Семь процентов

[EffieH]

Название: Семь процентов
Автор:  Iron Queen
Бета:  EffieH
Иллюстратор:  EffieH,  Vikara
Размер: 29k слов
Фандом: Monsta X
Пейринг/Персонажи: Ю Кихён/Им Чангюн
Категория: Слэш
Жанр: Soulmate, AU
Рейтинг: R
Краткое содержание: В недалёком будущем система подбора второй половинки налажена на высоком уровне. Девяносто три процента таких пар счастливы, живут душа в душу. Об остальных процентах мало что известно, и Кихён даже не думает о них, пока не встречает свою вторую половинку...
Посвящение: Этот текст не появился, если бы в Москву не приехали Монста, и если бы я не увидела Кихёна и не упала в него. Так сто спасибо тебе, Ю Кихён. А также огромное спасибо Викаре, с которой раскурила эту идею. И Эффи - за пинки)))
Сылка на скачивание: здесь

 

— Доброй ночи, уважаемые слушатели, — мягкий и сладкий, как сахарная вата, голос, доносящийся из колонок, неистово раздражает парня, сидящего на заднем сидении почти пустого автобуса. За окном уже перевалило за полночь, и светятся только фонари, да некоторые вывески круглосуточных магазинов. В автобусе кроме водителя только парочка алкашей с красными лицами и раздражённый парень в стильной чёрной рубашке с галстуком и идеально выглаженных брюках с острыми стрелками. У парня плотно сжаты губы, а раскосые, и без того не особо большие, глаза сужаются, прожигая дырку в грязном полу. От утренней укладки мало что осталось, и на каждой кочке чёлка опускается, мешаясь. Тогда парень отрывает руку от колена и усталым жестом поправляет волосы, зарываясь пальцами и портя причёску ещё больше. По радио ведущий треплется о том, как прекрасны сеульские ночи в это время года. Но парень старается пропускать мимо ушей его болтовню, чтобы не раздражаться ещё сильнее. Блестящие чёрные волосы оттеняют его бледное лицо. А глубокие синяки под глазами и небольшая складка меж бровей прибавляют лет пять минимум. Быть начальником и трудоголиком одновременно невероятно сложно. Особенно, когда некоторые подчинённые подводят в последний момент. Придётся разбираться завтра. Глаза устало ноют, а на переносице до сих пор живо фантомное ощущение давления от очков. Хотя сами очки давно мирно почивают в футляре на дне тёмного кейса на сидении рядом. Будь парень менее упорным, упёртым и ответственным, он бы так и оставил их вместе с бумагами в автобусе, а сам улетел в отпуск куда-нибудь на Мальдивы или вообще бы уволился. Но не в его характере сдаваться. Даже когда всё настолько плохо. Когда сроки горят уже синим пламенем. Прямо как волосы его названного старшего братца. От мыслей о Хосоке становится ещё паршивее. Тот давным-давно свалил домой и сейчас, скорее всего, видит десятый сон, если, правда, не поехал в клуб после работы. Завтра всего лишь среда, но с него станется. Взгляд мажет по прикрытому рубашкой запястью. Осталось всего пятнадцать дней.
— Господин хороший, автобус дальше не идёт, — громко окликает его водитель. Спохватившись, Кихён, а именно так зовут этого парня, вскакивает и, прихватив кейс, сбегает по ступеням. Осталось пройти ещё один квартал, и он, наконец, будет дома.

На следующее утро за Кихёном приезжает машина. Водитель в классическом костюме и шёлковых перчатках открывает перед ним дверь. Дань положению. Кихён бы предпочёл добираться как обычные люди на автобусе или метро, содержание личного водителя кажется ему лишней тратой денег. Но он — один из ведущих руководителей компании, и занимаемая должность не позволяет ему делать всё, что вздумается. Поэтому он опускается на заднее сиденье и прикрывает глаза. Если повезет, сегодня он не задержится надолго и не даст скучать водителю — уедет домой на машине, а не ночью на автобусе. На самом деле Кихёну нравятся подобные ночные прогулки, когда у водителя уже давно закончился рабочий день или он отпросился, но так быстрее оказываешься дома, а следовательно быстрее погружаешься в сладкие объятия Морфея. Предыдущая неделя выдалась тяжёлой, и желание спать как никогда сильно. Кихён боится, что вырубится прямо на рабочем месте, такими тяжёлыми стали его веки в последнее время. Хорошо, что хотя бы устраивать свою личную жизнь ему не надо. Две недели, и его вторая половинка переедет жить к нему. Чуть отодвинув манжет рукава, Кихён смотрит на мягким светом мигающий чёрно-белый циферблат таймера. 13:16:32. Тринадцать дней, шестнадцать часов и тридцать две минуты.
В кармане коротко вибрирует, и Кихён достаёт оттуда телефон. "Наши собираются встретиться на день рожденья девушки Хёну. Тебя с твоей второй половинкой уже зачислили в список гостей. Вы же придёте?" — Минхёк, его друг, всегда торопит события. До дня рожденья девушки Хёну еще целых два месяца. С другой стороны, напиши Минхёк позже, Кихён бы смог отказаться, сославшись на планы, а сейчас подобная отмазка уже не прокатит. Но не вечно же ему избегать собственных друзей? Может быть, даже хорошо, если он примет приглашение. Убьет сразу двух зайцев — познакомит свою вторую половинку со своими друзьями и удовлетворит безграничное любопытство последних. Кихён ещё со школы помнит, как друзья шутили над тем, кто же в трезвом уме и светлой памяти западёт на него, такого зануду и чистюлю. Надо утереть нос шутничкам. "Постараемся", — набирает он в ответ и выключает вибрацию. Они почти доехали до офиса, и теперь ему не до сообщений.

У Кихёна нервная работа, ответственная, но он всё равно любит её. Настолько, чтобы задерживаться допоздна, а на следующий день всё равно приходить вовремя или ещё и раньше начала рабочего дня. Кихёну нравится зашиваться и быть незаменимым, хоть таких людей, как говорят злые языки, не бывает.
— Господин Ю, к Вам директор Шин, — говорит секретарша. Кихён закусывает губу. "Снова припёрся", — проносится в голове.
— Пусть войдёт, — вслух говорит он, поправляя и без того идеально ровно сидящий галстук. У Кихёна полно дел и визит взбалмошного старшего сводного братца не входит в его планы, но что поделаешь. С Хосоком приходится уживаться на одной территории. И лучше, без эксцессов. Пусть чувствует себя важной персоной. Кихёну не жалко.
— Снова как пчёлка трудишься? — улыбка у Хосока озорная, в глазах чертята танцуют. Обаятельная зараза, девушки липнут к нему, как кошачья шерсть к чёрным штанам. — Не хочешь развеяться вечерком?
Такому, как Хосок, компания для "развеяться" не нужна. Его смазливое личико, мускулистые руки и белые с голубыми кончиками волосы не оставят равнодушными ни одного из посетителей какого-нибудь клуба или бара. Но Хосок минимум раз в месяц всё равно спрашивает об этом. Видимо, любит его злить.
— Прости, у меня были другие планы, — Кихён говорит максимально вежливо, но, кажется, всё-таки выдаёт свою позицию к подобным развлечениям, взглядом, потому что Хосок вдруг от души смеётся. Скорее, гогочет. Смех Хосока — отдельный раздражающий Кихёна в нём пунктик. Помимо внешности, как с обложки журнала, вечному веселью в глазах и удачному положению в семье.
— Планы просидеть здесь до ночи, точно. Как я мог забыть, — отсмеявшись, говорит Хосок. — Кто я такой, чтобы помешать твоему уединению с ней? С работой. — Добавляет он и снова нагло улыбается. — Ты такой зануда, Ю Кихён!
— Таким уж уродился, — решает не спорить Кихён. Что тратить напрасно слова? Хосок всё равно останется при своём. Не стоит и пытаться.
Хосок искренне верит, что его судьба никуда от него не денется, поэтому становиться затворником не стоит. Он ходит по барам, цепляет мальчиков и девочек на одну ночь, и не задумывается об этом. Не придаёт этому никакого значения. Единственное табу, которое он ставит себе, не спать с одним и тем же человеком дважды. В мире почти у каждого есть своя предназначенная ему половинка, поэтому лучше для всех не противиться судьбе и не начинать отношения, заранее обреченные на провал. Но элементарные потребности и жажду человеческого тепла никто не отменял, и Хосок раз за разом ищет себе приключения на один вечер, каждый раз полюбовно расстаётся со своими "бабочками-однодневками", как он их смеясь называет. Для Кихёна та ещё загадка, как тот умудряется после такого вот одноразового секса ещё и друзьями-знакомыми оставаться со своими пассиями. Кихён его в этом всём искренне не понимает и не поддерживает. Представляет себе хрупкую девушку, которая будет отлично смотреться в воздушном платье, на каблуках и с нежно-розовым блеском на губах, и готов ждать момента их встречи долгие три года, которые ему показывают его собственный биологический таймер на запястье, когда он достигает совершеннолетия.
Кихён в душе тот ещё романтик, и, зашиваясь на работе, частенько мечтает о том, как вскоре войдёт в его жизнь вторая половинка. Как они будут вместе ходить на оперу, невесомо касаясь пальцев друг друга под бархатными сиденьями. Как будут посещать выставки, делясь мыслями о картинах того или иного художника. Как будут готовить, обязательно вместе, пибимпаб, ролы или суп с осьминогом. Кихён представляет себе девушку с худыми ногами и большими, как у оленёнка глазами, с длинными волосами и аккуратной чёлкой. Он влюбляется уже в сам этот образ, считая дни до заветного дня её совершеннолетия. Остаётся уже совсем немного, по сравнению с тремя годами ожидания.
Десять дней до заветного письма, десять дней до полной жизни. Кихён не раз и не два слышал истории, какое это потрясающее чувство — наконец обрести своего соулмейта, свою родственную душу. Говорят, что нет ничего круче этого. Желаннее и ярче. "Мир будто обретает краски", — Кихён слышал и такое.
Правда, не всегда всё происходит именно так. Семь процентов из общего количества соулмейтовых пар оказываются "бракованными". Не сходятся и по итогу не чувствуют друг друга. Но таких всего семь процентов. Кихён уверен, что эти печальные статистические данные точно не про него и его девочку. Так что осталось лишь дождаться.

Как всегда это бывает, чем ближе знаменательный день, тем загруженнее график, тем больше дел и внезапных авралов. Одному из постоянных клиентов не доставляют вовремя партию товара, и расхлебывать всё это приходится Кихёну. Секретарь директора вдруг увольняется, и приходится выкраивать время на собеседования. Проглатывать невысказанное возмущение, что работать с новеньким будет не он, и отвечать за него тоже, так зачем ему вообще присутствовать на этих встречах с потенциальными кандидатами на должность? Но что поделать — ему и так дали неплохой старт для того, чтобы подняться по карьерной лестнице, несмотря на то, что в будущем всё будет отдано Хосоку, как старшему. Моясь перед сном, Кихён чуть ли не единственный раз за день обращает внимание на запястье и проверяет, сколько же осталось, и надеется. Надеется, что всё пройдет успешно, и он встретит свою девочку в удачный день без завалов и сможет уделить ей время и познакомиться по-человечески, а не отвечая на ежеминутно начинающую трезвонить трубку.
Кихён очень на это надеется, но прямо перед днём Дэ, ему приходится срываться и ехать на встречу в Японию, подменять отравившегося заместителя директора. Дурдом какой-то. Но подвести и не поехать Кихён просто не может. Чувство ответственности и собственные принципы не дают ему никакого шанса. Обнуление таймера на запястье он встречает в воздухе, чуть-чуть не долетев до Токио. Расположившись с комфортом в вип-кресле, на этом он никогда не экономит, Кихён вместо ожидаемого ощущения счастья чувствует лишь усталость с налётом раздражения. Не таким он представлял себе этот день. Уже в отеле в Японии, он залезает к себе на почту и открывает заветное письмо с данными о его девочке. "Им Чангюн, 21 год", — читает Кихён про себя.
— Приехали, блять, — неожиданно даже для себя, выпаливает он вслух. Кажется, зря так уверенно думал, что не попадёт в эти чёртовы семь процентов.

Кихён просто старается не думать об этом, и сначала даже неплохо выходит. Рабочий аврал отнимает у него и все мысли, и все силы. Что неудивительно. Кихён до пальцев на ногах перфекционист и выкладывается всегда не на сто, а на все двести процентов. Потом, правда, ловит волны отдачи. Здоровье не железное и периодически сбоит, выбивая из рабочей колеи. Но даже самые авралистые авралы всегда имеют окончание. И, сидя в самолёте, направляющемся обратно в Корею, Кихён уже не может сбегать от мыслей. По привычке, он чуть отодвигает манжет рубашки, чтобы взглянуть на цифры на запястье и сглатывает. Ставший бледно-розовым циферблат мерцает у него на руке, отсчитывая время вперёд, а не на уменьшение, как раньше. "Им Чангюн, точно", — вспоминает Кихён. Он снимает очки и потирает уставшие глаза пальцами. Сложившаяся ситуация уже не воспринимается с такой экспрессией, как раньше, но всё ещё напрягает. Не каждый день тебе сообщают, что всё это время ты ждал не девочку а какого-то Им Чангюна, который еще и младше на 3 года.
Кихён просто совсем не ожидал, что его вторая половинка — парень. Видел подобные пары, но никогда и подумать не мог, что такой же. Поэтому новость застала его врасплох. Но что поделаешь, придётся смириться. К тому же, он старше. Ответственность за то, чтобы у них всё сложилось, Кихён автоматически возлагает на свои плечи. Сказывается многолетняя привычка в сложных ситуациях брать всё на себя. Кихён старше, и по логике должен быть более опытным в отношениях. Только вот не задалось. Опыта у него — кот наплакал, всё не до отношений было. Кихён думает о том, что, возможно, этот его Чангюн — мальчик-цветочек с большими испуганными глазами и "хён-хён-хён" на губах. Пожалуй, тогда всё получится. Как и планировал ранее, Кихён покажет ему свою жизнь и сделает его гармоничной её частью. Когда самолёт совершает посадку в Сеуле, он чувствует неясное волнение. Скорее всего на телефоне его ждут непрочитанные сообщения и звонки от Им Чангюна. А, если и не ждут, то тем лучше. Значит, его вторая половинка очень застенчива. Кихён старше и позвонит ему сам.

На телефоне не оказывается ни звонков, ни сообщений, и "набранный номер не зарегистрирован в сети". Кихён, мягко говоря, недоумевает. Пишет сообщение Чангюну на почту, где просит связаться с ним по указанному номеру или емэйлу. Первое такое сообщение он отправляет на следующий же день после возвращения, но ответа не получает. Второе высылает с уведомлением о прочтении спустя неделю. Уведомление приходит в тот же день, а вот ответа всё также нет. Кихёна понемногу начинает раздражать эта ситуация, хоть он и уговаривает себя, что, возможно, этому есть вполне невинное объяснение. Только вот время-то идёт, февраль вступил в свои права и заметает Сеул ворохом снежинок. Через две недели Кихёну и Чангюну надо бы явиться в Центр Семьи и зарегистрировать свои отношения. А они до сих пор даже не знакомы. Кихён не бросает попыток дозвониться и дописаться до Чангюна, но абонент по-прежнему не абонент, а почта, хоть и просматривается, остаётся без ответа.

— Что-то ты невесёлый для человека, нашедшего свою половинку, — режет по больному Хосок. Вообще, смотреть на таймер другого человека — не особо прилично, но некоторых это явно не заботит. Кихён криво улыбается, до треска сжимая в руке ручку.
— У меня есть два билета на оперу. Тебе, вроде, такое нравится, а я занят. Не смогу пойти, — Хосок подмигивает и оставляет билеты на низком столике для бумаг. Интересно, откуда они у него? Хосок обычно только по барам, да качалкам ходит. И нет, его не смущает, что это, вроде как, взаимоисключающие вещи. — Съезди за своей девочкой на крутой машине и после оперы своди в какое-нибудь крутое место. Попробуй хоть со своим предназначением подружиться, бука.
Кихён еле сдерживает себя, чтобы не запустить ему в спину парочку увесистых папок с документами. А потом вдруг думает: "Съезди за ним... А ведь действительно. Может, стоит съездить? Узнать, хотя бы, чего ждать".
После очередного загруженного рабочего дня Кихён говорит водителю адрес Чангюна, и всю дорогу напрасно пытается успокоить дрожь волнения в руках и внутри. Получается, откровенно говоря, плохо.
Чангюн живёт в какой-то подвальной комнатке. Кихён сначала даже теряется, когда какая-то девушка, на вопрос о том, не знает ли она, где проживает Им Чангюн, указывает на маленькое с решёткой окошко почти у самой земли.
— Только его сегодня не будет, — делится она информацией, теребя полы растянутой толстовки и смотря на него сквозь толстенные стёкла очков. Кихён ловит себя на мысли, что вряд ли эта девушка хорошо видит даже то, что находится прямо перед ней. — Он куда-то с друзьями поехал.
"Получается, он просто меня избегал?" — на ум приходит только одно логическое объяснение.
— А ты случаем не знаешь, когда он вернётся? — Кихён старается говорить мягко, но внутри поднимается волна негодования. Его чёртово предназначение где-то тусит с друзьями, пока он, как полнейший кретин, переживает и пытается пойти на контакт первым. Отлично вообще.
— Знаю. А Вы откуда его знаете? — Девушка окидывает его взглядом, полным подозрения. Похоже, до неё только сейчас доходит, что, возможно, она сболтнула лишнего. — У него нет друзей с такими костюмами и галстуками.
— Я его пока не знаю, но хотел бы узнать, — говорит Кихён и по округлившимся глазам девушки понимает, что лучше бы соврал. Теперь от неё ничего не добьёшься. — Не говори ему, пожалуйста, что я приходил. Хотелось бы сделать сюрприз, — улыбается он, пытаясь внушить ей хотя бы капельку доверия к себе. Но кажется, терпит полнейшее фиаско. В глазах у девушки отпечатывается, что она всё расскажет Чангюну сразу, как его увидит. Что ж, и ладно. Пусть знает, что его ищут. Может, так вся эта идиотская ситуация, когда Кихён ждёт, а его игнорируют, быстрее закончится. Но, как бы не так. Чангюн так и не объявляется, а Кихён, ещё раз съездив и не застав его, решает, что с него довольно.
На оперу он идёт один. Пьёт в антракте сладкий кофе, и с играющей на губах улыбкой возвращается на машине в свою холостяцкую берлогу, напевая про себя мелодию последней услышанной арии. По пути он думает о том, что представление было прекрасно, и надо бы не забыть сказать спасибо Хосоку. Если б не его билеты, он бы не провёл вечер настолько превосходно. Кихён оставляет машину на подземной парковке и поднимается на лифте до своего этажа все ещё пребывая в состоянии некоторой эйфории. Когда створки разъезжаются, он вдруг видит перед дверью в свою квартиру незнакомого парня в абсолютно идиотской шапке, дутой куртке и джинсах с прорезями, оголяющими коленки. Для того, чтобы понять, кто это, ему не требуется никакой подсказки. Кихён сразу понимает, что это недоразумение и есть Им Чангюн собственной персоной.

Первое и единственное, что ему хочется сделать — это подойти и хорошенько пнуть наглого воробья. Этот эпитет, как кажется Кихёну, отлично подходит пацану, который...хрен знает сколько прождал его у двери. Ведь на часах за полночь, и консьерж, который мог его впустить, ушёл уже минимум часа два назад. Кихёну очень хочется вылить на Чангюна всё своё раздражение и отчасти обиду за всю эту дурацкую ситуацию, но он всё же берёт себя в руки, медленно вдыхает и выдыхает и подходит ближе.
— Привет, — говорит он, обращая на себя внимание. Чангюн поднимается и вежливо кланяется. И нет, он совсем не похож на цветочного мальчика. Сжатые в полоску губы, длинный прямой нос и нечитаемый взгляд, который не задерживается на кихёновом лице, опускаясь в пол. На вкус Кихёна: отталкивающий вид и внешность. Кажется, печальные прогнозы сбылись. Кихёну Чангюн абсолютно не нравится. Сразу.
— Ю Кихён? — Уточняет пацан, пока Кихён пытается справиться с замком — от волнения он умудряется промазать пальцами мимо нужных кнопок, и чувствует себя полнейшим идиотом. Не может попасть в собственную квартиру.
— Да.
— Чангюн, — неловкость, висящую в воздухе, можно ложкой черпать, такая она густая и видимая. — Мне сказали, что Вы меня искали. — Только сейчас, разобравшись с замком, Кихён обращает внимание на голос. И голос Чангюна, в отличие от внешности, очень ему нравится. Вливается в кихёновы уши мягкой вибрацией. Если бы они познакомились по телефону, Кихён бы точно сразу запал. Есть у него такой пунктик.
— Искал, — честно подтверждает Кихён, застывая на пороге, когда Чангюн огорошивает его тихой, но чёткой фразой: "У меня есть девушка".
— Я буду с Вами жить, — добивает он, — но в разных комнатах. У Вас же большая квартира?
Кихён от подобной честности и...наглости всё своё красноречие теряет. Заходит в квартиру, на автомате пропуская нежданного гостя. Лампочка включается, освещая идеальные ряды обуви на полках, только его обуви, и потом до Кихёна вдруг доходит. "А какого, собственно, чёрта?". Кажется, он говорит это вслух.
— У нас у обоих будут проблемы, если мы заявим, что не сошлись и не собираемся, — серьёзно поясняет Чангюн, стаскивая со своих ног кеды. "Кто вообще зимой в кедах ходит?!"
— Вас будут вызывать за объяснениями, нас будут всячески сводить и тестировать, а после выберут нам других подходящих партнёров, и надо будет снова ждать. Только слежки за нами будет уже в разы больше.
— Откуда ты...? — Недоумевает Кихён, шокированный свалившимися на голову откровениями.
— У меня у подружки так было, — поясняет Чангюн, разгибаясь и неловко сцепляя руки в замок.
— У той?
— Нет, — «не у той, с которой я встречаюсь», — невысказанная фраза повисает понятной обоим тишиной.
Они стоят посреди коридора, смотря друг на друга. Абсолютно разные, совсем не подходящие друг другу. Как получилось, что система из всех людей сделала из них пару? Кихён всегда верил в предназначение, но, кажется, ему придётся пересмотреть свои взгляды. Этот хмурый пацан, у которого есть девушка, абсолютно не похож на его идеальную пару. На вторую, мать её, половинку.
— Уже поздно, — Чангюн сминает в руках шапку и переводит взгляд на ряды кихёновой обуви. Наверное, завидует. Или презирает. Кихён пытается понять это по выражению его лица, но ничего не выходит.
— Поздно, — повторяет он и понимает, что как бы ему не хотелось нафиг выставить этого чужого, по сути, пацана на улицу — с глаз долой, как говорится — он этого не сделает. За окном февраль, а Чангюн в осенней одежде. И, в конце концов, им надо поговорить, решить всё для них обоих. Но Кихён сейчас уже плохо соображает, может с утра станет понятнее, что делать дальше.
— Чай будешь? Полотенце и одежду сейчас найду, — говорит он, и, махнув в сторону гостиной, добавляет, — спать сегодня будешь там.
— Чай не буду, спасибо, — отвечает Чангюн, и на этом их короткое вечернее общение заканчивается. Кихён отдаёт ему полотенце и пижаму, и уходит спать. Хоть завтра и выходной, он устал и не находит в себе ни моральных, ни физических сил сейчас разбираться во всей этой запутанной ситуации. По привычке Кихён оставляет дверь в свою комнату нараспашку и, забравшись в постель, отворачивается к стене, закрывая глаза и надеясь, что завтра приход Чангюна окажется всего лишь игрой его буйного воображения.

К сожалению, не оказывается. Когда Кихён продирает глаза, первое, что он слышит — приглушённый смех из гостиной, который сначала озадачивает и пугает его. А потом ему вспоминается вчерашний вечер и вставать уже не хочется. Судя по всему, Чангюн чувствует себя гораздо менее неловко, чем он сам. Хотя квартира-то Кихёна. Вот незадача. Кихён поворачивается на другой бок, пытаясь вернуть себя в сонное состояние, но оно, как назло, не возвращается. Чангюна больше не слышно. «Интересно, что он сейчас делает?» — думается Кихёну. Всем известно, что соулмейты могут чувствовать друг друга, но, вроде как, это зависит от того, насколько крепка их связь и насколько сильные чувства они друг к другу испытывают. Кихёну любопытно, каково это, но, похоже, он никогда не испытает это на себе. Несправедливо. Кихён вообще-то готовился к появлению в своей жизни соулмейта, даже подарок на день рожденья ему купил, чтобы вручить в день знакомства. Кто ж знал, что то перенесётся почти на месяц. "У меня есть девушка", — пока Кихён пялился вечерами на таймер на своём запястье, Чангюн времени не терял. Встречался, влюблялся. Кихёну всё ещё кажется, что Чангюн абсолютно не походит на его идеальную половинку, но всё равно становится обидно от одной мысли о том, что тот не дал им даже небольшого шанса, решив всё за них обоих. Самостоятельный, блин, студент. Кихён иррационально начинает злиться на всю эту ситуацию, на Чангюна, но больше всего, всё-таки, на себя самого. На свои идиотские романтичные представления о совместном будущем вместе со своим соулмейтом.
Кстати, о нём. Поняв, что поспать ещё не удастся, Кихён тихо соскальзывает с кровати и подходит к выходу из комнаты. "Что он там делает? Интересно, можно ли зайти или лучше не надо?" Мысли и неловкость, появляющаяся из-за них, роятся в его голове, как стая пчёл, из которой то одна, то другая особь жалит больно, мешая Кихёну думать здраво. "Моя квартира — делаю, что хочу. А вдруг он там голышом лежит?" Кихён цепляет взглядом зеркальный гардероб в прихожей и вдруг понимает, что если подойти и встать под удачным углом, то он сможет увидеть, что там делает Чангюн и не попадёт при этом в неловкую ситуацию. Идеально. Кихён вплотную придвигается к двери и, протянув руку, чуть приоткрывает зеркальную дверцу, так, чтобы была видна гостиная. Чангюн сидит поверх одеяла в пижаме, которую он ему вчера дал, и скролит что-то на телефоне, периодически улыбаясь. "Наверно, с девушкой переписывается", — думает Кихён, в очередной раз чувствуя себя полнейшим идиотом. Хосок с его любвеобильностью и позицией, что предназначение никуда от него не денется, не кажется уже таким неправым. Надо было тоже отрываться, хотя кого он обманывает. Кихёну вечно было не до личной жизни. Работа, работа, работа. Даже встреча с предназначением была для него распланированным до мелочей событием, которое, правда, пошло наперекосяк. Кихён сглатывает подступивший комок из обиды и разочарования и входит в гостиную.
— Доброе утро.
— Доброе, — рывком спрыгивает Чангюн с дивана. У него на голове шухер, и губы искусаны до крови — постоянно прикусывает их. Так он совсем не похож на подростка — в растянутой футболке и закатанных так, что видны коленки, штанах. Ещё и это холодное, непонятное выражение лица, предназначенное явно Кихёну, потому что появляется только тогда, когда Чангюн отрывает взгляд от телефона и смотрит на него.
Ну, ничего. Жалко, конечно, что это хваленое предназначение в итоге оказалось сплошным разочарованием, но жизнь не закончилась. Кихён найдёт себе девочку. Такую, о какой мечтал, и будет счастлив.

