Come back home

[Vikara]

Название: Come back home
Автор: Narana
Артер: Vikara
Бэта: Aki_a1, yoaura
Пейринг/персонажи: Ким Намджун/Ким Тэхён, Мин Юнги/Пак Чимин, остальные Бантаны в наличии
Жанр: superpower!AU, hurt/comfort, drama
Рейтинг: PG-13
Размер: ~35 000 слов
Предупреждение: 1) автор не сюжетник 2) "хёнами" персонажей зовут, когда надо автору >< 3) оос по желанию (с)
Примечание: воооооот такое спасибо моей альфа-группе! Белка, Крис, Соли - если бы не вы, ничего бы не было! Моему чудесному артеру, с которой мы прошли буквально огонь и воду))) Отдельное гранд мерси neks, которая с пониманием и терпением относилась к нашим косякам с расписанием! И прошу прощения у всех, кого заставила ждать.
Саммари: что воля, что неволя - всё равно? Или история о том, как Ким Намджун попал.

I.



Come back home

Первое, на что обратил внимание Намджун, — это разом исчезнувшая с улицы толпа. Ещё несколько минут назад ему то и дело приходилось лавировать между другими пешеходами, хаотично следующими вокруг по своим делам, толкаться с кем-то плечами, уворачиваться от не в меру напористых сограждан. Только что ему по колену прилетело дамской сумочкой так, что чуть не подкосились ноги. И вдруг людской поток схлынул. Городской гвалт теперь не перебивал мерный бит в наушниках, и музыка в них зазвучала слишком громко. Намджун поднял голову, замедляя шаг, и огляделся. Действительно, улица была практически пуста. Мимо неспешно прокатилась парочка велосипедистов, из круглосуточного магазина напротив вышел мужчина с пакетом наперевес и закурил по дороге, да дремал на скамейке салари-мен в обнимку с портфелем и с галстуком на лбу.

Было что-то категорически неправильное в привычном урбанистическом пейзаже вокруг, но мозг, разморённый полуденной жарой, обрабатывал информацию медленнее обычного, не давая найти лишнюю (или недостающую) деталь.

Намджун остановился, стянул наушники и задрал на лоб солнечные очки. В окружающее пространство вторглась тишина, естественная для предрассветных сумерек, но никак не для полудня посреди мегаполиса. Солнце тоже больше не припекало, будто бы вообще ещё не выкатилось из-за горизонта.

— What the hell? — пробормотал Намджун себе под нос.

— Говорите нормально, молодой человек, — отозвалась откуда-то сбоку пожилая кореянка, вынырнув буквально из-под локтя и недовольно на него зыркнув. Она пыталась поднять роллету над входом в раменную, но ту заклинило. Намджун, спокойный и невозмутимый, как сомнамбула, извинился по-корейски, помог ей справиться с заевшим механизмом и пошёл дальше. Мимо скамейки со спящим мужчиной (тоже азиатом), по тесной улице, которая пестрила надписями на корейском и могла свободно сойти за уголок K-town неподалёку от Бродвея, где сам Намджун точно находился ещё полчаса назад. Правда, по другую сторону моста Уильямсберг. Намджун уселся на бордюр, выстраивая мысленную картинку: должно же быть логическое объяснение у того, что он не там, где был только что, но совершенно не помнит момент перемещения. Для начала выяснить бы, куда, зачем и каким образом его забросило?

Уточнять у давешней старушки, проворным крабом таскавшей из раменной горшки с рыжими цветами на наружные подоконники, в каком городе или хотя бы в какой стране они находятся, Намджун счёл неразумным. В кармане пришедшим сообщением тренькнул телефон. «Где ты?7 Мы ждём! Репа ждёт!11», — гласило послание от Аарона.

— Начинайте без меня, — проговорил Намджун, снова оглядев незнакомую улицу, — я, кажется, промахнулся городом.

Хотя… незнакомую ли?

«Сегодня без меня, sorry, потом объясню», — набрал он в ответ и отправил. Спохватившись, ткнул в кнопку поиска собственного местонахождения и напряжённо уставился в экран. «Капелька», замигавшая, будто в раздумье, над Нью-Йорком, дёрнулась и осела над Hannam-Dong, Seoul, SouthKorea.

