[GNUS`Inc.] [OT5 и ниипёт! ©] [ARMY]
Название: Правда или ложь
Коллажист: Vikara
Автор: Rikarda J
Фэндом: TVXQ5
Пейринг: Ючон/Чанмин, намёк на Юнхо/Джеджун
Жанр: ау, драма, детектив, пре-слеш
Рейтинг: PG
Количество слов: ~ 5 900
читать...Держать лицо Чанмин умел с детства. Не сказать, что навык этот он освоил лишь ради блага своей высокопоставленной семьи — скорее, считал его необходимым инструментом, особенно в отношении людей, которых едва знал или не знал вовсе. И всё бы хорошо, но из-за этой вошедшей в привычку способности иногда он выглядел последней бесчувственной сволочью.
Например, как сегодня. На похоронах собственного отца.
Минутные стрелки передвигались мучительно медленно, пока спину ломило от бесконечных поклонов, а в водовороте приветствий сменяли друг друга смутно знакомые лица и взгляды, полные сочувствия, порой откровенно фальшивого. Лишь благовония с ароматом сандала, чей излишне религиозный запах никогда не нравился Чанмину и вряд ли понравится впредь, позволяли хоть ненадолго отвлечься — от слов соболезнований и собственной боли, сжимавшей сердце.
Принимая тех, кто пришёл проститься с его отцом, и высказывая им пустые слова благодарности, Чанмин замечал, с каким осуждением смотрели некоторые из них в его каменное лицо, не выражавшее абсолютно ничего. В их глазах он наверняка выглядел равнодушным высокомерным сынком богатенького отца, оставившего неблагодарному отпрыску огромное наследство, и теперь расчетливый ублюдок, ясное дело, не может дождаться конца всех церемоний, чтобы завладеть полагающимися ему богатствами... Что думал Чанмин обо всех этих домыслах, ясно читавшихся в поведении тех, кто видел его, дай бог, второй раз в жизни? Ему было плевать. Что чувствовал Чанмин, провожая отца в последний путь? Всепоглощающую, глухую пустоту, раздираемую жаром горя. Но мог ли он показать свои истинные чувства всем этим людям? Нет, в этом не было никакого смысла.
Сохранять спокойствие и контролировать ситуацию — лучшее, что он мог сделать для убитой горем матери и притихшей сестры, Чанмин был уверен. Слёз здесь было предостаточно и без него.
— Надеюсь, преступника накажут по всей строгости закона, — выделился среди потока однотипных соболезнований очередной новоприбывший — пожилой господин, с которым отец вёл дела последние несколько лет. — Слышал, его поймали с поличным?
— Да, — глухо отозвался Чанмин. — Спасибо.
— Надо же, убит в собственном доме! — не унимался тот. — В наше время никому нельзя доверять.
— Никому, — эхом повторил Чанмин.
Никому.
Сможет ли он когда-нибудь поверить, что его лучший друг — убийца его отца? Или это всегда будет казаться ему нелепой выдумкой, несмотря на все доказательства и чистосердечное признание?
Чанмин не хотел думать об этом. Хотя бы не сегодня.
Хотя бы... никогда.
В одиноком зарешеченном окне за серыми полупрозрачными облаками виднелся мутный диск луны. В другом конце длинного коридора охранник гремел ключами, запирая последнюю камеру — такую же, как эта, где холодный вечерний воздух просачивался в мелкие щели и цеплялся за босые ноги.
Спустя всего минуту, когда стихли шаги охраны, вновь стало слышно, как гулко падают капли, разбиваясь о старую потёртую раковину.
Кап... Кап... Кап...
Размеренно и нудно, словно отсчитывая остатки странной, глупой надежды. Словно пытаясь свести его с ума — как будто он всё ещё был в себе.
Стараясь игнорировать настойчивый звук, Ючон прикрыл глаза, но стало только хуже — перед глазами снова замелькали кровавые пятна на ковре, от воспоминаний о которых он так хотел избавиться, и бледное, отстранённое лицо — знакомое до последней чёрточки. Ючон вряд ли когда-нибудь забудет этот взгляд, холодный и равнодушный как никогда.
Открыв глаза, он вновь посмотрел на фотографию в своих руках. Он прекрасно помнил тот день, когда они с Чанмином пошли гулять после занятий и отлично провели время, смеясь и подкалывая друг друга. Уже тогда Чанмин был невозможной занудой и язвой — вообще-то, Ючону это даже нравилось, — но он не был таким замкнутым, как в последние годы, и... Вряд ли он когда-нибудь станет прежним. После последних-то событий. Особенно после них.
— Рожа у тебя — кислее не придумаешь, — напоминая о том, что он здесь не один, раздался голос с соседней койки.
Подняв голову, Ючон встретился взглядом со своим сокамерником — молодым человеком на вид примерно его же возраста.
— Поводов для веселья у меня нет, ничего не поделаешь.
— Меня вгоняет в депрессию один твой вид, — признался тот, откладывая в сторону книгу. — Даже когда не смотрю на тебя. Ким Джеджун, — он кивнул в знак приветствия.
— Пак Ючон.
Разговор затух, так толком и не начавшись, но Ючону больше не хотелось под чужим взглядом продолжать рассматривать фотографию, и он убрал её под подушку.
— За что тебя сюда? — всё-таки нарушил молчание Джеджун. У него было очень мягкое, приятное лицо, располагающее к откровениям, но Ючон был не в настроении. Совсем.
— Я не хочу об этом говорить.
— Ммм. Видимо, что-то серьёзное. Окей, как хочешь, я не настаиваю, — он снова взялся за книгу. — Дай знать, если передумаешь. И перестань нагонять мрак.
Откинувшись на жёсткий матрас, Ючон прикрыл ладонью глаза.
Если бы это было так легко, если бы...
несколькими днями ранее...
— Ма, мне пора, — Ючон чмокнул её в щёку.
— Куда это ты так спешишь, красавчик? — улыбнулась женщина, окидывая взглядом сына. — Ишь ты, приоделся! Из какого шкафа вытащил этот костюм?
— Из очень старого, — признался Ючон. — Ну не ворчи, что я могу поделать?
— Что-что! Купить новый, конечно, мы же не нищие.
Весёлое настроение Ючона как рукой сняло, но он не подал виду, продолжая натягивать губы в улыбке:
— А мне и этот нравится, вполне приличный. И с каких пор ты не хочешь поскорее рассчитаться с долгами?
— Глупый, — вздохнула мать. — Я просто хочу, чтобы ты и твой брат были счастливы и не жили только ради того, чтобы вернуть долг.
— А я счастлив и в этом костюме. Всё, ушёл! — махнув рукой на прощание, он вышел из магазина.
— Куда это он? — спросил из-за прилавка Юхван.
— Наверное, опять к Чанмину, — озабоченно ответила мать. — Ох, не нравится мне, что они так дружны... Слишком разные у них семьи, до добра не доведёт такая дружба.
— Да ладно тебе, ма, — заступился за брата Юхван. — Что плохого может случиться?
В глухой тишине просторной гостиной стрелки часов щёлкали слишком громко, слишком настойчиво. Под потолком светилась роскошная люстра, в электрокамине горел огонь, но большой дом всё равно казался необычайно холодным и пустым.
Опершись локтями о колени, Чанмин неотрывно смотрел на свои сцепленные пальцы и снова пытался не думать. Надо было, конечно, включить телевизор или ноутбук и отвлечься на что-нибудь, но он просто не мог пошевелиться, скованный собственными мыслями.
Бесшумно ступая по ковру босыми ногами, подошла сестра и забралась на диван рядом, обнимая его за руку и кладя голову на плечо. Её глаза всё ещё были мокрыми от слёз — Чанмин знал это, даже не оборачиваясь к ней.
— Почему не спишь? — тихо спросил он. — Уже поздно.
— А ты почему сидишь здесь один? — спросила она ещё тише и совсем хрипло, этот голос был незнаком Чанмину.
— Потому что я взрослый и самостоятельный, — попытался пошутить Чанмин, но Суён лишь сильнее сжала его руку.
— Ты сам не свой, — прошептала она. — Не хочешь поговорить?
— Мы все сейчас в шоке. Я не особенный.
— Я знаю, ты очень любил и уважал папу, но и Ючон дорог тебе. Не нужно претворяться, что ты не переживаешь за него. Я понимаю.
Иногда она поражала его своей способностью так точно чувствовать других.
Быть может, поэтому Чанмин всё же спросил:
— Как думаешь, Ючон действительно..?
Сестра долго молчала, прежде чем ответить:
— Ты знаешь, а ведь я была влюблена в него.
— Да? — Чанмин улыбнулся, искорки язвительной хитрости ненадолго вновь засветились в его глазах, хоть и слабее чем прежде. Конечно, он всегда знал.
— Не смей смеяться, — она надулась и ткнула его в бок. — Я с ним откровенничаю, а он...
— Прости, — Чанмин всё ещё улыбался. — Продолжай.
— Знаешь, он такой... Он очень добрый. И жертвенный. Притворяется плейбоем, но на самом деле совсем другой... Всё время попадает в неприятности и работу не может найти — да, но всё от того, что он тоже творческая натура... — она запнулась, словно готовая вот-вот снова расплакаться. — Он всегда вдохновлял меня только на светлые, нежные картины... И...
— Шшш, — Чанмин прижал её к себе. — Не нужно.
— Я просто... Он ведь сказал, что всего лишь толкнул папу, верно? Не знаю, может... если он правда не специально... Может, надо его простить? Но я... я не знаю, как... — слёзы всё-таки снова потекли по щекам, покрасневшим и шершавым.
— Я тоже не знаю, — тихо признался Чанмин, чувствуя, как у самого в глазах начинает щипать. Не желая давать слабину, он успокаивающе гладил сестру по волосам, отвлекаясь, пока она не перестала плакать.
— Прости за ссору в тот день, — хлюпая носом, сказала она. — Иногда я бываю невыносима, но это не повод бросаться вещами.
— Не бери в голову, — Чанмин мягко улыбнулся, поправляя ей чёлку. — Какая-то испачканная рубашка не стоит переживаний, не сейчас.
— Но… — она сглотнула, будто собираясь сказать что-то очень важное. — Если бы ты не пошёл тогда переодеваться...
— Дурочка, — недовольно перебил её Чанмин. — Даже не смей думать о таких вещах. В смерти отца нет ни капли твоей вины.
Ведь в его смерти виноват только один человек.
Верно?..
несколькими днями ранее...
Чанмин стоял в коридоре напротив распахнутых дверей кабинета, опечатанных жёлтой лентой, пока оттуда не вышел Донсан. Положив руку напарнику на плечо, он спросил:
— Ты в порядке?
— Что он сказал? — вопросом на вопрос ответил Чанмин, продолжая смотреть через дверной проём вглубь кабинета, где на Ючона надевали наручники.
— Чанмин, не лучше ли тебе сейчас...