Сидя напротив Чангюна и отхлёбывая кофе, Кихён думает о том, как быстро рушатся мечты. Кофе в кружке обжигающий и горький. Кихён любит сладкий, но вставать и искать сахар не хочется. Поэтому он отпивает совсем по чуть-чуть, чтобы казалось слаще, чем есть на самом деле. Чангюн тоже пьёт не спеша, подсунув под себя одну ногу и чувствуя себя, судя по выражению лица, ничуть не лучше, чем Кихён, на которого давит молчание между ними. Неопределенность давит.
Он изредка, когда Чангюн не видит, поднимает глаза и исподволь его разглядывает. Не сказать, что это нереально интересное зрелище, скорее Кихён думает, в каком же таком месте тот — его предназначение. Ему совсем не нравится то, что он видит. Острый нос, узкие холодные глаза, чёлка и проколотые в нескольких местах уши. При более близком рассмотрении Кихёну он всё ещё кажется некрасивым, а его вид в какой-то степени отталкивающим. Но, возможно, в этом виноват чангюнов взгляд. А, может быть тот факт, что тому, в отличие от него самого, вообще ничего не интересно. Уставившись в свою чашку, он пьёт кофе, даже не думая поднять глаза и присмотреться к самому Кихёну. Такое отношение злит. Отсутствие даже банального интереса от его предназначения — верх неудачливости, так кажется Кихёну. Глухая обида внутри него поддакивает.
— Ты сказал, что у тебя есть девушка, — решает наконец нарушить молчание Кихён. Чангюн отрывает глаза от созерцания пенки и кивает. — Тогда зачем тебе... — "Я", — чуть не выпаливает Кихён, но в последний момент заменяет на — таймер?
— Деньги, — лаконично отвечает Чангюн, и у Кихёна, видимо, заметно расширяются зрачки, потому что после паузы, он продолжает, — соулмейтам платят за то, что они вместе. Это неплохой шанс подзаработать ничего особо не делая при этом.
— Подзаработать на чувствах? — Кихён старается не выдавать голосом презрение, которое заполняет его внутри, но получается не очень.
— Ты ко мне что-то чувствуешь? — Парирует Чангюн. И, выждав, пока Кихён отрицательно мотнет головой, продолжает, — мне очень нужны эти деньги. Я учусь, а на учёбу нужны деньги, меня некому содержать, — Чангюн, наверняка, не имеет ничего такого ввиду, но Кихёну всё равно становится малость неприятно, — Работать, совмещая с занятиями в универе, довольно проблематично, а на подработках платят мало.
Кихёну всё ещё очень не нравится происходящее, но чангюнова честность и спокойная констатация фактов, без намёков на то, чтобы его пожалели, не может не тронуть. У них абсолютно разное социальное положение, это было понятно сразу. Но Кихён, почему-то не задумывался, что настолько.
— А Вам.. — Чангюн ненадолго стопорится, — что Вас привлекло в этих "соулмейтовых отношениях"?
"То, что мне найдут идеально подходящего именно для меня человека, и не придётся жертвовать время на поиски. Что не нужно будет тратить нервы на людей, которые изначально не "мои", — пролетает в кихёновой голове.

— Это ... удобно, — откровенность в ответ на откровенность честно говорит в итоге Кихён и сам внутренне морщится от того, как грубо и сугубо практично это звучит. Судя по всему, он ничуть не лучше самого Чангюна, которому просто нужны деньги.
"Расчётливая парочка соулмейтов — это что-то новенькое", — грустно заключает Кихён.
— Удобно? — Хмурит брови Чангюн.
Сдержать нервный смешок у Кихёна не получается.
— Я рассчитывал на миленькую девочку, — поясняет, читай, оправдывается, Кихён.
— А-а-а, — понимающе тянет Чангюн, — наверное, сбой в хвалёной системе института семьи, — говорит он, но Кихёну кажется между его слов скептичность к такому положению вещей. Типа, "чувак, сбои сбоями, но с ориентацией они бы точно не налажали". У Кихёна от собственных мыслей вспыхивают уши. Хорошо хоть, что за растрепанной шевелюрой, это не очень заметно.
— Сможете потерпеть полгода? Я успею закончить учёбу, и мы скажем, что ничего не вышло. Вам ещё через полгода найдут нового соулмейта.
Пожалуй, вот он шанс — зарубить всё на корню. Кихён открывает рот, чтобы сказать: "Я против. Давай закончим всё сейчас", а говорит:
— Окей.

"Окей, блять. Больной придурок. Зачем я согласился на всю эту чушь?!" — думает он, когда Чангюн сваливает к своей девочке, а больной придурок, то есть сам Кихён, остаётся в квартире весело проводить свои первые выходные с соулмейтом. Точнее, без него. Остаётся в пустой квартире с лишней кружкой на столе, которую Чангюн даже не удосужился убрать в мойку. Так торопился к своей обожаемой девочке. Кихён просто не может не чувствовать раздражение по поводу своей незавидной участи на фоне таких светлых и крепких отношений. Когда Чангюн после завтрака пошёл в душ, он оставил свой телефон на кухне, и в этот момент ему позвонила его девочка. И Кихён, конечно, абсолютно случайно увидел её фото на входящем вызове. Длинные волосы, озорная улыбка. Красивая девочка. Кихён как раз о такой мечтал в своих розовых мечтах, которые так безжалостно растоптала суровая реальность в виде имени Чангюн в профиле его идеальной второй половинки. Какой дурак решил, что они вообще могут быть парой? Кихён порывисто вздыхает и идёт мыть чашку. Ему не комфортно знать, что на кухне есть немытая посуда. А обо всем остальном лучше и не думать вовсе.
Выходной протекает лениво и, по сути, впустую. Кихён протирает стол, готовит себе очередной холостяцкий ужин, а потом забирается в постель и достаёт из прикроватной тумбочки книгу. С большим успехом он провёл бы этот день на работе — подразобрал бы завалы бумаг и, наконец, разложил бы по папкам документы по последним сделкам. Работа, которую он не решается поручить секретарю, потому что, делая её, он в последний раз проверяет всё ли правильно, всё ли идеально. В последний раз всё просматривает и со спокойной совестью поручает убрать в архив.
Кихёну нравится работать, нравится, когда всё получается, когда голова кипит от информации, которую нужно запомнить и донести до клиентов или партнеров. Поэтому этот выходной кажется ему сплошным разочарованием — непродуктивный день, забитый странными чувствами и сумбурными мыслями. "Ты же помнишь про нашу сходку?" — Минхёк, как чувствует, всегда появляется в неподходящую для Кихёна минуту. В минуту, когда он готов согласиться с чем угодно, лишь бы стало чуточку веселее, или предложить что-то из ряда вон выходящее. "Не хочешь выпить?" — набирает Кихён, понимая заранее, что тот точно не откажется.
У Минхёка предназначение — шумный Чжухон с милейшими ямочками на щеках. И вот, наблюдая за ними, легко поверить в соулмейтов, потому что настолько идеально подходящих друг другу людей, сложно себе представить. Кихён вместе их видел от силы раза три-четыре, вечно загруженный график не даёт ему часто встречаться с другом-Минхёком и с его бесплатным добавлением — Чжухоном, но даже так постиг всю магию соулмейтов. Химию между ними и неразрывную эмоциональную связь. Минхёк всегда чувствует, что происходит с Чжухоном, даже если тот на другом конце города. Чувствует его злость или радость. Их таймеры светятся стабильно жёлтым цветом. Кихён не может им не завидовать белой завистью. Ведь даже просто наблюдать за этой парой приятно. Но Кихён всё равно эгоистично желает, чтобы на их встречу пришёл только Минхёк. Смотреть на чужое счастье, когда твоё и не планируется в ближайшем будущем, тяжело.
Надев тёплое пальто и замотав шею шарфом, Кихён выскакивает из дома и торопится в бар. Мысль, что он не взял у Чангюна актуальный номер телефона и не спросил, когда тот вернётся, посещает его только, когда подходит к заветному клубу. Но что уже поделаешь...
Минхёк уже ждёт. Ждёт один, попивая обычное светлое пиво, и вскакивает, приветливо улыбаясь, когда, наконец, замечает его.
— Сегодня пойдёт зелёный снег? — Ржёт Минхёк, стискивая Кихёна в объятиях. От него пахнет чем-то сладким, и это даже не перебилось запахом сигарет. — Что стряслось, раз всегда занятой Кихён предложил выпить? — Минхёк серьёзнеет и, усевшись на диванчике, хлопает на место рядом, приглашая. Пожалуй, если они будут разговаривать, то это лучший вариант. Из такого положения не особо видно, что там с лицом у рядом сидящего.
— Эль? Текилу? — Спрашивает Кихён, только сейчас вдруг осознав, что действительно хочет выпить. И, желательно, забыться.
— Текилу. Только пиво допью.
— Как жизнь? — Неловко интересоваться об этом только сейчас, спустя год, наверное, как они не пересекались, но что поделаешь.
— Потихоньку. Чжухон на последнем курсе — определяется с темой диплома и треплет мне этим нервы, — улыбается Минхёк. — Ездили осенью на неделю в Тайланд, покупались, отдохнули. В общем, отлично провели время. У меня на работе всё также: скука смертная и ни конца, ни края этому не видать. У тебя как? Я уже миллион раз об этом спрашивал, конечно... — с укором говорит он, и Кихён неловко улыбается в ответ. Действительно миллион раз. Если открыть их переписку в какао, то она состоит практически из одних минхёковых вопросов.
— У меня неплохо. Стал руководителем отдела, — обобщая всё, что произошло за последний год, отвечает Кихён.
— Ну, это мог не говорить. И так понятно было, что ты займешь руководящую должность, — улыбается Минхёк, — а как там с соулмейтом? Подожди, вы же уже должны были встретиться, нет?
«Вот это память!»
— Ага. Встретились, — Кихён конечно знал, что эта тема поднимется, но чтобы так скоро? Ему даже напиток ещё не принесли.
— Видел бы ты сейчас своё лицо, — усмехается Минхёк. — Ладно, — будто прочитав его мысли, идёт он на попятную, — позже обсудим. Когда ты хорошо выпьешь. Без этого, видимо, не получится.
Кихён от облегчения мысленно выдыхает. Бармен доливает в стаканы, и Минхёк уходит забрать их со стойки. В кармане кихёновых джинс вибрирует. "Кого там несёт?" — лениво думает он, выуживая телефон. "Не жди, вернусь завтра", — сообщает неизвестный номер.
— Отлично, можно пить, сколько влезет, — выдаёт мысли вслух Кихён.
— Что? — Минхёк, как всегда, тут как тут.
— Пить, говорю, можно много.
— А, отлично! Кстати, тебя вообще не узнать в джинсах. Сколько себя помню, ты вечно в костюмах ходил, — замечает Минхёк, и Кихён невольно смущается. Эти джинсы у него единственные. И надел он их только потому, что всё остальное в стирке или надо гладить.
— Спасибо.
— Ну что? За долгожданную встречу?
— За встречу!
Стаканы звонко соприкасаются и быстро пустеют. Кихён никогда не пил с Минхёком. Как-то, то времени не было, то желания. Но оказывается, с ним пить — самое то. Минхёк разговорчивый, любопытный, но в меру, не дебоширит, что немаловажно, и ...понимающий. Кихёну рядом с ним комфортно. Они выпивают целый сет из 12 порций, болтают о разном, смеются над минхёковыми шутками. Минхёк вообще сам по себе забавный и знает массу смешных историй, а в ещё одну массу попадал сам. "Ему бы психологом подрабатывать", — думает Кихён, когда внезапно решается рассказать ему о Чангюне. Просто Минхёк располагает к себе и умеет слушать. А Кихёну, кажется, очень нужно, чтобы его просто послушали. И он выкладывает всё как есть. Не преминув при этом пожаловаться на то, что, кажется, сошёл с ума, раз согласился на подобную авантюру. По завершении истории, Кихён ждёт слов поддержки, либо наоборот порицания, а Минхёк говорит: "Надо ещё выпить" и уходит за добавкой. Уже ближе к ночи, когда бар закрывается, а Чжухон начинает обрывать ему трубку, Минхёк делится своими мыслями обо всём том безобразии, что творится в кихёновой жизни.
— Вы сто процентов будете вместе, — выдаёт он абсолютно непонятно откуда взявшееся суждение.
— Даже не надейся на какую-то миленькую девочку, — усаживая в такси, хлопает он его по плечу и улыбается.
— Вот вредина, совсем не изменился, — под нос себе бормочет Кихён и прикрывает глаза.

Утро встречает его головной болью и от этого паршивым настроением. Кихён не то чтобы давно много пьёт, но периодически любит пропускать по стаканчику в особенно запарные дни, и организму, судя по ощущениям, такое положение вещей не нравится. А уж после приёма на грудь нескольких сетов текилы особенно. Кихён издаёт мученический стон, когда всего лишь поворачивается с боку на бок. Голова, словно грецкий орех, зажатый в сильных руках, слегка потрескивает, так и норовя расколоться. Кихён приоткрывает один глаз, чтобы узнать, сколько же сейчас времени и удивленно распахивает оба. Рядом с будильником стоит стакан с водой и таблетка. "Как?" Кихён снова закрывает глаза, пытаясь вспомнить, как добрался до дома, но ничего не припоминает после того, как сел в такси. Забирается руками под одеяло и отчаянно вздыхает, мечтая провалиться куда-нибудь, желательно подальше и навсегда. Он абсолютно голый и ничего не помнит о том, как добрался до кровати. Кажется, зря он с таким презрением думал о стиле жизни Хосока. Сам ничуть не лучше, если не хуже. Хосок хотя бы помнит, что делает и с кем. А вот что делал вчера Кихён и кто оставил ему таблетку на тумбочке — тайна, покрытая мраком. "Которая не была бы тайной, если б кое-кто не напился до состояния нестояния", — подсказывает ему голос разума. Прислушавшись к собственным ощущениям, Кихён заключает, что ничего страшного не произошло, и что какая-то добрая душа просто раздела его и положила спать. И, либо это был таксист, что практически невозможно, либо сердобольный сосед, что тоже мало похоже на правду, либо Минхёк, который, по-видимому, всё-таки проводил Кихёна до дома. Приплыли. Сделанные выводы расстраивают, но всё могло быть гораздо хуже. Например, если бы это бы не Минхёк, а Чангюн. Хорошо, что он куда-то умотал из города.
Собравшись с силами, Кихён приподнимается на локтях и бросает таблетку в стакан. Вода начинает пениться, а лекарство шипеть. Даже просто от мысли о том, что он сейчас выпьет таблетку, становится чуть лучше. Сила самоубеждения, не иначе. Кихён выпивает холодный напиток, из-за открытой форточки в комнате почти как на улице, и встаёт, избегая резких движений. Вещи, которые вчера были на нём, бесформенной кучей лежат рядом с кровать
ю. Присев на корточки, он проверяет карманы, вытаскивает оттуда несколько чеков и, судя по мёртвому экрану, разряженный полностью телефон.
Одежда перекочёвывает в барабан машинки, а Кихён идёт в душ и чистить зубы. Перед этим ставит телефон на зарядку, но даже не думая дождаться, пока тот включится. Неприятное ощущение на языке раздражает, хочется поскорее освежиться и перебить похмелье.
Таблетка начинает действовать, когда Кихён вылезает из душа. Машинка бодро крутит барабан, по ванной комнате разливается запах персикового шампуня и любимое махровое полотенце сразу находится в шкафчике. Кажется, несмотря на утро, этот день ещё может стать приятным. Кихён влезает в халат, наматывает на голову полотенце и выходит из ванной, чтобы сварить себе кофе. Включившийся телефон пиликает, извещая о пропущенных вызовах. Поставив турку на огонь, Кихён уходит в комнату. На светящемся экране несколько вчерашних звонков от Минхёка и ещё парочка от Чжухона. Кажется, тот действительно больше никогда не отпустит своего предназначенного на встречу с ним. Кихён набирает: "В следующий раз приходите вместе. Не ругай Минхёка, он из-за меня так поздно вернулся" и отправляет Чжухону. Он сделал, что мог, и со спокойной душой может попить кофе, который, кстати, уже готов.

Воскресенье Кихён посвящает уборке. Моет полы, протирает влажной тряпкой полки, открывает гостевые комнаты, чтобы проветрить, и, спустя несколько часов, убирает и их. Ну как, убирает. У Кихёна всегда везде чисто, поэтому остаётся только избавиться от накопившейся пыли и немного освежить обстановку — снять с тяжёлых портьер чехлы, протереть давно не тронутые стёкла, взбить подушки и пропылесосить ковры. Обычно эти комнаты не используются, никто ни разу не оставался на ночь, даже родственники предпочитают встречаться на нейтральной территории — где-нибудь в кафе, поэтому так непривычно распахивать давно уже закрытые двери. Но не вечно же Чангюну спать на диване в гостинной. Она, конечно, огромная, и диван удобный, но там нет шкафов для его вещей. И должно же быть у Чангюна собственное место. Личное, а не разделенное на двоих. Изначально, Кихён надеялся на то, что его соулмейт, его родственная душа, будет жить вместе с ним. В его комнате, на его кровати. Будет спать, уложив голову на соседнюю подушку, но всё оказывается иначе.
Поэтому он расчехляет гостевые комнаты. Одну для Чангюна, а другую для его друзей. Ведь не все такие, как Кихён, и живут, не принимая гостей. Он не хочет становиться кем-то наподобие злой мачехи для Чангюна, запрещая приводить друзей и следя за каждым шагом. Хотя, кого Кихён обманывает, так бы не получилось в любом случае. Чангюн слишком самостоятельный. Захотел бы — привёл, не спросив. Единственное, Кихён очень надеется, что тот не приведёт свою девушку знакомиться. Это было бы слишком унизительно.

Выходной подходит к концу, и Кихён достаёт гладильную доску, чтобы наготовить себе костюмов на всю неделю. Вообще, он зарабатывает так много, что мог бы себе позволить приходящую домработницу. Тогда не приходилось бы убираться, стирать, готовить, гладить бельё. Но Кихёну нравится работа по дому. Не требующие никакого умственного напряжения дела позволяют ему расслабиться, поэтому он делает всё сам. И даже в дни завалов на работе не заказывает еду, а готовит себе что-нибудь простенькое, либо ложится спать голодным.
Закатав рукава, он разглаживает складки на однотонных голубых и белых рубашках, и это приносит ему ни с чем несравнимое эстетическое удовольствие. Кихёну нравится классический стиль одежды, нравятся строгие костюмы с галстуками и бабочками. Черные, тёмно-синие и серые брюки, рубашки с твёрдыми манжетами. Ничего лишнего. Просто и элегантно. В уме вдруг всплывает картинка его первой встречи с Чангюном и Кихён в очередной раз теряется. Драные джинсы, толстовки и снепбэк. Кихён такое даже в страшном сне не надел бы. Его единственные джинсы — высокая талия, прямые и однотонные. Никаких художественных разводов, пятен и, тем более, прорезей. Кихён старается почаще ходить на культурные мероприятия и в культурные места. Конечно, не всегда получается, потому что работа для него всегда на первом месте, но хотя бы раза два в месяц он выбирается в театр, в оперу или на выставку. В его романтичных мечтах теперь они бы ходили вместе. Он и его вторая половинка. Представив себе Чангюна в рваных джинсах в ложе театра, Кихён трясёт головой и вздыхает. Ужас какой-то. На них бы все смотрели гораздо больше, чем на сцену. Пожалуй, и к лучшему, что у Чангюна есть девушка и он не собирается становиться ему полноценным соулмейтом со всеми вытекающими. Кихёну было бы дико неловко и неуютно с ним. Они не только друг другу полные противоположности, но их окружение, интересы, похоже, полностью не совпадают. Ни единой зацепки, кроме той, что система выбрала их, как идеальных партнёров.
"Приеду через час", — пишет Чангюн, когда Кихён уже укладывается спать. "Пароль — 0126. В твоей комнате оставлю свет включенным", — пишет он в ответ. Ждать Чангюна абсолютно не хочется. К тому же, Кихёну, например, завтра рано вставать на работу. Он не халявщик-студент, как некоторые.
Включив люстру в новой чангюновой комнате, Кихён кладёт его пижаму на край кровати и уходит спать. Завтра ранний подъем и впереди тяжёлая трудовая неделя. Кихёну надо хорошенько выспаться.
Только, как на зло, он ещё долго не может уснуть. И вырубается, наконец, гораздо позже пиликанья входной двери.

Неделя стандартно начинается с визита Хосока. Кихён, ещё даже не дойдя до кабинета, видит на стойке у секретарши несколько конфет. Значит, братец сидит уже и ждёт его.
— Что-то ты рановато сегодня, — бодро заявляет Хосок, рассевшись в его кресле, как полноценный хозяин.
— Кто бы говорил, — усмехается Кихён, вешая пальто во встроенный в стену шкаф.
— Как там твоя предназначенная девочка? — Любопытничает Хосок, и Кихёну, как никогда прежде, очень хочется, чтобы тот испарился из его кабинета. Серьёзно, он так заваливается к нему вечно, как будто они старые друзья! Но это так далеко от правды. Кихён, мягко говоря, терпеть его не может.
— А что это у тебя таймер не подсвечивается? Правильный Кихён соблюдает дистанцию? — Хосок откровенно забавляется, глядя на то, как краснеют у Кихёна уши. Чёртово смущение охватывает его абсолютно не вовремя.
— Да, соблюдаю. Я не из тех людей, кто сразу тащит в постель, — обороняясь, огрызается он. И это, кажется, первый раз, когда Кихён не выдерживает и отвечает ему так, как думает. Обычно он гораздо сдержаннее.
— Намёк понят, — даже это заявление не выбивает Хосока из колеи. Воистину непрошибаемый. — Но на твоём месте, я бы не сильно увлекался дистанциями. А то она решит, что неинтересна тебе и найдёт замену.
Кихён даже не знает, что ответить на такое, поэтому и не отвечает вовсе. Подходит к своему креслу, показывая всем своим видом, что хочет уже сесть. И, после того, как Хосок, наконец, освобождает ему место, хватается за первые попавшиеся бумаги, скрываясь этим от возможных вопросах. Кихён углубляется в чтение, делая пометки на полях. И вскоре, поняв, что лимит разговоров на сегодня исчерпан, Хосок уходит.

Кихён, по обыкновению, задерживается допоздна. Разбирает скопившиеся бумаги, начинает делать квартальный отчет и старается не думать, что его ждёт дома. Привыкнуть к близкому соседству Чангюна, судя по всему, будет сложно. Кихён старается не размышлять об этом, но мысли, периодически прорываясь сквозь стену из работы, всё равно заползают в голову извивающимися змеями. Чангюн ничего не пишет, что может означать только то, что он сегодня дома и никуда не собирается. Смотря на таблицы, Кихён видит перед собой картинки их неловкого существования — встречи нос к носу в кухне, караул по тому, как скоро освободится ванная комната. Хорошо хоть, что с утра они не пересекаются. Кихён уходит гораздо раньше, чем Чангюн встаёт. Пары у старшекурсников, видимо, проходят во второй половине дня. Удачное стечение обстоятельств. Кихёну было бы ещё сложнее вставать, знай он, что Чангюн тоже уже собирается и выйдут они, скорее всего вместе. Неуютно даже просто представлять такое. А так они могут пересечься только вечером. И Кихён невзначай задерживается на работе, пока Сеул не погружается в царство искусственного света. Когда он добирается до дома, Чангюн уже спит, наверно. Дверь в его комнату плотно прикрыта, и из-под неё не пробивается ни единого лучика. Кихён как можно тише раздевается, поставив ботинки в идеально ровный ряд почти таких же на полку и повесив пальто на вешалку. Одиноко притулившаяся парка на крючке рядом, в очередной раз доказывает ему, как явно не вписывается Чангюн в его жизнь.