— Нет предела нечеловеческим возможностям, — пробормотал Намджун себе под нос. Лет десять назад, когда его способности только раскрывались, он совершил множество таких прыжков, исследуя максимально возможную дальность перемещения, его последствия для организма и необходимость сначала побывать в месте назначения привычным способом. Он с лёгкостью передвигался в пределах континента, а для точечного перемещения нужны были координаты и точное знание места — фотографии было достаточно. И всё равно существовала вероятность промахнуться улицей, а то и городом, или же приземлиться на крышу дома, или врезаться в случайного прохожего. Но чтобы вот так, без намерения, да ещё и на другой конец света…

Разве что кто-то очень хотел этого вместо него.

Намджун, чьё предчувствие оправдалось, с силой потёр лоб и поднялся. Квартира, которую некогда снимали они вместе с Джин-хёном, была всего в паре кварталов отсюда. Гадать, что за мистическая хрень приключилась и отчего его незаметно перекинуло на родину, всяко удобнее было там, чем посреди улицы да без штампа о прибытии в страну. С собой ли вообще документы — тоже было вопросом.

Вслед потянуло ароматными приправами из открывшейся раменной. Никогда не страдавший особой тоской по родине, Намджун глубоко вдохнул знакомый с детства запах и поёжился от удовольствия.

Мысль просто «прыгнуть» обратно в Нью-Йорк поблёкла, едва проявившись, как на засвеченном фото. Глупо не воспользоваться случаем и не устроить себе маленький отпуск, раз он всё равно уже здесь.

Намджун поправил лямки рюкзака на плечах, сверился с навигатором и зашагал вверх по улице. Висящие на шее наушники тихо зашуршали прерванной было мелодией трека, над которым Намджун работал в последнее время. Музыка органично сплеталась с шёпотом сонного Сеула, резонируя с ним. Если удастся через звук передать настроение чужого и загадочного для американцев города, совместив с интернациональным посылом «Come back home», это может быть бомбой. Заодно можно перетереть с новым приятелем Джина авторские права на название и возможность записать его нормально в студии: грудной голос парня укладывался в трек ровно и бескомпромиссно, как горячий асфальт из-под катка. Добавить к нему чей-нибудь более высокий вокал и рэп самого Намджуна, и андеграундная тусовка оторвёт новинку с руками. «Come back to my home, come back home», — ликующе и отрывисто, с придыханием, настаивал неизвестный парень под бит Намджуна, дёргая за что-то внутри. Намджун то и дело терял дорогу, забывая сверяться с навигатором, заплетался в собственных ногах, увязая в чужом голосе, как в густом терпко-сладком сиропе. В какой-то момент захотелось плюнуть на ведущую стрелку, как на помеху, и довериться не пойми откуда взявшемуся чувству направления. Слегка кружилась голова, дышалось полной грудью, ветер с близкой реки нёс не ожидаемый запах ила и рыбы, а мифическую свежесть разгорающегося утра. Намджуна штормило на всех уровнях так, что пришлось сесть прямо в прибрежную траву, отдышаться. Он добыл из рюкзака помятый блокнот и застрочил будущий текст, тугими ростками-обрывками толкавшийся на поверхность сознания: про молодость, усталость, жадность до жизни, возвращение к истокам как к сокровенному месту силы. Пока образы были разрозненными, но потом он спаяет их в нужном порядке, так, чтобы слова били под дых. Он разгладил листы, слегка смазывая чернила, и убрал блокнот обратно. Только тогда смог откинуться на локти и, уставившись в раскрасившееся рыже-голубым небо, прийти в себя, вывалиться в реальность из дурманом накатившей экзальтации.

Добро пожаловать домой, Ким Намджун. Давненько ты не заглядывал.

