Временные трудности

[Decentra]

Название: Временные трудности
Автор:  Decentra
Артер:  Bell8
Фэндом: Infinite, BTOВ, VIXX
Основные персонажи: WooGyu
Пэйринг или персонажи: Сонгю, Ухён, Чансоб, периодически пробегающие остальные BTOVIXX
Рейтинг: G
Размер: 25к + небольшой бонус
Жанры: Джен, AU, Фэнтази, Юмор, Философия, Экшн (action)
Предупреждения: OOC, легкое подстраивание канона под нужды автора
Саммари: Бывает, что все идет обыденно и даже скучно. Схема "дом-работа-дом", поездки к родителям по выходным. А потом случается какая-нибудь бытовая мелочь, и привычный распорядок летит в тартарары.
Так и в жизни обычного двадцативосьмилетнего офисного клерка Ким Сонгю все начинается с одной маленькой поломки, привносящей в жизнь немного хаоса и новых знакомых.

Если у человека есть какие-то привычки, то они, как правило, плотно переплетаются с ритмом жизни и окружающими атрибутами. Кто-то не может начать день, не встав с левой ноги, кому-то обязательно надо три глотка кофе, прежде чем мозг начнет осознавать реальность, кто-то принимает душ под фольклорную музыку и так далее, и так далее. Эти маленькие утренние атрибуты вносят какое-то свое спокойствие и ощущение правильности. И нарушение привычного порядка как минимум грозит перерасти в чувство тревоги и нервозность. Как максимум – пустить весь день под откос.
Утро Ким Сонгю – двадцативосьмилетнего офисного работника – начинается всегда в одно и то же время по противному сигналу будильника, стоящего на другом конце комнаты. Чтобы отключить адскую машинку для пыток, приходится выпластаться из под одеяла и синусоидой добраться до тумбочки. Мера почти экстремальная, но без нее Сонгю бы уснул, как только бы отключил будильник, если бы тот стоял на прикроватной тумбе.
На общие сборы и завтрак уходит всегда от двадцати минут до получаса. Это если не оказывается, что он с вечера забыл погладить рабочую рубашку. Или, например, не ломается кофеварка, а в ванной не заканчивается пена для бритья.
В это утро происходит все и сразу. Каким-то магическим образом Сонгю просыпает первый сигнал будильника. Когда аппарат мстительно возобновляет мелодию спустя пятнадцать минут, Сонгю ругается сквозь зубы, пытаясь поймать ускользающую от него во сне красавицу-секретаршу начальника, с которой ему, простому сотруднику, в реальности не светит ничего от слова совсем. Пластик корпуса будильника нехорошо поскрипывает, обещаясь в скором времени развалиться, если с ним так и продолжат зверски обращаться.
Сонгю пулей летает по квартире, собирая все углы и косяки. Чуть не роняет на ногу утюг, потому что абсолютно неожиданно забыл вчера погладить рубашку. Тихонько матерится на не реагирующую на всякие нажатия кнопок кофеварку и долго роется в Нарнии под раковиной, где теоретически должна обитаться недавно купленная пена для бритья. Зарабатывает шишку на макушке, слишком резко вылезая из этого микромира, и чуть не режется бритвой.
Приходится забыть про завтрак, иначе он совсем не успеет. Сонгю спешно застегивает пуговицы на рубашке, не с первого раза попадая в предательские петельки, и чуть не вылетает из дома в одних тапочках. Успевает опомниться у самого порога и возвращается в комнату: кроме обуви он чуть не забыл еще кое-что крайне важное, без чего на улицу он не выходит никогда.
Круглый циферблат довольно старых, но красивых в своей мужественности и массивности, часов бликует на солнце. Сонгю подхватывает их с тумбы, привычным жестом пристраивая часы на левое запястье и застегивая. Пальцы ловко вцепляются в рычажок подзавода, крутя тот. Секунда, две. Сонгю ступорится, с удивлением смотря на часы. Обычные действия дают сбой, часы не двигаются ни одной стрелкой. Сонгю снимает их с руки, трясет, пробует завести еще раз – безрезультатно. Часы немы и недвижимы. Задняя поверхность с тонкой гравировкой холодно блестит, и Сонгю не решается ее вскрыть. Он в часовых механизмах понимает примерно как в ядерной физике (то есть вообще никак), а испортить столь дорогую сердцу вещь – непозволительно.
Поэтому Сонгю снова надевает часы и выходит из дома, на этот раз не забыв обуться. Где-то по пути на работу должна быть мастерская. Он занесет их туда, чтобы с часами разбирались профессионалы.

Стоя на платформе в ожидании поезда, Сонгю было привычным жестом поднимает руку, чтобы посмотреть время, но с досадой одергивает сам себя. Электронное табло показывает, что поезд вот-вот прибудет, а опоздание Сонгю на работу составит при таком раскладе около пяти минут. В принципе, довольно неплохо.
В вагоне как всегда давка, и Сонгю прислоняется виском к двери, поглаживая металлические звенья браслета часов.
Эти часы не просто какие-то там часы. Это, своего рода, реликвия и самая большая драгоценность Сонгю. Часы ему достались от дедушки в наследство. Еще в детстве маленький Сонгю обожал сидеть с дедушкой, рассматривать всяческие старые морские карты и цепляться своими детскими пальчиками за массивные часы на запястье деда. По рассказам дедушки, когда-то он был капитаном на корабле, даже участвовал в военных маневрах и эти часы ему подарили за какой-то из них. Часы были металлические, тяжелые, а на задней крышке гравировка «Ким Сонгу за честную и отважную службу». Дедушка, видя тягу внука к любимым часам, обещал, что однажды подарит их Сонгю, когда тот станет постарше.
На похоронах десять лет назад Сонгю плакал, прижимая к себе дедушкины часы, слушая тихое тиканье секундной стрелки.
С тех пор часы каждый день приятной тяжестью холодили руку, а подзавод механизма стал прекрасным утренним ритуалом. Теперь, с нерабочими часами, Сонгю чувствовал себя крайне неуютно. Вроде бы и вот они, на руке, но неожиданная поломка выбивает из колеи довольно сильно.

Улица встречает суетливыми потоками служащих, спешащих на работу, Сонгю буквально на ходу дожевывает купленный в переходе кимпап и устремляется к светофору. Мобильный разрывается противным стандартным звонком, извещая о входящем вызове от абонента «Начальник Ку».
- Айщ! Ким Сонгю, где тебя черти носят? Решил, что я не замечу, что твоей ленивой задницы нет на месте? – с ходу орет в трубку начальник, пока Сонгю даже не успевает поздороваться.
Сонгю раскланивается, будто шеф может его видеть, быстро выпаливает тысячу извинений, обещая, что вот-вот уже будет на работе, и нервно поглядывает на светофор, никак не желающий загораться зеленым. Сонгю стоит у самого края, так что преодолеет переход за какие-то секунды. Он убирает телефон в карман, когда светофор, наконец, загорается нужным сигналом. Переход действительно удается преодолеть с огромной легкостью. Сзади слышатся какие-то вопли, но Сонгю не до того. Наверняка опять кто-то кого-то толкнул в толпе неудачно, некогда обращать на это внимание, ему еще нужно найти где-то мастерскую.
Ныряя в проулок, Сонгю пытается вспомнить, где же видел нужное заведение. Он не раз срезал здесь путь до работы. Пара кафешек, ломбард, магазинчик подержанных товаров – и это почти в центре города! – несколько караоке. Вот она! Сонгю подпрыгивает от радости.
Простенькая дверь, мимо которой Сонгю всегда проходил похмыкивая, сейчас кажется чуть ли не чудом. Долгожданным и искомым. И вывеска над входом, яркими и четкими буквами гласящая «Ремонт часов минут секунд мгновений», не вызывает того дурацкого хихиканья, а только искреннюю радость, что мастерская никуда не делась и, судя по табличке с графиком работы, уже открыта. Сонгю тянется к дверной ручке и, зачем-то, коротко выдыхает, открывая дверь.

Помещение за дверью с необычной вывеской оказывается довольно просторным и каким-то неравномерным. Сонгю даже не сразу понимает, почему. Потом только, бегло осматриваясь, отмечает, что зонирование зала сделано в крайне странной манере. От входа и с левой стороны стеклянные стеллажи с тонкими полками и блестящими новыми часами с круглыми циферблатами, подсвеченные яркими светодиодными светильниками. Середина зала заставлена довольно потрепанными столами, уместившими на себя армию будильников и просто настольных часов (среди прочего, так же, виднеются маятники и метрономы). А всю правую и дальнюю части занимают старинные шкафы, напольные часы с резными ставнями, за которыми виднеются маятники, и настенные циферблаты в необычных оправах. Да и освещение в той части зала совершенно отличается от яркого входа. Свет там приглушен, и создается полное ощущение приличного антикварного магазина.
Сонгю проходится между рядами столов, выглядывая хоть кого-нибудь из персонала и попутно рассматривая образцы часового мастерства. Даже отмечает про себя, что некоторые из представленных приобрел бы с удовольствием. Если бы у него было время.
Он хмыкает сам себе на эту каламбуристую шутку и застывает перед витриной у кассы. На несколько мгновений пространство вокруг будто замирает, когда Сонгю видит под толстым стеклом, лежащие на бархатной подушке, часы. Точь-в-точь такие же, как красуются у него самого на запястье. Оставленные дедушкой в наследство. Капитанские. Сонгю уверен, что на задней крышке этих, как и у часов его дедушки, есть именная гравировка. Вот бы посмотреть…
- Чем могу помочь?
Сонгю даже подпрыгивает на месте от неожиданности, когда чей-то довольно громкий голос выводит его из почти тантрического оцепенения и медитации над часами.
За кассой (и откуда только появился, не было ж никого) стоит довольно высокий и молодой парень – может на год или два младше самого Сонгю. На бейдже сотрудника значится «Нам Ухён. Мастер», и Сонгю коротко кивает, укладывая новую информацию в голове. Ладно, мало ли с каких лет этот парень занимается часами, да и сложная ли эта наука – подкрутить механизм, чтобы он работал. Люди-то разные, если у самого Сонгю на это руки не из того места, то не факт, что у этого парня та же ситуация.
- Здравствуйте. Вот, остановились. Не знаю, подводил их каждое утро, а сегодня вот не помогло. Наверное, механизм какой-то из строя вышел.
Сонгю кивает на каждое свое слово, будто убеждая не только этого Нам Ухёна, но и самого себя, и снимает с запястья часы, протягивая их мастеру. Тот улыбается уголком рта и как-то очень бережно принимает вещь.
- Только мне срочно-срочно починить надо. Я без них как без рук.
Мастер Нам Ухён кивает, все так же продолжая улыбаться уголком губ, кладет часы на витрину и протягивает Сонгю какие-то бланки.
- Проблема ясная. Я посмотрю, что можно сделать. Часы не очень стандартные. Подпишите здесь, здесь и здесь. Это для отчетности.
Пока Сонгю расписывается в бланках, даже особо не вчитываясь (если верить единственным работающим часам на стене, на работу он опаздывает на целых двадцать минут и шеф сдерет с него уже не одну, а пару-тройку шкур), Ухён ныряет куда-то под витрину и появляется с маленькой коробочкой в руках.
- Вот. Услуга нашей мастерской. Часы во временное пользование, пока ваши в ремонте. Вы за их получение уже расписались, вот, надевайте.
Мастер протягивает Сонгю открытую коробку с довольно простенькими на вид часами. Сонгю бы даже, может, отказался, в конце концов, у него же еще есть мобильный, который, почему-то, предательски молчит, хотя должен разрываться звонками от начальства. Но раз уж расписался, надо брать. Непривычный кожаный ремешок приятно холодит запястье, и Сонгю рефлекторно поправляет часы на руке, ощущая новый для себя легкий вес – дедушкины в разы тяжелее на руке лежали.
- Что ж, господин Ким Сонгю, забегайте завтра вечером. Думаю, уже смогу сказать, что с вашими часами, - Ухён смотрит прямо в глаза заторможенному клиенту и вдруг широко улыбается.
- А? Да, спасибо. До свидания.
Сонгю будто отвисает, раскланивается, берет протянутый бланк приема заказа и быстро выходит из мастерской, не забывая, впрочем, аккуратно прикрыть за собой дверь.

- Забавный. И торопливый очень, - качает головой Ухён, опуская часы Сонгю на пустующую подушку в витрине, на которой еще пару секунд назад лежали те самые, «точь-в-точь» часы.
Механизм тихонько щелкает, и часы делают еще пару движений секундной стрелки, но вновь затихают.
- Да уж, интересно, через сколько заметит?
Откуда-то появляется второй парень, попивая чай из большой пузатой кружки. На бейдже значится «Ли Чансоб. Мастер».
- Такой? К вечеру. Или завтра к обеду, - пожимает плечами Ухён. – В любом случае, раньше завтрашнего вечера он сюда не попадет. Так, следующий клиент у меня через два часа, можно отдохнуть. Ты на меня чай заварил?
Ухён тянет носом запах мятного чая из кружки Чансоба и блаженно прикрывает глаза.
- Конечно. Все давно готово.
Чансоб ухмыляется и указывает пальцем на стоящую прямо перед Ухёном кружку. Такую же пузатую, как у него в руках, но отдающую еще и легким запахом вишни.

Сонгю влетает в офис, на ходу раскланиваясь и извиняясь. Все уже уткнулись в свои компьютеры и не реагируют на шум от опоздавшего коллеги. Сонгю, в общем, такая картина привычна. В их офисе заведенное правило четко гласит, что сотрудники не имеют права отвлекаться от своих рабочих обязанностей, если это не официальный перерыв или экстренная ситуация. Опоздание вряд ли можно считать экстренной ситуацией хоть для кого-то, кроме самого опоздавшего, поэтому Сонгю быстренько проходит к своему рабочему месту и включает компьютер. Его кабинка находится в самом конце офиса, в углу у окна. По мнению Сонгю – идеальное место. Здесь даже, в общем-то, отвлечься можно, посмотреть на суетливый город за стеклом. Компьютер загружается отвратительно медленно, заставляя понервничать, но как только аппарат соглашается работать, Сонгю полностью погружается в дела. Ему нужно предоставить свою часть отчета за месяц уже к концу этой недели, а у него не готова и треть, потому что он долго не мог выпросить у бухгалтерии код доступа к архиву распределения бюджета на их скромный проект. Почему эта информация вообще была запаролена бухгалтерией – отдельный вопрос, но лучше лишний раз не лезть к этим деловым дамочкам, способным с легкостью и по одному лишь настроению отгрызть голову и выесть ее содержимое десертной ложечкой.
Графики, таблицы и страницы текста вылетают из под пальцев сегодня как-то уж очень резво. Наверно, сказывается утренний стресс от поломки часов, опоздания и теперь страха, что начальник вернется в офис и Сонгю получит по первое число. Впрочем, начальника, вроде бы, куда-то экстренно вызвали, так что в офисе не слышно его громкого и грозного голоса, отчитывающего очередного сотрудника за плохое исполнение обязанностей.
За работой Сонгю сам не замечает, как умудряется пропустить все перерывы и обед, что, впрочем, компенсируется почти готовым файлом отчета, который он легко и непринужденно доделает завтра. Настенные часы в офисе показывают конец рабочего дня, и Сонгю с удовольствием потягивается, разминая затекшие мышцы и блаженно слушая, как похрустывают суставы. Он выключает компьютер, на выходе кланяется оставшимся работникам и спешит домой.

Направляясь прямиком к метро, Сонгю бросает взгляд на наручные часы и даже с секунду не понимает, почему на его руке этот аппарат, а не привычные дедушкины. Потом, конечно, все вспоминает и ныряет в проулок, решая заглянуть в мастерскую. Мало ли, может, его часы уже готовы? Тяжелая дверь поддается с трудом, не в пример утру, когда Сонгю с легкостью ее отворил. Успевая удивиться возможностям человеческого тела на стрессе, он делает пару шагов внутрь и недоуменно застывает на месте, потерянно оглядываясь. Помещение оказывается все тем же по площади, но меняется почти до неузнаваемости.
Вход и вся левая сторона по-прежнему состоит из стеклянных стеллажей и светодиодной подсветки. Вот только оформление не заканчивается этой частью. Вся, абсолютно вся зала – стекло, металл каркасов и дневное освещение холодных ламп. Ни намека на старые столы, антикварные часы и приглушенную подсветку над кассой.
Да и сама касса представляет собой новенький аппарат, а не старинную махину, которой успел еще утром удивиться Сонгю. Он встряхивает головой и устремляется к скучающему по ту сторону витрины сотруднику.
- Здравствуйте. Простите, мне нужен Нам Ухён.
Сотрудник глубоко вздыхает, нажимает кнопку переключения страницы на электронной книге и не реагирует.
- Извините, я к вам обращаюсь.
Сонгю для верности даже рукой машет, может, резкие движения привлекут внимание. Результата ноль целых ноль десятых.
- Ээээй!
Не получив и в этот раз ответа, Сонгю ерошит волосы на затылке, почти бездумно шаря взглядом по висящим на стенах часам. В голове логическая цепочка выстраивается со знатным скрипом, и единственное, что рождает ничего не понимающий мозг, так это теорию, что сотрудник глухой, а Ухён работает посменно. Может, у них смены по полдня? Ему же сказали приходить завтра к вечеру.
Сонгю пожимает плечами, не решаясь побеспокоить сотрудника еще раз и, все так же недоумевая, идет к выходу. Увлекшись своими мыслями и разглядыванием преобразившегося помещения, он только в последний момент замечает, что еще секунда, и он врежется в дверь. Правда, от удара его это все равно не спасает. Плечо мгновенно отдает тупой болью от удара, и Сонгю морщится от неприятных ощущений, покидая мастерскую.

- Он даже не понял, - Чансоб сидит на верхней ступеньке невысокой стремянки, покачивая ногой и попивая чай.
Ухён откусывает от круглого печенья и улыбается, провожая взглядом удаляющегося к двери Сонгю.
- Значит, все несколько запущенней, чем я думал. Ничего, завтра к вечеру мы все равно снова встретимся. Кстати, пока ты на верхотуре, протри вон те часы. Их скоро заводить по новой, получим нагоняй, если будут грязными.
Ухён кидает Чансобу мягкую тряпку для протирки стекла и отмечает себе что-то в блокноте.

Квартира встречает привычной темной тишиной и, вот черт, не выключенным перед уходом климат-контролем. Сонгю даже думать не хочет, сколько энергии за день сожрал этот адский союзник коммунальной компании, которой ему платить теперь неслабый счет.
Ленивое кручение полуфабриката в микроволновке вводит почти в транс. Сонгю щелкает кнопкой так и отказывающейся работать кофеварки и думает, что надо откопать в шкафу турку. Готовить кофе он, конечно, умеет хреново, но кофе с утра ему необходим. Пусть даже горький и успевший изрядно сбежать на поверхность плиты.
Ленивый ужин перетекает в ленивое и бездумное переключение каналов. Перед сном Сонгю блаженно стоит под струями душа, смывая с себя не самый легкий день. Плечо от удара об дверь все еще болит, но Сонгю надеется, что мазь, отрытая в огромной аптечке, устранит эту неприятность к утру. Уже падая на кровать, он думает, что поставленные три дополнительных будильника точно не дадут ему проспать.

Просыпается он где-то на втором будильнике, кое-как продирая глаза. Ему снился какой-то бред: что-то про отказавшие тормоза в новенькой хонде, перекресток и поток людей. А еще ему во сне довольно больно. Бок буквально горит огнем, концентрируя боль в одной точке.
Правда, уже проснувшись, боль он себе объясняет предельно просто, увидев, что уснул на снятых часах. Корпус неприятно врезался в бок, отсюда и ощущения во сне.
Быстрые сборы, даже почти не успевший сбежать кофе и найденная в шкафу не мятая и свежая рубашка изрядно улучшают настроение, и Сонгю чудом не опаздывает на работу. Правда начальник, которому Сонгю кланяется, как только заходит на этаж офиса, на него не реагирует, хотя сто процентов должен был припомнить вчерашнее и уже орать во все горло.
Сонгю удивленно косится, но вполне резво направляется к своему месту. Если начальству угодно его игнорировать, так тому и быть. Это лучше, чем выслушивать вопли, а потом еще и на какой-нибудь штраф влететь, что с их начальством – дело трех секунд.
Привычным жестом отодвигая стул, Сонгю понимает, что что-то в этом мире дало сбой. Стол, еще вчера заставленный папками, подставкой под канцелярию и, самое главное, компьютером, сейчас абсолютно пуст. Ящики тумбы слегка выдвинуты и зияют черными провалами пустоты. На его рабочем месте не осталось ни-че-го. Сонгю непонимающе пялится на пустоту своего рабочего места, пытаясь в голове прокрутить все возможные варианты ответа на вопрос «какого вообще тут происходит», но ни к каким выводам не приходит.
- Начальник Ку, - окликает Сонгю своего главного, разбирающегося с принесенными секретаршей бумагами.
Ноль внимания, фунт презрения.
- Начальник Ку, а что происходит? – Сонгю подходит ближе, дотрагивается до плеча начальства, но опять не получает никакой реакции.
- Начальник Ку, если это из-за моего вчерашнего опоздания, то приношу свои глубочайшие извинения, только не увольняйте меня. Вчера все было против меня, честное слово.
- Мина, когда ты говоришь, придут грузчики? – обращается начальник к своей секретарше, отвлекаясь от кипы бумаг в своих руках.
- Сказали, что в обеденный перерыв, господин Ку, - рапортует секретарша, заправляя прядь за ухо так изящно, что Сонгю, наблюдающий все это, опять подвисает. – Они сами вынесут стол. Насчет уголка для гольфа я звонила в несколько фирм, и одна из них согласилась сделать его за желаемую нами сумму.
- Отлично. Чем быстрее, тем лучше. Наконец-то это шикарное местечко освободилось. Я уже думал, увольнять придется, а тут само, видишь, как разрешилось.
Начальник коротко, но очень довольно смеется, получая в ответ согласную, но, очевидно, фальшивую улыбку секретарши. Сонгю, залюбовавшись объектом своего тайного, но бесперспективного, воздыхания, не сразу понимает, что не так в словах начальника. Слова «уволить» и «само разрешилось» не вписываются в картину мира, категорически отказываясь совмещаться.
В задумчивости Сонгю не замечает, как начальник разворачивается и делает шаг вперед. Шаг, два по направлению к Сонгю. Осознание, что начальник прошел сквозь него, обрушивается, как ведро ледяной воды. Сонгю только и может, что выброшенной на берег рыбой глотать воздух и тупо пялиться на свое тело, через которое только что прошел другой человек. В голове паническая атака и очень громкая мысль, выражающая примерно вопрос «какого хрена».
Ощущение покалывания после столь оригинального способа нарушить личное пространство неприятно отдается по всему телу, и Сонгю передергивает плечами. Он резко отклоняется в сторону от проходящей мимо коллеги, но та все равно касается его плечом. В любой другой раз они бы столкнулись и довольно больно, но сейчас плечо хрупкой девушки плавно прорезает плечо Сонгю, и та даже не замечает. Ни того, что прошла сквозь человека, ни самого этого человека.
Со скоростью метеора проносятся мысли о том, что его почему-то не видят, что через него теперь можно проходить. Это, наверно, галлюцинации. Просто не выспался. Или переваренный кофе дает о себе знать такими забавными эффектами. А, нет! Это, наверное, сон! И он опять проспал на работу, а сейчас прозвонит будильник!
Ни моргание, ни встряхивание головой, ни щипки тела результата не дают. Сонгю в сознании, не спит, он здесь и сейчас. И он что… умер?
Ноги резко перестают удерживать, и Сонгю садится прямо на пол, зарываясь пальцами в волосы и отчаянно ероша отросшие пряди. Какого черта? Нет, если подумать, то вариантов тут не так много. Причин подобного раз, два и обчелся. Но когда? Как? Да не может быть такого, чтобы он умер и не понял, что умер! Это же только в кино такое бывает! Правда же?
Мина проходит мимо, цокая каблучками по плитке, за каким-то из столов работает принтер, за дверью своего личного офиса с кем-то громко разговаривает начальник Ку. А Сонгю в этом мире уже не существует.

@темы: band: infinite, band: btob, band: vixx, Strong Heart - 2017

Comments

[Decentra]

Он вылетает из здания, шарахаясь от попадающихся ему на пути людей. Те его не видят. Ни один из них. Он подходит к сидящим на остановке женщинам – его не замечают. Случайно вылетевший за границу площадки мячик проскакивает сквозь ноги Сонгю, а сидящая на заборе кошка вздыбливает шерсть, отчаянно шипя.
Сонгю бьет дрожь и холодный пот. Отчаянно не хочется верить во все это, а паника, прочно поселившаяся внутри, порядком дезориентирует. Сквозь нее в голове продирается одна яркая мысль, что есть место, где его сто процентов спасут от этого безумия. Сонгю бросается в метро, уезжая на запад города. Уж там-то его должны видеть!