Когда Кихён думал, что его жизнь изменится с появлением Чангюна, он сильно заблуждался. Хоть они и живут в одной квартире, они почти не пересекаются. Когда Кихён изредка приходит пораньше, Чангюн сам уходит куда-то. Гулять, наверное, или к своей девушке. Кихён даже не уверен, что ему не нравится больше. И, возможно, стоило бы об этом подумать. В конце концов, стоило бы обсудить с Чангюном, что они собираются предпринимать, когда придёт извещение, что им надо явиться в Центр Семьи. Но Кихён постоянно находит более важные занятия. Он работает, работает и ещё раз работает. Обсуждает дальнейшие ступени развития компании на планёрках, выступает с докладами и даже уезжает в командировку в Японию на два дня. Его социальная жизнь кипит, занимая все мысли и всё время. Кихёну это нравится. Кихёна это устраивает... пока то самое извещение не приходит однажды с почтой.

Он замечает подозрительно голубого цвета конверт в среду утром, когда пьёт кофе на кухне. Первой мыслью становится отложить это на потом или вообще забить. Но Кихёну вспоминается собственное обещание продержаться полгода, и он всё-таки берёт нож для бумаг. В конверте оказывается сложенный лист со штампом института семьи и любезным приглашением "провести пару тестов и замеров, чтобы убедиться, что в их паре всё нормально". Взгляд скользит на черно-белый биологический таймер на его запястье. Кихён сглатывает и отодвигает чашку с кофе. Пить больше не хочется. Кихён знает, что самое первое и основное, что проверяют, цвет таймеров. У соулмейтов, которые контактируют между собой, таймеры окрашиваются. Причём, для этого достаточно даже вполне невинных объятий. Всё зависит от глубины чувств и духовного родства, которые при этом незримо присутствуют. Присутствует, у настоящих пар или хотя бы тех, кто пытается стать парой. Ему с Чангюном это и не светит, и что же делать, Кихён не представляет от слова "совсем". Дверь в чангюнову комнату, как обычно, закрыта, и признаки жизни из-за неё не подаются. Кихён стоит почти пять минут, буравя взглядом, но в итоге несолоно хлебавши уезжает на работу. У них всё-таки есть целых два дня, чтобы придумать, что делать. Успеют всё обсудить.

@темы: band: monsta x, Strong Heart - 2018

Comments

[EffieH]

Новость о посещении института семьи загружает Кихёна по-полной, не давая собраться с мыслями и уйти с головой в работу. Он думает о предстоящем походе на тесты всё утро, потом ненадолго его отвлекают, но во время обеда приходит сообщение от Чангюна, и всё начинается с начала. "Я уехал в Пусан". И, вот, серьёзно? Кихёну требуются все силы, чтобы не запустить телефон в свободный полёт. "Вообще-то, — набирает он в ответ, — нас вызвали в пятницу утром в институт семьи". "И что мы будем делать? Браслеты же не светятся, тесты не сдадим", — остаётся в кихёновых спутанных мыслях.
— Привет, — садится за стол Кихёна Хосок. Абсолютно невовремя садится.
— Чего тебе? — грубо выпаливает Кихён, не успев остановить себя. И чуть спокойнее добавляет, объясняя, — плохой день. Прости.
— Ну ты и нервный, — удивляется Хосок, принимаясь за палочки, — проблемы с твоей девочкой?
И Кихёну бы кивнуть или просто проигнорировать, но он раздражён и, всё равно тот в итоге узнает. Поэтому, не всё ли равно когда?
— С парнем моим у меня проблемы. С парнем, — говорит он и начинает нервно смеяться, когда у Хосока округляются глаза. Смехотища! Кихён смеётся так громко, что на них все оборачиваются, пока Хосок не даёт ему щелбан.
— Не сходи с ума. Сразу бы сказал, балда.
Вообще-то, обидно. Кихён не балда, но действительно, кажется, сходит с ума.
— Ну и сказал бы, и что дальше? — огрызается он в ответ. Оставляя несказанным "почему я вообще должен тебе что-то говорить?".
— А не знаю, — расплывается в улыбке Хосок. — Красивый? Спортивный? — любопытничает он — Приведёшь познакомиться?
— Не знаю, может быть, позже, — неуверенно отвечает на всё сразу Кихён, чувствуя, как стало внезапно легче. Будто камень с души свалился. Молчать о правде, когда она так и рвётся наружу — невероятно сложно.
— Я хочу с ним познакомиться, — мечтательно тянет Хосок, и, заметив холодную реакцию Кихёна, трясёт головой, — ничего такого. Просто будет с кем обсудить, какой ты зануда. — На лицо Хосока снова возвращается озорная улыбка.
"Сколько можно уже улыбаться?"
Кихён оставляет подколку Хосока без ответа.

Ответ Чангюна приходит ближе к вечеру. "Не ссы, хён. Всё будет отлично!". Кихён даже теряется, что больше его раздражает: некультурное слово рядом с "хён" или все сообщение разом. Что может быть отличного у пары без цвета, которая идёт сдавать тесты? Может быть, Чангюну больше не нужны лёгкие деньги за отношения, и он забыл об этом ему сказать? Кихён плутает в догадках и чувствует себя напряжённым и взвинченным гораздо больше, чем обычно из-за работы. Он весь день и всю ночь тратит свои драгоценные нервные клетки, ворочаясь на кровати и не смыкая глаз.
Так ничего не придумав, Кихён уходит на работу в состоянии, близкому к нервному срыву. И бессонная ночь только усугубляет ситуацию. Кихён выглядит как злой призрак, когда случайно встречается глазами с собой в зеркале рядом с вешалкой. Уже завтра с утра, чтобы потом успеть хотя бы к обеду на работу, им ехать в институт семьи, и переживает об этом один Кихён. Может быть и не стоит? Может, зря он так убивается? В конце концов, кто заварил всю эту кашу, так ещё и слинял в самый ответственный момент? Не Кихён точно. "Достало", — говорит он сам себе и расправляет увереннее плечи. "Плевать. Что будет, то будет". Иногда лучше пустить всё на самотёк. И Кихён пускает. Не без помощи успокоительного, конечно. Зато он, наконец-то, может нормально работать и не думать без конца о том, что их с Чангюном ждёт. Он разгребает дела за вчерашний и сегодняшний день, плотно обедает и, вернувшись поздно вечером домой, готовит себе лёгкий ужин. Настроение его приходит в норму, и желание спать наконец возвращается. Поставив будильник, Кихён вырубается сразу, как его голова касается подушки.

Ему снится девушка. Она стоит к нему спиной, и Кихён может только разглядывать худые длинные ноги, пастельного цвета платье, шею, прикрытую воздушным шарфиком, и волосы, убранные в причёску. Он пытается подойти поближе, чтобы заглянуть ей в лицо, но девушка отходит каждый раз, как он к ней приближается. Кихён обходит её с другой стороны, но она отворачивается, не давая увидеть себя. Девушка-тайна, девушка-загадка. Кихён улыбается и отступает. Он наберётся терпения и подождёт, когда она сама повернётся. Кихён разворачивается и уже хочет уйти, когда его трогают за плечо. "Уже?" — думает он, распахивает глаза и встречается взглядом с... Чангюном.
— Хён, мы опаздываем. Мне после тестов в универ.
Чангюн нависает над ним в куртке, и с рюкзаком за плечами. И, кажется, от неожиданности, сердце Кихёна пропускает пару ударов.
— Напугал, блин, — ворчит он, садясь на кровати и разглаживая чёлку пальцами, — сколько сейчас?
— Половина девятого.
— Что? Горелый же блин! И что ты меня только сейчас разбудил? — напускается он на Чангюна, у которого на все лицо отпечатывается удивление реакцией Кихёна.
— Всё, я встаю. Жди меня в гостинной, я быстро, — командует он, стараясь звучать уверенно, а не так, как чувствует себя под чангюновым взглядом, сидя под одеялом в одних трусах. Кихён — взрослый мужчина, руководитель огромного отдела, и не может себе позволить краснеть из-за какого-то студента. Но, кажется, если тот сейчас же не выйдет из комнаты, придётся.
Чангюн, к счастью, выходит. Кихён не уверен, но вроде видит подобие улыбки на его лице перед тем, как дверь за ним закрывается. Отлично, над ним ещё и смеются. Никакого уважения к хёну.
Убедившись, что Чангюн ушёл, Кихён подскакивает с постели и принимается собираться. Из шкафа вылетает рубашка и брюки, галстук следом достаётся из тумбочки. Делать причёску и поднимать чёлку, времени нет, поэтому приходится просто расчесать волосы, напялить на себя одежду и вылетать из квартиры. Неплохо было бы на вертолёте. Чангюн говорит, что вызвал такси. И Кихён уже собирается похвалить его, когда тот добавляет: "Платишь ты, хён". Мелкий засранец.
— Это ещё почему?
— Ты же проспал, и ты богатый, — как ни в чём не бывало поясняет Чангюн, нажимая кнопку лифта.
Что ж, даже не поспоришь. Застёгивая пальто, Кихён привычно мажет взглядом по запястью и внезапно вспоминает, что так ничего и не придумал. Лифт издаёт негромкий звон и открывается.
— А что мы будем говорить? Там, — спрашивает он, заходя внутрь. — У нас браслеты чёрно-белые.
— Окрасятся, — говорит Чангюн, и Кихён недоумённо моргает, глядя на него.
— Но как? — Всё ещё не понимает он, когда Чангюн вдруг делает шаг к нему и, притянув за ворот пальто, впивается в губы поцелуем.

У Кихёна внутри будто что-то взрывается. Чангюновы губы поверх его кажутся единственно правильным раскладом в этом мире. И так не должно быть, но дрожь охватывает его с головы до ног. Кихён от шока даже глаза не закрывает, стоит истуканом, и, кажется, согласен на всё, что бы тот не задумал с ним сделать. Но Чангюн отстраняется и, схватив за руку, тянет её вверх.
— Окрасилось, — говорит он, и левый край его губ поднимается. — Розовый. Как мило.
До Кихёна доходит не сразу, о чём это он. А когда доходит, его словно ушатом ледяной воды обливает. "Как мило".
— Теперь и объяснять не придётся. У меня такой же. Розовый, — говорит Чангюн, показывая свой, действительно розовый, таймер. — Хён, ты любишь этот цвет?
Кихён заторможено кивает и всё ещё не может понять, что, собственно, происходит. Лифт открывается, а он стоит как вкопанный, и выходит оттуда только, когда Чангюн его громко окликает по имени. На автомате выходит, на автомате садится в такси. На автомате чуть спускает вниз манжет рубашки. Розовое табло по цвету очень напоминает пальто, на которое он смотрел месяца два подряд в витрине, а в итоге зашёл и взял стандартное чёрное.
— Хён, ты как? На тебе лица нет, — Чангюн говорит тихо, то ли стесняясь водителя, то ли просто не желая, чтобы он услышал.
— На кого ты учишься? — Спрашивает Кихён, подумав внезапно о том, что даже этого не помнит. А ведь они едут на тесты.
— На архитектора, — отвечает Чангюн, улыбаясь краешком губ, — Не переживай, хён. Нас ни о чём таком не будут спрашивать. Покажем таймеры, скажем, что всё окейно, и всё.

[EffieH]

— Скажем, — эхом повторяет Кихён, почему-то смотря на чуть покрасневшие чангюновы губы. Наверное, всё из-за того, что они предназначенные. Наверное, в этом дело. Раз Кихён чувствует себя использованной тряпкой. Воспользовались и выкинули. Внутри тяжело и под рёбрами словно дыра образовалась. Больно.
Кихён смотрит на Чангюна, такого спокойного и не переживающего из-за каких-то непонятных дыр в груди. Кихён буравит невидящим взглядом таймер на своём запястье и очень хочет открыть дверь и выпасть из этой машины. А лучше и из этого мира.

В институте семьи пахнет как в больнице — лекарствами. За стойкой регистрации сдержанно улыбающаяся девушка в белом халате. Когда Кихён вместе с Чангюном подходят к ней, она без уточняющих вопросов сразу протягивает им номерок и говорит:
— По коридору налево. 35 кабинет.
— Мы на тесты, — на всякий случай говорит Кихён. А девушка отвечает: "Я знаю" и тише добавляет, указывая глазами на Чангюна: "Красивая пара". Кихён теряется, что ей ответить, и просто неуверенно кивает. "Красивая пара, серьёзно?", — скептически думает он. Для него «красивая» пара — миниатюрная девушка в кремовом пальто, а не этот вечно угрюмый пацан в рваных джинсах и толстовках. Красивая пара. Да-да, конечно. В другой жизни если только.
Они сворачивают налево, как и сказала им девушка, и сразу видят у нужного кабинета баннер с красными сердечками. Как безвкусно. Нервно сглотнув, Кихён стучится и, дождавшись одобрительного возгласа, открывает дверь. В кабинете — просторно и светло, и улыбающийся симпатичный молодой врач только дополняет идеальную картинку.
— Присаживайтесь. Меня зовут доктор Ли, я задам вам несколько вопросов, попрошу заполнить форму и отпущу. Так что не волнуйтесь, это ненадолго. — У врача на столе фотография счастливой семьи, а на запястье изумрудно-зелёный таймер. Яркий и стабильно светящийся. Кихён невольно завидует. У врача с личной жизнью всё прекрасно. Не то, что у Кихёна.
Последовав совету доктора, они усаживаются в кресла, и доктор располагается напротив.
— Для начала, я бы хотел сказать вам пару слов о том, зачем всё это нужно. Система подбора пар функционирует практически без нареканий, но... Как любая система, она должна развиваться и становиться ещё лучше. А для этого нужны минимальные статистические данные. Поэтому, собственно, мы и просим пары приходить к нам на так называемые тесты. Сначала они происходят примерно раз в несколько месяцев, потом реже — раз в год, раз в два года. Всё это нужно, как я уже сказал ранее, для того, чтобы система становилась всё лучше и лучше. Так что спасибо, что выбрали нас. — Звучит всё это весьма заученно и скучно, и Кихён бы задал много вопросов по этому поводу, но сейчас ему больше всего хочется поскорее оказаться на работе и забыть про всё это, как про страшный сон.
— Вы, как я понимаю, Чангюн? — обращаясь к Чангюну, спрашивает доктор. — А Вы, стало быть, Кихён.
— Да, — одновременно говорят Чангюн и Кихён. Доктор в ответ улыбается и просит показать их таймеры.
Чангюн задирает рукав первым — его запястье подсвечивается бледно-розовым. А Кихён, по правде, не торопится расстёгивать манжету, иррационально испугавшись того, что его таймер мог уже потухнуть. На деле его запястье почему-то светится ярче, чем у Чангюна. С чего бы это? Надо будет потом узнать.
— Спасибо, — благодарит доктор Ли и комментирует, — неплохо для первого раза. Чангюн ведь только недавно стал совершеннолетним, к тому же, как я вижу, у вас не совпадают вкусы. Но это, несомненно, плюс! — "Да ладно?" — скептично думается Кихёну. — Вам есть чему друг у друга учиться, и есть возможность ещё больше расширить свой кругозор. Со временем вы станете очень гармоничной парой и разделите свои хобби друг с другом. Сейчас вам, скорее всего, ещё не до конца уютно вместе — выглядите очень по-разному, но позже этот момент сгладится... Что ж. Мне осталось только задать вам один вопрос и отдать форму. Как заполните — отдадите на стойку регистрации, а вопрос следующий — что вам не нравится в вашем партнёре?
Кихён морально готовился к вопросу "что вам нравится в вашем партнёре", даже придумал, какую лапшу повесил бы тому на уши, но вопрос звучит обратный, поэтому он слегка стопорится. Ведь не нравится ему абсолютно всё.
— Не удивляйтесь так, — смеётся доктор, смотря на Кихёново потрясённое лицо, и поясняет — для того, чтобы отношения приносили удовольствие, надо знать, что вам следует исправить. Так что забудьте о формальностях. Это делается для вашего же блага.
— А-а, — тянет Кихён, судорожно продумывая, как бы сократить его бесконечный список "не нравится" до двух-трёх некритичных пунктов. И в итоге выдает очевидное: "Мне не нравится, как ты одеваешься"
— Это всё? — удивляется Чангюн, поворачиваясь и встречаясь с ним глазами, — а мне не нравится, что ты вечно засиживаешься на работе. Карьера — важная штука, но ты всего на пару лет меня старше, а из-за кругов под глазами вечно выглядишь уставшим от жизни мужчиной средних лет. Хён.
Кихён давится воздухом от такой наглости, но не успевает возразить, потому что Чангюн продолжает.
— Будь проще, не зацикливайся на чистоте. И не будь настолько педантичным. От твоих ровных рядов обуви в прихожей аж челюсть сводит. Такое только в фильмах про маньяков из высшего общества показывают. Бррр. И ещё... — Чангюн делает небольшую паузу, и продолжает с улыбкой на лице — выпивать периодически надо. Но не до потери же памяти.
Кихён в ужасе замирает, предвидя, что тот добавит. И Чангюн действительно добивает:
— Тебя было довольно сложно уложить спать.
Кихёну становится, мягко говоря, нехорошо. Щёки заливает румянцем, и больше всего хочется накричать на наглого сорванца, который выставил его полнейшим кретином. Взять себя в руки оказывается очень сложно. Кихёна внутренне всего трясёт от злости и несправедливости. Он, значит, думал, слова подбирал, а Чангюн...! Значит вот, что он о нём думает. Считает его пьющим маньяком, помешанным на работе. Отлично, просто за-ме-чательно! Пьющим... Кихён вспоминает то утро после встречи с Минхёком и краснеет ещё отчаяннее.
— Кихён, не кипятитесь так сильно, а поговорите дома по душам, обсудите все. Чангюну хочется сделать вашу совместную жизнь проще. Ведь так, Чангюн? — спрашивает доктор и, получив кивок в ответ, улыбается. — По правде говоря, сначала мне показалось, что у вас фиктивные отношения. В последнее время развелось умников, которые пытаются обманывать систему. Не понимаю, правда, зачем, ведь если вдруг подобранная половинка не оказывается ею, то это надо исправлять, а не морочить нам голову. Но, кто ж их поймёт... Но сейчас я вижу, что вы действительно пара. Хотя у вас явно не всё гладко.
Доктор что-то там ещё говорит им, выдавая бланки для заполнения, советует, но Кихён пропускает всё мимо ушей, занятый своими мыслями. "Получается, меня укладывал...Чангюн!" Он переводит взгляд на свою пустую форму для заполнения и, отложив её от греха подальше, трёт руками глаза. "Надеюсь, что разделся я после того, как он меня уложил спать", — думает Кихён, понимая, что вероятность этого ничтожно мала. Вещи на следующий день валялись грудой на полу. Кихён даже в пьяном состоянии так бы их не оставил.
Откланявшись доктору, они выходят из кабинета, чтобы заполнить бланки и отдать их на стойку регистрации. Кихён старается не смотреть на Чангюна, который сев рядом сосредоточенно заполняет пустые графы. Ругаться прямо рядом с кабинетом доктора не стоит, а кроме ругательств у Кихёна на языке ничего не вертится. Поэтому он даже никак не реагирует, когда Чангюн прощается с ним и убегает на пары. Кихён ещё несколько минут после собирается с мыслями, чтобы приступить к заполнению своего бланка. Перед глазами всплывает прямой, честный взгляд Чангюна, когда он говорил о том, что ему не нравится в Кихёне.
— Пиздец! — вслух сокрушается он.
— Что-то случилось? — Интересуется какая-то девушка в белом халате. — Вам помочь?
— Случилось, но здесь уже ничем не поможешь, — невесело отзывается Кихён, и, начеркав на бланке подобие ответов, подходит к столику регистрации, оставляет заполненную форму там и уходит из центра подобру-поздорову.

[EffieH]

На работу он приходит злой как чёрт. Причём, он даже не может определить, что больше всего его бесит. Утренний внезапный поцелуй и унизительные ощущения после, слова Чангюна в кабинете доктора или сам Чангюн в принципе. Кихён легко взрывается, но и довольно быстро остывает, только, видимо, не в этот раз. Его трясёт от злости всю дорогу до работы и даже привычный вкусный сладкий кофе не спасает ситуацию. У Кихёна в ушах звенит спокойный чангюнов голос, говорящий то, что его не устраивает, перед глазами стоит его выражение лица, когда он сказал: "Окрасилось". Как после такого вообще работать? Кихён нажимает кнопку лифта и его раздражает даже то, как медленно тот едет. Медленно открывает створки, медленно закрывает, беззвучно медленно поднимается и снова медленно открывает створки. "Для полной картины только Хосока в кабинете не хватает", — думает Кихён, размашистым шагом приближаясь к двери. И закатывает глаза, с порога замечая знакомую макушку.
— Отлично! И когда я успел так провиниться перед вселенной?
— Пришёл? — невозмутимо говорит Хосок, судя по всему, привыкший уже к подобному кихёнову настроению. — А я тебя ждал!
"Да что ты говоришь?" — саркастично спрашивает Кихён у себя в голове, изо всех сил стараясь вслух не нахамить. Хосок, по сути, не виноват в том, что нервы у него ни к чёрту. И может быть вообще пришёл по работе, а не просто так, как всегда.
— Слушаю тебя внимательно, — отзывается он, педантично складывая свой шарф, а после расправляя складки на пальто.
— На свой день рождения нас к себе ждёт наш обожаемый папочка, — говорит Хосок, ухмыляясь, — тебя он ждёт вместе с твоим соулмейтом.
"Приехали!" — думает Кихён, усаживаясь в кресло. А ведь он думал, что хуже этот день уже стать не может. Как же он ошибался. Есть что-то всё-таки в утверждении, что беда не приходит одна.
Видимо, на кихёновом лице отражается то, что он думает, потому что Хосок добавляет:
— Но до его дня рождения ещё месяц.
— Я помню, — раздражение всё-таки проступает наружу. Кихён нервно зачёсывает пальцами непривычно уложенную чёлку, и только по расширившимся глазам Хосока, понимает, что попался — манжет рубашки видимо опускается при движении.
— У тебя светится! — восхищённо говорит Хосок, вскакивая и подходя ближе. Никакой тактичности. В этом весь Хосок. — Красиво! Тогда почему ты такой злющий? Вы что-то не поделили?
Всё ещё никакого чувства такта. Кихён едва слышно скрипит зубами, но выдавливает подобие вежливой улыбки:
— Не поделили. А теперь дай мне поработать, пожалуйста. У меня очень много дел.
— Уже ухожу, — поднимает руки вверх Хосок, но, конечно, не может не прокомментировать, — просто посмотри на жизнь проще, и она станет проще.
«Проще, проще! Заладили все!» От очередной явной вспышки раздражения Кихёна спасает только то, что Хосок действительно встаёт и уходит, оставляя его одного.

Работать получается только после того, как он выпивает львиную дозу кофе. Кихён просто заряжает свой мозг кофеином и отключает все мысли, хоть немного связанные с соулмейтами и Чангюном, в частности. Он созванивается с инвесторами и договаривается о нескольких встречах на следующей неделе, а после просматривает то, что подготовила ему секретарь. Довольно неплохо подготовила, между прочим — в меру кратко и сухо. То, что нужно, для того, чтобы быть в курсе дел, но при этом не сильно углубляться. Кихён мысленно отмечает всё самое важное и запрашивает информацию, которую считает полезным узнать перед предстоящими встречами. Если секретарь подготовится также превосходно, как в этот раз, будет просто замечательно. "Надо будет её похвалить", — думает он, когда ближе к вечеру всё-таки идёт в столовую "пообедать". Сидеть голодным весь день и шевелить при этом мозгами получается не очень — стоит подкрепиться.
Кихён обедает за час до конца рабочего времени, думая о том, что же его ждёт дома. Он почти на сто процентов уверен, что Чангюн не придёт, но существует маленькая вероятность обратного. Кихёна до сих пор бесит сложившаяся между ними ситуация, но разбираться с ней в итоге всё равно придётся. Всё-таки они живут в одной квартире. И, пусть совсем не пересекаются во взглядах и пристрастиях, но фактически для системы являются парой. "Соулмейты хреновы", — думает Кихён, доедая салат с морской капустой. В голове всплывает утренний поцелуй, и ещё несложившееся понимание, как вести себя с Чангюном и что ему говорить, ускользает ужом из пальцев, тут же растворяясь. Кихён понятия не имеет, что ему делать дальше.

Он возвращается домой довольно рано, никуда не заходя после работы, и видит в прихожей знакомые кроссовки. "Всё-таки пришёл!" — удивляется Кихён, и, снимая пальто, слышит приглушённый чангюнов голос: "Не переживай, детка. Куда я от тебя денусь?"
Только недавно утихомиревшееся раздражение в Кихёне проступает снова. Он и сам не понимает, почему так сильно бесится, но долгих пять минут стоит перед закрытой чангюновой дверью и борется с желанием врезать ногой по деревянному косяку. Но гордость в итоге всё же берёт своё — Кихён поправляет галстук, уходит в свою комнату и закрывает её на ключ. "Придурок — не нравятся ему мои ботинки в прихожей. Подавись от зависти, малец". И Кихёна абсолютно не смущает тот факт, что он старше Чангюна всего на пару лет. О том, что его действительно смущает, он просто отказывается думать.

