и тогда, когда все они уже смирились со своей участью, пришло спасение. С абсолютно неожиданной стороны. Парни услышали вой сирен и приказной голос громкоговорителя: "Сдавайтесь, вы окружены". Шивон, следящий за перемещениями Кюхёна и его ученика, видел, как тех похитили какие-то странного вида амбалы в черном. Скрываясь по приказу Хичоля он продолжил слежку и узнал, где заперли пленников. Это их и спасло от неминуемой гибели. Главаря банды так и не нашли, он скрылся раньше приезда полиции, зато повязали его правую руку и кучу мелких сошек, которые как раз и устроили богатое на события время покушений на Кюхёна и идолона. Хичоль еще долго напоминал, кому они обязаны жизнью. И, в конце концов, чтобы не слушать это больше, Кюхён купил ему с Шивоном путевки на Мальдивы. А на удивленный взгляд сладкоголосого Хи ответил: "Ну тебе же нужен телохранитель. Так, на всякий случай. Вдруг с девушкой перепутают и украдут". О своих словах он пожалел сразу, как только в проеме дверей появился разозленный Шивон. Пришлось быстро уносить ноги.
Из-за такого неожиданного воскрешения Генри, Кюхён первое время метался между своим бывшим парнем и идолоном, презирая себя в глубине души за сомнения. Но не так-то легко было выдрать с корнем старые чувства, к тому же и то, что тот столько лет защищал его, не могло не располагать в его сторону. Но по другую сторону от него находился парень, заставлявший сердце биться так быстро, что напульсник пришлось менять, тот не справлялся, полыхая красным все время, когда Кюхён находился рядом с Хёкдже. Рядом с идолоном все окрашивалось в другие, более яркие цвета. И Кюхён сделал правильный выбор.
А спустя полгода Генри с Хёкдже выступили вместе на большой сцене. Отчасти, мечта Ынхёка, спустя столько времени, все-таки сбылась.

[UiLoved]

Шикарное оформление^^

[Felix Legion]

Хорошая история! Хотя хотелось бы более развернутого конца)

спойлер

Немного печально то, что мечта Ынхёка сбылась только так... А еще было бы интересно почитать, как Кюхен реагирует одновременно на Ынхёка и на Хекджэ =))))

Спасибо за такую прелесть =)))

[Felix Legion]

Хорошая история! Хотя хотелось бы более развернутого конца)

спойлер

Немного печально то, что мечта Ынхёка сбылась только так... А еще было бы интересно почитать, как Кюхен реагирует одновременно на Ынхёка и на Хекджэ =))))

Спасибо за такую прелесть =)))

[Iron Queen]

UiLoved, вот согласна полностью <3

Felix Legion, мне тоже хотелось хдд но очень время поджимало...)))) спасибо, что прочитала!)))))

[Felix Legion]

miksar, тогда я требую развернутый конец хД В личку

[Iron Queen]

Felix Legion, хддд о нееееееет!!))) Ты издеваешься?) Я еле дописала... и у меня вообще дикий неписун сейчас, и вообще - творческий отпуск хддддддд

[Felix Legion]

miksar, Ничего не знаю хДДД Давай от твоего неписуна оторвем частичку "не" и ему сразу хорошо заживется ХДДД
Но вообще спасибо за работу))) Я очень оценила, да))) Люблю неожиданные повороты сюжета, когда хочется посреди ночи заорать "ЧИВОООООО?!! КАК?!!"

[Iron Queen]

Felix Legion, хдддд *не слышит и не видит*
У меня творческий отпуск))))))
Ыыыыы *.* спасибки)))) я сама вечно за повороты сюжеты, изгалялась , как могла старалась хдддд
А что больше всего удивило?)) О чем даже не догадывалась?))

[Felix Legion]

miksar,

куча спойлеров

вот с Генри получилось ажаж хД Я ж думала под капюшончиком Шивон, а тут ОБАНА ХДДД Потом подумала, что Мими под капюшоном, мол "задрал этот Генри, ну его в пень"...
И да, думала, что Ынхек и Хекджэ это один и тот же человек (из разряда сделаем идолона из подручных человеческих запчастей хДД)

[Iron Queen]

Felix Legion, ахах)))) "задрал этот генри" хдддд мне даже в голову не приходило, ооо))) хддддддд а мысль-то крутая))))))
А вообще, так приятно, что знакомый автор прочел, так еще и отзыв написал)))) спасибочки))))^^

[Felix Legion]

miksar, Лол хД Что такое?) Я вижу отрывающуюся частичку "не" от неписуна? ХД
Ну, ты что! Я медленно, но все читаю! хДДД Хотя да, от меня комментов обычно не дождешься

[Iron Queen]

Felix Legion, ой, не))) частичка "не" пока в отпуске)))) хддд
Дада, я хорошо помню, кто меня комментирует))))и ты - впервые хддд

[Felix Legion]

miksar, Чьерд хД Не получилось хДД
Все бывает впервые хДДДД Но не могла не =)))

[Iron Queen]

Felix Legion, хддддддд)))))
Это точно)))))
(Мы с тобой уже два раза точн были в одной команде на фестах))

[Felix Legion]

miksar, Да) Это точно))) Но я ж такая ленивая жопа, что не пишу часто хДДД У меня просто иногда снисходит такое "ВОТ ЭТО НАДО ОТКОММЕНТИТЬ АРАРА" и оп)
А так да, меня видно в командном чате хДДД

[Iron Queen]

Felix Legion, хдддд про командный чат, это ты точно сказала))))) я тебя так и запомнила)))))) плюс 56к)))))))

[Felix Legion]

miksar, мои 56к, наверное, у тебя в кошмарах появляются? ХДДД

[Iron Queen]

Felix Legion, ахаха))) не могу сказать, что нет)))))))