Сонгю сам не осознает, что проходит дверь насквозь – так сильно он торопится попасть в квартиру. Родители переехали сюда совсем недавно, или уже давно, Сонгю не помнит точных дат, но мама успела превратить необжитое помещение в уютное семейное гнездышко. Теплые и светлые тона, много мягких подушек, мамины картины по стенам и сертификаты отца с разных конференций. Много света и приятный запах. Не в пример довольно аскетичной и откровенно пустой квартире самого Сонгю, где только на стене висят пара грамот и диплом об окончании университета.
- Мам? – окликает Сонгю, проходясь по квартире.
Кухня пустует, гостиная и спальня родителей – тоже. Сонгю заглядывает в последнюю оставшуюся комнату, имеющую статус его собственной (мама тогда настояла, чтобы если что, сыну было где переночевать).
- Мама?
Женщина, какая-то слишком бледная и блеклая, осунувшаяся и враз постаревшая, сидит у кровати, прикрыв глаза. Сонгю замечает дорожки слез на ее щеках и лежащую рядом с безвольно опущенной рукой свою фотографию в рамке.
Он опускается перед ней на колени, не решаясь притронутся.
- Мам, я здесь. Посмотри на меня, - зовет он, но не получает никакого ответа. – Пожалуйста…
Сквозь слезы Сонгю будто со стороны наблюдает, как его рука проходит сквозь руку матери.

Как он покидает квартиру, Сонгю не помнит. Просто в какой-то момент осознает себя на мосту над глубокими водами Хангана. По скоростному шоссе проносятся машины, мопеды. Несколько раз мимо проезжают велосипедисты, проходят иностранцы, старающиеся сфотографировать вид на реку. Город вокруг огромный, шумный. Город вокруг живой.
Сонгю поворачивается спиной к перилам моста и садится на нагретое солнцем покрытие пешеходной дорожки. Мыслей, паники и чего-то еще просто нет. Это можно бы было назвать апатией, если бы не капающие с подбородка слезы и каменная плита, давящая что-то внутри с неконтролируемой силой. Сонгю хочется кричать, задавать вопросы, но он только рвано и глухо дышит, прислушиваясь к себе. Он ведь должен почувствовать, если он мертв, разве нет?

Сонгю проводит на мосту почти весь день, только к вечеру направляясь в город. За все это время он успел вспомнить свою жизнь, все фильмы и книги о смерти, какие когда-либо читал или смотрел и сопоставить со своим нынешним положением. Картинка выходила удручающая по всем признакам. Он вспоминал свою первую любовь в садике, поступление в школу, экзамены, походы в горы с родителями, университет, первые годы работы. Всю свою жизнь, не отличающуюся яркими событиями или какой-то сумасшедшей динамикой. Для всего города он и тогда и сейчас был невидимкой. Обычным офисным сотрудником. Сколько он уже так? Начальник Ку не смог бы все решить и сделать за одно утро, значит… День? Два? Но позавчера его все видели, знали, они посидели с несколькими коллегами в кафе после работы. Значит, вчера? Но прошлым утром его тоже видели. Правда, кажется, только один человек.
Стоп.
Мысль настолько неожиданная и кристально-четкая, что Сонгю, как вкопанный, замирает посреди тротуара, не чувствуя, как сквозь него проходят люди. Его видели. В тот день, с утра. Его видели! Нам Ухён! Этот мастер часов видел его. Разговаривал с ним. Да у Сонгю на запястье сейчас часы, которые ему выдал этот человек!
Сонгю бегом срывается в метро. «Что ж, господин Ким Сонгю, забегайте завтра вечером.» - именно это сказал ему тот мастер. Вечером. И он знал, как зовут клиента, хотя Сонгю не представлялся!

[Decentra]

Дверь помещения распахивается, демонстрируя запыхавшемуся Сонгю просторный зал мастерской. Стекло и каркасы из металла по левую руку и, вот они, снова на месте, старинные часы, всевозможные маятники и столы! Все точно так же, как вчера утром!
Сонгю подлетает к кассе, ударяя руками по стеклу витрины.
- Нам Ухён!
Голос громким эхом отскакивает от циферблатов, теряясь между стрелок.
- Нам Ухён! – повторяет Сонгю. – Эй!
- Шо ж вы так орете, господин клиент.
Сонгю подскакивает, не ожидая услышать голос за своей спиной. Он разворачивается на месте, но вместо Нам Ухёна видит совершенно другого парня. На вид тот, так же, как и Ухён, довольно молод, но одет до безобразия старомодно. Сонгю, конечно, не очень разбирается в моде, но то, во что одет парень, уж очень в стиле Англии двадцатого века или всех этих джентльменов. То ли хочет соответствовать антикварности образцов мастерской, то ли просто стиль такой…Сонгю мотает головой, понимая, что мысли его поплыли куда-то не туда.
- Мне нужен Нам Ухён.
- И вам здрасьте, - улыбается этот незнакомец. – Меня зовут Ли Чансоб. Я тоже мастер в этой мастерской. Вчера, пардон, не представился. Сложно представляться, когда сидишь внутри часов, пытаясь понять, почему эта старинная бандура не хочет мелодично тикать.

Ли Чансоб разводит руками, как бы извиняясь за свое вчерашнее невежество, и проходит за стойку витрины.
- А Намстер, в смысле мастер Нам, временно недоступен. Часика через полтора явится. Пока ждем, могу предложить чай. Да вы присаживайтесь.
Сонгю с удивлением замечает высокие барные стулья рядом с витриной. Еще минуту назад их там сто процентов не было. Еще страннее оказывается возникшая словно бы ниоткуда чашка чая. Сонгю на предложение мотает головой – не до чая сейчас. Чансоб в ответ пожимает плечами, и чашка так же неожиданно куда-то испаряется.
- Ну, нет так нет. У меня тут пара часов на починку лежит, вы же не будете ничего воровать, разукрашивать циферблаты и пытаться вынести шестеренки на сувениры, пока я буду занят работой? – Чансоб щурит один глаз, но смотрит вполне серьезно.
- Нет, конечно, - Сонгю понятия не имеет, как реагировать на подобные выпады, но на всякий случай даже руки кладет на колени, как примерный ученик.
- Вот и чудно, - кивает Чансоб, включая свисающую с потолка лампу дневного света и принимаясь разбирать на шестеренки небольшие настольные часики. – Ого, это ж как надо запустить механизм до такого…
- Простите? – Сонгю бы наверно и не среагировал, если б во время вопроса Чансоб не смотрел на него.
Мастер поднимает разобранные часы на уровень глаз и слегка наклоняет. Из корпуса тонкой струйкой прямо на витрину вытекает сероватый песок, рассыпаясь по поверхности поблескивающим в свете ламп пятном.
- Вот казалось бы, что такое время, да? Единица измерения жизни. Все привыкли, что оно есть, всем все здорово. И ведь никому и в голову не приходит, что оно, время, от людей страдает больше, чем те же леса какой-нибудь сибирской тайги в месте очередной вырубки.
Песок аккуратно сметается Чансобом в мусорную корзину, а его мельчайшие частицы, оставшиеся в механизме, мастер убирает мягкой кистью.
- Взять хотя бы эти часы. У них хозяйка молодая девушка. Второй курс института, филологию изучает, фольклоры всякие. И, посмотрите, в каком состоянии часы! Ужас! Все детали в пыли и песке.
Сонгю готов поклясться, что будь хозяйка часов здесь прямо сейчас, ее бы отчитывали, как маленькую девочку. Что-то в этом мастере есть такое…
- Но это хоть поправимо. Песок упаднических настроений вычищается на раз-два. А если это липкая мазутная мерзость депрессии? Фу, терпеть не могу. Вычищается ужасно сложно, а из-за нее шестеренки двигаются так медленно… Между прочим, от вот этого песочка до мазута всего-то пара-тройка слезливых месяцев. Это хорошо вовремя обратились, мать всполошилась.
Чансоб собирает часы обратно, аккуратно закрывает дверцу механизма и сверяет время с висящими по стенам часами, удовлетворенно кивая. Его даже не особо смущает, что ни одни из часов не идут, только маленькие, едва заметные электронные мигают двоеточием, означающим секунды. Починенные часы как-то сами собой постепенно растворяются в воздухе, заставляя Сонгю в который раз удивиться. В принципе, все то, что сейчас делал Чансоб, да еще и с этими крайне дурацкими объяснениями, вполне выглядело нормально. А вот самопроизвольно исчезающие прямо на глазах часы – это уже что-то из ряда вон выходящее.
- А, - Сонгю уже открывает рот, спросить, что это вообще было, но Чансоб не обращает на него внимания, продолжая ворчать о времени уже над другими часами.
- Или вот эти. Ну-ка, что тут мне принесли? О, ну, конечно. Зациклились. Посмотри.
Мастер внезапно переходит на «ты» и показывает Сонгю маленькие карманные часы в красивом латунном корпусе. Секундная стрелка у них дергается на одном месте в полной неспособности двинуться дальше.
- Так у нас бывает, когда человек на чем-то зациклился. На каком-то событии или воспоминании. Такое у всех бывает, но почти незаметно. Подумаешь, за всю жизнь часов пять набегает из таких торможений секундной. А вот это вот безобразие, это когда прям настолько заклинило человека на одном, что он упивается этим. Тут инструмент солидней нужен, чем кисточка.
На витрине перед Чансобом появляется маленький чемоданчик. Мастер щелчком открывает крышку, начиная извлекать небольшие отвертки. Некоторые из них настолько тонкие, что Сонгю вообще не верит, что ими можно раскрутить хоть что-то. Однако мастер легко вскрывает корпус часов, раскладывая детали на витрину, и отсоединяет какую-то шестеренку самой тонкой из отверток.
- Вот, пожалуйста, - Чансоб почти под самый нос тычет Сонгю раскрытыми часами.
Тот сперва ничего не видит, но стоит мастеру поднести к часам лампу, как тончайшая нить, больше похожая на серебристый волосок, дает блик, раскрывая себя.
- Вот она и зациклила часики, - кивает Чансоб и тонким пинцетом вытягивает волосинку из механизма. – Теперь заработают.
Мастер быстро собирает все детали обратно и закрывает корпус. Часы в его руках раздумывают пару мгновений и начинают покорно тикать, растворяясь в воздухе, как и предыдущая работа.
Сонгю заворожено наблюдает, как еще одни часы Чансоб буквально разбирает полностью. Правда, в этот раз мастер свои действия не комментирует. Он молча прочищает механизм от желтоватых камешков размером с маковое зернышко, капает какую-то прозрачную жидкость на резьбу шестеренок и, соединив воедино все детали, присыпает сверху черным порошком.
- Спецзаказ. Жаль, что люди за своей гордыней не замечают, как без них плохо их близким. Стоит один раз словить ошеломительный успех, как человек превращается черте во что. А у заказчицы доброе сердце. А какие часы, ты б видел… Хотел бы я их однажды вновь завести.
Сонгю ничего не понимает, но на всякий случай осторожно кивает. Он с удивлением отмечает, что прошло уже довольно много времени, хотя казалось, что Чансоб быстро расправляется с каждым заказом.

[Decentra]

В какое-то мгновение в помещение мастерской врывается шум города, а следом за ним тихие ругательства.
Сонгю оборачивается на голос и тут же подскакивает со стула.
- Чтоб я еще раз связался с этими! Да ни за что! Чансоб, мне нужен кофе с коньяком, можно без кофе!
Часовой мастер Нам Ухён стремительно проходит за стойку, усаживаясь там на высокий стул и устало откидываясь на стену позади себя.
- И больше никогда никаких заказов на дому! – восклицает он под тихое похихикивание Чансоба.
- Что опять?
- Дурдом! В смысле, правда дурдом, при доме престарелых. Они по старости все с причудами, но тут прям совсем-совсем познавшие истину, - уточняет он на скептический хмык второго мастера. – Они ж нас видят! Это были самые долгие три часа над заказом. Одна бабуля пыталась накормить меня пюре из шпината! Я молчу про то, что меня облапали и трижды предложили стать женихом их внуков. Заметь, не внучек, внуков!
Нам Ухён размахивает руками, напоминая ветряную мельницу, и с каждым словом возмущается все громче. Рискует даже заехать Чансобу по носу, когда тот вдруг приближается к нему и кладет руку на макушку Нама.
- Что? – непонимающе хмурится тот, прикрывая информационный фонтанчик.
- Тебя тут заждались, - улыбается в ответ Чансоб и поворачивает голову Ухёна в сторону Сонгю.
Ухён сперва непонимающе моргает, а потом расплывается в широкой улыбке.
- О, пришел, - констатирует он очевидную истину. – Ну, здравствуйте, Ким Сонгю.
- Ты! – мгновенно взвивается Сонгю, уловив издевательский тон мастера.
Он порывается дотянуться до Ухёна и пожать ему горло, но витрина никак не дает это сделать. Остается только сжимать и разжимать кулаки и недовольно пыхтеть.
- Я, - совершенно спокойно констатирует Ухён, наклоняя голову, как делают это животные, когда им что-то интересно.
- Объясните мне, Нам Ухён, какого черта происходит!? Почему ни один человек меня не видит, а вы двое – вполне себе!?
- И давно наш дорогой клиент здесь? – спрашивает Ухён у Чансоба, игнорируя чуть ли не кипящего Сонгю.
- Часа… - короткий взгляд на часы на стенах. – Часа два. Посмотрел, как я работаю, даже поломки увидел. Влетел весь такой ни здрасьте, ни привет. Сразу мне с порога говорит: Нам Ухёна мне подавай, на кусочки порежу и вместо завтрака съем. Ух, жуть!
Чансоб посмеивается, докручивая винтик в очередных часах.
- Не было такого, - тут же тушуется Сонгю, даже как-то поостыв от таких слов мастера.
- Поломки, говоришь, увидел? Интересно, - Ухён рассматривает Сонгю с любопытством ученого. – Что ж, Ким Сонгю, у тебя, наверное, накопилось много вопросов. Задавай.
Ухён складывает руки на груди, готовясь слушать, а Сонгю будто что-то переключает. Кто-то в его голове нажимает кнопку «отправить запрос», и Сонгю с готовностью выполняет задание.
- Во-первых, какого черта происходит? Во-вторых, что со мной? В-третьих, что это за место и почему вы меня видите, а для всего остального мира я не существую? Я умер что ли? И вы кто такие тогда? Ангелы смерти? Демоны? Мои предсмертные глюки? Или это все чертов сон, в котором боль нихрена не помогает проснуться?
- Кимсонгюмару, дух бесплотный, я вызываю тебя! – тихонько произносит Чансоб с видом «я – не я и лошадь не моя».
Ухён на его реплику не сдерживается и коротко смеется, тут же одергивая себя и стараясь нацепить на лицо серьезную мину.
- Не смешно, - огрызается Сонгю.
- Да, ты прав, - поднимает руки в примирительном жесте Ухён. – Но и Чансоб прав. Ты, Ким Сонгю, у нас дух. Призрак, привидение, банальная барабашка, если хочешь.
- Не хочу.
- Правильно, я б тоже не хотел быть барабашкой, - комментирует Чансоб.
- Не суть важно название, - закатывает глаза Ухён. – Смысл один, ты бесплотен. Можешь сквозь стены проходить, до людей домогаться, за красотками в душе подглядывать. Никто не увидит, никто не узнает, и мы, если что, никому не скажем. А мы тебя видим потому, что мы как бы тоже бесплотны. Но не как ты, мы тут вроде мастеров по ремонту человеков. Восстановление души, чистка кармы, гадание на рунах – это не к нам если что. Мы вот часики чиним. Иногда перезапускаем. Но это я тебе попозже расскажу. И, да, это не сон.
- Все равно ничего не понимаю, - мотает головой Сонгю. – Как так? И что мне теперь делать?
- Снимать трусы и бегать перед людьми в парке. Я так пару раз развлекался, - широко улыбается Чансоб, на возмущенный взгляд Сонгю лишь пожимая плечами. – Что? От скуки и не такое вытворить можно.
Ухён тем временем встает со стула и выходит из-за стойки.
- Пойдем-ка прогуляемся, Сонгю-ши. Пока тебя тут не надоумили покрасить здание какого-нибудь агентства в радужные облачка.
Мастер проходит к двери, и Сонгю следует за ним, в надежде получить более вразумительные ответы.
- Эй! Это было один раз! И то они сами виноваты, не надо было делать тот дурацкий концепт моим любимым девочкам! – слышится им вслед возмущенный крик Чансоба.

- Но если я пр… Если я бесплотен, то как тогда я вчера работал? И ел, и спал! И я же врезался вчера в дверь. Плечо болело и сильно! Как это все может быть, если я бесплотен, по твоим словам? – Сонгю активно жестикулирует руками, пока они с Ухёном бредут по улице.
За еще недолгое время пути Сонгю успел вывалить все свои теории, домыслы и задать кучу вопросов, не собираясь останавливаться на достигнутом.
Нам идет чуть впереди, похмыкивая себе под нос, продумывая, как бы наиболее понятно объяснить всю суть проблемы Сонгю.
- Ты, скажем так, не совсем бесплотен. Руки-ноги у тебя есть, еда и сон нужны. Эдакое провисшее состояние между жизнью и не жизнью, - разводит он руками, огибая бредущую из магазина старушку. – Да, ты у нас проходишь сквозь предметы, и никто тебя не видит, но, тем не менее, взаимодействовать с миром ты в состоянии. Просто в тот момент ты сосредоточился. И использовал опыт жизни, поэтому и работать смог, и врезался, и боль почувствовал. То есть ты как бы врезался и как бы почувствовал. Как бы да, а как бы и нет. Фишка в том, что в тот момент ты не осознавал свою бесплотность, поэтому и мог с такой легкостью все это проворачивать. Теперь посложнее будет.
Сонгю на такие объяснения хочется пальцем у виска покрутить.
- Видел фильм "Приведение"?
Этот странный Ухён оборачивается к Сонгю, закусывает губу в ухмылке и передергивает бровями, проходя прямо сквозь ствол дерева и подходя к стоящей на остановке девчонке в форме старшей школы.
- Ну, да, - Сонгю не понимает, к чему ведет его новый знакомый, но очевидного факта не отрицает.
- Тогда смотри.
Ухён лыбится и припечатывает раскрытую ладонь четко по пятой точке невинной жертвы. Девчонка подпрыгивает на месте с вскриком и озирается по сторонам, конечно же, совершенно не замечая этого бесцеремонного нарушителя всех правил морали и этики.
- Ты что делаешь? - взвивается Сонгю, шипя на Ухёна страшным хомяком. - Это домогательство, между прочим! Или ты думаешь, раз тебя не видят, значит можно лапать девчонок???
- Пф, да я и не девчонок могу.
Ухён, пританцовывая, разворачивается на месте и звонко ударяет по ягодицам только подошедшего на остановку парня.
- Йа! - тут же реагирует тот, поворачиваясь и натыкаясь взглядом на так и стоящую неподалеку девчонку. - Ты что творишь, полоумная?
- Чееего? Я полоумная? Это ты тут орешь!
Мгновенно реагирует та.
- Ты меня по заднице шлепнула! Конечно, я заорал! Руки свои при себе держи.
- Я? С ума сошел, извращенец!? Это ты меня наверняка сейчас лапал, да? - упирает руки в бока девчонка, надвигаясь на парня, но из-за разницы в росте смотря снизу вверх.
- Че? Я похож на идиота? – крутит пальцем у виска парень, гримасничая.
- На идиота или нет, а вот на извращенца точно!
- Да сама ты...

[Decentra]

Пока эти двое ссорятся, Сонгю, нахмурившись и выражая всем своим видом огромное "фу" в сторону Ухёна, все же с удивлением наблюдает за действиями того. Ухён мгновенно сосредотачивается, теряя улыбку и обзаводясь складкой меж сведенных бровей, и медленно подкручивает что-то в неизвестно откуда взявшихся в его руках часовых механизмах. Видимо удовлетворившись результатом, он встряхивает руками, заставляя механизмы исчезнуть, и проверяет время на своих наручных часах.
- С точностью до секунды! - радостно сообщает он знатно подвисшему Сонгю.
- Что? - непонимающе спрашивает тот, переводя взгляд то на все еще препирающуюся парочку школьников, то на Ухёна.
- Внутренние часы им подзавел. А то сбились ужас как. Теперь еще лет семь спокойно без подзавода проживут, а там кто-нибудь подхватит. Надеюсь.
Сонгю встряхивает головой, категорически не понимая, что этот парень имеет ввиду. Но очередной недовольный вскрик девчонки слегка отвлекает.
- Между прочим, ты их поссорил. И они, кажется, пропустили свой автобус! Это свинство.
Сонгю тычет пальцем в грудь снова довольно ухмыляющемуся Ухёну.
- Ага, - выдает тот, с интересом юного биолога рассматривая чужую конечность, уткнувшуюся в него. - Теперь они поорут еще и на эту тему, а потом он пригласит ее в кафе, и они прогуляют свои курсы у репетиторов в Академии. А через лет эдак шестьдесят они при внуках снова поссорятся на тему "кто кого первым облапал на остановке". Милейшая парочка получится.
Сонгю с подозрением косится на мастера и переводит взгляд на продолжающих ссору подростков. На секунду перед его глазами предстает картина, будто по телевизору, о семейном ужине и этих двоих – уже стариках. Видение уходит так же быстро, как возникло, а Ухён рядом понимающе улыбается.
- Ага. Примерно так и будет, - кивает он. – Ну, так что тебе еще рассказать?
- Что мне теперь…
- Типичный вопрос духов номер три, - перебивает Ухён, приземляясь на лавку в парке, до которой они как-то незаметно добрели. - После «я что, дух?» и «я правда дух что ли?». Обитай, броди по городу, подглядывай в женской бане (ну, или в мужской, мало ли какие там у тебя предрасположенности), жди, пока тебя найдет твой лоханувшийся жнец. Ты даже в своей квартире жить можешь. Ну, знаешь, все эти призраки прошлых хозяев и прочая экстрасенсорная жуть. Будет скучно, заглядывай к нам. Чансоб рад будет, он чаще один в мастерской, я больше мальчиком по вызову работаю, вызывают – еду. Да и я не против лиц в мастерской. Там довольно скучно. А ты за последние два дня заметно оживил обстановочку.
Ухён разваливается на лавке, подставляя лицо теплому вечернему ветерку, и щурится на стоящего рядом Сонгю. У того в голове пока слабо укладывается вся та ахинея, что с такой уверенностью несет мастер. Только слабое понимание, что эта ахинея – чистая правда, уже бьется на задворках мыслительного процесса.
- Да не грузись ты так, все через это проходят. Все ведь смертны. Кто-то раньше, кто-то позже. Это еще один отличный писатель говорил. Что люди не просто смертны, а внезапно смертны. Завидую я часовщикам, которые потом его часы перезапустят. Большая редкость и честь, знаешь ли. Ну, что? Мысли в строй пришли?
Сонгю с удивлением понимает, что после этих слов – да. Незаметно, но четко и ясно в голове образовалось полное понимание и принятие ситуации. Ну, да, он теперь призрак. Неприятно, но не смертельно – все равно уже умер, дальше-то куда. Только ждать своего растеряшу жнеца, а пока существовать вот так.
- Вот и славно, - усмехается Ухён, видя перемены в незадачливом призраке. – По городу погуляли, ликбез провели, ай да я, ай да мы, ай да молодцы.
Ухён щелкает пальцами, как бы подводя итог сказанному.

- Чай или кофе? - интересуется Чансоб, очевидно, закончивший разбираться с заказами, держа в руках кофейник и сахарницу.
Сонгю ошарашенно моргает и даже забывает подпрыгнуть на месте от неожиданности. Слишком быстро улица с ее шумом и оживленным движением никогда не спящего города сменяется тихим помещением мастерской, где Чансоб во всю развел подготовку к чаепитию.

Сонгю уходит из мастерской, когда Ухён и Чансоб намекают, что часы работы уже закончены. Все это время он просто сидел в сторонке, наблюдая за мастерами. Те чинили какие-то часы, тихо переговаривались. Сонгю чувствовал себя чем-то вроде одного из экземпляров окружающей коллекции часов. Несколько раз его взгляд натыкался на дедушкины часы в витрине. Металл браслета благородно поблескивал в свете ламп. Почему-то Сонгю даже не сомневался, что это именно его часы, а не те, что лежали тут, когда он только пришел. Осознание это появилось в голове как-то слишком четко и воспринялось как само собой разумеющееся.
Выйдя из мастерской, он долго стоит на ступеньках, вглядываясь в темноту ночи. Куда ему идти он не особо представляет. Разве что вернуться в свою квартиру. Как там Ухён сегодня говорил? Призрак бывшего хозяина и прочая экстрасенсорная жуть? Похоже, так и придется.
Голода Сонгю абсолютно не чувствует. То ли перебило стрессом, то ли у тех печенек, что насильно скормил ему Чансоб, такой потрясающий эффект, но факт остается фактом – есть не хочется совсем.
В квартире темно и как-то пусто. Сонгю не зажигает свет, чтобы не пугать соседей – мало ли – и просто, как подкошенный, валится на кровать. Расстилать ее смысла нет, а вот усталость навалилась огромным комом, так, что веки сами по себе закрываются. Во сне снова отказавшие у хонды тормоза, перекресток и тихий голос мамы, зовущий его.
Просыпается Сонгю полностью разбитым. Он долго смотрит на разрывающийся истерическим пиликаньем будильник – никто его теперь не будет отключать – и поднимается с кровати. Он проходится по квартире, замечая, что некоторые вещи уже убраны в шкаф. Наверное, мама вчера приходила. В ванной на полочке все расставлено ровным рядком и мыло совсем новое в мыльнице. Как будто Сонгю вот-вот вернется и будет им пользоваться.
Сонгю долгим взглядом изучает наведенный не им порядок и быстро умывается, не с первой, правда, попытки открывая кран. У бытия призраком есть и плюсы, усмехается он своему отражению. По крайней мере, не надо бриться. Да и одежда выглядит свежей и не пахнет, будто он только-только надел свежевыглаженную рубашку, а не бегал в ней почти два дня по городу.