— Что. Он. Сказал? — повторил Чанмин, чётко разделяя каждое слово.
Донсан тяжело вздохнул:
— Хён, ты же понимаешь, что не можешь вести это дело?
Чанмин, наконец, перевёл на него взгляд:
— Я понимаю. Но я всего лишь спросил, что сказал Ючон, раз на него надевают наручники. Это великая тайна, что ли?
— Хорошо, — сдался Донсан. — Я скажу тебе, но ты тут же пойдёшь куда-нибудь в другое место, иначе шеф меня уволит, договорились?
Чанмин кивнул.
— Он сказал, что они с твоим отцом повздорили из-за долга, Ючон толкнул его, и он упал и ударился головой. Пока все улики указывают на то, что он не врёт, так что... Чанмин?.. Чанмин!
Но Чанмин уже скрылся за дверями своей комнаты.
Где сел на пол и закрыл лицо руками.
Этого не может быть.
— Итак, господин Пак Ючон, — начал прокурор, поправив лежавшие перед ним бумаги, — давайте начнём. Меня зовут Чон Юнхо, и я прокурор по вашему делу. Знаете ли вы, что имеете право на адвоката?
— Да... — начал было Ючон, но голос сорвался на хрип, и ему пришлось прокашляться в кулак, чтобы продолжить: — Да, знаю.
— У вас есть свой адвокат, или вы желаете, чтобы вам его предоставили?
— Мне не нужен адвокат.
Прокурор пристально посмотрел на сидевшего напротив подозреваемого, прежде чем сказать:
— Хорошо. Тогда для начала расскажите, почему вы оказались в доме господина Шима в день его смерти.
— Я был приглашён на благотворительный вечер семьи Шим.
— Какие отношения связывают вас с семьёй Шим?
— Мы дружим... дружили с Чанмином, сыном господина Шима.
— В материалах дела значится, что покойный одолжил вам крупную сумму денег, и на фоне этого произошла ссора. Расскажите, как всё было, как можно подробнее.
Ючон продолжал смотреть на свои руки, сцепленные наручниками.
Он не хотел вспоминать.
— Я поднялся наверх, чтобы отнести одолженные книги в библиотеку. Когда я проходил мимо кабинета господина Шима, он увидел меня и пригласил зайти. Он спросил, когда мы собираемся вернуть деньги, и я сказал, что пока магазин не приносит большого дохода и нужно подождать. Он сказал, что разочарован и чтобы я больше не появлялся в их доме. Я был раздражён и ответил... Не помню точно, что именно, но что-то довольно грубое. Он разозлился и велел убираться, схватил меня за локоть... Тогда я оттолкнул его... наверное, слишком сильно... Он потерял равновесие и упал, стукнулся головой о край стола. Он лежал без сознания, и тогда я испугался... Дальше всё как-то смазано... помню, я пытался нащупать пульс... А потом в кабинет вошли Чанмин и секретарь Мин. Это всё.
Лицо прокурора по-прежнему ничего не выражало.
— Когда вы вошли в кабинет, где находился господин Шим?
— Он сидел в своём кресле.
— Когда он оказался рядом с вами?
Ючон на мгновение замешкался.
— Кажется, он встал с кресла, когда я сказал, что не смогу вернуть деньги в ближайшее время.
— Господин Шим ранее напоминал вам про долг?
Вопрос оказался для Ючона неожиданным, и он растерялся:
— Н-нет...
— Он когда-либо прежде проявлял к вам агрессию?
— Нет...
— Понятно, — спокойно заключил прокурор. — Тогда расскажите, почему вы проходили мимо его кабинета, если библиотека находится в другой стороне?
Кровь окончательно схлынула с лица. Ючон сильнее сжал пальцы.
— Я... я не помню.
— Вы не помните, — отозвался прокурор. — Скажите, знаете ли вы, в чём разница между предумышленным убийством и убийством по неосторожности?
Ючон прекрасно знал, к чему ведёт прокурор. Сил хватило только чтобы кивнуть.
— Для протокола нужно, чтобы вы отвечали устно.
— Да, я... знаю.
— Знаете ли вы, что наказание за предумышленное убийство назначается в виде смертной казни, каторжных работ пожизненно или каторжных работ на срок не менее пяти лет?
— Знаю.
— Прекрасно. Закончим на сегодня, — неожиданно заключил прокурор, захлопнув папку.
В голове гудело, сердце в груди стучало быстро-быстро. Словно в тумане Ючон помнил, как охрана подняла его со стула и вытолкала прочь, потому что он не реагировал на приказы — просто не слышал, не осознавал.
Несколько минут заплетающимися ногами по коридору, и вот он снова в камере, в серости и тишине, нарушаемой лишь ударами капель о раковину да сопением соседа.
Впервые за эти долгие, мрачные дни ему стало по-настоящему страшно.
Но хотел бы он никогда не знать Чанмина, чтобы избежать всего этого?
Нет.
— О, Чанмин! — удивлённо воскликнул Донсан, подскочив со своего места. — Ты чего тут?
Чанмин не менее удивлённо вскинул брови:
— В смысле? Если ты забыл, я тут работаю, — для наглядности он продемонстрировал свой значок.
— Но... эээ...
— Чанмин, — из-за двери в свой кабинет выглянул их непосредственный босс. — Зайди ко мне.
Уже предчувствуя неладное, Чанмин вошёл в кабинет начальника полиции и прикрыл за собой дверь.
— Вы меня отстранили, — сказал он прежде, чем босс успел что-либо объяснить.
Тот тяжело вздохнул:
— Сам понимаешь, это было необходимо.
— Я понимаю, почему меня отстранили от расследования убийства отца, — Чанмин сложил руки на груди, — но почему от работы вообще?
— Ситуация сейчас сложная, эта история подняла большую шумиху. Лучше тебе переждать, пока всё не уляжется...
— Ладно, — резко согласился Чанмин, впервые позволив себе перебить старшего. — Пускай так. Но вы можете хотя бы сказать, как продвигается дело?
— А что тут говорить? — пожал плечами начальник. — Все материалы мы уже передали в прокуратуру, вскоре состоится суд.
Чанмин отрывисто кивнул.
Да, точно. Суд.
— Вот оставшиеся материалы, передали сегодня из полиции, — на стол легла увесистая папка. — Как продвигается дело?
Юнхо откинулся на спинку кресла, теребя в руках ручку:
— Всё кажется достаточно ясным, но что-то всё равно не сходится.
— В смысле? — прокурор Нам вскинул брови.
— Обвиняемый был взят с поличным на месте преступления и сразу же сделал чистосердечное признание. Ссылается на то, что убивать не хотел, только толкнул, но явно врёт о том, как всё происходило. Можно было бы подумать, что он просто хочет смягчить для себя наказание, пройдя по статье «убийство по неосторожности», но по опыту могу сказать — ну не похож он на убийцу, — Юнхо разочаровано бросил ручку на стол.
— Знаешь, что я тебе скажу? Ты слишком много думаешь об этих уродах, — скептически заметил прокурор Нам. — Шёл бы тогда в адвокаты и защищал всех подряд.
Юнхо только отмахнулся — спорить с коллегой о справедливости не имело никакого смысла.
Но что-то нужно было делать.
Когда прокурор Нам вышел, Юнхо открыл папку с новыми материалами и принялся просматривать бумаги, пока взгляд не остановился на судебно-медицинской экспертизе. Внимательно прочитав её несколько раз, Юнхо в замешательстве отложил документы в сторону.
Картинка упорно не желала складываться.
От окна вновь потянуло холодным воздухом, и Джеджун, заворочавшись, проснулся.
Ючон всё так же сидел у решётки при входе, пустым взглядом уставившись в пол.
— Да ты совсем плох, — обеспокоенно заключил Джеджун. — Хватит сидеть на полу, простудишься.
Ючон никак не отреагировал.
— Садись на кровать, говорю. Первый допрос всегда трудный, потом отпустит. Тебя Юнхо допрашивал, да? Не переживай, он изводить не будет, не его стиль.
Однако пересаживать Ючона на койку пришлось почти силой — безвольное тело не желало слушаться чужих приказов.
— Скажи что-нибудь, не молчи. Хочешь воды?
Ючон едва качнул головой в бок.
Бесполезно потратив ещё несколько минут, в конце концов, Джеджун сдался и оставил его в покое, решив, что Ючон сам даст знать, если действительно чего-то захочет.
Но в том-то и загвоздка, что Ючон не хотел ничего. Только уменьшиться, сжаться до такой степени, чтобы в итоге просто раствориться в воздухе. И ещё забыть, забыть всё-всё: не только пятна крови на ковре и бледное лицо, но и то, как Чанмин часто ругался с отцом и хлопал дверьми, как бросал в стены стаканы и тяжело дышал — рассерженный, совсем не похожий на обычно спокойного себя... Если бы Ючон не видел эти сцены своими глазами, он бы никогда не подумал...
Казалось, Ючона вот-вот разорвёт на кусочки от всех этих мыслей, и тогда он не выдержал и прошептал:
— Джеджун...
— Да? — тот с готовностью откликнулся, тут же отложив в сторону книгу.
— Если я скажу тебе правду, ты обещаешь поверить мне, но сохранить всё в секрете?
Джеджун не был удивлён и поэтому тут же кивнул:
— Обещаю.
— Я не убивал господина Шима. Но знаю, что это сделал человек, которым я очень дорожу.
— Пак Ючон, к вам посетитель.
Ючон даже не пошевелился:
— Я уже говорил, что не буду встречаться с семьёй.
Охранник раздражённо уточнил:
— Вас хочет видеть Шим Чанмин. Он же не семья?
Вздрогнув, Ючон потрясённо вскинул голову, но так и не ответил.
— Ну так что, передать ему, чтобы уходил? — охранник явно не был расположен к длительному ожиданию.
— Н-нет, — Ючон медленно поднялся на ноги. — Я пойду.
— Ты уверен? — выражение лица Джеджуна ясно говорило, что он считает эту затею крайне неудачной, если не сказать крепче.
Но Ючон прошептал «уверен» и протянул руки. Щёлкнули наручники, со скрипом повернулся ключ в замке, и они ушли.
Джеджун снова остался в камере один, и не мог с уверенностью сказать, был ли этому рад.
«Я не убивал господина Шима. Но знаю, что это сделал человек, которым я очень дорожу».
Чужое признание звенело в ушах, и Джеджун никак не мог отделаться от мыслей о нём. Понятное дело, что любой преступник будет утверждать, что невиновен (и именно поэтому Джеджун ничего не рассказывал о себе — ему было достаточно самому знать, что его задержали по ошибке), но... Молчал бы тогда Ючон все эти дни, как последний партизан, чтобы потом попросить сохранить так называемую правду в секрете? Вряд ли.
И зачем только он согласился на эту встречу? Ведь и так у парня крыша ехала от навалившегося груза, вес которого он явно недооценил, прежде чем взваливать себе на плечи.