Указатель на карте нудно помигивал, предлагая свернуть вглубь района. Внутренний ориентир буквально толкал под колени: иди по набережной. Возможно, там крылась разгадка незапланированного турне на родину — иного объяснения странным ощущениям Намджун не видел. Он безуспешно попытался оттереть со штанов следы сидения в покрытой росой траве, но забил на это бесполезное дело и не спеша зашагал вдоль реки. Двадцатиминутной прогулки хватило на то, чтобы основательно надышаться речным воздухом, оценить разношёрстность пристроившихся у набережной жилых строений — от маленьких, даже на вид холодных домишек, до стеклянно-хромированных стройных высоток — и продрогнуть до костей в своей намокшей одежде. Он остановился напротив ненового, но добротно сработанного кирпичного здания, пожалуй, самого выразительного из увиденных. Красноватый фасад обещал тепло и защиту, а окна, не отягощённые балконами, пристально глядели на Намджуна и другой берег Хан за его спиной. Чувство пути, притащившее его сюда, словно на поводке, вдруг ушло. Намджун, приняв правила игры, внимательно всматривался в каждое окно, ожидая дальнейшего знака.

— Только синдрома «Сикстинской капеллы» мне тут не хватало, — пробурчал он через минут десять, разминая затёкшую от неудобного положения шею, когда разглядывание окошек с приличествующими занавесками, кадками цветов и игрушками на подоконниках не дало результата. И перескочил взглядом с пятого этажа на верхний девятый, где в распахнувшуюся створку высунулось изумлённое лицо Джин-хёна. О, вот и знак. Намджун, широко улыбнувшись, развёл руками, мол, принимай нежданного гостя. Джин обернулся к кому-то и, кажется, рявкнул вглубь квартиры. Потом изобразил на пальцах «911», что Намджун счёл правильным истолковать как предложение подняться, а не просьбу вызвать подмогу. Испуганным Джин не выглядел. А вот взбешённым — насколько можно было видеть отсюда — очень даже.

Пару минут назад Джин, рассеянно глядящий на реку, вдруг замолчал посреди своей неспешной, свежеприготовленной вместе с кофе шутки про уток, несколько раз переменился в лице и распахнул окно. Он замахал руками, зазывая кого-то зайти. А потом развернулся к Тэхёну, прилипшему ухом к столу и отчаянно зевающему. Чимин чуть не сполз под стол, чтобы не отсвечивать, — настолько чёрным был взгляд Джина.

— Ты его сюда притащил? — спросил Джин глухо, будто шок пополам с гневом не давали говорить нормально. Тэхён — суицидник! — даже не среагировал на угрозу, которой сквозила вся окаменевшая фигура Джина. Он, моментально проснувшись и нацепив очки (как будто они действительно помогали ему лучше видеть),оттеснил хёна от распахнутой створки и опасно свесился через подоконник, пытаясь разглядеть получше некоего «его» внизу, и благоговейно пробасил:

— Это он, да? Твой друг из Америки? — он шумно выдохнул и круглыми глазами уставился на Чимина, приглашая разделить своё изумление. Тот на всякий случай сделал шаг назад. — Хрена себе! У меня что — получилось?!

Джиновская кружка встретилась со столешницей с такой силой, что треснула. Недопитый кофе потёк на пол, но Джин, вцепившись в край стола, даже не обратил внимания. Гнев пятнами пополз по его шее вверх, портя красивое лицо. Дружно распахнулись и оглушительно захлопнулись дверцы кухонных шкафчиков, в бок Чимину больно врезался ящик стола. Чимин зашипел. Глаза Тэхёна заблестели, как всегда, когда рядом с ним выплёскивалась чья-то сила.

Чимин заозирался в поисках несуществующей подмоги. Чимин не представлял, как успокоить Джина — самого взрослого и разумного из них, — который сам обычно всех успокаивал, и любую междоусобицу способен был развести руками, как грозовую тучу. И Хосока не было, как назло. Джин сжимал кулаки, не предпринимая активных действий; Тэхён, на первый взгляд распиздяйски расслабленный, внутренне подобрался. Чимину ли не знать, чем такой вот активно демонстрируемый пофигизм заканчивается! Он, готовый бесславно погибнуть, но не дать сорваться этим двоим, вклинился между ними, удерживая на вытянутых руках.

— Ребята, давайте не сейчас. Или вообще не надо. У нас, я так понял, гости. Ну!

Давление на ладони с обеих сторон усилилось, Джин с Тэхёном напирали друг на друга.

— Лучше отойди, — предложил Тэхён.