[Decentra]

Бродить по окрестностям оказывается довольно интересно. Сонгю не сразу привыкает, что его не видят, но от людей каждый раз отстраняется, чтобы кто-то ненароком не прошел сквозь него. Он, в принципе, почти уложил в своей голове собственный новый статус призрака, но все равно как-то не очень приятно, когда через тебя проходят и даже не извиняются.
Пару раз Сонгю замечает других призраков. В основном это молодые люди, дурачащиеся с прохожими, то поднимая им юбки, то вырывая из рук солнцезащитные зонтики, притворяясь порывами ветра. Детские и несерьезные забавы, на которые Сонгю только поджимает губы и старается побыстрее уйти, чтобы его не заметили. Одного из таких призраков-шалунов за руку уводит какой-то мужчина в черном и с широкополой шляпой на голове. Сонгю думается, что и в обществе призраков есть свои блюстители порядка.
Бесцельно бродя по городу, Сонгю и сам не замечает, как ноги приводят его ко входу в мастерскую. Он усмехается сам себе, но проходит через дверь под радостное:
- С возвращением, барабашка! – от Чансоба.

Приходить к вечеру в мастерскую становится каждодневным ритуалом. Сонгю даже не всегда осознает, как это оно так получается. Просто в какой-то момент его бесконечных бродилок по городу он каждый раз оказывается на пороге знакомого здания. Чансоб на эту тему шутит, мол, в Сонгю мастерская навигатор встроила. Где бы он ни был – все равно все пути сюда приведут. И Сонгю даже склонен ему верить, потому что иного объяснения особо-то и нет.
Сонгю просиживает за чашкой чая и каких-то магически вкусных печенек в мастерской все вечера напролет, возвращаясь домой только чтобы поспать. Ухён обычно приходит в мастерскую немного позже, чем на пороге возникает Сонгю. Второй мастер возвращается с очередного заказа, ругаясь и клянясь, что больше никогда не возьмет работу по вызову. Каждый день.
За время своих визитов Сонгю успевает узнать и понять, чем живет мастерская, кто такие Ухён и Чансоб и почему всем в мире управляет время.
Все оказывается до безобразия просто и до смешного сложно одновременно.
Выясняется, что у каждого человека, помимо души, есть еще внутренние часики, существующие в симбиозе с этой душой. И, как все приличные часы, они имеют свойство ломаться. Душе от этого не то что бы было холодно или жарко, но все же крайне неприятно, когда внутренние часы начинают сбоить, от их сбоев, в конце концов, душа и прокиснуть может, цены от нее тогда – пшик да маленько. От поломок происходят депрессии, приступы тщеславия, скандалы, потеря себя во времени, даже суициды среди особо чувствительных к внутренним изменениям. Говоря поэтически, часы – это те самые пресловутые струны души. Если они мелодично поют своим тиканьем, то и душе спокойно. И, чтобы струны всегда пели, существуют мастерские и мастера. В каждом городе от одной и более, в зависимости от плотности населения. Для всяких деревень и поселков обычно в районных центрах или среди местных какой-нибудь засланный умелец. В Сеуле, например, по словам мастеров, таких мастерских еще пять штук.
Здесь все, как в обычной мастерской, кроме специфики самого ремонта. Ухён берет вызовы на дом, уносясь по адресам клиентов в такое время, что Сонгю еще ни разу не удалось застать его в момент отправления из мастерской, чтоб увязаться следом и посмотреть, как это все происходит вне стен. Приходится довольствоваться обществом Чансоба и его выкрутасов. Часы для починки в мастерской всегда хранятся в большой коробке, из которой мастер достает их и поочередно приводит в рабочее состояние. Как они там появляются, Сонгю ни разу не видел, но подозревает, что появляются они так же, как исчезают – из ниоткуда в никуда. Чансоб всегда точно определяет, с какой поломкой поступили те или иные механизмы. А часы после починки будто сами знают, где их владелец, и отправляются к нему.
Как-то раз Сонгю спросил, а что тогда со всеми этими часами, наполняющими мастерскую, но не получающими ремонта? Ведь зачем-то же они здесь пылятся, видимо, уже не первый год.
- Во-первых, не пылятся! Я их протираю, - сощурился тогда Чансоб, оскорбившись в лучших чувствах и традициях театральных постановок. – А, во-вторых, это что-то вроде особой услуги от мастерской и обязанности мастеров. Так сказать, прописанная в должностной инструкции опция. Может, как-нибудь даже застанешь это все. Все они не сломаны, вполне рабочие. Просто их надо вновь завести, но у каждого из них свое время завода. И, не дай провидение, завести хоть одни из них раньше или позже. Проблем не оберешься.

Увидеть то, о чем говорил Чансоб, получается внезапно через довольно небольшое время. Сонгю как всегда просиживает под вечер штаны в мастерской (ему удалось сменить себе одежду, он незаметно перерыл шкаф в квартире и теперь комфортно разгуливал в джинсах, футболке и толстовке с длинными рукавами и широким капюшоном, еще и кеды свои любимые достал из шкафа), попивая чай с печеньем. Ухён еще где-то на заказах, а Чансоб битый час не может прочистить настольные часы в ажурной оправе. Мастер тихо ругается на неподатливые винтики и на захламленный непонятно чем механизм. Сонгю даже в какой-то момент кажется, что из недр часов выбегает кислотного цвета паучок.
- Да чтоб тебя! Сколько раз говорил, шизофреников мне не присылать, айщ, - ворчит Чансоб, высунувший язык от старания раскрутить небольшой винтик. – У них же в часах черт ногу сломит, а до конца не починить! Кто ж заказчик такой, что так заморочился-то…
Он еще выдает с полсотни проклятий, кое-как вычищает всякий мелкий сор из шестеренок и даже почти благополучно собирает механизм обратно. Только последний винтик встает в резьбу криво, но Чансоб не успевает это исправить, механизм резво исчезает прямо в руках мастера.
- Аааа, - стонет тот, запрокидывая голову. – Вот о чем я и говорил! Вот куда они с кривым винтиком? Айщ, мне все равно. Пусть сами дальше разбираются! Возьму и накатаю жалобу в бюро заказов. Сколько ж раз просил, такое не присылать.
Чансоб еще что-то ворчит, смахивая в корзину мусор и убирая коробку для заказов под витрину – похоже, на сегодня с починками все. Они успевают выпить по чашке чая и прикончить вазочку печенья, когда в мастерскую вваливается Ухён. Видок у него знатно потрепанный, рубашка в какой-то дикой копоти и пятнах то ли мазута, то ли еще чего, а волосы больше напоминают воронье гнездо, чем аккуратную укладку, за которой мастер обычно следил с особым рвением.

[Decentra]

- Ну и вид. Ты, часом, не под мостами с бомжами тусовался? – интересуется Чансоб, оглядывая потрепанного Ухёна.
Тот приземляется на стул и замучено опускает голову прямо на витрину, осыпая ее пылью и копотью с волос. Он даже не реагирует на возмущение Чансоба на тему недавней протирки до блеска этой вот самой витрины. Мастер неподвижно лежит так долгие десять минут, после только отрываясь от стеклянной поверхности и выпрямляясь. Взгляд у него ужасно уставший.
- На севере стройка обрушилась. Какие-то нарушения в технологии строительства. А там сотня рабочих, - тихо поясняет он. – Жнецы где-то треть забрали. Остальным мне с северянами удалось часы завести. Но у некоторых, наверно, не надолго.
Чансоб поджимает губы, отводя взгляд. Завод или починка часов во время подобных случаев – дело не только нелегкое физически, но еще и психологически ужасно выматывает. Особенно, когда не можешь завести часы, но очень этого хочешь.
Сонгю притихает, не сводя с Ухёна взгляда. Он впервые видит мастера настолько вымотанным и даже не решается задавать каких-либо вопросов. В мастерской повисает неприятная и очень давящая тишина, нарушаемая только тиканьем наручных часов и далеким шумом города за дверью. Среди этой тишины едва слышный хлопок и следующий за ним шорох становятся почти оглушительными.
Прямо перед лицом Сонгю внезапно появляется небольшой конверт из бумаги цвета разлитого кофе. Неожиданное письмо плавно опускается на витрину, сургучная печать на нем сама собой отщелкивается, открывая конверт.
Чансоб подхватывает корреспонденцию и быстрым движением извлекает содержимое. Им оказываются два листа альбомного формата. Сонгю удивляется, листы сложены в несколько раз и должны были бы придать конверту объема, однако тот смотрелся совсем тонким, будто в нем ничего и нет.
Чансоб же деловито вчитывается в строки на листах, проходится по залу мастерской и останавливается напротив массивных напольных часов. Не самых больших из имеющихся, но Сонгю всегда поражало искусное оформление корпуса и маятника внутри. Пожалуй, это были одни из тех часов, которые он мог рассматривать очень и очень долго, пока мастера были заняты своими делами и предоставляли его самому себе и мастерской.
- Ухён, заказ на этих крошек, - указывает Чансоб на часы.
Второй мастер со страдальческим стоном откидывает голову и недобро косится на махину.
- Нет. Я сегодня больше никуда. У меня нет сил и каких-либо душевных фибров на то, чтобы заниматься их перезапуском.
Он складывает руки на груди, давая понять, что хрен его кто сдвинет с этого самого места. Чансоб в ответ недовольно щурится и оглядывает часы еще раз.
- Я их один не потяну. У них механизм с подвохом, надо чтоб двое заводили, иначе не получится.
Ухён выставляет одру руку вперед и внезапно показывает на Сонгю.
- Так возьми с собой его, - на удивленный взгляд Сонгю мастер поясняет, - Ну, ты ж хотел посмотреть, как перезапускаются часы? Вот, заодно поможешь Чансобу. А я пока отдохну от всех, от вас двоих в том числе.
Ухён улыбается очень довольно, явно уже начиная отходить от последнего вызова. Чансоб что-то бубнит про некомпетентность и возможный провал перезапуска, и что с них тогда десять шкурок сдерут и сделают из них элегантные сумочки. Но выбора-то особо нет. Ухён уперся бараньим рогом и явно никуда не пойдет, даже с места не сдвинется, а сам Чансоб перезапуск в одиночку не потянет – механизм слишком хитрый и сложный. Было б у Чансоба еще пара-тройка дополнительных рук – тогда да, в легкую, но руки, к сожалению, как у всех человеков имеются в количестве двух штук. И в данный конкретный момент Чансоба это очень расстраивает.
- Ладно, - вздыхает он после раздумий. – Хватайся за второй бок часов и погнали. Времени у нас не так много. Надеюсь, от телепортаций тебя не мутит.
Сонгю неуверенно сползает со стула, приближаясь к часам. Нет, он, конечно, хотел посмотреть перезапуск, но ведь только посмотреть! Непосредственно участвовать, да еще и на правах мастера – этого в его планы точно не входило. Но, как говорится, «человек предполагает, а случай творит что хочет, наплевав на все с высокой колокольни». По Чансобу видно, что он не то чтобы не доволен, что в столь ответственной миссии будет участвовать Сонгю, но и особо не рад. И Сонгю его прекрасно понимает. Он бы сам был не рад. Миссия-то, как он понял, ответственная и не из простых.
Он пробно дотрагивается до часов, ожидая появления какого-то свечения или еще чего для телепортации, и бросает взгляд на Ухёна. Тот смотрит все так же устало, но в глазах то ли попытка подбодрить, то ли усмешка. Конечно, ему-то забавно, а на Сонгю будто десятитонную плиту ответственности скинули и сверху кокетливый флажок воткнули с лозунгом типа «облажался ты хоть раз, под плитой лежи у нас!».
Чансоб последний раз недовольно зыркает на Ухёна и резким движением дергает Сонгю за руку, припечатывая ту к часам. Сонгю собирается было возмутиться, но как-то сразу передумывает. Тело всего на мгновение будто зависает в невесомости (похожее Сонгю ощущал, когда во время еще университетской поездки на конференцию в Японию самолет взлетал в небо), а потом снова оказывается твердо стоящим на земле. Странно, но ощущения от телепортаций с Чансобом совсем другие, чем с Ухёном. С последним они вообще незаметно проходили.
Сонгю моргает и с удивлением понимает, что они уже не в мастерской, а в помещении больницы. Мимо и сквозь них с Чансобом туда-сюда быстро перемещаются люди в стерильной одежде с закрытыми масками лицами. Приборы отвратительно пищат, и кто-то очень выразительно стонет от боли. Только теперь, оказавшись в этой обстановке, Сонгю впервые догадывается подумать на тему «а в какое время происходит перезапуск часов…». Чансоб, видя очевидное прозрение на лице своего невольного помощника, ухмыляется и мысленно даже сочувствует. Ему картинка уже привычная, а вот для неподготовленного Сонгю происходящее скорее станет главным потрясением за все время существования.
- Ладно. Мы прибыли на место и через, – быстрый взгляд на карманные часы, – пять минут нужно будет перезапустить этих крошек.
Чансоб легонько хлопает по корпусу часов, выводя Сонгю из оцепенения. Тот смотрит достаточно шокировано, за что Чансоб очень благодарен – на волне шока Сонгю даже не пытается повернуться к тому, что видит за его спиной Чансоб. Роды – событие в принципе мало приятное для всех сторон (Чансоб никогда не понимал тех женщин, что тащили на это действо еще и своих мужей, а уж сколько он их повидал – этих бледных обморочных).
- Ух ты, какие нелюди! – внезапно радостно выдает Чансоб.
Сонгю все равно приходится повернуться, правда, для своего же блага, кусок помещения, где страдает роженица, он избегает, прикрывая глаза. В углу же родильного помещения, прислонившись к стене, опершись на нее одной ногой и скрывая лицо под широкополой шляпой (прямо таки в духе старых американских вестернов), стоит некто в длинном черном плаще. По складу фигуры Сонгю определяет, что незнакомец – мужчина. Стоит ему мысленно провести идентификацию, как этот мужчина одним пальцем медленно поднимает край шляпы. Сначала показывается подбородок, затем четко очерченные губы с зажатой в уголке зубочисткой, острый нос и, наконец, насмешливые глаза.
- Сам ты нелюдь, - радостно улыбается незнакомец. – Не ожидал тебя тут встретить. Ухён уволился что ли?
Чансоб машет рукой, что в равной мере может означать как «да нет, так, балду пинает, лень ему» так и «государственная тайна, сам умру, а ее не выдам, не положено и не проси».
- Яснопонятно, - кивает парень, внимательно разглядывая Сонгю. – А это у нас кто? Что-то я не припомню, чтоб слышал о пополнении в вашей ремонтной конторке.
- Да так, стажер. Поможет мне часики перезапустить.
Чансоб, изображая, что не услышал про конторку и совсем не обиделся, любовно гладит полированную поверхность часов, смахивая с циферблата одному ему видимые пылинки. Сонгю, как человек, попавший в разговор двух явных давних приятелей, чувствует себя лишним и собирается было отойти от часов, чтоб не стоять между разговаривающими.
- Только попробуй отойти хоть на шаг, - мимолетом говорит Чансоб, улыбаясь на какую-то шуточку своего странного знакомого, но Сонгю четко чувствует предостерегающе натянутую интонацию и сильнее вцепляется в часы.
- Да, а ты-то тут зачем? Острых ощущений захотелось? Я, конечно, подозревал, что ты извращенец, но чтоб на столько, - смеется все тот же Чансоб.
Сонгю разглядывает нового для себя субъекта, отмечая, что на словах Чансоба тот как-то нервно скашивает глаза на ту часть помещения, где на свет вот-вот должен появиться новый владелец часов.
- К своему счастью, мазохизмом такого рода не страдаю, - тут же переходит он на сухой официальный тон. – Рабочее задание. Прибыл несколько раньше времени, указанного в разнарядке.
- А… - только и реагирует Чансоб.
Просто стоять между двумя приятелями Сонгю надоедает. Но уже собирается хотя бы имя спросить у нового знакомца или разузнать про часть с разнарядкой, но не успевает. Чансоб как-то весь в мгновение напружинивается в напряженном ожидании и быстро смотрит на Сонгю.
- Значит так, открываешь створку и хватаешься за язык маятника. Я буду позади часов, там ключ завода тугой, ты с ним не справишься. Нам важно успеть до того, как младенец закричит. Точнее, первое движение маятника должно совпасть с криком. Ухёна бы сюда… Ладно, ты справишься. Качнешь маятник слева направо по моему сигналу.
- К-какому сигналу? – под грузом ответственности и так резко подступившей минуты икс Сонгю внезапно обнаруживает в себе хроническое заикание.
Тем не менее, он уже успел вцепиться в маятник и готов был в любую секунду качнуть тот.

[Decentra]

- Какому-какому, - пыхтит позади часов Чансоб. – Вот такому. ДАВАЙ!
Сонгю вздрагивает и качает маятник. Доли секунды спустя комнату, наводненную звуками и сигналами техники, огласил первый крик новорожденного. Чансоб аккуратно отцепил руки Сонгю от корпуса и закрыл створку часов.
Секундная стрелка оббегала свои владения на циферблате под мерное раскачивание маятника. Массивные часы плавно растворялись в пространстве.
Новоиспеченная мать (Сонгю, наконец, обернулся, правда все равно пришлось сдержать рвотный позыв – зрелище не для слабонервных эти роды), смотрела на свое дитя полными счастья глазами. Новорожденный был крошечным, еще того страшного красно-фиолетового цвета, а его огромные внутренние часы уже начали свой отсчет времени. Прежде чем приборы взвыли ухудшающимися параметрами, женщина успела произнести имя малыша «Джемин-а».
Сонгю непонимающе смотрит, как медицинский персонал суетливо мечется вокруг новоиспеченной матери. Ребенка поместили в специальный бокс для новорожденных, который тут же увезли медсестры. Остальные же врачи и ассистенты на первый взгляд почти хаотически передвигались по помещению, однако мелькали какие-то зажимы, трубки, интубационные мешки.
- Что ж, нам пора. Разнарядки не ждут.
Поворачиваясь на голос Сонгю явно пробуксовывает осознанием. Рядом с любителем вестернов в больничной одежде стоит молодая женщина, испуганно смотрящая на происходящее. Знакомый Чансоба берет ее за руку и едва сжимает ладонь. В тот же момент приборы тихо пикают, уходя в монотонный писк и выдавая нулевые показатели.
- Еще как-нибудь увидимся, Чансоб. Стажер, пока-пока.
Парень машет рукой и исчезает вместе с напуганной девушкой.
Чансоб только успевает махнуть следом. После он как-то сконфуженно трет переносицу и косится на Сонгю.
- Умоляю, только оставь свои вопросы до мастерской. После перезапуска у меня сил вообще нет, только на телепортацию и хватит.

Вновь чувство кратковременной невесомости и привычные стены мастерской. Чансоб валится на ближайший стул и, как недавно это сделала Ухён, укладывается на витрину, затихая на ближайшие десять минут. Правда, не выдерживает и минуты, принимаясь ворчать о том, что он сотрудник мастерской, в компетенцию которого входят заказы починки по высылке, а не на месте!
Ухён сочувственно и понимающе хлопает его по плечу и придвигает чашку с чаем, ароматно и подозрительно попахивающую чем-то явно градусным. Сонгю не может определить, чем именно. Его же Нам снабжает обычным мятным чаем.
- Ну и как прошло? – не выдержав, задает вопрос Ухён.
Чансоб недовольно зыркает на него и отпивает чай. Впрочем. Уже через пару глотков явно добреет.
- Как-как, на удивление неплохо. Наш Ким Сонгю оказался понятливой умничкой. Правда, чуть не отошел от часов ненадолго.
Чего Сонгю после этой реплики не ожидает, так это того, что получит от мастеров сдвоенный укоризненный взгляд.
- Эй! Я не хотел мешать твоему общению с другом, - тут же защищается он.
- Другом? – Ухён выгибает бровь и смотрит на Чансоба, ожидая объяснений.
Мастера не то что бы не заводят обычно друзей, просто как-то так получается, что все их знакомцы им скорее приятели. Друзьями при такой работе мало кого можно назвать.
- А, Ильхуна встретили. У него там задание по разнарядочке было как раз. В том же помещении, - поясняет охотно Чансоб.
Силы он восстанавливает с геометрически прогрессивной скоростью и уже привычно карабкается на стремянку – протирать любимые напольные часы, уходящие корпусом почти под потолок мастерской.
- Жнеца? Надеюсь, не по душу нашего клиента? – тут же встревоживается Ухён.
- Та не, - легкомысленно машет тряпкой Чансоб. – За матерью клиента.
- Жнец?
Чансоб и Ухён, очевидно на какое-то время забывшие, что они в мастерской не одни, вздрагивают и синхронно поворачиваются к Сонгю. Тот сидит, непонимающе хмурясь и пытаясь сложить в голове один плюс один. Каждый раз получается разный результат и это Сонгю тоже сбивает с толку.
- Ага, я вас не представил. Он не твой жнец, иначе бы он тебя знал, а лишний раз знакомиться со жнецами не так уж безопасно, - разводит руками Чансоб под одобрительные кивки Ухёна.
- Так, получается, та девушка умерла при родах?
Голос у Сонгю глухой и тяжелый, неприятный, как недавняя плита ответственности.
- Тут уж ничего не попишешь, - подтверждает Чансоб. – Против разнарядки не попрешь. А малыш однажды вырастет и станет великим человеком. Не зря же у него такие часы. Уникальная судьба и все такое. Отец у мальчонки, к слову, большой молодец. Всю жизнь будет считать сына продолжением жизни его возлюбленной, а не убийцей, как бывает и довольно часто.
- А мать?
- А мать, увы, прошла по разнарядке. Из смертных никто не застрахован.
- Но мы ведь были там. Ты был там, - Сонгю указывает пальцем на Чансоба. – Ты ведь мог в тот же момент запустить ее часы снова, и она бы выжила!
- Не мог, - качает головой Чансоб.
- Да почему? Ты при мне столько раз заводил часы. Это же пустяки! – взвивается Сонгю.
У него в голове никак не укладывается, как мастер мог оставаться в стороне и допустить все это, если был шанс не оставить ребенка пусть и частично, но сиротой.

- Знаешь ли, бывают такие вещи, которые кому-то, наивными мозгами, не понять! И нос туда совать не надо!
Внезапно взрывается Ухён. Он швыряет тряпку, которой протирал пыль, на витрину и с фырком разворачивается на пятках. Дверь подсобки закрывается за ним с громким хлопком, заставляя дребезжать стекла на циферблатах обитателей мастерской.
- Что это с ним, - Сонгю, сбитый с толку такой реакцией на свои слова, поворачивается к Чансобу.
Тот вздыхает, дотирая едва заметное пятнышко, и спускается со стремянки, возвращаясь к кассе. Он берет в руки брошенную Ухёном тряпку и продолжает натирать витрину.
- Как бы тебе так объяснить, чтобы ты понял, - задумчиво тянет Чансоб, а Сонгю поднимает локти, когда тряпка оказывается слишком близко от него. – Понимаешь, все вот это…
Чансоб обводит рукой зал мастерской.
- Это не просто работа какая-то. Да и мы не ангелы, не демоны, не кто-то там еще из фольклора, ты уже должен был понять. Мы не по своей воле оказались здесь и не по своей же воле покинем это место. Часовых дел мастерами становятся очень не многие, знаешь ли. Хотя, по характеру нашего попадания в мастера мы чем-то схожи со жнецами. Прикольные, кстати, ребята, пока не начинают зазнаваться или устраивать соревнования рейтингов: кто больше душ соберет. Да ты сам Ильхуна видел. В меру адекватный и наглый парень, в жизни не поверишь, что жнец со стажем в пару сотен лет.
Тряпка исчезает, а на витрине материализуются вазочка с печеньем и кружка чая. Сонгю тут же вгрызается в выпечку, за едой ему всегда становилось легче.
- Так вот, - продолжает Чансоб. – И жнецы, и мастера оказываются на своей работе, совершив в прошлой жизни какой-то грех. Кто-то предал себя, кто-то самоубился, кто-то не спас любимого человека и не простил себе этого. В общем, кто во что горазд, но с одной поправкой: жнецы не помнят, за что конкретно они стали теми, кем стали. Видел, наверно, в дорамах такое показывают часто. Основано на реальных событиях, все дела. Парочка сценаристов, кстати, жнецы и есть. Но это все лирика. Никто не помнит их, они не помнят никого. Человек просто стирается из мира. И в этом им, я бы сказал, повезло. С мастерами посложнее. После смерти помним мы и помнят нас, правда, уже не такими, какие мы были. То есть я, если бы, например, став мастером, решил явиться перед своей матушкой (а мы легко способны обретать и видимую для смертных, живых, форму), она бы непонимающе нахмурилась, хотя мое фото висит у нее над кроватью. Так, собственно, и было. «Простите, молодой человек, чем могу помочь?». Вот, что она сказала. Люди, знавшие нас, видят перед собой кого угодно, только не нас самих. Для них мы мертвы.
Последнее слово какой-то неприятной тяжелой плитой ложится на грудь, и Сонгю даже какое-то время не решается поднять взгляд. Но, решившись, замечает, что Чансоб только грустно улыбается, хотя неприятные воспоминания явно не проходят бесследно, оседая на только убранную витрину крошками разломанного печенья.
Это все не высказано вслух, но Сонгю понимает, что кажущиеся на первый взгляд легкими обязанности и вся эта, казалось бы, несерьезная работенка – настоящее наказание за грехи прошлой жизни. Со временем ведь можно сделать что угодно. Кроме того, чтобы повернуть его вспять.
- Ты… - начинает Сонгю, не зная, как бы корректнее спросить.
- Что? А, нет, со мной все проще, - отмахивается Чансоб. – Многим, в основном, везет после смерти встретить жнеца, который за ними приходит. Ну, это если помираешь по болезни или тихонько, что обстоятельства позволяют. Такие как ты – внезапные и ужасно торопящиеся побыстрее убежать от тела – обычно сами как-то разруливаются, ну или застревают на некоторое время, пока их закрепленный жнец не найдет. Не боись, попадешь еще куда надо.
Сонгю на эту «обнадеживающую» реплику давится печеньем и укоризненно смотрит на веселого мастера, нисколько не мучающегося угрызениями совести или еще какой глупостью вроде этого.

