Во спасение

[Vikara]

Название: Во спасение
Фандом: BTS, Super Junior, Iron
Пейринг/Персонажи: Намджун/Хончоль, Чимин/Тэхен, Канин/Хичоль, Ынхёк/Донхэ
Рейтинг: NC-17
Жанр: постапокалипсис-АУ
Количество слов: ~32k
Предупреждение 1: смерть второстепенных персонажей.
Предупреждение 2: все совпадения случайны.
Саммари: После случившейся биологической катастрофы Сеул не такой, как прежде. Немногочисленные выжившие скрываются под Куполом, периодически отправляя Искателей за его стены. Намджун – искатель. Раз за разом, рискуя жизнью, он совершает вылазки вместе со своим напарником. Пока однажды на задании он не находит телефон. Последнее непрочитанное сообщение заинтересовывает Намджуна, заставляя разузнать всё о хозяине телефона и его судьбе.
Благодарности: Просто не могу не поблагодарить Викару за веру в меня и за пинки! То, что я не слила всё, что возможно и невозможно, её вина заслуга. И, конечно, за оформление - это прямо то, чего я так хотела!
Спасибище Ринго! Хоть мы в итоге и не дошли вместе до выкладки, но этот текст появился благодаря тебе. Надеюсь, что тебе понравится то, что вышло в итоге.
Хайдэ, что бы я делала без твоих подсказок в этом жутком мире оформления! Спасибочки!
Также хочу послать лучи любви Рики за своевременный пинок в нужную сторону и Мине за её оптимизм в отношении моих способностей))) Спасибо вам, девочки <3

"Даже если бы время можно было повернуть вспять, я бы сделал всё так же, наверное..."
Запись в дневнике, датированная 20 августа 2156 г

— Второй, как слышно? Приём, — с шипением оживает рация в руке одного из двух идущих по пустынной улице парней в похожей на военную форме. Звук их шагов эхом отдаётся в глухих переулках, отскакивая от серых стен зданий и покрытых паутиной трещин окон.
— Второй на связи, Айрон слушает, — подтверждает глухой с хрипотцой голос парня, что постарше.
— Как обстановка? До цели пять километров, — сообщают из центра.
— Всё спокойно. Вас понял. Отбой, — чеканит только самое важное Айрон, который на самом деле Чон Хончоль, и отключается, резко сворачивая в переулок и ускоряя шаг.
Намджун, идущий позади него, чуть не пропускает поворот и неслышно ругается себе под нос, сворачивая на нужную улицу. Под ногами шуршит непонятно откуда взявшийся пакет с картонной упаковкой мясных котлет из какого-то супермаркета. Пожелтевшая этикетка, защищённая от осадков полиэтиленом, виднеется сбоку. И Намджун невольно вздыхает, останавливаясь. Хочется мяса. Нормального свежего мяса с поджаренной корочкой и специями. От воспоминаний во рту скапливается слюна, и Намджун шумно сглатывает, с тоской думая о том, что ещё нескоро сможет попробовать говядину. Если вообще когда-нибудь сможет.
Айрон, как всегда, не обращает ни малейшего внимания, что его напарник отстал, поэтому Намджуну приходится припустить, чтобы не потерять его из виду. Они работают в паре уже целых две недели. Недели, за которые Намджун не раз уже усомнился в собственном существовании. Хончоль всё это время ведёт себя так, будто у него нет никакого напарника. Угрюмо молчит, уткнувшись в книгу или в стену, когда они находятся в их общей комнатке, бывшей казарме. И не обращает никакого внимания, когда они на заданиях. Случись что с Намджуном, кажется, Хончоль и не узнает. Его голос Намджун слышит вообще только по рации, когда с ними связывается центр. Такое отношение огорчает и напрягает, а по прошествии двух недель больше всё-таки злит. Намджун знает о том, что напарник Хончоля погиб на задании как раз незадолго до того, как их определили в пару, и с самого начала не претендует на то, что ему будут рады. Но отсутствие банального человеческого внимания бесит. Намджун ведь не виноват в том, что напарник Хончоля погиб. Намджун ни в чём не виноват, а чувствует себя, благодаря такому отношению, пустым местом. Конечно, он знает, что его лицо не подкупает к быстрому расположению — открытый высокий лоб и тяжёлый взгляд, когда голова забита ворохом мыслей, но Намджун пытался. Изо всех сил пытался пойти на контакт первым, а в ответ получил полнейшую незаинтересованность даже в стандартных пожеланиях доброй ночи и утра.
А ведь сначала Намджун обрадовался, что и его сделали наконец искателем. Что теперь и он будет покидать пределы базы во время вылазок. Радовался Намджун недолго. Знакомство с напарником носило чисто официальный характер — Хончоль пожал ему руку, а сразу после замкнулся в своей скорлупе. И прежде такие желанные походы в город после первой же недели потеряли всю свою привлекательность. Намджун увидел собственными глазами то, что стало с Сеулом, и перегорел. Вернувшись из первой вылазки, он пошёл в свято оберегаемый Сокджином парник, где тот выращивает зелень и пытается вывести клубнику, и просидел там до самого отбоя, уставившись в одну точку.
С того дня Намджун относится к заданиям иначе. Как к обязанности.

Если не думать об оставшихся километрах, что предстоит преодолеть, и просто идти, разглядывая под ногами битое стекло, пыль, грязь и мусор, быстро окажешься в нужном месте. К этой мысли Намджуна привели километры наблюдения. А если по пути ещё придумывать строчки к новой песне, которую он записывает в тетрадках, сваленных в груду в ногах у него на кровати, то время пробежит совсем незаметно. Намджун проверял. Один минус — не факт, что придуманное сохранится в памяти до возвращения на базу. Но что поделаешь.
Хончоль останавливается, сверяясь с планшеткой, на которой красным крестом обозначено нужное здание, и удовлетворённо, еле заметно, кивает сам себе. Значит, дошли. Намджун, лишенный нормального с Хончолем общения, привык всё читать по его лицу, мимике. Надетый противогаз, конечно, мешает. Но Намджун внимательный. Считывает его мысли и последующие действия по глазам и даже по дыханию.
Здание, к которому они пришли, некогда являло собой новейший центр исследований в области генетики и нанобиологии, а сейчас, как и всё в городе, напоминает застывшее во времени царство запустения и разрушения. Мелкая крошка стекла от лопнувших окон и панелей, на которые раньше транслировалась реклама, усеивает тонким слоем мраморный пол, а влага, проникшая в здание и ничем не останавливаемая, расцветает плесенью и покрывает подобием мха стойку администрации. Сломанный автомат с кофе лежит на боку, раскуроченный каким-то ломом. Коричневая лужа должна бы пахнуть чем-то отдалённо похожим на кофейные зёрна, но, судя по трупу, навсегда задержавшемуся выпить бодрящий напиток, источает совсем другой аромат. Хорошо, что на них противогазы, и запах разложившейся плоти не чувствуется, но у Намджуна слишком хорошее воображение и память. В те злопамятные дни ему пришлось несколько ночей провести в компании разлагающихся трупов, прежде чем его нашли. От непрошеных воспоминаний тошнота подкатывает волнами, и Намджун, кривясь, сглатывает кислый привкус, переводя взгляд на остановившийся эскалатор, на ступенях которого тоже обосновалась плесень. Чтобы отыскать то, за чем их послали, придётся подняться на второй этаж. Намджун включает прибор для обнаружения техники, но потом передумывает и жмёт на кнопку ещё раз. В здании явно много оборудования, поэтому смысла пользоваться металлоискателем нет. Логичнее положиться на собственное зрение и смекалку. Намджун замечает краем глаза, что Хончоль направляется в правую сторону, и, поднявшись по стоящему эскалатору, сворачивает влево. Какую именно часть здания обыскивать ему не принципиально.
— Встречаемся через полчаса внизу, — шипит хончолевским голосом рация, и Намджун фиксирует в уме время, чтобы не опоздать, включает налобный фонарик и отправляется на поиски.
Он обходит распахнутые настежь кабинеты, заглядывая в каждый в поисках нужного. Но толка от этого мало — компьютеры, в которых хранилась информация, либо сгорели от резко скакнувшего электричества, либо выключились навсегда от попавшей в розетки влаги. Бумажные архивы из-за тех же причин разбухли, размякли или превратились в пепел. Намджун выбирает те папки, что ещё уцелели, и просматривает, но в них давно неактуальная информация. Достав из рюкзака пакет, он отправляет в него найденные флэш-носители и телефоны, которые остались в сносном состоянии, за которые Кюхён, мозг всей базы, скажет огромное спасибо. Намджун не углубляется, зачем тому в таких количествах различные смартфоны и другие гаджеты, но Юнги говорит, что техник разбирает их на детали и полезные пристраивает для работы аппаратов жизнеобеспечения Купола, даруя им вторую жизнь. Намджун, хоть и умный, помогать ему в этом не берётся, имея обыкновение скорее ломать, чем чинить любую технику, что попадает ему в руки. Поэтому он и искатель, а не техник. Раз за разом совершая вылазки, Намджун притаскивает всё нужное для базы, а после наблюдает за тем, как его находки в конечном итоге облегчают жизнь Куполу. Обычно, их не отправляют так далеко, довольствуясь районами поближе, но Чонсу, которого чаще называют Итуком, начальник базы, с недавнего времени пришёл к выводу, что им стоит попробовать обыскать научные центры и лаборатории в целях найти какие-нибудь записи о биологическом оружии. Юнги, друг Намджуна, считает эту идею глупой, искренне обвиняя в случившемся в тот ужасный день не учёных, а военных с их проведением массовых испытаний на полигонах, так удачно совпавших по времени с приближением Катастрофы. Но с Чонсу спорить бесполезно, к тому же, проверять стоит все версии. Ведь чем быстрее они поймут, что произошло, тем быстрее найдут способ бороться с этим.
В кабинете заместителя директора научного центра Намджун напарывается на труп и отступает на шаг, переводя дыхание. Привыкнуть к такому явлению, как мёртвые люди в зданиях и на улицах города, всё ещё не получается. Намджун недовольно цокает языком, в очередной раз наблюдая одинаковую картину — покрытый водой с ряской пол и сваленные сырые бумаги, и уже решает плюнуть и спускаться вниз, когда замечает на одном из подоконников, не залитым водой из чудом сохранившегося оконного стекла, смартфон. Экран разрезает глубокая трещина, но, возможно, его ещё можно реанимировать. Во всяком случае, шансов спасти этот телефон гораздо больше, чем те, что залиты водой и покрыты ряской. Намджун, повертев аппарат в руке, отправляет находку в карман, и поспешно спускается вниз. Полчаса уже прошли, и Хончоль ждёт его у выхода, вглядываясь куда-то вдаль.

Обратный путь с тяжёлыми рюкзаками за спиной кажется длиннее, но теперь хотя бы останавливаться и сверяться с картой не нужно. Туман ближе к вечеру начинает сгущаться, и им лучше бы поторопиться. Превышение радиационного порога в воздухе не благоприятно для жизни, зато весьма способствует мутации. Шиёна, напарника Хончоля, убила как раз такая тварь, некогда бывшая человеком, а теперь превратившаяся в опасный для жизни уцелевших людей ходячий труп, гниющий заживо. У мутировавших плохая переносимость света, даже жалкого его подобия, поэтому они вылезают из своих укрытий, когда город окутывает туман, смешанный с тьмой. Когда и без того не светлый Сеул, накрытый чёрными тучами, погружается в безраздельную темень. Намджун уже не помнит, как выглядит солнце, плотно скрытое облаками, напоминающими повисший грозовой фронт, с минуты на минуту готовый вылиться на землю проливным дождём, разрезать воздух сверкающими молниями и сотрясти громом.
Им лучше бы поскорее вернуться под Купол, но Хончоль отчего-то медлит, вглядываясь в туманную завесу, из-за которой всё, что расположено на несколько шагов вперёд, не видно. Намджун держится совсем близко к напарнику, чтобы не потеряться, и уже собирается уточнить, почему остановились, когда тот хватает его за руку. В противогазах слышимость плохая, но не доверять интуиции Хончоля не приходится. Та ещё ни разу его не подводила. Намджун послушно замирает, прислушиваясь, и действительно обнаруживает впереди шорохи, будто кто-то копается в пожухлой траве в поисках чего-то. Айрон приближает планшетку с картой и без слов указывает пальцем дальнейший маршрут. Намджун согласно кивает. Конечно, хочется поскорее избавиться от ноши за спиной, но жизнь дороже. Из-за неожиданной встречи им приходится делать крюк, обходя квартал по дуге. Где одна тварь — может быть и целая ватага. Они предпочитают охотиться вместе, чтобы было больше шансов. Поэтому военные стараются не вступать в конфликт, особенно в условиях тумана. Твари ориентируются в нём гораздо лучше.
Обогнув опасное место, Намджун с Хончолем без приключений добираются до Купола, где их уже ждёт Юнги, ругающийся, что они так задержались и пропустили ужин. Но все вокруг знают, что тот просто переживал, но старается не показывать это.

После утомительной вылазки единственное, что хочется Намджуну — завалиться спать, но, протаскавшись несколько часов в душном защитном костюме, он весь взмок. Всё тело мокрое и липкое, и волосы можно отжимать от пропитавшей их влаги. Коротко обрезанная чёлка прилипла ко лбу. К тому же, и пахнет он сейчас совсем не розами. Намджун вздыхает, косясь на так и зовущую к себе кровать, и отправляется в душ. А смыв под тёплыми струями пот, сдаёт Кюхёну из рюкзака пакет с находками и, наплевав на ужин, забирается на второй этаж их общей с Хончолем кровати. Разомлевший ещё больше после душа, Намджун засыпает сразу, как его голова касается подушки.

Утро на базе наступает с боем часов, раздающимся во всех уголках Купола из громкоговорителей. Еле разлепив глаза на третий и последний бой, Намджун садится на кровати и мысленно желает себе доброго дня. От Хончоля всё равно подобного не дождешься, так что и размениваться на слова вслух не хочется. Намджун спускается со второго яруса и замечает, что напарник уже встал и ушёл умываться первым. Не человек, а машина какая-то. Намджун зевает, почёсывая живот ногтями, и неохотно плетётся в сторону санитарных помещений. Он не отказался бы ещё поваляться в кровати с часок-другой, но такая задержка оставит его без завтрака и с выговором или ещё чем похуже за пропуск утренней зарядки. Намджун, хоть и не военный по призванию и профессии, но в нынешней ситуации вынужден следовать принятому в Куполе распорядку. И драить туалеты ему точно не хочется, поэтому, наскоро ополоснув глаза, он отправляется в тренажёрный зал, где уже почти все собрались. Намджун становится в самый конец за Сокджином, который, задрав голову, смотрит на лампочки, освещающие зал, и что-то бубнит себе под нос. На такое его поведение никто давно уже не обращает внимание. Сокджин, или просто Джин, раньше был студентом исторического факультета вместе со своим лучшим другом Хесаном. После Катастрофы они волей судьбы стали искателями, и на одной из вылазок твари окружили их. В Купол Джин в тот день вернулся весь в крови и с блуждающей улыбкой на губах. Вернулся один. Юнги рассказывал Намджуну что Хесана распотрошили прямо на глазах Джина. Психика последнего такое потрясение не вынесла. В принципе, неудивительно.
— Надо примять землю вокруг кустов клубники, — внезапно говорит Джин, поворачиваясь.
— Надо, — соглашается Намджун, хотя ничего не понимает в садоводстве.
— Знаешь, что клубника бывает белого цвета? — спрашивает Джин, наклоняя голову вбок, — вообще, по-научному, она зовётся земляникой, но "клубника" звучит лучше, правда?
Намджун кивает согласно и улыбается ободряюще, добавляя шёпотом:
— Ёнун пришёл.
Ёнун — профессиональный солдат и боксёр, крупный мужчина с глубоким низким голосом и тяжёлой рукой. Перечить ему может только Итук, как старший по званию, да Хичоль, местный доктор, который, судя по всему, не боится даже самого чёрта. Ёнун каждое утро проводит зарядку, после которой все разбредаются по своим делам до завтрака, руководит всеми вылазками в город и тренирует во второй половине дня искателей, чтобы те могли постоять за себя. Чтобы подобной с Хесаном истории не повторилось.
— Спасибо, — улыбается Джин в ответ и становится по струнке.
Зарядка начинается под бодрую музыку из колонок, поставленную Кюхёном, и громогласный голос Ёнуна, отсчитывающего ритм. Намджун повторяет движения, разминая сначала шею. Хончоль стоит от него неподалёку, делая упражнения и умудряясь тихо переговариваться с Юнги. И, как бы Намджун ни держался, он дико завидует. С ним Хончоль как не разговаривал, так и не разговаривает.

— Ну как там Сеул? — спрашивает Реук, худенький и низкого роста повар, убирая грязные тарелки со столов после завтрака.
— Да всё так же, хён. Зарастает мхом и плесенью, — пожимает плечами Намджун, помогая ему в уборке. Реук, как и некоторые из обитателей Купола, не выходит за его пределы со времен Катастрофы, помогая внутри и довольствуясь рассказами искателей.
— Прямо всё цветёт? — удивляется Реук, — прошло ведь не так уж и много времени.
— Это тебе так только кажется, хён, — ухмыляется Намджун, — сидишь в кухне своей, света белого не видишь. Хотя, как белого...
— За заботами время течёт незаметно, — проходя мимо, он тянет руку вверх и взлохмачивает намджуновы волосы, улыбаясь, — сходи за Чонуном, а я пока заварю нам чай.
— Как скажешь, хён.
Намджун самый младший в их небольшом обществе выживших под Куполом, поэтому часто помогает хёнам, выполняя мелкие поручения. В принципе, ему не сложно. А Реуку помогать ещё и выгодно. Тот всегда в конце угощает его чем-нибудь вкусным. К тому же, Намджуну насущно необходимо общение, которое сосед по комнате обеспечивать не торопится, угрюмо уткнувшись то в планшет, то в книги.
Зайдя за Чонуном в тир, где тот большую часть тренируется, Намджун не торопится его отвлекать, прислонившись к косяку и наблюдая. Есть в этом что-то притягательное — смотреть на то, как сосредоточенно стрелок смотрит на мишень, как мягко давит на курок. Намджун не военный, никогда им не был, и стрелять у него получается так себе, поэтому наблюдает почти с благоговением. Чонун с оружием в руках смотрится органично, не то что он сам, хотя тот вроде как и не солдат тоже. "Врождённый талант и практика", — так про него говорит Ёнун. Чем Чонун занимался до Купола, никто не знает. Сам он никогда не распространяется о прошлом, а спрашивать как-то неловко. У Чонуна всегда пронзительный взгляд и упрямо сжатые губы под которыми даже зарождающиеся вопросы канут в небытие так и не озвученные. Только Реук и пытается растопить льдинки в его глазах, чаевничая с ним за узким кухонным столом и рассказывая забавные истории из своего прошлого.
— Не стой в проходе. Чего тебе? — говорит Чонун, не оборачиваясь, отчего у Намджуна по шее мурашки.
— Реук зовёт чай пить, — озвучивает он то, за чем пришёл, и невольно думает о том, что не хотел бы встретиться с Чонуном ночью в пустом переулке. Такие люди, как он, кажется, могут без зазрения совести топить котят голыми руками.
— Чудненько, — подобие улыбки трогает губы Чонуна, а глаза остаются такими же холодными и пронзительными, — чай, так чай. Пойдём?

День без вылазок течёт гораздо быстрее, как выходные дни в той прошлой жизни до Катастрофы. Намджун полдня помогает Реуку, который, правда, отказывается давать ему нож в руки, припоминая прошлый раз, когда вместо хлеба Намджун порезал свой палец. С ножами у него, как и с техникой, всё не очень здорово. Поэтому Намджун помогает протирать полотенцем посуду, вытирает столы и ходит узнавать, сколько ещё подсолнечного масла осталось. Вылазки в город за техникой перемежаются вылазками за провизией. И вторые гораздо опаснее. Тварей привлекают некоторые запахи из их прошлого, а самым сильным стремлением становится первобытный инстинкт добычи продовольствия. И, хоть теперь обычная человеческая еда им не подходит, по старой памяти они частенько ошиваются вблизи складов и магазинов. И своего друга Джин потерял именно в такой вылазке. Была бы возможность, никто бы больше не рисковал, приходя прямо в лапы тварям, но такой возможности нет. Поэтому раз в три дня какая-нибудь из трех команд искателей уходит в опасный рейд. И, когда это не он с Хончолем, Намджун всегда провожает смельчаков до ворот. Сегодня был как раз такой день. Намджун смотрел вслед уходящему Ёнуну с Чонуном, но почти не переживал за них. (Их команда — самая подготовленная и сильная. Уж они-то точно вернутся.) А после лежал на своём втором ярусе кровати и записывал то, что придумал на вчерашней вылазке. Сомнительный плюс этой новой жизни после Катастрофы — вдохновения хоть отбавляй. Намджуну стоит только взглянуть на покорёженный, кардинально изменившийся Сеул, и слова неудержимым потоком просятся наружу, складываются в строчки. Как и сейчас. Лёжа на верхнем ярусе, Намджун слюнявит заканчивающийся карандаш и выводит в блокноте лирику его новой песни. Мелодия фоном звучит у него в голове, а слова оседают на бумаге. Намджун никому их не покажет, как всегда, но выплеснуть их необходимо. Он бы поделился с Хончолем, посоветовался, попросил оценить. Но тому не до него. Всегда не до него. Карандаш в намджуновых пальцах дёргается и выпадает, со стуком падает на пол. Намджун ненароком прислушивается, иррационально надеясь на что-то, но Хончолю на первом ярусе абсолютно неинтересно всё, что происходит не с ним. Он даже не двигается, чтобы поднять упавший карандаш. Снова занят чем-то дико важным. Хончолю не до Намджуна и его мелких проблем. Впрочем, ничего нового. Быть самым младшим хреново, — думает Намджун. Быть напарником Хончоля — хуже проклятия. Вдохновение утекает сквозь пальцы, заполняя Намджуна чем-то тяжёлым. Что-то давит в груди, отвратительно похожее на обиду. Намджун думал, что научился смиряться и не обращать внимания, но настолько явное игнорирование ломает возводимые стены и царапает больно, тянет вниз в пучину тупого молчаливого отчаяния. "Возможно, Джин — самый умный среди нас, — думается ему, — И самый счастливый! Потому что не чувствует больше ничего". Намджун терпеть не может быть невидимкой, но ещё больше его бесит горькое разочарование и непроходящая обида, которую никто не звал, а она пришла и не даёт ему просто забить на всё это. Завозившись, Хончоль встаёт с кровати и скрывается за дверью, Намджун ему вслед посылает мысленное пожелание идти хоть к самому дьяволу. Карандаш одиноко продолжает лежать на полу брошенным. А брошенный Намджун лезет под одеяло и закрывает глаза, мечтая провалиться в приятный сон. Но не лады у него не только с техникой и ножами, но и с удачей. Уже почти вырубившись, он слышит незнакомую музыку, льющуюся из шкафа. Телефонами никто в Куполе не пользуется, ведь связи нет, но мелодия напоминает звук при включении.
— Что за чертовщина? — удивляется Намджун, нехотя слезая с кровати и заглядывая в шкаф. Откуда именно идёт звук, он понимает далеко не сразу. Мелодия успевает доиграть до конца, когда намджуновы пальцы нащупывают в кармане спецодежды прохладный корпус смартфона. В памяти шевелится воспоминание о недавней вылазке, и Намджун вспоминает, как сунул телефон в карман вместо рюкзака. Поэтому и забыл в итоге о нём. Намджун думает уже отнести находку Кюхёну, когда телефон вдруг подсвечивается мягким светом, и на середину экрана выплывает непрочитанное сообщение, датированное датой Катастрофы.
"Прости меня! — читает Намджун, — я так и не успел сказать, что люблю тебя".
— Как в фильме прямо, — невольно удивляется он. Металлический корпус телефона холодит руку, а история неизвестного, спрятанная внутри находки, будоражит воображение. Под Куполом совсем мало развлечений, Намджун успел уже минимум по разу прочитать все книжки, которые оказались в этом царстве казарм и лабораторий. "Я так и не успел...", — задумчиво перечитывает он и, выключив звук на телефоне, чтобы не пугал больше и не разряжался, закидывает на свою верхнюю полку. Отдать смартфон Кюхёну он всегда успеет. Свет в комнате приглушается, давая всем десяток минут добраться до своей комнатки-казармы, разложить кровать и улечься. В Куполе хоть и есть генератор энергии, электричество берегут и по вечерам отключают до следующего, мало чем отличающегося от предыдущего, дня.
Намджун забирается к себе, блаженно вытягивает ноги и закрывает глаза. Хончоль возвращается спустя несколько минут. Тенью проскальзывает в комнату и, повозившись внизу, затихает, засыпает. Намджун вырубается чуть позже, убаюканный мелодией его мерного дыхания.

Просыпается он гораздо раньше подъёма и пялится в тёмный потолок. Есть в этом что-то завораживающее. Намджун смотрит на маленькое тёмное пятнышко на побелке, а думает о таких глобальных вещах, как Катастрофа или межличностные отношения. О последних даже больше — поведение Хончоля располагает. Намджун с унынием размышляет о предстоящем завтра походе за Купол, об обоюдном молчании, которое особенно ярко проявляется во время вылазок. Без труда представляет себе эти несколько часов испытания, пока не вспоминает о находке. Рука мягко ныряет под одеяло и выуживает телефон. Лучше бы его сдать, принесёт хоть какую-то пользу, но Намджуну слишком одиноко. Намджун, сколько ни запрещает себе, дико скучает по родным, друзьям, по старому, дорогому сердцу, Сеулу. Ёнун и Чонсу стараются, как могут, возводить из развалин новую жизнь, начав всё с самого начала, но человеческая ностальгия, запрятанная в глубины память, порой вырываются наружу, оживают перед глазами красочными миражами, впрыскивают в кровь уныние и депрессию, мысли, что все под Куполом обречены. Что рано или поздно, все они забьются в смертельной агонии под сводами своей стеклянной крепости-тюрьмы. Или, что хуже всего, заразятся и станут такими же монстрами, которых сейчас опасаются и обходят стороной. Но жить в состоянии вечного страха невозможно, и обитатели Купола стараются меньше убиваться о прошлом и гадать, что будет в будущем. Стараются свести к минимуму мысли и действия, бередящие старые раны. На следующий же день после Катастрофы Чонсу выводит под сводами Купола новые правила, одно из которых гласит — неважно, кем Вы были до, важно, кто Вы сейчас. Намджун, кажется, слышал уже подобную фразу, но полностью с ней согласен в тех условиях, в которые вогнала их всех жизнь. "Если Вам плохо — поделитесь этим с кем-нибудь, и боль уменьшится вдвое", — говорит ещё одно правило, смахивающее на призыв в какой-то секте, но Намджун привык переживать кризисы наедине с самим собой и своими, дико живучими тараканами. Вероятно, это они и толкают его взять телефон себе, чтобы заглянуть в чужую "жизнь до", посмотреть в галерее на фотографии старого Сеула или старого мира, а может быть, даже почитать кому-то значимые переписки. В общем, здорово разбередить только начавшие заживать раны о прошлом, которое теперь кажется отчего-то раем. Намджун тот ещё мазахист, но немного и философ. Он убеждён в том, что забывая свои корни, теряешь самого себя, и готов немного пострадать, чтобы помнить. Он жмёт на разблокировку и улыбается предчувствию чего-то нового. Он читает снова последнее сообщение, которое пришло владельцу телефона, и решает для себя, что преступлением это считаться не может. Сам хозяин и все, кто фигурировал в его жизни, скорее всего, мертвы, и парочка фотографий — всего лишь экспонат будущего музея Прошлого Сеула. Намджун шумно сглатывает и лезет в галерею. Подглядывать, словно в приоткрытую дверь, всё равно немного страшно и абсолютно точно дико интересно. Покрытый сеточкой трещин экран не так послушен в обращении, как хотелось бы, но с третьего раза Намджуну удаётся-таки залезть в нужную папку, где оказывается целая туча папочек поменьше с интригующими превью и названиями. У владельца телефона есть даже отдельное хранилище для селфи. Намджуну, конечно, хочется сразу всё пооткрывать и посмотреть, но он уговаривает себя не торопиться и продлить удовольствие, ограничиваясь на первый раз скромной по объему занимаемой памяти папкой под названием "прогулки". Первая фотография заставляет его улыбнуться и хмыкнуть — хозяин телефона запечатлевает свои ноги в шлёпках на фоне мостовой. Намджун легко может себе представить значок нью инстаграмма в левом верхнем углу экрана.
Обычно по фотографиям легко можно понять, местный человек или приезжий. Снимки последних похожи на иллюстрации путеводителя-справочника. Причем, порой абсолютно некачественные иллюстрации. В путеводители отбирают лучшее, самое красивое, снятое в подходящий момент и отредактированное мастером своего дела, приезжего же фотографа-любителя памятники и знаменитые места привлекают даже в ужасную погоду и при плохом освещении, а то и вовсе отсутствии оного. Поэтому на фотографиях иногда с трудом идентифицируются "памятник основателю письменности" и "дом великого композитора", зато при взгляде на эти снимки оживают воспоминания, благодаря которым знаменитое место становится не просто достопримечательностью, а частью жизненной истории конкретного человека. "Помнишь, как холодно и скользко там было? Ты тогда чуть не растянулся прямо перед постаментом" — говорим мы, улыбаясь и вспоминая. Глядя на фотографии в галерее, Намджун не может определиться, местный ли хозяин телефона. Ему даже кажется, что снимки делали разные люди. С перерывом в два месяца характер фотографий кардинально меняется от полной незаинтересованности к скульптуре, архитектуре и местным достопримечательностям до живого интереса и жажде всё это запечатлеть.
— Интересненько, — удивляется Намджун, пролистывая кадры, запечатлевшие кусок голубого сеульского неба, безлюдную аллею парка. Лампочки в комнате понемногу разгораются, а значит совсем скоро побудка. Намджун лениво потягивается и убирает телефон под подушку. А Хончоль, будто почувствовав приближение будильника, встаёт и выходит за дверь.
— И тебе доброго утречка, — усмехается Намджун и неловко скатывается со второго яруса, больно задев бедром ограждение — как пить дать синяк будет.