— Нет, — упрямо проговорил Чимин. — Вы убьётесь тут нафиг. Парни напоминали готовых сцепиться котов, разве что хвостами по бокам не лупили. Невольно вспомнилось, что дерущихся кошек можно разлить только водой. Чимин покосился на оставшийся в кофеварке остывший напиток и нервно хмыкнул. Но идея показалась неплохой. Он качнулся, расталкивая парней, схватил прозрачную ёмкость с кофе и выставил её против них, как оружие.

— Я предупредил! — крикнул он.

— Он мой друг! — одновременно с ним рявкнул Джин и замахнулся на Тэхёна. Чтобы тут же рухнуть на пол, взвыв от боли. Чимин с воплем: «Оставь его!» — выплеснул кофе Тэхёну в лицо и упал около Джина на колени. Кофейник брякнулся на плитку и покатился, разливая остатки бурого напитка.

Джин лежал на боку, подвывая на одной ноте и обхватив руками голову, будто его череп раскалывался. Потом вдруг вдохнул резко, закашлялся, видимо подавившись, и повалился навзничь.

— Тэхён, прекрати! Хватит! — отчаянно крикнул Чимин и тут же наклонился к Джину. — Запрокинь голову. Убери руки, хён. Дай, дай посмотрю.

— Да всё уже, — раздражённо буркнул Тэхён.

Из угла губ Джина стекала по щеке кровь, в левом глазу лопнул сосуд. Он возил по лицу рукавами, размазывая красное ещё больше. Чимин ухватил со стола полотенце, попытался промокнуть его лицо, но вафельная тряпка не впитывала. Он метнулся к раковине и оглянулся через плечо. Тэхён снял заляпанные очки и задрал футболку до самого лба, стирая с лица кофейные разводы. Поймав взгляд Чимина, он откинул намокшую чёлку с глаз, посмотрел на всё ещё тяжело дышащего Джина и нехорошо улыбнулся.

— Они все тут твои друзья, — Тэхён пожал плечами. — У тебя нюх на хороших людей, хён. Спасибо, что подкинул идею.

Чимина продрало холодком. Когда Тэхён становился таким, находиться с ним рядом было жутковато.

— Чёрт возьми, Тэхён, — еле выговорил Джин, — что же ты, сука, творишь?

Ничто так не блокировало Джина, как боль. Он не был берсерком вроде Юнги, которого она подстёгивала, заставляя выламывать себе кости, лишь бы уйти из капкана. Джин был «травоядным», как и сам Чимин. А Тэхёну были прекрасно известны болевые пороги каждого.

Чимин помог подняться Джину, усадил его на стул и, будучи настороже, боком отошёл к раковине, чтобы сполоснуть испачканное полотенце. Из-за спины донеслось джиновское, больше усталое, чем ожесточённое, но бьющее наотмашь:

— Стоит решить, что ты нормальный парень, как ты тут же напоминаешь: ни черта подобного. Все мы тут по твоей прихоти. Ты — ярлык того, за что таких, как мы, до сих пор про себя ненавидят обычные люди. За что считают нас уродами и монстрами.

Джин говорил негромко, слова заглушались текущей водой. На каждой фразе Чимин внутренне сильнее сжимался. Миролюбивая натура Джина требовала решать проблемы по-хорошему, по возможности так, чтобы никто не ушёл обиженным. Тэхён же предпочитал проблемы устранять. А выживет ли кто-то после этого — его будто бы не интересовало.

— Вот и правильно. Не забывайся. — Тэхён натянул ворот футболки на нос, вдохнул кофейный запах, поморщился и стащил промокшую ткань через голову. Отчего до сих пор не прилетело Чимину, непонятно. Возможно, во внутренней иерархии наездов Тэхёна, поступок Чимина показался незначительным. Возможно, Тэхён просто не считал Чимина опасным для себя. Мысль о том, что Тэхён его берёг, казалась хоть и привлекательной, но неуместной.

— Он мне нужен, — продолжил Тэхён. — Вы все нужны мне. Кстати…

В этот момент раздался звонок, будто позабытый в пылу разборки гость тактично дождался подходящего момента.

Дверной замок негромко пиликнул, открываясь.

— Не заперто, — прошептал Джин. Он, точно на шарнирах, повернулся к Чимину: — Там мой друг пришёл. Его зовут Ким Намджун. Встреть, пожалуйста.