Вновь и вновь звучал в голове голос:
— Это сделал человек, которым я очень дорожу. И я взял вину на себя, ведь я, знаешь... Я неудачник. Несостоявшийся писатель, у меня ни гроша за душой, — он говорил так равнодушно, что Джеджуну стало не по себе. — А у него отличное образование, хорошая должность... Разве я мог позволить ему загубить свою жизнь? — он поднял на Джеджуна вопросительный взгляд, хотя тот знал — Ючон давно всё решил для себя сам.
— Ты идиот, — Джеджун не хотел быть милосердным. — Положить собственную жизнь ради какого-то богатенького засранца, который даже и не вспомнит тебя потом?
— Не говори так о том, кого не знаешь, — резко ответил Ючон.
— Хорошо, извини, — всё же смягчился Джеджун. — Но ты правда идиот. Как же твоя семья? О них ты подумал?
— Поверь, хотя они искренне меня любят, на деле я для них обуза. Мамин магазин, ради которого мы взяли деньги в долг, не настолько большой, чтобы им реально была нужна моя помощь. В остальном же от меня одни убытки.
— Вряд ли их волнуют только деньги, — возразил Джеджун. — Иначе они не приходили бы сюда каждый божий день, надеясь повидаться с тобой. И не пытались бы нанять тебе адвоката, хотя денег на это у них нет.
Ючон согласно кивнул.
— Конечно, ты прав. Но моё решение, мои рассуждения — я стараюсь придерживаться логики. И логика говорит мне, что из меня вряд ли выйдет что-то толковое, а вот Чанмин — Чанмин может сделать блестящую карьеру, которую всецело заслуживает... Понимаю, ты не знаешь мою семью и Чанмина — всё то, что нас связывает, — поэтому тебе трудно согласиться с моим выбором. Но одно я могу сказать точно: если бы мне дали сделать этот выбор заново, я поступил бы так же.
— Хреновая у тебя логика, — покачал головой Джеджун. — Надеюсь, ты не пожалеешь о своём решении.
Стекло было слегка мутным, местами виднелись царапины. Смотреть сквозь него на сидевшего напротив человека было непривычно и немного жутковато, будто смотришь в старое зеркало и видишь незнакомую тень вместо своего отражения.
Если бы Ючон не знал Чанмина так хорошо, ему бы показалось, что в нём ничего не изменилось с того самого дня — всё тот же колкий взгляд и плотно сжатые тонкие губы. Но на самом деле изменилось многое — Ючон видел и тёмные круги под его глазами, и лопнувшие сосуды, и потрескавшуюся кожу прежде ухоженных губ, и то, как нервно он потирал друг о друга пальцы правой руки, пока левой прижимал к уху трубку.
— Они не хотели давать мне разрешение на визит, — Чанмин первым нарушил молчание. — Ведь я заинтересованное лицо. Но я хотел увидеться не для того, чтобы провоцировать тебя или расспрашивать о том дне, и в конце концов они сдались.
«Ты всегда получал желаемое», — мог бы сказать Ючон чистую правду, но это было слишком неуместно. «Я рад, что ты пришёл» или «Мне жаль» — он мог сказать и что-нибудь в этом роде, но язык словно прилип к нёбу и не желал двигаться.
Тогда Чанмин заговорил снова:
— Выглядишь так себе. Вас хоть кормят нормально?
Ючон не мог себе представить, каких трудов стоило Чанмину продолжать говорить, когда у него самого ком стоял в горле.
— Я навещал твою маму. Она испугана и места себе не находит, плачет постоянно. Почему ты отказываешься от встречи с ней?
Плотно сомкнув веки, не давая чёртовым слезам покатиться из глаз, Ючон прислонился лбом к стеклу и сильнее сжал трубку.
— Чанмин-а, — совсем тихо позвал он, будто в ночном мраке обращался к спящему. — Помнишь ту нашу фотографию, что стоит у тебя в комнате на полке среди книг? Я хочу запомнить тебя таким — весёлым и беззаботным. Открытым. Но если ты будешь приходить навещать меня, я стану для тебя вечным напоминанием о том дне, и тени у тебя под глазами не растворятся так быстро, как могли бы. Поэтому, пожалуйста, — он перешёл на шёпот, — не приходи ко мне...
Когда он снова открыл глаза, по ту сторону стекла никого не было.
* * *
несколькими днями ранее...
В большой гостиной собралось приличное количество народа — что, впрочем, было нормой для приёмов в доме семьи Шим. Дамы в дорогих платьях, свысока рассматривающие друг друга, мужчины в идеально отглаженных костюмах, сдержанно смеющиеся над шутками других, и... Ючон, не пришей кобыле хвост.
Честно говоря, он не любил подобные приёмы, но иногда всё же позволял Чанмину уболтать себя и приходил — хотя бы ради шанса отыскать среди этих напыщенных богачей человека со связями, готового прочитать его роман.
Но Чанмина, проводника в этом надменном муравейнике, нигде не было видно с тех самых пор, как Ючон пришёл. Не горя желанием терпеть великосветское общество в одиночестве, снося косые взгляды, Ючон направился на второй этаж, в надежде найти Чанмина в своей комнате. В доме семьи Шим он бывал бесчисленное количество раз, поэтому найти нужную комнату не составило никакого труда.
Войдя без стука, Ючон огляделся. В спальне Чанмина не было, но на кровати лежали пиджак и рубашка, испачканные... кровью? Ючон удивлённо вскинул брови и в этот момент услышал, как в ванной включили воду.
Обеспокоенный увиденным, Ючон поспешил к двери в ванную и постучал:
— Чанмин! Чанмин, ты там? Я вхожу.
Дверь оказалась не заперта, и он действительно зашёл.
Чанмин стоял у раковины, голый по пояс, и с силой тёр руки. Вода, не спеша утекавшая в слив, и мыльная пена на его ладонях имели красноватый оттенок.
— Чанмин? — осторожно позвал Ючон. — Что случилось?
— Ничего, — резко ответил тот, смывая остатки пены, и выключил кран. — Я скоро спущусь.
— Ты точно в порядке? — Ючон предпринял ещё одну попытку, но встретил такой агрессивный взгляд, что предпочёл отступить. Со взбешённым Чанмином разговаривать было бессмысленно. Ючон постарался сделать вид, что всё в порядке: — Я зайду в библиотеку, положу книги, которые ты мне давал. Встретимся внизу?
Чанмин бросил резкое «да», и Ючон вышел. Проходя мимо кровати, он вновь окинул взглядом белую рубашку, на которой виднелись вполне однозначные красные пятна, но не решился задержаться — хозяин комнаты тоже вышел из ванной и уже гремел вешалками в шкафу.
Оставив книги в библиотеке, как и обещал, Ючон собирался было спуститься вниз, но остановился неподалёку от лестницы. Дурное предчувствие не давало ему покоя, и, поколебавшись всего мгновение, он всё же пошёл в другой конец коридора.
Дверь в кабинет господина Шима была приоткрыта. Сердце застучало часто-часто.
Сглотнув подступивший ком, Ючон осторожно подтолкнул дверь дальше и медленно заглянул внутрь.
Отец Чанмина лежал на полу. В луже крови, темневшей на дорогом ковре.
На этот раз к горлу подступила тошнота, голова закружилась. Первым порывом было бежать, но Ючон остановил себя — вдруг ему ещё можно помочь? Он ведь не простит себе, если ничего не сделает.
На дрожащих ногах Ючон дошёл до лежавшего без движения мужчины, с трудом опустился на колени и попытался нащупать пульс сначала на запястье, затем на сонной артерии. Попробовал послушать сердцебиение. Проверить дыхание.
Тщетно.
Сквозь звенящий гул в ушах Ючон услышал раздавшиеся в коридоре шаги, и спустя несколько секунд в проёме двери показались секретарь господина Шима и Чанмин.
Секретарь испуганно вскрикнул и схватился руками за дверной косяк.
Чанмин не произнёс ни звука.
И тогда их взгляды встретились.
Ючон видел его рубашку. А ещё он видел их ссоры с отцом. Он видел многое.
Чанмин словно окаменел. Губы побелели, сжавшись в тонкую полоску, взгляд застыл в одной точке — на лице Ючона.
В тот момент он должен был понять, что Ючон всё знает. Он просто не мог не понять.
— Прокурор Чон, Шим Чанмин ждёт в приёмной. Звать?
Юнхо отвлёкся от бумаг, аккуратно разложенных на его рабочем столе, и посмотрел на часы.
— Да, зовите.
Спустя несколько секунд в кабинет вошёл высокий молодой человек, и Юнхо одарил его коротким внимательным взглядом. Впечатление он производил неоднозначное — был хорошо одет и аккуратно причёсан, но в то же время казался болезненно-бледным и осунувшимся, с глубокими тенями под глазами. Так выглядели люди, несущие на душе тяжёлый груз.
— Здравствуйте, я прокурор Чон Юнхо, — владелец кабинета вежливо поклонился.
— Шим Чанмин, — тот ответил тем же и сел на предложенный жестом стул. — Я думал, мне запрещено иметь отношение к этому делу.
— Боюсь, без вашей помощи мне не разобраться, — развёл руками Юнхо.
— Да ладно тебе, — сказал Джеджун полчаса назад. — Юнхо только притворяется «злым полицейским», работа у него такая. На самом деле он классный мужик, точно тебе говорю. Уж я-то в людях разбираюсь.
Что тогда, полчаса назад, что сейчас Ючон не мог согласиться со своим соседом по камере. От одного взгляда прокурора хотелось стать хотя бы невидимкой, а ещё лучше — действительно исчезнуть. Потому что иначе этот представитель закона вытрясет из тебя всю душу, можно не сомневаться.
— Что ж, господин Пак Ючон, — прокурор Чон сложил перед собой руки. — В прошлый раз вы рассказали о том, что происходило в доме господина Шима в день его смерти. Хотите ли вы что-нибудь добавить к вашим показаниям?
— Нет, я всё рассказал, — Ючон старался выглядеть как можно более уверенным.
— В таком случае я задам вам несколько вопросов. Скажите, когда вы собрались подняться на второй этаж в библиотеку, видели ли вы в гостиной среди гостей Шим Чанмина или его сестру?
Ючон крепче сжал пальцы рук под столом. Зачем ему задают такие вопросы?
— Я... не уверен.
— Знали ли вы кого-нибудь из гостей, кроме самих владельцев дома и их прислуги?
— Нет.
— Если больше ни с кем из присутствующих вы не были знакомы, я не вижу причин, по которым вы не можете сказать, видели ли членов семьи Шим в гостиной.
Ючон не мог поверить, что ему задают подобные вопросы. Неужели обман раскрылся? Но как? Не мог же Чанмин... Не мог же он...
О господи.