Очнувшись, он вперивается взглядом в потолок. Тот же белый потолок с желтым пятном у стояка батареи, как и в предыдущие пробуждения. Он не знает, сколько минут,часов, дней так лежит, что было до этого, но отчётливо помнит своё имя. Парень с белыми волосами ещё в первое пробуждение назвал его Чимином. А если напрячь память, то, возможно, вспомнится и всё остальное. Чимин закрывает глаза и пытается. Уже не первый раз пытается, но кроме головной боли и чувства лёгкой тошноты, ничего не добивается. Но хотя бы снова не отрубается. Уже прогресс. Тщетная попытка тоже попытка, Чимин даже не расстраивается, потому что верит. В себя и в свою память. Чуть повернув голову на подушке, он видит подвешенный пакет с лекарством и тянущийся от него .... Вот почему болит рука — капельница. Интересно, сколько таких уже успел поставить тот рыжий парень, пока он был в отрубе? Кстати, где же тот парень? Чимин оглядывается в поисках, но натыкается взглядом только на забавные тканевые тапки-уточки. "Мои или его?" Никаких воспоминаний об этом не наблюдается, и Чимин делает себе пометку, спросить об этом, когда блондинистый хозяин вернётся. А пока с любопытством осматривается, насколько это позволяет лежачая поза. Несмотря на капельницу и белый потолок, который в первый раз натолкнул на очевидный вывод — больница, он лежит на кровати в жилом помещении — комнате, забитой книгами по наномедицине, высшей химии и биологии, судя по названиям на корешках. Чимин откуда-то помнит эти термины, но весьма приблизительно, будто когда-то зубрил для экзамена, а после благополучно забыл.
Что сразу бросается в глаза в комнате, так это гротескное сочетание научной литературы и игрушек. Рядом с томом экспериментальной медицины примостился белый плюшевый заяц, а к навороченному, явно дорогому, микроскопу привалилась статуэтка железного человека. Что не сразу бросается в глаза, но тотчас же настораживает — канарейка. За ширмой с потолка свисает клетка с птичкой, которая похожа на неугомонного ребёнка — ни минуты покоя. То ходит туда-сюда по жёрдочке, то пьёт воду из поилки, то хлопает крыльями, то гремит кормом. Чимину очень хочется подойти и посмотреть на эту птичку поближе, подержать в руках, если это возможно. И, в общем-то, почему бы и нет? Аккуратно вынув иголку, Чимин с усилием садится и прислушивается к своему состоянию, решая, как скоро можно будет встать.
— Очнулся? — звонкий возглас застаёт его врасплох. Чимин дёргается и напрягается оборачиваясь. Голос слышится незнакомым. И неудивительно, потому что в дверях стоит не блондин, а высокий чернявый, как все нормальные корейцы, парень.
— Как самочувствие? — интересуется этот парень, не торопясь подходить ближе.
— Лучше, чем в прошлые разы, — аккуратно выдаёт Чимин, — а ты?..
— Чонгук. Чон Чонгук, — представляется парень, и Чимин только теперь понимает, в чём дело. Чонгук ещё в уличной обуви. Видимо, только что вернулся, и услышал, как заскрипела под ним заскрипела кровать.
— Не вставай, — просит Чонгук и скрывается за дверью, чтобы снять ботинки, — Тэхёна срочно вызвали, и он попросил меня прийти. Хорошо хоть не ночью! Вставать тебе пока люто не рекомендуется, так что дождись возвращения Тэхёна и делай, что хочешь. А при мне ты будешь лежать или, максимум, сидеть.
Чимину сразу не нравится тон этого Чонгука, но перечить ему неосмотрительно, поэтому он смиряется и приваливается к подушке, ожидая свой ранний завтрак — на часах высвечивается половина восьмого утра. Блондина зовут Тэхёном, получается. Чонгук гремит на кухне кастрюлями, и канарейка, оживившись, принимается наводить марафет, забираясь клювом под пёрышки.
— Таблетки, — резко вспоминает Чонгук, вносясь в комнату, — по штуке перед едой. Рассасывать не советую, глотай сразу, — он опускает на тумбочку рядом с кроватью стакан с водой и оранжевую таблетку, и уносится обратно на кухню, уже оттуда спрашивая, будет ли Чимин кофе.
Чимин будет всё. У него ощущение, что ел он последний раз в прошлой жизни. Что, в принципе, весьма возможно. Чимин же ничего не помнит о том, что было до... до чего?
— Я ведь попал в аварию? — громко спрашивает Чимин, и следом за ним раздаётся грохот от падения чего-то стеклянного. Следующие несколько минут вместо ответа на свой вопрос, он слышит только чонгуковы ругательства и звук убираемых осколков. Вскоре по квартире разносится чудесный запах еды, и в дверях появляется Чонгук с подносом.
— Яичница, тост с джемом и кофе, — перечисляет он и ставит всё это на тумбочку. Забрав себе одну из кружек, он садится в чиминовых ногах и, наконец, отвечает, — Да, в аварию. Тебя сбил грузовик.
— Грузовик? И я жив? — удивляется Чимин.
Чонгук переводит взгляд на дымящийся кофе и бросает:
— Тэхён достал бы тебя и с того света.

Кюхёну снова не спится всю ночь, и смежить веки удаётся только под утро. Но кому до этого дело? Кюхёнову соседу вот точно не до этого. За час до общего подъёма, он уже на ногах. И ладно бы молчал, так нет же. Напялив наушники, тот подпевает музыке и покачивает бёдрами в такт, как самая что ни на есть девушка-айдол из одной из популярных групп в Старом Сеуле.
— Оо- оо, май лов из он файе, ууу- Со донт плэй вис ми бооой, — выводит Генри, именно так зовут его соседа. И Кюхёну хочется повеситься, но он просто переворачивается на другой бок и накрывает уши подушкой. Видимо, это одно из кармических наказаний. Кюхён знает, что заслужил, но как же хочется спать... Вообще, под Куполом много места и очень много комнат с кроватями. Каждому обитателю по пять комнат выйдет, если посчитать. Но один из законов их вынужденного существования здесь гласит, что у каждого должен быть сосед. Это правило появилась после того, как один из обитателей Купола, Ким Бэкхён, чуть не покончил с собой, перебрав. Хичоль тогда долго ругался и отхаживал неудавшегося суицидника. Но в их новой жизни такая ситуация была довольно предсказуема — каждый хоть раз опускал руки и думал об этом. Рвануть могло в любой момент. Соседство же с кем-нибудь напоминает, что жизнь не закончилась с Катастрофой. Не даёт погрузиться в состояние полнейшей безнадёжности и уныния.
— Ю мэйк ми а, а, а, — прерывает кюхёновы мысли очередной шедевр шоубизнеса, и Кюхён издаёт протяжный стон. Порой ему кажется, что с таким соседом даже если и не хотел, захочется повеситься. Сбежавший сон не спешит возвращаться, и Кюхён кряхтя поднимается. Всё равно Генри не успокоится уже, а он успеет попить кофе до прихода напарника. Техническим обеспечением здания вместе с ним занимается Чжоу Ми — китаец-программист, не иначе как чудом оказавшийся рядом с Куполом в день Катастрофы. Хотя, если так посмотреть, то почти всем из них просто повезло оказаться в нужное время в нужном месте.
Как Кюхён и предполагал, в рабочем кабинете никого не оказывается. Только тёмные очертания оборудования и стойкий запах валерьяны — ещё неделю назад свалился с полки неизвестно как здесь оказавшийся пузырёк, а запах до сих пор витает в воздухе. Соединив проводки, Кюхён ставит греться кофеварку и блаженно растягивается в кресле. Очередной день борьбы за выживание начинается.

Намджуна поглощает ставшая уже рутиной жизнь под Куполом. Вылазки и бытовые дела занимают всё время и мысли. И о найденном телефоне он вспоминает только чуть не уронив его с кровати, задев аппарат ногой. Хончоль всё ещё не горит желанием общаться, поэтому, вместо того, чтобы поделиться впечатлениями о своей находке, Намджун отворачивается к стенке и с нетерпением проводит пальцем по экрану, разблокировывая его. Обращаться с покрытым сеточкой трещин телефоном не очень удобно, но блаоодарнее, чем с Хончолем. Открывая папки в галерее и заглядывая в чужую жизнь, Намджун подпитывает своё воображение и с лихвой компенсирует недостаток литературы в Куполе. Просмотрев второй раз фотографии прогулок по Сеулу, он открывает следующую с неоригинальным названием "новая папка 5". В ней оказываются фотографии животных — собак и кошек на улицах города. Пушистые звери разных мастей и окрасок заполняют сердце Намджуна горечью. Его любимая собака Моня осталась в старом Сеуле и процентов 99 уже мертва. Намджун любил гулять с ней по ближайшему к дому парку, размышляя о высоких материях. Иногда ему кажется, что та жизнь была совсем давно. Так давно, что будто и не существовала вовсе.
Но Намджун смотрит на запечатлённые объективом улицы, наводнённые людьми и яркими вывесками магазинов. Та жизнь точно была. Бурлила, как стремительный горный поток. Торопила и диктовала свои условия. Намджун много писал о такой жизни, не скупясь в выражениях зачитывал в микрофон о её несправедливости, жестокости. Сейчас бы он хотел вернуться туда и жить, не испытывая судьбу на прочность. В нейтралитете. Прийти на встречу с той надоедливой, но симпатичной и с треском влюбившейся в него девчонкой. Жить в полную силу, а не довольствоваться ленивым существованием. Заслужить что-то подобное тому признанию, что высветилось на найденном телефоне.

"Я так и не успел сказать, что люблю тебя"

Палец Намджуна соскальзывает вниз, мотая переписку в начало.

"Как самочувствие?"

"Таблетку перед обедом съешь!"

"Помню тт"

"Что-нибудь купить?"

"Мяса"

"Тебе пока нельзя"

"Ну и где ты?"

"Бегу"

Читать чужую переписку — будто подглядывать за соседями. Вроде никто не видит, а в крови адреналин повышается от каждого шороха. Подсматривать нехорошо, а уж читать то, что тебе не предназначено, ещё хуже, но Намджун успокаивает свою совесть тем, что вероятность того, что участники переписки живы, ничтожно мала. И погружается в чужую жизнь.

Поднимается с постели Чимин только под присмотром Тэхёна и спустя целых два дня после последнего пробуждения. А, встав на ноги, тут же опирается на плечо своего "спасителя", чтобы не осесть на пол. Отвыкшее от подобного тело ощущается стотонной глыбой и абсолютно не хочет подчиняться Чимину. И, кое-как передвинув пару раз ноги, всё-таки опускается вниз на четвереньки.
— Больно? — беспокоится Тэхён, и Чимин ободряюще улыбается ему.
— Непривычно.
Тэхён задерживает внимательный взгляд на его ногах на несколько мгновений дольше обычного.
— Ничего. Скоро привыкнешь, — когда он улыбается, сдерживать свою улыбку почти невозможно. Как и невозможно сказать сердцу, чтобы не сбивалось с ритма каждый раз, как тот улыбается. Объяснить даже себе это непонятное чувство, которое возникает, когда Тэхён на него смотрит, он не может.

Как и говорил Тэхён, Чимин привыкает. Учится снова ходить, жить, не проваливаясь в забытье. Каждый приём пищи сопровождает пара горьких таблеток, а каждое утро ждёт тэхёново сообщение или он сам. Тэхён часто работает в ночную смену и возвращается домой, когда Чимин ещё даже не проснулся. Приходя, он тихо садится на чиминову постель и смотрит на него каким-то непонятным взглядом. Чимин периодически ловит его за этим занятием, но старается не обнаруживать себя и лежит с прикрытыми глазами, исподтишка наблюдая. Тэхён с его белыми волосами похож на неземное существо. Иногда Чимину кажется, что тот и не человек вовсе, а ангел, посланный с небес заботиться о нём. Тэхён хрупкий, и хотя бы этим смахивает на бестелесного небесного хранителя. Чимин, глядя на него, всегда чувствует что-то непонятное внутри. Что-то большое и лёгкое наполняет его до краёв, едва не выплескиваясь наружу. Чимину бы хотелось спросить у кого-нибудь совета, что это и что с этим делать. Но у самого Тэхёна спрашивать бесполезно. Его ответы универсальны: "тебе кажется". Чимин уверен, что не кажется.
Тэхён невероятно обаятельный и общительный, но кроме Чонгука в их дом никто не приходит, да и тот давно не появлялся. Никто не звонит и не пишет. Тэхён уходит в одно и то же время на работу и возвращается всегда точно, как часы. Иногда предупреждает, что зайдет в магазин, и тогда ненадолго задерживается. Но никуда не исчезает на полвечера, чтобы встретиться с кем-нибудь, провести время отдельно. Подобная забота и внимание льстит, но путает Чимина ещё сильнее, чем раньше.
Пока Тэхёна нет, Чимин в основном сидит у окна. Смотрит во двор на соседей, на трусящих куда-то бездомных собак и вальяжно расхаживающих драных котов. Жизнь там внизу кипит, льётся вперёд, позволяя Чимину лишь наблюдать из-за стекла. Тэхён говорит, что выходить на улицу пока рано. Говорит, что Чимин ещё не готов, и при каждом приёме пищи вкладывает в его ладонь таблетки, а потом уходит снова туда, в жизнь, оставляя его одного. Слоняться по квартире и чуть не выть с непонятной тоски. То ли по свободе, то ли по Тэхёну, то ли сразу по всему.
Нечастые приходы Чонгука Чимин ждёт как манну небесную. С Тэхёном хорошо — он готовит весьма сносную еду и заботится о нём, но общения с одним человеком мало... или наоборот слишком много. Тэхён пишет ему на телефон так часто, как наверно и девушка не стала бы писать. И Чимина это волнует. Волнует настолько, что он боится отвечать, чтобы не выдать то странное чувство, что кроется внутри него. Чимин решает, что достаточно просто выйти в мир, и эта непонятная тоска закончится. Он отжимается, качается, чтобы долгожданный выход на улицу стал ближе. Тэхён почему-то становится более замкнутым.

У Кюхёна неоконченное высшее, но за плечами математический класс и курсы по физике. Не в специализированной школе, денег на такое в его семье не было, в обычной. Но у Кюхёна айкью высокий и жажда к знаниям с рождения. Поэтому после Катастрофы поддержание жизнеобеспечения Купола он и берёт на себя. Среди них всех, оказавшихся неподалёку в тот день, только он, да ЧжоуМи что-то смыслят в технике. И только они двое до конца понимают, каковы на самом деле их шансы на выживание и сколько примерно времени им всем осталось.
Прийдя в технический отсек и включив несколько верхних лампочек, Кюхён обходит всё длинное помещение, вдыхая специфический запах оборудования и проверяя состояние искусственно созданной системы, которая вырабатывает кислород и обеспечивает Купол теплом и электричеством. Внимательно осматривает все соединения, но их собственная миниэлектростанция работает в обычном режиме, без сбоев. А значит ещё минимум день можно не волноваться взлететь на воздух. Хотя само слово "волноваться" давно перестало использоваться в отношении Кюхёна. С того самого дня, когда смерть показала ему своё лицо.
Кюхёновы пальцы вплетаются в копну волос, прорежая непослушные прядки. Лучше не думать об этом. Хотя бы днём не думать, раз ночью он не хозяин своих мыслей, своего воображения. Вспоминая тот день, он всегда окунается в бездонные глаза, в которых вся боль мира. Боль безвозвратности, оседающий пепел несбывшихся надежд. Кюхён дёргает головой, не давая себе погрузиться в меланхолию, рождающую массу сожалений о прошлом, и энергичным шагом покидает отсек, возвращаясь в пропахнувший валерианой кабинет, чтобы внести в приевшийся и уже надоевший запах нотки свежезаваренного кофе.
ЧжоуМи, как всегда, ещё нет — слишком рано, но всё напоминает о его присутствии. Кружка со Спанч Бобом и склад фантиков перед монитором. ЧжоуМи до Катастрофы подрабатывал моделью и берёг свою фигуру, запрещая себе даже смотреть в сторону сладкого. Теперь же Куполу, где он оказался, нужно не тело, а его мозги. О прошлом ЧжоуМи Кюхён знает многое, благодаря болтливости Генри, который в мирные времена работал его менеджером. И чудесную историю об их удаче в Тот самый день оказаться у Купола знает тоже. Генри её столько раз рассказывал в первые дни их знакомства, что Кюхён непроизвольно её заучил.
— Представляешь, МиМи, — так он называет ЧжоуМи, — сказал, что устал и больше не может находиться в городе. Сказал, что пора развеяться вдали от цивилизации, где все глазеют на него, узнавая лицо, благодаря рекламе на зданиях. Сначала мне, конечно, было лень куда-то переться, но МиМи бывает весьма настойчив. И мы поехали за город гулять. Успели даже насладиться единением с природой, как всё заволокло тучами. Мне казалось, что просто приближается гроза и её можно переждать под кронами деревьев, но МиМи настоял, чтобы мы нашли крышу над головой до тех пор, пока небо разрежут напополам молнии. Так мы и оказались в Куполе. Хотели переждать дождь, а переждали Катастрофу.
Везучинки судьбы. Кюхён часто думает о том, что было бы, если бы сам он не поехал в Тот день в сторону Купола. Что было бы, если бы поехал на день раньше и успел совершить то, что задумал... Божественное провидение или усмешка судьбы остановили его? Второе кажется ему ближе к правде, и Кюхён не ропщет. Знает, что заслужил. "И по грехам вашим да будет вам".

У Тэхёна отросшая чёлка, сумасшедшая улыбка и родинка на кончике носа. Тэхён сам по себе немного безумный, хотя бы из-за того, что посвящает всё своё свободное от работы время Чимину. Помогает снова научиться всему, научиться соответствовать миру и оправдывать его запросы и ожидания. Чимин изо всех сил старается, но даже просто соответствовать сложно. Изо всех сил старается вспомнить то, что было до аварии, но натыкается только на тёмное пятно и тупую боль в висках.
Тэхён порой смотрит на него внимательно-печально, а после всегда дурачится больше обычного. Отвлекает внимание. Чимину нереально любопытно, почему это происходит, но ответом на его вопросы служит расплывчатое "тебе кажется, всё нормально". Он знает, что не кажется, но Тэхён умеет пользоваться своим безграничным обаянием. Пользоваться так, что Чимин прекращает расспросы и ненадолго даже забывает заданные вопросы. Забывает до следующего раза, пока всё возрастающее любопытство не пересиливает.
Чимин исправно глотает горькие таблетки и часами наблюдает за шумной канарейкой, чувствуя себя также, как она, запертым в клетке, пока одним прекрасным днём всё не прекращается также внезапно, как и началось. Тэхён говорит: "Ну что, ты готов покорять мир?" И ярко улыбается, сжимая в руке несколько тюбиков с краской. У Чимина уже отросли его ярко рыжие волосы, и он не раз и даже не два задерживался перед зеркалом, замечая, как неряшливо это смотрится. Тэхён подставляет стул и закрывает чиминовы плечи тёмным полотенцем, чтобы обезопасить яркую футболку от брызг краски.
— Рыжий? — уточняет Чимин, усаживаясь поудобнее и подставляя голову.
— Тёмно-каштановый, — удивляет его Тэхён, — мне не нравится рыжий, — поясняет он, когда пауза затягивается.
— Тёмный, так тёмный, — пожимает плечами Чимин, но в глубине души почему-то расстраивается. Он не может понять откуда, но точно знает, что тот идёт ему гораздо больше.
Холодная краска заставляет поёжиться, а острый запах неприятно щекочет ноздри. Чимин аж чихает от концентрации этого сомнительного аромата в воздухе, а Тэхён заботливо открывает форточку, чтоб они ненароком не задохнулись.
— Погнали в кино после прогулки? — в тэхёновом голосе сквозит неуверенность и волнение, с каким школьник зовёт в кинотеатр первую красавицу в классе. Чимин про себя улыбается, но внешне никак это не показывает. Может быть Тэхёнхён тоже чувствует это?
— Можно, — незаинтересованно отзывается он, чувствуя, как расслабляются пальцы Тэхёна в его волосах. Чимин не понимает, почему тот имеет такое влияние на него и в свою очередь отчаянно хочет быть важным для Тэхёна. Быть нужным, незаменимым.
Тэхён сосредоточенно меняет цвет чиминовых волос, а сам Чимин невольно прикрывает глаза, когда тот начинает мягко массировать голову, распределяя краску и втирая её в корни. Мягкие прикосновения манят и одурманивают. Словно в краску что-то подмешали. Чимин ластится к тэхёновым рукам и как никогда раньше внезапно чувствует себя до невозможности зависимым. Как такое вообще может быть, что он чувствует тоску по Тэхёну даже находясь с ним рядом? Даже когда тот обращает всё внимание только на него одного? То непонятное чувство разрастается до огромных размеров и до Чимина наконец доходит. Он хочет, чтобы Тэхён не просто заботился о нём, а любил его. Чимин сам любит Тэхёна. И, как бы глупо это не звучало, он пошёл бы и на край света, если бы тот предложил. Чимин хочет жить только для Тэхёна. Хочет быть всем для него. Ему даже не хочется уже никуда идти, не нужна никакая свобода. Лишь бы Тэхён был рядом. Всегда.

Искать утешения в чужой жизни ненормально, и кому, как Намджуну не знать об этом. Но раз вкусив это удовольствие, отказать своим внутренним демонам сложно и почти невозможно. К тому же, Хончоль всё также недосгаем, как будто уехал в другую страну, а не находится целыми днями в нескольких метрах. И Намджун тянется в ворох вещей в ногах, чтобы извлечь оттуда своё сокровище.

"К Стартрэку снимут продолжение! Уже хочу кккк"

"Скоро из тура вернутся Ехо, пойдем?"

"Не игнорь меня"

"Ты меня разбудил! На стартрэк точно пойдем"

"Чем будешь сегодня заниматься?"

"Схожу с парк, наверно"

"Удачки ~"

"Доктор Шим - невыносимый! Вернусь сегодня позже"

"Куку?"

"Ну ээээээй!"

"Я нашёл работу. Теперь платить за квартиру будем вместе"

"Я же говорил, что это необязательно..."

"Поздравляю, я так за тебя рад^^"

"Бебебе, ты злой тт поедим сегодня мяса в честь твоей новой работы? ^^^"

"А где я работал до этого?"

"Ккккк, купим мноооого-мнооого мяса"

Читая, Намджун ловит себя на мысли, что уже привык и относится к ним, как к своим друзьям. Подмечает малейшие изменения в настроении переписки. Невольно сочувствует тому парню, что пишет гораздо больше и чаще. В отношениях, будь то дружеские или любовные, всегда есть тот, кто любит больше, пишет чаще. Такому человеку постоянно нужно подтверждение, что в нём нуждаются, что его любят. Поэтому он и пишет больше, не допускает, чтобы его забыли. Пытается контролировать ситуацию.
Намджуну невероятно любопытно, как же выглядят собеседники, но в папке "доктор Ким" только ветер. Все фотографии удалены. Намджун находит только фотографии владельца телефона — симпатичного малого, любящего запечатлевать моменты жизни. Моменты, кроме встреч с этим загадочным собеседником. Намджун натыкается только на краешек уха, руки и классического ботинка на разных фотографиях. Предположительно те принадлежат не владельцу телефона, а его дружку, но нельзя быть уверенным до конца. Как нельзя быть уверенным во всех умозаключениях, основанных на столь ненадёжных источниках. Возможно, стоило обратиться к Кюхёну или ЧжоуМи, чтобы они восстановили удалённые фотографии, если такое вообще реально. Но делиться своей тайной Намджуну не хочется. Тайна, рассказанная кому-то ещё, не только перестаёт быть тайной, но и теряет всю свою привлекательность. Намджун отчётливо помнит, как поделился секретным местом со своим одноклассником в школе, и почти сразу охладел к этому своему укрытию от любопытных взглядов. Тайна была разрушена. Поругана посвящением.
— Намджун-а? — заглядывает в их с Хончолем комнату Генри, — можно тебя?
— Конечно, — отказать Генри всё равно, что лишить ребёнка конфеты. Проще согласиться.
За чем пожаловал, Генри говорит только, когда они выходят из комнаты. Видимо, молчаливость Хончоля так действует не на одного Намджуна.
— Когда будете на вылазке, поищи, пожалуйста, медикаменты для Джина. Какое-нибудь успокаивающее.
— Что-то случилось?
— Уже несколько дней не идёт на контакт — бормочет что-то себе под нос. Юнги говорит, что Джин частенько не ночует в комнате. А вчера вечером я видел, как он закрылся в теплице и плакал.
— Бедняга, — расстраивается Намджун, — а ведь ещё недавно всё было нормально. Ну как нормально, в пределах нормы.
— Может, сходишь к нему? Тебя он послушает.
— Меня? Почему?
— Джин часто спрашивает о тебе.
— Я попробую, — обещает Намджун, удивлённый до глубины души, и, захватив куртку, направляется к теплицам, расположенным в другом здании.

То, что Джин действительно изменился, он замечает сразу. Обычно копающийся со своей клубникой, по локоть в земле и удобрениях, сейчас он сидит у порога теплицы и просто смотрит на зелёные побеги. Перед тем, как подойти поближе, Намджун кашляет в кулак, чтобы не напугать Джина своим внезапным появлением. Правда, тот не замечает его и тогда, когда он накидывает ему на плечи куртку и садится рядом.
— Скоро будут ягоды? — Намджун решает начать с нейтральной темы прежде чем перейти в наступление, — хочу клубники, — оправдывается он, не получив ответа. И удивлённо хлопает ресницами, когда Джин подносит к его губам спелую ягоду и нетерпеливо тычет ей. Разговор на время прерывается, не успев начаться. А Джин между делом отправляет себе в рот ещё одну клубничину и медленно её прожёвывает всё также уставившись куда-то мимо.
— Спасибо, — благодарит Намджун, — вкусная. Но я не за этим пришёл.
Джин ничего не отвечает, но его пальцы мелко подрагивают, выдавая.
— Генри просил меня узнать, почему ты не ночуешь в комнате Юнги. Тебе неудобно там? Вы поссорились?
Джин отрицательно вертит головой и отворачивается.
— Он тоже не вернётся, — совсем тихо говорит он, вызывая у Намджуна по спине мурашки и преувеличенно громкое:
— Что ты, конечно нет! Юнги очень аккуратный и умный! Он обязательно вернётся. Все вернутся. Сейчас проще, чем раньше. Мы знаем привычки врага, а значит предупреждены.
Намджун говорит так уверенно, что даже сам начинает в это верить, только вот Джин, похоже, нет.
— Я буду ночевать в комнате, — говорит он и сжавшись прячет лицо в коленях.
Просто наблюдать за чужой жизнью гораздо проще, чем вмешиваться и пытаться помочь.