[Decentra]

- Да, да, не смотри так на меня. Так вот. Был жаркий летний денек, пляж, какие-то иностраночки в бикини, толпа бабусь на водной гимнастике. Красота, одним словом. А дальше судорога, вода и чувак в нелепой шляпе, представившийся Хёншиком. Он мне такой: «бла-бла-бла, Ли Чансоб, бла-бла-бла». А я уже понял, что все, кранты мне, и просто в шутку спросил: «А чо, последнее распоследнее желанием мне не полагается?». Оказалось, полагается, просто никто обычно не спрашивает, а они особо не афишируют опцию. Черт меня дернул тогда написать в бланке (а у них и отдельные бланки для этого есть), что хочу работенку посмертную. Вот, теперь с часиками играюсь…
Чансоб по-доброму хохочет и на автомате протирает циферблат очередных часов, принимаясь напевать знакомый мотивчик какой-то девчачьей группы.
- А Ухён… - решается подать голос Сонгю после долгой паузы.
Чансоб отвлекается от своего занятия, даже переставая пританцовывать, усмехается уголком губ и качает головой.
- Это одно из немногого, что я не могу тебе рассказать. Это не моя история, да и Ухён не любит вспоминать о причинах. Но своими словами ты его задел довольно сильно. По крайней мере, при мне он так остро реагировал только пару раз.
Сонгю сглатывает неприятный комок в горле и бросает взгляд на закрытую дверь подсобки. Ухён из нее, видимо, появляться не собирается.
- Так что вся эта работенка – это не так уж просто, - резюмирует Чансоб. – Мы чисто физически не можем так управствовать над судьбами. У нас есть конкретные задачи и распределение обязанностей. Жнецы не вмешиваются в дела часовщиков, часовщики не препятствуют деятельности жнецов, канцелярию строчит бумажки и предписания, ангелы поют песенки на небесах и выпинывают по утрам солнце на небосклон, демоны портят всем нервы, и все портят демонам жизнь. Красота, мир, гармония. Нарушь хоть кто-то из нас свою должностную инструкцию и вряд ли отделается дисциплинарным взысканием. От одного нарушения до краха мира на самом деле намного меньше, чем ты думаешь.
Чансоб щелкает пальцами, и Сонгю больше не хочется задавать вопросы. Больше всего сейчас хочется найти Ухёна и извиниться за свою глупость. Без этого как-то очень уж неуютно.

Дверь подсобки распахивается, и Чансоб одним кивком головы приглашает Сонгю внутрь. Там Сонгю еще ни разу не бывал, хотя и исследовал мастерскую уже вдоль и поперек.
Миновав вполне прозаические швабры и веники, Сонгю толкает тонкую железную дверь, неожиданно даже для себя оказываясь на крыше здания. Причем даже не того, в котором располагается мастерская. Крыша явно принадлежит одному из новых высотных районов, вид с которых простирается на лежащий на многие километры Сеул.
Ветер безжалостно треплет волосы, заставляя щуриться от порывов, и Сонгю прикрывает глаза рукой, словно козырьком. Ухён обнаруживается на краю крыши. Мастер сидит, свесив ноги над бездной города.

Сонгю усаживается рядом. Ухён на его появление даже не вздрагивает, давно уловив присутствие. Только фыркает едва слышно.
Они сидят молча, со всех сторон обдуваемые ветром. Где-то на горизонте мелькает первая молния, обещающая в скором времени добраться грозой и до этой крыши.
- Прости, - наконец выдыхает Сонгю.
Ухён в ответ улыбается. Улыбка эта скорее грустная и вымученная, чем добрая.
- Ладно, - кивает он. – В конце концов, ты не в курсе всех тонкостей этого мира. Хотя, подозреваю, Чансоб тебе уже успел немного объяснить по чем у нас дырки от бубликов и какой курс у всяких там несоблюдений инструкций.
Сонгю кивает, теребя завязки на капюшоне толстовки.
- Но мне все равно не совсем понятно, чего ты вспылил, - все же роняет он, хоть и понимает, что сейчас может или огрести, или обидеть Ухёна окончательно.
Мастер недовольно поджимает губы и явно про себя считает до десяти. Сонгю успевает даже мимолетом обругать себя за излишнее сование носа не в свои дела, но интересно же! Сонгю терпеть не может чего-то не понимать, а с тех пор, как он оказался в мастерской, он только и делает, что ничего не понимает.
- Что, неужели Чансоб не рассказал? У него любимое дело – рассказывать, как он стал часовым мастером и как у него в коллегах оказался я, - недоверчиво щурится Ухён.
- Рассказал. Правда, только про себя, - кивает Сонгю под пытливым взглядом.
- Ух ты… Редкий случай. Хорошо. Начнем издалека и дойдем до сути. – наконец кивает мастер, что-то решив. – Жила-была пару десятков лет назад семья. Жила не бедно, но и не богато. Так, средней степени доходности, минимальной степени паршивости. Муж с женой, их великовозрастный оболтус-сын и сынок помладше.
Сонгю, не удержавшись, хмыкает, узнавая в оболтусе-сыне сидящего рядом Ухёна. Тот недовольно щурится, но рассказ продолжает.
- В семье все друг друга любят, мир и гармония такая, что соседи черной завистью исходят и все пытаются изъяны в семье найти. И вот однажды детишки этой семьи отправляются в горы. Погулять, свежим воздухом подышать, укрепить братские отношения. Старший сынок уже взрослый, ответственный, даже работает в неплохой фирме. Ему родители доверяют, с удовольствием отпуская с ним младшего сынишку. Горы вокруг, туристы всякие, белочки туда-сюда носятся. Красота, одним словом. И младший братишка, полностью доверяя своему большому братику, цепко держится за руку.
Ухён делает паузу, сжимая кулаки.
- Знаешь, что случается, если уйти с прохоженной тропы и полезть по незнакомым уступам?
Сонгю физически чувствует, что вопрос если и требует ответа, то лучше его придержать.
- Правильно. Одно неосторожное движение, и нога соскальзывает, увлекая за собой осыпающуюся породу, своего владельца и его маленького братика.
Ухён шумно выдыхает через нос и прикрывает глаза.
- Мы тогда упали довольно удачно, - усмехается он. – Ну, насколько удачным можно назвать падение, когда один из падающих оказывается чем-то вроде подушки амортизации для второго. При падении мне раскроило висок острым выступом. Сам понимаешь, травма, не совместимая с жизнью. Братишка упал на меня и отделался испугом и ушибами. Так странно было смотреть со стороны, как тело, мое тело, лежит неподвижно. Странно и страшно. Я пытался успокоить братишку, но ни он меня не видел, ни я не мог к нему прикоснуться. Странное такое и безвыходное положение.
Бушующая гроза все ближе подбирается к крыше, разбирая слова на отдельные звуки и с ветром унося их дальше. Сонгю на Ухёна не смотрит, гипнотизируя носки своих кед, свешенных над бездной города.
- Жнец тогда появился оперативно. Правда, ему пришлось немножко применить силу. Я был не согласен покинуть место и оставить братишку. Потом оказалось, что я первая душа, кто в принципе что-то посмел возразить Ховону. Он вид, знаешь ли, имеет довольно внушительный. В общем, жнец скрутил меня, и мы оказались в распределителе. Жнецы это место, конечно, называют приемной «Дома судеб почивших душ», но по факту это что-то вроде конвейера. Тебя прогоняют по куче кабинетов, и в конце какой-нибудь мелкий начальник канцелярии шлепает тебе штамп в удостоверение души. Да-да, бюрократия и после смерти, не мечтай о пушистых облачках и девушках-ангелах в бикини и с белоснежными перышками.
Сонгю краснеет, понимая, что Ухён с легкостью прочитал одну из его собственных фантазий на тему того, что будет, когда потерявший его жнец все же обнаружит его в мастерской.
- Из распределителя, - продолжает тем временем Ухён, - окончательных выходов не так много. Ты либо отправляешься на небеса, ждать, пока наступит твоя очередь перерождаться (это если повезет), либо в чистилище, а оттуда в ад. В аду там своя карьера. От простого грешника в котле можно дострадаться до демона. Ненавижу тварей.
Гроза грохочет почти у ног Сонгю и Ухёна, перекрывая раскатами слова мастера, но тот даже не пытается перекричать стихию. Голос на удивление тих и слышен Сонгю так четко, как если бы они сидели в маленькой пустой комнате.
- Но путей, ведущих более извилистой дорогой, из распределителя, на самом деле не два и даже не три. Это такие пути, через которые душа должна пройти, чтобы только потом попасть по окончательному назначению, выслужиться. Мир после смерти организован так же, как мир до нее родимой. И тут и там тоже нужны работники. Знаешь, многие души даже не осознают до конца, что покинули этот мир. Просто попадают в немного другие условия, но получают постоянную работу. Пусть и посмертную. Повара, учителя для духов-детей, всякие регулировщики. Ты едва ли нашел бы пять отличий того мира от этого.

[Decentra]

Ветер приносит запах еще не начавшегося дождя и обрывок газеты.
- Но есть и высокие посты. Не для простых смертных, так сказать. Кого-то определяют в канцелярию, хотя там вечный переизбыток кадров. Один из начальников западного сектора монгольского подразделения мне пожаловался, что у него на одно место в подчиненные сразу по пять душ конкурс, а он один бедный их разгребает. Впрочем, Ынкван вечно любит преувеличивать. Кого-то выпинывают в архив или библиотеку (все тома архива душ рано или поздно становятся почти бестселлерами среди того света и кочуют на полки библиотеки). Помнится, когда один из новичков, Сонёль, кажется, опрокинул один из стендов, Хонбин ему плешь проел нотациями о пользе порядка в библиотеке. Если б ты только видел этого Хонбина! С виду ну чисто ангел, улыбка еще такая открытая, но как дело до порядка доходит, всё, вешайся.
Ухён посмеивается, вспоминая одному ему знакомых людей и эти забавные случаи, но Сонгю улыбается тоже. Таким Ухёна видеть привычней и приятней.
- Ребят со сложной судьбой отправляют в жнецы. Ну, тут Чансоб точно тебе рассказал. Вся эта история про стирание человека из мира и так далее. Заморочно, не спорю, но кто-то же должен контролировать процедуру доставки души в распределитель. А еще набирают нас. Мастеров. По каким-то своим странным критериям, после тестов вроде тех, что дают психологи. Мастеров мало, не каждый справляется с легкими на вид собеседованиями, но мы есть. Мне вот удалось каким-то образом стать мастером. Хотя я и подозреваю, что все дело в том, что я не хотел уходить и цеплялся за этот мир до последнего. Но в тонкостях этого дела, ввиду хронического любопытства, больше Чансоб разбирается. Мастерская тогда только открывалась, и получилось, что мы с Чансобом попали в нее почти одновременно. Он, правда, на месяца два позже (или года… в мастерской за временем не уследишь) и без собеседований. К нам потом еще долго мастера наведывались: посмотреть на диковинку, а эта диковинка и рад стараться. То горбуном нарядится, то под дурачка косить начнет, один раз где-то призрака попугая нашел и повязку пиратскую. Нам объяснили наши должностные инструкции, выдали инструменты и, по сути, оставили на произвол судьбы. Делайте что хотите, но не забывайте про свои обязанности. Ну мы и развлекались как могли. Чансоб по городу дурость творил, а я возвращался домой.
Ухён запинается в рассказе, снова доходя до не самого приятного момента, и Сонгю поджимает губы.
- Согласись, странно ощущение, когда ты вот он, рядом, а те, без кого ты не мог жить, тебя даже не видят? Я, если честно, даже пытался разнести комнату, но, то ли из-за какого-то ограничения, то ли от нервов не мог сдвинуть даже перышко на подушке. Я не мог даже обнять плачущую маму, успокоить братишку, которому постоянно снились кошмары. Не мог приободрить отца, запиравшегося в комнате, чтобы другие не видели его слез. Я был беспомощен, абсолютно. Братишку водили к психологам, куче специалистов, которые не помогали. Он каждую ночь во сне звал меня, понимаешь? А я не мог сделать ровным счетом ничего. Я даже не мог получить доступ к его часам! Черт бы побрал канцелярию с их дебильными предписаниями. Часовым мастерам, видите ли, запрещено прикасаться к часовым механизмам родственников. Я три года наблюдал за тем, как мой братишка гаснет. Пытался подговорить других часовщиков, но каждый раз появлялся проклятый курьер и перечеркивал все очередным предписанием из канцелярии. А канцелярия еще умные, сволочи. Они в курьеры совсем молодых мальчишек отправляют. Чтобы, если что, жалко их было, типа «студентам надо помогать, дяденька не бейте, мне еще восемнадцати не было, когда я умер». И не важно, что он, может, умер еще в династию Чосон. Тьфу.
Ухён с такой силой впивается ногтями в ладонь, что Сонгю кажется, будто он вспорет кожу, но не останавливает его. Физическая боль, пусть и не такая сильная, хоть частично, но глушит боль душевную. Сонгю сам вспоминает, как не мог прикоснуться к маме в то злосчастное утро. А ведь он больше ни разу так и не появился в квартире родителей – боялся, не мог пересилить себя. Для него была невыносима одна мысль, что его близкие страдают, а он не может ничего сделать. А Ухён…

- На нервной почве у братишки открылась астма. Такая, что несколько раз приходилось в больницу отправлять. А он ребенок. Ему все равно хочется поиграть, побегать. Он до всего случившегося очень активный, общительный был. Мама шутила, что ученые не там вечный двигатель ищут, он вот он, у нас дома. Я приглядывал за ним. Отгонял собак бродячих, тогда еще не всех чипировали, где-то подстраховывал совсем немного. На это глаза закрывали. А один раз не смог. Не успел. И, знаешь, ирония судьбы. Братишка забрался на лазалку, и нога соскользнула. Я как в замедленной видел, как он падает. Высота небольшая, должен был только ушибиться, а при падении дыхание перехватило. Он астматик, понимаешь? Я когда к нему рванулся, налетел на жнеца. Мы тогда хорошо так столкнулись, аж разлетелись в разные стороны. Жнецу ведь надо душу поймать за руку, чтобы перерезать связующую нить и отправить в распределитель. Без этого душа не сможет дальше идти, неприкаянная остается. Там иногда доли секунд важны, а из-за столкновения мы их потеряли. Я мог, плевать на запреты, запустить его часы, Минхёк успел бы поймать душу. Любой бы расклад был хорошим, но мы валялись как два жирных пингвина, неспособные встать. А братишка испугался. Я до сих пор помню его испуганные глаза, когда он смотрел на себя, лежащего на земле. Он убежал тогда. Ни я, ни жнец не смогли его догнать или найти. Детская, чистая душа. Ее ни один радар не найдет, ни одна интуиция. А потом мне рассказали про демонов.
Сталь в голосе Ухёна настолько неожиданная после всей той боли, что Сонгю вскидывает голову, удивленно смотря на мастера. Черты лица у Ухёна становятся жесткими, холодными. Страшными.
- Миру ведь баланс нужен. Черное, белое там. Если есть ангелы, то должны быть и демоны и прочая философская муть. И демоны есть. Твари, не помнящие ни кем они были, ни чего-то светлого. В них ни жалости, ни радости, ни сострадания. Концентрированная жадность, гордыня и злоба. А еще – голод. Вечный, неутолимый. Они обитают в своем аду, пожирая грешников, друг друга, самих себя. Но это низшие, простейшие из недавних грешников. А есть высшие. И их добыча всегда одна – сбежавшие души. Вас много таких, не удивляйся. Обстоятельства всегда складываются по-разному. И худший исход для души это встретить демонов раньше, чем встретить жнеца. Я видел несколько раз то, что остается от беглеца после встречи с демонами. Если то, что я видел, можно вообще назвать останками. Для них душа всего лишь еда, а с едой они не церемонятся.
Ухён поднимается на ноги, ловя первые капли наконец добравшегося до крыши дождя. Он всматривается в умытый дождем город и переводит взгляд на Сонгю. Тот тоже поднимается, становясь рядом.
- Но, все же, спасти душу даже из лап демонов можно. Эти твари имеют свои уязвимые места. В частности мы, мастера, можем превратить их в подобие отбивной.
Мастер рассматривает свои руки, медленно сжимая и разжимая пальцы.
- Я убил их больше сотни. Я не испытываю ни облегчения от этого, ни гордости, ни омерзения. Первые пару раз было противно и страшно: как это, убить, а потом увидел, что становится с жертвами этих тварей. Я просто спасал души. Знаешь, я каждый день ищу братишку. Я знаю, что он еще где-то здесь, в городе. Он еще не встретил своего жнеца, канцелярия сбилась с ног в его поисках. Но он не встретил и демонов. Для демонов чистая детская душа это практически путь к бессмертию. Я каждый день в районах заказов прочесываю каждый закоулок. Я должен найти его раньше, понимаешь? Не важно, сколько еще я разорву этими руками демонов. Пока душа моего брата в опасности, это не важно.
- А если тебе удается спасти душу, дальше как? – впервые за весь долгий монолог Ухёна подает голос Сонгю.
- Всяко бывает. Иногда жнецы тут же появляются, иногда приходится сигнал подавать в канцелярию, чтоб выслали. Тут от оперативности самих жнецов зависит, - вздыхает Ухён, устало потирая лицо.
- А меня вы почему до сих пор не сдали?
- Ты забавный.
Сонгю возмущенно смотрит на Ухёна, а тот вдруг широко улыбается. Совсем по-ребячески, и даже взгляд как будто бы нормальный. Сонгю только улавливает, что разговор лучше закончить, и так залез куда не следовало, и без него мастеру тяжело, а он еще и проехался своим любопытством по ранам.
- И вообще, неужели так хочется в распределитель? Не торопись, тебе там не понравится, - Ухён подходит к самому краю крыши и оборачивается к Сонгю. – Кстати, ты никогда не хотел летать?
- М?
Сонгю даже среагировать не успевает толком, как Нам тянет его за руку, увлекая за собой в бездну. Только ветер ударяет вдруг в лицо, и Сонгю слышит насмешливый голос мастера:
- А, да, летать призраки не умеют. Мастера тоже. Встреча с асфальтом через три, две…
- Что? Ухён!!!
Сонгю зажмуривает глаза и бестолково размахивает руками, будто вместо них у него крылья. Он уже готовится к вспышке боли, второй смерти, да к чему угодно. Но слышит вдруг только сдвоенный плохо замаскированный смех. Он неуверенно приоткрывает один глаз и натыкается на довольные рожи мастеров.
- Я ж говорю, забавный, - хохочет Ухён, убегая от Сонгю по маленькому помещению мастерской.
Чансоб, конечно, не комментирует, но посмеивается в кружку с чаем. Уж что-что, а появление Ким Сонгю в их мастерской заметно скрасило бытность.

[Decentra]