— Хорошо, — не дождавшись ответа, сказал прокурор. — Давайте пока перейдём к следующему вопросу. Какие отношения были у Шим Чанмина с его отцом?
Ючон очень боялся этого вопроса, но уже знал, что он прозвучит. Есть ли смысл продолжать? Вероятно, нет, но Ючон просто не мог сдаться сейчас, пока нет каких-то доказательств.
— Обычные отношения, — как можно более спокойно сказал он, но маленькая капелька пота скатилась с виска к шее. Он был слишком очевиден. — Не сказать, что идеальные, конечно, но они любили друг друга.
Юнхо кивнул, будто подтверждая свою догадку, и продолжил:
— Расскажите, что вы знаете о Шим Суён.
Неожиданный поворот беседы вновь сбил Ючона с толку, но хотя бы на этот вопрос он мог ответить без утайки:
— Это дочь господина Шима. Мы знакомы с ней практически столько же, сколько и с Чанмином... Очень милая девушка, занимается живописью.
— Вы сказали, живописью. Где же она работает над картинами?
— У неё есть мастерская.
— Где находится эта мастерская?
— В доме семьи Шим, недалеко от неё спальни.
— Какие у неё отношения с братом?
Не понимая, как это связано с его делом, и потому не зная, что можно говорить, а что нет, Ючон молча смотрел на прокурора.
— Господин Пак Ючон, вы можете ответить на вопрос?
— Ну... В общем-то, отношения у них как у любых братьев и сестёр. То жить друг без друга не могут, то ссорятся из-за всякой мелочи... Но, господин прокурор, какое отношение это имеет к делу?
— Надеюсь, вы мне сами расскажите. Скажите, знали ли вы, что у господина Шима были проблемы со здоровьем?
— Я... Что? — Ючон уставился на прокурора, упорно не понимая, что происходит. — Нет... какие проблемы?
Юнхо достал из папки какие-то документы и положил их перед Ючоном.
— Это заключение судмедэкспертизы. Можете ознакомиться.
Дрожащими пальцами Ючон взял в руки несколько сшитых друг с другом листов и невидящим взглядом уставился в строчки — буквы плыли перед глазами.
Заключение... Мужчина... Возраст... Хронические заболевания...
Повреждения... Первоначальная причина смерти...
Острая сердечная недостаточность...
Острый инфаркт миокарда...
Руки продолжали дрожать. Казалось, Ючон не понял ни слова из прочитанного.
Прокурор терпеливо ждал, пока Ючон не поднял голову:
— Я не понимаю.
— Здесь сказано, что господин Шим страдал острой сердечной недостаточностью, — пояснил Юнхо. — В тот день у него случился сердечный приступ, от которого он мгновенно умер. Вероятно, перед наступлением приступа он стоял рядом со своим столом, после чего упал и ударился головой о стол. Но у вас почему-то на это своя версия, — Юнхо выразительно поднял брови.
Ючон ответил ошеломлённым взглядом. А потом почувствовал себя полнейшим идиотом.
— Но... — начал было он и тут же замолк, не зная, стоит ли так быстро сдаваться. Вдруг заключение поддельное? Вдруг они только и ждут, что он сам расколется?
— Шим Чанмин сказал, что незадолго до того, как они с секретарём Мин обнаружили вас в кабинете господина Шима, вы были в спальне Шим Чанмина и имели с ним короткую беседу. Почему вы скрыли это от следствия? — видя его смятение, Юнхо продолжил свои вопросы, точно бьющие в цель. Только теперь Ючон совсем не понимал, какого признания от него ждали. Но он в любом случае всё ещё не мог себе позволить никакого из возможных, нет, он слишком далеко зашёл.
Видя его молчаливое упорство, Юнхо устало откинулся на спинку кресла.
— Хорошо, буду с вами откровенен. Вообще-то, я рассчитывал, что вы всё же сами расскажете, как было дело, но вы потрясающе упрямы и не желаете говорить правду, по-видимому, всё ещё считая это риском. Вы уже узнали, что господин Шим умер от инфаркта, но не спешите опровергнуть собственные показания о своей причастности. Ваше желание защитить близкого человека может быть и похвально с точки зрения эмоций, но не закона; к тому же, оно затмевает ваш разум и не даёт увидеть истину.
Сердце Ючона снова испуганно билось, но он не мог понять, где же эта самая истина, — в голове было пусто как никогда.
Юнхо продолжал:
— Шим Чанмин тоже не сразу понял, зачем вам понадобилось наговаривать на себя. Он рассказал, что незадолго до вашей встречей в тот день он поднялся к сестре в мастерскую, поскольку она долго не спускалась к гостям, проявляя тем самым неуважение. Шим Суён была крайне раздражена замечаниями брата и его требованием спуститься вниз. Они поругались, и в процессе ссоры она бросила в него флаконом красной краски, которой перед этим писала картину. Шим Чанмин сказал, что как раз отмывал руки в ванной своей спальни, когда пришли вы. Ещё он сказал, что часто ругался со своим отцом, и в частности по этой причине вы могли подумать, будто это он причастен к его смерти.
Ещё никогда прежде Ючон не чувствовал такого облегчения и стыда одновременно.
Как он мог подумать о Чанмине такое? Как он мог забыть, что они лучшие друзья, которые всегда могли откровенно поговорить друг с другом? Как он вообще...
Ючон закрыл лицо ладонями, его плечи мелко тряслись. Юнхо пододвинул было к нему стакан с водой, но Ючон убрал руки и расхохотался в голос. Громко и нервно.
— Прокурор Чон, — выдавил он сквозь истерический смех, — я такой идиот...
— Ты идиот! — воскликнул Джеджун и всплеснул руками, не в силах иначе выразить степень своего негодования.
— Полностью согласен, — покорно кивнул Ючон. — Но можно я всё-таки заберу свои вещи?
Продолжая недовольно фырчать, Джеджун всё-таки отошёл в сторону. Похлопав его по плечу, Ючон первым делом достал из-под подушки фотографию и улыбнулся, глядя на счастливые лица двух друзей.
— Ты ведь понимаешь, что должен умолять его о прощении? — сурово спросил Джеджун. — На месте этого парня я бы тебе как следует врезал при встрече, за такие мысли в свой адрес.
— Дже, я всё понимаю, — Ючон продолжал улыбаться, хотя с непривычки это было трудновато. — И надеюсь встретиться с тобой за пределами этого замечательного учреждения. Какие у тебя перспективы?
Джеджун неопределённо пожал плечами.
— Да чёрт его знает. Я, между прочим, тоже невиновен, но красавчик Чон Юнхо мне явно не верит, — он надул губы. — Не знаю даже, как быть.
— Уверен, всё образуется, — Ючон ободряюще сжал его плечо. — Если уж такого идиота, как я, пронесло, то твоя история точно должна закончиться хорошо.
— Даже не думай подлизываться, — сурово погрозил пальцем Джеджун, хотя Ючон видел, что это было наиграно. — Когда выйду отсюда, напьёшься со мной в баре, тогда и поговорим. Ты угощаешь.
— Договорились, — коротко рассмеявшись, согласился Ючон и кивнул охраннику. — Ладно, тогда до встречи.
— До встречи, — эхом повторил Джеджун и уже спустя минуту вновь остался один в их маленькой камере.
На улице было необычайно хорошо. Так хорошо, что хотелось кричать и прыгать, размахивать руками и кружиться, кружиться, кружиться...
— Пак. Ю. Чон.
Жмурясь от яркого солнца, Ючон обернулся на голос, улыбка заранее сползла с потрескавшихся губ.
Чанмин, хмурый и невероятно худой, стоял в нескольких метрах от него. С таким выражением на лице, что проще было провалиться под землю, нежели объясняться... Но Ючон был бы не Ючон, если бы сдался так легко:
— Привет. Я...
Но не успел он договорить, как в челюсть врезался твёрдый кулак. Удар был не очень сильный, и Ючон его ожидал, но всё равно на несколько секунд был выбит из колеи.
— Ты, — выдохнул Чанмин. — Ты чёртов идиот.
Ючон усмехнулся — обзывательство вполне могло перерасти в прозвище, если и дальше будет звучать в его адрес так же часто, как в последнее время.
— Ты прав, — согласился он. — Круче меня, пожалуй, идиота не придумаешь. Можешь ударить ещё раз, если хочешь, я пойму.
— Вот ещё, — Чанмин отвернулся, прислонившись к капоту своей машины, и сложил руки на груди. — На тебя и так страшно взглянуть.
— Сам такой, — улыбнулся Ючон, понимая — он почти прощён. — Ты ел вообще или святым духом питался?
— Чья бы корова мычала. Садись, отвезу тебя поесть, — открыв дверь, Чанмин собирался было сесть в машину, но Ючон обнял его, и они замерли.
— Прости меня, — тихо сказал Ючон, вдыхая такой знакомый, приятный аромат чужого одеколона.
— И не подумаю, — фыркнул Чанмин, но в его голосе Ючон услышал те самые мягкие нотки, что изредка появлялись после их рьяных перепалок.
Ючон сильнее сжал его в объятьях, и Чанмин притворно закряхтел:
— Ты меня раздавишь.
— Может, и раздавлю. Если не скажешь, что простил.
Раздражённо вздохнув, Чанмин с силой сжал чужие ладони, высвободился из объятий и повернулся к Ючону лицом.
— Ты всё ещё чёртов идиот, — недовольно сказал он. — Вместо того чтобы поддерживать свою семью, я только и делал, что боялся за тебя, понял? Будешь извиняться перед ними.
— Обязательно извинюсь, — кивнул Ючон и снова протянул руки для объятий. — Так я прощён?
— Уйди, извращенец, — отпихнул его Чанмин, но от опытного взгляда Ючона не ускользнула лёгкая улыбка, на секунду тронувшая его губы. — Либо ты сейчас же садишься в машину и едешь со мной обедать, либо топаешь пешком до самого дома.
И Ючон подчинился.
— Итак, господин Ким Джеджун... — начал было прокурор Чон, но замолчал, встретившись с хитрым взглядом опасно-очаровательных глаз. — Вы что-то хотите сказать?
— О, я лишь хотел поблагодарить вас за справедливое расследование дела моего друга, Ючона, — лучезарно улыбнулся Джеджун. — Надеюсь, что и в моём деле вы проявите себя блестяще и найдёте настоящего преступника.
— Кхм, — Юнхо открыл папку с бумагами, пытаясь избежать цепкого взгляда. — Давайте начнём...
Коллажист: Vikara
Автор: Rikarda J
Фэндом: TVXQ5
Пейринг: Ючон/Чанмин, намёк на Юнхо/Джеджун
Жанр: ау, драма, детектив, пре-слеш
Рейтинг: PG
Количество слов: ~ 5 900
читать...Держать лицо Чанмин умел с детства. Не сказать, что навык этот он освоил лишь ради блага своей высокопоставленной семьи — скорее, считал его необходимым инструментом, особенно в отношении людей, которых едва знал или не знал вовсе. И всё бы хорошо, но из-за этой вошедшей в привычку способности иногда он выглядел последней бесчувственной сволочью.