Поглядев в зеркало, Чимин не узнаёт себя. Настолько тёмные волосы обезличивают. Встреть он себя на улице, не узнал бы.
— Красавчик! — восхищается Тэхён, — всё тебе идёт!
Чимин с этим мнением абсолютно не согласен, но что уж теперь. Благо, теперь они пойдут гулять, а потом в кино и думать об этом будет некогда. Ведь они пойдут вдвоём, как парочка на свидание. У Чимина даже просто от этой мысли всё внутри трепещет. Кто знает, что может произойти в тёмном кинотеатре на соседних сидениях?
— Чонгук скоро придёт, пойдем вместе, — говорит Тэхён, а Чимину кажется, будто его жестоко обманули. Поход в кино больше не привлекает, и обида толстым комом не даёт сказать ни слова.

@темы: band: super junior, band: bangtan boys, Strong Heart - 2017

Comments

[Vikara]

Намджун наслаждается выходными без вылазок, но те, как обычно, быстро оканчиваются. Не успеешь оглянуться, а часы уже говорят "пора". Пора надевать тяжёлую спецодежду и включать режим предельной осторожности. Туман за толстым стеклом Купола плотнее обычного, а значит опаснее. Тщательно проверив рации и спецодежду на дефекты, Намджун выходит вслед за Хончолем на охоту, в этот раз за едой. Чаще всего на подобные вылазки выходят Ёнун с Чонуном, но последний умудрился вчера на лестнице растянуть лодыжку, и еле хромает. Хончоль привычно уже молчит и ведёт себя так, словно Намджуна не существует вовсе. Только волнуется больше, чем всегда. Такое от Намджуна не скроешь. Бывшего напарника Хончоль потерял как раз в такой вылазке. А ведь тогда шарились в поисках еды в ближайших к окраине супермаркетах. Теперь приходится продвигаться вглубь города. Не давая себе расслабиться ни на секунду, Намджун внимательно следит за тем, что происходит поблизости, чтобы ни дай Бог не пропустить приближение опасности. Статичная картина разрухи прошлого и главенства природы обманчива. Намджун хорошо знает, как та внезапно оживает, выпуская скрывавшегося доселе врага наружу.
Автобусная остановка провожает их пустыми взглядами выбитых стёкол маршрутных такси. Недоехавший автобус они встречают немного погодя невписавшимся в поворот и навсегда теперь соединенным с большим деревом. Намджун запечатлевает в мозгу эту картину единения природы с техникой. В детстве он как-то раз видел покорёженный велосипед, который поглотила древесина, это даже интереснее. Намджун старается запомнить местоположение автобуса, чтобы через годик прийти сюда же и посмотреть на успехи природы. Замечтавшись, он снова почти упускает из вида Хончоля. Чтобы догнать того, приходится припустить.
Удивительно, как быстро приходят в запустенье ещё недавно процветающие места. Намджун хорошо помнит, как происходило открытие одного их крупнейших торговых центров: девушки с длинными ногами и любезными улыбками вручали всем детям по шарику с эмблемой, рекламные вывески светились, зазывая потенциальных покупателей, а приятная музыка ласкала слух, ненавязчиво заставляя остаться подольше. Сейчас это событие кажется безмерно далёким, хотя ещё и полутора лет не прошло с тех пор. Намджуну слышится гул голосов, детский смех, видится, как упущенный жёлтый шарик, устремляется вверх к ... дыре в стеклянном небе центра.
— Центр вызывает вторых, — хрипит рация.
— Айрон на связи, — слышит Намджун незнакомо-знакомый голос, и невольно останавливается, чтобы ничего не упустить, — до цели ещё километра три.
— Вас понял, — по-военному отзываются из Купола, а потом тише добавляют, — осторожнее там.

Иногда, когда у Тэхёна обычные дневные смены, они смотрят кино, развалившись на весь диван. Достают перед этим пакетики с кукурузными зёрнами и ставят в микроволновку, чтобы к просмотру был свежий попкорн. Чимин очень любит такие вечера, когда Тэхён лежит рядом с ним в свободной майке, которая больше показывает, чем скрывает, и в не менее свободных шортах. Чаще всего они смотрят ужастики и ржут, как кони. Но иногда Тэхён ставит какие-то авторские фильмы с непонятными сюжетами и не особо привлекательными второго плана актёрами. В такие просмотры Чимин почти не следит за происходящим на экране, предпочитая коситься на тэхёново сосредоточенное лицо. Серьёзный Тэхён — один из чиминовых пунктиков. На это зрелище он готов залипать часами, благо, что это редкость.
А порой Тэхён предлагает выпить по чашке какао, и тогда они сидят на кухне, подвернув под себя ноги и потягивая горячий напиток. Чимин не знает почему, но в такие моменты находиться рядом с доктором становится неловко. Шар внутри разрастается до неимоверных размеров, мешая дышать. Решимости поговорить об этом странном ощущении с Чонгуком Чимин не находит, думая о том, что честнее будет обсудить это с самим источником проблем. И одним пятничным вечером он водворяет план в жизнь. По сложившейся традиции они лежат рядом на диване и смотрят фильм. Тэхён как всегда в своей безразмерной майке-алкоголичке, которая, каждый раз, когда он двигается, картинно сползает с плеча. Чимин бросает на это безобразие взгляд, и снова чувствует, как сердце расшумелось внутри.
— Что со мной? — решительно спрашивает он, приложив тэхёнову ладонь к своей груди.
— Сердце бьётся, — нервно облизав свои губы отзывается Тэхён, — жить можно только, пока бьётся сердце.
— Оно не просто бьётся, — как маленькому объясняет Чимин, — оно будто рвётся наружу, когда мы находимся рядом.
Тэхён ничего не отвечает и отворачивается к экрану, бросая:
— Из-за этой глупой канарейки фильм не слышно.

После первой прогулки, Тэхён перестаёт держать его взаперти, и Чимин гуляет. Узнаёт заново город, в котором родился и вырос. И пытается вспомнить. Хоть что-нибудь вспомнить из жизни до аварии. Ходит в кофейни за мороженным и подолгу сидит у детских площадок, наблюдая за резвящимися малышами, завидуя им. Те знают, кто их родственники, помнят, где живут. Ведь даже у малюток есть прошлое. Чимин вроде и не даёт себе думать об этом, но мысли всё равно неотвратимо по следам преследуют его. Также как и мысли о Тэхёне. Новые впечатления и места воперки предположениям не ослабляют то странное чувство, что возникает даже просто при мыслях о его докторе. Чувство привязанности? Чувство, похожее на любовь? Чимин до сих пор не находит ему определение, хоть и пытается. Чимин точно знает, что успокоиться сможет толькт, когда поймёт, что означает это чувство. Поймёт его истоки и последствия. Пока же он просто упорно ищет его определение. Много читает, смотрит и сравнивает. И много гуляет неподалёку от дома, осваивая территорию. Только вот новизны хватает ненадолго. В десятый раз обходя одни и те же дворы и зелёные садики, Чимин больше не чувствует никакого душевного подъема, а наоборот — ощущает внутри давящую пустоту и скуку. Одиночество влечёт за собой долгие размышления о жизни вообще и конкретной судьбы — Чимин думать обо всём этом не хочет. И если вначале он совсем не завидовал людям, прозябающим на рабочем месте значительную часть отведённого им земного времени, то теперь понимает, что есть и приятная оборотная сторона этого. Загруженность на работе не оставляет ни сил, ни минут на размышления о вечном, заполняет всё своими проблемами. Поэтому, возможно, у Чимина в мозгу появляется навязчивая идея и себе найти подобную пещеру, в которой он сможет спрятаться от одиночества и скуки. И если прощание с первым, скорее всего, окажется недолгим, то со вторым точно будет обеспечено. Чимин останавливается у объявлений на дверях магазинов и кофеен, смотрит на вакансии в газетах и на сайтах. Тэхён упорно уверяет, что это вовсе необязательно. Говорит, что Чимин ещё не до конца здоров, чтобы выходить на работу. Сам Чимин считает иначе. Ему хочется немного больше возможностей и намного меньше зависимости. Скука и ожидание поедают его изнутри, и Чимин решается. Ему даже не приходится долго мотаться по собеседованиям, работа словно сама находит его. Чимин облачается в кремового цвета фартук, нахлобучивает на голову аккуратную снежно-белую косынку, и становится образцовым официантом в небольшой кофейне неподалёку от дома. Работа оказывается не шибко пыльной, но занимающей мысли и время, как он и хотел. Да и Тэхён недолго обижается за его решение, и к новогодним праздникам Чимин уже точно знает, что подарит ему, где и за сколько. Для этого дела он даже приобретает копилку ввиде мишки, и исправно подкладывает туда деньги, чтобы в намеченный день накоплений хватило для осуществления маленькой чиминовой мечты.
Жизнь начинает налаживаться на глазах. Рабочие будни затягивают с головой, утомляя, но вместе с тем и раскрашивая дни. Даря новые знакомства и новые эмоции. Чимин настолько погружается во всю эту круговерть, что однажды забывает принять таблетки и вспоминает о лекарствах только вечером, когда Тэхён спрашивает. А, чтобы его личный доктор не переживал, говорит, что, конечно, принял. Попробовав же раз, он решает немного посамовольничать и сократить дозу горечи в своей жизни. Всё равно никаких ухудшений нет, Чимин чувствует себя прекрасно, так что тогда, собственно, травиться? Тэхён слишком сильно печётся о его здоровье, но всё действительно прекрасно. Сначала Чимин прячет утренние таблетки, а после и дневную норму. Только на ночь приходится есть, потому что за этим Тэхён наблюдает. Внимательнейшим образом следит — у него даже специальная напоминалка на телефоне поставлена.

[Vikara]

Туман сгущается с каждой минутой всё больше и больше, оставляя всё меньше и меньше шансов пережить грядущую ночь двум спутникам, бредущим к городу. Издалека они напоминают искателей, но вблизи больше похожи на парочку бомжей. Вместо прочной спецодежды на них какие-то грязные лохмотья, да и по походке не скажешь, что они наученные, почти проффи. Про таких говорят "хиленкий, кожа да кости". Но между тем один из парней волочит за собой ногу, опираясь всем телом на второго, и тот несёт эту ношу, не заваливаясь. И откуда только силы берёт? Железнодорожное полотно убегает вдаль, к Сеулу. Рельсы, шпалы, придорожные столбы — навевающая депрессию картина, который день повторяющаяся перед глазами двух друзей, оставленных на произвол судьбы.
— Хэ, я больше не могу, — говорит раненный, когда вспышка боли искажает черты его лица.
— Можешь. Можешь, Хёк. До станции всего ничего осталось, — подбадривает его "Хэ", которого обычно все зовут Донхэ, — потерпи ещё немножко, пожалуйста, — мягко просит он, касаясь своей головой его. Донхэ отлично знает, что им недолго осталось. Без защитной одежды и с раненным Ынхёком они обречены. Но умирать он предпочитает тихо и спокойно, а не в лапах чудовищ, одно из которых покалечило Хёку ногу. А если они не доберутся до станции до темноты, то шансы дожить утра устремятся к нулю. Поэтому, как бы они не устали, Хэ ведёт их вперёд по полотну рельс дальше. Туда, где посреди леса светлым пятном расположена станция, где можно укрыться. Тварям достаточно не видеть их, чтобы не трогать, потому что человеческий запах спутников давно загнулся под тяжёлой артилерией пота и грязи и узнать об их местонахождении с помощью нюха почти невозможно.
— Долго ещё? — сквозь сжатые губы спрашивает Ынхёк. Он довольно часто задает этот вопрос, но, это легко объяснимо — у Хёка твари выдрали целый кусок бедра. Донхэ вообще не понимает, как тот столько уже продержался. Особенно, если учесть, что остановить кровь удалось далеко не сразу. Удивительно ещё и то, что регенерация до сих пор не началась, хотя с того ужасного дня, когда тварь напала на них, прошла уже почти целая неделя. Каждую ночь Донхэ приводит Хёка на очередную железнодорожную станцию, чтобы укрыться от нападения, и каждую ночь он ясно осознаёт, что то может прийти не извне. Он уже видел мутировавшего на глазах одногруппника, который вцепился в горло своей обожаемой невесте, и слишком хорошо представляет себе возможные последствия того, что до сих пор не оставил Хёка на одной из станций и не сбежал.

Земля под ногами убегает назад, а стена из высоких пальм, увитых лианами приближается всё быстрее и быстрее. А вместе с ней приближается и небольшой оленёнок, по венам которого бежит алая кровь. Чимин отчётливо видит её, фантомно чувствует на языке её тёплый металлический привкус. Оленёнок припускает вглубь тропического леса, надеясь затеряться среди зелени. Но Чимин быстрее, упорнее. Не снижая темпа с охотничьим азартом рвётся за ним. Без вариантов. Чимин настигает оленёнка, чтоб наверняка, вгрызаясь в его шею...и просыпается, чувствуя как всё тело трясёт от неожиданной лихорадки. Выступивший на висках пот холодит и стекает по лицу к шее. Чимин поднимает к глазам трясущиеся пальцы и с ужасом смотрит на свои отросшие ногти. Сознание, резко вырванное из сна, не до конца прояснилось и подменяет картинки того, что он видит, на то, что было во сне. Как длинные когти располосовывают олений бок. Чимину становится дурно — настолько чётко всё это встаёт перед его глазами. Видно каждую капельку крови, каждый судорожный вдох оленя, жизнь из которого стремительно утекает. Подраные бока ещё несколько раз вздымаются, пока последняя судорога не прошивает всё его крепкое тельце. Чиминовы пальцы соскальзывают с одеяла на простынь и ощущают под подушечками рваные края. Переведя взгляд, Чимин понимает почему ему такое показалось. На простыни зияют длинные полосы, будто кто-то искромсал всё ножницами. "Что за чертовщина?" Ложась спать Чимин помнит, что всё было цело. Пальцы снова начинают подрагивать, как при пробуждении, горячие слезы обжигают ресницы. Чимин не плакса, но нервное перевозбуждение от увиденного выводит из колеи. В голове ранненной птицей бьётся мысль: "Что происходит?!"
— Чимин? — у Тэхёна заспанный вид и хриплый со сна голос, — ты чего не спишь? — он садится рядом и сразу замечает, во что превратилась простынь. Не в силах выдержать ещё и это, Чимин отворачивается — Тэхён не должен видеть его таким расклеившимся. Но видимо тот считает иначе. Чимин чувствует аккуратное прикосновение к плечу, чувствует внутри себя непонятный порыв обернуться и обнять, зарыться носом в тэхёновы волосы.
— Страшный сон? — ничего не подозревая спрашивает Тэхён, а Чимин улыбается. Кажется, до него наконец дошло, что за непонятные чувства он испытывает. Чимин оборачивается и порывисто прижимается губами к тэхёновым губам.

Однажды после смены Чимин возвращается раньше обычного, и ещё с порога слышит разгневанные голоса, один из которых принадлежит Тэхёну. И пока в коридоре развязывает шнурки, узнаёт второго ссорящегося.
— Ты больной, Тэхён! Тебе не кажется, что всё это слишком далеко зашло? — на повышенных тонах наезжает на Тэхёна Чонгук. И Чимин абсолютно не понимает, что такого они не поделили, что аж посуда в шкафчике звенит от накала.
— Не твоё это дело, — грубо отвечает Тэхён, и холодно добавляет, — я тебя позвал, рассчитывая на хоть небольшую помощь, а не на град обвинений.
— В такой ситуации уже ничем не поможешь. И знаешь, дальше тебе придётся справляться самому. Каждый сам в ответе за тех, кого приручил — с этими словами Чонгук выскакивает в коридор и, даже не взглянув на Чимина, уходит, захлопнув за собой дверь. С тех пор он больше ни разу не появляется в их доме. А Тэхён на вопросы, что случилось, только пожимает плечами, явно не собираясь рассказывать ни сейчас, ни позже.

Привыкший к ночному образу жизни, Кюхён частенько засиживается за приборами, несмотря на правило одновременного отхода ко сну. Только когда база засыпает, он чувствует себя свободно. Никто не лезет с вопросами, не отвлекает по пустякам, вроде обеда, не врывается в кабинет в самый неподходящий момент. Зато, когда вся орава раздражающих соплеменников видит сны, Кюхён становится безраздельным и единственным властелином Купола. В компании фонаря, он обходит свои владения, проверяя оборудование и механизмы. Родись Кюхён пару сотен лет назад, был бы часовщиком. Разбирал бы на почти незаметные глазу составляющие, и любовался красивыми шестерёнками, а потом мастерил из них заводные игрушки. Не от любви к детям, с ними у него всё сложно, а чисто из спортивного интереса. Ещё в детстве мир он познавал, разбирая всё, что возможно, на детали. И с тех пор мало что изменилось. А иногда, сидя рядом с Генри, он невольн жалеет, что человека не разобрать, как механизм, и не узнать, что он там такое думает, чувствует.
Светя перед собой фонарём, Кюхён заходит в отсек, где происходит самое важное и необходимое — выработка энергии, которой питаются все приборы жизнеобеспечения Купола. Внимательно смотрит на световые индикаторы и записывает в блокнот показания, чтобы позже сверить их с теми, что отображаются на экране в их с ЧжоуМи кабинете. Возможно, многие бы повертели у виска от такой педантичности и осторожности, но Кюхён не может под утро заснуть, пока всё не проверит. В Куполе только он, да ЧжоуМи смогли бы что-то сделать, произойди какой-либо сбой, и то, всего лишь вдвоём быстро локализовать опасность было бы очень сложно. Поэтому проще обойти лишние триста метров, чем оказаться беспомощными перед лицом техники. Лампочки на вентилях светят ровно, не мигая, и Кюхён, одобрительно кивая сам себе проходит дальше в самое дальнее помещение, уходящее под купол. Посреди этой круглой комнаты расположен мини-реактор, который ЧжоуМи и запустил, когда они впервые оказались в этом месте. Раньше на нём периодически лишь проводили опыты, а теперь он спасает всех их.
Только спустя несколько часов Кюхён возвращается в свой кабинет и приступает к сверке данных. Засыпает он уже под утро, тамже, уложив голову на скрещенные руки, а включенная лампа рассеянного света ненадолго гаснет, но после всё же включается заново.

[Vikara]

Чимину на работе нравится. Как пахнет кофе, как улыбаются посетительницы, стремясь привлечь внимание противоположного пола. Вообще, гораздо дешевле брать кофе с круассанами в робоавтоматах, которых полно на улице, но некоторые предпочитают по старинке усаживаться в кафетерии и ждать, когда их божественный напиток принесут. Машины не имеют изюминки, запрограмированные по строгим рецептам вкуса. В ручной же работе всегда присутствует элемент вольности. Один официант предпочитает добавлять щепотку корицы, другой -капельку ванильного сиропа. Да и эстетический фактор играет свою роль — форма официантов в кофейне нежно-оливкого цвета с белыми фартуками, так и притягивает взгляды.
Чимин знакомится с другими работниками кафе и даже пару раз остаётся с коллективом праздновать дни рождения, но после всегда торопится домой, где Тэхён уже разложил диван и сделал две высокие кружки какао. Это больно уж похоже на зависимость, но в конце концов, что плохого, тем более, что основано это на взаимных чувствах двух людей. Чимин не слышал ни разу признания от Тэхёна, и не признавался сам, но они целовались, и им обоим понравилось. А на счет разговора об этом... Чимин думает о том, как сделать это. К сожалению, опыта в признаниях у него нет, скорее, он не помнит его, даже если и было что-то, и полагаться приходится на фильмы и паблики со всякой сентиментальной чушью. Там пишут про различные романтичные вещи, которые парень может подарить девушке во время признания :цветы, конфеты или шарики. И, хоть Тэхён и не девушка, шарики ему бы точно пришлись по душе. Поэтому Чимин работает и ждет, когда придёт зарплата, чтобы всё подобающим образом организовать. А Тэхён между тем зачем-то ночью вытаскивает из его кед шнурки. Чимин из-за этого чуть не опаздывает на работу. И на этом все странности не заканчиваются. С каких-то пор Чимин начинает замечать, что его ногти очень быстро отрастают. Сначала он их подстригает раз в месяц, а позже приходится делать это не реже, чем раз в неделю. И, однажды застав его за этим занятием, Тэхён спрашивает, не пропускает ли он приём лекарств. Чимин отрицательно вертит головой и про себя думает, что надо бы поэкспериментировать и начать принимать три раза в день, как первое время после его чудесного пробуждения. А потом происходит совсем из ряда выходящее событие.
Чимин возвращается после смены особенно уставший и голодный, в холодильнике обнаруживается различные закуски, но ему хочется мяса, а не овощей и риса. Он решает дождаться Тэхёна и попросить того приготовить ему чего-нибудь мясного, а сам ложится немного отдохнуть. Просыпается Чимин уже глубокой ночью, и снится ему очередная охота. Резко сев на кровати, он старается выровнять тяжёлое дыхание, а потом замечает полоску света со стороны кухни. На часах почти три часа ночи, а Тэхён то ли забыл выключить свет, то ли не спит. Пошуршав одеялом, Чимин соскальзывает с кровати и направляется на свет. Думает уже пошалить и напугать полуночника-Тэхёна, сидящего к нему спиной, когда вдруг замечает на что тот смотрит. На столе перед ним стоит развороченная клетка — прутья раздвинуты, кормушка опрокинута, а в углу валяется комок перьев. Присмотревшись, Чимин понимает, что это не просто птичий пух, а мёртвое тельце. Неестественно заломленная головка не оставляет простора воображению — их прекрасный питомец, свернул себе шею.
— Что с ней? Как это случилось? — накидывается с вопросами Чимин, его любимица лежит лапками вверх и не шевелится. Тэхён в ответ лишь пожимает плечами и уходит в комнату.

У Хичоля на всё есть своё мнение, которое всегда оказывается противоположным суждениям Ёнуна, поэтому когда тот предлагает развеяться и поиграть в футбол, доктор кривит нос и решительно отказывается участвовать в этом безобразии. Он говорит, что "найдет себе занятие по-полезнее", чем бесцельное, не требующего никаких умственных усилий, пинание мяча, и, гордо подняв голову, удаляется в свой кабинет с различными склянками и во весь рост плакатом выдающегося светила медицины — Чхве Шивона. Когда-то давно они были представлены друг другу, а после провели одну из тех незабываемых ночей, которая и начинается и заканчивается весьма спонтанно. Что ж, зато оставляет после себя уйму горячих воспоминаний. К тому же, Хичоль никогда не стремился к сильным привязанностям и зависимостям, поэтому решительно отмёл предложение обменяться телефонами. Так их мимолетная связь стала просто приятным воспоминанием, не омраченным разборками, что абсолютно устроило, как показалось Хичолю, их обоих. И заставило даже в столь опасное время, а возможно и благодаря этому, повесить на всю стену портрет этого не только умного, но также и весьма сексуального светила медицины, чтобы вечерами вспоминать наиболее яркие моменты их знакомства. И, фыркнув Ёнуну, Хичоль находит это занятие гораздо приятнее, чем наблюдение за потными "футболистами", у которых в глазах мелькают только собственные ноги и воображаемые очертания мяча. Достав из закромов наполовину опустошенную бутыль с вином, он салютует Шивону и заливает свои возмущенные чувства этим благородным напитком. А, чтобы никто не смог помешать его уединению, закрывает кабинет на ключ и опускается на удобный диван, чтобы немного прикорнуть, пока остальные обитателя сходят с ума, гоняясь по полю.
Ёнун же, не до конца поняв, почему Хичоль с таким пренебрежением покинул их общество, не меняет своего решения и с воодушевлением устраивает матч, склонив к этому почти всех, кроме доктора, чрезвычайно занятого делами не требующими отлагательств Кюхёна и молчаливого Бэкхёна, которого, если бы он изредка не здоровался, все бы считали немым. Все же остальные встречают его предложение с интузиазмом. Даже Чонун, никогда не горящий желанием поучаствовать в чём-то, требующим командной работы, парные вылазки в счет не идут, отзывается на приглашение, когда Реук тоже соглашается "поразмять косточки". Зараженные общим воодушевлением, игроки внезапно организованной сборной собираются на поле и делятся на команды согласно великой игре "камень-ножницы-бумага". Ради такого необычного события, как матч, из своей комнаты даже вылезает Сонмин — напарник Юнги, который почти все свое время отдаёт на изучение непонятных научных книг по дизайну интерьера, как будто когда-нибудь они выберутся из Купола и эти знания пригодятся ему на практике. Он — один из немногих представителей оптимистов, считающих, что их светлое будущее не за горами и стоит ещё немного подождать, чтобы всё образовалось. В этом они с Юнги представляют любопытную команду искателей, потому что последний до глубины души уверен, что "им не выбраться из всего этого дерьма". Но различие их мнений не только не мешает, а чуть ли не способствует их общению и совместной работе — они могут часами дискутировать на различные темы, оставаясь каждый при своём мнении и не обижаясь при этом друг на друга. Намджун считает это примером высшей степени взаимоотношений между людьми и уверен, что тем было бы нереально скучно, если бы оппонент вдруг перестал поддерживать дискуссии. Как это не забавно, эта прочка напарников оказывается по разные стороны поля на предстоящей игре. А вот Хончоль попадает в одну команду с Намджуном, сильнейших противников — Чонуна и Ёнуна рапределяют в разные концы. Джин, подхватив вирус воодушевления игрой, хочет быть судьей, и никто не решается возразить подобному рвению — главный нарушитель всеобщего спокойствия, всегда идущий наперекор всем, к счастью, сладко спит в своём кабинете. Чонсу вместе с моделью и его менеджером присоединяется к команде Ёнуна, а Реука забирает себе Чонун. Таким образом распределившись, все остаются удовлетворены своими сокомандниками, и игра начинается. Кюхён, наблюдающий за спортзалом в экраны камер, расположенных почти по всему периметру Купола, даже включает им звуковое сопровождение, а, когда действо разгорается, не может противостоять искушению и присоединяется, комментируя в громкоговоритель ход игры. Разгоряченные и сплоченные командной миссией забить самим и не дать забить себе, игроки с азартом бегают по полю за мечом, а иногда и за слегка перегнувшим палку противником, падают сами и утягивают за собой остальных, смеются и радуются опасным моментам и кусают локти, пропуская голы. Но, главное, на время, забывают о том, в каком они все положении находятся. Давно уже появившиеся угрюмые складки на лбу расправляются, и вместо борящихся за жизнь мужчин, все они снова походят на пацанов с их мечтами, порой нелепыми поступками и горящими жизнью глазами. Даже Чонсу, постоянно находящийся в нервном напряжении, снимает с себя маску и начинает улыбаться. Кюхён, наблюдая за этими переменами из своего кабинета, не может заставить себя отвлечься на что-то другое и смотрит, впитывая в себя эту ауру весёлости и азарта. Ауру, которая через какие-то девяносто минут канет в лету, уступив снова место рациональности и едва прикрытому отчаянию. Не спрашивая разрешения и тем самым нарушая кучу всяких разных идиотских законов, Кюхён приближает счастливые лица собратьев по несчастью и запечатлевает на цифровой плёнке, чтобы было...что вспоминать?

[Vikara]

Команда Чонуна с грохотом проигрывает, уступив два гола, но не чувствует себя расстроенной. Напротив, ржёт над незлыми подколками, типа, что на кухне у Реука всё же получается гораздо лучше, и обещает отыграться в следующий раз. Мокрые и разгорячённые игрой, все вместе направляются в душевые комнаты, забираясь туда по двое, а то и по трое. Кого стесняться, если одни парни? Намджун тоже так думает, пока, затащенный Юнги в душевую, не сталкивается нос к носу с голым и в пене Хончолем. Первой мыслью у него пролетает: "Сматываемся отсюда!", а вот вторая тормозит: "Капец, худющий! И столько шрамов!" Забывшись, Намджун пропускает момент, когда начинает откровенно пялиться. Хорошо, что Юнги случайно пихает его вбок своим локтем, иначе затянувшееся разглядывание могло бы плохо закончиться, заметь это Хончоль. К счастью, тот, похоже, и ведать не ведает о том, что творилось под самым его носом. А вот Намджуну даже спустя несколько часов неловко находиться с ним в одной комнате — живое воображение подкидывает картинку, где напарник намыливает голову и задирает её вверх, позволяя струям воды исследовать своё обнажённое тело. Хончоль, несмотря на худобу, производит неизгладимое впечатление — жилистый, весь покрытый шрамами и с татуировкой на лопатке. Намджун её раньше не видел, и, донельзя заинтересованный, ещё больше обычного хочет расспросить Хончоля. Но за ним заходит Генри, чтобы передать просьбу Реука помочь с ужином, и драгоценное время, когда смелость и упорство бурлят в намджуновой крови, готовые побороться за то, чтобы расшевелить напарника, снова оказывается упущенным. Вечером, глядя на потолок над собой, Намджун старается не жалеть об этом, объясняя это тем, что всё равно вряд ли что-то путное вышло, если бы он попробовал. Всё-таки проходили и не раз.