Дверь распахнулась прямо у него перед носом. То есть плавно открылась, приглашая внутрь, и закрылась за ним. Привет, Ким Сокджин. Намджун улыбнулся.

— Hello, America! — радостно пробасил выруливший из-за поворота полуголый парень (не Джин) и приветственно помахал какой-то тряпкой. Намджун на автомате махнул рукой в ответ. — Я в душ! Я быстро! — заверил тот и скрылся.

— Надеюсь, ты с Земли, — с подозрением уставился на поднятую Намджунову ладонь другой пацан (у этого майка так и норовила сползти с плеча, и он тоже не был Джином). Он вдруг засуетился вокруг Намджуна, успевшего только сказать «привет» и выбраться из кроссовок. — Я Пак Чимин, очень приятно. А ты без вещей? Устал с дороги? А у нас кофе… был. Ладно, ещё сварим. А вот и Джин-хён!

— Кто все эти люди, и что они делают в твоём новом жилище? — Намджун крепко обнял вышедшего к ним Джина. И только тогда, отстранившись, рассмотрел его ненормально яркий рот, заткнутый ватным тампоном нос и дико покрасневший глаз. — Jeez!

— Квартира не моя, — покачал головой Джин, слабо улыбнувшись. — И, думаю, я знаю, что тут делаешь ты. Только давай не здесь.

— Тэхён будет не в восторге, если вы вот так уйдёте, — пацан, назвавшийся Чимином, привалился к стене.

— Не будет, — согласился Джин. — Но его придури с меня на сегодня достаточно. Пусть придёт ко мне сам, если ему так прихочется.

— Хён, он ведь притащит вас… — почти взмолился Чимин.

— Не притащит, — перебил Джин. — Тэхён псих, но не идиот. — Он посмотрел на Намджуна, с недоумением переводящего взгляд с одного на другого. — Чимин-и, если мы останемся, пяткой чую, без тебя не обойдёмся. Побережём же нас всех. Ты с нами?

Чимин покачал головой и вздохнул тяжело:

— Тут побуду. Поговорю с ним.

— Спасибо, — Джин потрепал его по волосам и мягко подтолкнул Намджуна обратно к выходу. Ничего не понимая, тот перешнуровал кроссовки, и вдвоём с Джином они вышли из квартиры.

Намджун честно пытался прийти к сколько-нибудь конструктивной мысли, но сливался к банальному «он охуел?», на которое Джин отвечал подавленным «прости, мне очень жаль». Разговор буксовал почти час.

Довольно раннее августовское утро ещё не успело разгореться адской жарой. Прохладный ветер с реки не мешал сидеть прямо на земле, наслаждаясь неспешно катящимся к зениту солнцем. Если бы Намджун мог в тот момент наслаждаться хоть чем-то. Он вяло ковырял траву, пучками растущую по бокам от него, загонял землю под ногти и то и дело стряхивал со штанов насыпавшиеся комки. Джин сидел рядом, устроив подбородок на коленях. После его рассказа между ними повисла тишина — добавить Джину больше было нечего, а Намджун молчал, потому что, как и утром, ощущал всем своим внутренним чутьём: он там, где должен быть. Никаких тревожных звоночков.

— Давай ещё раз, — сделал очередную попытку Намджун. — Этот грёбаный чаровник завлёк меня сюда — через океан всего лишь! — силой мысли, ради того, чтобы я принял активное участие в благородной и тайной миссии, о которой ты не расскажешь мне, потому что тебе не велено поднимать эту тему под страхом физической расправы, а также потому, что этот, блядь, профессор Ксавьер купирует твою волю, и ты тупо не хочешь говорить. Вас таких «зачарованных» четверо, и я теперь в вашей лодке пятый, не считая самого этого Тэхёна, который рулит и не признаётся, куда именно. А свалить восвояси я не могу, потому что, как и вы, — не хочу. Я ничего не упускаю, хён?

— Голосом, — вымученно ответил Джин. — Он притянул тебя сюда с помощью той песни. Я скинул её тебе, не подумав, Намджун-а. Звучало больно хорошо. Вообще в голову не пришло, что он запомнил, как я говорил о тебе. Мне очень жаль, прости.

— Ну да, точно. Пением. Так он у вас типа сирена, — Намджун хмыкнул. — Тогда всё проще: давайте купим восковых свечей.