Например, как сегодня. На похоронах собственного отца.
Минутные стрелки передвигались мучительно медленно, пока спину ломило от бесконечных поклонов, а в водовороте приветствий сменяли друг друга смутно знакомые лица и взгляды, полные сочувствия, порой откровенно фальшивого. Лишь благовония с ароматом сандала, чей излишне религиозный запах никогда не нравился Чанмину и вряд ли понравится впредь, позволяли хоть ненадолго отвлечься — от слов соболезнований и собственной боли, сжимавшей сердце.
Принимая тех, кто пришёл проститься с его отцом, и высказывая им пустые слова благодарности, Чанмин замечал, с каким осуждением смотрели некоторые из них в его каменное лицо, не выражавшее абсолютно ничего. В их глазах он наверняка выглядел равнодушным высокомерным сынком богатенького отца, оставившего неблагодарному отпрыску огромное наследство, и теперь расчетливый ублюдок, ясное дело, не может дождаться конца всех церемоний, чтобы завладеть полагающимися ему богатствами... Что думал Чанмин обо всех этих домыслах, ясно читавшихся в поведении тех, кто видел его, дай бог, второй раз в жизни? Ему было плевать. Что чувствовал Чанмин, провожая отца в последний путь? Всепоглощающую, глухую пустоту, раздираемую жаром горя. Но мог ли он показать свои истинные чувства всем этим людям? Нет, в этом не было никакого смысла.
Сохранять спокойствие и контролировать ситуацию — лучшее, что он мог сделать для убитой горем матери и притихшей сестры, Чанмин был уверен. Слёз здесь было предостаточно и без него.
— Надеюсь, преступника накажут по всей строгости закона, — выделился среди потока однотипных соболезнований очередной новоприбывший — пожилой господин, с которым отец вёл дела последние несколько лет. — Слышал, его поймали с поличным?
— Да, — глухо отозвался Чанмин. — Спасибо.
— Надо же, убит в собственном доме! — не унимался тот. — В наше время никому нельзя доверять.
— Никому, — эхом повторил Чанмин.
Никому.
Сможет ли он когда-нибудь поверить, что его лучший друг — убийца его отца? Или это всегда будет казаться ему нелепой выдумкой, несмотря на все доказательства и чистосердечное признание?
Чанмин не хотел думать об этом. Хотя бы не сегодня.
Хотя бы... никогда.
* * *
В одиноком зарешеченном окне за серыми полупрозрачными облаками виднелся мутный диск луны. В другом конце длинного коридора охранник гремел ключами, запирая последнюю камеру — такую же, как эта, где холодный вечерний воздух просачивался в мелкие щели и цеплялся за босые ноги.
Спустя всего минуту, когда стихли шаги охраны, вновь стало слышно, как гулко падают капли, разбиваясь о старую потёртую раковину.
Кап... Кап... Кап...
Размеренно и нудно, словно отсчитывая остатки странной, глупой надежды. Словно пытаясь свести его с ума — как будто он всё ещё был в себе.
Стараясь игнорировать настойчивый звук, Ючон прикрыл глаза, но стало только хуже — перед глазами снова замелькали кровавые пятна на ковре, от воспоминаний о которых он так хотел избавиться, и бледное, отстранённое лицо — знакомое до последней чёрточки. Ючон вряд ли когда-нибудь забудет этот взгляд, холодный и равнодушный как никогда.
Открыв глаза, он вновь посмотрел на фотографию в своих руках. Он прекрасно помнил тот день, когда они с Чанмином пошли гулять после занятий и отлично провели время, смеясь и подкалывая друг друга. Уже тогда Чанмин был невозможной занудой и язвой — вообще-то, Ючону это даже нравилось, — но он не был таким замкнутым, как в последние годы, и... Вряд ли он когда-нибудь станет прежним. После последних-то событий. Особенно после них.
— Рожа у тебя — кислее не придумаешь, — напоминая о том, что он здесь не один, раздался голос с соседней койки.
Подняв голову, Ючон встретился взглядом со своим сокамерником — молодым человеком на вид примерно его же возраста.
— Поводов для веселья у меня нет, ничего не поделаешь.
— Меня вгоняет в депрессию один твой вид, — признался тот, откладывая в сторону книгу. — Даже когда не смотрю на тебя. Ким Джеджун, — он кивнул в знак приветствия.
— Пак Ючон.
Разговор затух, так толком и не начавшись, но Ючону больше не хотелось под чужим взглядом продолжать рассматривать фотографию, и он убрал её под подушку.
— За что тебя сюда? — всё-таки нарушил молчание Джеджун. У него было очень мягкое, приятное лицо, располагающее к откровениям, но Ючон был не в настроении. Совсем.
— Я не хочу об этом говорить.
— Ммм. Видимо, что-то серьёзное. Окей, как хочешь, я не настаиваю, — он снова взялся за книгу. — Дай знать, если передумаешь. И перестань нагонять мрак.
Откинувшись на жёсткий матрас, Ючон прикрыл ладонью глаза.
Если бы это было так легко, если бы...
* * *
несколькими днями ранее...
— Ма, мне пора, — Ючон чмокнул её в щёку.
— Куда это ты так спешишь, красавчик? — улыбнулась женщина, окидывая взглядом сына. — Ишь ты, приоделся! Из какого шкафа вытащил этот костюм?
— Из очень старого, — признался Ючон. — Ну не ворчи, что я могу поделать?
— Что-что! Купить новый, конечно, мы же не нищие.
Весёлое настроение Ючона как рукой сняло, но он не подал виду, продолжая натягивать губы в улыбке:
— А мне и этот нравится, вполне приличный. И с каких пор ты не хочешь поскорее рассчитаться с долгами?
— Глупый, — вздохнула мать. — Я просто хочу, чтобы ты и твой брат были счастливы и не жили только ради того, чтобы вернуть долг.
— А я счастлив и в этом костюме. Всё, ушёл! — махнув рукой на прощание, он вышел из магазина.
— Куда это он? — спросил из-за прилавка Юхван.
— Наверное, опять к Чанмину, — озабоченно ответила мать. — Ох, не нравится мне, что они так дружны... Слишком разные у них семьи, до добра не доведёт такая дружба.
— Да ладно тебе, ма, — заступился за брата Юхван. — Что плохого может случиться?
* * *
В глухой тишине просторной гостиной стрелки часов щёлкали слишком громко, слишком настойчиво. Под потолком светилась роскошная люстра, в электрокамине горел огонь, но большой дом всё равно казался необычайно холодным и пустым.
Опершись локтями о колени, Чанмин неотрывно смотрел на свои сцепленные пальцы и снова пытался не думать. Надо было, конечно, включить телевизор или ноутбук и отвлечься на что-нибудь, но он просто не мог пошевелиться, скованный собственными мыслями.
Бесшумно ступая по ковру босыми ногами, подошла сестра и забралась на диван рядом, обнимая его за руку и кладя голову на плечо. Её глаза всё ещё были мокрыми от слёз — Чанмин знал это, даже не оборачиваясь к ней.
— Почему не спишь? — тихо спросил он. — Уже поздно.
— А ты почему сидишь здесь один? — спросила она ещё тише и совсем хрипло, этот голос был незнаком Чанмину.
— Потому что я взрослый и самостоятельный, — попытался пошутить Чанмин, но Суён лишь сильнее сжала его руку.
— Ты сам не свой, — прошептала она. — Не хочешь поговорить?
— Мы все сейчас в шоке. Я не особенный.
— Я знаю, ты очень любил и уважал папу, но и Ючон дорог тебе. Не нужно претворяться, что ты не переживаешь за него. Я понимаю.
Иногда она поражала его своей способностью так точно чувствовать других.
Быть может, поэтому Чанмин всё же спросил:
— Как думаешь, Ючон действительно..?
Сестра долго молчала, прежде чем ответить:
— Ты знаешь, а ведь я была влюблена в него.
— Да? — Чанмин улыбнулся, искорки язвительной хитрости ненадолго вновь засветились в его глазах, хоть и слабее чем прежде. Конечно, он всегда знал.
— Не смей смеяться, — она надулась и ткнула его в бок. — Я с ним откровенничаю, а он...
— Прости, — Чанмин всё ещё улыбался. — Продолжай.
— Знаешь, он такой... Он очень добрый. И жертвенный. Притворяется плейбоем, но на самом деле совсем другой... Всё время попадает в неприятности и работу не может найти — да, но всё от того, что он тоже творческая натура... — она запнулась, словно готовая вот-вот снова расплакаться. — Он всегда вдохновлял меня только на светлые, нежные картины... И...
— Шшш, — Чанмин прижал её к себе. — Не нужно.
— Я просто... Он ведь сказал, что всего лишь толкнул папу, верно? Не знаю, может... если он правда не специально... Может, надо его простить? Но я... я не знаю, как... — слёзы всё-таки снова потекли по щекам, покрасневшим и шершавым.
— Я тоже не знаю, — тихо признался Чанмин, чувствуя, как у самого в глазах начинает щипать. Не желая давать слабину, он успокаивающе гладил сестру по волосам, отвлекаясь, пока она не перестала плакать.
— Прости за ссору в тот день, — хлюпая носом, сказала она. — Иногда я бываю невыносима, но это не повод бросаться вещами.
— Не бери в голову, — Чанмин мягко улыбнулся, поправляя ей чёлку. — Какая-то испачканная рубашка не стоит переживаний, не сейчас.
— Но… — она сглотнула, будто собираясь сказать что-то очень важное. — Если бы ты не пошёл тогда переодеваться...
— Дурочка, — недовольно перебил её Чанмин. — Даже не смей думать о таких вещах. В смерти отца нет ни капли твоей вины.
Ведь в его смерти виноват только один человек.
Верно?..
* * *
несколькими днями ранее...
Чанмин стоял в коридоре напротив распахнутых дверей кабинета, опечатанных жёлтой лентой, пока оттуда не вышел Донсан. Положив руку напарнику на плечо, он спросил:
— Ты в порядке?
— Что он сказал? — вопросом на вопрос ответил Чанмин, продолжая смотреть через дверной проём вглубь кабинета, где на Ючона надевали наручники.
— Чанмин, не лучше ли тебе сейчас...
— Что. Он. Сказал? — повторил Чанмин, чётко разделяя каждое слово.
Донсан тяжело вздохнул:
— Хён, ты же понимаешь, что не можешь вести это дело?
Чанмин, наконец, перевёл на него взгляд:
— Я понимаю. Но я всего лишь спросил, что сказал Ючон, раз на него надевают наручники. Это великая тайна, что ли?
— Хорошо, — сдался Донсан. — Я скажу тебе, но ты тут же пойдёшь куда-нибудь в другое место, иначе шеф меня уволит, договорились?