После того разговора на крыше Сонгю какое-то время даже перестает докучать мастерам вопросами. Как всегда приходит под вечер в мастерскую, усаживается в углу и наблюдает за жизнью этого странного места. Когда Чансоб или Ухён чинят очередные часы, Сонгю невольно задумывается, как выглядит человек, у которого такие часы? Чем он занимается, какой у него характер? И сколько раз именно эти часы перезапускались и перезапускались ли вообще?
- А вы чините и перезапускаете вообще любые часы? – спрашивает он как-то, придя на удивление рано (ему наскучило бродить по городу и он решил почти весь день проторчать в мастерской).
- В смысле, - отвлекается от тонких дамских часиков Чансоб. – Мы ж уже объясняли про перезапуски и нарушение инструкций! Опять двадцать пять? Тебе склеротики не кусали, нет? Потеря памяти в столь юном возрасте… Печально-печально.
- Я не про это, - отмахивается от него Сонгю. – Я про то, что эти часы ведь могут кому угодно принадлежать. И старику, и девушке, и примерному семьянину и даже убийце.
Ухён с Чансобом переглядываются и синхронно впериваются взглядом в Сонгю.
- Что? – ерзает тот на стуле под внимательными взглядами.
- Да так. Ты звучишь прямо как наш знакомый мастер с другой мастерской. Он тоже в начале задавал все эти философские вопросы на тему «как мы можем помогать убийцам и всякому сброду???», – поясняет Ухён.
- Ну, а все же?
- Как писано в должностной инструкции. Черным по белому и тридцать страниц примечаний мелким шрифтом с двух сторон, - вздыхает Чансоб. – Конечно, всех. Это ж наша работа. Клиент всегда прав и все такое прочее.
- Да. И убийц, и насильников и просто тихих шизофреников, - вздыхает Ухён, с удовольствием потягиваясь завершив очередную починку. - Мы чиним и перезапускаем любые часы, если на них поступает заказ. Оговорка лишь в том, что о часах всяческих неприятных личностей пекутся куда как меньше, чем о хороших людях.
Он собирается добавить что-то еще, как в воздухе возникает небольшой конверт, разрисованный кривоватыми сердечками.
- Опять перезапуск? – любопытничает Сонгю.
Но мастера как-то синхронно усмехаются и ловят конверт.
- Перезапуски не отправляют в конвертиках с сердечками, - смеется Чансоб, вскрывая почту.
- Ну, что на этот раз? – Ухён заглядывает через плечо Чансобу, всматриваясь в неровный почерк.
Сонгю тоже было заглядывает в письмо, но лист абсолютно чист.
- Э?
- Не надейся. Особое шифрование от тех, кому не положено знать содержание, - поясняет Ухён, хитро улыбаясь. – Хочешь развлечься?
Сонгю хмурится, но кивает. Правда, очень осторожно. Кто их знает, этих часовых маньяков. Ухён вон с крыши его скинул ради развлечения, мало ли, какие понятия веселья у мастеров.
- Расслабься, детка, - подмигивает Чансоб, на секунду куда-то исчезнувший и появившийся вновь.
Сонгю подвисает, разглядывая мастера. Он как-то привык, что Чансоб с маньячным упорством таскается в английских костюмах, так что видеть его в джинсах с драными коленками и в футболке – крайне непривычно. Еще сильнее Сонгю стопорится на вязи татуировки, идущей к сгибу руки.
Ухён наблюдает за тяжким мыслительным процессом и перезагрузкой мира в голове Сонгю и по-доброму усмехается.
- У него еще на груди и на лопатке есть, - добивает он.
- А вам разве… можно? – хлопает ресницами Сонгю, отказываясь воспринимать реальность.
- Э, слюшай, зачэм абижаишь? – гримасничает Чансоб. – Канэчна можна. В конце концов, мы обычные люди с обычными интересами. Если я ношу кандибобер, это не значит, что я женщина или балерина. В смысле, что если я таскаюсь в костюмах, то это не значит, что вне работы я не могу творить всякую дурость хоть в римской тоге и с лавровым венком на башке.
- Пример, кстати, реальный, - уточняет Ухён, сменивший в образе разве что брюки на джинсы и строгие ботинки на кеды, рубашкам он не изменял даже ради развлечений.
- Я тогда, между прочим, звездой Хондэ был! Надо-то всего было, что обрядиться под старика Цезаря и станцевать танец типа маленьких утят, горланя детские песенки.
Сонгю физически чувствует довольство мастера своими подвигами и честно удерживается от фэйспалма.
Ухён тем временем цепляет на нос большие очки с зеркальными стеклами и в ответ на тихое чансобовское «позер» показывает язык.
- Ладно, часики тикают, а нам пора валить. Разрешаю мастерской сокращенный день.
- Учитывая, что открылись мы три часа назад, как-то очень сокращенный, - хмыкает Чансоб.
- Не важно. Объявляю государственный праздник – пятницу – и назначаю выходной. Или ты предпочитаешь поработать, - вздергивает бровь Ухён, поворачиваясь к Чансобу.
- И пропустить все веселье? Пф, щас, - улыбается Чансоб, цепляя себе на нос очки от солнца. – Эй, Намстер, у нас в рядах пафосных некомплект. Делись с барабашкой очками.
Ухён жестом фокусника извлекает из воздуха новую оправу и водружает на не успевшего среагировать Сонгю. Тот было отбивается, но мастера кладут ему руки на плечи с двух сторон и встают в пафосные позы.
Правда, не выдерживают и секунды и начинают ржать. Сонгю про себя тихо резюмирует: «идиоты».
- Пора, - кивает Ухён, сильнее сжимая пальцы на плече Сонгю. – Надеюсь, новым знакомым ты понравишься.
Мастер надувает щеки, выпуская воздух с тихим пуф, и Сонгю понимает, что они стоят на вполне себе зеленой травке в каком-то парке. Сквозь редкие стволы деревьев видна поблескивающая Хан, а ветер приносит запах воды и детский смех. Сонгю оглядывается по сторонам, успевая заметить, что телепортация с Ухёном опять прошла абсолютно незаметно, не то что с Чансобом.
Мастера тем временем целенаправленно удаляются от зазевавшегося Сонгю, уходя к небольшой полянке, залитой солнцем. Сонгю вглядывается, отмечая, что полянка застелена огромным пледом, на котором разложено все для пикника. В том числе и еда. Рядом с пледом обнаруживаются два парня.
-…ну и мы взяли его с собой, - успевает услышать обрывок фразы Чансоба Сонгю, когда приближается к остальным. – Вот, собственно, знакомьтесь. Это наша барабашка. Барабашка, это все.
Чансоб плюхается на покрывало, тут же запуская руки в пакет с едой, и отключается от мира. Ухён потягивает лимонад из стакана, а на Сонгю устремляются два изучающих взгляда. Немного неуютно, но новые знакомые выглядят вполне себе дружелюбно.
- Привет, я Джэхван, старший мастер восточной часовой мастерской, - протягивает руку один из парней.
Сонгю неуверенно жмет протянутую конечность и тут же делает неуклюжий шаг вперед, потому что Джэхван вдруг тянет его на себя и обнимает.
- Хён! Ты опять! Отпусти его, - слышит Сонгю возмущенный голос второго парня, пытаясь параллельно не задохнуться в крепких объятьях Джэхвана.
- Это всего лишь обнимашки. Все любят обнимашки!
- Никто не любит твои обнимашки. Да отпусти ты его, задушишь же!
Сонгю кое-как выцарапывают из цепких рук, и Джэхван обиженно цыкает.
- Я тебя обнимать не буду, но тоже рад знакомству. Я младший мастер той же восточной, напарник этого маньяка. Меня Санхёк зовут, - машет рукой второй парень и действительно не предпринимает и попытки дотронуться, за что Сонгю ему очень благодарен.
- Ким Сонгю, - представляется Сонгю, коротко кланяясь, и улыбается.
- Ну, вот и познакомились, - констатирует явно расслабившийся Ухён.
Вообще, вытаскивая Сонгю на пикник с другими мастерами, Ухён опасался, что парни воспримут появление нового человека в штыки или возмутятся на тему нежелательности и незаконности души и всякое такое прочее. Но мастера из восточной части на то и мастера восточной, чтобы быть своими в доску, как про них всегда говорит Чансоб. Это северяне бы закатили истерику и промыли мозги. А с востоком дела иметь можно.
- Так а какой повод сбора-то, кстати, - подает голос из недр пакета Чансоб, через мгновение демонстрируя всем свои набитые едой щеки.
- Так это… годовщина нашей мастерской! – гордо произносит Санхёк под одобрительные кивки Джэхвана.
- О, уже год прошел с прошлой что ли? – удивляется Чансоб. – А где клуб? Где гавайские танцовщицы? Где все то мракобесие прошлогоднего празднования?
- Канцелярия запретила, - вздыхает Джэхван, потроша один из пакетов. – Сказали, что мы в край совесть потеряли и негоже мастерам так себя вести. Ну, в цензурной версии. На самом деле Дону обозвал нас транжирами и обещал Ховона натравить, если мы опять устроим подобную вакханалию.
Судя по хихикающему Ухёну и делающему страшные глаза Чансобу – угроза вполне действенная.
- Наверно, обиделся, что вы ему юбку гавайскую не выдали, - ржет Ухён.
- И что, как у детишек: газировка, тортик, конкурс на самую красивую, где победят все и символические призы? – вздергивает бровь Чансоб, успевший прикончить добрую часть сцапанного пакета.
Джэхван на это подмигивает и достает из-за спины многообещающе позвякивающий пакет.
- Конкурс красоты не обещаю, но выпить и поесть будет, - улыбается он. – Эй, Ким Сонгю, мы не кусаемся (ну, если только иногда). Иди сюда.

[Decentra]

Сонгю понимает, что все это время стоял в стороне, не решаясь приблизиться к пледу. Джэхван бесцеремонно тянет его за руку, вынуждая довольно резко приземлиться на покрывало. Сонгю тут же вручается кимпап и бутылка соджу.
- Ну, за годовщину, - произносит Джэхван, и мастера чокаются бутылками.
Сонгю запаздывает на секунду, а после с удивлением отмечает, что пьют эти товарищи прямо из горла. Сам он, конечно, пить умеет и довольно часто практикует, но не из горла же, в самом-то деле!
- Спокойно, мы не пьянеем так просто. Для нас этот алкоголь почти как вода, - поясняет Ухён, видя явное недоумение Сонгю. – Чтобы мы опьянели надо цистерну соджу.
- Ну, или пару глотков этого… как он там назывался? – пытается вспомнить Джэхван.
- Самогона, - мрачно роняет Чансоб, а остальные вздрагивают. – Нас как-то угостил мастер из России. Незабываемые ощущения. Последнее, что я помню между первым глотком и вторым, как лез покататься на крышу автобуса, а Ухён бросался в меня салфетками, чтобы я протер крышу, а то она грязная.
Чансоб ржет, поясняя их реакцию Сонгю и отпивая еще соджу, а остальные пытаются вспомнить хоть что-то еще.
- А мы, помнится, тогда связали канцелярского курьера розовыми шелковыми ленточками, - хрюкает от смеха Санхёк, - Мёнсу потом долго на нас злился. Одному Донгыну норм было.
- Норм? Он читал Шекспира в оригинале! Парковой скамейке! - хохочет Джэхван.
- Ну, все лучше, чем марафон женских танцев от Сонджона. А он, заметь, только понюхал. Зря мы тогда их курьерскую шайку сцапали. Всем потом влетело, - Ухён приканчивает бутылку и тянется за второй, рассуждая о прошлых подвигах. – Хотя я бы еще раз на тот цирк посмотрел. Если б помнил хотя бы половину случившегося…
- Вот еще и поэтому нам запрещают устраивать шумные гулянки, - жалуется Санхёк, поворачиваясь к Сонгю. – Эти напиваются, а я потом страдай.
- Ты тогда, между прочим, больше всех чудил, - напоминает Джэхван.
- Чо это?
- То это. Ты после того, как Мёнсу связал, телепортировал с ним в библиотеку. Напомнить, что вы там устроили, и сколько потом Хонбин нервно вздрагивал и карандаши в руке ломал при упоминании кого-то из вас троих?
- Троих? Подожди. Было двое нас. Я и Мёнсу, - возмущается Санхёк на явную нестыковку фактов.
- Ага. А еще Сонёль, которому мозг при распределении забыли выдать. Он к вам тогда присоединился, хотя не пил.
- А. Ааааа… Так это Сонёль был? А то я смутно помню. Я его еще тогда за ляжку укусил.
Санхёк хохочет, катаясь по покрывалу, а Сонгю как-то постепенно расслабляется. В начале этой неожиданной встречи он еще чего-то опасался: то ли того, что мастера вызовут жнеца, то ли еще чего. Но новые знакомые скорее восприняли его как старого друга, с которым давно не виделись. Сонгю было немного странно, но вполне комфортно от осознания, что к нему не враждебны.
Они приканчивают добрую часть заготовленной еды и выпивки, когда Санхёк вдруг ворчит, что надо было брать больше, и чо как какие-то старики и исчезает.
Никто даже особо внимания не обращает, только Сонгю отмечает, что исчезает Санхёк всего на пару мгновений, чтобы явиться с полными руками пакетов из ближайшего макдональдса и видом как минимум прожженного жизнью эстета. Он плавно ставит пакеты на покрывало и поднимает палец вверх, придавая моменту немного пафоса.
- Нет ничего лучше хэппи мила в сочетании с Шато Латиф… - начинает он цитировать что-то смутно знакомое, но на секунду притормаживает, - черт, я забыл, какого там оно было года?
Санхёк недовольно наерошивается, осознавая провал своей задумки и тут же получая смешки от остальных. Джэхван закатывает глаза и пытается отвесить Санхёку подзатыльник, но тот ловко пригинается.
- Хэппи мил они сочетали с другим вином. А Шато было к мак-флури! Мы пересматривали его только вчера, а ты уже все забыл, - укоризненно наставляет Джэхван палец на своего напарника. – И вообще, почему ты опять жрешь фаст-фуд?
- Я растущий организм! – тут же реагирует Санхёк. – Мне надо есть много, жирно и сытно! Я не могу, как некоторые, на морковных соках.
- Эй! Это полезно для организма. А ты, если продолжишь в таких количествах запихивать в свой рот картошку и бургеры, станешь жирным.
- Мне не грозит, старичок. У меня метаболизм еще детский, - Санхёк крайне дипломатично показывает язык и вгрызается в аппетитный бургер.
- Ты младше меня всего на пару лет, балбес, - парирует Джэхван.
- На пару десятков лет, ты хотел сказать, - вклинивается, наконец, в перепалку двух мастеров Ухён, не выдержав, что перепалка идет, а не он ее начал. – Ну, если считать по времени попадания в мастерскую.
Джэхван испепеляет его взглядом, а Чансоб тем временем виснет на Санхёке, отгрызая под возмущенные вопли самого младшего из мастеров приличный кусок бургера. Сонгю посмеивается, наблюдая за всеми мастерами разом. Ему все было интересно, только его мастера такие дурные, или остальные тоже? И вот, прямо подтверждение, что ему еще, оказывается, не самый запущенный вариант достался.

Они сидят до позднего вечера, пока с реки не начинает тянуть откровенным холодом. Мастера восточной части Сеула оказываются отличными ребятами. Правда, если б они столкнулись в реальной жизни, Сонгю бы им всем был хёном. В ситуации же, когда перед ним мастера, давно уже занимающиеся своим делом, формальности пришлось отбросить. Особенно после того, как Джэхван пожаловался, что в его время соджу было более натуральным, без всяких там заводских очисток. Может потому, что технология, привезенная за век до смерти Джэхвана монголами в Корею, тогда только обрела популярность и каждый соджудел пытался завлечь своим напитком. Сонгю подвисает, пытаясь вспомнить, когда соджу начали выпускать в родной стране и вообще. Смутно припоминает историю национального напитка и резонно интересуется, как это Джэхван так долго мастер, если часовые механизмы в Корее стали появляться намного позже.
- Ой, наивная человеческая душа, - хихикает Санхёк на вопрос Сонгю, на ходу успевая немного подкрутить часики пробегающей недалеко девушке.
- Часы были всегда. Просто однажды несколько жнецов по сговору раскрыли технологию механизма людям. Визуализировали, так сказать, - кивает Ухён.
И Сонгю делает себе мысленную пометку – расспросить об этом подробнее, когда мастера протрезвеют.
А это, правда, могло произойти не скоро… Сонгю за все время выпил бутылки три соджу и был бодрее всех бодрых, а вот мастера могли смело открывать склад стеклотары и были далеки от трезвости. Правда, Сонгю не мог точно посчитать, сколько ж выпили мастера: бутылки сами собой исчезали. Возможно, даже появляясь на каком-нибудь таком складе или в корзинках собирателей стекла, уже рыскающих по городу в поисках добычи.
Вопреки своим же словам, мастера пьянеют и очень даже. Когда они решают расползаться по своим мастерским, Санхёк телепортирует в неизвестном направлении, и Сонгю подозревает, что опять куда-то в библиотеку. Чансоб же дрыхнет, подложив под голову пустую бутылку и пинаясь во сне.
- Асавьте мня. Я тут псплю, - бормочет он, отбиваясь от пытающегося его поднять Сонгю.
- Сонгю-аааа, - Джэхван виснет на плечах Сонгю, вытягивая губы трубочкой, - а пошли к нам в мастерскую? У нас тепло, светло и мухи не кусают. Пошли, а?
Джэхвана технично отлепляют от плеча, а в зоне видимости Сонгю возникает не менее пьяный, но еще немного сохраняющий адекватность Ухён.
- Наш Ким Сонгю. Не дам, - пытается он прожечь Джэхвана взглядом, изрядно пошатываясь и стискивая Сонгю пьяной коалой.
Джэхван дует губы, а потом цыкает и, попинав ворочающегося Чансоба, исчезает.
- А я вот не могу, когда пьян, телепортировать, - радостно делится Ухён. – Поэтому кому-то придется меня тащить до мастерской.
Морда лица у мастера настолько самодовольная, что Сонгю хочется дать ему лимон. Но он лишь тяжело вздыхает и подставляет свою спину. Ухён как-то радостно на это икает и ловко вцепляется в Сонгю. Тушка у мастера не из легких, и Сонгю от неожиданности веса чуть не падает, но все же успевает сохранить равновесие.
- Ииии, пошел! – командует Ухён, но, чувствуя мрачную ауру своего скакуна, добавляет – Ну, или не пошел. Как хочешь. Можем так постоять.
Сонгю качает головой и направляется в сторону мастерской, надеясь на свой внутренний навигатор.

Как ни странно, но навигатор действительно не подводит. Мастерская обнаруживается через долгие несколько часов на прежнем месте. Сесть на метро или в автобус Сонгю почему-то не догадывается, рассудив, что так, наверно, нельзя. Привлекут внимание и так далее. Пьяный мозг напрочь забывает, что они с Ухёном невидимы. Ну, бывает.
Этот факт Сонгю осознает уже валясь с ног почти у самого крыльца мастерской, когда Ухён во сне лягает кого-то несуществующего и громко заявляет:
- Если я сказал, что не буду варить пельмени, значит, я не буду! Уйди!
Сонгю смеется над сонным бредом и заносит свою ношу в помещение.
К удивлению Сонгю, вместо привычной мастерской они оказываются в небольшой, но уютной квартирке. Прихожая, комбинированная кухня-гостиная, санузел и две двери, очевидно, в спальни. Сонгю никогда не интересовался вопросом, где отдыхают мастера. Воображал, что те не спят вообще или где-то в распределителе есть что-то навроде гостиницы, а оно оказалось вполне прозаично. Ну, да, они же говорили, что могут становиться видимыми для живых… Почему бы и не снимать квартиру, действительно.

[Decentra]

В поисках, куда бы сгрудить свою ношу, Сонгю заглядывает в одну из комнат. Если честно, ожидает он чего угодно. Кроме комнаты в стиле отаку. Фигурки аниме-героинь, плакаты с большегру… большеглазыми девушками, подушки с изображением 2D дев и скромная фиолетовая укулеле, покоящаяся под столом. На потолке обнаруживаются плакаты какой-то девчачьей группы в крайне милашном концепте. Сонгю давится воздухом и задним ходом покидает комнату, искренне надеясь, что это комната НЕ Ухёна. От Чансоба он такое еще может принять и понять.
Открывая дверь во вторую комнату, Сонгю зажмуривается и, только сделав глубокий вдох, решается открыть один глаз. К его облегчению комната вполне себе обычная. Ну, подумаешь, плакат с Дарт Вэйдером на половину стены. В остальном вполне себе адекватная комната: стол, ноутбук, стул, шкаф для одежды и стеллаж с книгами, тумба и застеленная кровать. Ничего лишнего.
Сонгю скидывает Ухёна на кровать и укрывает мастера лежащим на стуле пледом. Ухён во сне кутается в плед сильнее и сворачивается в клубок. Мастер выглядит настолько беззащитно, что Сонгю не удерживается и треплет его по волосам, окончательно убивая растрепанную ветром укладку.
Устраиваясь на диване в гостиной, Сонгю успевает задаться вопросом, болеют ли похмельем мастера? И проваливается в сон. Первый раз за все время ему не снится ровным счетом ничего.

Просыпаться от дикого грохота у Сонгю не было в планах, но мистер случай как всегда решил все сам. Точнее, подкинул в квартиру неудачно телепортировавшего Чансоба, врезавшегося в шкаф. Мастер опустошает графин воды и, помахав Сонгю, скрывается за дверью своей комнаты, громко приветствуя ее обитательниц:
- Девщки, я вернулся! Мои лапщки.
Сонгю трет глаза, маскируя фэйспалм, и бросает взгляд на часы. Те бодро показывают пять утра. Мастерская открывается в восемь, и Сонгю искренне сомневается, что сегодня она откроется вовремя. На этой мысли он снова проваливается в сон.
Второй раз его будит не шум и даже не переговаривающиеся между собой мастера. Первое, что чувствует сквозь сон Сонгю – одуряющее вкусные запахи свежеприготовленного кофе и яичницы с беконом. Этот дуэт кого угодно подымет, даже призрака.
Сонгю, не открывая глаз, выцарапывает свое бренное тело из чересчур мягкого дивана и двигается в сторону завтрака. Не факт, конечно, что приготовили и на него, но, если что, отнимет. Ему нужнее.
- Я иногда гадаю, у него глаза открыты или нет? – слышит Сонгю тихий шепот Чансоба.
- По крайней мере, ему не придется уступать старушкам в транспорте. Глаза закрыты, значит, спит, - замечает так же шепотом Ухён.
- Сейчас я вас не вижу, но слышу, - ворчит Сонгю под тихое хихиканье мастеров.
- Два шага левее, - подсказывает Ухён на попытки Сонгю нашарить стул на ощупь.
Сонгю приземляется на найденный стул и тут же чувствует усилившийся запах кофе. Приоткрыв глаз, он с удовлетворением обнаруживает тарелку с завтраком и чашку кофе. Мастера, к удивлению Сонгю, не выглядят не то что помятыми, но и в принципе не смахивают на тех, кто накануне выпил хоть каплю.
- Приятный бонус. Ни похмелья, ни ужаса с внешностью. Красавчики от и до, - заявляют мастера хором.
- А скромности не отсыпали, - булькает в кофе Сонгю.
- А она отпала за ненадобностью, - пожимает плечами Чансоб. – Ладненько, вы тут доедайте, а я в мастерскую. Мой рабочий день начинается раньше.
Чансоб телепортирует, оставляя Сонгю наедине с завтраком. Конечно, рядом еще Ухён, но ведь завтрак! Настоящий, вкусный. Сонгю даже зажмуривается от удовольствия.
- Ты первый, на кого так моя стряпня действует. Ты сейчас замурчишь от удовольствия.
Ухён крутит в руках чашку с кофе и лучится довольством.
- Это ты готовил? – удивляется Сонгю. – Я думал, Чансоб всегда готовит.
- Ха! Максимум, что он может приготовить – рамён. Он предпочитает отбирать еду или заваливаться в поисках чего пожрать к тем же Джэхвану и Санхёку. – усмехается Ухён, отпивая кофе. – Ему очень повезло, что я могу на кухне хоть что-то. Кстати, те печеньки, что вы постоянно приканчиваете до моего прихода, тоже мое творчество.
- Ты вкусно готовишь, - кивает Сонгю. – Спасибо за завтрак.
Ухён отправляет тарелки в раковину, но мыть не торопится.
- А вот это уже на Чансобе. Он, конечно, терпеть не может их мыть, но должен же я привлечь его к ответственности за сожранное?
Сонгю посмеивается над довольным собой мастером, пока тот допивает кофе. Переговариваясь о случившемся вчера, они выходят из квартиры вполне человеческим путем – через дверь. Соседка, выглянувшая на площадку, чуть не доводит своим «Здравствуйте!» Сонгю до повторной смерти от инфаркта. Ухён же, как ни в чем не бывало, здоровается с женщиной и спускается по лестнице, делая вид, что говорит по гарнитуре, на самом деле отвечая Сонгю.
Они выходят под утреннее, но уже жаркое солнце, и Ухён, пару раз оглянувшись, становится снова невидимым для мира, привычно проходя сквозь припаркованный фургончик доставки мебели.
Оказывается, что квартира мастеров не так уж далеко от самой мастерской. Сонгю не раз проходил мимо этих домов, но даже не подозревал, что они жилые, а не принадлежат очередным офисным компаниям. До мастерской они добираются за пять минут и застают Чансоба, открывающего дверь. Мастер выглядывает на улицу, осуждающе щурится на Сонгю и Ухёна и скрывается в мастерской.
Ухён только ржет и под непонимающий взгляд Сонгю заходит вслед за Чансобом. Сонгю просачивается сквозь дверь и застывает на пороге, ошалело оглядываясь. И, кажется, догадывается, куда вчера телепортировал пьяный Санхёк. Сонгю еще гадал, показалось ли ему, что младший мастер держал в руках баллончики с искусственным снегом и серпантином или нет… Не показалось. По крайней мере, снежинки на циферблатах и нити серпантина по всем поверхностям как бы намекают…
- Я убью Санхёна, - ржет Ухён под недовольное пыхтение Чансоба, которому опять перетирать все циферблаты.
- В очередь, - роняет тихо второй мастер, параллельно вручая Сонгю тряпку. – Барабашка, помогай. Вон те, эти и вот эти часы тридцать три круга по часовой стрелке каждые. Вот те вот и воооон те против часовой по пятнадцать раз. А мне надо узнать, где продаются дробовики.
Сонгю уходит к дальним часам, чтобы его улыбающееся лицо не попало под мрачного Чансоба. Через пять минут к нему присоседивается Ухён. У кассы слышатся недовольные возгласы, проклятья и звонки куда-то в магазины «охота и рыбалка».