Кихён прокручивает в голове миллион различных вариаций-монологов, которые он сказал бы Чангюну по поводу того унижения в кабинете, но так и не говорит ничего. Банально не представляется возможности. Чангюн таскается по своим подработкам, ходит в универ, судя по конспектам, которые Кихён пару раз видит оставленными на кухне, и находит время для своей симпатичной, словно картинка, девушки. О последнем он узнает из доносящихся иногда вечерами разговорах. Чангюн по телефону уточняет, хорошо ли она добралась, договаривается о следующей встрече и желает сладких сновидений. Кихён от зависти однажды чуть не разливает какао на своё белоснежное постельное бельё. "Может, мне тоже завести девушку?" — думает он, а потом вспоминает, что ему некогда. Некогда искать, некогда ухаживать, некогда строить отношения, чтобы было, как у Чангюна "скучаю по тебе" и "сладких снов, детка". Кихёну просто не хватит сил и терпения тратить драгоценное время на подобное. У него даже объятия и поцелуи больше одного раза в последний раз были давным-давно в школе, когда он приглянулся ненадолго одной старшекласснице. И то, разве такое поставишь на один уровень с отношениями, когда делят одну постель и знают вдоль и поперёк тела друг друга... Проклятье. Кихён просто не может не завидовать подобным отношениям поэтому, чтобы не выглядеть ещё более жалким, чем кажется самому себе, он углубляется в работу ещё больше. Заказывает с доставкой на дом несколько новых голубых рубашек и тщательно укладывает чёлку каждое утро, нацепляя поверх лица маску мнимого благополучия и спокойствия. Кихён — успешный человек с высокой должностью и безупречной репутацией. Никто и никогда не должен узнать, как он в душе завидует всем этим неудачникам, у которых не всё так здорово по части карьеры, но есть своя вторая половинка. Есть на самом деле, а не только на подписанной ими бумаге в институте семьи.
Они живут в одной квартире, но как будто существуют в разных, непересекающихся, вселенных, что недалеко от правды, если уж на то посмотреть. Кихён то задерживается, то возвращается сразу после конца рабочего дня, но стабильно не сталкивается с Чангюном. И ему бы радоваться подобному стечению обстоятельств, сам же этого хотел, но изнутри скребётся что-то непонятное. Кихёну одиноко: сколько бы он там себя не уговаривал, что счастлив своей руководящей должности. Только вот с руководством не общаются, здороваются, кланяются и уходят поболтать с кем-нибудь другим. Даже обедает Кихён чаще всего в гордом одиночестве. И если раньше его иногда встряхивал из одинокого болота Хосок, то последнюю неделю он отдыхает-работает в Китае. Кихён же прозябает в Корее, мучаясь бессоницей. За одну неделю еженочных бдений он прочитывает десяток небольших книжек по бизнесу.

[EffieH]

Рано или поздно это должно было произойти, но когда действительно происходит, он оказывается морально не готов. Чангюн на кухне выглядит как нечто неестественное в своём белом махровом халате. Кихён застывает в дверном проёме, не зная, куда ему податься — то ли зайти, то ли вернуться в комнату.
— Разбудил? Прости, хён, — первым нарушает молчание Чангюн. У него хриплый, будто сорванный, голос и красные глаза. Может, заболел?
— Хреново выглядишь, — говорит он, проходя в кухню и направляясь к шкафчику с посудой.
— Простудился, наверное, — оправдывается Чангюн, но уходить в свою комнату не спешит. — Как у тебя дела, хён? Не видно, не слышно уже которую неделю.
"Это тебя не видно и не слышно!" — думает Кихён, но вслух не говорит, только неопределенно пожимает плечами. Как у него дела? А как могут быть дела, когда у него под боком его соулмейт счастлив с какой-то девочкой и абсолютно в нём не нуждается. Наверное, во всём виноват проклятый авитаминоз, зима и волна нахлынувшей депрессии, но ему вдруг хочется, чтобы Чангюну было не всё равно, чтобы они попробовали быть вместе. Даже несмотря на то, что они разнятся даже больше, чем лёд и пламя. Кихёну внезапно хочется, чтобы Чангюн засыпал в его спальне, утром пил с ним кофе, а вечером ворчал, что он снова задержался после работы. Чтобы они не соглашались с мнением друг друга, ругались, но не жили под одной крышей, как соседи по лестничной площадке... Это всё зима, точно. Иначе Кихён своё состояние и свои внезапные желания объяснить не может.
— Вроде неплохо, — выдавливает он из себя, наливая воды в стакан и оборачиваясь. Чангюн, закинув ногу на ногу, сидит, откинувшись на стуле, и внимательно смотрит на него. Только теперь до Кихёна вдруг доходит, что он красуется в одних пижамных штанах.
— Ясно, — разговора у них явно не получается. Кихён думает уже уйти в свою комнату, чтобы не чувствовать возрастающую с каждой секундой неловкость, когда Чангюн вдруг говорит, — а ты подтянутый, хён. Девчонки бы в миг влюбились, знай они, что там прячется под твоими пиджаками и пальто.
Кажется, надо было сваливать по-тихому раньше. Кихён буркает нечленораздельное "спасибояспать" и не уходит, а позорно сбегает в свою комнату, светя красными кончиками ушей. Неожиданный комплимент сразу после опасных сентиментальных мыслей об отношениях только усугубляет ситуацию. Лёжа в кровати, уставившись в потолок, Кихён с трудом прогоняет картинки разошедшегося воображения, и заставляет себя заснуть.

Придумывать на ровном месте какие-то подвижки в отношениях получается легче лёгкого. Человеческая память и воображение так избирательны, когда дело касается чувств. Кихёну хочется тепла и чуточку любви, и он благополучно забывает о том, что сказал тогда Чангюн у доктора. Скорее, просто выкидывает это из головы, чтобы не мешалось. Чтобы позволяло придумывать способы дальнейшего сближения с Чангюном. Возможно, это эгоистично, но Кихён думает, что стоит попробовать. Попытка — не пытка. К тому же Чангюн целовал его, и их таймеры еще день светились бледно-розовым. Так что, может быть, есть смысл попытаться стать соулмейтами. В конце концов, Кихён имеет на это право. Чангюн принадлежит ему, исходя из выбора системы, а Кихён принадлежит Чангюну. Так что лишней в этой истории изначально была чангюнова девочка, а не он. Так Кихён рассуждает, когда на следующий день после работы отправляется в торговый центр. "Переспав" с иллюзорными мечтами об отношениях, он только крепнет в уверенности, что поступает правильно. Кихён пишет Чангюну просьбу пойти с ним на день рождения девушки его друга Хёну объясняя это тем, что его замучают вопросами, если он придёт один. На самом деле, это действительно так, поэтому ему даже не приходится кривить душой. Чангюн пишет: "Хорошо". И Кихён после работы отправляется по магазинам, чтобы подыскать себе гардероб, в котором они с Чангюном будут выглядеть более-менее похожими на пару. Он проходит мимо знакомых вывесок, где продают дорогую классическую одежду, даже не взглянув в ту сторону. Кихён пришёл меняться, хотя бы внешне.
Он бродит по торговому центру, разглядывая витрины незнакомых магазинов и заходит в один из них, когда вдруг замечает похожие на чангюновы штаны. Взять подраные модные джинсы Кихён не решается, но примеривает цветные, суженые к низу, штаны, памятуя, что видел подобные на Чангюне пару раз. Среди ярких расцветок, он выбирает спокойный песочный. Выглядит не вызывающе, и Кихёну даже нравится. Неплохо. Толстовку он отметает сразу, рассуждая, что та будет некстати смотреться на праздничном событии. Зато рубашка будет самое то, только не его любимых классических расцветок, иначе все его труды подобрать что-то сочетающееся с чангюновой одеждой пойдут прахом. Кихён останавливает свой взгляд на рубашках в клетку, и консультант предлагает модную красно-чёрную. Он честно меряет её, долго буравя своё отражение в зеркале примерочной, но в итоге берёт более спокойную серо-чёрную клетку.
За всеми переживаниями по поводу одежды, Кихён чуть не забывает о самом главном — подарке девушке Хёну. И мысленно хлопает себя по лбу. Совсем свихнулся. Перед выходом из торгового центра он заходит в популярный магазин косметики и не выбирая берёт одни из самых дорогих духи. Уже в салоне такси, которое его везёт домой, Кихён с радостью выдыхает — все приготовления завершены, и осталось только подождать несколько дней.

На работе снова, так некстати, случается аврал. Кихёну приходится подолгу задерживаться, бегая и выясняя, почему что-то пошло не так. С Чангюном он пересекается только утром в день, когда они должны будут после поехать к Хёну.
— Не забудь, сегодня в 7 буду ждать тебя на остановке, — говорит Кихён, высушивая волосы полотенцем.
— Да-да, я помню, — заверяет его Чангюн и скрывается за дверью своей комнаты. И Кихён, который как назло слегка проспал сегодня, кидается к себе одеваться. Цветные обновки он берёт в чехле с собой, не рискуя пойти так на работу, чтобы заранее не ловить уйму удивлённых взглядов. Хосок на последней встрече вон как удивился, увидев его в джинсах. Кихён слишком долго придерживался одного стиля и вида, поэтому разница будет очень заметна.
На работе особо не находится времени, чтобы подумать о предстоящем празднике. Поэтому внутренний мандраж Кихёна настигает уже в машине. Он отпускает водителя и садится за руль сам. До предполагаемой встречи остаётся не так уж и много времени, поэтому Кихён не теряет ни минуты и переодевается в машине на подземной парковке, вместо того, чтобы подняться и сделать это в туалете торгового центра. Логичнее было бы вообще заранее сменить одежду ещё на работе, но умная мысль как всегда приходит поздновато и возвращаться по будничным пробкам в час-пик не кажется хорошей идеей. Поэтому Кихён бьётся пару раз головой о крышу машины, переодеваясь, зато в итоге не опаздывает. И, вырулив на нужную остановку, ещё пару минут ждёт появления Чангюна.

[EffieH]

Кихён ждёт пацана в цветных штанах, или, на худой конец, в рваных джинсах, в модной с кожаными вставками дутой куртке и снэпбэке, а видит молодого человека в кремовом пальто, и узких чёрных штанах. Не рваных чёрных штанах! Кихён сначала даже не узнаёт Чангюна, так по-другому он выглядит. Аккуратно уложенные волосы в сочетании с одеждой и всего одним гвоздиком в ушах, внешне прибавляют ему несколько лет. Но это ничуть не портит его, а наоборот придаёт некий шарм. Такой Чангюн не выглядит максималистом-подростком, готовым воевать с каждым, кто не принимает его точку зрения. Отходит от привычного Кихёну образа пацана. Чангюн выглядит уверенным в себе, спокойным мужчиной. Кихён во все глаза смотрит на то, как тот с чувством собственного достоинства окидывает взглядом остановку и, заметив машину, направляется к нему. За чангюновыми плечами нет обычного рюкзака со множеством значков, и держится он абсолютно по-другому. Прямая осанка и чуть надменный взгляд. Кихёна вдруг ударяет в голову мысль, что Чангюн...красивый. Всегда был красивым...Просто Кихён не обращал на это внимания. Нарочно видел в Чангюне только недостатки. Ведь так было гораздо проще считать, что система ошиблась. Ведь ёршистый пацанистый Чангюн абсолютно Кихёну не подходил. Просто не мог подойти. "Хорошо, что я не видел его таким раньше", — думается Кихёну, когда тот открывает дверь и садится рядом. Было бы во много раз обиднее быть отвергнутым твоим идеальным соулмейтом, чем каким-то непонятным и неприятным пацаном.
— Неплохо выглядишь, — небрежно бросает Кихён, выруливая с остановки. Не пялиться на Чангюна рядом оказывается очень сложно. Хорошо, что Кихён за рулём, и ему жизненно необходимо следить за дорогой.
— Я готовился, но ты, судя по всему, тоже. Прям помолодел, хён, — усмехается Чангюн и переводит тему, — как на работе?
Они никогда не разговаривали особо и не интересовались жизнью друг друга, поэтому неловкости избежать не получается. Кихён отчётливо видит её завесу между ними, и отчего-то волнуется больше обычного, обдумывая свой ответ. Сначала машинально кратко говорит: "Хорошо". Но сразу поправляется, решив, что это звучало слишком сухо и неинформативно.
— Как всегда. Много запары, но и приятное тоже случается.
— Сегодня вот сделку заключили с крупнейшим поставщиком, — добавляет он, чтобы было о чём продолжить беседу.
— Здорово! А я слышал об этом поставщике? — Любопытствует Чангюн. И Кихён довольно и гордо улыбается:
— Слышал. О нём знают все в Корее.
Кихён говорит название бренда, и Чангюн присвистывает.
— Ничего себе! Круто! Поздравляю, хён.
И без того хорошее настроение Кихёна повышается на несколько ступеней. Он, конечно, и так признанный в деловых кругах профессионал, но похвала Чангюна всё равно невероятно ему льстит. Долгожданная похвала — до этого Кихён только упрёки по поводу его работы от него слышал.
— Расскажи немного о друзьях, к которым мы едем, — просит Чангюн, снова прерывая молчание. И Кихён мысленно даёт себе подзатыльник. "Точно! Совсем замечтался, болван".
— Хозяева: Хёну и его девушка Сохён — именинница. Хёну крупный, но абсолютно безобидный. Мы все вместе учились в школе, Сохён была на класс младше, и они с Хёну встречались ещё до того, как узнали, что, на самом деле, являются соулмейтами. Идеальная пара. — Говорит Кихён и осекается. К ушам приливает неловкость. "Идеальная пара соулмейтов. Молодец, Кихён. Тактичность на высшем уровне"
— Здорово. А кто ещё там будет? — нарушает воцарившееся молчание Чангюн, сделав вид, что ничего такого не было произнесено.
— Минхёк — с ним я лучше всего общался в школе. Весёлый пацан, мы иногда ходим по барам, — выпаливает Кихён, снова чувствуя себя полнейшим кретином. "Гениально. Ещё и о том дне напомнил". Рядом раздаётся сдавленный смешок, и Кихёну очень хочется самоликвидироваться.
— Ещё Хёнвон будет — красавчик всей школы. Сейчас моделью работает — ты мог видеть его в рекламе. Он вроде является лицом какого-то популярного косметологического бренда. Биби-кремы, духи рекламирует. Захочешь автограф — скажи. У меня где-то валялись подписанные им журналы.
Кихён задумчиво чешет подбородок, сворачивая с шумного проспекта на другую улочку и пару раз стучит кончиками пальцев по рулю.
— Интересно иметь в друзьях знаменитость? – Продолжает разговор Чангюн.
— По работе я общаюсь и с более известными людьми, — взвесив каждое слово, отвечает Кихён.
— Тебе не нравится Хёнвон? — Тут же прилетает от Чангюна. Чёрт, Кихёну раньше казалось, что он способен лучше скрывать эмоции в голосе.
— Не то, чтобы совсем, — расплывчато говорит Кихён, но природная честность побеждает, — он сломал свой таймер.
— Таймер? Соулмейтовый?
— Да, ради того, чтобы сниматься в рекламе, — как можно спокойнее сообщает Кихён, но скрыть своё возмущение у него получается не очень.
— Что ж, это его выбор, — оправдывает Хёнвона Чангюн, а Кихён мгновенно закипает. Его трясёт от одной только мысли о том, что подобное могло произойти и с ним, что на месте того соулмейта мог быть он. Кихён бы ждал, надеялся, а потом бы увидел в один момент сменившиеся цифры. Позвонил бы в центр поддержки и узнал, что от него отказались. Даже не познакомившись, отвергли. Кихён отлично может понять это чувство и просто не может промолчать, хоть и понимает, как двусмысленно это прозвучит.
— Его соулмейт ждал, считал часы до встречи, а Хёнвон их сломал и обнулил. Не оставил ему никакого шанса, — выпаливает он, думая о том, что с ним самим, в принципе, поступили похоже. Только вот у него хотя бы был призрачный выбор. А у соулмейта Хёнвона и такого не было. Интересно, смог ли тот вообще оправиться? И как скоро ему подобрали нового соулмейта? Недавно Кихён невольно подслушал разговор в туалетной комнате о том, что системе не всегда удаётся отыскать нового соулмейта за полгода, как они говорят. Иногда этот процесс затягивается на года.
— Ладно, не закипай, — примиряюще говорит Чангюн, — не знал, что для тебя это такая больная тема. Прости.
"Что мне твоё прости?" — невесело думает Кихён в ответ и очень хочет высадить Чангюна, развернуть машину и уехать куда-нибудь подальше от всех. Если честно, то сколько бы он себе не говорил о том, что просто терпит его, раз уж дал своё согласие на странную сделку, глубоко в душе он не хочет никого другого через полгода или через столько времени, сколько потребуется системе, чтобы найти более-менее подходящую кандидатуру для него. От хорошего настроения не остаётся и следа. На что он вообще надеялся? На то, что человек, который поставил на нём крест ещё до знакомства, передумает и поймёт, что был не прав? На то, что уступки в стиле одежды сблизят их? Чангюн считает поступок Хёнвона правильным. Потому что сам такой же. Он, может, тоже свёл таймер, если бы ему не нужны были деньги!
— Хён? Не делай такое лицо, будто готов убивать, — с нервным смешком просит Чангюн. И лучше бы ему заткнуться, пока Кихён его действительно не высадил. На убийства он, вроде ещё не готов, но вот на то, чтобы плюнуть на всё и не приехать на день рожденья Сохён — весьма.

То, что они всё-таки доезжают до праздничной вечеринки — заслуга кихёнового чувства долга. Он же говорил Минхёку, что придёт. И, в конце концов, пережить этот вечер будет проще в шумной компании друзей, а не пустой квартире. Таким образом себя уговаривая, Кихён припарковывает машину и вылезает из салона, жалея, что изменил привычкам и вырядился в неподходящую, как ему кажется, его стилю одежду. Сентиментальный и чересчур оптимистичный дурак.
— Кто этот человек? — Налетает на него Минхёк и, сжав в объятиях, отпускает, с восторгом рассматривая, — кто ты и что ты сделал с классическим маньяком Кихёном?
— И тебе привет, — усмехается Кихён.
— Ты затмишь своей красотой сегодняшнюю именинницу! Хёну придётся выложить много денежек на наряды, чтобы она почувствовала себя снова королевой этой вечеринки.
— Да ну тебя, — ржёт Кихён, уже абсолютно забыв, с каким настроем вообще приехал. Минхёк умеет переворачивать всё с ног на голову.
— Серьёзно тебе говорю! — Улыбается Минхёк, хлопая его по плечу, и добавляет, — ты нас познакомишь?
Только теперь Кихён вспоминает, что еще не представил неловко мнущегося рядом Чангюна — Минхёк настолько отвлёк своей болтовней, жестами и улыбками.

[EffieH]

— Чангюн, Минхёк, — говорит Кихён, и, заметив, как выразительно вопросительно поднимается бровь Минхёка, кивает, — да-да, мой...соулмейт. Им Чангюн.
— Приятно познакомиться, — воодушевленно заявляет Минхёк, и, жестом указав направление, идёт в одном ритме с Чангюном, — Кихён много о тебе говорил, но толком ничего не рассказал. Ты ещё учишься? Где? Работаешь?
Кихён предусмотрительно отстаёт от них, полностью поручая Минхёку знакомство Чангюна с остальными — тот всё равно уже включил свой компанейский режим, не пропадать же таланту и стараниям зря
К тому же, если изначально Кихёну нравилась мысль провести вечер вместе с Чангюном и друзьями, то теперь ему хочется, чтобы всё поскорее закончилось.

Сохён, как всегда, выглядит как фея с длинными выбеленными волосами и большими чёрными глазами. В каком-то невесомом будто платье и в туфельках, как у золушки. Кихён поздравляет её и проходит в просторную комнату, где уже собрались гости. Почти всех из присутствующих он знает, но есть и несколько новых лиц. Миниатюрная девушка в светло-розовой блузке и серьёзный парень в очках и чёрном костюме. Кихёну невольно думается, что тот либо молодой учитель, либо заучка-студент. Сходу у него не получается определить его возраст. Кихён думает спросить потом об этом Минхёка. Кстати, а где же он?
Кихён оглядывается под предлогом найти себе место, и замечает смеющихся и о чём-то перешептывающихся Минхёка с Чангюном. И когда они уже успели подружиться? Кихён до сих пор не особо понимает Чангюна, что уж там говорить о дружбе. Даже немного завидно, Минхёк вот всегда легко находит общий язык со всеми, даже если на первый взгляд его с этими людьми ничего не связывает. Кихён подобным похвастать не может, только цепкостью и деловой гибкостью, но, опять же, исключительно по работе.

Чангюн всем нравится. Вопреки ожиданиям Кихёна, он не сидит в углу, чувствуя себя неловко, а быстро располагает к себе абсолютно всех и непосредственно участвует в празднике: помогает Сохён притащить пару блюд, шутит, внимательно слушает, о чём говорят другие и сам включается в беседы. Чангюн внезапно оказывается таким же, как Минхёк — компанейским и располагающим к себе. У Кихёна на этой почве в голове случается коллапс. Как? Когда? Из собственных воспоминаний Чангюн производит впечатление молчаливого и замкнутого в себе человека, совсем не души компании, каким оказывается на празднике. Кихёну в очередной раз кажется, что его обманули. А ведь он думал, что Чангюн абсолютно не подойдёт его компании, его друзьям. Был в этом на все сто процентов уверен! Жалкий неудачник.
Чангюн, кажется, подходит его компании гораздо больше, чем он сам. Наблюдая за ним и потягивая безалкогольный коктейль, Кихён приходит к этому неутешительному выводу, как раз, когда Минхёк подходит к Сохён и негромко передаёт извинения от Чжухона, который всё-таки не сможет прийти. Что ж, минус одна пара счастливых рож соулмейтов на этом празднике, замечательно. Кихён умом понимает, что они не виноваты в том, что у него с Чангюном ничего не выходит, но не завидовать и не злиться при взглядах на отношения, близкие к идеальным, не может, поэтому отсутствие на сегодняшнем празднике жизни Чжухона его радует.
С Кихёном никто особо не общается — хозяева заняты припозднившимися гостями и состоянием бокалов остальных. Чангюн находится в обществе Минхёка, а с остальными он не особо-то хорошо и знаком. От нечего делать, он разглядывает сервировку праздничного стола, жалея, что "за рулём" — безалкогольные коктейли неплохой вариант, но под градусом воспринимать действительность было бы не так скучно. Кихён скользит взглядом по ломящимся от фруктов вазочкам и утыкается в кружева на розовой блузке. Глаза машинально опускаются ниже, оглаживая небольшую грудь, узкую талию и худые ноги. Примерно о такой девушке и мечтал Кихён. Мечтал, пока в его жизни не появился Чангюн и не сломал всё к чёртовой матери. Глядя на подтянутую женскую фигуру Кихён не испытывает ничего из того, что испытал бы раньше. До Чангюна. Сейчас он чувствует только ревность и обиду ко всем миниатюрным девушкам, среди которых есть та, что забрала его соулмейта себе. Несмотря на недавнюю ссору, Чангюн бередит сейчас его душу гораздо больше, чем все девушки мира. А ведь Кихён бы мог, если захотел, устроить себе приятное продолжение этого вечера, оказав достаточно знаков вниманию такой же скучающей гостье вечеринки, как и он сам. Девушка поехала бы с ним и развлекла, если бы он приложил капельку усилий. Кихён не писаный красавец, но довольно симпатичный и при деньгах. Девушка вряд ли бы отказалась выпить с ним вечерний кофе, а после остаться на ночь. Только вот проблема в том, что Кихёну сейчас не хочется никакую девушку. Но при этом он и не уверен, что готов к сексу с парнем. До того нелепого поцелуя в лифте он вообще был стопроцентно гетеросексуален. "За что мне всё это?" — мысленно мученически вздыхает Кихён, буравя взглядом дольку апельсина на краешке бокала. Он, конечно, никогда не отличался добротой и правильными поступками, но не сделал, вроде как, ничего настолько плохого, чтобы заслужить себе такое "счастье" в виде занятого соулмейта-парня. Он даже не знает, что бесит больше. То, что Чангюн – парень, или что у него есть девушка.
В общем гуле разговоров гостей Кихён внезапно слышит знакомый голос и смех, и машинально поворачивается, чтобы посмотреть. Чангюн улыбается, слушая Минхёка и периодически смеётся, откинув голову назад. Открыто, заливисто. Его смех звенит в кихёновой голове, будоражит чувства, пуская стада мурашек вдоль позвоночника. Чангюн, оказывается, может быть таким открытым, что Кихён будто раскрытую книгу читает по его мимике, как ему хорошо, комфортно, свободно рядом с Минхёком. Как никогда не было рядом с ним. Внутри Кихёна начинают клокотать волны зависти, перемешанной с ревностью.
— Они спелись, однако, — Кихён только сейчас обращает внимание на то, что его одиночество прервали. Вытянув ноги, Хёнвон салютует ему бокалом и продолжает, не дождавшись ответа, — не знай я о Чжухоне, подумал бы, что они соулмейты.
— С каких это пор ты вдруг стал обсуждать подобные отношения? — Вскидывается Кихён, бросая на него недовольно-недоумённый взгляд. — Никогда же их не признавал!
— По работе мне периодически встречаются пары, близкие к идеальным. И пока что все они оказывались соулмейтами, — пожимает плечами Хёнвон. — Жалко, что мне никогда не испытать подобного. Не побывать в таких отношениях.
— Как будто у тебя не было выбора, — еле сдерживая порыв встать и уйти в другой конец комнаты, едко замечает Кихён.
— Был, — как-то тускло отвечает Хёнвон, и переводит стрелки, — Твой таймер не светится? Сломался? — сделав недоумённый вид говорит он. Кихён вновь вскипает и, не удостоив его даже взглядом, отсаживается подальше. Хёнвон его по-настоящему бесит. Даже больше, чем Хосок. Они бы подошли друг другу. Две язвительные и прямолинейные сволочи.