Чанмин кивнул.
— Он сказал, что они с твоим отцом повздорили из-за долга, Ючон толкнул его, и он упал и ударился головой. Пока все улики указывают на то, что он не врёт, так что... Чанмин?.. Чанмин!
Но Чанмин уже скрылся за дверями своей комнаты.
Где сел на пол и закрыл лицо руками.
Этого не может быть.
* * *
— Итак, господин Пак Ючон, — начал прокурор, поправив лежавшие перед ним бумаги, — давайте начнём. Меня зовут Чон Юнхо, и я прокурор по вашему делу. Знаете ли вы, что имеете право на адвоката?
— Да... — начал было Ючон, но голос сорвался на хрип, и ему пришлось прокашляться в кулак, чтобы продолжить: — Да, знаю.
— У вас есть свой адвокат, или вы желаете, чтобы вам его предоставили?
— Мне не нужен адвокат.
Прокурор пристально посмотрел на сидевшего напротив подозреваемого, прежде чем сказать:
— Хорошо. Тогда для начала расскажите, почему вы оказались в доме господина Шима в день его смерти.
— Я был приглашён на благотворительный вечер семьи Шим.
— Какие отношения связывают вас с семьёй Шим?
— Мы дружим... дружили с Чанмином, сыном господина Шима.
— В материалах дела значится, что покойный одолжил вам крупную сумму денег, и на фоне этого произошла ссора. Расскажите, как всё было, как можно подробнее.
Ючон продолжал смотреть на свои руки, сцепленные наручниками.
Он не хотел вспоминать.
— Я поднялся наверх, чтобы отнести одолженные книги в библиотеку. Когда я проходил мимо кабинета господина Шима, он увидел меня и пригласил зайти. Он спросил, когда мы собираемся вернуть деньги, и я сказал, что пока магазин не приносит большого дохода и нужно подождать. Он сказал, что разочарован и чтобы я больше не появлялся в их доме. Я был раздражён и ответил... Не помню точно, что именно, но что-то довольно грубое. Он разозлился и велел убираться, схватил меня за локоть... Тогда я оттолкнул его... наверное, слишком сильно... Он потерял равновесие и упал, стукнулся головой о край стола. Он лежал без сознания, и тогда я испугался... Дальше всё как-то смазано... помню, я пытался нащупать пульс... А потом в кабинет вошли Чанмин и секретарь Мин. Это всё.
Лицо прокурора по-прежнему ничего не выражало.
— Когда вы вошли в кабинет, где находился господин Шим?
— Он сидел в своём кресле.
— Когда он оказался рядом с вами?
Ючон на мгновение замешкался.
— Кажется, он встал с кресла, когда я сказал, что не смогу вернуть деньги в ближайшее время.
— Господин Шим ранее напоминал вам про долг?
Вопрос оказался для Ючона неожиданным, и он растерялся:
— Н-нет...
— Он когда-либо прежде проявлял к вам агрессию?
— Нет...
— Понятно, — спокойно заключил прокурор. — Тогда расскажите, почему вы проходили мимо его кабинета, если библиотека находится в другой стороне?
Кровь окончательно схлынула с лица. Ючон сильнее сжал пальцы.
— Я... я не помню.
— Вы не помните, — отозвался прокурор. — Скажите, знаете ли вы, в чём разница между предумышленным убийством и убийством по неосторожности?
Ючон прекрасно знал, к чему ведёт прокурор. Сил хватило только чтобы кивнуть.
— Для протокола нужно, чтобы вы отвечали устно.
— Да, я... знаю.
— Знаете ли вы, что наказание за предумышленное убийство назначается в виде смертной казни, каторжных работ пожизненно или каторжных работ на срок не менее пяти лет?
— Знаю.
— Прекрасно. Закончим на сегодня, — неожиданно заключил прокурор, захлопнув папку.
В голове гудело, сердце в груди стучало быстро-быстро. Словно в тумане Ючон помнил, как охрана подняла его со стула и вытолкала прочь, потому что он не реагировал на приказы — просто не слышал, не осознавал.
Несколько минут заплетающимися ногами по коридору, и вот он снова в камере, в серости и тишине, нарушаемой лишь ударами капель о раковину да сопением соседа.
Впервые за эти долгие, мрачные дни ему стало по-настоящему страшно.
Но хотел бы он никогда не знать Чанмина, чтобы избежать всего этого?
Нет.
* * *
— О, Чанмин! — удивлённо воскликнул Донсан, подскочив со своего места. — Ты чего тут?
Чанмин не менее удивлённо вскинул брови:
— В смысле? Если ты забыл, я тут работаю, — для наглядности он продемонстрировал свой значок.
— Но... эээ...
— Чанмин, — из-за двери в свой кабинет выглянул их непосредственный босс. — Зайди ко мне.
Уже предчувствуя неладное, Чанмин вошёл в кабинет начальника полиции и прикрыл за собой дверь.
— Вы меня отстранили, — сказал он прежде, чем босс успел что-либо объяснить.
Тот тяжело вздохнул:
— Сам понимаешь, это было необходимо.
— Я понимаю, почему меня отстранили от расследования убийства отца, — Чанмин сложил руки на груди, — но почему от работы вообще?
— Ситуация сейчас сложная, эта история подняла большую шумиху. Лучше тебе переждать, пока всё не уляжется...
— Ладно, — резко согласился Чанмин, впервые позволив себе перебить старшего. — Пускай так. Но вы можете хотя бы сказать, как продвигается дело?
— А что тут говорить? — пожал плечами начальник. — Все материалы мы уже передали в прокуратуру, вскоре состоится суд.
Чанмин отрывисто кивнул.
Да, точно. Суд.
* * *
— Вот оставшиеся материалы, передали сегодня из полиции, — на стол легла увесистая папка. — Как продвигается дело?
Юнхо откинулся на спинку кресла, теребя в руках ручку:
— Всё кажется достаточно ясным, но что-то всё равно не сходится.
— В смысле? — прокурор Нам вскинул брови.
— Обвиняемый был взят с поличным на месте преступления и сразу же сделал чистосердечное признание. Ссылается на то, что убивать не хотел, только толкнул, но явно врёт о том, как всё происходило. Можно было бы подумать, что он просто хочет смягчить для себя наказание, пройдя по статье «убийство по неосторожности», но по опыту могу сказать — ну не похож он на убийцу, — Юнхо разочаровано бросил ручку на стол.
— Знаешь, что я тебе скажу? Ты слишком много думаешь об этих уродах, — скептически заметил прокурор Нам. — Шёл бы тогда в адвокаты и защищал всех подряд.
Юнхо только отмахнулся — спорить с коллегой о справедливости не имело никакого смысла.
Но что-то нужно было делать.
Когда прокурор Нам вышел, Юнхо открыл папку с новыми материалами и принялся просматривать бумаги, пока взгляд не остановился на судебно-медицинской экспертизе. Внимательно прочитав её несколько раз, Юнхо в замешательстве отложил документы в сторону.
Картинка упорно не желала складываться.
* * *
От окна вновь потянуло холодным воздухом, и Джеджун, заворочавшись, проснулся.
Ючон всё так же сидел у решётки при входе, пустым взглядом уставившись в пол.
— Да ты совсем плох, — обеспокоенно заключил Джеджун. — Хватит сидеть на полу, простудишься.
Ючон никак не отреагировал.
— Садись на кровать, говорю. Первый допрос всегда трудный, потом отпустит. Тебя Юнхо допрашивал, да? Не переживай, он изводить не будет, не его стиль.
Однако пересаживать Ючона на койку пришлось почти силой — безвольное тело не желало слушаться чужих приказов.
— Скажи что-нибудь, не молчи. Хочешь воды?
Ючон едва качнул головой в бок.
Бесполезно потратив ещё несколько минут, в конце концов, Джеджун сдался и оставил его в покое, решив, что Ючон сам даст знать, если действительно чего-то захочет.
Но в том-то и загвоздка, что Ючон не хотел ничего. Только уменьшиться, сжаться до такой степени, чтобы в итоге просто раствориться в воздухе. И ещё забыть, забыть всё-всё: не только пятна крови на ковре и бледное лицо, но и то, как Чанмин часто ругался с отцом и хлопал дверьми, как бросал в стены стаканы и тяжело дышал — рассерженный, совсем не похожий на обычно спокойного себя... Если бы Ючон не видел эти сцены своими глазами, он бы никогда не подумал...
Казалось, Ючона вот-вот разорвёт на кусочки от всех этих мыслей, и тогда он не выдержал и прошептал:
— Джеджун...
— Да? — тот с готовностью откликнулся, тут же отложив в сторону книгу.
— Если я скажу тебе правду, ты обещаешь поверить мне, но сохранить всё в секрете?
Джеджун не был удивлён и поэтому тут же кивнул:
— Обещаю.
— Я не убивал господина Шима. Но знаю, что это сделал человек, которым я очень дорожу.
* * *
— Пак Ючон, к вам посетитель.
Ючон даже не пошевелился:
— Я уже говорил, что не буду встречаться с семьёй.
Охранник раздражённо уточнил:
— Вас хочет видеть Шим Чанмин. Он же не семья?
Вздрогнув, Ючон потрясённо вскинул голову, но так и не ответил.
— Ну так что, передать ему, чтобы уходил? — охранник явно не был расположен к длительному ожиданию.
— Н-нет, — Ючон медленно поднялся на ноги. — Я пойду.
— Ты уверен? — выражение лица Джеджуна ясно говорило, что он считает эту затею крайне неудачной, если не сказать крепче.
Но Ючон прошептал «уверен» и протянул руки. Щёлкнули наручники, со скрипом повернулся ключ в замке, и они ушли.
Джеджун снова остался в камере один, и не мог с уверенностью сказать, был ли этому рад.
«Я не убивал господина Шима. Но знаю, что это сделал человек, которым я очень дорожу».
Чужое признание звенело в ушах, и Джеджун никак не мог отделаться от мыслей о нём. Понятное дело, что любой преступник будет утверждать, что невиновен (и именно поэтому Джеджун ничего не рассказывал о себе — ему было достаточно самому знать, что его задержали по ошибке), но... Молчал бы тогда Ючон все эти дни, как последний партизан, чтобы потом попросить сохранить так называемую правду в секрете? Вряд ли.
И зачем только он согласился на эту встречу? Ведь и так у парня крыша ехала от навалившегося груза, вес которого он явно недооценил, прежде чем взваливать себе на плечи.
Вновь и вновь звучал в голове голос:
— Это сделал человек, которым я очень дорожу. И я взял вину на себя, ведь я, знаешь... Я неудачник. Несостоявшийся писатель, у меня ни гроша за душой, — он говорил так равнодушно, что Джеджуну стало не по себе. — А у него отличное образование, хорошая должность... Разве я мог позволить ему загубить свою жизнь? — он поднял на Джеджуна вопросительный взгляд, хотя тот знал — Ючон давно всё решил для себя сам.