У Юнги очередная волна депрессии и приливы ненависти к людям. Если бы соседом по комнате был не Джин, а кто-нибудь другой, тому очень бы не поздоровилось. Но на больных, особенно таких, не огрызнешься, не выплеснешь волну негатива. На Джина просто невозможно ругаться, потому что тот будто чувствует закипание Юнги, подходит и гладит по голове, как маленького ребёнка. Бесит ужасно, и всё ещё будь это кто-то другой — остался бы без руки. А так Юнги просто старается успокоиться, и Джин тогда просто приобнимает несильно за плечи и уходит в свой угол с лампой и рисунками, которые ему делает Генри. Надо признать, неплохими рисунками. Генри когда-то ходил в художественную школу и даже несколькими мазками умудряется передать атмосферу сюжета на полотне. Людей он никогда не рисует, зато мастерски изображает на холстах животных и птиц, которые и просит себе Джин. Поэтому, собственно, когда Юнги иногда просыпается носом к стене, тихо ругается, каждый раз пугаясь распахнутой пасти льва. Эту картину Джин почему-то упорно переносит в уголок Юнги. И, что ж, отказать ему, как и ругаться на него, абсолютно невозможно.
По правде, несмотря на всю опасность, Юнги любит дни вылазок в город. Потому что в эти дни он может не думать о будущем, может забить голову всякими мелкими переживаниями по поводу того, как не заблудиться в каком-нибудь огромном гипермаркете, разбитом на секции, которые теперь, во время разрушения, безлики и похожи друг на друга как две капли воды. Переживаниями, как успеть до тумана вернуться в Купол, или как не потревожить чуткий сон Джина своим приходом в их комнату. В такие дни Юнги не вспоминает о том, что они обречены существовать без надежды на спасение, что они в любом случае обречены. Как бы Чонсу с Ёнуном не старались, как бы Кюхён с ЧжоуМи не рвали свой мозг, обеспечивая их всем необходимым. Всё это всего лишь отсрочка неминуемого конца, искусственное продление агонии. Юнги всегда реалистично смотрел на вещи, и отлично знает, чем весь этот фарс в итоге закончится. Дело лишь в сроке. Но, как говорит Хончоль, любая жизнь закачивается в своё время, количество песчинок в их песочных часах просто совпали. "Сдохнем, зато вместе!" Хончоль тот ещё шутник, кому как Юнги это не знать. Они вместе чуть ли не с самого детства — соседний двор и любовь к одним и тем же детским забавам, неизбежные при таком раскладе драки и крепкая дружба в итоге. Юнги с Хончолем росли вместе, взрослели вместе — одни на двоих воспоминания. Только экспериментировал с цветом волос только Юнги. Не всегда удачно, конечно же. Хончоль любит периодически напоминать о том прекрасном цвете фисташкого мороженного на его голове. В ответ Юнги всегда вспоминает, как тот сидел однажды всю ночь в полицейском участке — сам Юнги благополучно улизнул от патруля, хотя портили стены лозунгами и не совсем приличными рисунками оба. Просто кто-то более удачливый, что поделаешь. И поумнее будет — эксперименты у Юнги заканчивались на безобидном — цвете волос, а вот Хончоль пробовал от жизни всё. Экстремальные виды спорта, лёгкие, а потом и не очень, наркотики, травка. Он даже предложил встречаться парню просто так, на спор. Правда, потом всё это внезапно вылилось в серьёзные отношения, но сам факт. Жил себе припеваюче парень, спал исключительно с девушками...а потом появился Шиён. И за каких-то несколько месяцев всем пьяным гулянкам, идиотским идеям и впискам пришёл конец. И не потому что Шиён был против подобного, напротив, сам не вылезал из мира алкогольных паров и беспорядочных связей, как раз потому. Юнги долго ржал над тем, как Хончоль бесился, когда его бестолковый хён, Шиён оказался старше его, в панамке и с осоловелым видом возвращался под утро, абсолютно забывая, где тусил до этого всю ночь. Хончоль ревновал, Хончоль уходил, хлопнув дверью, Хончоль заявлял, что ему "похрен", но всегда возвращался, всегда срывался, когда ему звонили и просили забрать пьяного Шиёна. Такому даже Юнги, который в принципе подобные чувства не признавал, умилялся. Потому что ржачнее и милее, что ли, парочку, ещё постараться, чтобы найти надо было. А потом случилась Катастрофа. Течение прежней жизни резко оборвалось, всё в мире изменилось. Всё, кроме чувств этих двоих. Общее горе по минувшим денькам, казалось, только сплотило их. В Куполе никто не знал, какие отношения связывали этих двоих, и Юнги тоже не распространялся, чтобы их поставили в пару. Знай Чонсу об истинном положении вещей, вряд ли бы сделал их напарниками. Иногда Юнги кажется, что зря он не сказал. После трагической смерти Шиёна, смотреть на Хончоля было больно. На его глазах погибла его любовь, его бестолковый хён. Осталась только панамка на память, да фотографии в телефоне. Юнги не знает, как бы вёл себя сам, случись с ним подобное, поэтому и не осуждал выбор Хончоля — игнорирование нового напарника. Особенно после того, как тот спьяну сболтнул, что боится привыкать, боится, что и Намджуна не убережёт. На его месте, Юнги бы тоже, возможно, не разговаривал и вёл себя, как самая последняя скотина. Если, правда, на месте Намджуна не было Джина. Джин, как уже говорилось, совсем другая история. Если бы с ним кто-нибудь так обращался, имел бы дело с Юнги.

[Vikara]

Намджун и не только он, а все в Куполе, с каких-то пор напрягаются, когда в одном помещении одновременно оказываются Хичоль и Ёнун. Те, будто две вороны, каркают друг на друга. И если в случае Хичоля это никого особо не удивляет — у того на лбу написано "хлебом не корми, дай поскандалить", то в случае с Ёнуном всё это, как минимум, непонятно. Спокойный, сильный, даже грузный, боксёр не производит впечатление человека, который будет отвечать на словесные нападки какого-то докторишки. Тем не менее, Хичоль, по-видимому, не устаёт его доставать, раз тот отвечает. Сначала, конечно, старается игнорировать, но потом всё равно взрывается. И как только Хичоль не боится. У Ёнуна отголоски профессиональной силы и мощи в каждом движении проскальзывают. Он от Хичоля, при желании, и одной левой и мокрого места может не оставить. Даже наблюдать за подобным неуютно. И все, кроме Чонсу, при нахождении этих двоих неподалёку, ретируются, чувствуя приближение бури. Намджун тоже не исключение, и когда те вдруг встречаются в узком кабинете, спешно покидает эту компанию, решив оставить желание найти какие-нибудь упоминания о разработках в области нейрохирургии на потом. В конце концов, не такая уж и интересная эта тема, особенно для тех, кто ничего не понимае в медицине. Намджун сбегает к себе в комнату по коридору и чуть не сбивает с ног возвращающегося из душа Бэкхёна. С мокрыми, висящими как сосульки, волосами и без очков. Намджун его таким видит впервые и с трудом узнаёт. Бэкхён кажется младше лет на пять, чем обычно, упакованный по самое горло в свитер, с суровой складкой на лбу и за толстыми линзами очков.
— Пойти, что ли, тоже в душ, — вслух размышляет Намджун, зная, что Бэкхён вряд ли вообще услышит его — настолько погружён в себя. Даже, когда чуть не оказался на полу, бровью не повёл.
В душевой влажно, захочешь — можно дотронуться до пара, стоящего в воздухе. Бэкхён как будто отогревался, а не просто мылся здесь. Намджун на всякий случай сначала проверяет воду, и только после этого залезает в душевую кабинку. Звук срывающихся капель напоминае ему море. Давно, до Катастрофы, он как-то собрался и поехал в родной город Хосока. Тот часто говорил о нём, о море, которое видно из окна его спальни, о шумных волнах, ударяющихся о берег. Когда Намджун с Хосоком встречался, а это было несколько месяцев, они так и не выбрались к морю, а потом, спустя полгода, он вдруг вспомнил о своей мечте попробовать солёную воду.
— Ну ты и тормоз, — сказал ему тогда Хосок, встречая на остановке автобуса. Намджун ни о чём не думал, когда послал ему в лайне фотографию билета, а тот пошёл встречать. Если бы они действительно когда-то любили друг друга, то, возможно, новая встреча была бы болезненной или, как минимум, неловкой, но их "отношения" начались с пьяного поцелуя и закончились также. Никаких признаний, никакой неловкости. Хосок просто был шумным, весёлым и на всё согласным, а у Намджуна в крови играли гормоны. Они учились целоваться и занимались, как это называл Хосок "дружеской помощью", смотря вместе порно ролики в наушниках. Приехав на море через полгода Намджун даже не думал, что что-то из прошлого снова схлестнет их, но их первый и единственный секс произошёл, как бы банально это ни звучало, на пляже поздно вечером. Просто Хосок полез целоваться, а Намджун решил, почему бы и нет, собственно. Только вот ни резинки, ни смазки у них не оказалось, и Хосок, бедняга, ещё несколько дней ходил вразвалочку. В остальном их секс тоже не особо удался. Они оба были неловкими и без опыта. Хосоку в самый ответственный момент вдруг стало смешно, а Намджун только ругался и отчаянно краснел. Сейчас, стоя под душем, он как раз вспоминал тот раз. Хосок тогда пах морем и его кожа была такой же солёной, как и волны. Не будь они такими глупыми и несерьёзными, возможно ли, что их недоотношения стали чем-то более продолжительным, сильным? Намджун задавался этим вопросом, но, как ни прискорбно было это осознавать, даже будь всё иначе, вряд ли они стали бы парой. Они были слишком похожи и совсем не влюблены. Им было весело и очень удобно вместе, но не больше.
Скользя пальцами по своему телу, Намджун с тоской думает о том, что не отказался бы и от такого же нелепого секса сейчас просто, чтобы ощутить себя живым, а не существующим. Чтобы на несколько минут стать полным, а не пустой оболочкой. Почувствовать себя хотя бы капельку желанным и неодиноким. Грустные мысли так заполоняют его, что выйдя из душа и услышав из спортивного зала приглушенный смех, он идёт туда, как завороженный. Зачем? Он и сам не знает. Может, просто постоять и послушать, может, представить себя на месте одного из смеющихся.
— И что она? — Подойдя ближе, Намджун узнаёт голос Юнги и невольно застывает, понимая, кто, скорее всего, с ним разговаривает.
— Она ему со всего маху треснула, — ржёт практически незнакомый ему голос. Намджун заглядывает в приоткрытую дверь, и подтверждает свою догадку — Хончоль. Оказывается, у того абсолютно другой вид, когда он улыбается. Глаза становятся озорными и весёлыми, превращаясь в щёлочки, складка между выразительными бровями исчезает. С опущенной вниз чёлкой и улыбкой на пухлых чувственных губах, Хончоль похож на...ангела, а не на злого демона, которого всегда видит Намджун. Смеющийся Хончоль во всём противоположен искателю Айрону. Они как будто разные люди.
— Ну и дела, — тянет Юнги, отсмеявшись, и скользит взглядом к двери. Намджун задерживает дыхание, вжимаясь в косяк, а Юнги, отведя глаза, обращается к Хончолю, — кстати, как твой новый напарник? Бестолковый?
Решивший, было уже линять отсюда, Намджун останавливается, прислушиваясь.
— Напротив. Намджун — умный, только иногда неловкий — в первый же день сломал мои наушники — не знаю уж как. То ли сел на них, то ли положил что-то увесистое, — отвечает Хончоль, и Намджун с удивлением подмечает в его голосе еле сдерживаемый смех, — потом положил мой телефон на обогреватель и ушёл — крышка уже успела расплавиться, когда я заметил, недавно вот ручка от двери стала заедать.
— Намджун-разрушитель? — уточняет Юнги, начиная снова ржать.
— Намджун-катастрофа. Ты бы видел, как он на кровать забирается — каждый раз бьётся, то ногой, то бедром, дурачина. Вчера умудрился башкой треснуться о потолок — перестилал бельё. Знаешь, я порой думаю, что надо было махнуться этажами — вдруг он и кровать сломает — задавит ещё ненароком.
Видимо, представив себе последнее, ржать начинают уже оба. Намджуну же за дверью остаётся лишь краснеть и скорее сваливать в комнату, пока его не обнаружили. Размышлять о том, что он успел услышать, можно и нужно позже, не боясь быть обнаруженным. И, вернувшись в комнату и забравшись на свою верхнюю полку, Намджун наконец позволяет себе расслабиться и подумать. Подслушанный разговор шокирует его, заставляя то краснеть, то бледнеть от охвативших разум эмоций, настолько противоречивых, что разобраться в них быстро не предоставляется ни единой возможности. Открытие, что Хончоль не только замечает его, но и считает умным, превращает Намджуна на несколько минут в восхищенного подростка, готового кричать об этой уникальной новости на каждом углу. Он-то думал, что тому до него дела вообще нет, а тот оказывается всё подмечал. Намджун вспоминает произнесённое Хончолем "дурачина", и не может сдержать улыбки, с такой теплотой и явным фейспалмом это было сказано. Намджун чувствует себя полнейшим идиотом, но причисляет это прозвище к лучшей похвале. И с трудом заставляет себя не палиться, улыбаясь как умалишенный, когда тот приходит в комнату.
А ночью Намджун вдруг просыпается оттого, что воздуха катастрофически не хватает. Выскакивает в коридор, но и там оказывается не лучше. Изо всех комнат вылезают разбуженные нехваткой кислорода постояльцы Купола, ожидая объяснений. Вместо оных в конце коридора появляются ЧжоуМи и Генри с кислородными баллонами и протягивают маски всем выползшим за воздухом.

[Vikara]

У Чимина от переживаний голова кругом и недомогание такое сильное, что приходится отпросиься с работы — спину словно разламывает, тошнит и хочется то ли убить кого-то, то ли убиться самому. С той злополучной ночи уже прошло целых два дня. Два дня, за которые Чимин Тэхёну не сказал ни единого слова. Два дня, за которые канарейка в пакете успела перекочевать в помойку, также, как и клетка, и оставшееся сено. Корм Чимин самолично высыпал у бака и долго смотрел, как прилетевшие на пир птицы не склевали всё до последней крошки. Любимое канарейкино зеркальце он выкидывать не стал, спрятал, чтобы хоть что-то на память осталось. Тэхён видел это, но ничего ему не сказал. В их квартире с тех пор самый настоящий траур. Лёжа лицом к стенке, Чимин листает фотографии птички в своей галерее и пытается проглотить комок в горле. По правде не очень получается. Тэхён перед работой оставил на столе завтрак, но Чимину даже просто смотреть на кашу и бутерброды тошно. К тэхёнову возвращению всё это будет оседать в мусорной корзине. Чимин умом понимает, что тот не при чём, что не мог он поспособствовать прощанию с жизнью канарейки, но факты говорят против. Странности, которые изначально казались даже милыми и невинными, вылились в итоге во что-то зловещее и жестокое. Сначала Тэхён не пускал Чимина на улицу, потом на работу, а после... Вздох получается судорожным и оглушающе громким в пустой квартире. Тэхён ведь знал, что канарейка — чиминова любимица. Видел, как он с ней играет, кормит, гладит по головке, разговаривает... Какая чудовищная, нечеловеческая жестокость! Звериные инстинкты. Чимин с силой закусывает губу, чтобы не расклеиться снова. К счастью, Тэхён на работе, и они не встретятся сегодня — он уснёт раньше, чем тот вернётся, иначе держаться было бы ещё труднее. Невыносимее — смотреть на живущего себе припеваюче убийцу. Чимин сначала не верил, отгонял подобные мысли, но разве Тэхён бы не объяснил всё, будь это неправдой? Разве принял бы наказание молчанием и игнорированием, если бы не заслужил? Нет, не принял бы... Это ясно, как день, и горько, как дикая полынь. Мерзко, не надо было есть её. Внезапное вкусовое воспоминание поражает Чимина, но, к сожалению, больше ничего не выныривает наружу из глубин памяти. Подложив под копчик свёрнутое одеяло, он смеживает веки и надеется, что боль отпустит. Терпеть её с каждой минутой становится всё труднее и труднее.

Блуждая по лесу, Чимин разглядывает каждую кочку, каждый листик. Принюхивается, впитывая в себя манящие ароматы, и прислушивается, разыскивая в лесном массиве ручеек или ключ. От жары хочется высунуть язык и лечь, не двигаясь, но тогда спасительной влаги ему не видать, как своих ушей. Тяжело переставляя ноги Чимин плетётся вглубь, дальше. Найти может только тот, кто ищет, поэтому нельзя останавливаться и давать себе слабину. На траве, если присмотреться, есть крохотные капельки влаги, но слизывая их не напьешься, а только поцарапаешь язык до крови. Оно того не стоит. В неподвижных кронах над головой зарождается движение — очередная макака спешит по своим неотложным делам. Чимину лень поднимать голову и смотреть на неё, всё ясно и так по игре теней на салатового цвета траве. Ноздри забивает запах свежей листвы и пряный аромат каких-то цветов, а под ногами мох прогибается с еле слышным чавканьем. Вперёд, только вперёд...и поиск увенчается успехом. Всегда, и сейчас не исключение — спустя некоторое время слышится журчание воды. Пора ускориться, раз цель уже определилась.
За расступившейся лесной чащей резкий спуск к ручейку. И, если бы не успел затормозить, полетел бы прямо в воду, расцарапав ноги о колючий кустарник — тот словно охраняет источник влаги от посторонних, закрывая все подходы. Чимин спускается аккуратно, но всё равно обдирает плечо — больно, но спасительная влага стоит того. Холодная вода кажется на вкус сладковатой, и отлично утоляет жажду. Чимин слизывает капли с рябой поверхности ручейка и вдруг видит там внутри ...себя. Только какого-то странного себя — с белыми волосами и кривой победной улыбкой на губах. Он идёт под руку с какой-то симпатичной девушкой, которая изредка кидает на него обожающие взгляды. Чимин раньше никогда не видел её, зато окружающие их студенты и студентки явно привыкли к этому зрелищу. Мажут по ним взглядами и идут дальше. А одна из девушек гордо задирает нос и выплевывает злое, но слышное "не боишься, что и тебя кинут, бабник?" У Чимина в настоящем удивленно округляются глаза, а Чимину из отражения на эти слова наплевать. Что это — воспоминание, игра воображения? Резко вынырнув из сна, Чимин приходит к неутешительному выводу, что, чем бы это ни было, ему это не нравится. Тот Чимин — популярный и хамоватый не находит отклика в его душе, и настроение из-за сна оказывается безнадёжно испорченным. Так ещё и телефон светит индикатором о пришедшем сообщении. Даже не включая экран, Чимин понимает от кого оно и абсолютно не хочет открывать. Сообщение висит непрочитанным ещё целый час, пока он всё же не заставляет себя посмотреть.
"Чимини, не дуйся на меня больше. Пожалуйста~ Я принесу тебе мяса^"
А Чимину не нужно никакое мясо. Вкусная еда не может заменить потерянное доверие так же, как и оживить мёртвую канарейку. Чимин ничего не отвечает на сообщение, но Тэхён всё равно возвращается с презентом и ароматные запахи быстро заполняют квартиру. А чуть позже кровать рядом с Чимином прогибается.
— Я больше не могу, Минни, — голос у Тэхёна хриплый и отдаёт отчаянием, — посмотри на меня, пожалуйста. Слышишь? Я... не могу тебе объяснить всё, но ты просто должен поверить мне. Я бы никогда... Боже, за что мне такое наказание? — переходит он на шёпот, и Чимин просто не может дольше терпеть. Его сердце ноет от каждого пропитанного болью тэхёнового слова. Чимин всё ещё зол, обижен и такое не прощают... но такого Тэхёна простить просто необходимо. Чимин чувствует, что ещё немного, и тот заплачет, или пойдёт пить, или сбрасываться. Тэхён слишком эмоциональный и впечатлительный, чтобы долго на него злиться. Тэхён слишком родной и любимый, чтобы продолжать дольше мучить и его, и себя. И Чимин в душе с самого начала понимал, чем всё это закончится.
— Я объясню тебе когда-нибудь...потом. Не заставляй меня делать это сейчас, — шепчет Тэхён, закрыв лицо руками, и больше терпеть становится невыносимо:
— Не буду, тише-тише, — успокаивает его Чимин, обнимая, — я подожду, когда ты сможешь мне сказать... только не плачь, пожалуйста.
Плачут в итоге оба — натянутая целых два дня пружина внутри них лопается в один момент и беззвучные потоки слёз устремляются по щекам, чтобы оставить после состояние умиротворения. Такого же полного, как и напряжение до этого.

[Vikara]

Кюхёну упорно кажется, что он просто задремал ненадолго и стоит только открыть глаза, и всё закончится... Но отключение аппарата жизнеобеспечения Купола происходит не во сне, а в жестокой реальности. И ещё пару-тройку часов назад всё работало стабильно, а обитатели базы весело играли, забивая в ворота голы, а теперь на их лицах усилившаяся в сто крат тревога и немой вопрос в глазах: "Есть ли надежда?" Кюхён однажды видел уже подобный взгляд, и в этот раз не может позволить повториться той ситуации. Не может дать себе просто уйти в себя. Разбудив Генри и ЧжоуМи, Кюхён в срочном порядке отправляет их в отсек за кислородными масками и просит их обеспечить ими всех в Куполе, а сам кидается выяснять, из-за чего произошёл сбой и можно ли его исправить. Действовать приходится очень быстро, потому что кислорода на всех хватит лишь на несколько часов.
Возможная, как никогда, близость смерти действует на всех по-разному. Генри, как один из самых эмоциональных жителей Купола, становится близок к истерике — его трясёт, и украдкой он трёт красные глаза. Ёнун и Чонсу напротив спокойны, как два удава, только смотрят периодически друг на друга, без слов понимая невысказанные слова. У Чонуна на лице обычное выражение стойкости и серьёзности — между бровями пролегла упрямая складка, расправляющаяся очень редко. Намджун видел это только однажды, когда тот смотрел на их повара. Реук тогда с остервенением оттирал разлитый кофе на белой скатерти. Намджуну иногда кажется, что между поваром и Чонуном что-то есть, но, даже если и есть, никто из них этого не показывает. Берегут для себя или сами ещё этого не поняли до конца? Намджуну от этой недопарочки завидно, почти также сильно, как и от той, переписку которых он читает вечерами на телефоне. Может быть, пора уже говорить "читал", раз кислорода осталось только на пару сотен вдохов. А может быть, пора просто думать о том, что будет дальше и будет ли вообще. Намджун никогда не верил в загробную жизнь, но сейчас очень не хочется ставить окончательную и бесповоротную точку. Ведь он даже не успел дочитать... не успел влюбиться, не успел поговорить с Хончолем. Последнее почему-то огорчает больше всего. Как будто нет ничего желаннее. Как будто Хончоль, даже не смотря на их молчанку, успел стать для Намджуна значимым...напарником? Человеком? Когда только умудрился? Намджун столько злился и обижался на него. Столько думал о нём. Перед лицом смерти чувства обостряются, и понять, что действительно ценно, становится проще. "Если мы выживем сегодня, — обещает себе Намджун, — я попробую снова"
У Кюхёна не зря высокий айкью и за спиной математические курсы, причину поломки он находит всего за полчаса, а вот на то, чтобы починить приходится убить гораздо больше времени. Однако, он не даёт себе права думать о том, что будет, если ничего не выйдет и кропотливо разбирается в механизмах, не давая пессимистичным мыслям ни единого шанса. Кюхён возится с поломкой целых два часа, за которые все в Куполе уже мысленно прощаются с жизнью. Благо, что не лезут под руку и не наводят панику, не мешают. ЧжоуМи помогает и Кюхён, с его помощью, заменяет полетевшие механизмы и провода, делает уровень защиты вдвое больше, но попытка опробывания на холостом ходу ничего не даёт. Что-то поважнее, чем просто провода и пара деталей, мешает системе работать. Поломка одного выводит из строя гораздо больше механизмов, чем они преполагали. ЧжоуМи остаётся смотреть на экраны и фиксировать все изменения, а Кюхён идёт в главный отсек. В баллонах воздуха остаётся на чуть больше получаса, не больше, и, кажется, всё-таки всем им суждено сегодня погибнуть. Светя перед собой фонариком, Кюхён быстро продвигается внутрь помещения, внимательно осматривая механизмы — одна из деталей одного из них то ли согнулась и мешает, то ли вообще выпала. ЧжоуМи по рации предлагает заглянуть в отсек С, на экране там больше всего красных точек. Кюхён послушно направляется туда, трогает специальной непроводящей палкой катушку, проверяет надёжность её крепления, но проблема явно не здесь. Остаётся каких-то двадцать минут, и, может, пора всё бросить и готовиться к вечности. По рации ЧжоуМи говорит, что есть точка и в одном из щитков рядом с генератором. Кюхён устремляется туда и, о чудо, находит, в чём проблема. Неисправный переключатель ведёт его к сорванным упавшей деталью проводкам. На всё провсё остаётся совсем немного времени, но Кюхён верит своим рукам и своему мозгу. Замена проводов и их подключение занимают мучительные восемь минут, и после Кюхён сразу врубает систему, молясь про себя, чтобы всё сработало... Мигнув, индикаторные лампочки разгораются, возвращаясь в свой привычный режим работы. Выработка кислорода снова запускается и через минут десять можно будет снимать маски — Кюхён снимает раньше, чтобы проверить тот ли газ вырабатывается, и облегчённо выдыхает — тот. "Получилось!" — Радостно заключает он и, наконец, выходит вместе с ЧжоуМи к остальным обитателям Купола, чтобы сообщить хорошие новости.
— Можно снимать маски. Починка благополучно завершена!
Вместо ответа Кюхён слышит апплодисменты и видит в глазах спасённых им людей искренний восторг и счастье. "Один-один", — думает он. Кюхён считает, что расплатился судьбе сполна. Возможно, теперь его не будет преследовать тот самый сон. Кюхён очень на это надеется.

Прогуляные из-за плохого самочувствия дни приходится отрабатывать, и ещё неделю Чимин настолько занят и возвращается таким вымотанным, что просмотр кино откладывается. Тэхён, к счастью, понимает и сочувствует. Пару раз даже готовит Чимину еду с собой на обед. Очень мило с его стороны. И писать на телефон Тэхён начинает ещ больше, чем обычно. Спрашивает, чем позавтракал, как добрался, как настроение. В обед пишет кучу всяких нелепых сообщений в стиле Ким Тэхёна. Например, "У комара любимый цвет синий" или "все дети рождаются дальтониками". Чимин абсолютно не понимает, зачем ему подобная информация, но исправно ждёт обеденное время — время интересных фактов от Тэхёна. Где тот их вычитывает, тоже остаётся для него загадкой. Но, что ж, так и интереснее. Какими бы странными ни были получаемые знания, Чимин замечает за собой, что во время перерыва всегда ждёт нового сообщения. Так текут его обычные будни, пока однажды одна из посетительниц кафе вдруг не хватает его за руку. От неожиданности Чимин чуть не роняет два стакана с кофейными коктейлями на плиточный пол.
— Тэмин? Не может быть, ты жив? — У девушки срывается голос и слёзы в глазах. — Ты же помнишь меня, правда? — Улыбается она, цепляясь руками за его рукав.
— Мина, остановись, Тэмин умер полгода назад, — вступается её подруга, увещевая, — не задерживай молодого человека, тебе показалось.
— Нет, не показалось. Он просто перекрасился, — убеждённо говорит Мина, и добавляет с надеждой, — правда?
— Простите, — Чимину действительно жалко её разочаровывать, но..., — вы ошиблись. Меня зовут Чимин, и я вас не знаю, — Чимин старается говорить мягче, но у девушки всё равно начинают дрожать губы, и из уголков глаз скатываются по щекам горячие слёзы.
-Ты..Вы так похожи на её бывшего парня. Прошу прощения, — подруга Мины извиняется, а Чимин чувствует себя совсем уж неловко и, подойдя к стойке, просит кого-нибудь обслужить тот столик, чтобы не бередить незажившие раны Мины. Вечером он рассказывает этот инцидент Тэхёну, а тот, как последний идиот, смеётся. Чимин в упор не понимает, что такого смешного он сказал. Но ладно.
А потом Чимин наконец накапливает достаточно денег, чтобы сводить Тэхёна в ресторан. Что-то вроде свидания. Чимин долго мониторит различные варианты в интернете, и в конце концов бронирует столик в ресторане с видом на город. Их пребывание там он планирует до мелочей, рассчитывая примерное время появления за спиной Тэхёна небольшого ансамбля живой музыки. Чимин собирается предложить ему встречаться по-настоящему, а не воруя периодически поцелуи друг у друга.