Когда дело уже близится к окончанию вечеринки, а время приближается к полуночи, Кихён ещё раз поздравляет Сохён и говорит, что им пора. Завтра, конечно, выходной и можно было бы остаться здесь на ночь, но он не любит засыпать в чужих домах, предпочитая любым апартаментам свою собственную кровать. Чангюн, возможно, считает иначе, но Кихёна это не особо волнует. В конце концов, они представлены всем как соулмейты, и своим поведением на вечеринке, наверняка, успели дать пищу для сплетен на ближайшие несколько месяцев, так что привлекать ещё больше внимания не стоит. Поэтому Кихён ловит Чангюна за рукав и чётко, но тихо практически приказывает ему прощаться со всеми и одеваться. Тот смотрит ему прямо в глаза и усмехается, заставляя поморщиться от пропитанного алкогольными парами дыхания. У Чангюна затуманенный тяжёлый пьяный взгляд и наглая полуулыбка на губах. Кихёну от неё не по себе становится, но не отступать же на половине пути?
— Буду ждать тебя внизу, — говорит он, и уходит греть машину первым, сбегая под благовидным предлогом, — если не спустишься через пять минут, уеду без тебя! — уже с лестничной площадки заявляет Кихён, на всякий случай.

[EffieH]

Сидеть там и ждать неизвестно сколько времени, он не собирается. Впрочем, он вообще многое не собирался делать, пока на его пороге не возник Чангюн. Например, напиваться до отключки, надевать непривычную одежду, целоваться с парнем, думать о парне, ревновать парня...и ждать его на парковке больше пяти минут. Да, да. Только ждёт он гораздо больше и готов, на самом деле, ждать хоть до утра, если бы это сделало его соулмейта действительно "его соулмейтом".
Чангюн появляется только спустя минут пятнадцать, нетвёрдой походкой доходит до машины и упирается руками на капот, глядя через стекло прямо на Кихёна. Пронизывая его, кажется, насквозь, забираясь под кожу и растекаясь по венам. Наверное, это эффект соулмейтов, что всего лишь один взгляд действует так сильно. Так прошибает, пуская мурашки по телу. Кихён смотрит и не может отвести глаза. Это тоже эффект соулмейтов. Точно он. Чангюн ухмыляется и, обойдя машину, плюхается на заднее сиденье, хлопнув многострадальной дверцей.
— Пять минут давно прошли! — не может не огрызнуться Кихён.
— Прости, хён. Долго прощались с Минхёком, — говорит Чангюн и прикрывает глаза. Кихён буравит его взглядом в зеркало дальнего вида, но тому хоть бы что. Мелкий засранец.
По радио поздно вечером сплошные романтичные песни, но Кихён всё равно старательно крутит каналы, надеясь на иной репертуар. Не попсовые песенки, а, например, тяжёлый металл. Такой же тяжёлый, как его настроение. Потому что ехать вместе с Чангюном под аккомпанемент любовных баллад как-то совсем паршиво, хотя тот периодически что-то подмурлыкивает с заднего сиденья.
Так поздно дороги свободны, зато заняты парковочные места. В итоге, они доезжают быстро, но вот свободное место для машины приходится поискать. И, когда Кихён блаженно потягивается, разминая затекшие мышцы, прежде чем вылезти из салона, сзади доносится ровное сопение. Чангюн успевает уснуть, развалившись на всём сиденьи. Кихён включает лампочку, рассчитывая, что свет разбудит его. Но не тут-то было: Чангюн, как пускал слюни, так и пускает, сладко сопя. У Кихёна от этой картины даже злость отступает. И чем дольше он смотрит, тем сильнее что-то сжимается внутри и разливается глупой нежностью. Неуместной и абсолютно ненужной нежностью. На кончиках пальцев скапливается желание тронуть непослушную чёлку Чангюна, пригладить растрепавшиеся волосы, невесомо коснуться упрямо сжатых губ, чтобы узнать, такие же ли они горячие и мягкие. Также бы свели с ума, если бы... Даже во сне, Чангюн продолжает быть кихёновой проблемой. Как же хреново. Кихён собирается с мыслями, резко выдыхает, и, нацепив маску безразличия, толкает его в бок, громко сообщая: "Приехали!". Кихён вылезает на улицу и приглашающе распахивает дверь. На улице холодно и последнее явно играет не последнюю роль в пробуждении Чангюна, судя по тому как того передёргивает, когда он разлепляет глаза. Кихён старается не смотреть на него, но всё равно чувствует что-то тёплое к этому нахохлившемуся парню с недовольным нетрезвым взглядом. Чёртова эмоциональная зависимость. Когда только успела настолько поглотить Кихёна?

Поднявшись в квартиру, никто из них не идёт в душ — усталость наваливается, едва они переступают порог. Кое-как стянув с себя ботинки и кинув их там же, где снял, Чангюн уходит в свою комнату. Недовольно взглянув ему вслед, Кихён привычно убирает его обувь вместе со своей и выравнивает её по краю. Тоже привычка. Сняв с себя пальто, он разглаживает смявшийся рукав и развешивает его на вешалке, устало вздохнув. Он вроде не пил ничего алкогольного, но всё равно чувствует себя слегка пьяным, бросая взгляд на неплотно прикрытую дверь в комнату Чангюна. Вот кто точно пьян, так это Чангюн, раз даже не закрылся от него. Долгих несколько минут Кихён борется с желанием заглянуть внутрь комнаты, но в итоге всё же побеждает свои прихоти и уходит к себе.

Кихён просыпается глубокой ночью от того, что нестерпимо хочется пить. Губы пересохли, и застоявшийся воздух —он забыл приоткрыть форточку перед тем, как лечь спать, ничуть не умаляет ситуацию. В тумбочке бутылка с водой не обнаруживается, поэтому приходится выбираться из-под одеяла на холодный пол, шарить ногами в поисках тапок и плестись после этого на кухню. Не включая свет, Кихён достаёт стакан и плескает в него из графина. Насыщение спасительной влагой вырывает из него облегчённый вздох. Теперь можно и дальше идти спать. Кихён мягко шаркает по полу, направляясь к себе в спальню, когда дорогу ему перекрывает Чангюн. В пижаме, взъерошенный, как всегда. Вроде, от того уже не пахнет алкоголем, но ведёт он себя не менее странно. Прикладывает Кихёна спиной к стене, фиксирует его руки, схватив за запястья, и утыкается носом в шею, вызывая дрожь, которая проходится по всему телу вниз.
— Что...что ты... — начинает Кихён и нервно облизывает губы. Он только что промочил горло, а во рту снова как в пустыне. Чангюн дышит тяжело ему в шею и не думает отвечать или хотя бы отпустить. Запястья ощутимо колет и после точно останутся синяки — у Кихёна слишком белая кожа и слишком хрупкие руки. Как у девушки, ей-богу. Надо было в студенческие годы спортом заниматься, а не корпеть над учебниками с утра до ночи. Кихён, конечно, нашёл время, когда думать об этом... Стоя посреди коридора ночью, прижатый к стене своим странноватым соулмейтом, который вообще-то младше, но ощутимо сильнее. Кихён мысленно даёт себе щелбан, и чуть не вскрикивает от неожиданности: перекинувшись с запястья, пальцы Чангюна забираются ему под пижамную футболку и проводят по животу, очерчивая заметные только прикосновениям косые линии пресса. Он давится воздухом, закашливаясь и заливая краской пылающие щёки.
— Что. Ты. Делаешь? — Выходит с паникой в голосе, но Кихёну плевать. В ушах гремит, и всё тело горит от внезапно обострившихся ощущений. У Кихёна свободна одна рука, но почему-то в голову не приходит ей воспользоваться. Он просто пытается выровнять дыхание и прислушивается к барабанному перестуку своего сердца. Сбылась мечта идиота — Чангюн ведёт себя, как самый настоящий соулмейт-парень, лапает его, не смущаясь, водит руками под футболкой. Кихён дышит сорвано, прикрывает глаза для остроты чувств, и всё ещё ничего не предпринимает, доверившись.
Чангюн отмирает также резко, как и зажал его ранее. Мажет по щеке Кихёна губами и нетвёрдой походкой скрывается за дверью своей комнаты. Кихён же приходит в себя гораздо позже, скатывается по стенке вниз и хватается за голову.

Кихён ожидаемо не может уснуть, вертится с одного бока на другой в поисках ушедшей сонливости, которую как рукой сняло. Ведь перед глазами Кихёна не нужная темнота, а лицо Чангюна. У Кихёна до сих пор там, где его касался Чангюн, кожа горит. И если закрыть глаза, то можно представить, что он до сих пор не один. Что Чангюн прижимается к нему и блуждает пальцами по его телу. Горячая фантазия, ничуть не помогающая Кихёну расслабиться и, наконец, заснуть. Желаемая фантазия. Кихён полностью отдаёт отчёт своим мыслям. Да, он хочет Чангюна. Хочет, чтобы тот его обнимал, чтобы шарил руками под футболкой и целовал. Чтобы спал вместе с ним. Как соулмейт. Как идеальная половинка. Кихён отдаёт себе отчёт и в том, что хочет сам поцеловать его. Изучить губами его лицо, шею. Также смело забраться под его футболку.
Под утро Кихён, весь обессилевший от собственных мыслей, идёт в ванную умыться, и видит в прихожей уже надевающего обувь Чангюна. Чангюна, который собрался куда-то свалить снова.
— Ты к... куда? — Вместо доброго утра говорит Кихён.
— К своей девушке, конечно. Выходные же, — удивляется Чангюн и, пожелав удачи, вываливается за дверь. А Кихён идёт умываться. Тёплой водой смывает остатки непродолжительного сна, смотрит в зеркало на свои мешки под глазами, приглаживает волосы, чистит зубы долго, со вкусом, а после плетётся на кухню. Он сразу включает свет и только после этого переступает порожек.
Ночной инцидент стучится непрошенными ассоциациями и воспоминаниями, но Кихён пресекает их на корню. Ставит чайник, последовательно достаёт из шкафчика кружку, пачку с растворимым кофе, пару кубиков сахара и вазочку с кокосовым печеньем.

[EffieH]

Пока вода закипает, он возвращается в комнату и похлопывающими движениями наносит на лицо крем. Кихён открывает шкаф и достаёт оттуда на свет цветные штаны и рубашку, аккуратно складывает их, думает положить их в бумажный пакет и унести на помойку, но передумывает. Капелька надежды всё ещё теплится в нём, не желает покидать. У Чангюна есть девушка, и он знал об этом изначально.
Кихён гладит пальцем яркую ткань и размышляет.
"Он не мог изменить своё мнение так быстро. Просто не успел бы. Надо пробовать дальше. Нельзя опускать руки!"
Кихён уговаривает себя, но внутри всё равно что-то с треском расходится по швам. Сердце сжимается от боли и непонимания, за что. За что, чёрт возьми, ему так не везёт? Кихён убирает одежду обратно в шкаф и идёт пить кофе. У него выходной, и он должен провести его хорошо. Несмотря на ни что. Кихён сильный, взрослый. Кихён справится.

Он включает телевизор и смотрит какую-то слащавую комедию-мелодраму, где столько штампов, что, кажется, их тщательно собирали с целой дюжины фильмов подобной тематики. Кихён не то, чтобы любитель смотреть кино, но ни на что иное у него просто нет моральных сил. Даже любимая работа не отвлекает его: он пробует посидеть с ноутбуком за ежеквартальным отчётом, но только впустую тратит заряд — Кихён смотрит на колонки, которые ему надо заполнить, и банально не может сосредоточиться. После двадцатиминутной попытки, приходится оставить идею добить отчёт дома. Кихён трёт глаза, пытаясь отогнать непрошенные мысли, но ничто не помогает. Поэтому он и садится, удобно расположившись на диване, за просмотр фильма. Кихён тупо смотрит на светящийся экран и представляет себя и Чангюна на месте главных героев разыгрывающейся мелодрамы. Девушка в дораме улыбается и, отпив кофе, не облизывает губы, смотря на парня, сидящего напротив. Очередное дорамное клише. Сейчас парень приподнимется и слижет пенку с её губ поцелуем. Кихён прикрывает глаза и представляет себе Чангюна. Тот смотрит на него, улыбается, приподнимается и целует… девушку, которая, оказывается, сидит рядом с Кихёном.
Дыра в сердце, которая появилась ещё тогда, в лифте, разрастается сильнее и болит. Кихён распахивает глаза и уставляется взглядом в тыльную сторону своего запястья. То светится розовым со вчерашней ночи и даже не думает угасать. В голове всплывает вопрос, которым он задавался ещё при визите к доктору, когда заметил, что у них с Чангюном разные по яркости таймеры. Вопрос "почему?" Узнав ответ в интернете, Кихён уже и не рад, что вообще туда полез. Поисковик говорит, что яркость — показатель степени заинтересованности в партнёре. Что если у партнёра таймер горит бледнее, значит, чувства либо односторонние, либо просто неравноценные. Впрочем, а чего он хотел?
Единственный, кто пока пытался что-то изменить в их ситуации — это он сам.

Ближе к вечеру Кихён решает пройтись и заодно закупиться в магазине. Заматывается лёгким шарфиком — весна ещё слишком ранняя, чтобы позволить себе оставить эту часть гардероба дома, и выходит на улицу, прихватив с собой мусор. Кихён сознательный член общества, поэтому разделяет отходы по видам и выкидывает в специальные контейнеры. Мало кто его возраста парится с этим, но он искренне считает, что начинать надо с малого — с себя, и тогда в итоге что-то изменится. Кихён, ни много, ни мало, уверен в этом. Дойдя до контейнеров, он отправляет пакетики с мусором в соответствующие баки и поворачивает свои стопы к магазину. На улице ласково, но слабо, не по-весеннему, светит солнце, на деревьях уже набухают зелёные почки. Красиво и впору бы улыбнуться и вдохнуть свежий воздух, порадовавшись неожиданному подарку природы, но у Кихёна внутри ноющая пустота, а в голове ворох разрозненных мыслей. Не в его характере сдаваться, но довольно трудно надеяться на что-то, когда каждый раз все начинания обламываются. На огромном рекламном щите постер оперной постановки, Кихён скользит глазами и невольно думает о том, что продолжительное время уже никуда не ходил. Последний раз был ещё в середине зимы, когда Хосок подогнал ему билеты. Это было тогда, когда он ещё лично не познакомился с Чангюном. Всего-то несколько месяцев назад, а кажется, что очень давно.
Перед магазином Кихён заходит в билетную кассу. Долго стоит перед афишей, буравя её взглядом, и в итоге останавливается на мюзикле "Джекил и Хайд". Размышляет о том, понравится ли такое Чангюну и никак не может решить, представляет себе их вдвоём, сидящих в ложе и обсуждающих в антракте игру актёров, голоса. Чангюн в его воображении заинтересован и вообще знающий ценитель мюзиклов. На свой страх и риск Кихён таки берёт два билета.
В магазине шумит кондиционер, выпускающий тёплые струи воздуха, продавщица смотрит со сна недружелюбно, разбуженная трелью висящих при входе колокольчиков и не успевшая нацепить на лицо привычную маску с улыбкой. Кихён углубляется в ряды прилавков, попутно пытаясь вспомнить, что ему надо было купить. В корзину отправляются диски с карамельным латте для кофемашины и пачка печенья. Кихён долгих пять минут буравит взглядом торт с малиновой начинкой, думая о том, что с момента их заочного с Чангюном знакомства прошло уже ровно два месяца, на календаре двадцать шестое марта, и можно было бы взять сладкого, чтобы отметить эту дату, но вернётся ли Чангюн сегодня домой? И вообще, есть ли смысл во всём этом? Кихён уныло рассматривает ягоды малины в сливках и в итоге проходит мимо.
Обратно он не торопится, выбирая длинный путь через парк – подышать свежим воздухом, проветрить голову, размяться. Он неторопливо бредёт по тропинке между деревьями, разглядывая оживающую после зимы землю под ногами. Кое-где рядом с тропинкой ещё виднеется старая пожухлая трава, но в основном везде вылезает свежая, светло-салатовая зелень. Оттенков так много, что Кихёну невольно вспоминаются картины с последней увиденной им выставки, посвящённой весне. Там художник играл с жёлтым и зелёным цветом, создавая приятную глазу палитру, природа же ни на шаг не отстаёт, отсыпает яркости вдоволь, чтобы даже ценитель приоткрыл рот от восторга. Кихён приоткрывает тоже. Останавливается, чтобы полюбоваться и зарядиться позитивом. Красота превосходно умеет поднимать настроение. К тому времени, как Кихён выходит на дорожку, ведущую к дому, уголки его губ поднимаются вверх.
Он преодолевает половину пути, как видит знакомую спину. Чангюн стоит рядом с парадной и о чём-то разговаривает с девушкой в светло-сиреневом платье. Кихён резко останавливается, когда до него доходит, что это не просто подруга или однокурсница. Что это и есть девушка Чангюна. Кихён не спешит подходить ближе, боясь, что его раскроют, поэтому просто наблюдает издалека. Ревниво рассматривает ту, кто украл его предназначение, оценивающе разглядывает её щупленькую фигуру, воздушный волан платья и упрямый изгиб губ. Даже с такого расстояния видно, что девушка не упустит своего и точно знает, чего хочет. Кихён тоже знает, чего хочет — например, чтобы они больше никогда не пересекались. Выражения лица Чангюна не видно, потому что он стоит к нему спиной, и судя по виду девушки, они обсуждают какую-то неприятную тему. Кихёна разделяет от них всего пара десятков шагов, но даже так, он почему-то уверен, чувствует, что не только для девушки этот разговор неприятен. "Может быть, они расстаются?" — закрадывается в голову лелеемая там давно мысль. Кихён приглядывается внимательнее и до боли закусывает губу, когда девушка привстаёт на цыпочки и, положив на плечи Чангюна руки, целует его. Пульс сбивается и в месте, где едва светятся цифры, вдруг жжёт. Кихён вскидывает руку и дует на неё, чтобы не пекло так сильно.
В голове становится до отвратительного пусто – как будто дворник вымел всё, не оставив ни соринки. Кихён оборачивается на сто восемьдесят градусов и уходит прочь, куда глаза глядят.
Он ходит по кварталу, не разбирая пути, до самой ночи. Наворачивает круги, сжимая до боли в руках пакет с печеньем. А ведь он думал, чтобы купить торт в честь их двухмесячного знакомства и месяца жизни под одной крышей. Неисправимый оптимист, романтик хренов. Кихён даже сильно ругаться на себя не может. Это состояние настолько уже стало привычным.

[EffieH]

Возвращается домой он только, когда фонари зажигаются. В спальне Чангюна уже темно, рука всё ещё ноет от внезапного ожога. Кихён как можно тише пробирается на кухню, выдавливает на запястье приличное количество обезболивающего крема и перевязывает горящие красным числа. Стягивает с себя брюки, кидает их в корзину с грязным бельём и уходит спать.

Открывая глаза утром, Кихён чувствует себя таким же уставшим и опустошённым, как будто и не спал вовсе, хотя будильник на прикроватной тумбочке показывает целых одиннадцать часов. Из форточки тянет прохладой и шумит дождём. Кихён плотнее закутывается в одеяло и переворачивается на другой бок — вставать абсолютно не хочется. И, по правде, он бы так и пролежал весь день, если бы не насущные потребности: скручивающий от голода живот и наполненный мочевой пузырь. Кихён не встаёт до последнего, предаваясь унылому настроению, но в конце концов всё-таки спускает ноги на холодный пол и выходит в коридор.
В квартире темно и тихо. Дверь комнаты Чангюна приоткрыта, и Кихён, проходя мимо, заглядывает в щёлку, чтобы в очередной раз убедиться, что того снова нет дома. И это не то чтобы удивительно в воскресный день. Он ничего иного и не ждал, на самом деле.
Кихён ставит чайник и идёт умываться и в душ. Вчера он был слишком расстроенным и измотанным, чтобы пойти в ванную после возвращения. Обычно водные процедуры немного поднимают ему настроение, но не в этот раз. Кихён безэмоционально подставляет тёплым струям спину и долгих несколько минут массажирует голову, попутно вспенивая шампунь. Он вылезает из душевой кабинки только через час, хотя чаще всего справляется за минут пятнадцать-двадцать. Заматывается в махровый халат и берётся за ручку двери, когда вдруг слышит щелчок замка входной. "С чего бы это Чангюн решил вернуться?" — пролетает в голове у удивлённого Кихёна, который не дожидаясь, пока тот войдёт, уходит на кухню, чтобы налить себе чая из давно закипевшего чайника.
— Утра, хён, — окликают его со спины, и в травмированной руке снова болезненно тянет. Кихён прячет запястье в карман халата и приветственно кивает. Ему совсем не хочется разговаривать с Чангюном. Да что уж там, глаза бы Кихёна его не видели. Хочется завалиться обратно под одеяло и лежать так весь день, слушая мерный стук капель по подоконнику и жалея себя. Налив себе в чашку чая, он поворачивается, чтобы уйти к себе в комнату, когда вдруг замечает запястье Чангюна . Распухшее ровно в том месте, где оно болит у него самого. И с таким же красным циферблатом. Только Кихён всю ночь спал с обезболивающей повязкой, а вот Чангюн, судя по состоянию его руки, нет. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это не совпадение. Их обожгло одновременно. Только непонятно, почему так сильно и почему сейчас. Ведь Чангюн очень часто уезжал к своей девушке и занимался там, наверняка, гораздо более интимными вещами, чем поцелуй. Возможно, это из-за того, что Кихён не представлял, а именно увидел это. Но почему обожгло так сильно, что отразилось и на Чангюне? У Кихёна есть догадки почему, но думать об этом, всё равно, что признавать, что он дико ревнует. Что до сих пор не смирился. Кихён категорически против унижаться ещё и таким способом.
— Мазь в верхнем ящике стола, — говорит он, не глядя в глаза, огибает Чангюна и уходит в свою комнату.

Кихён, как и хотел, забирается под одеяло, садится и, потягивая чай, лениво скролит новости на телефоне. Дождь громко барабанит по подоконнику, поэтому неуверенный стук в дверь различается с трудом.
— Да?
— Хён, можно? — голова Чангюна показывается в проёме. Кихён кивает, опуская телефон на одеяло.
— Ты вчера кинул в стирку вместе с вещами, — Чангюн подходит ближе и протягивает купленные вчера билеты.
— Ах, да, — по правде, Кихён вообще о них забыл. Он поднимает руку, чтобы забрать, и ловит на себе удивлённый взгляд Чангюна. Спалился. На кухне-то успел спрятать запястье, а тут потерял бдительность. Чёрт.
— Ошпарился, — напропалую врёт Кихён, отчего уши предательски краснеют. Приехали — они и так общаются крайне мало, особенно если учесть тот факт, что живут вместе, так ему ещё и приходится говорить неправду, чтобы хоть немного защитить израненное самолюбие. Он забирает из его рук билеты и садится ровнее, выпрямив спину и гордо подняв подбородок.
— Аккуратнее, хён. — Голос у Чангюна неожиданно мягкий, с нотками беспокойства. Кихён оказывается не готов к этому, рука неловко дёргается, выдавая его удивление. Он исподволь заглядывает в глаза Чангюну и стопорится. Путается в нахлынувших эмоциях: недоверие смешивается с робкой радостью от искреннего беспокойства за него. Кихён хмыкает, чтобы скрыть своё замешательство, и неловко проводит больной рукой, как бы говоря этим, что постарается впредь не травмироваться. Завершив их короткую беседу, он ожидает, что Чангюн сразу уйдёт, но тот почему-то медлит, стоя рядом с кроватью и по-птичьи наклонив шею. Смотрит внимательно на его перевязанное запястье и не двигается.
— С кем пойдёшь? — спрашивает он спустя несколько минут. Кихёну кажется, что прошла вечность: щёки и уши горят от неловкости, и вместо мозгов в голове звенящая пустота. Он даже не сразу понимает, что обращаются к нему.
— Пойду? — уточняет Кихён. Чангюн улыбается краешком губ, указывая взглядом на билеты. — А, это, — наконец доходит до него, но легче не становится, ведь изначально он планировал пойти с Чангюном. Но после увиденного всё желание отпало. Не то, что с ним, но и без него идти отпало.
Он так и говорит: "Уже не пойду". А на последующий за этим молчаливый вопрос отвечает первое, что пришло в голову: "Хосок не сможет". Как будто Хосок вообще когда-либо хотел. Хорошо, что Чангюн понятия не имеет, что тому в жизни бы в голову не пришло идти на мюзикл, так ещё и с Кихёном. Не такие у них отношения.
— А со мной не пойдёшь? — спрашивает Чангюн, и брови Кихёна изгибаются. "Да ладно?!" — не верит он, уставившись на вроде довольно серьёзное выражение лица.
— Ну, можно, — как можно сдержаннее соглашается он, сердце которого болезненно щемит. Он столько раз уже ошибался, столько раз строил воздушные замки, которые позже всегда разваливались, что не даёт себе радоваться, ожидая подвох.
— Договорились, — кивает Чангюн, и наконец уходит, оставляя Кихёна в смешанных чувствах. Вроде как, вот оно счастье — его практически пригласили на свидание. С другой стороны — может, Чангюн просто его пожалел. Обожжённая рука, плохое настроение, которое сто процентов крупными буквами написано на его лбу... Дождь за окном усиливается, и Кихён со стоном сползает под одеяло, так и не решив ничего для себя.

Он вылезает из кровати во второй раз только ближе к обеду: живот урчит как кот, ведь утром он толком и не позавтракал. Кихён заматывается в тёплый халат и выходит на кухню. Из комнаты Чангюна не доносится ни звука, но его любимые кеды стоят на полке в прихожей. А значит, то ли он ушёл в других, то ли спит. На всякий случай, Кихён ведёт себя как можно тише. Достав из холодильника пачку с молоком, отпивает пару глотков прямо из пакета, рассматривая содержимое полок и останавливая выбор на овощах с рисом и яйцом. Он вытаскивает на стол нужные ингредиенты и принимается за готовку: режет овощи, ставит вариться рис, моет испачканную во время приготовления посуду. Чангюн приходит и бесшумно располагается в кресле на кухне, наверняка, во время последнего действия. Когда Кихён поворачивается, чтобы засечь время на часах, он уже сидит, подобрав под себя ноги. Чангюн сосредоточенно читает учебник и отмечает что-то карандашом. Если раньше Кихён планировал уйти в комнату, пока рис варится, то теперь остаётся в кухне. Наливает себе стакан воды и садится в другое кресло. Между ними висит молчание, но молчание уютное. Как будто, так и должно быть. Как будто они близки друг с другом настолько, что им не требуется заполнять тишину разговорами, чтобы не чувствовать неловкости. Удивительное и довольно внезапное ощущение, особенно после того, как всего несколько часов Кихён чувствовал себя не в своей тарелке в собственной комнате.
Рисоварка периодически пищит, сообщая о стадиях готовности, капли барабанят по подоконнику, изредка поскрипывает карандаш. Кихён старается смотреть за окно, но постоянно съезжает взглядом на Чангюна. Остаётся надеяться, что тот этого не замечает.