[Decentra]

- Я простил тебе сожранный последний плавленый сырок, но стыренную кружку кофе не прощу! – возмущается Чансоб, играя в перетягивание кружки с сонным Сонгю.
- Кто первый встал, того и кофе, - давит аргументами Сонгю, кряхтя от потуг.
- Ты тут вообще не прописан! Ухён, твой домашний зверек лишает меня еды!
- Я не домашний зверек!
- Он не мой, а наш общий!
- Что?
- Что?
Ухён невозмутимо отпивает глоток кофе, а Чансоб с победным воплем выдирает кружку из лап Сонгю, расплескав добрую половину на стол и себя. Но, впрочем, выглядит вполне довольно и счастливо. Он мог бы себе и новую кружку вытребовать, но отобрать-то интересней.
После попойки с восточными мастерами и утра Санхёковой казни (отмотать километры скотча от себя, будучи привязанным на шпиле Сеульской башни, не так-то просто, зато на город младший из мастеров налюбовался вдоволь) Сонгю, в комплекте с доводами и аргументами, занял диван в гостиной, отказавшись возвращаться в собственную квартиру.
Основными аргументами было что-то в духе «я все равно дух, меня и не заметят!». «Зато расходы на коммунальные поднимутся, И ТЫ СОЖРАЛ МОЕ ПЕЧЕНЬЕ» - от Чансоба его не особо остановило. Ухён только ржал и продолжал скакать по городу по заказам.
Теперь Сонгю обитал в квартире мастеров, в качестве платы устроив уборку и, под довольную морду-лица Чансоба, взяв на себя обязанности по мытью посуды.
- Так, ладно. Еда-едой, а на заказы уже бы надо идти, - вздыхает Ухён, пристраивая кружку в раковину. – Учитывая, что вы скоро повторно друг друга поубиваете, Ким Сонгю-ши, не желаете прогуляться по городу и посмотреть за работой выездного мастера?
Нам выгибает бровь, а на согласный кивок довольно улыбается.
- Вот так всегда! Я только хотел устроить производственный террор, подчинение рабских душ и все такое, - бубнит Чансоб, сгребая из вазочки печенье вперемешку с карамельками. – Кто мне будет начищать циферблат тех новых трехметровых часиков или подметать полы??? Опять бедный Чансоби. Все на нем, никто его не любит, одни печеньки в радость, да и те кое-кто постоянно сжирает.
Сонгю с Ухёном переглядываются и усмехаются почти синхронно.
- После работы можем завалиться в кинотеатр и пожрать попкорн у зрителей, - предлагает Ухён.
Чансоб, до этого валявшийся головой на столешнице и водивший пальцем между рассыпанных карамелек, выпрямляется и улыбается максимально широко.
- Чур, выбираем ужастик. И вообще, вы еще тут? Брысь кыш на работу! Раньше сядем, раньше выйдем!
Ухён ржет, точно зная все пристрастия своего напарника, а Сонгю осознает, что телепортация опять прошла незаметно. Они стоят в незнакомом Сонгю месте, где-то между двухэтажных домов. Проулок завешан проводами, заставлен коробками и мусорными баками, а в просвет виднеется относительно тихая улочка.
Когда они выходят на нее, Сонгю с удивлением читает табличку с адресом на одном из домов. Он примерно представляет, где они сейчас, и место это достаточно далеко от мастерской.
- Мне всегда было интересно, мастерские же приписаны к определенным территориям, так? – поворачивается он к мастеру.
Ухён в ответ кивает, примерно представляя, о чем хочет спросить Сонгю.
- Ага. Только это действует для стационарного лечения, так сказать. Есть мастера прикрепленные, а есть странствующие. Чансоб и тот же Джэхван из прикрепленных. Сидят в мастерских, чинят поступающие часики, крайне редко выползают на перезапуски. А вот Санхёк и я в странствующих. Мастера по вызову, вроде того. В мастерской ведь заказы какие? Индивидуальные. Особые случаи, персональные заказы. А мы, выездные, выполняем массовые заказы. Всякие дома престарелых, больницы, интернаты, приюты для бездомных. Да, из них и индивидуальные поступают, но чаще нет. Еще это всяческие фестивали, скопления, когда можно обслужить несколько заказов одновременно. Например, один концерт наших дорогих айдолов позволяет откалибровать от сотни до трех тысяч часовых механизмов. Отличное перевыполнение плана, канцелярия в восторге.
Они выходят на широкую улицу, направляясь к зданию школы. За воротами слышится детский смех и учительский голос, объясняющий ход предстоящей зарядки. Мимоходом Сонгю подмечает вывеску хостела на противоположной стороне дороги. Должно быть, иностранным туристам первое время очень непривычно просыпаться под звонкие детские голоса.
- Ну, или бывают экстренные случаи, - продолжает тем временем Ухён. – Помнишь, перед тем как вы с Чансобом часы перезапускали, я пришел с вызова? Вот это был экстренный случай. Обрушение стройки было на территории северян, но тогда прибыли и мастера со всего города и даже с Пусана парочка, до которых запрос о помощи дошел. Это, к слову, было сверх заказов, но как не помочь-то? Так что, да, мы прикреплены к определенным районам, но это не мешает перемещаться и исполнять заказы по всему городу. Никто не в обиде, канцелярия рассылает задания, а против них не попрешь, там уже не важно, твоя территория или нет.
Сонгю кивает, уложив новую информацию в голове, и проходит вслед за Ухёном на территорию школы. Младшеклассники в своей миленькой одинаковой форме и с шапочками на голове (которые сам Сонгю в детстве терпеть не мог) бодренько повторяют элементы разминки за своей веселой учительницей. Сонгю им даже завидует. Его учительница в младшей школе была взрослой, по меркам детей, так почти бабушкой с больной спиной и слабым зрением. На самом деле, ей не было и тридцати пяти, но для маленького Сонгю она казалась невероятно древней. Он даже как-то спросил, помнит ли она динозавров, за что был совершенно несправедливо наказан.
Погрузившись в воспоминания, Сонгю и не замечает, как они пересекают территорию школы и оказываются внутри здания, напротив двери в учительскую.
- Ну, вот. Сегодняшний заказ, - Ухён разминает руки и проходит сквозь дверь, тут же, впрочем, высовывая голову обратно в коридор. – Не стой столбом. Нас уже заметили и мне прямо сейчас нужна твоя помощь.
Сонгю недоуменно хмурится и заходит в учительскую. Сразу, впрочем, понимая, о чем говорил Ухён. В учительской почти все учителя, и от каждого в сторону Ухёна стремительно летят часы. Нам успевает пригинаться и уворачиваться от летающих у него буквально над головой механизмов, умудряясь при этом уже подкручивать какой-то из них.
- Отлови эти сумасшедшие часики и выстой их в очередь. Главное следи, чтобы она не нарушалась, - командует Ухён, на лету ловя будильник в розовом корпусе.
Сонгю в затылок врезаются небольшие карманные часики, за что он только благодарен. Лучше уж они, чем вон те массивные настольные часы.
- Это всегда так? – спрашивает он, пытаясь на лету словить невероятно быстрые механизмы.
- Нет, обычно они ленивые и послушные, но ты же видел, где мы находимся, - пыхтит Ухён, чудом не теряя маленький винтик в очередной попытке увернуться от летающих шестеренок возмездия. – Часы напитываются окружающей энергетикой. Конечно, у учителей младших классов они будут летать с крейсерской скоростью и в порядке Броуновского движения. В конце концов, детские часы и их энергетика – та еще зараза для взрослых.
Сонгю кое-как удается отловить и зафиксировать многочисленные часы в очередь. Правда, почти безуспешно. Уже через минуту часовые механизмы принимаются толкаться, перемешиваться в очереди и стараться вылезти вперед. Они до боли напоминают живых существ, и Сонгю даже сомневается, а действительно ли часы – просто часы.
Угомонить их удается только расставив по парам. Сонгю вовремя вспомнил, что их учительница, когда они плохо себя вели на какой-нибудь экскурсии, делала так же, рассуждая, что если дети по парам, то ведут себя куда как спокойней. Теперь Сонгю и сам видел, насколько была права эта женщина. Ухён на новаторские методики Сонгю только одобрительно усмехается, расправляясь с очередной починкой. Сломанных или проблемных почти нет, основной массив – банальное подведение, что не может не радовать.
Заканчивает мастер все довольно быстро. Когда последние часы растворяются в воздухе, возвращаясь к хозяину, Ухён разминает уставшие от мелких манипуляций пальцы и, не оборачиваясь на Сонгю, покидает учительскую. На улице, к удивлению все того же Сонгю, давно перевалило за обеденное время.
- Мы… сколько там пробыли? – удивляется он вслух.
Ухён притормаживает, коротко сверяясь с наручными часами, и чуть раздраженно морщится.
- Да, согласен, могли и быстрее справиться. Но специфика не позволила. Кстати, именно поэтому я всегда так поздно возвращаюсь в мастерскую. Заказы групповые и кажется, что небольшие, но только кажется. Сегодня я починил всего шестнадцать часов, а проторчали мы с ними половину дня.
Ухён медленно идет по улице, заглядывая в каждый проулок и зазор между домами. Сонгю наблюдает за ним, думая, что мастер выискивает новый заказ или что-то еще. Из одного из проулков на них выносится стая кошек, неизвестно откуда взявшая на улицах города (почти всех бездомных давно отловили, если и попадались, то одна или две, а не толпой в десять кошачьих экземпляров). Сонгю, почти исцарапанный и максимально получивший ненависть и страх от пушистых воинов улиц, налетает на остановившегося Ухёна и кое-как успевает поймать равновесие.

[Decentra]

- Нет, тут его нет, - Ухён бормочет себе под нос, будто и не заметив столкновения.
- Кого? – Сонгю оглядывается по сторонам, замечая, что одна из кошек выглядывает из-за угла, не сводя с них злобного взгляда.
- Как ты думаешь, почему я больше люблю брать вызовы в школы и детские сады? – интересуется вдруг мастер, параллельно притопывая тогой, прогоняя тем самым городскую хищницу, вознамерившуюся напасть на ноги Сонгю.
- Ну… С детьми работать приятней?
Сонгю пожимает плечами, а Ухён легко, но как-то грустно, улыбается.
- Скопления детей всегда больше привлекают потерянные детские души.
Сонгю с секунду переваривает сказанное, а потом поджимает губы.
- Думаешь…
- Надеюсь, - перебивает Ухён. – В конце концов, это один из вариантов и было бы глупо выпускать его из вида.
В ответ на это Сонгю лишь кивает и сам принимается оглядываться тщательнее. Он, конечно, без понятия, как выглядит маленькая беглая душа, что так отчаянно пытается найти мастер, но все же помочь хочется.
- Не щурься, у тебя глаза тогда совсем пропадают, - смеется Ухён. – Здесь его нет. Его энергетику на близком расстоянии я бы почувствовал. Что ж, можно и в мастерскую вернуться. Только на метро, после починки сил у меня не много, двоих не потяну на телепортацию.
Он разворачивается на месте и идет вниз по улице, в который раз заставляя Сонгю удивляться безошибочному ориентированию мастера в многочисленных переплетениях городских улиц. Они почти доходят до входа на станцию Университета Хонгик, когда Ухён снова застывает как вкопанный, нервно к чему-то прислушиваясь.
- Ты чего? – Сонгю даже пальцем в плечо мастеру тыкает, но тот не отвисает.
Пока Ухён в прострации, Сонгю складывает руки на груди и рассматривает мастера. Если бы сейчас возле Ухёна появились бы какие-то схемы, голограммы и интерактивные карты района, Сонгю бы даже не удивился. Только непонятно было, что конкретно ищет мастер.
Момент, когда Ухён стартует с места, сразу переходя на бег, Сонгю благополучно пропускает, с опозданием начиная бежать следом. Они пересекают несколько кварталов, пролетают сквозь церковь и три супермаркета, пока Ухён не тормозит в каком-то еще более неприметном проулке, где пахнет прокисшим кимчи и хлоркой. Запах отвратительный, и Сонгю пытается сдержать рвотные позывы. Ухён же, кажется не обращая внимания на грязь под ногами, опускается на одно колено. Он протягивает руку и почти касается асфальта, в последний момент отдергивая пальцы и сжимая их в кулак.
Сонгю подходит ближе, приглядываясь к тому, до чего хотел дотронуться мастер. Серые ошметки то ли пены, то ли измочаленных тряпок, обрывки ткани – некогда цветастой, сейчас же грязно-коричневой.
- Сон Минджи, двадцать семь лет, умерла в позапрошлом году в результате автоаварии. Скрылась с места смерти. Ее жнец не мог ее найти. А теперь и не найдет…
Голос Ухёна тихий, но слишком громко и вкрадчиво отражается от стен. Сонгю смотрит на серые ошметки у ног мастера и холодеет.
- Она… - слова застревают в горле, и Сонгю и сам не уверен, хочет ли слышать ответ.
Ухён поднимается на ноги, опуская голову.
- Да. Я не смог быстро почувствовать. Возможно, мы успели бы ее спасти.
Ухён извлекает из воздуха небольшой бланк, опуская его на сероватую пену, оставшуюся от поглощенной демоном души. Бумага мгновенно пропитывается и, загоревшись, исчезает.
- Канцелярия оповещена, а останки души захоронят на кладбище. Там очень красиво, я был там однажды, - тихо поясняет Ухён.
Сонгю молча кивает и направляется вслед за мастером прочь из проулка.
Они добираются до мастерской и тут же попадают под шквал расспросов от Чансоба, которому явно было скучно.

День постепенно перетекает в вечер. Чансоб припахивает Сонгю помогать ему с протиркой новых поступлений и кратенько (больше, как он сам говорит, должностная инструкция не позволяет) рассказывает о бывших владельцах того или иного монстра часового искусства.
Самыми интересными оказываются часы с встроенным компасом – их прежние три владельца были выдающимися историками, и совсем крошечные карманные часы в ажурной оправе.
- Принцесса эпохи Чосон. Одна из долго скрываемых, но любимых дочерей императора.
Чансоб с большой любовью гладит узоры на крышке часов и бережно кладет их на полку. Сонгю про себя успевает удивиться, как это так, что часы имели всего одного хозяина. Последний час Сонгю только и успевал, что подсчитывать, сколько хозяев имели те или иные часы.
Чансоб рассказывает интересно. Приводит примеры, рассказывает случаи из жизни хозяев часов так, будто сам лично знает этих людей. В основном это сделавшие великие открытия, давшие миру какие-то знания или фундаментальные труды. Классики корейской литературы, великие певцы, режиссеры, новаторы. Много и политиков. Слушая рассказ о каждом, Сонгю вполне себе соглашается с тем, что часам таких людей обязательно надо быть перезапущенными.
Они кочуют от одного циферблата к другому. По мнению Сонгю, они и так блестят идеальной полировкой стекол, но Чансоб каждый раз находит какое-то пятнышко, пылинку, волосок.
- Они ведь от простоя начинают покрываться черт знает чем. А вдруг вызов на них, а они не готовы? На штрафы-то попадать не хочется, - кряхтит Чансоб, старательно оттирая небольшое пятнышко с корпуса напольной маленькой копии какой-то европейской часовой башни. – какой ж вредный лингвист-то попался! Каждый день пятна эти появляются.
Ухён в рассказах не участвует, предоставив ораторство Чансобу. Во-первых, тот справляется со всеми этими сказочками куда как лучше. Во-вторых… Сонгю в общем-то понимает молчаливость Ухёна. Мастер снова не успел спасти душу, а ведь на месте несчастной Сон Минджи мог оказаться и его, Ухёна, братишка. Сонгю даже думать не хочет, чтобы тогда было с мастером.
Сам Ухён сидит за витриной, перебирая каталоги с часами и выбрасывая ненужные теперь бланки выполненных заказов. Их копии все равно уже в канцелярии, а лишнюю макулатуру мастер собирать очень не любит. Он же не Чансоб, имеющий коллекцию фантиков, вырезок из всяких там журналов и целую коробку бумажных журавликов.
Ухён почти заканчивает разбор бумаг, когда коробка летит с его колен на пол, привлекая грохотом увлеченных обсуждением судьбы очередных часов Сонгю и Чансоба. Те удивленно смотрят на мастера, едва ли не хором интересуясь, что случилось.
Уже на выходе Ухён бросает тихое «демоны» и выбегает из мастерской.
Чансоб, как до этого делал Нам, прислушивается к пространству вокруг.
- Трое, - констатирует он. – Я бы не оставлял Ухёна одного на такое количество. Он слаб после вызова. А я не могу пойти.
- Почему? – стопорится Сонгю.
- Я мастер по найму, а не по судьбе. У меня против демонов силы нет.
Чансоб качает головой, а Сонгю, тихо ругаясь вслух, бросается прочь из мастерской.

[Decentra]

После того, как Ухён вылетел из мастерской, оставив позади напарника и беглую душу, он бежал как сумасшедший. Сонгю, выбежавший почти следом, еле его догнал. Пока они бежали, Сонгю несколько раз пытался окликнуть часовщика, но тот будто оглох и ослеп. Он несся, пролетая сквозь прохожих и даже пару раз сквозь дома и машины. Сонгю в силу привычки еще старался уворачиваться, но, поняв, что так может потерять Ухёна из вида, забил.
Когда Сонгю на инерции вырулил в какой-то проулок вслед за Ухёном, то едва не заорал, успев одернуть себя и спрятаться за углом. Это было не столько страшно, сколько неожиданно. После рассказов о жутких демонах и всех накопленных о них знаниях, Сонгю ожидал чего угодно: запаха серы, кожистых крыльев, тьмы вокруг. Самую жуткую жуть, какую только может родить человеческая фантазия. Но правду говорят, что страшнее человека нет ничего. На появление часового мастера среагировали три парня, до этого рассматривавшие что-то, обступив это с разных сторон. Пройди Сонгю мимо этих троих на улице, подумал бы, что это просто три парня, очередные искатели своего звездного часа и того самого продюсера, что наконец заметит их и откроет дверь в шоубизнес. Высокие, с необычными прическами, красивые парни. Такие успешны в модельном бизнесе или айдольстве. Сонгю с легкостью мог бы представить их на сцене. Но сейчас, в этом проулке, он как никогда четко и ясно понимал, кто перед ним. И дело было даже не в удлиненных когтях, вместо ногтей, не в черных губах и не в ярко-желтых радужках глаз. Все это – умелый грим, который можно легко нанести, а потом так же легко снять. Но, пусть и призрачное, сердце Сонгю мгновенно застыло, покрывшись льдом ужаса. Эти трое вселяли страх каким-то ментальным воздействием. Одним своим присутствием. Той неприятной, почти осязаемой и горькой энергетикой вокруг себя. Так, наверно, чувствует себя кролик, забившись в угол под взглядом удава.

Ухён отчаянно пытается отдышаться, и Сонгю старается оставаться в своем укрытии, но не спускать глаз с демонов. Он ведь знает, что демоны за призраками охотятся. Картина остатков души, что они нашли сегодня, всплывает ярким воспоминанием, заставляя Сонгю вжаться в стену дома. Так, наверно, будет безопасней.
- Какого черта? – зло спрашивает Ухён. – Какого, я вас спрашиваю, вы делаете в этом районе?
Один из демонов улыбается, обнажая белоснежные зубы, ярко контрастирующие с черными губами, и делает шаг вперед.
- Охотились, - весело отвечает он, поправляя алую челку. – Вечер сегодня прекрасный для охоты.
Сонгю физически чувствует резонанс от бешенства Ухёна и холодного спокойствия демона. Пусть демон и улыбается, но взгляд его режет сталью и холодом. Страшный и презрительный взгляд.
- Я предупреждал вас, отродья, чтобы вы не смели соваться сюда.
Ухён сжимает кулаки, пока не нападая, но уже готовясь к рывку. Если он прав, то демоны нашли добычу, иначе бы не толпились здесь.
- И что ты нам сделаешь? – усмехается второй демон.
- Рави, не лезь, - одергивает его красноволосый. – Не видишь, я разговариваю с нашим Ухён-и.
Вышеозначенный Рави усмехается, но делает полшага назад. Сонгю рассматривает демонов с интересом. Очевидно, что этот красноволосый у них за главного. Рави, наверно, правая рука или просто наглый. Третий же из демонов стоит в стороне, прикрывая собой добычу, и только смотрит из под длинных черных волос. Правда, прямо на Сонгю. Единственный видя, что мастер прибежал не один. Взгляд у него тяжелый, и у Сонгю мурашки бегут. Рядом с таким парнем, даже будь он человеком, все равно бы было очень неуютно. Сонгю жалеет, что не обладает полной невидимостью. Такой, чтобы не только от людей, но еще и от демонов. Хотя бы от одного конкретного, от взгляда которого Сонгю начинает бить мелкая дрожь. То, что демон еще не оповестил своих о втором незваном на их ужин госте, несколько странно, но Сонгю предпочитает эту странность, чем быть сейчас обнаруженным еще и остальными.
- Ухён-а, не бесись, - продолжает тем временем демон. – Тебе не идет.
- Заткнись, Хакён, - огрызается мастер, - Если я не убил тебя раньше, то только потому, что вы успевали смыться. Сейчас не успеете, так что не наглей.
Он делает шаг вперед, желая как следует ударить по самодовольной роже демона, но тот выставляет вперед руку, останавливая и удерживая часовщика какой-то силой.
- Ц-ц-ц, не надо резких движений. Ты же не хочешь, чтобы эта очаровательная душа пострадала?
Хакён самодовольно скалится (улыбкой это Сонгю бы не назвал ни в каком бреду) и делает шаг в сторону, открывая обзор. Третий демон, до этого стоявший в стороне, к ужасу Сонгю, сжимает свою когтистую руку на шее мальчика. Совсем еще маленького, лет девяти. Острые когти впиваются в тонкую кожу, оставляя кровавые лунки. Мальчик не кричит, только сдавленно хрипит и с ужасом смотрит на демона. Страх настолько сковывает Сонгю, что он лишь с опозданием осознает, что мальчик был тут все это время, но он, Сонгю, не видел никого, кроме демонов.
Глядя на складывающуюся ситуацию и помня рассказы, Сонгю ожидает, что Ухён сейчас сорвется с места, что резким маневром окажется рядом с демоном и его жертвой, что сделает хоть что-то. Помешает превратить душу (не просто душу, детскую, чистую, прекрасную) в серую пену, в ничто. Сделает хоть что-нибудь, чтобы спасти мальчика и снова, как в доброй книжке, отдать победу добру, уничтожив зло. Не то что бы Сонгю хотел сейчас видеть смерть демонов, но это ведь миссия Ухёна.
Но тот только застывшим взглядом смотрит на юную душу, которой вот-вот пообедают демоны. Сонгю пробивает крупной дрожью от всей ситуации. Мастера не раз говорили ему про демонов, Сонгю видел, что случается с душой после встречи с ними, но именно сейчас, стоя настолько близко к ним, он чувствует полную ужаса атмосферу. Ему кажется, что заметь его хоть кто-то еще из оставшихся демонов, или оповести их о его присутствии тот, что держит мальчика, и они разорвут его прямо здесь, на месте, в доли секунды и не моргнув глазом.
По щекам мальчонки бегут слезы, и он просяще смотрит на Ухёна. Его губы еле шевелятся в попытке что-то сказать, но Сонгю никак не может разобрать слов. Демон сжимает детскую шею еще сильнее, и Ухён делает рывок в его сторону.
Хакён с какой-то легкостью оказывается снова на пути Ухёна, а Рави перемещается прямо за его спину. Сонгю даже не успевает понять, каким образом у демона получилось сделать это настолько быстро.
- Ухён, - легкий и наглый тон демона сменяется сталью. – Это наша добыча. Мы первые нашли этого мальчонку, так что не смей. Иначе, я сожру и тебя.
Ухён замахивается, но его руку перехватывает Рави, выкручивая конечность и лишая Ухёна подвижности.
- Тэгун-а, - оборачивается к третьему демону Хакён. – Перережь-ка сопляку его очаровательную шейку. Мне надоело играться с этой куклой, я хочу есть.
Сонгю, все еще пытающийся прочитать по губам, что шепчет мальчишка, вдруг с кристальной ясностью понимает.
«Ухёни-хён, помоги… Братик»
Слова будто вспыхивают перед глазами, ударяя по голове тяжелым молотом. Это сравнимо разве что с ощущение, если засунуть голову в колокол и ударить по нему. На миг Сонгю даже кажется, будто слова реально возникают в воздухе, выделяясь ярким цветом страха и паники.

[Decentra]

Он сам не осознает, откуда берется такая смелость и, самое главное, скорость. Вот Сонгю вжимается в стену, чтобы его не заметили, а уже в следующий момент, стоит только распознать слова мальчонки и еще раз взглянуть на демонов и обездвиженного Ухёна, он выбегает из своего укрытия и в одно мгновение оказывается рядом с демоном, отталкивая его в сторону. Сонгю сам не понимает, почему демон, который видел его, не только не сказал остальным, но и совсем не сопротивлялся. Тэгун в буквальном смысле отлетает к стенке (и откуда только такая сила у Сонгю), разжимая хватку на шее жертвы, а мальчонка безвольно падает на асфальт. Из лунок, оставленных когтями, капает кровь, и Сонгю прижимает ребенка к себе, готовясь принимать удары, готовясь защищать даже ценой своей собственной сущности. Пусть он потом и попадет в архив душ, но детскую душу спасет.
Демоны, удивленные таким поворотом событий, отвлекаются и ослабляют хватку. Ухён одним движением освобождается из захвата, нанося удар Рави и нокаутируя того. Столько раз Сонгю говорили, что часовые мастера имеют особую силу перед демонами, но он не ожидал, что удар Ухёна будет иметь настолько сильный эффект. Демон отлетает к стене с такой силой, что осколки кирпича и бетона брызгами разлетаются во все стороны, создавая ощущение, что в стену врезался небольшой снаряд. Позже в новостях неожиданное явление как всегда свяжут с тайными военными действиями северян, даже не подозревая о настоящей природе возникновения пробоины.
Хакён напряженный и напружиненный в ожидании дальнейшего боя, а глаза Ухёна, или Сонгю только кажется, темнеют почти до черного.
- Я позволю вам троим свалить целыми и в этот раз, - цедит Ухён сквозь зубы. – Если вы оставите эту душу в покое и больше никогда не попадетесь мне на глаза.
- Сдалась тебе эта вшивая душонка, – выплевывает Хакён в ответ. – Всех не спасешь, мастер.
- Не твое дело, – почти рычит Ухён, до белых костяшек сжимая кулаки. – Надо будет, буду спасать. Ну что, мне вытрясти из тебя все дерьмо, или ты заберешь своих шавок и свалишь?
Сонгю самому становится страшно от такого Ухёна. Да, мастер не раз злился, ругался, даже истерил. За недолгое пребывание в мастерской Сонгю успел увидеть десятки и сотни эмоциональных состояний Ухёна. Но ни разу у мастера не было этого холода в словах. Ни разу еще Сонгю не ощущал настолько ярко всю ту опасность, что сейчас осязаемыми волнами исходила от Ухёна. Даже несмотря на безобидную внешность Нама, сейчас в голове у Сонгю билось кристально ясное понимание: в данный конкретный момент тот может разорвать этих демонов голыми руками.
Хакён недовольно фыркает, оглядываясь по сторонам. Его напарнички кое-как приходят в себя, поднимаясь на ноги. Призрак мальчонки, за которым демоны так отчаянно охотились, плачет, прижатый к груди Сонгю. Они взбесили мастера, значит, сегодня насытиться детской душой не удастся.
- Ладно, мастер. Твоя взяла, но мы еще перекусим чьей-нибудь невинной душой. Уходим.
Он переглядывается с кое-как вставшими напарниками, и демоны в одночасье исчезают из проулка. Никаких спецэффектов, дыма или шумовых завес. Просто, будто по щелчку. Сонгю, наконец, понимает, как Рави успел так быстро оказаться за спиной мастера. Мгновенная телепортация.
Между домов остаются только Ухён, Сонгю и мальчонка, испуганной птахой прижимающийся к груди в поисках защиты.
Ухён срывается с места, подбегая к Сонгю и расталкивая его руки в стороны. Он буквально вырывает из них мальчишку и прижимает к себе. Сонгю с удивлением замечает, что часовщик плачет, широко-широко улыбаясь.
Ребенок обхватывает его шею руками, заходясь плачем, а Ухён гладит его по спине, как-то облегченно посмеиваясь в узкое детское плечико.
- Братик, - различает Сонгю сквозь детские рыдания.
- Ухён, - окликает он часовщика.
Тот только улыбается и кивает на еще невысказанный вопрос. Скорее даже не вопрос, утверждение, требующее подтвердить себя. Сонгю ведь распознал тот беззвучный зов о помощи. Он услышал это тихое «братик». Ухён осторожно отлепляет от себя заплаканного мальчишку и ставит его на асфальт, садясь на корточки.
- Я тебя долго искал, балбес, - улыбается он, ероша волосы мальчика.
Ребенок шмыгает носом и вытирает слезы ладошками, виновато опуская голову. Ухён только смеется, буквально светясь от счастья, и снова обнимает братишку.