[Vikara]

После поломки Кюхёну требуются новые ресурсы для основательной починки и создания резервной копии системы, чтобы подобный сбой больше не подвергал людей Купола смертельной опасности. Для ускорения этого процесса в город тем же утром отправляют сразу две группы искателей. Сонмин с Юнги уходят первыми, а через полтора часа выдвигаются и Намджун с Хончолем. Ёнун провожает их до выхода, а после не может найти себе места. Сдерживаемые переживания во время этой ночи давят внутри, ищут выхода. Ёнун наматывает круги по Куполу, пытаясь успокоиться, но только зарабатывает себе головную боль. Заходит в спортзал, чтобы разрядить напряжение, помолотив грушу, но умудряется подвернуть руку — приходится идти к Хичолю. Подспудно Ёнуна туда тянет с самого утра. Будто там мёдом намазано.
В кабинете Хичоля пахнет лекарствами и спиртом, применяемым, судя по виду доктора не только наружно. Каждый избавляется от стресса по-разному. Пьяный Хичоль ещё борзее обычного, и Ёнун, едва увидев его, думает, что зря пришёл. Поворачивается уже, чтобы свалить подобру-поздорову, но его догоняет хичолев оклик:
— Что припёрся, боксёр? Бицепсы заклинило? Давай массажик сделаю.
— Спасибо, обойдусь, — выдавливает из себя Ёнун и просит, — дай эластичный бинт и что-нибудь от головы.
— А что с головой? Перенапряглась, перегрелась от нагрузок? — у Хичоля на всё лицо ухмылка наглая и глза блестят. Пьянчужка хренов. У Ёнуна непроизвольно кулаки сжимаются и "вот бы съездить по наглой морде". Но Хичоль — единственный доктор, а Ёнун всё-таки не пацан с горячей головой, чтобы кидаться на того, кто слабее раз в двести точно. Но вот ответить колкостью на колкость никто не запрещает:
— От нагрузок, нагрузок. В отличие от некоторых, страдающих спермотоксикозом. Плакат большой, если прикрыть глаза, кажется, что красавчик прямо в кабинете, а?
Ёнун тычет пальцем в небо, но, по-видимому, попадает. Глаза Хичоля сужаются, и вот теперь точно пора валить отсюда.
— А тебе и это не светит. С воображалкой у боксёров же всё плохо, развивается только мускулатура.
Обидно вообще-то и сколько уже можно. В мгновение ока Хичоль оказывается прижат щекой к его обожаемому плакату, а руки заломлены.
— Лучше. Заткнись! — выдавливает из себя Ёнун, чувствуя, что ещё немного, и его накроет, и не помогут никакие доводы, что доктор слабее. Хичоль, явно понимает это, но всё равно лезет на рожон, с придыханием выдыхая:
— А то что?
Стоять в такой позе Хичолю жутко неудобно, а если чуть выгнуться, то можно ещё больше позлить зарвавшегося боксёра, которому держать его станет почти невозможно. Надо бы попробовать. Единственное, чего Хичоль не учитывает, это того, что тот легко может возбудиться от подобного действия. Выгнувшись, Хичоль упирается прямо в бёдра Ёнуна и, почувствовав твёрдеющую плоть, ещё несколько раз потирается о неё, не в силах удержаться.
Секса у всех них не было уже очень давно, а тело не железное. Дыхание Ёнуна сбивается от хичолевых инсинуаций и внизу живота стягивает узлом. Уткнувшись лбом в злосчастный плакат, Хичоль до боли закусывает губу, но сдерживать рвущийся наружу стон получается недолго. Только до того момента, как рука Ёнуна, ослабив хватку, не перемещается ему на живот и ниже, смяв докторский халат. Хичоль яственно чувствует, как чуть дрожат его пальцы, залезающие под резинку штанов. У Ёнуна руки большие и шершавые. Совсем не похожи на хичолевы, и от этого ощущения словно усиливаются в стократном размере. Хичоль закрывает глаза и еле слышно постанывает, выгибаясь всё больше.
— Плакат так возбуждает? — едко замечает Ёнун, просто чтобы что-то сказать, потому что у самого уже стоит каменно. И Хичоль своими стонами не облегчает ситуацию, а только заставляет сжимать его бока сильнее — после почти наверняка на коже расцветут синяки.
— Шивон очень горячий парень, — с пошлыми нотками в голосе отвечает доктор, в очередной раз нарываясь. Развязность Хичоля вкупе с его наглыми заявлениями подхлестывают Ёнуна к более решительным действиям, и уже через несколько минут хичолевы коленки упираются в койку, а пальцы цепляются за стерильную клиёнку. На подготовку уходит слишком мало времени, и первое проникновение сопровождается хичолевым криком. В отместку доктор царапает Ёнуну бок, но тот всё равно не особо церемонится, подсаживает Хичоля на койку и вбивается в податливое тело, наращивая темп. Хлюпающие звуки толчков сопровождаются хичолевыми стонами, вперемешку с ругательствами. Кажется, будто секс и пот перебивают даже стойкий запах лекарств в кабинете.
У Ёнуна большие не только руки, и после Хичолю явно будет несладко, но сейчас ему не до размышлений о будущем. Не в силах держать спину и голову на весу, он ложится щекой на скользскую клиёнку, упираясь руками, которые неумолимо скользят, разъезжаясь в стороны. Как и хичолевы ноги, если бы их не придерживал Ёнун, вбивающийся с таким остервенением, будто секса у него не было лет пять минимум и ещё столько же не будет. От смеси боли и приливов наслаждения у Хичоля кружится голова, и по-хорошему, надо бы сказать об этом, а то ещё ненароком вырубится, но... До Ёнуна сейчас и с громкоговорителем не достучаться. Поэтому Хичоль просто надеется, что не потеряет сознание и что боксёр всё же снизойдёт до него и поможет прийти к рарядке, а не просто нагло попользуется. Держась обоими руками за койку, сам он это сделать не может. До того не доходит, но Хичоль кончает и так, пересчитывая звёздочки перед глазами. А Ёнун извергается прямо в него, сука, ещё через несколько толчков. Хичоль, кажется, начинает ненавидеть его ещё больше. Ёнун после секса уставший и какой-то вялый и нежный, тянет свои руки загребущие, притягивая его к себе и утыкаясь носом в плечо. Медведь хренов. Хичоль рыпается в этих навязанных объятиях, но и сам вымотался, как собака, и даёт себе передышку, но для проформы всё равно больно кусает Ёнуна за ухо. Месть за неудобную позу и уже начинающий болеть зад. Ёнун только шипит в ответ, и, чуть передохнув, разжимает объятия, давая Хичолю свободу действий. Зря. Уже через несколько минут оказывается носом перед захлопнувшейся дверью. Для уверенности Хичоль сразу закрывает кабинет на щеколду и плетётся обратно к койке, прихватывая по пути мазь от ушибов. Он не даст Ёнуну завтра на тренировке повода вспомнить о том, что произошло сегодня. Обойдётся.

[Vikara]

Опустившийся на Сеул туман плотной завесой пробирается и в укрытие, где спрятались для ночлега Ынхёк и Донхэ. Пройдя столько километров, они наконец вернулись в город. Пустой город. Если люди в Сеуле и остались, они их не видели. И следов их прибывания тоже. Донхэ где-то нашёл балончик и написал на нескольких десятках стен призыв о помощи. Это было два дня назад, но никакого ответа на послания нет. Они обошли всё, и ни одной весточки. Как говорил Шиндон, преподаватель физической подготовки в их университете, "когда не осталось надежды — самое время придумать выход". Как раз выхода Ынхёк и не видит. Другого, чем просто закончить их страдания, выпив горсть снотворного — в аптеках сейчас рецепты не нужны и считать дозу, которую они возьмут, некому. Только Донхэ категорически против. Неисправимый оптимист. Если б не его вера и помощь, Ынхёк давно уже был бы на том свете. Сначала тварь бедро цапнула, а потом их кто-то поцарапал ночью — след когтя остался в одном месте — на плече. Донхэ под снотворным ничего не почувствовал и не проснулся, а Ынхёку сквозь сон показалось, что это был тигр. Но это абсолютно невозможно — они видели целый вымерший зоопарк, гадость в воздухе угробила всех животных, и на станциях не встречали ни одной кошки или собаки. Единственное, что видели — тварей и крыс. "Последние тварями были и до Катастрофы", — посмеялся Ынхёк, когда они первый раз их увидели. Донхэ со своей любовью ко всему живому, конечно, не поддержал такое высказывание, но уже скоро тоже не мог скрывать отвращение. Крысы очень мешали им спать. Их приходилось выгонять палкой и запирать двери, забивать все дыры, чтобы не пробрались. Крысы будто чувствовали, что они слабы, и пару раз порывались напасть, но Донхэ стойко защищал себя, Ынхёка и их еду. Поразительно, как быстро может измениться жизнь — ещё несколько месяцев назад Хёк в жизни бы не съел лапшу быстрого приготовления, а теперь жуёт её даже сухой, когда разжечь костерок и вскипятить воду не получается, не привлекая к этому внимание тварей. До Катастрофы у Ынхёка было всё — своя машина, своя вилла за городом, личный водитель, безлимитная карточка и высочайшее самомнение. Единственное, чего у него не было, по мнению Донхэ — остальные просто подмазывались к Хёку и не признавали очевидного, красивого лица. "Но богатеньким сыночкам и не нужно быть аполлоном, правда?" Ынхёк на это отвечал, что у Аполлона рожа тоже не удалась, только пропорции.
Донхэ напротив, был красивым, а ещё бедным, как церковная мышь. Его отец пил, а мать получала жалкие гроши, которых едва хватало на еду. И если бы не общее страстное увлечение танцами, талант и упорство, то Донхэ никогда бы не встретил Ынхёка, и они никогда бы не стали лучшими друзьями. Волей судьбы они оказались в одной группе в университете, и однажды вечером пришли в один зал репетировать. С тех пор и стали неразлучны. Сложно себе представить настолько разную по социальному положению дружбу, которая не приносила обоим ни капли неловкости. Ынхёк каждый день надевал новую брендовую одежду, а Донхэ ходил в одних и тех же джинсах, но они были нереально счастливы, проводя всё время вместе. Они катались на велосипедах, ходили в одну закусочную, только Ынхёк всегда брал что-нибудь более похожее на еду в его представлении, ходили в музыкальный кружок и танцевали. Танцевали везде и всегда — постоянно соревновались друг с другом и по очереди занимали первые места в танцевальных конкурсах. Злые языки их называли женихом с невестой. Донхэ на это только заливисто ржал, Ынхёк только улыбался. Громадная разница в их положении и железно консервативная во всех аспектах жизни семья Хёка не давала ему права признаться и предложить изменить статус их общения. А с каждым новым приступом смеха Хэ, он к тому же утверждался в мысли, что даже не будь этих препятствий, тот бы не согласился. Поэтому Ынхёк встречался с девчонками, занимая себя на время подработок Донхэ. Для того, чтобы весело проводить время, тому приходилось работатть, а устроиться вместе с ним или того хуже помогать, было решительно невозможно. Несмотря, а может и благодаря своей бедности, Хэ был очень гордым и непреклонным в денежных вопросах. Так они и проводили всё время, танцуя, подкалывая друг друга и встречаясь с разными девушками.
А сейчас они лежат рядом, в обнимку, и Ынхёку думается, что не случись Катастрофы, такое даже представить было бы нереально.

Отрастая, чиминовы волосы приобретают рыжий оттенок, и Тэхён пару раз порывается снова его перекрасить, но Чимин наотрез отказывается. Ему очень нравится этот сочный цвет, напоминающий об ароматных апельсинах и заходящем за горизонт солнце. Чимину так нравится, что Тэхёну, скрепя сердцем, приходится уступить. Но он увеличивает дозу таблеток, и вечером, под пристальным тэхёновым взглядом Чимину приходится глотать не две, а четыре пилюли.
Между тем день дэ приближается, а за окном холодает. Тэхён покупает Чимину зонт-трость, и приносит домой целую охапку разноцветных листьев, чтобы поставить в вазу. А ночью ветер разносит букет по полу. Перед походом в ресторан Чимин заметно волнуется, и ещё хуже, чем обычно, спит. Несколько ночей подряд ему снится, что он стоит над обрывом, а далеко внизу волны бьются о скалы. От вечности во сне его отделяет всего один шаг. Чимин, видимо, кричит и сильно ворочается, потому что просыпается, укутанный одеялом. А рядом сидит сонный Тэхён и гладит его по голове. Когда он уходит к себе, Чимин замечает клочок рыжего меха на его месте.

Неизвестных субъектов, идущих к Куполу, первым замечает ЧжоуМи. Он просматривает камеры наблюдения в зоне входа и вдруг видит приближающиеся фигуры. Присмотревшись, МиМи заключает, что те не представляют опасности, но известить об этом всё равно нужно — с момента Катастрофы прошло уже много времени и подобные гости вводят в ступор — откуда только взялись и что им нужно? Сначала новость он сообщает Кюхёну, который, правда, слишком занят, чтобы нормально её осмыслить и просто мычит что-то в ответ, а уже после этого идёт к Чонсу. Тот воспринимает всё очень серьёзно и, позвав Ёнуна, ставшего в последнее время каким-то рассеянным, отправляется с ЧжоуМи к камерам, чтобы рассмотреть приближающихся гостей. Сгрудившись у мониторов, они несколько минут не говорят ни слова, вглядываясь в силуэты, становящиеся с каждой секундой всё больше и больше. Ближе и ближе. Первым молчание разрывает Ёнун.
— У них нет противогазов и один из них, похоже ранен, — говорит он под неодобрительное мотание головы Кюхёна.
Каждый из них знает, что это значит. Однозначно, либо один из спутников, либо оба заражены и скоро превратятся в смертельно опасного врага, а не союзника. С другой стороны не ясно, как те до сих пор не мутировали и находятся в такой непосредственной близости друг к другу — один из парней практически тащит на себе другого, и не грызутся, не принуждают оставаться рядом. Последнее играет роль самого сильного аргумента, потому что будь хоть один из них обращён, они бы не смотрелись друзьями. Но почему тогда? Может быть просто не успели ещё мутировать? Непонятно.
— Считаю, что пускать их к нам нельзя, — делится своими соображениями Чонсу.
— Поддерживаю, — соглашается Кюхён. Рисковать в таком деле нельзя. Они и так на краю гибели каждый день, каждый час.
— А вдруг они что-то знают? Вдруг пришли откуда-то, где победили этот непонятный вирус, превращающий людей в тварей с гниющим телом и канибализмом в крови? — Ёнуну и самому в это не очень-то верится, но надо рассматривать все варианты.
— Кто-то соскучился по адреналину, — под нос себе хмыкает Кюхён, — почему бы и не запустить в купол двух недотварей. Проблем ведь так мало.
Ёнун благоразумно пропускает колкости мимо ушей. Знаем, проходили. Природная вспыльчивость — настоящее проклятие! Ещё со школы из-за этого он вечно ввязывался в драки. Пару раз даже попал в участок. Но последние события пугают его гораздо больше. После того спонтанного секса Ёнун до сих пор старается обходить Хичоля стороной, как это вообще возможно, учитывая, что они минимум два раза в день едят и занимаются в одном помещении. Наверно, это неправильно — сторониться и делать вид, что ничего не произошло, но разобраться со всем этим у него пока что просто не хватает духа.
— Слишком большой риск, — устало говорит Чонсу, и Ёнун только сейчас замечает, какой у того измотанный вид. Бедняга берёт на себя много ответственности, решая все вопросы в Куполе, разбираясь с конфликтными ситуациями, которые то и дело возникают — жить в ограниченном пространстве практически без надежды вырваться — тяжёлое испытание, подвластное не каждому. Смотря на Чонсу, Ёнуна ещё больше грызёт совесть — и так проблем невпроворот, а ещё и ему срыв на нервной почве. Хичоль вряд ли оставит всё, как есть. А если вспомнить, что тот любит заливать горе чем покрепче, то, если вдруг что случится с кем-нибудь, они легко могут остаться без медицинской помощи. Ведь даже трезвый Хичоль та ещё головная боль и неизвестно, что у него больше получается, лечить или бесить пациентов, чтобы те решили, что достаточно уже выздоровели.
— То есть, проход не открываем? — Подводит итог ЧжоуМи. Чонсу кивает.

[Vikara]

В последние несколько дней до свидания Чимин нервничает ещё сильнее, чем до этого. Хотя, казалось бы, куда уж больше. Как будто он не признаться собирается, а какой-то концерт затеял минимум. Так боится и вместе с этим ждёт этого, репетирует слова про себя, говорит их зеркалу. И как назло за день до дня дэ выпадает выходной день и не думать о предстоящем свидании банально не получается. Чимин места себе не находит, падая из одной крайности в другую. То весь светится от воодушевления и приятного возбуждения, то погружается в пучину отчаяния. Волны выкидывают его на берег, как котёнка, а Чимин всё равно возвращается к бушующей стихии. Чтобы хоть немного расслабиться и отвлечься, он варит себе кофе и после рисует на поверхности вместо обычного сердечка замок со шпилями. Это занятие действительно помогает не думать, но продолжается недолго. Чимин снова невольно возвращается мыслями к предстоящему свиданию, когда моет за собой кофеварку. Представляет какое удивлённо-счастливое лицо будет у Тэхёна. Думает, как в конце вечера они будут вместе выйдут на балкон, держась за руки, как настоящая пара. Сердце Чимина сладко ёкает в предвкушении этого. Тэхён, скорее всего, будет улыбаться и растегнёт, как обычно, верхнюю пуговицу на своей рубашке. Он утверждает, что так легче дышится, хотя и так между воротником и шеей может поместиться несколько пальцев. Одежда! Полностью занятый выбором места, меню и таймингом, когда что должно произойти в этот вечер, Чимин совсем упускает из виду, что кроме этого ему самому надо подобающе одеться. Рубашку и брюки, или вообще костюм...
— Надо погуглить, что лучше, — вслух думает он и, подойдя к ноуту, жмёт на кнопку включения. Экран приветственно загорается, и Чимин клавишей вызывает браузер, который тут же открывается с десятком открытых вкладок — Тэхён, как всегда, ночью сидел что-то делал по работе, видимо. Труженник. Чимин улыбается, пока страницы подружаются, и открывает новую вкладку, когда компьютер вдруг выводит на середину экрана диалоговое окно: "Сохранить изменения? Да, нет, отмена". Во избежание несохранения данных, ему приходится посмотреть, что он там такое умудрился чуть не закрыть — это оказывается вордовский файл с какими-то тэхёновыми исследованиями, судя по названию "объект Ч". Пробежав глазами несколько строк, Чимин видит, что ничего не испортил — во всяком случае никакой абракадабры в текст не добавилось. "Ч всегда преследуют кошмары, после того, как он обратился" — читает он последнее предложение на странице, смотрит на количество страниц внизу, и любопытство пересиливает — мотает на следующую. "Чуть-чуть почитаю, — говорит он сам себе, и добавляет, — Тэхён вряд ли был бы против". Чимин устраивается поудобнее и устремляет глаза на экран.
"У него жар и обезвоживание, но он не дает себя лечить — разбил вазу и раскидал по всей квартире листья, пришлось сделать ему укол и поставить капельницу"
"Он рыжеет. Плохо, очень плохо", — когда он прочитывает это предложение, его охватывает неясное беспокойство.
"Надо что-то придумывать — таблетки действуют очень слабо. Какую уже ночь подряд он обращается и ходит по квартире"
У Чимина от волнения потеют ладони. А потом, читая по диагонали, он натыкается на следующее: "Случилось то, чего я больше всего боялся — он погнул прутья клетки и свернул шею канарейке. Приехали. Я еле отвёл в комнату и вколол успокаивающее, чтобы спасти бедную птичку от поедания. Ему ни в коем случае нельзя пробовать свежее мясо".
Чимина чуть не выворачивает прямо на ковёр — внезапная догадка острым лезвием прорезает мысли. Тэхён пишет... про него?

Решив вопрос с неожиданными путешественниками, Чонсу возвращается к себе в кабинет, чтобы продолжить подсчеты на сколько чего ещё хватит, и как скоро придётся отправить искателей на далёкий склад за зерном и мукой. Обычно отряды курируют ближнюю к ним часть города — к счастью, пока можно не углубляться — много магазинов, где есть собственные склады. Но понемногу провизию из магазинов перетаскивают в Купол, а часть уничтожают твари, вода и пожары. Хуже всего дело обстоит именно с зерном и мукой: они хранятся в бумажных пакетах, которые легко рвутся, размякают и становятся абсолютно непригодными для еды. К тому же в городе кроме тварей обитают полчища крыс — все животные подохли от изменившихся природных условий, а вот этим грызунам всё нипочём. Их мутация касается только тем, что весь мех выпадает, и они становятся ещё более мерзкими на вид. Толстые розовые туши с длинными хвостами, острыми зубами и пронзительным писком. Бич для провизии и для нервов. Чонсу ненавидит мышей и крыс. Он возвращается к толстому блокноту, где ведёт подсчёты, но снова не может сосредоточиться, возвращаясь мыслями к двум неизвестным. Их появление очень волнует его, а принятое решение давит на плечи: правильно ли он поступил? А вдруг эти люди чудом уцелели и нуждаются в помощи? Вдруг раненный парень получил травму не из-за тварей и ему нужна обычная медицинская помощь? Принимать решения всегда очень ответственно и сложно, но в этот раз не отпускает гораздо дольше. Невольно думается о том, а как бы он поступил, будь раненным кто-то из Купола. Раньше, к сомнительной удаче, раненные просто не возвращались, но может прои зойти что угодно.
Чонсу терзает себя подобными мыслями несколько часов кряду, а потом решает сходить и узнать, что там и как. Вообще, те, кто не знает, что в Куполе теплится жизнь, и не догадаются туда идти — у них отличная защита. Снаружи кажется, будто это очередной заброшенный комплекс. А все трубы, которые могли бы свидетельствовать об обратном, уходят не вверх, а под землю и выходят наружу спустя несколько километров.
В отсеке с видеонаблюдением Кюхён с серьёзным выражением лица что-то печатает на компьтере, а ЧжоуМи, как более эмоциональный, смотрит на экран, где транслируются походы к Куполу. Чонсу сразу замечает жалость большими буквами написанную на лице бывшей модели. А, переведя взгляд на экран, сразу понимает, чем она вызвана. Двое парней сидят под деревом в нескольких метрах от входа в Купол и смотрят вдаль. Один из них совсем плох, судя по серому цвету лица, а второй старается улыбаться и что-то тихо говорит ему. Парни совсем юные — скорее всего ненамного старше Намджуна, который, кстати, сейчас на вылазке с Хончолем, и если неизвестные не уйдут через час, то столкнуться с ними нос к носу. Туман уже понемногу становится плотнее. За размышлениями Чонсу совсем упустил это из виду. Непростительная оплошность. Ситуация ещё хуже, чем представлялась до этого. Неизвестно, что могло бы случиться, когда неизвестные и искатели увидели бы друг друга. Надо известить их по рации.
— Что у нас тут? — Преувеличенно бодро спрашивает Чонсу, решив наконец известить о своём приходе.
— Гости прям у входа расселись и воркуют, как голубки, — идеально скрывая свои настоящие мысли за сарказмом, говорит Кюхён.
— Надо предупредить Хончоля. Дай рацию, пожалуйста, — просит Чонсу, не сводя глаз с незнакомцев на экране. Те выглядят абсолютно безобидно. Усталые и слабые — они совсем не тянут на противника.
— Центр вызывает вторых, — прерывая свои мысли, говорит Чонсу в рацию.
— Вторые на связи. Айрон слушает, — сквозь помехи разносится знакомый голос, — Мы почти на..., Намджун! — связь обрывается, оставляя шипение.
— Вторые? Что со связью? — снова вызывает Чонсу, прислушиваясь, но рация не отвечает. — Кюхён, что случилось?
— Либо они слишком заняты, либо у них что-то с рацией. Попробуй Намджуна вызвать.
Чувствуя вырастающий в горле комок, Чонсу передаёт рацию недавно вошедшему Ёнуну. Тот без слов забирает её из его рук и громко говорит:
— Центр вызывает Намджуна! Вторые, вы слышите меня?
Затаив дыхание, все в кабинете ждут, но рация молчит.
— Айрон. Центр вызывает Айрона, — пробует снова и снова Ёнун, — Намджун, ты слышишь меня? Хончоль, золотце, ответь, пожалуйста.
Через полчаса бесплодных попыток, Чонсу оседает на стул и хватается за голову, заставляя себя судорожно соображать, что же делать. Посылать на поиски сейчас всё равно, что подписывать смертный приговор — поздно: туман с тьмой вперемешку уже вступил во владение.
— Ёнун, одевайся и иди за этими двумя под деревом. Кюхён, лаборатории ведь можно герметично закрыть и отрезать от всего остального Купола? Подготовь, пожалуйста, одну из них — поместим туда неизвестных, пока не разберёмся, что с ними произошло. Они могут знать, что сейчас происходит в городе и куда могли пропасть наши искатели, — их имена Чонсу не называет, боясь, что голос дрогнет.

[Vikara]

1 февраля 2156 года

Снега навалило так много, что я опоздал на работу на целый час — автобус застрял в пробке. Ещё бы, сугробы в метр высотой нанесло за ночь, и их естественно не расчистили. И когда уже метеорологи наконец будут отрабатывать получаемые деньги? Вчера прогноз на сегодня был обычным — минус 5 и небольшой снегопад. Небольшой! Дурацкая наука эта метеорология. Гадание на кофейной гуще. Шивон чуть шкуру с меня не спустил, а самому-то ехать для центра исследований 10 минут. Зараза, всё настроение испортил.
Ближе к обеду пришёл Тэмин — с этим пора уже что-то делать. У меня сердце чуть из груди не выпрыгивает, когда наши глаза встречаются. Подстава. Интересно, это действительно сильно заметно, как утверждает Чонгук? Хотя, наверно, если бы было заметно, об этом шутил бы не только он. Желающих поржать и поподкалывать в их исследовательском центре хоть отбавляй. Хорошо, что Чонгук шутит о моей влюблённости только, когда мы находимся наедине, то есть почти всё время, когда мы сидим в лаборатории.

2 февраля 2156 года

Тэмин снова выбелил волосы и уходит с работы весь такой сияющий со своей очередной девушкой. Хорошо, что свои пассии он меняет как перчатки, иначе бы совсем худо было. Так я хоть могу себя тешить надеждой, что всё это временно. А вот встреть он любовь всей жизни, мне бы оставалось только в петлю от горя лезть или кардинально менять место жительства, сферу деятельности и стирать себе память. Институт, в котором мы работаем, проводит самые новейшие исследования в области генетики и наномедицины. Таких по стране всего два. А опытом скрещивания ДНК человека с ДНК животных вообще занимается только моя группа: я, Чонгук и практикующий студент Тэмин. Мы заканчивали один университет, но Тэмин решил и в аспирантуру пойти. Поэтому он и приходит чаще всего ко второй половине дня. И девушки его, почти все, берутся из университета. Он там самая яркая звезда, особенно после того танцевального конкурса, где он с треском разгромил противника Чонина. Двигается Тэмин божественно — секс из него так и прёт. Но влюбился я в него не из-за этого. Когда мне снесло голову, Тэмин был ещё скромным и улыбающимся пирожком с пухлыми щеками и смешливыми глазами-щёлочками. Он был нереально обаятельным и милым, но даже тогда мне не хватало смелости признаться. Тэмин всегда был популярен среди девушек. К нему тянулись, сраженные наповал его бескрайним обаянием и весёлым нравом. А потом, уже на последнем курсе он начал качаться, как проклятый, плавать, питаться исключительно здоровой пищей, сел на спортивную диету и за полгода превратился в подтянутого парня с кубиками вместо небольшого животика. Щёки втянулись, веселье в глазах померкло, уступив место гордости и некоторой брезгливости. Тэмин завёл себе друзей среди бабников и откровенных подонков, перенимая у них стиль поведения. Так за ничтожно короткое время он полностью изменился и стал звездой. Девушкам почему-то гораздо больше нравятся козлы.
Что-то я увлёкся воспоминаниями о преображении Тэмина, хотя... о нём я могу говорить вечность. Иногда я думаю, что надо было признаться тогда, а не вздыхать сейчас, ясно осознавая что нет и малейшего шанса на взаимность. Но что уж теперь поделаешь...