[EffieH]

Когда рис доваривается и овощи с яйцом доходят до нужной кондиции, Кихён раскладывает всё по тарелкам. Одну ставит перед носом у Чангюна, а вторую забирает к себе в кресло. Давно он не ел вот так на кухне не в одиночестве. Ему не верится — он даже на всякий случай щипает себя за руку. Но нет, растрёпанный Чангюн напротив не исчезает.
— Аппетитно пахнет, — отмечает он, откладывая учебник в сторону и принюхиваясь.
— На вкус не хуже, — с гордостью заверяет Кихён. Что-что, а готовка несложных блюд у него получается весьма неплохо.
Попробовав, Чангюн присвистывает, и Кихён не может сдержать победную улыбку.

После обеда Кихён идёт в свою комнату, чтобы немного поработать. Чангюн остаётся мыть посуду. И потом, судя по грохоту, который доносится из его комнаты, никуда не уходит. Кихёну кажется, что он попал в какой-то параллельный мир, где Чангюн не торопится к своей девушке. Но, скорее всего, та просто занята или уехала куда-то. Иного логичного объяснения он найти не может. Да уже и не пытается, что уж там. Кихёну больше не хочется расстраиваться и чувствовать себя ещё более одиноким, чем раньше.
Он окунается с головой в отчёты, просматривает их, делая пометки на полях. Судя по всему, у них наклёвывается очередная весьма выгодная сделка. Потенциальный клиент находится в Гонконге, и Кихён уже морально готовит себя к перелёту. Если юристы и специалисты по продажам смогут договориться, то он поедет заключать сделку.
Кихён любит это чувство собственной значимости, когда очень многое зависит от того, насколько он будет убедителен. К тому же, в Гонконге он ещё не бывал. Чаще всего катался в Японию.
Поразмышляв о гипотетической поездке и посмотрев билеты, Кихён возвращается к сухим цифрам и графикам. Проверять за кем-то иногда сложнее, чем делать с нуля.
Через пару часов от напряжения глаза начинают побаливать, Кихён снимает очки и потирает затёкшую переносицу. Из-за двери не доносится ни звука – Чангюн, скорее всего, всё же ушёл куда-то. Кихён выходит на кухню, чтобы заварить себе кофе, и стопорится на пороге, поняв причину, почему было так тихо. Уложив голову на учебники и скрючившись в три погибели, Чангюн сопит во сне. Кихён на цыпочках проходит вперёд, чтобы налить себе воды – кипятить чайник громко, разбудит. Чангюн спит так сладко, лицо умиротворённое, расслабленное. Кихён невольно любуется, пока никто не видит. Смотрит на короткие ресницы, на родинку на ухе и аккуратный блестящий гвоздик, на складки под глазами – ему явно надо больше спать и высыпаться –, на пухлые губы. Мягкие, горячие губы. От внезапного воспоминания у Кихёна перехватывает дыхание и под повязкой запястье начинает пульсировать. Прилив возбуждения, смешанного с непонятной и так непривычной ему нежностью, выбивает из колеи. Кихён трогает Чангюна за локоть и теребит, пока тот не просыпается, открывая глаза и не сразу понимая, что происходит.
— Иди спать к себе, — выпаливает он и всё-таки ставит чайник.

На следующее утро в кабинете его уже привычно ждёт Хосок. Кихён даже не удивляется уже и не возмущается внутренне – интересуется, как у того дела, и желает ему хорошего дня. Хосок усмехается и восхищённо тянет: «Да ты подготовился», а после добавляет: «Я напомнить пришёл. Папин день рождения уже не за горами». Кихён благодарит за предусмотрительность, но уверяет, что и сам помнит день рождения собственного отца. Хотя, на самом деле, действительно за всеми треволнениями слегка забыл об этом, что неудивительно. Во времена некоторых сильнейших завалов на работе, он и про свой день рождения забывал — что уж говорить про отца, с которым они пересекаются раз в год, в этот день как раз.
— Не забудь, что тебя ждут вместе с соулмейтом, — говорит Хосок, и Кихён невольно кривится и язвит:
— Да что ты говоришь? – ему порядком надоедает тот факт, что развлекать всех должен он с Чангюном. И раз уж Хосок позволяет себе и смотреть на таймеры, и задавать постоянно неудобные вопросы, то и Кихён задаст парочку. – А твоя половинка, когда уже появится?
Хосок улыбается как-то криво и пожимает плечами.
— Я тебе столько поведал о нас с Чангюном, а ты не можешь просто сказать, когда? – Кихёну не то, чтобы очень интересно, но хочется знать хотя бы, когда от него уже отстанут. Он уверен, появись половинка сначала у Хосока, и отцу было бы абсолютно фиолетово на них с Чангюном. Кстати, ты что-нибудь говорил ему о том, кто моя половинка? – завуалированно спрашивает Кихён.
— Тебя интересует, знает ли отец, что твой соулмейт – парень? – Рубит с плеча Хосок, и кивает.
— А что ещё знает? – уточняет Кихён.
— Он интересуется тобой и твоей жизнью гораздо больше, чем ты думаешь.
«Что ж — думается Кихёну — может, это и к лучшему. Зато никаких обмороков по поводу его нетрадиционной ориентации не будет»
— Спасибо, что предупредил, — нехотя благодарит Кихён. Ведь предупреждён — значит вооружён, и теперь он примерно представляет, что их ждёт на праздновании дня рождения отца. Главное, не забыть сказать Чангюну, что им надо будет явиться перед острыми глазами и не менее острыми языками его родственников.

Кихён так погружается в рабочие проблемы, что совсем упускает дату запланированного похода на мюзикл и невероятно удивляется, когда оказывается, что её помнит Чангюн. Они снова почти не пересекаются дома. У Чангюна какой-то завал на учёбе, и он целыми ночами что-то зубрит, а к тому моменту, когда Кихён встаёт – его вырубает. Поэтому обговорить поход вживую не получается – за день до назначенной даты на телефон Кихёна приходит сообщение от Чангюна с напоминанием. А тем же вечером, когда Кихён возвращается и думает обсудить где и во сколько они встретятся и узнать во что, собственно, Чангюн себя облачит, тот уже спит в своей комнате. Приходится довольствоваться тем, что есть. В конце концов, Чангюн даже запомнил дату! Тогда как Кихён её чуть благополучно не пропустил.
Чангюн ждёт его у входа в театр. В светлом пальто и узких тёмно-бордовых штанах. Ещё издалека Кихён видит, какое впечатление на окружающих производит его соулмейт. На Чангюна исподволь пялятся, разглядывают. Смотрят с плохо скрываемой завистью и восхищением. Красивый, стильный и молодой. Ещё б ему не завидовали. Кихёну, вроде как и не пристало гордиться, несмотря на узы соулмейтов, Чангюн — не его парень, но сегодня все будут видеть их как пару. Поэтому он приосанивается и идёт к нему уверенной походкой. Пусть восхищаются ими двоими. Кихён сегодня тоже далёк от уродства в своём кремовом пальто и классическом костюме-тройке.
— Привет, — говорит он, подойдя, и ловит себя на странной мысли, что это очень уж похоже на свидание. Два стаканчика кофе в руках и несмелая улыбка на губах только укрепляют это ощущение. И Кихёну внезапно хочется получить свой заслуженный их официальными отношениями короткий поцелуй и даже сама эта мысль его пугает. Он берёт свой кофе и прячет глаза, перемешивая сладкий сироп ложечкой.
— Как на работе? — спрашивает Чангюн, пока они идут к театру, и Кихёна рвёт изнутри от того, насколько вся эта ситуация неправильно правильная. Всё, как он мечтал в своих розовых дебильных снах. Чангюн интересуется его жизнью, покупает ему напиток и ближайшие пару часов они будут сидеть на соседних креслах, наслаждаясь мюзиклом и шёпотом переговариваясь об игре актёров. Кихён мысленно даёт себе оплеуху и довольно сухо отвечает: "Хорошо". Потому что происходящее всё ещё кажется совершенно нереальным. Потому что преследует ощущение, что вот-вот всё это окажется игрой его воображения: моргнёт, и никакого Чангюна рядом не будет. Но вот они поднимаются по лестнице, допивают кофе и выкидывают в урну пустые стаканчики. А Чангюн всё ещё здесь.
— Какие у нас места?
— А? — Кихён с трудом выныривает из своих мыслей.
— Места какие? — повторяет Чангюн. Кихён сует руку в карман и достаёт билеты. Пожалуй, настало время уже поверить в то, что это не сон, и не игра воображения, а самая что ни на есть реальность.

[EffieH]

Их места в бархатных креслах в ложе, где кроме них ещё одна пара соулмейтов и молодой человек в блестящем костюме. Мужчина-соулмейт переплетает пальцы своей дамы, когда они садятся в кресла рядом. Кихён незаметно косится на слабое свечение, исходящее от их прикрытых напульсниками запястий. Нежно голубой пробивается даже сквозь ткань. Как же сильно светится без? Зависть — нехорошее чувство, но именно её он испытывает в этот момент.
После трёх звонков гул разговоров стихает, лампы в зале гаснут, оставляя включенными только прожекторы, направленные на сцену. Волшебное, ни с чем не сравнимое чувство ожидания и предвкушения обуревает Кихёна, и занавес открывается. Представление начинается.
Всю первую половину мюзикла Кихён сидит как на иголках. Никак не может сосредоточиться на том, что происходит на сцене, вместо этого скашивая глаза на колено Чангюна, расположенное в опасной близости к его. Умом Кихён понимает, что зря так волнуется, что это неосознанная близость, что она ровным счетом ничего не значит. Но всё равно не может заставить себя отвлечься.
Чангюн смотрит молча. Он и так не особо словоохотлив, а сегодня оказывается совсем тихим. Смотрит внимательно, сосредоточенно. Не расслабляется в кресле, мучаясь от скуки, а полностью погружается в просмотр. Похоже, Кихён снова не угадал — Чангюну интересно искусство, и мюзиклы в том числе. Либо, этот — счастливое исключение.
В антракте Кихён предлагает выпить чая или горячего шоколада.
— А может, кофе? — просит Чангюн, который сдувается словно шарик. Вот недавно сидел и внимательно смотрел спектакль, а вот уже засыпает на ходу.
— Кто же пьёт столько кофе? — ворчит Кихён, на самом деле переживая. Присмотревшись, он видит какие уставшие у Чангюна глаза, видит тёмные круги под ними. — Почему ночами не спишь?
— Решил перевестись на другое направление, поэтому экзаменов в два раза больше и начались они гораздо раньше, — объясняет Чангюн. И Кихён не может мысленно не восхититься! Для подобного решения нужно обладать достаточной смелостью и упорством.
— Не пей больше чашки в день — потом организм не скажет тебе спасибо, — качает головой Кихён. — Знаешь, что в зелёном чае столько же кофеина? Только он пополезнее будет.
— Хорошо, мамочка, — фыркает Чангюн и тут же получает тычок в бок. "Я тебе не мамочка"
— Хорошо-хорошо, хён.
Они берут две кружки зелёного чая и бисквит: Кихён та ещё сладкоежка. Да и Чангюн выглядит таким измотанным, что немного сладкого ему явно не помешает.
— Куда переводишься? — любопытствует Кихён, пока они сидят в кафетерии. Всё равно время ещё есть, а сидеть в тишине как-то нездорово.
— На архитектора мостов, тоннелей и подводных сооружений, — отщипнув кусочек бисквита, отвечает Чангюн.
— А до этого на кого учился? — Кихён помнит только общее, что тот станет архитектором. Услышав про мосты, теперь ему становятся интересны подробности.
— На архитектора зданий и сооружений. Это, по большей части, придумывание и проектирование коттеджей, домов.
— Мосты, получается, интереснее?
— Интереснее, хён. Всё, что связано с водой и воздухом гораздо любопытнее земли, тебе так не кажется?
По правде, Кихён никогда о подобном не задумывался. В его мире не было места таких размышлениям. Графики, цифры, диаграммы. И искусство, да. Но, скорее, как дань социальному положению. А не по велению сердца. Хотя, выращенный на любви к этой стороне жизни, Кихён не мог бы сказать точно, его ли это прихоть — хождение по выставкам и спектаклям, или всё-таки элемент выстроенного годами имиджа. Поэтому вопрос Чангюна вгоняет его в ступор. То, что связано с водой и воздухом, интереснее, чем то, что касается земли. Кихён вспоминает, что относится к первым: корабли и кораллы, самолёты и облака.
— Пожалуй, ты прав, — неуверенно соглашается он.
— Если всё получится, то я переведусь в середине мая и экзамены уже буду досдавать на новом факультете.
— Здорово, — кивает Кихён, поправляя галстук и поднимаясь. — А ещё какие-нибудь плюсы в новом месте будут? — Звенит второй звонок, и Кихён поворачивается спиной, чтобы выйти из кафетерия и проследовать в скором темпе до их мест. Здесь после третьего звонка закрывают все двери и попасть на продолжение становится невозможно, поэтому Кихён так торопится, ускоряя шаг на лестнице.
— Ощутимо выше квота стипендиантов, оплачиваемая практика и возможность начать подработку по профессии, — прилетает ему в спину от Чангюна, и не запнуться оказывается очень сложно. Кихён начинает понимать, к чему всё это ведёт, но не спешит озвучивать. Чувство сказочности покидает его также быстро, как и пришло. Туфелька сиротливо остаётся лежать на лестнице. Только вряд ли прекрасный принц вообще заметит её, а уж тем более вернётся за ней.
Всю вторую часть мюзикла Кихён смотрит в одну точку где-то на сцене и не замечает ничего вокруг. Он не поражён, нет. Немного расстроен, но не шокирован. Он успел приучить себя не надеяться особо на чудо. Поэтому Кихён уверен, что стойко перенесёт эту новость, которую Чангюн ему преподнесет в мае. Он сильный и почти независимый мужчина. Он будет держаться на высоте, когда это произойдёт. Только вот глаза почему-то слезятся. Наверное, что-то попало.

О том, что им вдвоём надо ехать к его родственникам, Кихён сообщает Чангюну только через несколько дней. Он долго обдумывает это, прежде чем принять решение: стоит ли показывать Чангюна, если они всё равно разойдутся, или стоит именно поэтому его показать, чтобы не было лишних вопросов? Кихён рассматривает варианты со всех сторон, стараясь делать это максимально спокойно, неэмоционально. И приходит к выводу, что да. Надо идти с Чангюном, иначе вопросов не оберёшься. Да и косых взглядов наловишься с лихвой. А объяснять, почему они разошлись, надо будет через целый год. Уж за столько времени он что-нибудь, да придумает.
Чангюн спрашивает, что лучше надеть и как себя вести. Кихён разводит руками и предупреждает, что они окажутся в немилости при любом раскладе: и если он появится в классическом костюме, и если удивит африканской юбочкой. Чангюн улыбается и неловко мнётся перед тем, как спросить, нужен ли какой-то подарок. Кихён заверяет его, что подготовит всё сам. В конце концов Чангюн — бедный студент. Он и так разорился на пальто и классическую рубашку, купил кофе в старбаксе. Пожалуй, большего его кошелёк просто не перенесёт. К тому же, их отношения фиктивны, а Кихёну всё равно что-то нужно дарить дорогому родителю, почему бы не подарить что-то от них обоих, раз уж они пара.
— Просто не забудь про встречу и не давай моему отцу повода для сплетен и вопросов. Это всё, что мне нужно.
Чангюн обещает, что всё сделает в лучшем виде. Наверное, где-то здесь Кихён и должен был бы насторожиться, но он уже и так слишком загружен. Как он и предполагал, через пару дней после празднования дня рождения на него свалится поездка в Гонконг. Поэтому он готовится к деловой встрече и в спешном порядке завершает все дела в Корее. Такие сделки, чаще всего, не заключаются моментально, поэтому бронь на отель заказывается на три дня и может быть после продлена, поэтому надо быть готовым остаться в незнакомом городе подольше. И, желательно, с минимальными потерями в работоспособности и производительности. Таким образом, Кихён просиживает до ночи с ноутбуком, а Чангюн всё продолжает засыпать на кухне, либо уткнувшись носом в сгиб локтя, либо растёкшись щекой по странице конспекта.
В День Дэ Кихён уходит с работы пораньше. Чангюн ждёт его в уже привычном пальто и в штанах цвета охры. Выглядит, прямо-таки, сногсшибательно, если быть честным. Кихён уже и забыл, как тот выглядит в своей среде. Они вечно пересекаются только дома в домашних свободных вещах или халатах, либо же на территории Кихёна — дни рождения его друзей/родственников, поход на мюзикл. Если так подумать, они ни разу не ходили куда-то в зону комфорта Чангюна. Хотя, неудивительно... Ведь в его зоне, все знают о его девушке, а не о Ю Кихёне.
— Прости, немного задержался, — здоровается он и добавляет, — такси будет через минуту.
— Мы поедем не на твоей машине? — удивляется Чангюн.
— Нет. В этот вечер мне необходимо будет выпить. На трезвую голову это пережить слишком сложно.
Чангюн явно не понимает причины, но, к счастью, не лезет с расспросами.
— Как твои успехи на учёбе? — спрашивает Кихён, пока такси подъезжает.

[EffieH]

— Неплохо. Сдал ещё один предмет, — отчитывается Чангюн. И между ними повисает неловкая тишина. Кихён не знает, что ещё спросить, и Чангюн не облегчает ему задачу, ковыряя носком кеды асфальт.
Когда такси выруливает к ним, они одновременно тихо выдыхают.

Особняк, где живёт отец Кихёна, выглядит как всегда весьма внушительно. И это ощущение не сглаживают даже украшения в честь дня рождения владельца. Кихён краем глаза замечает, какое впечатление это здание производит на Чангюна. Вероятнее всего тот начинает нервничать. Будь Кихён на его месте, точно бы начал. Ведь если само здание такое мрачное и величественное, то что может ждать там, за дверью. И действительно, внутреннее убранство выглядит под стать внешнему: колонны, два яруса, хрустальная огромная люстра и лестница, устланная бархатной дорожкой. Пафосно и вычурно. Даже Кихён чувствует себя не в своей тарелке, а что уж говорить о Чангюне, который стал ещё тише обычного, когда они подъехали к особняку.
Их пальто услужливо забирают лакеи, а сразу после этого они видят наверху на лестнице статного мужчину с орлиным взглядом.
— Отец, — Кихён наклоняется в знак приветствия, и Чангюн вторит за ним. — Как поживаешь, отец? — максимально нейтральным голосом спрашивает Кихён, когда, отдав в руки слуги подарок, они преодолевают ступеньки.
— Не жалуюсь, — отвечает отец и переводит взгляд на Чангюна.
— Им Чангюн, — представляет его Кихён. — Мой соулмейт.
— Смазливенький. Подстать тебе, — говорит, ухмыляясь, отец. Кихён плотнее сжимает зубы. Началось. Чангюн рядом молчит с абсолютно непроницаемым лицом. Хорошо, если такие речи его не трогают. Или он просто мастерски скрывает свои эмоции. Кихён вот так не умеет. Его отношение к происходящему всегда написано на лбу.
— Что ж, — не выдержав затяжного молчания — Кихён в это время старается заткнуть свой внутренний голос и не грубить прямо так с порога, а Чангюн просто вежливо не отсвечивает, вероятно понимая, что в этом случае это лучший вариант. — Проходите, располагайтесь. Что там ещё говорят обычно? Чувствуйте себя как дома, — язвит отец и, склонившись в притворном поклоне, пропускает их дальше. Кихён как можно тише выдыхает, чувствуя, как медленно, но верно закипает. Чёртов позёр! Каждый раз выбешивает с порога своими змеиными речами.
— Пойдём, хён, — шепчет ему на ухо Чангюн, и, потянув за рукав, уводит в глубину забитого гостями зала. Вечеринка, судя по количеству людей, намечается знатная.
Они садятся на один из удобных низких диванчиков, с которых видно всё происходящее. Кихён снова порывается встать, но Чангюн трогает его за руку и спрашивает, что ему принести.
— Что-нибудь выпить, — ещё не отошедшим от холодной стычки безэмоциональным тоном просит Кихён. Чангюн показывает пальцами "окей", удаляется за добычей и возвращается с целым подносом. Розетки с икрой, ветчинные рулетики, сырные кубики и два бокала с коктейлями. Отец Кихёна любит кичиться своими деньгами, из-за чего на праздниках в его доме подают исключительно европейскую еду.
— Пижон, — цедит сквозь зубы Кихён.
— Что? — не догоняет Чангюн.
— Ничего, не обращай внимания. И лучше не уходи далеко. Я не буду искать тебя среди всех этих гостей, — предупреждает Кихён, пребывая абсолютно не в духе.
— Куда ж я денусь, — тихо замечает Чангюн и протягивает ему бокал.

Кихён забывает о том, что на этом празднике жизни будет ещё один человек, который очень хотел увидеть Чангюна, поэтому ощутимо вздрагивает, услышав знакомый голос. Хосок с новым цветом волос — от синевы остаются одни воспоминания, в бархатном чёрном костюме, завидев их, стремительно приближается, улыбаясь во все свои тридцать два.
— Да ладно? Вы действительно пришли вместе? — вместо приветствия выпаливает он, сократив расстояние до одного метра.
— Чангюн, знакомься. Это мой сводный братец — Хосок. Хосок — это Чангюн, — представляет их Кихён с кислым выражением лица. Праздник и так требовал от него слишком много терпения, а теперь понадобится ещё больше.
— Очень приятно, — с энтузиазмом восклицает Хосок, откровенно разглядывая Чангюна, которого подобный интерес немного смущает. — И как тебе Кихён? — любопытничает он.
— Я вообще-то здесь, — вяло возмущается Кихён и отпивает приличный глоток коктейля. На трезвую голову это выносить совсем невозможно.
— Кихён — крутой хён, — улыбается Чангюн. Кихён чуть не давится кубиком сыра, который так невовремя отправил к себе в рот.
— Занудный, ты хотел сказать? — вовсю веселится Хосок. Скотина крашенная.
— Есть немного, — хмыкает Чангюн, — но ему идёт.
— Вы такие милые! Неужели занудство Кихёна возможно любить? Чангюн, ты — удивительный человек! — восхищается Хосок.
— Я всё ещё здесь, — на всякий случай напоминает Кихён. А Чангюн вдруг делает что-то весьма странное. Он берёт свободную руку Кихёна и переплетает их пальцы. Хосок как-то сразу сдувается, наблюдая за ними, и, посидев ещё некоторое время рядом, скомкано желает хорошо провести вечер и уходит. Чангюн почему-то ещё некоторое время свою руку не убирает.
Кихён планомерно напивается. Они приехали сюда на такси, и так же и уедут, поэтому ничто не останавливает его от очередной порции коктейля. Разве что острый взгляд Чангюна, когда Кихён думает взять с подноса не только голубой напиток, но и стопку с ликёром. Не то чтобы реакция Чангюна его останавливала, но инстинкт самосохранения просыпается. С подноса Кихён забирает только коктейль. Он и так пьёт как не в себя, если станет мешать, то совсем скоро окажется в обнимку с белым другом. А Кихёну такая перспектива совсем не нравится.

После десятка мини-коктейлей голова не кружится, но настроение знатно поднимается. Кихён улыбается и перестаёт мечтать поскорее свалить с вечеринки. Кажется, даже придумывает тост для дорогого отца, но встав, чтобы подойти и поздравить, почему-то оказывается на улице. Чья-то сильная рука поддерживает его и не даёт опуститься на асфальт. А потом Кихён моргает и открывает глаза уже в такси. Машину трясёт, но его голове мягко и удобно. Кихён пытается сфокусировать взгляд и утыкается глазами в знакомую рубашку. Нетрезвым умом думается туго, но после минуты размышлений выводы напрашиваются сами собой. Чангюн везёт его домой на такси. И голова Кихёна уютно устраивается на его коленях.

В следующий раз он просыпается, когда Чангюн трясёт его за плечо и говорит своим бархатным, как одежда Хосока, голосом: "Хён, приехали". С трудом приняв вертикальное положение Кихён приваливается плечом к плечу Чангюна и позволяет себя вести. Обычно он презирает людей, которые напиваются чуть ли не до потери памяти, и ненависть к себе же придёт к нему совсем скоро, но не сейчас. Сейчас он заходит с Чангюном в лифт, еле переставляя ноги, и хихикает, видя их отражение в зеркальной поверхности.
— Такие м-милые, — делится он наблюдениями. — Как будто, как будто настоящая парочка, правда?
Чангюн почему-то ничего на это не отвечает. А у Кихёна капризно опускаются уголки губ.
— Злюка, — заявляет он их отражению и чуть не падает, когда Чангюн немного отодвигается в сторону. Впрочем, его сразу снова подхватывают сильные руки, и Кихён расслабляется, доверяя.