- Нам Сынхён, девять лет. Беглая душа.
Сонгю вздрагивает от неожиданного голоса за спиной. Незнакомый жнец огибает его, взглянув с недоверием и явно не понимая, что призрак делает тут, и подходит к Ухёну и малышу.
Ухён мгновенно меняется. Он мягко отстраняет от себя вновь обретенного брата и вперивается взглядом в жнеца. Сейчас мастер напоминает дикого кота, готового в любой момент кинуться на обидчика.
- Ухён, успокойся, - просит жнец, извлекая папку с бумагами.
- Мы только встретились. Минхёк, ты же знаешь.
Ухён отодвигает мальчика себе за спину, руками закрывая его от взгляда жнеца. Тот устало трет переносицу и поправляет массивную оправу очков.
- У меня на него бумаги. Этот маленький беглец отлично играет в прятки. Наши разведгруппы никак не могли его найти столько лет.
Сонгю сложно трактовать взгляд Ухёна, но ничего хорошего в нем точно нет.
- Ухён, это для его же блага.
- Минхёк, пожалуйста. Хотя бы день. Один день.
Жнец только качает головой, безапелляционно раскрывая папку и вписывая имя мальчика в отчет.
- Да чтоб вас всех! – взрывается Ухён, вскакивая и всплескивая руками, пугая своим поведением не только братишку, но и Сонгю. – Вас и вашу канцелярию. Я искал его туеву кучу лет, Минхёк! Я десятки демонов убил, чтоб они свои мерзкие лапы к нему не протянули. Ты тоже не догнал его тогда, так почему сейчас ты явился так быстро? Я работаю на вас как проклятый, завожу механизмы, и мне нельзя всего день побыть с ним? Жнецы несут справедливость в распределении душ. Ответь мне, Минхёк, разве это – справедливо?
Ухён в бешенстве, но бешенство это безысходное. Раненный зверь осознает, что ему некуда бежать.
Жнец опускается на одно колено, смотря в заплаканные и испуганные глаза мальчика, и ободряюще улыбается. Улыбка делает черты лица жнеца добрыми, теплыми. Располагающими.
- Пойдем со мной, малыш, - тянет к нему руку жнец. – Ты же любишь играть? Я отведу тебя туда, где много игр.
Мальчонка оборачивается на беснующегося брата, не зная, как должен поступить. Ухён сжимает зубы так сильно, что Сонгю видит, как под кожей двигаются желваки. Нам коротко выдыхает и опускается на колени с другой стороны от мальчика.
- Сынхён-а, - зовет он малыша. – Только не бойся, ладно?
Малыш, снова принявшийся хлюпать носом, обнимает Ухёна, но тот отстраняет его от себя.
- Ты должен пойти с ним, Сынхён-а.
Ухён подталкивает мальчика в сторону жнеца, стараясь не встречаться ни с кем взглядом.
- А ты, братик? – всхлипывает мальчик. – Я хочу остаться с тобой.
- Мы встретимся, обещаю. И будем долго-долго играть. Но позже.
Ухён пытается улыбнуться, но выходит откровенно наигранно и кисло. Минхёк незаметно берет руку малыша в свою и слегка сжимает, прикрывая глаза.
- Только не бойся, Сынхён-а, - еле слышно шепчет Ухён. – Только не бойся.
- Братик?
Фигура мальчика медленно начинает растворяться в воздухе, оставляя след легким золотистым сиянием, какое бывает только у невинных детских душ. Слезы Ухёна падают на асфальт громкими, почти оглушительными каплями, и Минхёк ничего не говорит. Только смотрит задумчивым взглядом на Сонгю, прежде чем раствориться вслед за детской душой.

Сонгю не знает, как ему быть и не решается подойти к Ухёну. Тот все так же стоит на коленях, молча роняя слезы. Мимо проулка проходят люди, слышится шум города, и Сонгю только сейчас понимает, насколько оглушительная и гнетущая тишина была здесь все это время. Город врывается в нее какофонией звуков, но все они заглушаются беспомощностью и фактом свершившейся неизбежности. Сонгю не знает, сколько они проводят в проулке. Он просто сидит у стены, так и не решаясь нарушить молчание, и наблюдает за Ухёном.
В конце концов часовщик медленно встает, стирая с лица дорожки слез, и, не говоря ни слова, уходит прочь из проулка. Сонгю идет за ним на небольшом расстоянии, даже не пытаясь догнать.

В мастерскую они возвращаются в молчании. Сонгю переступает порог, отмечая, что Чансоб старается тоже не тревожить Ухёна расспросами, хотя в любой другой раз засыпал бы ими по уши. То ли срабатывает его интуиция, то ли он откуда-то знает о случившемся… Сонгю готов поспорить сам с собой, что Чансоб умеет мысли читать, поэтому и не спрашивает ничего.
Ухён молча встает за кассу, открывая недра аппарата и принимаясь пересчитывать скудную выручку. Движения больше механические, отвлеченные. Чансоб кивком головы спрашивает у Сонгю, мол «чаю, кофе, что покрепче», но Сонгю только мотает головой. Не хочется ничего. Несмотря на весь, в общем-то, положительный исход сегодняшнего происшествия, ему все равно неприятно и тяжело на душе.

[Decentra]

Проходит час или два (Сонгю, если честно, кажется, что целая вечность). Ухён протирает часы, пересчитывает кассу, заводит старенький метроном. Протирает часы, пересчитывает кассу… По кругу. Лишь бы ухватиться за что-то, совершать какие-то действия.
- Насчет всего сегодняшнего… - Сонгю запинается на полуфразе, не зная, стоит ли вообще поднимать эту тему.
Ему стоило больших усилий в принципе нарушить молчание. Но сказать что-то ободряющее, или даже просто услышать ушедшего глубоко в себя Ухёна, почти физически необходимо. Ухён замирает.
- Ты молодец.
Его слова сухие и неприятно отдают запахом льда. Чансоб переводит взгляд с Ухёна на Сонгю и поджимает губы. Когда эти двое вернулись, он не стал ничего спрашивать, хотя и было очень любопытно. В таком деле нельзя торопиться, нужно время, чтобы ситуация прояснилась сама. К тому же Ухёна читать очень легко. Он никогда и ни за одной душой не срывался с места так, как бежал сегодня, почуяв, что демоны нашли себе добычу. Значит, это была та самая душа, которую Нам искал все эти годы, расправляясь с демонами и буквально допрашивая всех призраков, каких встречал, на предмет «не видели ли они призрака маленького мальчика». И, судя по тому, что Ухён вернулся не в крови и даже, несмотря на внешнюю подавленность, спокойным, встреча с душой прошла со счастливым для этой души концом. Вот только поспособствовал тому явно не Ухён, а не менее пришибленный произошедшим Сонгю. В глубине души Чансоб рад, что все вот так наконец-то закончилось, но с другой он совсем не хотел, чтобы это случилось так. Ухён должен был встретить своего братишку случайно, погожим деньком. Провести с ним какое-то время, а потом мирно проводить с каким-нибудь добрым жнецом. На деле же, похоже, пришлось выцарапывать бедную душу из лап демонов. Неприятное стечение обстоятельств, ничего не скажешь. Ухён, конечно, сильный, но даже скалы не вечны. Что уж говорить о простом часовом мастере.
Секундная стрелка напольных часов успевает описать четыре круга, прежде чем вновь образовавшуюся напряженную тишину разрезает до удивления облегченный вздох Ухёна. Чансоб с Сонгю, как по команде, переводят взгляд на Нама. А тот улыбается, проводя по лицу ладонью и будто стирая груз, столько лет лежавший на нем.
- Ты, правда, молодец, - улыбается он Сонгю. – Конечно, это должен был однажды сделать я, но так даже лучше получилось. Я, как оказалось, ничерта не могу в такой ситуации. Теперь он, наконец, в нужном месте и больше ничего плохого не случится.
Сонгю кладет руку поверх руки Ухёна и легко сжимает. Он не уверен, что должен что-то говорить сейчас, и Ухён благодарно кивает. Теперь действительно будет легче.
- Я, конечно, дико извиняюсь, что прерываю идиллию…
От неожиданности вздрагивают все, даже Чансоб. Но он – чисто для приличия, ведь он видел, что в мастерской гость.
- Жнец? Какими судьбами? Чаю?
Чансоб уже деловито достает неизменную вазочку с печеньем и поглядывает на заварник, просчитывая, сколько времени уже заваривается чай.
- Нет. Чаи распивать некогда. Я, собственно, по делу.

Ухён закатывает глаза на канцелярский тон и усмехается.
- Сондже, серьезно, перестань. У тебя отлично получается играть, давно говорил, в актеры тебе надо. Вам же можно шабашки брать…
Жнец вздыхает и качает головой.
- Я сейчас правда серьезен, хён.
Ухён и Чансоб переглядываются между собой, пока Сонгю занят разглядыванием молодого жнеца (тот ничем не отличается от предыдущих двоих, которых Сонгю уже видел, разве что возрастом моложе и больше напоминает модель). Появление жнеца в мастерской явление редкое и, при наличии души в этой самой мастерской может значить только одно.
- Я тут встретил Минхёка по пути в канцелярию, он передал, что из-за его доклада меня прям заждались. Эти часы, - Сондже кивает на витрину, где под стеклом все так же покоятся часы Сонгю, которые он сдал в первый день. – С ними надо решать. Мне пришло постановление.
- Продление, как я понимаю, невозможно? – в голосе у Ухёна надежда, смешанная с четким знанием ответа на поставленный вопрос.
Сондже в подтверждении только прикрывает глаза.
- Прошло и так уже больше месяца. Канцелярия сходит с ума, у них там какая-то отчетность. Вы с Минхёком до безобразия вовремя встретились. Поздравляю, кстати. И… ты же сам понимаешь, что дальше и дольше нельзя.
Сонгю вздрагивает. Что-то в словах жнеца его не то что бы настораживает, но дает полное ощущение, что где-то его очень сильно обдурили. Только не понятно, где именно. Он бросает короткий взгляд на свои часы, и вцепляется взглядом в Ухёна, решая, что тот сейчас все объяснит. Но Ухён только молча достает часы и протягивает их Сонгю.
- Надевай.
Со стороны кажется, что воздух в помещении можно резать ножом или заряжать смартфон без розетки – тяжесть и электрические заряды напряжения буквально осязаемы. Чансоб не вмешивается, осознавая, что в данный конкретный момент его комментарии будут излишни. Тем более, что ему предстоит работенка после завершения встречи. Неприятная такая, но не пыльная работенка. Успокоить напарника и восстановить мастерскую, после того, как Ухён в ней побушует. Всего-то…
Сонгю как под гипнозом снимает свои временные часы, которые Ухён выдал ему «на замену» и надевает дедушкины. Уже подзабытый вес и холод металла приятно-тяжело ложится на запястье, и Сонгю кажется, что внутри что-то успокаивается. Что-то такое, что сидело очень глубоко и маялось все это время.
- Генератором? – интересуется Ухён.
Сондже мотает головой и смеется.
- Не поверишь. По старинке.
- Идиотизм, - не удерживается от фырка Чансоб, но прикусывает язык, переводя взгляд на мрачнеющего с каждой секундой Ухёна.
- Ты… серьезно?
- Увы. Приказ сверху, хён. Не пойми неправильно. Я бы с удовольствием генератором, но я только исполнитель.
Вид у Сондже действительно крайне извиняющийся. Ухён же мрачнее тучи. Ему категорически не нравится сегодняшний день. Слишком много событий. Слишком много встреч и теперь…
- Хорошо. Давай.
Сонгю, как на теннисном турнире, переводит взгляд с Ухёна на Сондже и обратно и категорически не понимает, что происходит вообще. Еще непонятней становится, когда Чансоб вдруг громко и вслух произносит «камень-ножницы-бумага!». Жнец и часовой мастер одновременно выбрасывают вперед руку, показывая одну из фигур, и Чансоб с каким-то диким облегчением выдыхает.
Жнец – камень.
Мастер – бумага.
Сондже усмехается на выбор Ухёна и неожиданно хлопает Сонгю по плечу.
- Поздравляю что ли, хён. Сегодня явно твой день. Ладно, я тогда пошел, протокол писать, бумажки всякие оформлять. Удачи в жизни, надеюсь, встретимся не скоро!
И жнец растворяется в воздухе, оставляя ничего не понимающего Сонгю и двух притихших часовых мастеров.
- Что? Что это сейчас было? Нам Ухён? – Сонгю переводит ничего непонимающий, но уже негодующий взгляд на Ухёна.
Тот заметно расслабляется, отправляя в отпуск свою темную ауру, и как-то совсем не весело усмехается.
- Я немного рад, что так получилось. Хоть и жаль, что придется расстаться, - говорит он, избегая взгляда Сонгю.
- Почему? Что произошло? – Сонгю даже в лицо ему заглядывает, но поймать взгляд Нама задача вообще невыполнимая, если тот того не хочет.
Ухён берет Сонгю за запястье и прикасается к часам. Он легко выдвигает рычажок завода и проворачивает его, все так же, не говоря ни слова. Сонгю с изумлением наблюдает, как секундная стрелка сначала неуверенно, а потом с уже знакомой бодростью, начинает свой бег по циферблату, отдаваясь в воздухе тихим «тик-так».
Нам заканчивает завод и защелкивает рычажок обратно, не отпуская руку Сонгю.
- Побереги себя и проживи достойную жизнь, Ким Сонгю. А я подожду.
Он смеется как-то совсем беззвучно и вдруг легко целует пальцы Сонгю, поднимая взгляд.
- Что? Какое проживи, что происходит… Ухён?
Пальцы Ухёна разжимаются, отпуская руку Сонгю.
- Еще увидимся, - отвлекает Чансоб и машет рукой.
Сонгю моргает от неожиданности и морщится от странных звуков, начинающих наполнять мастерскую.
Когда он открывает глаза, то видит лишь белый потолок над головой.
И обеспокоенное, осунувшееся, заплаканное и уставшее лицо матери.
- М… мама?
- Слава богу, сынок…
Сонгю категорически ничего не понимает. Мать прижимает его к себе, крепко обнимая и плача как-то очень облегченно. Заглядывает врач, проверяет показания, поздравляет с возвращением.
- Больше месяца в коме – тяжелое испытание для всех, - говорит он. – Но вы с достоинством его прошли, Ким-ши. Мы проведем несколько обследований, чтобы убедиться, что вы пойдете на поправку и угроза для вашей центральной нервной системы миновала. А пока отдыхайте.
- Доктор, - Сонгю окликает его, когда доктор почти выходит.
- Да, господин Ким?
- Я… жив?
Мать в сторонке всхлипывает, а доктор ободряюще улыбается.
- На сто процентов.

[Decentra]

Сонгю торопится. Он сказал матери, что погуляет совсем недолго, просто подышит воздухом в парке недалеко от дома. Реабилитация после выписки проходит довольно трудно, и Сонгю приходится пить кучу лекарств по расписанию, делать упражнения, стимулировать работу мозга. Каждодневные долгие процедуры восстановления. Но сейчас ему нужно добраться до места. Успеть.
Шум метро, города, трассы мелкими молоточками отдается в голове. Сонгю дышит рвано и достаточно шумно, чтобы пассажиры, а потом и прохожие на светофоре, отодвигались на него, косясь недружелюбными взглядами. Нужный свет предательски долго не загорается, заставляя нервничать и вспоминать тот самый день. Тогда Сонгю тоже торопился.
Переходить дорогу немного страшно, но страх рефлекторный, и Сонгю быстро его отгоняет от себя. У него нет времени на то, чтобы бояться. Ему нужно найти мастерскую.
Ныряя в проулок, Сонгю безошибочно следует к нужному зданию. Сколько раз он срезал здесь путь до работы, сколько раз за те недели он приходил сюда. Пара кафешек, ломбард, магазинчик подержанных товаров – и это почти посреди города! – несколько караоке. И вот она – заветная дверь.
Вывеска «Ремонт часов минут секунд мгновений» приятной дрожью отдается внутри. Сонгю какое-то время тупо гипнотизирует вывеску, в голове летают стаи мыслей, мешая сосредоточиться и вычленить хоть одну. Кипящее внутри негодование, помноженное на волнение, предвкушение и совсем детскую обиду заставляет руки дрожать. Мелькает мысль о том, чтоб развернуться и уйти, но Сонгю пересиливает ее и тянется к дверной ручке, коротко выдыхая.

- Йа! Нам Ухён! – начинает Сонгю прямо с порога, только открыв дверь. - Если ты думал, что вот так просто от меня избавишься, то хрен тебе! Нет, нормально вообще? Сначала наврал мне, что я умер, потом все жнецы, внутренние часы, эти битвы с демонами, спасение душ, перевод часов. От скуки все это делал, да? Смешно было надо мной издеваться? Между прочим, я к тебе искренен был! А потом что это было? Это вы со жнецом меня на камень-ножницы-бумагу разыграли? То есть либо живи, Ким Сонгю, либо шуруй на тот свет? Так что ли? Не стыдно тебе, а? Выходи давай! Я знаю, трус несчастный, что ты тут! И Чансоба с собой бери. У меня к вам очень много вопросов, знаешь ли! Поверь мне, если не выйдешь, я вот назло опять умру, после смерти приду сюда и надеру твой наглый зад! Слышишь меня? Ни за что тебе всего этого не прощу!
- Молодой человек, прекратите шуметь! Вы что тут себе позволяете? Мне вызвать полицию?
Сонгю, запыхавшись от обвинительной и яростной речи, осекается и переводит взгляд на пожилого мастера за стойкой кассы. Он как-то совсем не заметил этого мужчину, когда влетал в помещение.
- Простите. Все сказанное было не вам.
На недоуменно приподнятые брови Сонгю только глубоко кланяется. Он бросает еще один, полный обвинения, взгляд на угол мастерской и выходит, громко хлопнув дверью.

- Ой, я не могу, - гогочет Чансоб, сползая куда-то под стойку. – Он похож на злобного хомячка. Мамочки… Ты слышал эти речи? После смерти достану, задницу надеру. Шедевр!
- Да уж…
Ухён улыбается искренне, но очень грустно, провожая взглядом (даже сквозь стены) удаляющуюся спину Сонгю.

[Decentra]

Весеннее небо неуверенно открывается, выглядывая из-за пелены облаков. В такие дни хочется гулять, что-то делать, куда-то стремиться. В такие дни хочется жить.
Сонгю стоит у окна, вдыхая свежий весенний воздух, наполненный запахом цветущих деревьев и далеким шумом машин. Он переводит взгляд на свою семью и поджимает губы.
Как много прошло времени, как изменилось все вокруг. Его жена, когда-то тонкая, красивая, творческая девушка, теперь с серебряными от седины волосами и легкой сеткой морщин на некогда юной и бархатной коже. Его дети совсем большие. Ханбёль и ее муж ждут второго ребенка, а Хансон, совсем как прадед, военный. У него чудесная жена и сын. Сонгу. Любимый внук, названный в честь прапрадеда. Вечно упрямый и настойчивый, не раз заставлявший семью волноваться, но такой искренний и чудесный ребенок, стремящийся к своей мечте.
Сонгю с особой теплотой рассматривает внука. Тонкое запястье мальчишки обхвачено металлическим браслетом капитанских часов с гравировкой на задней крышке. Подарок от дедушки Сонгю на восемнадцатилетие.
- Господин Ким Сонгю?
Сонгю оборачивается на смутно знакомый голос и улыбается.
- Привет.
Молодой человек в широкополой шляпе непонимающе сводит брови, а потом удивленно приоткрывает рот.
- Ой… - только и выдает он.
- Давно не виделись, верно? – хмыкает Сонгю. – Значит, пришло мое время?
Он подходит к своей семье. Гладит по голове жену и дочь, сжимает плечо сына, треплет волосы внука и бросает быстрый взгляд на себя, лежащего под капельницей в тишине больничной палаты, нарушаемой только пиканьем приборов и бормотанием телевизора. Передают последние новости с научного конгресса, где их соотечественник Ли Джемин представил революционную разработку по минимизации рисков родовых смертей рожениц и младенцев, к которой шел долгие годы.
Сонгю вспоминает то маленькое тельце и его большие часы и улыбается.
- Скажи, жнец, а у меня есть последнее желание?
Все еще удивленный жнец задумывается и в итоге кивает.
- Да. Но воскрешение просить нельзя.
- Оно мне и не надо, Сондже-я. Я свое уже отжил и довольно не плохо, знаешь ли. Писать всю жизнь романы про потусторонний мир, демонов и часовых мастеров, представь себе, оказалось не так плохо. Вы мне очень помогли, хотя я все еще на вас немного обижен. Я оставил после себя прекрасных наследников и обеспечил им безбедную жизнь в будущем. Мне незачем возвращаться. Я хочу другого.
Сондже извлекает из папки бланк и достает перьевую ручку.
- Напиши здесь свое желание. Это для канцелярии.
Сонгю берет протянутые принадлежности и прямо так, на весу, через весь лист пишет только одно предложение, ставя в конце жирную безапелляционную точку. Сондже пробегается по написанному быстрым взглядом и смеется, кивая.
- Это выполнимо. К тому же, это была твоя судьба.
На непонимающий взгляд Сонгю жнец поясняет:
- Простые души, знаешь ли, не видят мастерских. Мастеров – да, а вот мастерские им ни в жизнь не найти. Для такого надо самому быть либо жнецом, либо будущим работником канцелярии наших ведомств, либо мастером. На жнеца ты не тянешь, в канцелярии перебор кадров, а вот мастер из тебя выйдет отличный. Что ж, пора.
Он берет Сонгю за руку и слегка сжимает ее в своей. В тот же момент прибор показателей жизнедеятельности заходится протяжным писком, рисуя на мониторе прямую линию. Сонгю прикрывает глаза на плач родных и сильнее сжимает руку Сондже.
- Вот и все, - констатирует жнец, отпуская руку Сонгю.
Сонгю кивает, ловя свое призрачное отражение в зеркале над больничной раковиной. Из серебристого озера на него смотрит тот Сонгю, умерший в первый раз в двадцать восемь лет.
- Маленький бонус, - улыбается совсем шкодливо Сондже. – Он, знаешь ли, не постарел за эти годы. Было бы странно, заявись ты дряхлым стариком.
Сондже уворачивается от тычка в плечо и смеется над ворчанием Сонгю по поводу «я не дряхлый был, вполне даже ничего, даже по горам ходил». Жнец поправляет едва не упавшую шляпу и щелкает пальцами. Больничная палата сменяется шумной улицей, утопающей в весеннем солнце, и Сонгю с удивлением понимает, что они стоят у потрепанной совсем обычной двери. Вывеска над входом все такими же яркими и четкими буквами гласит: «Ремонт часов, минут, секунд, мгновений».