— Ты идиот, — Джеджун не хотел быть милосердным. — Положить собственную жизнь ради какого-то богатенького засранца, который даже и не вспомнит тебя потом?
— Не говори так о том, кого не знаешь, — резко ответил Ючон.
— Хорошо, извини, — всё же смягчился Джеджун. — Но ты правда идиот. Как же твоя семья? О них ты подумал?
— Поверь, хотя они искренне меня любят, на деле я для них обуза. Мамин магазин, ради которого мы взяли деньги в долг, не настолько большой, чтобы им реально была нужна моя помощь. В остальном же от меня одни убытки.
— Вряд ли их волнуют только деньги, — возразил Джеджун. — Иначе они не приходили бы сюда каждый божий день, надеясь повидаться с тобой. И не пытались бы нанять тебе адвоката, хотя денег на это у них нет.
Ючон согласно кивнул.
— Конечно, ты прав. Но моё решение, мои рассуждения — я стараюсь придерживаться логики. И логика говорит мне, что из меня вряд ли выйдет что-то толковое, а вот Чанмин — Чанмин может сделать блестящую карьеру, которую всецело заслуживает... Понимаю, ты не знаешь мою семью и Чанмина — всё то, что нас связывает, — поэтому тебе трудно согласиться с моим выбором. Но одно я могу сказать точно: если бы мне дали сделать этот выбор заново, я поступил бы так же.
— Хреновая у тебя логика, — покачал головой Джеджун. — Надеюсь, ты не пожалеешь о своём решении.
* * *
Стекло было слегка мутным, местами виднелись царапины. Смотреть сквозь него на сидевшего напротив человека было непривычно и немного жутковато, будто смотришь в старое зеркало и видишь незнакомую тень вместо своего отражения.
Если бы Ючон не знал Чанмина так хорошо, ему бы показалось, что в нём ничего не изменилось с того самого дня — всё тот же колкий взгляд и плотно сжатые тонкие губы. Но на самом деле изменилось многое — Ючон видел и тёмные круги под его глазами, и лопнувшие сосуды, и потрескавшуюся кожу прежде ухоженных губ, и то, как нервно он потирал друг о друга пальцы правой руки, пока левой прижимал к уху трубку.
— Они не хотели давать мне разрешение на визит, — Чанмин первым нарушил молчание. — Ведь я заинтересованное лицо. Но я хотел увидеться не для того, чтобы провоцировать тебя или расспрашивать о том дне, и в конце концов они сдались.
«Ты всегда получал желаемое», — мог бы сказать Ючон чистую правду, но это было слишком неуместно. «Я рад, что ты пришёл» или «Мне жаль» — он мог сказать и что-нибудь в этом роде, но язык словно прилип к нёбу и не желал двигаться.
Тогда Чанмин заговорил снова:
— Выглядишь так себе. Вас хоть кормят нормально?
Ючон не мог себе представить, каких трудов стоило Чанмину продолжать говорить, когда у него самого ком стоял в горле.
— Я навещал твою маму. Она испугана и места себе не находит, плачет постоянно. Почему ты отказываешься от встречи с ней?
Плотно сомкнув веки, не давая чёртовым слезам покатиться из глаз, Ючон прислонился лбом к стеклу и сильнее сжал трубку.
— Чанмин-а, — совсем тихо позвал он, будто в ночном мраке обращался к спящему. — Помнишь ту нашу фотографию, что стоит у тебя в комнате на полке среди книг? Я хочу запомнить тебя таким — весёлым и беззаботным. Открытым. Но если ты будешь приходить навещать меня, я стану для тебя вечным напоминанием о том дне, и тени у тебя под глазами не растворятся так быстро, как могли бы. Поэтому, пожалуйста, — он перешёл на шёпот, — не приходи ко мне...
Когда он снова открыл глаза, по ту сторону стекла никого не было.
* * *
несколькими днями ранее...
В большой гостиной собралось приличное количество народа — что, впрочем, было нормой для приёмов в доме семьи Шим. Дамы в дорогих платьях, свысока рассматривающие друг друга, мужчины в идеально отглаженных костюмах, сдержанно смеющиеся над шутками других, и... Ючон, не пришей кобыле хвост.
Честно говоря, он не любил подобные приёмы, но иногда всё же позволял Чанмину уболтать себя и приходил — хотя бы ради шанса отыскать среди этих напыщенных богачей человека со связями, готового прочитать его роман.
Но Чанмина, проводника в этом надменном муравейнике, нигде не было видно с тех самых пор, как Ючон пришёл. Не горя желанием терпеть великосветское общество в одиночестве, снося косые взгляды, Ючон направился на второй этаж, в надежде найти Чанмина в своей комнате. В доме семьи Шим он бывал бесчисленное количество раз, поэтому найти нужную комнату не составило никакого труда.
Войдя без стука, Ючон огляделся. В спальне Чанмина не было, но на кровати лежали пиджак и рубашка, испачканные... кровью? Ючон удивлённо вскинул брови и в этот момент услышал, как в ванной включили воду.
Обеспокоенный увиденным, Ючон поспешил к двери в ванную и постучал:
— Чанмин! Чанмин, ты там? Я вхожу.
Дверь оказалась не заперта, и он действительно зашёл.
Чанмин стоял у раковины, голый по пояс, и с силой тёр руки. Вода, не спеша утекавшая в слив, и мыльная пена на его ладонях имели красноватый оттенок.
— Чанмин? — осторожно позвал Ючон. — Что случилось?
— Ничего, — резко ответил тот, смывая остатки пены, и выключил кран. — Я скоро спущусь.
— Ты точно в порядке? — Ючон предпринял ещё одну попытку, но встретил такой агрессивный взгляд, что предпочёл отступить. Со взбешённым Чанмином разговаривать было бессмысленно. Ючон постарался сделать вид, что всё в порядке: — Я зайду в библиотеку, положу книги, которые ты мне давал. Встретимся внизу?
Чанмин бросил резкое «да», и Ючон вышел. Проходя мимо кровати, он вновь окинул взглядом белую рубашку, на которой виднелись вполне однозначные красные пятна, но не решился задержаться — хозяин комнаты тоже вышел из ванной и уже гремел вешалками в шкафу.
Оставив книги в библиотеке, как и обещал, Ючон собирался было спуститься вниз, но остановился неподалёку от лестницы. Дурное предчувствие не давало ему покоя, и, поколебавшись всего мгновение, он всё же пошёл в другой конец коридора.
Дверь в кабинет господина Шима была приоткрыта. Сердце застучало часто-часто.
Сглотнув подступивший ком, Ючон осторожно подтолкнул дверь дальше и медленно заглянул внутрь.
Отец Чанмина лежал на полу. В луже крови, темневшей на дорогом ковре.
На этот раз к горлу подступила тошнота, голова закружилась. Первым порывом было бежать, но Ючон остановил себя — вдруг ему ещё можно помочь? Он ведь не простит себе, если ничего не сделает.
На дрожащих ногах Ючон дошёл до лежавшего без движения мужчины, с трудом опустился на колени и попытался нащупать пульс сначала на запястье, затем на сонной артерии. Попробовал послушать сердцебиение. Проверить дыхание.
Тщетно.
Сквозь звенящий гул в ушах Ючон услышал раздавшиеся в коридоре шаги, и спустя несколько секунд в проёме двери показались секретарь господина Шима и Чанмин.
Секретарь испуганно вскрикнул и схватился руками за дверной косяк.
Чанмин не произнёс ни звука.
И тогда их взгляды встретились.
Ючон видел его рубашку. А ещё он видел их ссоры с отцом. Он видел многое.
Чанмин словно окаменел. Губы побелели, сжавшись в тонкую полоску, взгляд застыл в одной точке — на лице Ючона.
В тот момент он должен был понять, что Ючон всё знает. Он просто не мог не понять.
* * *
— Прокурор Чон, Шим Чанмин ждёт в приёмной. Звать?
Юнхо отвлёкся от бумаг, аккуратно разложенных на его рабочем столе, и посмотрел на часы.
— Да, зовите.
Спустя несколько секунд в кабинет вошёл высокий молодой человек, и Юнхо одарил его коротким внимательным взглядом. Впечатление он производил неоднозначное — был хорошо одет и аккуратно причёсан, но в то же время казался болезненно-бледным и осунувшимся, с глубокими тенями под глазами. Так выглядели люди, несущие на душе тяжёлый груз.
— Здравствуйте, я прокурор Чон Юнхо, — владелец кабинета вежливо поклонился.
— Шим Чанмин, — тот ответил тем же и сел на предложенный жестом стул. — Я думал, мне запрещено иметь отношение к этому делу.
— Боюсь, без вашей помощи мне не разобраться, — развёл руками Юнхо.
* * *
— Да ладно тебе, — сказал Джеджун полчаса назад. — Юнхо только притворяется «злым полицейским», работа у него такая. На самом деле он классный мужик, точно тебе говорю. Уж я-то в людях разбираюсь.
Что тогда, полчаса назад, что сейчас Ючон не мог согласиться со своим соседом по камере. От одного взгляда прокурора хотелось стать хотя бы невидимкой, а ещё лучше — действительно исчезнуть. Потому что иначе этот представитель закона вытрясет из тебя всю душу, можно не сомневаться.
— Что ж, господин Пак Ючон, — прокурор Чон сложил перед собой руки. — В прошлый раз вы рассказали о том, что происходило в доме господина Шима в день его смерти. Хотите ли вы что-нибудь добавить к вашим показаниям?
— Нет, я всё рассказал, — Ючон старался выглядеть как можно более уверенным.
— В таком случае я задам вам несколько вопросов. Скажите, когда вы собрались подняться на второй этаж в библиотеку, видели ли вы в гостиной среди гостей Шим Чанмина или его сестру?
Ючон крепче сжал пальцы рук под столом. Зачем ему задают такие вопросы?
— Я... не уверен.
— Знали ли вы кого-нибудь из гостей, кроме самих владельцев дома и их прислуги?
— Нет.
— Если больше ни с кем из присутствующих вы не были знакомы, я не вижу причин, по которым вы не можете сказать, видели ли членов семьи Шим в гостиной.
Ючон не мог поверить, что ему задают подобные вопросы. Неужели обман раскрылся? Но как? Не мог же Чанмин... Не мог же он...
О господи.
— Хорошо, — не дождавшись ответа, сказал прокурор. — Давайте пока перейдём к следующему вопросу. Какие отношения были у Шим Чанмина с его отцом?
Ючон очень боялся этого вопроса, но уже знал, что он прозвучит. Есть ли смысл продолжать? Вероятно, нет, но Ючон просто не мог сдаться сейчас, пока нет каких-то доказательств.
— Обычные отношения, — как можно более спокойно сказал он, но маленькая капелька пота скатилась с виска к шее. Он был слишком очевиден. — Не сказать, что идеальные, конечно, но они любили друг друга.