Следующее утро встречает его ноющей болью в висках. И первое, что Кихён делает, приоткрыв один глаз, водит рукой по прикроватной тумбочке в поисках таблетки. К счастью, стратегический запас всё ещё не иссяк, а рядом оказывается ещё и стакан с водой. Вообще отлично! Кихён чуть приподнимается, чтобы сделать глоток, и недоумённо поднимает брови. Одеяло привычно не поднимается за ним, будто его держит что-то тяжёлое, и, опустив глаза ниже, Кихён резко выдыхает, чуть не выпустив стакан из рук. Такое случается только в дурацких мелодрамах, когда главный герой после пьянки внезапно просыпается в постели с кем-то ещё и абсолютно не помнит, что было до этого. И, вроде как, Кихен не снимается в кино и уж точно не герой мелодрамы. Но рядом с ним, укрывшись его одеялом, лежит Чангюн. И Кихён совсем не помнит, как они очутились в одной постели. Начиная паниковать, он сначала мажет взглядом по своему запястью, и, когда видит цвет цифр, в ужасе громко сглатывает. Кихён ныряет рукой под одеяло...и не находит на себе белья.

[EffieH]

Сбегать из постели — трусливый поступок, а сбегать из квартиры и того трусливее. Но Кихён просто не видит другого выхода, когда судорожно пытается попасть ногой в штанину и тихо матерится. На счастье, это рабочий день, а не выходной, и можно сделать вид, что всё так и должно быть. Только сборы впопыхах говорят о другом. И паника, стремительно охватывающая Кихёна, тоже.
Он практически вылетает из квартиры, подхватывая по пути пальто. На календаре уже середина апреля, и когда нет туч, солнце припекает по-летнему сильно. Но Кихён всё ещё таскает с собой пальто, хоть и получается, что оно большую часть времени в итоге висит у него на руке.
На работе он оказывается даже раньше охранника, который стабильно приходит в восемь утра, чтобы следить за проходной. Кихён поднимается к себе в кабинет и закрывает за собой дверь. Ему надо побыть одному и успокоиться. Всю дорогу он гнал прочь панические предположения о том, что же вчера произошло, разглядывая светящийся розовым циферблат, и вот время разбираться наступило. Говорят, что человеческая память — удивительный механизм и периодически блокирует некоторые воспоминания, чтобы не травмировать, и выдаёт их позже дозированно, или же не выдаёт уже никогда. С утра Кихён не помнит абсолютно ничего. Но пока едет какие-то моменты всплывают, заставляя его краснеть. Кихён растекается по креслу и прикрывает глаза, пытаясь оживить в памяти вчерашний вечер. Ему надо знать весь масштаб катастрофы. И лучше пусть это произойдёт сейчас, чем позже. Сейчас он хотя бы морально готов к этому. Перед его внутренним взором проносится вчерашний вечер. Кихён вспоминает, как хреново чувствовал себя после очередной стычки с отцом. Как чангюновы пальцы успокаивающе поглаживали его руку, и ему было так плохо и хорошо одновременно. Вспоминает, как брал с подноса один за другим коктейль. В памяти всплывает поездка на такси и то ощущение расслабленности и тепла, которое преследовало его. Собственный вопрос в лифте заставляет Кихёна поморщиться и схватиться за голову. Ещё несколько месяцев назад он говорил себе, что не стоит много пить. Он вдоволь накраснелся в Центре Семьи. Кстати, их так и не вызвали повторно. Видимо, тесты они прошли хорошо, и в следующий раз придёт "повестка" через полгода. Когда всё уже закончится. Кихён мученически стонет, ведь совсем немного не дотерпел. Каких-то пару недель не продержался. В голове вдруг всплывает, как он тянулся за поцелуем, когда они вчера ввалились в квартиру, и Кихёна бросает в жар. Вчера в пьяном состоянии ему почему-то очень захотелось попробовать снова губы Чангюна на вкус. И он. Полез. Целоваться. "Отлично, Кихён. Просто отлично! Взрослое взвешенное решение" Его голова, даже после таблетки, слегка потрескивает. Наверное, от ужаса. Кихён уже и не рад, что решил-таки попытаться вспомнить хоть что-то со вчерашнего вечера, но картинки происходящего, как назло, как из рога изобилия сыпятся, повергая его в ещё больший шок. Вот они целуются. Мокро, горячо и так нелепо — стукаясь зубами, как подростки в пубертатный период, ей-богу. Кихён напирает, и их чуть не пришибает вешалкой, которую сносит шагнувший назад Чангюн. Как они не будят весь дом — никому неизвестно. Кихён, думая об этом, краснеет ещё сильнее и стекает по креслу вниз. А между тем, память заботливо представляет следующую картинку, где они находятся почему-то на кухне. И где Кихён творит такие вещи, что лучше бы он сегодня не просыпался. Серьёзно. Лучше бы умер во сне и больше никогда не просыпался. Как смотреть в глаза Чангюну после такого — тот ещё вопрос. Кихён зажмуривается, но всё равно видит. Видит белую кожу Чангюна в почти полностью расстёгнутой им рубашке — и как только умудрился справиться с пуговицами?! Мельком видит как тот облизывает пересохшие вмиг губы, когда он наклоняется и проводит языком по груди вверх к шее. И откуда столько развязности и смелости? В трезвом уме и светлой памяти он в жизни бы себе такое не позволил! Самое ужасное, что вспоминается Кихёну только безобразие, которое он сам творил. Что и как на это отвечал Чангюн, он в упор не помнит. Как и то, как они в итоге всё-таки приземлились в одну постель... Но Кихёну хватает и этих обрывочных воспоминаний, чтобы позорно возбудиться, остыть, покраснеть до корней волос и покрыться холодным потом. И всё это одновременно в короткое время.
Кихёну хочется исчезнуть, уехать куда-нибудь с концами и больше не пересекаться с Чангюном. Никогда. Если даже в пустом кабинете осознание того, что он вчера натворил, далось ему с таким трудом, то, видя Чангюна, это будет гораздо сложнее. Ходячее напоминание его позора. Грёбаный стыд.

Кихёна не отпускает весь день. Мысли постоянно возвращаются к паническому "что теперь делать". Кихён проверчивает в голове все, даже самые фантастические, варианты дальнейших действий... и отметает их все к чёртовой матери. Потому что хоть чему-то эти фальшивые недоотношения его научили. Например, заставили снять розовые очки и посмотреть на мир не сквозь меняющую реальность стеклянную призму. Научили жить текущим моментом и не загадывать ничего даже на ближайшее будущее. Никаких "жили они долго и счастливо". Научили не надеяться и не мечтать.
Поэтому к концу дня Кихён не полагается на шаткие надежды не наткнуться на Чангюна по приходу домой, и остаётся ночевать на работе. Как раз для таких случаев у него есть подсобка, где стоит раскладушка и шкафчик с двумя поглаженными рубашками. На следующий вечер у Кихёна забронирован билет до Гонконга, поэтому заехать за вещами и нужными документами придётся, но можно хотя бы немного оттянуть этот момент. И Кихён хватается за эту возможность.

Следующее утро встречает его тьмой, если не считать мигающий искусственный свет, исходящий от звенящего будильником телефона. Пора вставать, но кто б знал, сколько бы отдал Кихён за то, чтобы ему не пришлось подниматься... Но работа не ждёт, в последний перед отъездом день надо очень много успеть. Поэтому Кихён отбрасывает в сторону все мешающие сосредоточиться мысли и желания, и просто пытается включить наконец внутри себя режим многозадачности, чтобы всё успеть.
Он возвращается домой только вечером, и то, лишь для того, чтобы сходить в душ и собраться. Стыдно признать, но Кихён в свою же квартиру не уверенно заходит, а крадётся как вор, оглядываясь на каждом шагу. Открывает дверь не кодом, а электронным ключом, чтобы было тише. Раздевается в коридоре как мышь почти бесшумно. С опаской косит глазами на дверь комнаты Чангюна и ругается про себя.
Полоска света на полу говорит ему о том что нет, ему, естественно, не повезло, и Чангюн дома. Переодевшись в своей комнате, Кихён долгих пять минут размышляет, насколько критичным будет оставить душ уже на Гонконг, но в итоге, вынужденный признать эту идею слишком сумасбродной, идёт в ванную комнату, молясь, чтобы Чангюн уже спал, например. Моется он так быстро, словно уже опаздывает на самолёт, до которого, на самом деле ещё долгих четыре с половиной часа. А после до боли сжимает ручку двери, не решаясь выйти. Всё это отчаянно пованиванивает трусостью и очередным приступом зарождающейся паники, но Кихён ничего не может с собой поделать.

[EffieH]

У него объективно не хватает пока мужества поговорить с Чангюном и расставить все точки над "и". Ужом он выскальзывает из ванной комнаты и в несколько шагов оказывается в своей комнате, где в срочном порядке одевается и складывает в чемодан несколько рубашек, носки и всякие бытовые предметы, типа расчёски, без которой даже в коротких путешествиях очень неудобно. На сколько точно затянется командировка пока неясно, поэтому к вещам добавляются запасные брюки. Кихён собирается быстро, хотя торопиться, по сути, некуда, и можно выехать из дома часа через два. Но оставаться в квартире с Чангюном всё это время — значит увеличивать риск пересечься. Из этих соображений Кихён ищет в интернете кафе неподалёку, где можно будет спокойно пересидеть эти два часа. Те, что находятся в самом аэропорту он сразу отметает, ввиду того, что там всегда много народа и шумно. По описанию его привлекает местечко, где подают горячий шоколад с шариком мороженого. С другой стороны, кофейня с широким ассортиментом кофе и чизкейков также кажется неплохим вариантом. Но Кихён всё-таки выбирает первое, наклоняется, чтобы взять за ручку чемодан и выйти из дома, и матерится сквозь зубы: пушечными выстрелами раздаётся стук в дверь. Не успел. На деревянных ногах подходит он к двери и открывает её, пытаясь натянуть на лицо маску спокойствия.
— Хён, нам надо поговорить, — сходу заявляет Чангюн, и Кихён не может сдержать вздоха — он абсолютно не готов ни к каким разговорам. Ему уже просто хочется, чтобы всё поскорее закончилось. Может быть, имеет смысл просто заплатить тому это чёртово соулмейтовское пособие на ближайшие два месяца и разорвать их договорённость к чёртовой матери? — Подожди, — Чангюн, видимо, наконец замечает собранный чемодан, и меняется в лице, — ты уезжаешь?
— Командировка в Гонконг, — даже несмотря на то, что это чистой воды правда, звучит почему-то крайне неубедительно.
— Надолго? — спрашивает Чангюн непривычно низким голосом.
— На неделю, может больше. Не знаю точно, — честно говорит Кихён, поднимая глаза на Чангюна. И, лучше бы он дальше рассматривал карман на егорубашке... После того, что произошло позавчера, они видят друг друга первый раз. И при взгляде глаза в глаза, когда их циферблаты освещают своим розовым светом, кажется, весь коридор, картинка схлопывается. Недостающие пазлы того вечера, или точнее ночи, выплывают из глубин памяти, заставляя стремительно краснеть кончики ушей и щёки. Кихён резко вспоминает, как они оказываются на его кровати. И всё ещё лучше бы не. Потому что, что вообще делать с этими знаниями абсолютно непонятно. И как не провалиться сквозь землю — тоже. В воспоминании Кихён сам приводит Чангюна к себе в комнату и заплетающимся языком говорит, что не против секса. Что только за. Вцепляется в галстук Чангюна, который всё ещё свисает с его шеи, хотя рубашка уже вся расстёгнута, и тянет к себе. Чангюн, на удивление, поддаётся — его, похоже ведёт не слабее Кихёна, — и тут же перенимает инициативу, заваливая их обоих на кровать и избавляя от ненужных предметов одежды. В перерывах между скомканным раздеванием, они целуются так жадно и страстно, будто дорвались. И, если с Кихёном всё понятно — у него секса не было очень давно, то что цепляет Чангюна — неясно. Но факт остаётся фактом. Кихён, хоть и соблазнял, адски нелепо и неуклюже, задел Чангюна. Тот почему-то всё-таки поддался на его провокацию. В воспоминании именно он в итоге доминирует, хотя до этого лез целоваться и вообще творил всяческие непотребства Кихён. Но на одеяле раскладывают его, а не он. И контролирует ситуацию тоже явно не он. Зато делает всё, чтобы краснеть сейчас от стыда и неловкости, смотря Чангюну в глаза. В темноте комнаты развязно стонет на высоких нотах, вцепившись в бок Чангюна, пока тот проводит по их членам так, что в глазах чернеет, выгибается, чтобы соприкасаться ещё ближе, и позорно быстро кончает, забрызгав Чангюну руки и живот. На этом воспоминание обрывается, и колени Кихёнане иначе как чудом не подкашиваются при этом, но, по-видимому, кровь отливает с лица, потому что Чангюн вдруг хватает его под локоть и до Кихёна долетает взволнованное:
— Ты чего так побледнел? С тобой всё хорошо?
Кихён согласно моргает, но Чангюн всё равно доводит его до кровати и, усадив, убегает на кухню. Судя по доносящимся звукам — за водой.
— Просто голова внезапно закружилась, — оправдывается Кихён, благодарно принимая в руки стакан, когда Чангюн возвращается.
Некоторое время они молчат. Кихён неспешно допивает воду, а Чангюн кусает свою нижнюю губу, выдавая собственное напряжение. Да и что там говорить, Кихён тоже чувствует себя натянутой стрелой. Тронешь и лопнет.
В такой ситуации неловкость утаить практически невозможно. Особенно, когда Кихён снова умудряется встретиться глазами с Чангюном. Случайно и лишь на мгновение встретиться! Но он почти на все сто процентов уверен, что тот за этот миг всё понял. Увидел его панику и страх также ясно, как сам Кихён успел прочитать решимость во взгляде Чангюна. И это пугает. На самом деле, очень пугает. Потому что Кихён не готов ничего обсуждать, даже просто слушать не готов, а Чангюн, похоже, намерен прояснить ситуацию.
— Ты ведь не слышал, что я тебе до этого говорил? — уточняет Чангюн, подтверждая теорию. И Кихён опережает его, говоря:
— Я догадываюсь о чём ты говорил. Никаких проблем, серьёзно. Это было понятно ещё в тот день, когда ты рассказал про свои дальнейшие планы.
— Я... — пытается вставить Чангюн, но Кихён пользуется тем, что старше, и не даёт ему развить мысль.
— Через пару недель ты переведёшься, и тебе больше не понадобится вся эта соулмейтовая мишура, поэтому, думаю, нам стоит на этом попрощаться. Твой подарочек ждёт тебя в верхнем ящике стола. Можешь, пока я не вернулся, жить здесь, потом ключи просто оставь у охранника внизу.
Чангюн явно не ожидает такого поворота, поэтому Кихён торопится завершить и преувеличенно бодро заканчивает:
— Счастливого тебе будущего с твоей девушкой. А... и безболезненной сессии! Меня уже, к сожалению, ждёт такси, поэтому прощаюсь, и ... удачи тебе!
Кихён обнимает его на прощание, не давая времени опомниться, и, схватив чемодан, пулей вылетает из квартиры, успев услышать в спину тихое "спасибо".
Никакое такси Кихёна внизу не ждёт, естественно, но Чангюну совсем не обязательно это знать.

Горячий шоколад в кафе кажется абсолютно безвкусным. И даже большой шарик мороженного не меняет ситуацию. Кихён всё пытается проглотить комок, застрявший в горле, и всё никак не получается. На душе погано и хреново, как, кажется, никогда до этого не было. Перед внутренним взором стоит выражение лица Чангюна, растерянное и печальное, когда они обнимались в последний раз. Кихён поправляет непослушную чёлку и невесело хмыкает, замечая циферблат. Тот горит ярко-розовым, почти красным. И, кажется, Кихён ещё ни разу не видел такой насыщенный цвет на своём запястье.

Самолёт уносит его спустя несколько часов в сторону Гонконга. Всё время полёта Кихён планомерно стирает все напоминания о Чангюне, как в телефоне, так и в своей памяти.
Эта глава его жизни отныне считается закрытой.

В Гонконге на Кихёна наваливается куча работы. Ещё в аэропорту, по прилёту, телефон начинает разрываться от входящих звонков. Ему звонят из Кореи с вопросами по текущему клиенту, звонит из Японии старый клиент с предложением сотрудничества на их новом объекте, находящемся в Токио, звонит гонконгский клиент с подтверждением времени и места встречи. Рабочее колесо набирает обороты, не оставляя ни минутки на какие-либо размышления и сожаления. Кихёна заселяют в отель, одно из тех самых высоченных зданий, на предпоследний этаж, и ночью, вернувшись в номер, он каждый раз ненадолго подходит к панорамному окну и смотрит на распластавшийся далеко внизу город. На такой высоте Кихёну все машины и люди кажутся игрушечными фигурками, а скребущиеся где-то глубоко внутри мысли кажутся несущественными.

[EffieH]

Иногда в течение дня его взгляд падает на светло-розовый циферблат, который всё продолжает отсчитывать дни "вместе" и не подозревая о том, что они разошлись, как в море корабли. Чтобы лишний раз не напоминать себе об этом, Кихён покупает себе несколько браслетов и закрывает ими злополучные цифры. Но как назло, именно теперь, когда они расстались — как будто они вообще встречались — на расстоянии в тысячи километров друг от друга, биологический таймер горит бледно-розовым.
Но даже из-под браслетов пробивается мягкое свечение. Горькая ирония. Кихён пытается совсем не думать об этом, но в темноте, когда пытаешься поспать хотя бы пару-тройку часов перед тем, как прозвенит будильник, розовый свет отвлекает и не даёт расслабиться.
На одном из совещаний в середине дня Кихёну вдруг становится плохо. Голова кажется чугунной, а к горлу подкатывает чувство тошноты. Кихён пытается справиться с неприятными симптомами, но в итоге просит его извинить и срывается в туалет, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. А когда и это не помогает, запирается в кабинке. Но... Кихён не травился ничем, не пил, чтобы ему вдруг было так плохо. Ужасная догадка пронзает его мозг, когда все симптомы исчезают также резко, как и появились. Соулмейт. Кихён нарочно не произносит его имя даже у себя в голове. Пил или отравился не он, а соулмейт. И ему просто принесло частичные симптомы в момент, когда тот, видимо, не контролировал себя. "И какой идиот вообще бухает в середине дня?" — раздражённо думает Кихён, поправляя галстук и возвращаясь к прерванному совещанию. Думать о том, что Чангюн просто напился, а не отравился, кажется ему менее опасным.
Той же ночью на экране телефона вдруг высвечивается переименованный контакт "бывший соулмейт". Проснувшись от мелодии и посмотрев, кто тревожит его в четыре часа утра, Кихён принципиально не берёт трубку. Они обо всём договорились, а пьяные откровения — последнее, что бы он хотел услышать. Кихён вообще-то пытается забыть Чангюна. Но звонки продолжаются и на четвёртом он не выдерживает, нажимая принять вызов. Кихён ждёт пьяный голос, но на другом конце провода оказывается лишь недовольный бармен, который требует забрать "этого пьяного пацана", пока тот не бросил его и не ушёл домой.
— Но... почему вы звоните мне? — крайне раздражённым тоном уточняет Кихён, который, вообще-то, только недавно уснул и которому снова вставать через какую-то пару часов.
— Э-э, — малоинформативно тянут на другом конце трубки, видимо, не ожидая такого отпора. — Ваш номер первый в наборе, — оправдывается незнакомец и добавляет, — и записан с сердечком.
Кихёну стоит немалых усилий, чтобы не воскликнуть в трубку: "Да ладно?!". Его по-настоящему шокируют слова бармена и целую минуту он просто тупо пялится перед собой, растеряв всю уверенность. Он у Чангюна первый в наборе, так ещё и с сердечком записан. Чего ещё Кихён не знает?
— Так Вы приедете его забрать? — интересуется бармен, заставляя вынырнуть его из своих мыслей.
— Это будет весьма проблематично. Я сейчас в другой стране, — говорит Кихён и судорожно придумывает, что же делать. Узнав, как он записан у Чангюна в телефоне, совесть не даёт ему просто бросить его на произвол судьбы. — Можете немного подождать? Я позвоню другу. — просит он.
— Эм... хорошо, — неуверенно соглашаются в Сеуле.
Повесив трубку, Кихён сразу набирает Минхёка, молясь, чтоб тот услышал звонок. Но проходит минута, две, а он всё наслаждается гудками. Минхёк спит. И что теперь делать — неизвестно.
Кихён листает список контактов и понимает, что абсолютное большинство из них — коллеги или клиенты. А кроме них у него записаны только Минхёк, Хёнвон и Хосок. И если первый не берёт, то последнему и смысла набирать нет. Сегодня пятница вечер — Хосок точно отрывается в каком-нибудь клубе, и, даже если возьмёт трубку, вряд ли что-либо поймёт. Остаётся только Хёнвон, с которым у Кихёна довольно напряжённые отношения. Так, на секундочку.
Кихён пробует ещё раз набрать Минхёка, но абонент по прежнему не отвечает. Приходится набирать Хёнвона. И, если уж быть честным, то Кихён совсем не хочет, чтобы тот взял трубку. Быть обязанным Хёнвону — последнее, чего бы он хотел в своей жизни. Но...звонок проходит, и после пяти гудков Кихён слышит недовольный сонный голос:
— Какого хрена?
— Привет, дико извиняюсь, — начинает Кихён, но его перебивают.
— Кихён?! Вот это неожиданно. Спал, никого не трогал, и тут звонок от самого Кихёна! Конечно, не мог не взять.
Кихён хмыкает и в очередной раз удивляется, насколько Хёнвон может быть ядовитым и слащавым одновременно. Талант, несомненно. Но он хотя бы не вешает трубку. Кихён вот даже не взял бы, будь ситуация обратной. Поэтому надо использовать шанс.
— Только ты сможешь помочь, — произносит Кихён заезженную фразочку с курсов по психологии — хоть какой-то прок от них, — ты же в городе?
— Если ты про Сеул, то да, — ёрничает Хёнвон. И как только в такое раннее время у него вообще получается хохмить — Кихён не устаёт этому поражаться.
— Помнишь Чангюна? Мой соулмейт. — "Мой", — отзывается эхом в голове. Ага, конечно, его... — Чангюн в неадекватном состоянии. Можешь удружить и забрать его из бара?
Попроси Кихёна кто ночью сорваться с места, променяв сон и тёплую кроватку, он бы послал этого просителя далеко и надолго. Наверное, ему просто очень везёт, потому что Хёнвон, на удивление, легко соглашается. Кихён мысленно прощается с бутылкой дорогого бренди, которую хранил для особого случая. Видимо, он как раз наступил.
Кихён пересылает номер телефона Хёнвону в сообщении и, вроде как, на этом его миссия считается законченной, но почему-то заснуть у него так и не получается. Пока в катоке ему не приходит фотография спящего в кровати Чангюна.

На утро у Кихёна квадратная голова, полнейшая неразбериха в мыслях и какое-то тяжёлое ощущение на душе. Хорошо хоть, что встреча только в первой половине дня, всё оставшееся время он банально отсыпается в номере, потому что чувствует себя убитым. Он злится на Чангюна, что тот налакался до такой степени, что Хёнвону пришлось ехать за ним, злится на себя, потому что не может перестать думать о нём. И ведь только это начало получаться... Теперь, узнав шокирующие его подробности о том, как он записан у Чангюна, Кихён становится ещё более неуверенным. Значит ли это что-то, или Чангюн просто перестраховывался на случай проверки? Скорее второе. Девяносто девять процентов — второе. Чангюн, несмотря на то, что младше, весьма предусмотрительный и аккуратный до мелочей молодой человек. Это он владел ситуацией, когда они ходили в Центр Семьи он располагал к себе друзей и родственников Кихёна. Если так подумать, то Чангюн — отличный актёр. Ни у кого не возникло сомнений, а точно ли они пара. Хотя, кажется, у Кихёна на лбу написано, что он всё ещё одинок как перст. Чангюн превосходный стратег, поэтому и сердечко напротив его имени — тщательно продуманный план — приходит к выводу Кихён, как бы ему не хотелось верить в другое, Он снова погружается в работу с головой и снова запрещает себе думать о Чангюне. Он повторяет как мантру план своих дальнейших действий: "Прийти в Центр Семьи, сказать, что попал в злосчастные семь процентов, и попросить поставить его на учёт заново. Подобрать ему другую пару". Чангюн говорил, что это проблематично, но возможно. Что ж, осталось самому поверить, что идеальная пара для него в принципе существует.

Он возвращается из Гонконга только спустя три недели, наладив там прочные связи с новым партнёром по бизнесу и заполучив расположение нескольких потенциальных клиентов. С чем с чем, а с работой Кихёну всегда везёт. Его деловая жилка никогда не подводит. Ещё бы это везение хоть немного помогало ему с налаживанием личной жизни, но что ж, хоть что-то. Уже хорошо. Если бы ему ещё и в работе так катастрафически не везло, то он был бы совсем уж очевидным неудачником. Так же, он просто завидный жених. Назовём это так.

[EffieH]

Кихён пробует гонконгскую еду и снимает на телефон завораживающий ночной вид из номера. Честно говоря, он чувствует себя абсолютно разбитым. Его будто бросили после долгих счастливых отношений, так горько в душе и на кончике языка, когда внезапно всплывают в голове мысли о Чангюне. Дурацкая избирательная память преподносит в виде воспоминаний только хорошие вещи и эмоции. Кихёну видится, как он возвращается домой, а вся обувь в прихожей ровнёхонько составлена, как будто он расставлял, хотя уходя он умудрился свернуть полку и не успел убраться. Видится, как после ужина он заходит на кухню, чтобы сполоснуть посуду, а там её уже домывает Чангюн. Казалось бы, мелочи, но каждый раз у Кихёна теплеет на душе, когда он вспоминает об этом. Но есть и опасные воспоминания. Воспоминания об интимных моментах их договорных отношений. О том, какие на вкус поцелуи, какие сильные и одновременно мягкие руки у Чангюна. Их единственный секс бьётся на миллион осколков-воспоминаний, и каждый из них заставляет сердце биться быстрее, стоит всплыть в голове. Кихён каждый день пытается расслабиться в душе, но даже разрядка не приносит должного удовлетворения. Он начинает всерьёз задумываться о походе в специфическое заведение, для вызова на дом Кихён слишком брезглив. Его дом — его крепость и святыня. Зато номер — всего лишь временная обитель. И когда Кихён видит листовку, ему кажется, что это знак. Он набирает телефон, но так и не говорит адрес. Слащавый и похотливый голос отбивает всё желание. Когда Кихён представляет, как какая-то незнакомая девушка будет томно вздыхать под ним, извиваться и фальшиво стонать... Когда вспоминает, как сам стонал и извивался, вцепившись в чужие сильные руки... Пальцы сами тянутся к кнопке сброса вызова. Кихён напивается в одиночестве, дыша гонконгским воздухом и слушая собственное тяжёлое дыхание.