[Decentra]

Название: Временные трудности: Щупальцы любви. СПЭШЛ.
Автор:  Decentra
Артер-соавтор:  Bell8

Сколько Чансоб себя помнил в этой мастерской, они ему всегда нравились. Такие вкусные, хрустящие, маленькие. Он сам бы не смог сказать, сколько бы он мог их съесть: цифра не поддавалась точному расчету и стремилась к бесконечности. Чансоб, уличи его кто-нибудь в излишнем пристрастии, конечно, отнекивался бы, но продолжал питать самые платонические чувства к ним.
То, что Ухён умел готовить их – было манной небесной и высшим благословлением для Чансоба. Его день начинался с них, продолжался ими и заканчивался крошками от них на любимых подушках. Без крекеров от Нам Ухёна мастер не мог прожить и дня. Он бы, может, даже набил бы себе крекер куда-нибудь, если бы определился с частью тела. Только крекеры были истинной любовью Чансоба. Ну, еще, может, жнец по имени Хёншик, когда-то пришедший за умершим Чансобом в тот злополучный день, когда ногу свело предательской судорогой, а тело ушло под воду. Но Хёншик, к большому сожалению Чансоба, либо был бесчувственным чурбаном, либо успешно маскировался. Вот и приходилось всю свою любовь сублимировать в маленькие произведения пекарского искусства.
Хёншик же видел чувства Чансоба и рад бы был ответить на них, но часть сущности, что была закреплена за чувствами, бесследно пропала в тот день, когда Хёншик стал жнецом. Переход из души в служащего мира дух пошло со сбоем – банально перегорела одна из ламп, но и этого хватило, чтобы часть сущности резко рванула в мир живых и скрылась в неизвестном направлении.
Хёншик смотрел, как Чансоб поедает крекеры, с любовью смотря на каждую тонкую печеньку, и завидовал выпечке, не способный чувствовать любовь искренне.
Однажды, когда Ухён снова был на задании, Чансоб как всегда развлекался построением Пизанской башни из крекеров. Заказов почти не было, и мастер откровенно скучал. Дверь мастерской тихо скрипнула, заставляя насторожиться. Открывалась дверь именно в их мастерскую, а не в мастерскую мира живых. Чансоб оторвался от крекерной башни, готовый поприветствовать посетителя, и застыл.
В мастерскую, плавно перебирая щупальцами по кафельному полу, протиснулось существо. Познания Чансоба в мифологии были довольно обширны, но кракена он узнал не сразу. Весь ужасный мифический кракен был каким-то одухотворенно стремительным, располагающим к себе. Чансобу тут же захотелось кинуться в объятья его щупалец.
Мастер резким движением скинул с витрины недостроенную башню и перемахнул через преграду, устремляясь в щупальцастые объятия кракена. Он сам не понимал, что творит, но не мог побороть свои чувства.
Кракен распахнул щупальца, готовый обнять мастера. Как давно он этого ждал! Еще с тех пор. С тех самых пор, как увидел этого парня там, на пляже.
Кракену было очень стыдно и совестно. Он подозревал, что этот парень вряд ли знает об истинной причине своей смерти. И кракену очень хотелось поведать историю этому парню, извиниться перед ним, крепко обнять своими щупальцами и не отпускать.
На самом деле в то солнечное утро кракен, устав от тьмы глубин, решил всплыть на поверхность. Сплетни рыб доносили до его слуха новости о поверхности, но кракен, годами живший на дне, мог только представлять – каково там. И вот он решился. Он очень хотел посмотреть на солнце, погреться в его лучах, вдохнуть свежий воздух мира…
Он всплывал, постепенно привыкая к все светлеющему миру вокруг. И вот, почти у самой поверхности, он увидел того парня… Стрела не веданных доселе чувств пронзила все существо кракена. Щупальца сами потянулись притронуться к этому новому объекту в мироощущении. Он притронулся лишь самым кончиком щупальца, не решаясь потревожить более.
Но этого хватило. Кракен забыл. Халатно забыл, что его прикосновение действует парализующе. Привыкнув охотиться в глубинах, он одним неосторожным желанием прервал жизнь того, кто пробудил в нем новые чувства.
Тогда кракен позорно скрылся обратно в глубину, решив оставить свои попытки выплыть на поверхность. Слишком страшно и совестно ему был за содеянное. Шли годы, кракен неумолимо старел и вот однажды его душа отделилась от тела. Он был волен идти куда угодно. Он вспомнил ту свою жертву и решил найти этого парня. Хоть немного побыть с ним, все объяснить, извиниться…
Он долго искал, и вот дверь мастерской поддалась щупальцам. Только лишь увидев того парня, кракен снова почувствовал себя живым. Он распахнул свои щупальца, обнимая мастера.
В момент, когда Чансоб и кракен слились в крепких объятьях, в мастерской материализовался Хёншик. Жнец и сам не мог объяснить, почему его так тянуло в мастерскую сегодня. Разнарядок у него на этот район не было, надобности навещать мастеров – тоже. Он не хотел навязываться Чансобу, поэтому старался появляться тут как можно реже. Но сегодня… Сегодня было что-то особенное.
Хёншик не мог классифицировать это чувство, но, будь он железкой, можно бы было сказать, что его сюда магнитом тянет. Очень мощным и не терпящим сопротивления. Когда Хёншик материализуется, то застает крайне шокирующую картинку на уровне тех странных мультфильмов, что иногда любит смотреть Чансоб (не то что бы Хёншик за им подглядывал…). Нечто с множеством щупалец обнимает Чансоба. Не сопротивляющегося и какого-то чересчур довольного. Обнимающего в ответ…
Хёншик не может с точностью сказать, но, кажется, чувствует что-то вроде укола ревности и, в то же время, неконтролируемую волну счастья. Будто бы он чувствует то же, что чувствует кто-то из двоих обнимающихся. К скоему ужасу, Хёншик больше склоняется к тому, что это чувства щупальцастого нечто.
Обнимающиеся не сразу замечают Хёншика. Чансоб вздрагивает, но продолжает обнимать кракена. А кракен…
Внезапное голубоватое сияние окутывает все его тело. Чансоб недоуменно отстраняется, с большим сожалением выпуская кракена из своих рук. Мифическое создание светится все ярче и ярче. Кракен будто увеличивается в размерах. Он растет и растет, пока не распадается с тихим «пуф» на мириады голубоватых искр.
Чансоб и Хёншик заворожено наблюдают, как частицы собираются в облако. Они плавно кружат в воздухе, собираясь поближе друг к другу. Чансоб собирается было прикоснуться к ним, но частицы отстраняются и вдруг направляются к Хёншику. Тот, не ожидая атаки, резко вдыхает. Поток голубоватых частиц устремляется вместе с вдохом в Хёншика, будто растворяясь в жнеце.
И Хёншик чувствует. Это чувство… Яркое, новое, но не чужое. У него было этого до того, как он стал жнецом. Способность чувствовать, ощущать, любить. Как только последняя частичка слилась с его душой, он понял. Та самая потерянная часть его сущности. То, что он так давно хотел обрести вновь. Его способность чувствовать и любить снова была с ним. Тогда, вырвавшись в мир живых, она спряталась на дне, став кракеном. И вот, спустя столькие годы, они снова вместе.
Чансоб неуверенно подходит к Хёншику, пытаясь понять, что же произошло. Кракен, которого он только что обрел, рассыпался и слился с Хёншиком. Чансоб не понимает, но чувствует, что все хорошо.
Хёншик лишь улыбается и притягивает Чансоба к себе, заключая в крепкие объятья. По мастерской разносится счастливый вздох, и только крекеры одиноко лежат на полу, брошенные мастером…

[Decentra]

Большое спасибо, что пришли на нас посмотреть, надеемся, вам понравилось! Берегите свои внутренние часы и доверяйте их починку только сертифицированным мастерам!

Можно вот баннер взять на память, если хотите. Мы вас любим

<div align="center"><a href="http://pinkunicorns.diary.ru/p213273321.htm" target=_blank><img src="http://i95.fastpic.ru/big/2017/0718/04/5344c5d062493037b5517d07a8454c04.png"></a></div>

[EffieH]

Я прочитала всё до конца включая щупальца и печеньки и.
Даже не знаю, с чего начать. Начну с Сонгю, потому что см. аватарку. Такой он прямо престарелый щекастый хомячок плюшечка, я бы оттискал всего с ног до головы. И ленивый, но талантливый Намстар, даже если между ними и не было прямо взаимодействия в плане гейства (да и зачем, джен же) видно было и химию между и летающие заряды. ДА И ПОНИМАЕШЬ В КОНЦЕ ПОЧЕМУ НАМУ ЗАДЕРЖАЛ СОНГЮ АЖ НА МЕСЯЦ У СЕБЯ, я б тоже так сделал.
Чансоб - отдельный повод для криков и агрессивной любви. Влюблён в свою работу, при этом не забывает жить и отжигать по полной, всем бы так!
Порадовали меня жнецы, причём, каждый из жнецов, особенно Сонджэ, они прелести. Да даже биксы в виде честных демонов меня порадовали они прелести.
Текст сам по себе очень интересный, я читала долго, но смаковала детальки, местами даже перечитывала моменты, потому что хороши. Идея очень крутая, да и исполнение на высоте, так что, автор, БРАВО! И тонны сирдец от меня

ещё сирца

Забирайте сирдешко, ради вас не жалко!
По поводу оформления я промолчу, но *шёпотом* арты просто восхитительны, так и передайте артеру!

[.паркер]

скромные крики

Начальник Ку»

ПРОСТО НАЧАЛЬНИК КУ. Я ПРЕДСТАВИЛ ЭТОГО КУ И МНЕ НАСТОЛЬКО СТАЛО КУКУ что плохо.

«Ремонт часов минут секунд мгновений»

ЯПОМНЮТЫКИДАЛ и ты все же написал *тискает Белку*

А Сонгю в этом мире уже не существует.

как бы это было понятно несколькими предложениями ранее, но я все равно крикнул!

Руки-ноги у тебя есть, еда и сон нужны. Эдакое провисшее состояние между жизнью и не жизнью, -

Ты как бы жив, но как бы мертв. Что за кот шрёдингера в самом деле тт

Что люди не просто смертны, а внезапно смертны.

ох батюшка Булгаков.

не под мостами с бомжами тусовался?

бомжи под мостом. бомжи. под. мостом.
Белка, ну ты вот ПОНЯЛА ДА О КОМ Я ПОДУМАЛА?

- А, Ильхуна встретили. У него там задание по разнарядочке было как раз. В том же помещении, - поясняет охотно Чансоб.

Я ВОТ ЗНАЛ. ЗНАЛ ЧТО ЭТО ОН.
нуэ или он или сондже НО ЭТО ИЛЬХУН ЕХУУУУ

- Я иногда гадаю, у него глаза открыты или нет? – слышит Сонгю тихий шепот Чансоба.
- По крайней мере, ему не придется уступать старушкам в транспорте. Глаза закрыты, значит, спит, - замечает так же шепотом Ухён.

текст не текст если хоть раз не подъебать глаза сонгю хдд

Со стороны кажется, что воздух в помещении можно резать ножом или заряжать смартфон без розетки – тяжесть и электрические заряды напряжения буквально осязаемы. Чансоб не вмешивается, осознавая, что в данный конкретный момент его комментарии будут излишни. Тем более, что ему предстоит работенка после завершения встречи. Неприятная такая, но не пыльная работенка. Успокоить напарника и восстановить мастерскую, после того, как Ухён в ней побушует. Всего-то…

Только не говорите что сонгю был в коме и на самом деле жив И ЧТО ВООБЩЕ

Больше месяца в коме – тяжелое испытание для всех, - говорит он. – Но вы с достоинством его прошли, Ким-ши. Мы проведем несколько обследований, чтобы убедиться, что вы пойдете на поправку и угроза для вашей центральной нервной системы миновала. А пока отдыхайте.

НУ ТВОЙ ЖЕ БЛИН ХВОСТ


Итак. Я прокричался, проорался, залил в глотку чая, чтобы больше не орать и ЧТО.Я.МОГУ.СКАЗАТЬ.
Такие сюжетные повороты могут ОЧЕНЬ остро отразиться на сердечной мышце! Я ещё не вытер слёзы после того, как забрали братика Ухёна А ТУТ СОНГЮ ОЖИВАЕТ. Вообще, конечно, когда человек выходит из комы это радость, НО КОНКРЕТНО ЗДЕСЬ ЭТО БЫЛО ГОРЕ. Вообще это конечно всё было изначально странно, ибо если он потерянная душа, то почему его тога не почувствовали демоны и не сожрали вместо мальчика. я не думаю, что Тэгуну настолько понравились его узкие глаза, что он не только промолчал, но и смирился с голодом. То есть как бы это был звоночек, но то, что это был звоночек, было понятно только тогда, когда сонгю сказал "мама?"
ДЖЕХВАН И САНХЁК - детощки мои прекрасные. Вообще что эта восточная мастерская восточная от и до. санхёк в сари, джехван в тюрбане пьют ИНДИЙСКИЙ ЧАЙ и закусывают САХАРНЫМИ ПЕЧЕНЬКАМИ. Ну ты понимаешь о чем я
А Ухён-то оказался не так прост: аж месяц держать у себя тлеющую душу. То если подумать со стороны матери, которая провела весь этот месяц в палате Сонгю, то Ухён мега-жесток и его надо посадить на кол. А вообще мне очень интересна реакция Ухёна на появление Сонгю в мастерской после стольких лет.
ПРО ЧАНСОБА Я ГОВОРИТЬ НЕ БУДУ, но щупальцы любви - это любовь хдд Это ж ндо было додуматься до такого)

Оформление у вас просто прекрасное! Изумительное! Очешуенное! И БОЖЕ СКАЖИТЕ ЧТО ЭТО: АКВАРЕЛИ, КАРАНДАШ, МАСЛО. ЕСЛИ ЭТО АКВАРЕЛИ ТО Я ВЛЮБЛЕН ЕЩЁ БОЛЬШЕ.
Мои самые любимые это с угю, где сонгю ходит по стрелке часов и с сондже. (будь я более наглым, я бы еще оригинал попросил с сондже)

Баннер, я естественно утащу, и буду надеяться, что кто-нибудь его увидит и тоже постучиться в эту дверь, где ремонтируют всё: от часов до мгновений.

Спасибо вам, милая команда)

пс: Белка из шкафа не вылезай пока я не отойду

[Decentra]

EffieH,

Начну с Сонгю, потому что см. аватарку.

лучшая аргументация *кивает*

престарелый щекастый хомячок

и чудесная барабашка, неправда ли? хд

ПОЧЕМУ НАМУ ЗАДЕРЖАЛ СОНГЮ АЖ НА МЕСЯЦ У СЕБЯ, я б тоже так сделал.

Наму вообще расчетливый хитрец! Приманил, прикормил, обдурил! Ух, коварный! И его сложно не понять хд

видно было и химию между и летающие заряды.

вот тут очень рада, что получилось)))

Чансоб - отдельный повод для криков и агрессивной любви.

ВООБЩЕ МЫ ХОТЕЛИ СДЕЛАТЬ ЕГО ГЛАВНЫМ ГЕРОЕМ ХД УГЮ ПОДВИНЬТЕСЬ У НАС ЧАНСОБ ХД

Текст сам по себе очень интересный, я читала долго, но смаковала детальки, местами даже перечитывала моменты, потому что хороши. Идея очень крутая, да и исполнение на высоте, так что, автор, БРАВО! И тонны сирдец от меня

Очень и очень приятно это знать. *забирает все сердца, складывает в сундучок* МОЁ. ну, может артеру парочку дам, заслужила, так и быть *вообще она у меня чудо расчудесное и я безмерно ей благодарна за эти потрясающие арты ТоТ*

[Decentra]

Барвинка.,

НУ ТВОЙ ЖЕ БЛИН ХВОСТ

ОПЯТЬ СТРАДАЕТ МОЙ БЕДНЫЙ ХВОСТИК! *довольнейшая мерзко хихикает*

Итак. Я прокричался, проорался

а, так это твои вопли я слышала?

Такие сюжетные повороты могут ОЧЕНЬ остро отразиться на сердечной мышце! Я ещё не вытер слёзы после того, как забрали братика Ухёна А ТУТ СОНГЮ ОЖИВАЕТ.

Во всем виноват Сонгю. Да! Это ему приспичило ожить!

Вообще это конечно всё было изначально странно, ибо если он потерянная душа, то почему его тога не почувствовали демоны и не сожрали вместо мальчика. я не думаю, что Тэгуну настолько понравились его узкие глаза, что он не только промолчал, но и смирился с голодом.

А может Тэгун был сражен прекрасностью Кимсонгю *как когда-то сам автор*??? У нас вообще была теория, что Гю был призраком-чибиком И ТЭГУН ПОВЕЛСЯ НА МИЛОТУ

То есть как бы это был звоночек, но то, что это был звоночек, было понятно только тогда, когда сонгю сказал "мама?"

Но как бы да) не чибик. а жаль хд

ДЖЕХВАН И САНХЁК - детощки мои прекрасные. Вообще что эта восточная мастерская восточная от и до. санхёк в сари, джехван в тюрбане пьют ИНДИЙСКИЙ ЧАЙ и закусывают САХАРНЫМИ ПЕЧЕНЬКАМИ. Ну ты понимаешь о чем я

еще один адский кроссовер. спасибо. *заматывает голову шапочкой из фольги* ТЕБЕ МАЛО НАЧАЛЬНИКА КУ БЫЛО ДА???

А Ухён-то оказался не так прост: аж месяц держать у себя тлеющую душу. То если подумать со стороны матери, которая провела весь этот месяц в палате Сонгю, то Ухён мега-жесток и его надо посадить на кол.

Подозреваю, что Наму просто ничего не мог сделать. Должностные инструкции и прочее. А Сонгю не рассказал потому, что не хотел усложнять и без того сложную призрачную жизнь и давать какую-то надежду. Ведь в итоге мог и жнец выиграть.

ПРО ЧАНСОБА Я ГОВОРИТЬ НЕ БУДУ,

НЕТ ДАВАЙ ПОГОВОРИМ

но щупальцы любви - это любовь хдд Это ж ндо было додуматься до такого)

просто мы с артером-соавтором конченные наркоманы с богатой фантазией. но во всем виноват Чансоб хд

Оформление у вас просто прекрасное! Изумительное! Очешуенное!

Хочу носить своего артера на ручках ТОТ это все она и ее волшебные акварельные работы. Я может и был кирпичом любви, когда она их скидывала, НО НА САМОМ ДЕЛЕ БЕСКОНЕЧНО ОРАЛ И ФАНЮЧИЛ люблю все и каждый.
*а еще у нас был бэтмен-фея, которому отдельно спасибо за работу*

Спасибо вам, милая команда)

Спасибо от команды! Спасибо, что зашла в нашу мастерскую!

пс: Белка из шкафа не вылезай пока я не отойду

*ворчит* да поняла я, поняла *устраивается поудобнее на постельном белье и полотенчиках*

[your little Desert Eagle]

цитаты и вопросы

Утро Ким Сонгю – двадцативосьмилетнего офисного работника – начинается всегда в одно и то же время по противному сигналу будильника, стоящего на другом конце комнаты. Чтобы отключить адскую машинку для пыток, приходится выпластаться из под одеяла и синусоидой добраться до тумбочки. Мера почти экстремальная, но без нее Сонгю бы уснул, как только бы отключил будильник, если бы тот стоял на прикроватной тумбе.

да что ж за жиза с самого начала, ну

- Шо ж вы так орете, господин клиент.

шо ж вы так убиваетесь, вы ж так не убьётесь

Меня зовут Ли Чансоб. Я тоже мастер в этой мастерской.

ЧАНСОБ

Сонгю с удивлением замечает высокие барные стулья рядом с витриной.

мне кажется, или это отсылка?..

Я молчу про то, что меня облапали и трижды предложили стать женихом их внуков. Заметь, не внучек, внуков!

да какая разница, ну xDDD

– Но и Чансоб прав. Ты, Ким Сонгю, у нас дух. Призрак, привидение, банальная барабашка, если хочешь.
- Не хочу.
- Правильно, я б тоже не хотел быть барабашкой, - комментирует Чансоб.

xDDDD

Восстановление души, чистка кармы, гадание на рунах – это не к нам если что.

а Битва Экстрасенсов?

В углу же родильного помещения, прислонившись к стене, опершись на нее одной ногой и скрывая лицо под широкополой шляпой (прямо таки в духе старых американских вестернов), стоит некто в длинном черном плаще.

в общем, где-то тут я и заорал в первый раз

К нам потом еще долго мастера наведывались: посмотреть на диковинку, а эта диковинка и рад стараться. То горбуном нарядится, то под дурачка косить начнет, один раз где-то призрака попугая нашел и повязку пиратскую.

ЧАНСОБ [2]

И демоны есть. Твари, не помнящие ни кем они были, ни чего-то светлого. В них ни жалости, ни радости, ни сострадания. Концентрированная жадность, гордыня и злоба. А еще – голод

мне кажется, или это отсылка?.. [2]

В момент, когда Чансоб и кракен слились в крепких объятьях, в мастерской материализовался Хёншик.

это должно быть романтично, но почему это такая феерия

блин, а интересная идея, мне прямо понравилось. и вписанные детальки, отсылающие к ВОТЭТОПОВОРОТУ прямо такие вроде бы и незаметные, а потом вспоминаешь их и думаешь что-то типа АГА ТАК ВОТ ОНО ЗАЧЕМ. но пока читал, я думал, как это фрик-шоу взяли на такую серьезную работу и да, выше уже говорили, но я тоже скажу, что дженом оно краше, потому что, ну, не совсем в отношеньках тут дело, хотя и в них тоже, да. хотя от возвращения Сонгю я сделал что-то типа *О* демонические виксы демоничны, так и представил их в образах их дарк-концептов. ЧАНСОБ ИЗ ЛАВ ЧАНСОБ ИЗ ЛАЙФ, и просто кракен, серьезно? xDDD
а какие охуенно восхитительные арты Q_Q просто любовь, потому что минимализм, и это так круто, что просто заберите моё сердце целиком.

а можно обнаглеть и попросить поделиться сканами того арта, что с профилем Сонгю, и того, где Сондже? мимимими Q_Q

но в любом случае, вы так здорово поработали, и результат получился просто волшебный

[Decentra]

your little Desert Eagle,

да что ж за жиза с самого начала, ну

надо ж было нагнетать атмосферу хд

а Битва Экстрасенсов?

а это к Вернону Энзигалю хд черт, надо было добавить про него хд

мне кажется, или это отсылка?..

мне кажется, или это отсылка?.. [2]

*улыбается и машет*

это должно быть романтично, но почему это такая феерия

НУ ПОТОМУ ЧТО ПЕЧЕНЬКИ КРАКЕН ДУШИ ЧАНСОБ что вообще нормального могло получиться из этого сочетания?

блин, а интересная идея, мне прямо понравилось.

уррр как приятно ТоТ я воот перечитываю и сама понимаю, что некоторые детальки появились как-то сами собой... вот я писала-писала, а они ХЛОБЫСЬ и сами написались... сами что хотят, то и творят...

как это фрик-шоу взяли на такую серьезную работу

я думаю, их потому и взяли, чтобы они в иных структурах хаос и упоротость не вершили хд ну и работа это работа, с ней они справляются. а помимо нее можно и цирк без коней только с клоунами устраивать хд А КЛОУНОВ ТАМ ЦЕЛЫЙ БОЕКОМПЛЕКТ

да, я тоже раздумывала, уходить в слэш или оставить дженом. но слэш было бы... ну не то. да и ну вот сделала бы я слэш, а потом выигрывает Сондже, и Кимсонгю улетает куда-нибудь в мир духов. и все. И АНГСТИЩЕ ХД и бедный Сеул страдает. Я О ЛЮДЯХ ПОЗАБОТИЛАСЬ ХД

ЧАНСОБ ИЗ ЛАВ ЧАНСОБ ИЗ ЛАЙФ

ЧАНСОБ В ПРИНЦИПЕ МАСКОТ ВСЕГО ТЕКСТА ХД зачем вообще нужны главные герои, если можно читать про Чансоба

Повторюсь снова и снова, мой артер - моя феечка р.р я к ней огромный тюлень любви и вообще, сама себе завидую за такие прекрасные иллюстрации

нуууу я даже не знаааааю хд конечно можно) скину тебе их)))

спасибище за отзыв! *замоталась в него как в теплый плед и сидит довольная, на артера уголочек пледа накинула, шоб не замерзла*

[your little Desert Eagle]

Decentra,

НУ ПОТОМУ ЧТО ПЕЧЕНЬКИ КРАКЕН ДУШИ ЧАНСОБ что вообще нормального могло получиться из этого сочетания?

звучит как описание ролика на порно-сайте

а потом выигрывает Сондже, и Кимсонгю улетает куда-нибудь в мир духов. и все. И АНГСТИЩЕ ХД

Я ЗНАЮ ГДЕ ТЫ ЖИВЕШЬ

зачем вообще нужны главные герои, если можно читать про Чансоба

звучит как вызов и одновременно повод перечитать!

[Decentra]

your little Desert Eagle,

звучит как описание ролика на порно-сайте

смотреть без регистрации и смс

Я ЗНАЮ ГДЕ ТЫ ЖИВЕШЬ

ДАВНО ПОДУМЫВАЮ СМЕНИТЬ ИМЯ И УЕХАТЬ В МЕКСИКУ К ШАКАЛАМ И КАКТУСАМ ХД

звучит как вызов и одновременно повод перечитать!

или как тост хд но перечитать это завсегда хорошо)

[.паркер]

ДАВНО ПОДУМЫВАЮ СМЕНИТЬ ИМЯ И УЕХАТЬ В МЕКСИКУ К ШАКАЛАМ И КАКТУСАМ ХД

я дико извиняюсь, но ОСОБЕННО К КАКТУСАМ ДА. ДАВАЙ.