3 февраля 2156 года

Кажется, пора уже признать, что я тот ещё мазохист и редчайший идиот. Сегодня, когда я стоял у автомата с кофе, ко мне подошёл Тэмин. Он попросил познакомить его с девушкой из соседнего отдела... и я как полнейший идиот сразу закивал. "Да-да познакомлю, без проблем"
Кретин.
Чонгука конечно весьма рассмешила эта история, но на этот раз он даже не стал особо изгаляться и предложил сходить запить моё горе в новый паб. Там подают вишневый эль, который он давно хотел попробовать. Гадость редчайшая оказалась, но мы неплохо посидели, стало, действительно, чуть легче. Чонгук мастер в том, чтобы отвлечь меня от грустных мыслей. Мне с ним явно подвезло.
А ещё я просто не мог не написать о том, какой прорыв мы сегодня сделали: подыхающая крыса, которой пересадили клетки мозга обезьяны, не умерла. Тэмин заметил только, что она ведёт себя немного пассивнее обычного. Наверно, последствия операции. Зато она нормально дышит, и все органы функционируют! Потрясающе. Глядишь, через лет двадцать научимся и человеку пересаживать мозговые клетки, чтобы продлить жизнь.

4 февраля 2156 года

Кажется, я уже говорил, что у Тэмина живёт дома канарейка. Откуда я это знаю? Очень просто, когда Тэмин болел в университете, я приносил ему переписывать конспекты. Тогда и узнал. Также как и под полсотни различных привычек и предпочтений. Тэмину больше нравятся светлые цвета, несмотря на кажущуюся браваду в поведении, он комплексует по поводу того, как выглядит, его родители развелись, когда он был совсем маленьким, оставив на попечение бабушки. У Тэмина аллергия на мидии и вообще морскую пищу. А говядине он предпочитает курицу. Танцевать он сначала учился сам, а потом нашёл бесплатные курсы. На самом деле, если захотеть, то можно очень много узнать о человеке, даже если всё общение сводится к приветствию и рабочим моментам.
У Чонгука сегодня был праздник — 100 дней с девушкой — 100 дней без сомнительных интрижек и пьянок. Периодические посиделки с алкоголем и мной не идут в счёт. Кстати, у Чонгука девушка мудрая, не устраивает по этому поводу сцен, хотя иногда он не может добраться до дома после удавшейся попойки и остаётся на моём диване. Понимающая девушка. Надеюсь, что у Тэмина такая появится нескоро. Иначе объятия с бутылкой станут гораздо чаще, а для наших с Чонгуком светлых умов науки это минимум не полезно, а максимум вообще противопоказано. Как там говорил Пуаро? Маленькие серые клеточки? Вот нашим серым клеточкам нельзя ржаветь и опохмеляться.

5 февраля 2156 года

Иногда мне хочется, чтобы мы никогда не встретились. Моя жизнь точно была бы спокойнее, не чувствуй я каждое утро и каждый вечер приступы ревности. Я, конечно, весьма ничего, но в глазах Тэмина явно проиграю рядом с длинноногими блондинками с размером, чуть не вываливающимся из топа прямо на тротуар. У меня тоже ноги длинные и худые, но никакими соблазнительными формами и не пахнет. Чонгук частенько ржёт над тем, что я дрыщ. И почему мы до сих пор общаемся? Ещё Чонгук часто говорит, что Тэмин совсем изменился, и вот с этим я не могу не согласиться. Очень изменился, но порой, когда в лаборатории никого кроме нас нет и ему не перед кем изображать крутого парня, проглядывает прошлый Тэмин. Обаятельный и милый. Плохо, что я постоянно думаю о нём, даже в законный выходной, когда его нет рядом. Некоторым людям снятся те, кто им нравится, жалко, что мне Тэмин не снится. Так хотя бы во сне мы были вместе. Хорошо, что Чонгук не знает, что я здесь пишу, стебал бы до конца жизни. Да я бы и сам посмеялся над своей одержимостью, если бы мог. Хуже всего, когда Тэмин улыбается. Не кривит губы в ухмылке перед обожающей его толпой из университета, а улыбается. Тогда его глаза снова начинают напоминать щёлочки, и, кажется, я не видел ничего красивее.
Сегодня я дослушал очередную аудио-книжку с лекциями по селекции и дораскрасил антистресс-раскраску. Не знаю, с чего кто-то взял, что педантичное раскрашивание маленьких повторяющихся узоров может снимать стресс. Ну да ладно, зато, даже не прилагая усилий, выходит красивая картинка, которую можно повесить на холодильник и любоваться яркими жёлто-красными пятнами в серое ненастное утро. Или просто в раннее утро.

[Vikara]

6 февраля 2156 года

Когда нет никого, с кем можно было бы провести свободное время, выходные кажутся бессмысленной тратой времени. Чонгука в выходные хрен вытащишь куда-нибудь — его девушка требует к себе внимания хотя бы в эти дни. Поэтому сегодняшний день проходит уныло и длится очень долго. Можно было бы сходить в кино, но одному как-то грустно сидеть среди счастливых парочек. Чонгук миллион раз говорил мне забить уже на Тэмина и найти себе кого-нибудь. Или не забить, а просто дать себе чуть больше свободы. Но проблема в том, что мне никто больше не интересен. Когда была ещё жива мама, она часто плакала и причитала, что однолюбом быть очень больно. Папа, которого я ни разу в жизни не видел, умер прямо перед моим рождением — несчастный случай. Отчасти, моё страстное желание найти способ пересаживать клетки мозга, родилось в те печальные вечера, когда мама плакала на кухне и звала папу по имени. Научись человечество восстанавливать или заменять клетки, мозг бы не умирал, и многие люди, с которыми случилось что-то ужасное, были бы живы.
Сегодняшний день обещал быть скучным и долгим, но во второй половине ко мне вдруг завалился Чонгук. Притащил целый пакет звенящих бутылок соджу и шуршащих упаковок чипсов. 102 совместный день они с девушкой не пережили. Почему — Чонгук не захотел отвечать, а я не стал настаивать. Захочет — расскажет. Удивительно, как быстро всё может меняться в жизни. Ещё несколько дней Чонгук выбирал цветы и шарики для своей девушки, а теперь они друг другу никто. А ведь я только-только размышлял о том, какая она понимающая, получается, что не всегда. Хотя, с таким упёртым парнем сложно справиться. Если Чонгук вбил что-то в свою голову, его не переубедишь. Но в этом кроется своеобразное очарование.

7 февраля 2156 года

Чонгук остался на ночь, поэтому всё утро прошло под эгидой "найди свои вещи". Вчера мы слегка перебрали и ходили по крыше. Узнай об этом сторож, нам бы точно не поздоровилось, но он к счастью был слишком занят и пропустил тот момент, когда мы пьяные и еле держащиеся на ногах поднялись посмотреть на город. Причём, не могу сказать, что очень люблю высоту, но Чонгук был довольно убедительным, настаивая "поглазеть одним глазком на спящий Сеул". Вернувшись с крыши, мы решили, что можно было бы освежиться и, оставив снятые вещи кто где, полезли вместе в душ. Пожалуй, будь Чонгук моей тайной, а для кого-то не тайной, страстью, было бы гораздо удобнее. Мы ржали как кони и пихались, желая занять вип-место прямо под струями воды. Как два идиота, если быть честным. Зато было весело и очень спокойно на душе, я даже ненадолго забыл о вечно преследующих меня мыслях о Тэмине. Вечер однозначно удался.
После того, как мы благополучно отыскали чонгуковы вещи, второй носок оказался в барабане стиральной машинки, он предложил съездить в тир. Ему в принципе нравятся подобные мужественные занятия, но тир занимает в предпочтениях почетное место. Планов у меня не было, и уже через час мы стреляли по двигающимся мишеням. Надо признать, это действительно интересное занятие, особенно, когда получается попадать. После очередной победы Чонгук и предложил мне перекраситься. "Тэмину нравятся блондинки, давно пора попробовать, как думаешь?" На войне, как и в погоне за тем, чтобы понравиться, все средства хороши. Почему бы и нет? К тому что же, вдруг это действительно поможет? Вдруг Тэмин станет больше обращать на меня внимания? Сожженные волосы — ничто по сравнению с тем, как может измениться моя жизнь. Я согласился.

8 февраля 2156 года

Я действительно надеялся на то, что Тэмин хотя бы скажет, что мне идёт. Или вообще хоть как-то отреагирует. Меня ждало огромное разочарование. Он даже не обратил на это внимание, пока Шивон при нём не сказал, что я теперь на ангелочка похож со своими белыми волосами. Тогда Тэмин обернулся и поднял в удивлении брови. Отличная реакция. Пожалуй, всё было зря. Что ж, в следующий раз не позволю себе надеяться. Ожидание только усиливает разочарование после. Иногда я Тэмина ненавижу. Потому что мы никогда не будем вместе. И он никогда не узнает, что я вообще думал об этом. Некоторые книги надо оставлять закрытыми. Видимо, это тот самый случай. Мне суждено только наблюдать издали за его счастьем. Наблюдать, не смея надеяться.
Наша крыска уже оправилась, бегает как ни в чем не бывало, пищит. Говорить о полном успехе ещё рано, неизвестно, какие могут возникнуть осложнения, но всё равно это огромнейший прорыв. Раньше получалось пересаживать только некоторые органы того же вида существа.

11 февраля 2156 года

Плохо, наверно, так радоваться, но мне действительно повезло, что Чонгук именно сейчас рассорился и порвал со своей девушкой. Но теперь я как раньше могу написать ему в любое время дня и ночи и сразу получить ответ. Могу позвать его гулять по городу и пробовать необычные блюда вместе, обсуждая, на что похож тот или иной вкус. Чонгук будто поступил в моё полное распоряжение, и мне не надо договариваться заранее, чтобы вписать в его график свиданий поход на очередную экранизацию Шерлока Холмса и поездку в дельфинарий. Просто после работы мы можем спонтанно сорваться куда-нибудь и весело провести время. Не это ли счастье? Почаще бы так. На удивление, Чонгук даже не особо переживает своё расставание. Только часто пялится на пустой экран телефона, но скорее по привычке, чем с надеждой.

13 февраля 2156 года

Мы почти не ссоримся с Тэмином, потому что для того, чтобы ругаться, надо минимум общаться. Но сегодня всё сразу не заладилось. Я не выспался, и у Тэмина было не лучшее настроение, а Чонгук взял отгул. И атмосфера в лаборатории с самого утра оставляла желать лучшего. Грозовая туча будто висела под потолком, готовая в любой момент излить стену дождя. В этот день меня в усиленной мере бесило то, что Тэмин постоянно лазил в телефон и написывал кому-то. Как же, я догадывался кому, и это выводило ещё больше. Когда остаётся только наблюдать, терпеть в несколько раз сложнее. Даже до обеда мы успели столкнуться, не поделив компьютер. В лаборатории есть один крутой комп и три просто нормальных. Обычно, мы определяемся с самого утра, кто будет работать на крутом. Кто раньше пришёл, того и комп. И сегодня мы с Тэмином практически столкнулись друг с другом в дверях, но я всё же чуть раньше приехал в центр, просто ждал лифт. Но, когда я вышел из кабинета ненадолго, Тэмин взял и полез в мой компьютер. Возможно, в другой день, меня бы это не особо напрягло, но сегодня каждое лишнее тэминово движение вызывало во мне приступ неконтролируемой раздражительности. Как никогда меня бесила собственная беспомощность в отношении Тэмина, и это выливалось на не подозревающий источник этих чувств. Глупо, конечно. В том, что он мне нравится, виноват только я.
В общем, до обеда мы чуть не подрались. В перерыв я попытался отвлечься, послушать хорошую музыку, побаловать себя чем-нибудь вкусным. И к концу обеда мне даже удалось успокоиться и включить режим няшки. Уговаривая себя, что всё нормально, что Тэмин справляется с работой даже несмотря на то, что отвлекается на телефон, и, главное, что не факт все-таки пишет ему его девушка, я вернулся в лабораторию...и увидел записку о том, что он просит его отпустить по семейным обстоятельствам, и что он, конечно, позже отработает прогулянное время. Мне показалось, что что-то внутри меня сломалось, обида и ощущение несправедливости ударили в голову. Он даже не сказал ничего, просто оставил эту писульку и свалил в закат. Отлично! Но, судя по всему, он вышел тогда только-только и, если поторопиться, то можно было нагнать его у лифта. Я выскочил из лаборатории и помчался вниз. Тэмина у лифта не оказалось, и тут я заметил его выходящим из центра. Мне пришлось припустить быстрее, чтобы не упустить его. Не знаю, почему мне вообще так сильно понадобилось остановить Тэмина. Зачем я вообще погнался за ним? Выскочив на крыльцо, я окликнул его, когда он переходил дорогу... Несколько мгновений, визг тормозов. Водитель не успел затормозить. Тэмина увезли на скорой, и он до сих пор не пришёл в сознание.

[Vikara]

14 февраля 2156 года

Врач сказал, что надежды нет. Но я не позволю Тэмину умереть. Только не по моей вине. Надо что-то придумать. Выход есть всегда. Медицина зашла так далеко.
Кажется, я никогда не чувствовал себя настолько отчаянно, но вместе с тем собранно. Мне всегда казалось преувеличением выражение "жить без тебя не могу", а теперь я как никогда отчётливо понимаю, что без Тэмина я потеряю вкус к жизни. И без этого лишённая смысла, моя жизнь потеряет последние крупицы. Поэтому я не даю себе думать о смерти. Выход есть, осталось его найти. Как можно скорее найти, пока стало не слишком поздно.
Чонгук написал смс, что крыса в порядке и даже справляется с тестовыми заданиями, то есть надежда, что она не отупела после операции, есть и весьма большая. А потом написал что-то вроде "где ты, чёрт возьми, и где тэмин?". Это стало последней каплей, меня затрясло и пришлось поскорее ретироваться в туалет, чтобы никто не мешал мне беззвучно рыдать. Тэмин умирает, и если я ничего не придумаю, то больше никогда не увижу его. Не смогу признаться в чувствах. Моя единственная любовь поростёт сожалениями, что я так и не сказал, струсил.
Врач, который нас принял, оказывается, нас знает — в прошлом году был на нашей лекции о возможных успехах пересадок головного мозга. А теперь смотрит на Тэмина, которого медленно покидает жизнь. Ночью у него снова был сердечный приступ, и Джэхё, врач, с сожалением сказал, что он снова запустил сердце, но мозг частично умер. Сказал, что ещё один приступ он не переживёт.

15 февраля 2156 года

Выход пришёл неожиданно. Ранним утром Чонгук приехал в больницу и сказал, что сегодня побудет со мной, но завтра ему придётся уйти — привезли голову с искусственным кровообращением для пересадки. Только на этот раз голову не обезьяны, а тигра. В других обстоятельствах я первым бы побежал смотреть на большую полосатую кису, сейчас же я просто кивнул и подумал, что было бы неплохо, если бы и мозг тигра прижился ко второй из наших опытных крыс. И тогда меня осенило. У Тэмина умирает мозг и, даже если сердечный приступ не повторится, почти 100 процентов он больше никогда не сможет подумать осознанно. Превратится в так называемый овощ.. но, что, если пересадить мозг тигра ему? Крыса после пересадки выжила и чувствует себя нормально. Конечно, экспериментов с человеком не было, но в конце концов, почему бы не попробовать? Вариантов-то совсем немного — у Тэмина нет богатеньких родственников, которые смогли бы позволить ему аппарат жизнеобеспечения, и нет ни малейшей гарантии, что ещё одного приступа не будет. Надо попробовать.

Я рассказал Чонгуку и тот повертел у виска. Но я и не ожидал, что он так сразу одобрит эту смелую идею. Плохо только, что если я Чонгука не могу уговорить, то врача тем более. Но я не прощу себе, если мы даже не попытаемся. Голова тигра приедет сегодня ночью, а значит, на всё про всё остались сутки.

16 февраля 2156 года

Кажется, у меня получилось. Но Чонгук согласился при двух условиях. Первое — для всех кроме нас Тэмину придется умереть. Операция, которую я задумал, незаконна, и мы все сядем, если о ней узнают. А ведь если он выживет, этим явно заинтересуются в медицинских кругах и в конце концов докопаются до истины. Поэтому я понимаю, почему это необходимо. Второе условие — если чудесным образом нам всё же удастся пересадить мозг, но после этого возникнут тяжёлые осложнения, то я возьму на себя всю ответственность за это. Справедливо, но я надеюсь, что до этого не дойдёт.
Врача Чонгук обещал уговорить сам. Благо, что тот до сих пор явно гордится нашими открытиями, и рад с нами познакомиться лично, хоть и в таких печальных обстоятельствах. Пока же Чонгук уговаривает, я собираю всё необходимое для операции.

17 февраля 2156 года

Сегодня, кажется, самый важный день в моей жизни. К операции всё готово, и Чонгук, огромнейшее ему спасибо, умудрился договориться с врачом. Поэтому через два часа мы увезём Тэмина в место, которое я арендовал, а вместо него в палату подложат труп. Никто не заметит подмены — после аварии тэминово лицо было полностью скрыто от глаз повязками — россыпь стекла на асфальте изрезала его кожу вдоль и поперёк, превратив в месиво.
Всё, больше времени нет, не знаю, когда ещё смогу написать сюда, но постараюсь. Да поможет нам наше упорство.

25 февраля 2156 года

Прошло уже чуть больше недели, и я наконец смог выкроить время на дневник. Операция прошла довольно успешно, а лже-Тэмина уже похоронили. Иногда я просыпаюсь ночью в холодном поту, вспоминая похороны, заплаканную тэминову подружку, у которой, судя по всему, уже есть замена — её однокурсник не отходил от неё ни на шаг всё время, пока были проводы. Гроб был закрытым, ввиду многочисленных травм лица. Какому-то неизвестному парню в какой-то мере повезло, его бурно оплакивало много красивых девушек, влюбленных в Тэмина. Даже Чонгук пришёл ненадолго, сказал, что иначе было бы странно. Всё же мы работали вместе.
Так странно говорить о Тэмине в прошедшем времени, когда тот лежит на моей кровати в квартире. Теперь всё свободное время мы по очереди дежурим у его постели, чтобы не проворонить его пробуждение. На работе из-за большего количества проводимых одновременно опытов тоже приходится находиться сутки напролёт, чтобы записывать малейшие изменения и вовремя реанимировать, если что пойдёт не так. Биоматериал очень дорогой и расходовать его напрасно подобно кощунству. Вместо Тэмина к нам перевели Кибома, долговязого тихого парня с кукольным лицом. Шивон пару раз приходил посмотреть на нашу первую выжившую крысу и спрашивал, что там с пересадкой от тигра. Даже врать не пришлось, ответил, что пока нельзя сказать ничего точного.

27 февраля 2156 года

Сегодня Чонгук притащил новые документы. Кажется, он знает всех в этом городе и в близлежащих окрестностях. Хорошо, что Чонгук мой лучший друг, без него ничего бы не вышло. По новым документам Тэмина зовут Пак Чимином. Удачное имя, ему подходит, хотя и отвыкнуть будет сложновато. Чонгук настаивает, что называть его надо уже сейчас Чимином и никак иначе. Что ж,он как всегда прав.
Чимин все ещё не очнулся, и я могу часами сидеть рядом и смотреть на его лицо незамеченный. Царапины и шрамы уже почти затянулись, и вид у него весьма умиротворённый. Т... Чимин будто сладко спит: лицо расслабленное, мерно вздымается грудь. Только спит уже долго. Прямо спящая красавица. Размышлять над этим дальше я отказываюсь. Как и предполагать каким он очнется. Будет ли помнить хоть что-то, или всё забудет. Как будет смотреть на меня, что будет думать. Вариант, что он не проснётся больше, тоже живёт во мне, как червячок, маячит неподалёку и прогрызает что-то внутри, заполняя тяжёлой пустотой. Минимум раз в день я открываю ящик кухонного стола и буравлю взглядом неоткрытую бутылку виски. Останавливает только то, что в любой момент он может прийти в себя. А я хочу оказаться в эту минуту рядом.

1 марта 2156 года

Чимин наконец открыл глаза, но всего на несколько минут. Посмотрел на меня, и вырубился. Непонятно, узнал ли он меня, но то, что он хоть ненадолго очнулся, радует. Чонгук уже перетащил целую гору таблеток, которые пока что вливаются внутривенно. На самом деле, капсул так много, что легко можно было бы открыть целую аптеку. Многим людям по характеру, а не ввиду пересадки, антизверин просто обязателен.
Обычно у меня в голове миллион различных мыслей, идей, но после операции я будто боюсь думать. Все размышления неизменно приводят к новой чиминовой жизни, а строить предположения страшно до колик. По-хорошему, мне бы завтра остаться дома, раз он сегодня уже ненадолго очнулся, но дежурство не отменишь. А меняться с Чонгуком как-то неудобно. Тот и так уже очень много для меня сделал.
Тэминова, то есть чиминова, канарейка, кстати, теперь живёт у меня. Мысль сдать её на птичий рынок показалась мне кощунственной, особенно если учесть, как Чимин её любил.

2 марта 2156 года

Как я и думал, он очнулся, когда меня не было дома. Чонгук написал мне сообщением, что у Чимина осмысленный взгляд и потеря памяти, сходу решить частичная или полная невозможно. "Я ему не понравился", — прислал он спустя двадцать минут, чем знатно меня повеселил. Если бы на месте Чимина был я, тоже не очень обрадовался неизвестному чуваку с тяжёлым взглядом. У Чонгука частенько подобный, когда он контролирует происходящее, а это почти всегда. Многим легче просто согласиться с ним, чем препираться. Наверно, поэтому я и стал его лучшим другом. Мне с ним спорить не надоедает. Даже наоборот. Смотреть на одни и те же вещи с разных позиций и с разными взглядами кажется мне интересным.
Так вот, Чимин очнулся и, как передал возмущенный Чонгук, сразу захотел принять вертикальное положение, а лучше — пройтись. Неугомонный. Для начала, хотя бы в этом он абсолютно не изменился.

[Vikara]

4 марта 2156 года

Сразу, как он приходит в себя, начинаются приёмы лекарства. Чонгук сильно боится, что возможны осложнения. По его словам тот совсем не похож на того Чимина, которого мы знали раньше. Но, по-моему, в этом виноваты время и потеря памяти. Попривыкнет, и станет прежним. Хотя, мне тоже кажется, что он почти совсем не похож на Тэмина, с которым я работал последние года полтора, зато похож на старого Тэмина. Доброго, улыбающегося пирожка.
Сегодня под моим присмотром он попытался встать. Перед этим два дня я делал ему массаж ног, чтобы те пришли в норму. Он очень давно уже не двигался. С моей поддержкой ему удалось сделать пару шагов, а после он опустился на четвереньки. Инстинкт? Или просто совпадение? Будем надеяться на последнее.

6 марта 2156 года

У Чимина временами кошмары. Он весь съёживается и скулит во сне. То ли снится что-то страшное, то ли больно. Первый раз меня это очень напугало, но, присмотревшись, я пришёл к выводу, что физического дискомфорта ему это не доставляет. Значит, снится что-то плохое. Бедняга.
Знаю, что пользоваться положением не очень честно, но просто не могу отказать себе. Он нуждается в поддержке, и кому как не мне её оказывать. Когда Чимин начинает беспокойно вертеться во сне, я сажусь рядом и невесомо глажу его по волосам. Если бы не авария и не операция, такого шанса никогда не представилось... Я ненавижу себя за эти мысли, но ведь так и есть. Как бы жестоко это ни звучало. Не попади он в такую передрягу, в жизни бы не оказался в моём доме и на моей постели, не спрашивал бы всё у меня и не смотрел с благодарностью.

8 марта 2156 года

Ему хочется на улицу, это заметно невооруженным взглядом, но я пока боюсь выходить с ним. Во-первых, он ещё не до конца окреп, а во-вторых даже сама мысль о том, что нас вместе увидит кто-то из знакомых, приводит меня в ужас. Хотя вероятность слишком мала — все наши общие знакомые обитают на другом конце Сеула, где раньше жил Чимин. Но у страха глаза велики, и я действительно не готов пока показать своего нового поселенца миру. Чонгук придумал нам легенду, что Чимин — троюродный дядя Тэмина, поэтому так похож на него, но легче мне от этого не стало. Также как и от подтверждения, что тот ничего не помнит из своей прошлой жизни — отвечающий за воспоминания блок мозга был задет и новые связи не дадут ему ничего вспомнить. А значит, мы в безопасности. Теперь бы мне ещё в это поверить...

13 марта 2156 года

Для того, чтобы я разрешил ему выйти на улицу, Чимин отжимается и качается, набирая массу. Иногда я забываю, что он ничего не помнит, и хочу ему рассказать о наших успехах в исследовании — крыса с пересаженным мозгом нормально функционирует: никаких осложнений. Потрясающе. А потом вспоминаю, что он тоже в каком-то смысле опыт. Смелый эксперимент ради жизни. Чонгук часто интересуется чиминовыми успехами, а они действительно налицо. Таблетки справляются со своей задачей, хотя волосы у него всё равно порыжели после операции. Но, возможно, это ненадолго.

16 апреля 2156 года

Удивительно, как легко привыкаешь к тому, что дома тебя ждут. А Чимин ждёт, я замечаю его в окне, когда подхожу к подъезду. Он всегда радуется моему приходу, с удовольствием смотрит со мной фильмы и ест приготовленную мной еду, но меня не отпускает затаённая грусть в его глазах. Чимину хочется свободы. И, наверно, пора уже пересилить свои страхи и вывести его для начала немного прогуляться по району. На первый раз хотя бы на часик. Смотреть на печального Чимина больно.
Я совсем разленился, пишу мало и редко, но чаще просто не получается. С момента операции прошло уже очень много дней, а мне до сих пор периодически снятся похороны. В такие дни очень хочется вцепиться в Чимина и никуда его не отпускать. Ни на шаг не отпускать. Жалко, что это невозможно. Чимин рвётся на улицу, и лучше мне поскорее собраться с силами и вывести его самому, пока он не нашёл способ сделать это без моей помощи.

20 апреля 2156 года

Идея перекрасить его в тёмный цвет появляется спонтанно. Как-то раз после работы я захожу в магазин и вижу рекламу крем-краски. "Этот цвет сделает тебя неузнаваемой", — гласит вывеска. И, кажется, это как раз то, что нужно. Я покупаю несколько тёмных тюбиков. Перекрасить его я решаю в тот же вечер. Пока не передумал.
Притрагиваться к Чимину до сих пор кажется чем-то абсолютно нереальным. Хорошо, что он сидит ко мне спиной и не видит, как краснеют кончики моих ушей. После операции Чимин будто стал тем самым Чимином, в которого я влюбился много лет назад, и сдерживать себя от опрометчивых поступков очень сложно. Особенно, когда он льнёт к моим рукам, как кошка. Когда улыбается только мне одному. Сдерживаться и не признаться в такие минуты становится абсолютно нереально, но я боюсь его спугнуть. К тому же, как бы это мне ни нравилось, это нечестно по отношению к нему же. До операции он никогда не подавал и намёка, что у нас может быть что-то, а сейчас видит только меня да иногда Чонгука на протяжении стольких дней. Легко сделать вывод, что такое отношение — просто вынужденная мера. Естественно, что он ко мне привязался. Чимин всегда был любвеобильным, а ещё благодарным. Так что, на что бы там не надеялось моё сердце, с его стороны это всего лишь привязанность, которая легко разрушится, когда он вернётся в обычный мир.

25 июня 2156 года

Чимин — красивый. Не такой яркий, каким был до аварии со своим белоснежным цветом волос, но всё равно прекрасный. Тёмные волосы будто омолодили его лет на пять минимум, и разительное сходство с тем самым пирожком в разы усилилось. Теперь мне надо быть ещё осторожнее, чтобы не сломать себе сердце. А это, надо признаться, очень сложно. Чимин часто улыбается и постоянно ненароком касается меня, когда мы устраиваем ежевечерние посиделки перед экраном. Сегодня всё было совсем плохо. Чимин положил мою руку себе на грудь и спросил, что с ним такое. Я мог легко наклониться к нему и поцеловать в желанные губы, прижать к себе и сделать только своим и ничьим больше. Чонгук недавно сказал мне, что после операции я словно получил над Чимином власть. Кажется, это действительно так, но действительно ли это симпатия, а не благодарность за то, что выходил, что кормлю и предоставляю крышу над головой? Я люблю его, люблю так сильно, что вернул его с того света, но я хочу в ответ не привязанность... Я просто не могу принять сейчас его, не дав ему разобраться в собственных чувствах.