В Корею он возвращается в середине мая. На улицах уже тепло и сухо, и сеульское лето настойчиво стучится в дверь. В квартире без Чангюна тихо и пусто. Кихён дважды обходит все комнаты, но тот ничего своего не оставил на память. Ни одной забытой вещи. И, определённо, это к лучшему. Но Кихёну всё равно кажется, что вот-вот откроется дверь, и Чангюн зайдёт в квартиру. Чашка, которой Чангюн пользовался чаще всего, отправляется в самый дальний угол самой высокой полки шкафчика. Чтобы ничто не напоминало. Раз уж всё вышло именно так, а не иначе.
После затянувшейся командировки у Кихёна на работе уже знакомый завал. Он остаётся в своём кабинете допоздна и несколько раз просит водителя привезти парочку чистых рубашек ему в офис. Благо, тот знает, где их взять — однажды Кихён уже обращался с подобной просьбой.

Рано или поздно, но всё возвращается в привычную струю. Кихён разбирается с работой и начинает уходить вечером домой, а частым гостем его кабинета снова становится Хосок, недавно тоже вернувшийся из командировки. Ничто не напоминает Кихёну больше о Чангюне, и рабочая рутина и относительный покой понемногу восстанавливают его истрёпанное душевное равновесие. Пока однажды придя на работу он не встречает на месте, где обычно сидит Хосок — Хёнвона. Тот вместо приветствия драматично заявляет: "Должок", и улыбается во весь рот.
Балда. Кихён подозревал, что тот не просто так, по доброте душевной, согласился тогда помочь, но не ожидал, что объявится так внезапно. У Хёнвона, как всегда, ноги до ушей, и поза в кресле такая вальяжная, будто это он — хозяин кабинета. Кихён смотрит на это безобразие и тихо бесится. Хёнвон его в принципе раздражает одним своим существованием. А уж когда живым упрёком вытягивает свои длинные ноги — и подавно.
— Чего тебе? — не очень-то вежливо уточняет Кихён. Хёнвон хмыкает и расплывается в ухмылке ещё больше:
— А что можешь предложить?
Дверь кабинета резко распахивается, и Кихён ни капли не удивляется, видя на пороге Хосока. Он его появление ещё с утра чуял. Кихён уже думает пошутить по этому поводу, когда вдруг видит каким взглядом окатывает тот Хёнвона. Презрительным, острым, холодным, как айсберг, взглядом. То, что они знакомы, не оставляет никаких сомнений. Как и то, что Кихён случайно стал свидетелем чего-то очень личного. Знать бы ещё — чего?
— Добрый день, — голос у Хосока абсолютно нейтральный, также, как и вид. Если бы Кихён не заметил перед этим его взгляд, то и подумать бы ни о чём таком не мог. — Хосок, — представляется он. И Кихён начинает ещё больше недоумевать. Что связывает этих двоих, если они даже не признают своё знакомство?
— Д-добрый, — Кихён прямо видит, как с лица Хёнвона стекает ухмылка, превращаясь в невозмутимую маску, — Хёнвон.
— Для модели ты очень красив, Хёнвон. Рекламы много предлагают?
Они смотрят друг на друга спокойно и даже чуть отстранённо и холодно. Но Кихён чувствует невидимые электрические заряды между ними. Чувствует какую-то сильную ауру, которая окружает их и медленно давит. Странное чувство. Хёнвон кивает.
— Эм, — некстати вклинивается в этот театр комедии Кихён, потому что терпеть дольше это становится странно. — Что я тебе должен?
Хёнвон смотрит странно и долго, а потом говорит:
— Выпьешь со мной сегодня вечером.

После работы они действительно идут пить в бар неподалёку. И вообще, Хёнвону это точно не прописано, и даже скорее — запрещено. У него показы скоро, и пить — последнее дело при таком раскладе, но ничто не может его остановить. Он заказывает сразу четыре стакана с виски, и Кихён уже не удивляется. Его гораздо больше удивляет и гнетёт молчание, в котором они добираются до бара. Каждый думает о своём, и Кихён почти на все сто процентов уверен, что Хёнвон думает об этой неожиданной встрече с Хосоком. Откуда они друг друга знают? Кихёна разрывает от любопытства, но сразу набрасываться с вопросами не очень прилично. Особенно, после того, как те разыграли перед ним сцену полного неузнавания друг друга. Хёнвон не заказывает закуску, потому что ему нельзя особо налегать на еду. Но Кихён уже достаточно опозорился, поэтому, выпив первый стакан, идёт к барной стойке за сетом роллов. Когда он возвращается, Хёнвон допивает уже следующий стакан и улыбается как-то обречённо, тускло. Кихён мысленно делает ставки, как скоро тот заговорит о Хосоке. Без закуски его быстро должно начать уносить, поэтому, когда спустя ещё десяток минут, Хёнвон спрашивает: "Как давно вы знакомы с Хосоком?", Кихён сначала хмыкает.
– Давно. Он — мой родственник, брат по отцу. А ты?
— Я...? — Хёнвон хорошо изображает удивление, но Кихён видал и получше. Да и взгляд Хосока был весьма красноречивым. Хёнвон откидывается на спинку дивана, разглядывая кихёново лицо и, видимо, приходит к выводу, что комедия окончена.
— Когда мне восемнадцать исполнилось, тогда и познакомились, — говорит он.
— В Центре Семьи, что ли? — шуткует Кихён, и замирает. — Да ладно?!
— Судьба — странная штука, скажи? — Хёнвон отпивает ещё виски и морщится, — он вон твой брат, оказывается. А я вот сколько лет с тобой общаюсь, ни разу с ним не пересекался.
— У нас разные матери, совсем разные жизни, я стараюсь минимизировать наше общение...поэтому... — и это чистой воды правда. Кихён иногда забывает даже, что они родственники. Слишком не похожи, слишком часто их сравнивают в компании, в семье. И сам Кихён себя с ним постоянно сравнивает. Постоянно мысленно самоутверждается, когда видит их различия, которые всегда в пользу него. Кихён лучший на работе, за короткое время поднялся по карьерной лестнице благодаря своим навыкам, а не положению. Кихён серьёзный и надёжный — не кидается на каждую юбку, не волочится. Кихён во всём лучше, лучше, лучше. А Хосок-то не просто так, оказывается, повеса и бабник. Кихён невольно скашивает глаза на пустое запястье Хёнвона.
— Знаешь, Хосок — очень упёртый. — Заметив его взгляд, говорит Хёнвон. — В мой восемнадцатый день рождения, когда мне свели биологический таймер, ему же сказали, что от него отказались, а он всё равно нашёл меня. Пришёл ко мне в агентство и ждал несколько часов, пока я был на съёмках.
— Вы разговаривали? — Кихён старается не смотреть на Хёнвона. Потому что отлично представляет, что чувствовал тогда Хосок. Что чувствовал он сегодня, наткнувшись на Хёнвона в его кабинете.

[EffieH]

— У меня была только пара минут — мы заехали в агентство прямо перед очередным показом. Хосок просто спросил "почему", и когда я ответил, ушёл. Больше мы не пересекались. До сегодняшнего дня.
Кихён не спрашивает, что точно он ответил, потому что знает в общих чертах. Но Хёнвон, внезапно, решает рассказать сам. Видимо, ему надо выговориться, и Кихён не собирается лишать его такой возможности.
— Я с шести лет в модельном бизнесе. С самого начала знал, что сведу таймер сразу, как представится возможность, установили-то мне его ещё в детстве, мама верила во всю эту чушь с предназначением. Мои коллеги мне сказали, что можно будет свести только в день совершеннолетия. Когда таймер обнулится. Чтобы без шрамов. Мой отказ от соулмейта был расписан в семилетнем контракте, который я подписал в четырнадцать лет. Мне нравилась моя работа, нравилось внимание и свет софитов. Только на сцене, когда всё обезличивалось, мне казалось, что я начинал жить. Поэтому рука и не дрогнула, когда я подписывал контракт, — Хёнвон замолкает, задумавшись, и Кихён не торопит его, отпивая ещё виски. — Хосок пришёл через месяц после того, как я свёл таймер. Знаешь, мне часто снится тот день. Нас не представили, но я с порога понял, кто он. Соулмейты существуют, действительно. Даже без всякой этой дурацкой атрибутики, писем и таймеров. Я почувствовал его, едва взглянул на его сгорбленную фигуру. А ведь я каждый день вижу сотни человек в своём агентстве: стафф, визажисты, продюссеры, помощники сцены, молодые и не очень таланты. То, что именно тот парень с обычными для шоубизнеса волосами розового цвета — мой соулмейт, нельзя было предугадать, предположить. Когда он меня спросил, я, если честно, подрастерялся. Потому что и подумать не мог, что человек, которого я отверг, станет искать меня. Это же так унизительно и глупо. Но Хосок стал, нашёл и спросил. Я честно ответил ему, что предпочёл работу романтическим иллюзиям. И, на самом деле, немного испугался — у Хосока мускулистое тело и руки. Если бы он мне вмазал, показ пришлось бы пропустить. Замазать сломанный нос или челюсть было бы невозможно. Но он даже не подумал ничего такого делать, кивнул и ушёл.

Когда Хёнвон заканчивает свою историю между ними повисает тишина, нарушаемая лишь льющейся из колонок музыкой и негромким шумом разговоров у барной стойки. Хёнвон буравит взглядом оставшийся на донышке стакана виски, а Кихён впервые жалеет Хосока. Не сравнивает, не завидует, не осуждает, а искренне жалеет. У него самого хотя бы был шанс. Были те несколько месяцев, чтобы посмотреть, подумать, смириться. А у Хосока не было ничего. Его просто поставили перед фактом, что его соулмейт свёл свои таймер. И они никогда не увидят друг друга, потому что в этом нет смысла.
— Зря ты отпустил Чангюна, Кихён, — вдруг говорит Хёнвон, качая головой в такт битам. — Он говорил о тебе, когда мы ехали в такси. И, когда я укладывал его в постель, всё спрашивал, где ты.
— У него есть девушка, я должен был отпустить, — Кихён не собирался говорить об этом Хёнвону, но на откровенность принято отвечать откровенностью.
— У него никого нет, Кихён, — невесело улыбается Хёнвон и добивает, — он бросил её несколько месяцев назад, когда понял, что у вас всё серьёзно.

Порой люди не замечают того, что было прямо перед их носом. И когда им открывают на это глаза, вспоминают миллион мелочей, которые лежали на поверхности и раньше не укладывались в общую картину. Вспоминают эти звоночки, которые были громкими, но совершенно непонятными. И которые теперь, когда знаешь, объясняют все странности.
Кихён вспоминает, как Чангюн ударился в учёбу и никуда не уходил на выходных, как охотно шёл на сближение, как целовал так отчаянно и страстно, будто действительно нравится. Будто есть какие-то чувства. "...когда понял, что у вас всё серьёзно". Кихён сглатывает шумно и решает сделать ещё один круг. Обычно он вообще не бегает, но сейчас ему надо подумать, надо понять и осознать масштаб трагедии недопонимания. Поэтому он пришёл в зал и вот уже час наворачивает круги по залу в полном одиночестве. "Всё серьёзно". Перед глазами Кихёна проплывают их поцелуи, их спонтанный секс... и всё становится на свои места. Чангюн уже был один тогда. "Несколько месяцев назад". Получается, только сам Кихён ничего не понял. В голове невольно всплывает ещё одно воспоминание — Чангюн со своей девушкой разговаривают о чём-то рядом с домом. О чём-то неприятном. А потом девушка встаёт на цыпочки и целует Чангюна. Похоже, тогда они уже не были вместе.

Хоть до Кихёна и доходит реальное положение вещей благодаря Хёнвону, он считает, что уже слишком поздно. Хороша ложка к обеду, как говорится... А Кихён свой шанс упустил. Не понял, не ухватился. Оттолкнул и решил всё за них обоих. Видимо, это карма такая. Сначала всё решал Чангюн, а потом вот он...
Только вот окончательно решиться и смириться — Кихён не может. Откладывает поездку в центр, чтобы вычеркнуть Чангюна навсегда из своей жизни. Откладывает каждый раз: то устал, то дел по горло — некогда. В конце концов, Кихён не готов пока к изменениям — он еле привык к Чангюну. А если ему дадут нового соулмейта довольно скоро? Нет. Кихён действительно не готов. Поэтому так и ходит с бледно-розовым таймеров, насчитывающим несуществующие минуты с соулмейтом.
Минхёк пишет ему, спрашивая, где он, как у него дела, а Кихён прочитывает, но не отвечает. Если честно, он просто не хочет никого видеть. А Минхёк к этому ещё и напоминает ему о Чангюне, которого надо уже забыть. Кихён психует и удаляет всю ленту сообщений в катоке.

Дни летят, Кихён пьёт дряной кофе из автомата и спит по паре-тройке часов в день, выкладываясь на работе так, чтобы лишний раз ничего не думать и не вспоминать. Хосок, видимо, из тех же соображений взял на себя командировку и уехал на целый месяц в Китай. Хёнвон, что было ожидаемо, умудряется загреметь в больницу с сильным нервным истощением. Кихён приходит к нему в палату с витаминными напитками и букетов вонючих лилий. Хёнвон ёрничает и закатывает глаза. И в следующий раз Кихён уже не приходит, просто звонит ему. Хёнвон точно идёт на поправку.

Кихён уезжает на два дня в Японию, и случайно роняет телефон на второй день в бассейне в отеле, где останавливается. Наверное, это становится последней каплей, потому что, когда телефон в разобранном виде просушивается в самолёте и в итоге всё-таки включается, его ждёт десяток сообщений от переживающего Минхёка. И если до этого Кихён ударялся в "не хочу никого видеть и слышать", то здесь ему не оставляют шансов. Минхёк, если задастся целью, перевернёт весь мир. Так что лучше ответить и побыстрее... Кихён начинает набирать сообщение, но звонок перебивает все планы.
– Твою мать, Кихён, ты где пропадал? - вместо приветствия врывается ему в уши взволнованный голос Минхёка.
– В командировку ездил, - усмехается Кихён, отводя трубку от уха.
– Всё это время ездил? Не верю! - Минхёк, как всегда, энергичный и берущий всё в свои руки, - у нас сегодня сбор друзей намечается. Ты просто обязан придти!
– Но я только с самолёта, - слабо отмазывается Кихён. Если уж быть честным, то в глубине души он хочет пойти. Потому что одному в пустой квартире скучно и грустно. Да и не вечно же киснуть. А то, что ему не дадут грустить на сборе, где есть живчик Минхёк и та ещё язва Хёнвон - сто процентов.
– Иди в душ, потом часок поспи и собирайся к нам. Адрес я тебе скину в катоке сейчас, - всё решает за него Минхёк.
– Но..., - двери лифта разъезжаются, и Кихён ступает на свой этаж, и замирает на одном месте..
– Никаких "но", - продолжает как ни в чём ни бывало Минхёк, пока Кихён судорожно думает, что переутомился. У его двери на корточках, как полгода назад, сидит Чангюн. - Все по тебе соскучились, вообще-то. И вообще? Ты чей друг? Почему ничего не рассказал? Я всё от Хёнвона узнал. Абсолютно случайно..., - голос его уходит куда-то на задний план, пока Кихён делает шаг, ещё шаг. Пока Кихён смотрит на до боли знакомые драные джинсы и пёструю футболку. За окном шпарит лето, и, может быть, это просто мираж, рождённый перегревом от солнышка. Но Чангюн поднимает голову, встречаясь глазами с Кихёном, и встаёт.

[EffieH]

– ...твой соулмейт, или как его теперь называть, оказывается, знаком с Чжухоном! Прикинь? Они тусуются в одной рэп-тусовке! Это судьба, точно судьба. Всё это время Чангюн был так близко, - фоном продолжает говорить Минхёк, и Кихён, вынырнувший из своих мыслей, улыбается. Судьба. Возможно, она и есть.
– Я тебе перезвоню, - говорит Кихён и сбрасывает звонок. Потому что дольше просто смотреть на Чангюна, он не может. Смотреть и гадать, что же дальше. А дальше Чангюн говорит:
– Может попробуем? - добавляет совсем тихо,- не могу без тебя, - и тянется за поцелуем первый.
Таймеры на их запястьях взрываются малиновым.

[Wiley]

Замечательная работа!
1. Очень нравится темп повествования, как плавно развиваются отношения у Кихёна и Чангюна, как постепенно раскрываются характеры всех персонажей. Всё не спеша и размеренно, получаешь огромное удовольствие от чтения!
2. Отлично прописаны характеры каждого действующего лица. Кихён строгий, педантичный, следующий сотне правил постепенно раскрывается рядом с более расслабленным и спокойным Чангюном. Даже видно, как на его лице появляется больше эмоций, как он сам начинает больше открываться, тому же Хёнвону, например.
Чангюн тоже не плоский, у него есть свои тараканы, он много молчит, но сколько же скрывается чувств за этим молчанием! Мне порою хотелось пристукнуть Кихёна, что же он такой ненаблюдательный, он же живёт с Чангюном, должен понимать, что у него не всё выражается вербально, ну! Но потом я вспоминаю, что Кихён и сам ещё только учится взаимодействовать со внешним миром, с настоящим живым человеком, которого ему подсунула система-яойщица . Это тоже непросто, так что я очень прямо очень рада, что в конце концов хотя бы один из них уступил своим принципам и пошёл навстречу другому, у меня аж сердце затрепетало в самом конце...
3. Дополнительные персонажи тоже очень удачные! Трагичная история Хёнвона и Хосока... Очень жаль, что в конце концов им не суждено было остаться вместе, но это было бы слишком сладко и наигранно. Минхёк и Чжухон - два солнышка, прямо каждый раз, когда они появляются в кадре, улыбка сама по себе всплывает на лице!
В дополнение хочу сказать, что прописано всё очень нежно и сладко, работа ощущается как приятный послеобеденный сон, после которого просыпаешься и жалеешь, что это всё приключилось не с тобой. Но это - единственное, о чём можно жалеть после прочтения такой замечательной истории. Автор - большой молодец, за что ему много-много похвалы и любви от благодарных читателей!

[kavadzy]

Мои глаза еле держались отрытыми после рабочего дня, но я все равно заставляла себя читать. Потому что мне действительно понравилось!
Кихен вышел таким живым! Отчасти я прониклась его мыслям и чувствам потому что сама очень похожа на него по образу мыслей, его убеждения и привычки оказались очень мне близки и то же отношение к работе и чувство ответственности. Одной рукой он поправляет пресловутые розовые очки, а второй ударяет себя по щеке, пытаясь отрезвить свое разбушевавшиеся сознание и вернуться в непримечательную реальность. У меня ком в горле стоял от его неутешительных мыслей и выводов относительно Чангюна. При его желание хотя бы попытаться хотелось попросить его одуматься, неужели ты не видишь? Ты не нужен этому человеку. Он зарабатывает на чувствах. Мне живо представлялись его злость и раздражительность потому что они оправданы его зависимым положением, как он сам считал, он понимал что его тянет к Чангюну, но эту мечту воплотить нереально. Сам он поступает ничем не лучше Чангюна говоря что иметь соулмейта «удобно» и такое осознание неприятно кольнуло, потому что я чувствовала легкую антипатию еще к незнакомому мне персонажу (Чангюну), но такое открытие убавило очков у Кихена который мне понравился с самого начала, слегка уровняв главных героев, мне понравилась их честность, вот только дальше пошла в ход хитрость и уловки из за чего они сами себе усложнили жизнь.
В любом сюжете существует конфликт, без него и не было бы и истории, правда? В вашей работе главный конфликт это Чангюн который уже имеет отношения и хочет заработать себе на учебу и Кихен который ждал своего соулмейта и в итоге получил не то что желал. На протяжении всей работы я наблюдала медленное развитие их отношений *несмотря на то что я читала с бешеной скоростью чтобы добраться до развязки* проявление симпатии и неожиданные выпады со стороны такого казалось бы рассудительного и собранного Кихена. Он делал такие глупые и смущающие вещи что приходилось давать себе перерыв чтобы не прокусить руку от филсов!XD
Но у вас так же были конфликты и поменьше масштабом.
Конфликт Кихена и отца: я так и не смогла понять откуда взялась проблема, отец его мелькнул картонной фанерой с язвительными комментариями и пролетел над Парижем, но я могла додумать что это как то связано с матерью Кихена? Но это только мои догадки, ссылаться на самого Кихена, такого работяжку как то глупо наверное.
Конфликт Кихена и Хосока: почему он так не любит Хосока? Из за его статуса? Я вообще тут потерялась. Может я воспринимаю повествование иначе? Хосок выглядит здесь как закадычный враг который всегда вставит свои пять копеек, с подколом, но как то по доброму? Я не знаю.
Конфликт девушки и Чангюна: тут понятно что Чангюн воспылал чувствами к Кихену и расставание оказалось неизбежным, но вот наличие девушки настолько безлико будто ее и не было.
Вот конфликт Хенвона и Кихена оправдан на 110%. Там написана вся суть. Один жаждет любить и быть любимым, а второй добровольно от всего отказался. Неприязнь к человеку чья система ценностей существенно отличается от твоей. Это в какой то степени неправильно? Нетерпимость? Но так люди устроены, нам сложно принять то что выходи за рамки нашего понимания.
Хосок с самого начала выглядел как катализатор кихеновой раздражительности. И это было весьма забавно, я не воспринимала Хосока как отрицательного персонажа или даже просто злого. В какой то момент мне показалось что Хенвон как будто связан с Хосоком, потом догадки укрепились из за того что Хенвон избавился от соулмейта, а Хосок продолжал посещать клубы с известной целью. В момент когда я поняла что Хосок не просто пустозвон, а куда более глубокий человек чем его себе представлял Кихен, мне реально стало нехорошо, он с улыбкой говорит о том что его человек никуда не денется от него, продолжал наслаждаться жизнью, с мыслью что его человек от него отказался. Горчит. Вот мотивы Хенвона «работа» слегка расплывчаты. Кажется что само восприятия мира Хенвона должно быть иным.
Я чуть не забыла упомянуть Минхека и Чжухона. Минхек сыграл свою роль в истории, хотя она показалась мне слегка поверхностной. Он и Чжухон будто присутствовали для отчета что у Кихена есть друг, а у друга вторая половинка. Так же Хену и Сохен. Они просто теряются, так и было задумано? Есть ряд описаний того каким является друг Кихена, но этого мне оказалось мало. Чжухон вообще даже не посетил нас=) Персонажи для того чтобы переместить героев из одной локации в другую, для обеспечения нужных обстоятельств. В общем все они счастливыми мимокрокодилами пробежали потому что я была обеспокоена Кихеном. И убаюкивала свое сердце из за Хосока. Почему мне в гораздо меньше степени жаль Хенвона? Потому что это был его выбор? И несмотря на не самые теплые взаимоотношения, Хенвон согласился выручить Чангюна. Хенвон и Кихен мне пока что не понятны. Может быть осознание не дошло.
Самое главное!!! Конфликт и его развязка между Хосоком и Хенвоном! Конфликт есть, развязки нет! Просто смотрю с обрыва пытаясь сообразить что произошло то? Один уехал в командировку, а другой в больнице? Почему так все оборвалось? Развязки не случилось, оттого неприятных осадок не от того что им не суждено быть вместе, а от того нет финала, никакого. Мне трудно назвать его открытым.
Решение в ситуации с Кихеном и Чангюном оказалось таким простым. На самом деле кажется такой собранный и логичный Кихен все равно бы полез исправлять что то не наткнись он на уже готовенького Им Чангюна подле своей квартиры. Я так думаю. Потому что несмотря на то что одна рука больно ущипнет, чтобы оставаться в реальности, вторая поправляет розовые очки. И кажется «надежда» была вечным спутником Кихена в этой истории. Теплилась постоянно, заставляла человека породившего ее идти на необдуманные поступки. Меня слегка отталкивала тема с предназначенными. По сути тебе просто дают человека которого надо любить и все. Никакой тебе интриги и подвигов. Мне нравится что Кихену, такому занятому, тому кто живет чуть ли не как робот по расписанию и линейке, заказавшему себе уже готового, предназначенного для него человека, пришлось попотеть чтобы заполучить чьи то чувства и помыслы. Ирония? Хотя все равно все обстоит так что им суждено было быть вместе, остальное дело времени.
Несомненно прекрасная работа. Нельзя не вспомнить момент с пьяным Чангюном и растерянным Кихеном! У самой аж сердечко зашлось! Еще веселили все внутренние монологи Кихена с его реакцией на внешние раздражителиXD Эти его комментарии очень оживили представленную картину! Сам текст читать было приятно, думаю вы хороши в том как зацепить читателя словом Спасибо за такую славную работу! И хотя сейчас вот вот стукнет пять утра, я ничуть не жалею что прочла все это придерживая веки пальцамиXD Надеюсь вам будет приятно осознавать что своим трудом вы зацепили мои эмоции заставив сопереживать своим героям!