Юнхо кивнул, будто подтверждая свою догадку, и продолжил:
— Расскажите, что вы знаете о Шим Суён.
Неожиданный поворот беседы вновь сбил Ючона с толку, но хотя бы на этот вопрос он мог ответить без утайки:
— Это дочь господина Шима. Мы знакомы с ней практически столько же, сколько и с Чанмином... Очень милая девушка, занимается живописью.
— Вы сказали, живописью. Где же она работает над картинами?
— У неё есть мастерская.
— Где находится эта мастерская?
— В доме семьи Шим, недалеко от неё спальни.
— Какие у неё отношения с братом?
Не понимая, как это связано с его делом, и потому не зная, что можно говорить, а что нет, Ючон молча смотрел на прокурора.
— Господин Пак Ючон, вы можете ответить на вопрос?
— Ну... В общем-то, отношения у них как у любых братьев и сестёр. То жить друг без друга не могут, то ссорятся из-за всякой мелочи... Но, господин прокурор, какое отношение это имеет к делу?
— Надеюсь, вы мне сами расскажите. Скажите, знали ли вы, что у господина Шима были проблемы со здоровьем?
— Я... Что? — Ючон уставился на прокурора, упорно не понимая, что происходит. — Нет... какие проблемы?
Юнхо достал из папки какие-то документы и положил их перед Ючоном.
— Это заключение судмедэкспертизы. Можете ознакомиться.
Дрожащими пальцами Ючон взял в руки несколько сшитых друг с другом листов и невидящим взглядом уставился в строчки — буквы плыли перед глазами.
Заключение... Мужчина... Возраст... Хронические заболевания...
Повреждения... Первоначальная причина смерти...
Острая сердечная недостаточность...
Острый инфаркт миокарда...
Руки продолжали дрожать. Казалось, Ючон не понял ни слова из прочитанного.
Прокурор терпеливо ждал, пока Ючон не поднял голову:
— Я не понимаю.
— Здесь сказано, что господин Шим страдал острой сердечной недостаточностью, — пояснил Юнхо. — В тот день у него случился сердечный приступ, от которого он мгновенно умер. Вероятно, перед наступлением приступа он стоял рядом со своим столом, после чего упал и ударился головой о стол. Но у вас почему-то на это своя версия, — Юнхо выразительно поднял брови.
Ючон ответил ошеломлённым взглядом. А потом почувствовал себя полнейшим идиотом.
— Но... — начал было он и тут же замолк, не зная, стоит ли так быстро сдаваться. Вдруг заключение поддельное? Вдруг они только и ждут, что он сам расколется?
— Шим Чанмин сказал, что незадолго до того, как они с секретарём Мин обнаружили вас в кабинете господина Шима, вы были в спальне Шим Чанмина и имели с ним короткую беседу. Почему вы скрыли это от следствия? — видя его смятение, Юнхо продолжил свои вопросы, точно бьющие в цель. Только теперь Ючон совсем не понимал, какого признания от него ждали. Но он в любом случае всё ещё не мог себе позволить никакого из возможных, нет, он слишком далеко зашёл.
Видя его молчаливое упорство, Юнхо устало откинулся на спинку кресла.
— Хорошо, буду с вами откровенен. Вообще-то, я рассчитывал, что вы всё же сами расскажете, как было дело, но вы потрясающе упрямы и не желаете говорить правду, по-видимому, всё ещё считая это риском. Вы уже узнали, что господин Шим умер от инфаркта, но не спешите опровергнуть собственные показания о своей причастности. Ваше желание защитить близкого человека может быть и похвально с точки зрения эмоций, но не закона; к тому же, оно затмевает ваш разум и не даёт увидеть истину.
Сердце Ючона снова испуганно билось, но он не мог понять, где же эта самая истина, — в голове было пусто как никогда.
Юнхо продолжал:
— Шим Чанмин тоже не сразу понял, зачем вам понадобилось наговаривать на себя. Он рассказал, что незадолго до вашей встречей в тот день он поднялся к сестре в мастерскую, поскольку она долго не спускалась к гостям, проявляя тем самым неуважение. Шим Суён была крайне раздражена замечаниями брата и его требованием спуститься вниз. Они поругались, и в процессе ссоры она бросила в него флаконом красной краски, которой перед этим писала картину. Шим Чанмин сказал, что как раз отмывал руки в ванной своей спальни, когда пришли вы. Ещё он сказал, что часто ругался со своим отцом, и в частности по этой причине вы могли подумать, будто это он причастен к его смерти.
Ещё никогда прежде Ючон не чувствовал такого облегчения и стыда одновременно.
Как он мог подумать о Чанмине такое? Как он мог забыть, что они лучшие друзья, которые всегда могли откровенно поговорить друг с другом? Как он вообще...
Ючон закрыл лицо ладонями, его плечи мелко тряслись. Юнхо пододвинул было к нему стакан с водой, но Ючон убрал руки и расхохотался в голос. Громко и нервно.
— Прокурор Чон, — выдавил он сквозь истерический смех, — я такой идиот...
* * *
— Ты идиот! — воскликнул Джеджун и всплеснул руками, не в силах иначе выразить степень своего негодования.
— Полностью согласен, — покорно кивнул Ючон. — Но можно я всё-таки заберу свои вещи?
Продолжая недовольно фырчать, Джеджун всё-таки отошёл в сторону. Похлопав его по плечу, Ючон первым делом достал из-под подушки фотографию и улыбнулся, глядя на счастливые лица двух друзей.
— Ты ведь понимаешь, что должен умолять его о прощении? — сурово спросил Джеджун. — На месте этого парня я бы тебе как следует врезал при встрече, за такие мысли в свой адрес.
— Дже, я всё понимаю, — Ючон продолжал улыбаться, хотя с непривычки это было трудновато. — И надеюсь встретиться с тобой за пределами этого замечательного учреждения. Какие у тебя перспективы?
Джеджун неопределённо пожал плечами.
— Да чёрт его знает. Я, между прочим, тоже невиновен, но красавчик Чон Юнхо мне явно не верит, — он надул губы. — Не знаю даже, как быть.
— Уверен, всё образуется, — Ючон ободряюще сжал его плечо. — Если уж такого идиота, как я, пронесло, то твоя история точно должна закончиться хорошо.
— Даже не думай подлизываться, — сурово погрозил пальцем Джеджун, хотя Ючон видел, что это было наиграно. — Когда выйду отсюда, напьёшься со мной в баре, тогда и поговорим. Ты угощаешь.
— Договорились, — коротко рассмеявшись, согласился Ючон и кивнул охраннику. — Ладно, тогда до встречи.
— До встречи, — эхом повторил Джеджун и уже спустя минуту вновь остался один в их маленькой камере.
* * *
На улице было необычайно хорошо. Так хорошо, что хотелось кричать и прыгать, размахивать руками и кружиться, кружиться, кружиться...
— Пак. Ю. Чон.
Жмурясь от яркого солнца, Ючон обернулся на голос, улыбка заранее сползла с потрескавшихся губ.
Чанмин, хмурый и невероятно худой, стоял в нескольких метрах от него. С таким выражением на лице, что проще было провалиться под землю, нежели объясняться... Но Ючон был бы не Ючон, если бы сдался так легко:
— Привет. Я...
Но не успел он договорить, как в челюсть врезался твёрдый кулак. Удар был не очень сильный, и Ючон его ожидал, но всё равно на несколько секунд был выбит из колеи.
— Ты, — выдохнул Чанмин. — Ты чёртов идиот.
Ючон усмехнулся — обзывательство вполне могло перерасти в прозвище, если и дальше будет звучать в его адрес так же часто, как в последнее время.
— Ты прав, — согласился он. — Круче меня, пожалуй, идиота не придумаешь. Можешь ударить ещё раз, если хочешь, я пойму.
— Вот ещё, — Чанмин отвернулся, прислонившись к капоту своей машины, и сложил руки на груди. — На тебя и так страшно взглянуть.
— Сам такой, — улыбнулся Ючон, понимая — он почти прощён. — Ты ел вообще или святым духом питался?
— Чья бы корова мычала. Садись, отвезу тебя поесть, — открыв дверь, Чанмин собирался было сесть в машину, но Ючон обнял его, и они замерли.
— Прости меня, — тихо сказал Ючон, вдыхая такой знакомый, приятный аромат чужого одеколона.
— И не подумаю, — фыркнул Чанмин, но в его голосе Ючон услышал те самые мягкие нотки, что изредка появлялись после их рьяных перепалок.
Ючон сильнее сжал его в объятьях, и Чанмин притворно закряхтел:
— Ты меня раздавишь.
— Может, и раздавлю. Если не скажешь, что простил.
Раздражённо вздохнув, Чанмин с силой сжал чужие ладони, высвободился из объятий и повернулся к Ючону лицом.
— Ты всё ещё чёртов идиот, — недовольно сказал он. — Вместо того чтобы поддерживать свою семью, я только и делал, что боялся за тебя, понял? Будешь извиняться перед ними.
— Обязательно извинюсь, — кивнул Ючон и снова протянул руки для объятий. — Так я прощён?
— Уйди, извращенец, — отпихнул его Чанмин, но от опытного взгляда Ючона не ускользнула лёгкая улыбка, на секунду тронувшая его губы. — Либо ты сейчас же садишься в машину и едешь со мной обедать, либо топаешь пешком до самого дома.
И Ючон подчинился.
* * *
— Итак, господин Ким Джеджун... — начал было прокурор Чон, но замолчал, встретившись с хитрым взглядом опасно-очаровательных глаз. — Вы что-то хотите сказать?
— О, я лишь хотел поблагодарить вас за справедливое расследование дела моего друга, Ючона, — лучезарно улыбнулся Джеджун. — Надеюсь, что и в моём деле вы проявите себя блестяще и найдёте настоящего преступника.
— Кхм, — Юнхо открыл папку с бумагами, пытаясь избежать цепкого взгляда. — Давайте начнём...
-
-
05.01.2015 в 02:32замечательные фик и коллажи, спасибо))
-
-
07.01.2015 в 00:35спасибо, за историю и арты
-
-
13.01.2015 в 16:20solnce.alex, спасибо за отзыв
-
-
24.01.2015 в 00:14Спасибо большое
-
-
05.02.2015 в 13:02нет, он потрясающий друг и все такое
но
и да, а что за история у Джеджуна? DDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDD:
меня теперь разрывает любопытство!
-
-
09.02.2015 в 12:07Йуууля, ну... Ючон такой Ючон, да
и да, а что за история у Джеджуна? DDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDDD:
Там есть определённая идея, но я вряд ли соберусь на проду. У меня сейчас другой фендом играет, как вы знаете
-
-
09.02.2015 в 18:40да, я вас понимаю
кстати! большое спасибо Vikara а два прекрасных коллажа