2 июля 2156 года

Правду говорят, что каждый видит то, что хочет видеть. Я видел, что нет никаких осложнений. Сегодня Чимин снова скулил во сне, и мне пришлось сесть рядом и гладить, успокаивая. Спать хотелось очень, поэтому, когда его попустило, я пошёл дрыхнуть дальше. А через несколько часов проснулся от того, что у меня затекла нога. Как будто что-то её придавило. Я зевнул и, потерев руками глаза, открыл их и чуть не закричал от ужаса. На моей кровати и, в частности, на моей ноге, свернувшись в клубок, лежал самый настоящий тигр. Его полосатый бок мерно вздымался и опускался, а шерсть отблёскивала под светом луны, заглядывающей в окна.
Нет осложнений, блять. Никаких. Приехали. Чимин обращается? И как часто? Я, конечно, люблю животных, но тигр на моей постели не внушил мне никакого доверия. Один из самых крупных и опасных хищников в метре от меня. Что-то ЯВНО пошло не так. Получается, дурацкие таблетки не действуют, раз он обратился. Отлично. Я, конечно, догадывался, что пересадка не пройдёт без каких-либо последствий, но не таких же!
Как назло, я уже почти не чувствовал ногу, и, как бы страшно ни было, пришлось попытаться вытащить её из-под лежащей тушки. Тигр, к счастью, не проснулся. По-хорошему, надо было поставить ему капельницу и накачать таблетками, но меня от ужаса парализовало. И, пока тигр под утро не проснулся и, потянувшись так, что чуть не порвал обивку кровати, не ушёл в чиминову комнату, я не мог пошевелиться. А через несколько минут, зайдя к нему, я увидел мирно спящего Чимина.

[Vikara]

3 июля 2156 года

Я весь день голову ломал над тем, что же делать, но так ничего и не придумал. Чонгуку пока решил не говорить. Предварительно сначала понаблюдать. Зато прогуглил всё возможное в поисках какой-нибудь полезной информации о тиграх.
Не знаю, за что мне всё это, но сюрпризы продолжаются. Чимин, видимо, действительно чувствует ко мне сильнейшую привязанность, раз решился даже поцеловать меня. Не могу сказать, что был не рад этому, но в свете последних событий больше всего после этого мне хотелось напиться до потери сознания. Если в сущности тигра Чимин признаёт во мне хозяина, ведь он не бросился на меня, а просто устроился в ногах, то, скорее всего, это ощущение остаётся у него и в человеческом обличьи. Вот какое чувство он путает с симпатией ко мне. Горелый же блин, за что мне всё это?
Надо посоветоваться с Чонгуком.

4 июля 2156 года

Посоветовался... Я только рассказал о поцелуе, а Чонгук вдруг словно взбесился. Начал кричать, что я просто монстр. Сказал, что во всём виноват мой эгоизм. Что я мучаю Чимина и сделал его своим насильно. Наговорил мне столько гадостей, что я передумал рассказывать об обращении в тигра. Чонгуку хватило просто упоминания о поцелуе, а что было бы, начни я сразу с худшей новости... Кажется, теперь я остался совсем один со своими проблемами... и тигром под боком.

10 июля 2156 года

Чимин стал часто задерживаться на работе, и, возможно, так пока будет лучше. После того поцелуя сдерживаться стало ещё невыносимее. Даже знание причины этого поступка не помогает. Я устал бороться с собой и со своими чувствами. В конце концов, если бы не я, он был бы мёртв. Может быть, я всё-таки заслужил эту небольшую жертву, раз спас его? Может быть, я имею права на его чувства?

12 июля 2156 года

Не знаю, что нашло тогда на меня... Конечно же, я не имею такого права. Если бы он помнил жизнь до аварии, то не целовал бы меня, не улыбался мне. Нельзя пользоваться его привязанностью сейчас. Я расскажу ему всё и тогда, только тогда, если он не изменит своего мнения обо мне, я смогу претендовать на его чувства. Смогу сказать ему, как сильно и долго люблю его.

15 июля 2156 года

Сегодня он снова обратился и игрался со шнурками в прихожей, как большой котёнок, очень большой. Я наблюдал за ним в щёлку двери и словил себя на самоубийственном желании перестать бояться и выйти к тигру, не прячась. Совсем с ума сошёл.

19 июля 2156 года

У него стали очень быстро отрастать ногти. Видимо, из-за обращений.
Я не знаю, что же мне делать. Пора бы уже это признать. Всё вышло из-под контроля и, ускоряясь с каждым днём, катится к чертовой матери. Я тоже качусь туда вместе со своими благими намерениями.

20 июля 2156 года

Сегодня ночью я проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Открыв глаза, я увидел прямо перед собой морду тигра. Вот мы и встретились "лицом к лицу". Душа у меня сразу скрылась в пятках, а отчаяние толкнуло на абсолютно безумную вещь. Я протянул руку и дотронулся до его пушистого уха.

22 июля 2156 года

Он даёт себя гладить. Ластится как кошка к моим рукам. Ходит за мной на кухню как привязанный и неизменно пугает меня. У меня чуть сердце не остановилось, когда он прыгнул рядом со мной на комод. Я уж думал, что пришёл мой конец, а тигр просто разлёгся, подвернув под себя свои большие лапы.
Мне абсолютно не нравится, что он стал так часто обращаться. Ведь в итоге однажды он может и не вернуться в человеческое обличье.

25 июля 2156 года

Пить, чтобы спрятаться от проблем, не выход, но я ничего не могу с собой поделать. Боюсь, что за этот месяц меня уже запомнили в магазинчике, как страдающего алкогольной зависимостью. Почти каждый день я прихожу туда за соджу или виски. И никто кроме меня не виноват в том, что этим всё обернулось. Я мог сколько угодно обижаться на Чонгука за те слова и то, что он попросил перевода, лишь бы не работать больше со мной, но в душе я всегда знал, что он был прав. Я не имел права вмешиваться и менять судьбу человека, которого люблю. Моя страсть и эгоизм, как и говорил Чонгук, привели к тому, что теперь я никогда не смогу ему признаться. Что бы я там раньше ни думал, рассказать, как я сломал ему жизнь, выбрав всё за него... У меня не хватит на это мужества.

30 июля 2156 года

У него жар и обезвоживание, но он не дает себя лечить — разбил вазу и раскидал по всей квартире листья, пришлось сделать ему укол и поставить капельницу. Я, наверно, совсем уже сошёл с ума, но не боюсь его.

2 августа 2156 года

Он рыжеет. Плохо, очень плохо.

4 августа 2156 года

Надо что-то придумывать — таблетки действуют очень слабо. Какую уже ночь подряд он обращается и ходит по квартире.

6 августа 2156 года

Случилось то, чего я больше всего боялся — он погнул прутья клетки и свернул шею канарейке. Приехали. Я еле отвёл в комнату и вколол успокаивающее, чтобы спасти бедную птичку от поедания. Ему ни в коем случае нельзя пробовать свежее мясо.

7 августа 2156 года

Он не разговаривает со мной, отворачивается к стенке и делает вид, что меня не существует.
Кажется, он думает, что это я свернул шею его любимице.

20 августа 2156 года

Не могу не думать о том, что было бы, если бы я сделал другой выбор. Если бы я смог отпустить. Если бы не стал спасать его, что было бы?
Но даже если бы время можно было повернуть вспять, я бы сделал всё так же, наверное...

[Vikara]

Свою рацию Намджун теряет где-то на складе, пока ищет всё нужное и собирает себе в рюкзак, а обнаруживает пропажу уже поздно, когда, по идее, должен уже вернуться в место, где они с Хончолем разошлись в разные стороны для более продуктивных поисков. "Более продуктивных, ага, конечно. Просто кто-то снова предпочёл находиться только в своём обществе". Но ничего, Намджун уже знает, что Хончоль только притворяется, что не обращает на него внимания. Только делает вид, что совсем не интересуется тем, чем он занимается. Размышляя обо всём этом, Намджун лихорадочно ищет свою рацию, обходя стойки с ящиками и внешне осматривая их. Скорее всего, положил её где-то сверху, но, даже осмотрев все стеллажи, он ничего не находит. Удивительно дело. А между тем Хончоль наверняка уже ругается, не обнаружив его на обговоренной точке встречи. Плюнув на поиски, Намджун решает, что важнее быстрее вернуться, или хотя бы обсудить дальнейшие действия, чем самому шляться по складу. Чуть не свернув штабель из коробок с чем-то нетяжёлым и позабыв об осторожности, он выбегает на улицу и только теперь понимает, что, походу, вышел с другой стороны. "Вот чёрт", — ругается он про себя и, рассудив, что вокруг будет обогнуть быстрее, чем снова норовить свалить на себя пару десятков коробок или ящиков, Намджун снова припускает, заворачивая за угол здания и нос к носу сталкивается с... тварью. На осознание опасности уходит доля секунды, за которую, как ему кажется, удивленная не меньше его тварь, к счастью, не успевает в него вцепиться. Из-за спецодежды и респираторов человеческий запах не предупреждает противников о том, что потенциальная жертва поблизости. Скорее всего, Намджуну везёт только из-за этого, а возможно, из-за неожиданности. Придя в себя, он кидается в сторону, когда слышит крик, а сразу после правую ногу словно прорезает острый клинок.
— Намджун, мать твою, Намджун, — кажется он впервые слышит, как Хончоль зовёт его по имени. "Это успех", — думает он и сваливается, подкошенный.
Приходит в себя Намджун только через несколько минут. Хончоль тащит его куда-то вверх по лестнице. Намджун инстинктивно вцепляется в хончолевы плечи, чтобы не упасть. Нога адски горит и ступить на неё явно пока не получится, но вот допрыгать на второй он бы смог.
— Ради Бога, не рыпайся. Ты и так не пушинка, — цедит сквозь зубы Хончоль, — и потише, твари только что наконец-то нас потеряли.
— Хорошо, — тихо отвечает Намджун, хотя вроде и ответ не требуется. Но он отвечает, просто потому что ХОНЧОЛЬ РАЗГОВАРИВАЕТ С НИМ. Он не может упустить подобный шанс. Поэтому: — а куда ты меня тащишь?
— В отличное место, где, если ты заткнешься, нас, может быть, не съедят.
На лице Намджуна невольно расплывается улыбка. Пожалуй, он готов терпеть боль от укуса твари, лишь бы Хончоль вот так с ним язвил. "Интересно, меня реально укусили? Ощущение было, что полоснули раскалённым ножом". Хончоль наконец добирается до верха, с силой толкает дверь и вваливается на крышу. Намджуна он аккуратно сгружает на пол у одного из многочисленных столбов, составляющих каркас, держащий черепицу.
—Спасибо, — он благодарно смотрит на Хончоля, а тот лишь рукой отмахивается. Типа, это не Намджун весит килограмм семьдесят с лишком. Хотя, он давно не взвешивался, может, и схуднул.
— Рацию, — говорит Хончоль, пытаясь отдышаться, и протягивает руку. Намджун вязко сглатывает.
— Она... потерялась.
— Что? — Хончолю явно не верится, что они настолько попали.
— А твоя?
— Передавал сообщение центру, когда ты выскочил прямо на тварь. Рация где-то рядом со складом осталась, если её никто не раздавил вообще.
— Прости, — Намджуну действительно жаль. Он чувствует себя грёбаным идиотом, что и рацию просрал, и нарвался на тварь.
"Ты почему с другой стороны вообще вышел?" — ждёт подобный вопрос Намджун, но получает другой.
— Как нога? Очень больно? — Хончоль умеет удивлять. Столько молчать, а потом за каких-то несколько минут успеть и поязвить, и посочувствовать?
— Нога? Не очень, — бодро заявляет Намджун, хотя не рискует даже одним пальцем на ней шевельнуть. Хончоль стягивает с себя респиратор. Этот чердак никто не открывал со времени Катастрофы и никаких пылевых бурь, в которых могут содержаться мутагены, нет. Намджун тоже тянется к своему респиратору. В резиновом "чехле" на голове жарко, как в парилке.
— А ещё что-нибудь чувствуешь? Агрессию, не знаю, боль где-нибудь, кроме ноги?
И тут до Намджуна наконец доходит. Он переводит взгляд на свою располосованную, всю в крови, ногу, которую даже не спасли плотные резиновые штаны. Страшно представить, что бы от неё осталось, если бы они были обычными.
— Интересуешься, чувствую ли я какие-то перемены в себе? — звучит как-то холодно и зло.
— Если ты не заметил, я тебя не кинул и не собираюсь, — голос Хончоля звучит только немного раздражённо, больше — устало. Сам он в это время расстегивает верх своего спецкостюма и снимает футболку.
— Прости, — Намджун чувствует себя глупо и неловко, но что ещё он мог подумать? Что Хончоль самоубийца и останется с ним, когда он превратится в тварь?
— Проехали. А какая-нибудь еда у тебя в рюкзаке есть? — спрашивает он явно для того, чтобы отвлечь, а сам в это время рвёт футболку на лоскуты.
— Не уверен, — Намджун следит за его движениями и невольно прикусывает щёку изнутри. Сейчас Хончоль будет пережимать ногу, чтобы остановить кровь.
— Сейчас будет больно, но кричать нельзя. Ни в коем случае, слышишь? Могу сделать кляп из остатков футболки или потерпишь?
— Потерплю, — говорит Намджун и почти сразу об этом жалеет. Даже при просто прикосновении к ноге всё тело прошибает словно током. Больно ужасно. Намджун кривится, вцепляясь в спецкостюм Хончоля, нависающего над ним.
— Только трусы случайно не стяни, — шутит он, и Намджун прыскает, чуть расслабившись. А потом волна боли накрывает с головой, перед глазами темнеет. Намджун сильнее стискивает зубы.
— Всё, почти всё. Чуть-чуть потерпеть осталось, — доносится до него будто сквозь завесу, — Намджун-и, ты молодец, — закончив с ногой, Хончоль пытается отодвинуться, но Намджун крепко стискивает в руках его спецкостюм, и, подавшись вперёд и не открывая глаз, утыкается носом прямо ему в живот и судорожно вдыхает. Боль не торопится отпускать. И ему нужна хоть какая-то опора, чтобы не провалиться снова в забытье от болевого шока.
Легче становится только спустя несколько долгих минут, за которые у Хончоля наверняка образуется множество вопросов типа "какого хрена?". Намджун отстраняется медленно, избегая смотреть вверх, чтобы не видеть, какое у того сейчас выражение лица.
— Ну вот, жить будешь, — разрывает неловкую паузу Хончоль. Намджун про себя задаётся вопросом, как долго.
В единственном окошке на крыше видно, как серый туман стремительно опускается на город.

[Vikara]

После того, как искатели не возвращаются до наступления ночи, в Куполе будто плотнеет воздух. Дышать становится тяжело, во всяком случае Кюхёну так кажется. Одного из двух незнакомцев опросили, но это ничего не дало. Они шли не через Сеул, а по железке, огибающей его, и ничего не знают. На самом деле, сразу, как пропадает связь, пропадает и надежда. Но Ёнун по просьбе Чонсу ещё битый час пытается дозвониться до искателей. Когда же туман опускается, даже они перестают что-либо делать. Чонсу уходит к себе и запирается, а Ёнун просит Реука сделать кофе с коньяком. Обычно в Куполе редко пьют даже разбавленный алкоголь, не считая Хичоля, но сегодня никто не говорит слова против. Кажется, подобный напиток у Реука сегодня просят ещё несколько людей. Кюхён бы тоже просил, но зарёкся пить после того ужасного дня, перевернувшего его жизнь.
Большинство людей в Куполе Тем днём называют день Катастрофы, кюхёнова же катастрофа произошла почти за год до этого, поэтому он даже не ропщет на жизнь, которую они все теперь ведут, считая, что ему ещё повезло. Ведь в день Катастрофы он уезжал из Сеула уже всё решив для себя в этой жизни. Он больше не мог видеть по ночам глаза парня, который оказался под колёсами его машины. Не мог жить дальше, ловя на себя полные осуждения и ненависти взгляды бывших друзей. Кюхён ехал за город, где была одна скала, с которой легко можно было упасть вместе в машиной прямо в море. Потому что он не видел будущего, застряв в той минуте, когда белобрысый парень прямо перед ним вылетел на дорогу. Кюхён даже ходил на его похороны, закрыв лицо кепкой, но, кажется, до него там никому не было дела. В полиции ему сказали, что его вины в случившемся не было. Дело признали несчастным случаем. Но Кюхён не мог избавиться от гнетущего чувства. Оно преследовало его везде — на учёбе, на подработке, дома. Заглядывая в библиотеку, в каждом покрасившемся в светлый парне он видел того, кого сбил. Причем Кюхён абсолютно не помнил всех остальных в тот день — санитаров, полицейских, друга или родственника блондина. Их лица были смазанными, должно быть, от перенесённого им шока. Кюхён запомнил только имя сбитого парня и больницу, куда его увезли. И откуда через несколько дней он узнал, что тот умер, так и не придя в сознание. Погибшего звали Пак Тэмин.
Так для Кюхёна катастрофой становится день аварии, а не Катастрофа, в которую на Корею опустилась тёмная туча, закрывшая Солнце. Туча, несущая в себе смертельный вирус. Большинство людей умерли в тот же день, мутировав сами или же будучи убитыми теми, кто успел раньше превратиться в тварей. Но некоторым повезло — район рядом с практически достроенным и пустующим Куполом, например, оказался меньше охвачен тучей и спрятавшиеся в ней в течение первых двух дней люди выжили. Были и некоторые счастливчики, которым повезло выжить без Купола ещё целый день, но и таких оказались единицы. Когда они добрались, им пришлось на всякий случай промыть желудок, чтобы избежать заражения чуть позже. К сожалению, тех, кого укусили твари, спасти было невозможно. И невозможно до сих пор. Зараза в концентрированном количестве поступает сразу в кровь.
Кюхён хорошо помнит, как Чонсу боялся, что Джина тоже укусили, когда тот вернулся абсолютно не соображающий, с улыбкой на губах и весь в крови. Крови своего несчастного погибшего друга. Свихнувшегося на почве сильнейшего нервного потрясения Джина было очень жалко, но Чонсу, видимо, чувствовал уже тогда огромную ответственность за жизнь живущих в Куполе. Кюхёну часто вспоминается, как тот пришёл попросить помочь ему осмотреть Джина. Чонсу, из уважения к и так потрясённому парню, не стал надевать спецкостюм и пошёл в комнату для лабораторных исследований так. Кюхёну он сказал, что если не вернётся через десять минут, заблокировать дверь и не выпускать их, а главным вместо себя назначить Ёнуна. Тогда он впервые подумал о том, что Чонсу не зря стал главным в Куполе. Его сила духа до глубины души поразила Кюхёна и поражает до сих пор. Поэтому сегодня оказывается настолько ужасно наблюдать, как тому тяжело даётся потеря друзей.

— Почему ты остался? — говорит Намджун, к которому никак не идёт сон. На крыше пахнет плесенью и сыростью, а угрюмые столбы через каждый метр пугают и не дают расслабиться. Намджуну упорно кажется, что за ними кто-то прячется и вот-вот выпрыгнет.
— Я всё равно не успел бы вернуться в Купол до темноты, — Хончоль отвечает это как само собой разумеющееся. Как будто это не он пару часов назад нёс Намджуна на себе и перевязывал ему ногу. "Всё равно не успел бы". Если бы причина была только в этом, он не остался бы в одном помещении с ним. Намджун отлично понимает, что ему осталось совсем немного. В зависимости от того, насколько сильно организм будет сопротивляться, от нескольких часов до двух дней. А потом он станет тварью.
— Сделай для меня кое-что, пожалуйста? — Хорошо, что они лежат не рядом и не видят лиц друг друга. Смотря на Хончоля, Намджун не смог бы сказать эту просьбу.
— Только не проси убить тебя, если ты мутируешь, — хмыкает Хончоль.
— Если?! — Намджун не строит никаких иллюзий. — Не если, когда... Но просьба не в этом.
— Неужели? А в чём тогда? — Намджун, даже не видя, чувствует как напряженно тот улыбается.
— Я ведь ещё не начал мутировать... Так что ничего плохого или неисправимого не случится... Я бы не стал просить, не будь я в такой ситуации, сам понимаешь...
— Давай к делу, — перебивает его Хончоль. И Намджун теряется. Он давно уже мечтает об этом, но даже не осмеливался признаться в этом самому себе. Потому что у него было время, чтобы не торопиться. А сейчас его песочные часы начали свой обратный отсчёт и ждать больше нельзя. Ждать вообще никогда нельзя, потому что может стать слишком поздно. Незадолго до выхода на эту вылазку Намджун обнаружил в найденном телефоне скачанный файл электронного дневника и прочитал его. Тот, кто писал этот дневник, был как раз тем самым собеседником в заинтересовавшей его переписке. Намджун в этом уверен. И тот самый собеседник не решился ни в первый раз, ни во второй, потеряв в итоге свою любовь и шанс стать счастливым. Намджун на такое важное слово, как любовь всей жизни, не претендует, но, наблюдая за собой несколько последних дней и анализируя все свои действия и поступки, заглянув в итоге в собственные чувства, приходит к неутешительному выводу, что всё это время он так обижался и стремился завоевать симпатию Хончоля только по одной причине. Он нравился ему. Всё это время нравился. И, пожалуй, поздновато до Намджуна дошло, но, если бы не прочитанный дневник, могло и не дойти вовсе.
— Намджун? Спишь? — Хончоль двигается ближе, чтобы убедиться, видимо, в том, что он уснул. И Намджун решается. Он хочет попросить его об одном единственном объятии, а выпаливает немного видоизменённую фразу, которую перечитывает вот уже несколько месяцев, как впервые увидел. Намджун говорит:
— Я хочу успеть сказать... что люблю тебя.
И это всё ещё так глупо, смело и по-киношному звучит, даже с поправками. У Намджуна, рэпера и вообще сурового парня, щёки краснеют от неловкости. И сердце замирает, когда Хончоль просто двигается ближе и, обхватив руками шею, впивается в его губы жадным поцелуем.

[Vikara]

Когда Чонсу уходит к себе, Ёнун идёт к Реуку за кофе с коньяком. Исчезновение с радаров одного из самых опытных искателей и самого молодого знатно выбивает из колеи. А ведь ещё новенькие, один из которых ранен. Сплошные проблемы и нервы. После такого сложного дня Ёнун мечтает лишь о том, чтобы наконец-то забыться сном, но Чонсу послал Хичоля проверять, что там с раненным, которого зовут Ынхёк. И, судя по тому, что из кабинета доктора не виднеется полоски света, совсем про него забыл. Что, собственно, не мудрено. Так много всего произошло за один день.

Лучше бы попросить кого-нибудь другого выпустить Хичоля, который явно сейчас на взводе, но все уже разбрелись по своим комнатам, и как объяснять, почему сам этого сделать не может, Ёнун понятия не имеет. Поэтому приходится идти ему. С того самого раза они не пересекались и тем более не разговаривали, поэтому Ёнуну приходится чуть ли не уговаривать себя пойти в отсек лабораторий. А потом также заставлять себя приблизиться к нужной лаборатории и нажать на переговорную кнопку.
— Хичоль?
— Нет, королева английская. Где вас черти носили столько времени? — Как Ёнун и подозревал, Хичоль по ту сторону стекла злющий, как фурия, и неизменно язвительный.
— Ты готов выходить? — Ёнун нажимает кнопку, которая поднимает вверх закрывающие лабораторию от любопытных взглядов жалюзи, и еле заметно нервно сглатывает, когда видит, как Хичоль замечает, кто за ним пришёл. Видит, как сужаются его глаза и гордо поднимается подбородок.
— В окно если только. Больше никого, что ли, в Куполе не нашлось? — Хичоль, как всегда, плюётся ядом.
— Слушай, мне тоже это не доставляет удовольствия, — в своё оправдание говорит Ёнун, и только произнеся эту фразу вслух, понимает, что влип.
— Удовольствия? О да, я знаю, ЧТО доставляет тебе удовольствие. Только фиг тебе, мудак. — У Хичоля заметно краснеют щёки, а пальцы складываются в кулаки. И Ёнун не собирался снова с ним спорить и препираться. Особенно на подобную тему. Он вообще собирался наладить их испортившиеся отношения, а только всё усугубил. Как всегда.
— Открываю, — не отвечает на хичолев выпад, говорит Ёнун, выпуская его. Хичоль даже не удостаивает его взглядом, проходя мимо. Как говорится, ни спасибо, ни до свидания. Хотя, кто виноват? Ёнуна, наверно, тоже бы выбесило, если бы про него забыли на несколько часов, закрыв в лаборатории, из которой выйти изнутри невозможно. Но что теперь поделаешь. Самое хреновое во всей ситуации то, что хотя бы пару ответов от Хичоля ему надо получить сегодня. Поэтому просто отпустить его нельзя. Он догоняет Хичоля уже у его кабинета и неловко мнётся на пороге, не решаясь зайти внутрь.
— Хичоль? Всего несколько вопросов, — Ёнун чувствует себя надоедливым журналистом, но надо же узнать, с кем им придётся спать эту ночь под одним Куполом, — Ынхёк заражён?
Плечи Хичоля вздрагивают от неожиданности, лицом он поворачиваться явно не собирается, и придётся довольствоваться беседой, рассматривая его спину.
— Может, ты устал и хочешь чая, проторчав там два часа? — передразнивая голос Ёнуна говорит Хичоль, стаскивая с ног тяжёлые сапоги и расстегивая верхние пуговицы спецодежды.
— Прости, про тебя забыли, — Ёнун абсолютно не умеет извиняться, но честно пробует, — все забыли, а я вспомнил и...
— Как мило, — перебивает его Хичоль и язвительно добавляет, — кажется, я уже сказал, что тебе ничего не светит. Ынхёк не представляет угрозы, можешь не беспокоиться за свою задницу и вали спать. Завтра я обо всём подробнее расскажу Чонсу. А теперь проваливай к чёртовой матери.
Надо бы действительно уходить, раз Хичоль совсем не в духе, но Ёнун решает попробовать извиниться по-другому. В конце концов, что он теряет? Ёнун делает нескольких широких шагов и обнимает Хичоля, который тут же начинает вырываться, как бабочка махая своими руками в разные стороны. Но он не спешит сдаваться и, похоже, не он один. Хичоль, хоть и слабый на его фоне, зато вёрткий. Он переворачивается в ёнуновых объятиях и заряжает ему смачную оплеуху, тут же пожалев об этом, судя по тому, как напрягается его зажатое в медвежьих руках Ёнуна тело. Боится сдачи, наверно. Зря боится. Ёнун не собирается отвечать. Вернее, собирается, но не так. Он подаётся вперёд и мягко целует Хичоля. Кажется, прощение он всё-таки заслуживает. Во всяком случае, Хичоль больше не прогоняет его и не вырывается. Наконец-то.
— Тебе всё ещё ничего не светит, — говорит Хичоль, когда поцелуй прерывается.
— Хорошо, моя принцесса, — усмехается Ёнун и прикусывает хичолево ухо. "Светит, очень даже светит", — думает он, когда Хичоль прикрывает глаза.

Лучше поздно, чем никогда. Намджун думает об этом всю обратную дорогу до Купола. Ночное озарение, к которому он столько шёл, дарит ему настоящее, хоть и мимолётное, счастье. Намджуну максимум остаётся один день. А Хончоль, конечно, не спешит делиться сокровенным, но его поцелуи и объятия говорят сами за себя. И если не думать о том, сколько осталось, то было бы вообще идеально. А не думать не получается. Но Намджун ни капли не жалеет. Разве только о том, что не взял вчера никакой еды с собой. В Куполе и воду, и еду как-то просвечивают и облучают для выведения мутагенов, здесь же подобного чудо-аппарата нет. Но еда — не самая главная их проблема сейчас. Намджун думает о том, сколько ему осталось, думает о том, сколько они с Хончолем успели. И сколько бы пропустили, не признайся он ночью.
— Вот теперь и умереть можно, — не очень, наверно, смешно шутит Намджун и еле уворачивается от подзатыльника.
— Я тебе дам, умереть. Балда, — вроде уверенно говорит он, но эмоции, скрывающиеся за полуулыбкой, хорошо заметны со стороны. Вообще перед лицом смерти Хончоль наконец полностью теряет свою защитную маску. И Намджун даже думает, что жалко, что в такую передрягу они попали только сейчас. Но с другой стороны, если бы это случилось раньше, не факт, что до него бы дошло.
Даже опираясь на хончолево плечо, Намджун всё равно еле ковыляет. Зато чувствует себя самым счастливым из всех людей, когда либо существовавших на этой планете. Несмотря ни на что.
— Эй, ты почему со мной вообще не разговаривал? — Задаёт он вопрос, который мучал его на протяжении нескольких месяцев.
— Не наглей, я тебе всё-таки хён, — возмущается Хончоль, — а не разговаривал, потому что боялся. Ты вон как легко вещи ломаешь.
— Это не я на твои наушники сел. Они сами сломались, — слабо оправдывается Намджун.
— Подслушивать, между прочим, нехорошо, — усмехается Хончоль.
— Я не виноват, что проходил мимо зала именно в этот момент, — Намджун старается сделать самое что ни на есть невинное выражение лица. Но, судя по хончолевому смешку, с треском проваливается.
Он невольно думает, что так могло быть с самого начала, если бы они оба не тупили. Что несколько месяцев они могли бы разговаривать, смеяться друг с другом. Если бы поняли, в чём дело, сразу, а не сегодняшней ночью. Намджун думает об упущенном времени и невольно вспоминает дневник Тэхёна — дневник лютого неудачника, который так долго решался и всё равно не успел.
— Но меня ты точно сломал в итоге. Как я и предчувствовал, — вкрапляется в его мысли хончолев голос. И это похоже на своеобразное признание. Очень в стиле Хончоля. Оригинально и не слащаво.

— Дурак ты, Хончоль, — ржёт Намджун, безуспешно пытаясь угомонить разлетавшихся в животе бабочек.
— Хончоль-хён, — поправляет его Хончоль и улыбается. По-настоящему. Как Намджун и мечтал. Под респираторами губы не видно, зато видно глаза. А глаза Хончоля светятся искорками веселья. Недолгого, судя по всему, веселья.

[Vikara]

Собрание во главе с Хичолем начинается рано утром. Ёнун несколько раз просит его дать ему доспать, но тот оказывается неумолим. "У меня новости, которые перевернут весь наш мир под Куполом", — говорит он. Ёнун сонно кряхтит что-то вроде "может, не надо? Наш мир только встал на ноги" и получает локтём в бок. Приходится вставать.
Чонсу приходит собранный и серьёзный. Он отпивает горячий кофе из кружки и периодически поглядывает на часы. Собрать всех в одно время всегда проблема. Особенно, если среди собирающихся есть кто-то вроде Кюхёна, который вскакивает в последний момент, и естественно опаздывает, и кто-то вроде Реука, который вообще забывает о собрании. В общем, все приходят только через почти половину часа. К этому моменту Хичоль, если судить по выражению его лица, готов уже всех поубивать.
— Доброго утречка, — наконец приветствует он, красноречиво поторапливая Реука наконец сесть и не отсвечивать, — на повестке сегодняшнего дня — двое новеньких и чудесное спасение. Позвольте представить, Донхэ и Ынхёк, — и, повернувшись к парням, продолжает, — всех представлять пока не буду, для первого времени достаточно, что вы знаете, как зовут меня.
Ёнун не может сдержаться и хмыкает, и Хичоль посылает в его сторону мимолётный, но очень гневный взгляд.
— И самое интересное — чудесное спасение. Как я уже вчера сказал и сегодня повторю, Ынхёк явно был ранен тварью, но не заразился. Скорее, он был заражён, но потом его клетки начали вырабатывать антидот. Но не сами, то есть не с его собственной подачи. Благодаря некоторым, я имел удовольствие пялиться на ногу Ынхёка долгих два часа и пришёл к выводу, что к его спасению от мутации кто-то приложил руку. Как утверждает сам пострадавший...
— Я вообще-то здесь, — недовольно бурчит Ынхёк, но Донхэ на корню снимает его раздражительность, незаметно положив руку ему на ногу.
—... к этому приложили лапу. А точнее, тигриную лапу, — заканчивает Хичоль, толком ничего не пояснив.
— Тигриную? Откуда взялся тигр, они же все сдохли в день Катастрофы? — задаёт ожидаемый вопрос Кюхён.
— Ынхёк сказал, что видел его несколько раз после того, как он запустил в его тело антидот. Тигр следовал за ними, пока они шли к Куполу.
"Вон, даже тигр любит людей, в отличие от некоторых", — думает про себя Ёнун.
— А как, собственно, заносится антидот, если он существует? — спрашивает он вслух.
— Также заносится, как и инфекция, — Хичоль говорит так снисходительно и покровительственно, как будто маленькому объясняет. Бесит жутко. Умеет же. — Твари, вспоров кожу, запускают в кровь инфекцию, тигр, так же поцарапав, впрыскивает туда антидот. Судя по всему, сами кожные железы зверя обладают свойством антидота.
— Спасибо за разъяснение, — вместо Ёнуна говорит Кюхён. Между слов легко читается саркастичное "учитель".
— А ты тигра не видел? — обращается к Донхэ Сонмин.
— Нет, ни разу.
Обведя взглядом присутствующих, Ёнун делает вывод, что примерно половина не верит Хичолю и новеньким. ЧжоуМи вообще старается не смотреть на них и, будто невзначай, двигается от Ынхёка подальше.
— А они точно не обратятся? Ты хорошо проверил? — нарушает повисшую тишину Генри.
— Начинается, — возмущённо заявляет Хичоль, — Чонсу, вот поэтому я и предлагал не рассказывать об этом всем. У некоторых просто не хватает мозгов сопоставить все факты и сделать определённые выводы.
— Стоп, стоп, — вмешивается в его монолог Ёнун, внезапно поняв, что если Хичоля не остановить сейчас, заткнуть позже не получится. Слишком хорошо он уже знает об этом. На собственной шкуре испытал.
— К чему вёл Хичоль — если его заключение верно, а я доверяю его профессиональным навыкам, — поспешно добавляет Чонсу, словив хичолев взгляд на себе, — так вот, если его выводы верны, то мы узнали, где взять антидот на анализы, чтобы в будущем копировать его и начать новую жизнь вне Купола. Для начала хотя бы просто собраться и пойти искать остальных выживших.
— Если такие есть, — вставляет свои пять копеек Кюхён, — но ты прав. Если мы найдём этого тигра, то свершится прорыв.
— Только вот где его найти, — задумчиво говорит Чонун, озвучивая невольную мысль каждого.
— Намджун и Хончоль возвращаются! — вдруг вскрикивает Кюхён, глянув на монитор с камеры внешнего наблюдения.
— Где? Как? — доносится со всех сторон.
— Намджун ранен, — вместо ответа заявляет Кюхён.
— Если его ранила тварь, то тигра придётся искать быстрее. Гораздо быстрее, — вздыхает Юнги.
На этой тревожной ноте собрание негласно заканчивается, и все устремляются к кюхёновым камерам, чтобы собственными глазами увидеть искателей, которые смогли пережить ночь в городе.

— Он заражён, — снимая перчатки, озвучивает вердикт Хичоль. И Юнги вздрагивает, устремляя взгляд за стекло лаборатории. Хончоля насильно уводят от Намджуна, который даже в такой ситуации умудряется улыбаться. Юнги давно чувствовал, что подобный момент настанет, но не ожидал, что так скоро. Кажется, он абсолютно не готов.
— Сколько? — голос Юнги ломается, переходя на шёпот.
— Пять-шесть часов максимум.
Юнги сглатывает. Слишком мало, чтобы найти чёртова тигра и умудриться привести его к Намджуну. За это время они даже не решат, откуда начинать поиски.
— Нет, — доносится сзади него с надрывом.
"Какой идиот пустил сюда Джина?" — мелькает в голове Юнги.
— Хичоль, вколи Хончолю успокоительное, пожалуйста, иначе он сейчас всё разнесёт, — вносится в отсек испуганный Генри.
— С Хончолем я разберусь, — кивает Хичоль Юнги, без слов намекая, что Джин остаётся на него.
— Намджун-а, — размазывая слёзы по щекам, Джин садится рядом со стеклом за которым находится раненный. Обычно это он успокаивает Юнги, а не наоборот. Но всё бывает впервые. Юнги присаживается на пол рядом и неловко обнимает Джина за плечи, в душе надеясь, что тот перестанет плакать. Но получается ровно наоборот. Джин ещё сильнее всхлипывает и утыкается ему в плечо. Хуже всего на свете у Юнги получается утешать, но, глядя на расклеившегося соседа, переносить горе самому почему-то легче. Намджун за стеклом смотрит на них понимающе, не бьётся в истерике и даже не плачет. Просто сидит и смотрит. Юнги даже боится представить, что тот сейчас чувствует, о чём думает. Так же, как боится представить, каково сейчас Хончолю.
Минуты утекают, и Намджун, то ли устав, то ли просто решив не травмировать их психику, ложится на кровать и отворачивается. Остаётся около трёх часов.

Посидев вместе с Чонсу, который всё расспрашивал Ынхёка, видимо, надеясь понять, где же может быть тигр, Кюхён уходит в свой кабинет. ЧжоуМи, к счастью, не здесь, и можно наконец не держать лицо. Проведя дрожащей рукой по вооосам, Кюхён прерывисто вздыхает и выдыхает. Дышать физически тяжело, но за ингалятором лезть рановато. Кюхён не особо много общался с Намджуном, но живя бок о бок в закрытом пространстве поневоле прикипаешь к тем, кто тебя окружает. Воспринимаешь их как свою вторую и теперь единственную семью. Кюхён прикрывает глаза, пытаясь успокоиться, если это вообще возможно, зная, что через несколько часов одного из них больше не будет. В отличие от остальных в Куполе, он всегда смотрит на вещи реалистично и сразу ставит на Намджуне крест. Ынхёку повезло, это да. Но Намджуну помощи ждать неоткуда. Поэтому остаётся только принять этот факт и постараться жить с этим дальше. Легко сказать "жить дальше". Намджун ещё человек, а в Куполе уже пахнет трауром.
Кюхён открывает глаза и уходит заварить себе кофе. Может, хоть этот божественный напиток немного поможет. А вернувшись вдруг видит тигра. Животное рычит и скребётся по стеклянным панелям Купола. Кюхён смотрит на экран как завороженный целую минуту, пока не приходит в себя.
— Тигр! Намджун спасён! — кричит обычно довольно спокойный Кюхён, врываясь в зал, где Чонсу до сих пор расспрашивает Ынхёка и Донхэ.
— Что случилось? — напускается на него Ёнун, который сидит рядом с Чонсу, и рисует на карте примерный план передвижения новеньких.
— Там он пришёл... Тигр пришёл к нам сам.

[Vikara]

Надев спецкостюм, будто он поможет от тигриных когтей и зубов, Ёнун аккуратно открывает зверю дверь, медленно отходя в сторону. Всё это опасно и необдуманно, но на придумывание гениального плана у них нет времени, у Намджуна нет времени. Поэтому они решаются на осознанный риск. Ёнун вызывается добровольцем, а остальные, за закрытыми дверями молчаливо поддерживают его, а Чонун вообще смотрит на тигра сквозь прицел, готовый, если что пойдёт не так, им воспользоваться. А все в Куполе знают, что он никогда не промахивается.
Зверь величаво проходит внутрь,неслышно ступая своими большими мягкими лапами. Ёнуну внезапно вспоминается "мира животных", как тигры грациозно набрасываются на свою жертву и сваливают с ног. В своё время он много таких передач посмотрел. И превосходно знает, что даже этому, не самому большому из возможных, тигру явно не составит труда сбить его с ног. Ёнун утешает себя тем, что Чонун не будет медлить, а, случись что, у них зато будет отличная шкура. У тигра красивейшая раскраска – чёрные полосы яркие и длинные, шерсть рыжая, лоснящаяся. Любо-дорого смотреть. Ёнун смотрит на то, как уверенно идёт тигр, и думает о том, что сейчас и начнётся самое сложное – животное надо как-то провести прямо к лаборатории, где находится Намджун. «Если это вообще тот тигр», — хмыкает он про себя. Но, с другой стороны, вероятность того, что это тот во много раз больше, чем вероятность, что они ошиблись и приняли желаемое за действительное. Ёнун уже подбирается к тигру ближе, чтобы попробовать направить его в нужную сторону, когда животное вдруг останавливается и подходит к стеклянной стенке, отделяющей его от застывших, как каменные изваяния, жителей Купола. Отсюда зверь ничего им сделать не может, но их лица всё равно напрягаются, особенно, когда тот становится на задние лапы и шкребёт когтями, как кошка, когда просит пустить её за дверь. «Вот чёрт, что его там так привлекло?» — думается Ёнуну. Из-за этой остановки, ему приходится обходить тигра, практически растекаясь по стенке, чтобы не задеть тигриный бок. Но он почти преодолевает нужное расстояние, когда дверь открывается и к тигру выходит самый тихий житель Купола — Бэкхён.
— С ума сошёл? – в ужасе шепчет поражённый Ёнун. Но Бэкхён не обращает на него никакого внимания, без страха подходя к тигру ближе и присаживаясь на корточки.
— Псих, — восхищённо тянет Ёнун, наблюдая за тем, как зверь принюхивается к рукам явно слетевшего с катушек Бэкхёна. «Он же его, минимум, очень сильно поранить может», — думает Ёнун, поднимая глаза на таких же обалдевших и не двигающихся Чонсу и Чонуна. А тигр тем временем начинает утробно рычать и… ласкаться о бэкхёновы руки. «Ты дрессировщик, что ли?» — вертится у Ёнуна на языке, но голос будто застревает во внезапно пересохшем горле. Смотреть на то, как смело Бэкхён играется со своей жизнью, как восхищаться и одновременно бояться за канатоходца. Завораживающее и вместе с этим жутко переживательное зрелище. Бэкхён чешет тигра за ухом, пока тот рычит, оскаливая клыки, а Ёнун старается слиться с интерьером. Он не из пугливых, но каждый новый виток рычания встречается им с трепетом и уважением. Лев, конечно, царь зверей, но и тигр недалеко от него отстаёт. Роскошный, впечатляющий зверь. Но, кому зверь, а кому кошка. Бэкхён что-то шепчет тигру и гладит его так смело, как будто перед ним котёнок, тянет за ухо и лохматит шерсть на макушке. Бессмертный, не иначе.
— Пойдём, — говорит Бэкхён и поднимается на ноги. И Ёнун вдруг видит, как покраснели его глаза за стёклами очков. Видимо заметив его взгляд, Бэкхён опускает голову, чтобы чёлка закрыла его от любопытства окружающих, и устремляется вглубь Купола. Тигр следует за ним.

Намджун ни на что не надеется и ничего не ждёт. Как и Кюхён, в этот раз он трезво смотрит на вещи и только морально себя готовит. Если это вообще возможно — подготовить себя к мутации в тварь. В существо, которое всё забудет и станет нападать на вчерашних друзей. С какой стороны ни глянь — непривлекательная перспектива. Хорошо, что, Намджун знает, Чонсу не даст ему никого поранить в Куполе. Его либо усыпят, вколов смертельную дозу успокоительного, либо выгонят из Купола. Намджун бы предпочёл, пожалуй, первое. Так хоть умрёт достойно и никому никогда не причинит вреда. Цинично рассуждать о том, что будет в недалёком будущем, так непохоже на Намджуна. Как и сидеть, сложа руки, когда жить осталось пару часов. Намджун переводит взгляд на свою ногу — края раны уже загнили и выглядят просто ужасно. "Скоро и моё лицо будет выглядеть похоже", — невесело размышляет он и прикрывает глаза. Думать о том, что его ждёт, слишком противно и мерзко. Пожалуй, стоит сменить пластинку, ведь чему быть, того не миновать, а эти последние два часа можно провести за более приятными размышлениями. Например, представить себе Сеул до Катастрофы. Яркий, чистый Сеул с ослепительной зеленью садов, аккуратными двориками и романтичными аллеями вдоль дороги. Сеул с небольшими кафешками с разноцветным мороженным, с переносными прилавками, заваленными всякой всячиной, с фургончиками с оранжевыми токпокки и острой курочкой. Сеул с его прогулками под луной, светящимися витринами и постоянным движением. Сеул, где Намджун мог бы встретить Хончоля на одной из тех шумных весёлых сходок их крю. Мог бы встретить и вызвать на баттл под громкое улюлюканье толпы и мигающие огни прожекторов. А мог бы встретить по дороге в универ в автобусе, битком набитым школьниками и обязательно бурчащими бабками, одна из которых сто процентов наехала бы ему на ногу своей тележкой. Мог бы встретить на собеседовании на работу, запакованный до горла в узкий, не по размеру костюм и считающий минуты до окончания этого ада. Намджун распахивает глаза, выныривая из калейдоскопа картинок различных ситуаций. Он мог бы встретить его абсолютно где угодно, а встретил почему-то здесь. Шутница судьба оставила ему подарок напоследок. Что ж, Намджун не против. При воспоминании о вчерашней ночи, он до сих пор не может сдержать улыбку счастья. Жалко только, что время за разговорами и поцелуями пролетело так быстро.
— Намджун-а? — зовёт его Хончоль за стеклянной преградой, и Намджун неловко поднимается, чтобы приковылять поближе. — Люблю тебя, — одними губами добавляет он, но Намджун всё равно понимает и улыбается, усаживаясь на пол к самому стеклу и зеркалит: "Я тебя тоже".

[Vikara]

Когда спустя час после этого из отсека лаборатории выходит Бэкхён и тигр, Намджун выдыхает. Разрозненные паззлы подсмотренной истории скрепляются, образуя законченную картину. Чудо-тигр и человек, обращавшийся зверем, гениальный учёный и парень, взявший себя имя одного из лучших вокалистов "ЕXO". Километры переписки, дневник, пропитанный страданиями, и попытка покончить жизнь самоубийством. Намджун будто своими глазами видит, как Тэхён возвращается домой, а Чимин уже ушёл, не взяв с собой ничего. Видит, как тот находит чиминов телефон, а разблокировав экран, натыкается на свой дневник... Видит разбитого Тэхёна, потерявшего смысл существования, доигравшегося в дурацкую, им же придуманную, жизнь. Жизнь во спасение.
Но судьба воистину удивительная штука. Намджун смотрит на Хончоля, вцепившегося в его руку так, словно он куда-то может деться, смотрит на удаляющегося по коридору тигра, на его рыжие, с черно-белым кружком посередине, уши. Смотрит на спину идущего рядом с ним парня с придуманным именем и улыбается. Возможно, что-то в этом всё-таки есть. В жизни во спасение.

КОНЕЦ

[your little Desert Eagle]

изначально я не собирался читать этот фик, потому что основной пейринг не мой, а вдруг зашипперю, а потом ищи контент и страдай, но открыл баннер, чтобы посмотреть на шапку, наткнулся взглядом на упоминание хончоля, а дальше всё как в тумане, и я очнулся час спустя, дочитывая фик во второй раз. так вот.
вау. вау, как же переплелись все линии в этом фике. М Н О Г О Х О Д О В О Ч К А у вас вышла просто мозгодробительная, на моменте с вот это поворотом, связанным с Бэкхёном, я натурально сидел с глазами по пятаку. правда, к сожалению, пейрингам я в итоге особенного значения не придал, настолько меня захватила собственно сама история.
однако у меня остались несколько вопросов. почему вообще произошла катастрофа? что за твари? что собой представлял купол и откуда он взялся? а появление тигра так и вовсе выглядит deus ex machina, хотя, конечно же, его появление спасло намджуна и в перспективе мир. в общем, матчасти мне немножко не хватило.
плюс у меня возник вопрос, почему шин хончоль, если этот придурок чон?
о, и забыл сказать, что гирироны!, господи, как я переживал за гириронов, пусть они и были-то в одном абзаце. но, блин, этот шиён, который даже будучи косвенно упомянутым настолько шиён, что просто
и ещё коллажи! если честно, первые два, те, что с намджуном и кюхёном, я проассоциировал с играми "сталкер" и "left 4 dead" соответственно, а увиденное было уже не развидеть. к счастью, третий-таки удалось соотнести с текстом xDD коллажи мне понравились тоже, спасибо за них

в общем, спасибо вам - автору и коллажисту - за работу

[Decentra]

ВАШУ МАТЬ ТАК ОН
так. тихо.
уберем-ка все спойлеры под кат

ПОСЛЕДНЯЯ ЧАСТЬ ВОТ ЭТО ПОВОРОТ ПОДОЖДИТЕ ДАЙТЕ МНЕ ОСОЗНАТЬ

так.выдохнули.
как бы открывая текст я сама не знала, чего ожидала и на что надеялась.
во-первых, пейринги О_О КТО-ТО ЕЩЕ ПИШЕТ ПО СУДЖУ ГОСПОДИ простите эти люди были для меня бальзамчиком на душу во всем тексте с этими их ролями, привычками и вообще... так скучала по текстам с суджу тт остальные не менее прекрасны и черт, даже экзотичность сочетания главного пейрингка прям вот лайк да (примечание про озорство в глазах Хончоля, когда тот по-настоящему улыбается это совсем прямо да, я прямо сердце на этом моменте готова одать)
но пейринги даже отошли немного на второй план, потому что сам сюжет и вообще как-то увлек. не везде хватило матчасти, но вот такой постап я люблю читать. и он описан вполне годно
во-вторых, ПОВОРОТИСТЫЕ ПОВОРОТЫ, которые некоторые легко понимаешь, некоторые доходят не сразу, а некоторые ЗАСТАВЛЯЮТ ПРООРАТЬСЯ ОТ НЕОЖИДАННОСТИ я в конце с таким вот и сидела и даже несколько раз перечитала именно концовку
безумно люблю многоходовочки и переплетения линий, так что СРАЗУ ДА
герои на самом деле получились отлично живые. и за некоторых было прямо таки очень волнительно и больно. по честному, немного совсем сильно не могу прийти в себя от истории Сокджина. черт побери, это было так жестоко и так больно... ОЧЕНЬ ЖЕСТОКО И ОЧЕНЬ БОЛЬНО что уж душой кривить...

коллажи великолепно подходят к тексту и на некоторых даже зависла. иллюстратор прекрасно поработал


текст бы только немного отбетить и проверить на несовпадения *а то у вас Тэхён то рыжий, то блондин)*

но в общем и целом, команда, вы крутые. даже очень! спасибо за вашу работу!

[Iron Queen]

*не верит своим глазам* я даже не ждала отзывов на такую ядерную смесь из пейрингов и героев )))) вот это поворот)))

your little Desert Eagle,

изначально я не собирался читать этот фик, потому что основной пейринг не мой, а вдруг зашипперю, а потом ищи контент и страдай, но открыл баннер, чтобы посмотреть на шапку, наткнулся взглядом на упоминание хончоля, а дальше всё как в тумане, и я очнулся час спустя, дочитывая фик во второй раз. так вот.

ыыыыыы, вы даже не представляете себе, в какой восторг привели меня от последней фразы кккк))))) спасибо!)

кат раз

вау. вау, как же переплелись все линии в этом фике. М Н О Г О Х О Д О В О Ч К А у вас вышла просто мозгодробительная, на моменте с вот это поворотом, связанным с Бэкхёном, я натурально сидел с глазами по пятаку. правда, к сожалению, пейрингам я в итоге особенного значения не придал, настолько меня захватила собственно сама история.

хд) да, я любитель многоходовочек))) и ради них, по сути, а не ради пейрингов писалась эта история))

однако у меня остались несколько вопросов. почему вообще произошла катастрофа? что за твари? что собой представлял купол и откуда он взялся? а появление тигра так и вовсе выглядит deus ex machina, хотя, конечно же, его появление спасло намджуна и в перспективе мир. в общем, матчасти мне немножко не хватило.

вроде как в тексте я упоминала, что герои понятия не имеют, почему произошла катастрофа и просто пытаются выживать. Про тварей точно было, что это мутировавшие люди) Про купол тоже было, что это недостроенный военный объект научно-исследовательский)) про матчасть я ступила, надо было сразу в предупреждениях это написать, но всё доделывалось в таком аврале, что забылось)) учту в будущем))

плюс у меня возник вопрос, почему шин хончоль, если этот придурок чон?

это мистика, не иначе хдддддд)))) и, как я уже писала в твиттере, автор самый большой придурок))) как я так не заметила, что ошиблась, непонятно хддддд)))) спасибо, что обратили внимание))))

о, и забыл сказать, что гирироны!, господи, как я переживал за гириронов, пусть они и были-то в одном абзаце. но, блин, этот шиён, который даже будучи косвенно упомянутым настолько шиён, что просто

собственно, изначально я и хотела писать гириронов тт но по правилам феста главный герой должен быть из к-рор, и хип-хоп тусовка не прокатывала, поэтому пришлось менять все, но без гириронов я просто не смогла))))

и ещё коллажи! если честно, первые два, те, что с намджуном и кюхёном, я проассоциировал с играми "сталкер" и "left 4 dead" соответственно, а увиденное было уже не развидеть. к счастью, третий-таки удалось соотнести с текстом xDD коллажи мне понравились тоже, спасибо за них

в общем, спасибо вам - автору и коллажисту - за работу

я в играх вообще профан, поэтому даже не знаю, что сказать))) но мне тоже очень понравились коллажи)))
спасибо вам за отзыв

Decentra,

ВАШУ МАТЬ ТАК ОН
так. тихо.

*не может сдержать улыбку на всё лицо* )))) он, он)))

кат два

ПОСЛЕДНЯЯ ЧАСТЬ ВОТ ЭТО ПОВОРОТ ПОДОЖДИТЕ ДАЙТЕ МНЕ ОСОЗНАТЬ

ыыыыыыыыыы))) я так счастлива, что не удалось это сделать)))

как бы открывая текст я сама не знала, чего ожидала и на что надеялась.

охотно верю))) я бы тоже, наверно, подобное чувствовала))

во-первых, пейринги О_О КТО-ТО ЕЩЕ ПИШЕТ ПО СУДЖУ ГОСПОДИ простите эти люди были для меня бальзамчиком на душу во всем тексте с этими их ролями, привычками и вообще... так скучала по текстам с суджу тт

дада, по суджу стало так мало текстов, а так их хотелось, что пришлось писать самой. Очень люблю их *.*

остальные не менее прекрасны и черт, даже экзотичность сочетания главного пейрингка прям вот лайк да (примечание про озорство в глазах Хончоля, когда тот по-настоящему улыбается это совсем прямо да, я прямо сердце на этом моменте готова одать)

меня саму слегка смущал изначально этот пейринг, но потом я им прониклась, и ничто меня уже не могло остановить хдд))))
хончоль в сердце запал после шмзм, и с тех пор его не покидал, поэтому я просто обязана была поделиться хоть частичкой этой любви в тексте)

не везде хватило матчасти, но вот такой постап я люблю читать. и он описан вполне годно

выдохнула, не так уж все и плохо, получается)))

во-вторых, ПОВОРОТИСТЫЕ ПОВОРОТЫ, которые некоторые легко понимаешь, некоторые доходят не сразу, а некоторые ЗАСТАВЛЯЮТ ПРООРАТЬСЯ ОТ НЕОЖИДАННОСТИ я в конце с таким вот и сидела и даже несколько раз перечитала именно концовку
безумно люблю многоходовочки и переплетения линий, так что СРАЗУ ДА

гыгыгыггы))) я все еще безумно счастлива, что эти "поворотистые повороты" оценили)))) спасибочки

герои на самом деле получились отлично живые. и за некоторых было прямо таки очень волнительно и больно. по честному, немного совсем сильно не могу прийти в себя от истории Сокджина. черт побери, это было так жестоко и так больно... ОЧЕНЬ ЖЕСТОКО И ОЧЕНЬ БОЛЬНО что уж душой кривить...

самой больно за сокджина, но у него там юнги под боком есть, все у них должно быть хорошо в итоге)) *надеется*

коллажи великолепно подходят к тексту и на некоторых даже зависла. иллюстратор прекрасно поработал

дыааа!!! я в любви к своему оформителю)) знатно постарался

текст бы только немного отбетить и проверить на несовпадения *а то у вас Тэхён то рыжий, то блондин)*

ой да, к сожалению, не было времени уже пройтись по тексту, но позже отбетим и выложим нормальную версию хддд)) прошу прощения))

но в общем и целом, команда, вы крутые. даже очень! спасибо за вашу работу!

вам спасибо за то, что прочитали, так еще и отзыв оставили