Джин вытаращился на него изумлённо:

— Думаешь, помолимся об избавлении, и поможет?

Намджун снова хмыкнул и, не удержавшись, хохотнул.

— Уши себе топлёным воском зальём. Тогда дивный голос сирены станет нам по барабану, и ей, оставшейся без обеда, придётся броситься в море. Такое на ней проклятье.

Джин будто бы всерьёз обдумал план и покачал головой:

— Он не сирена. Он только тебе пел, остальные как-то по-простому попались, — он договорил очень спокойно, даже меланхолично. Будто и не было той вспышки гнева и последовавшей за ней боли. От оставшегося во рту металлического привкуса Джин, морщась, пытался избавиться с помощью газировки. Подобное же умиротворение незаметно сошло и на Намджуна. Может быть, потому, что трава под руками закончилась, а солнце пригревало всё сильнее, хотя пока и без выматывающей духоты.

— Мы сидим тут на бережке, попиваем колу, а я даже не думаю всерьёз разбить ему нос и вернуться домой. Его работа?- Намджун повернул голову к Джину.

— Возможно, — чуть удивился тот. — Странно, что ты это замечаешь.

— Что именно?

— Тэхёна. Ну, то, что это чувство… может быть не совсем твоим.

— А ты разве нет? Это ведь неестественно — быть спокойным в такой ситуации.

— Ты прав. Вот только пока ты не сказал, я и не заметил ничего необычного.

— Отлично, — Намджун поднялся, растёр затёкшие ноги и отряхнул клочки травы со штанов. — Теперь я знаю, как чувствуют себя шизофреники с сохранной критикой. Надеюсь, голоса в голове меня минуют.

Джин тоже встал и положил руку ему на плечо. Так они и двинулись дальше, свернув с набережной на улочку между близко посаженных домов.

— В одном я уверен точно, — Намджун повёл носом, почуяв запах свежей выпечки. — Чувство лютого голода принадлежит мне целиком и полностью.

Джин засмеялся:

— Пошли уже обратно, накормлю тебя приветственным обедом. Хоть ты в наших краях насильно — с возвращением!

Когда они вернулись, дом пустовал. Оснащённая самой современной техникой, с хорошим ремонтом и новой мебелью, квартира всё же производила странное впечатление. Как дорогое общежитие, в каждой комнате которого жили совершенно разные, не имеющие общих интересов люди.

— С размахом устроились, — уважительно присвистнул Намджун, обойдя комнату за комнатой и вырулив наконец на кухню, где над плитой шаманил Джин.

— У Тэхёна богатые родители, которые предпочитают держать его от себя подальше.

— И мне даже понятно, почему, — саркастично согласился Намджун.

Джин не ответил, ловко орудуя лопатками и ложками поочерёдно в нескольких кастрюльках. Намджуну сто лет не готовили. От этого желудок бурчал вдовое активнее. Джин улыбался через плечо, хоть и наотрез отказался от помощи. Намджун не настаивал.

Чтобы переключиться, он болтали обо всём на свете, кроме их странной ситуации. Джин рассказывал новости про общих знакомых, Намджун делился планами и впечатлениями о жизни за океаном. Разговор тёк непринуждённо, будто общение за те четыре года, что прошли с отъезда Намджуна, не прекращалось ни на день.

Когда поздний завтрак подошёл к концу, а Намджун, сыто прикрыв глаза, откинулся на спинку стула, Джин вдруг вернулся к теме.

— Я не знаю, как долго продлится… как скоро мы понадобимся Тэхёну. Мы живём тут время от времени и как-то… сдружились, что ли? Это странно звучит, я понимаю. Но, я думаю, мы все не то чтобы против того, чтобы помочь ему.

— Ага, — вяло поддакнул Намджун. — Это здорово смахивает на стокгольмский синдром. Вас, по сути, держат в заложниках, а вы дружите со своим тюремщиком.

Джин поднялся, собрал со стола тарелки и сгрузил их в посудомоечную машину. Затем обернулся, опершись на неё пятой точкой, скрестил на груди руки и посмотрел внимательно и чуть раздражённо. Весь его вид (особенно в сочетании со всё ещё красноватым глазом и торчащим из ноздри тампончиком) выражал сдержанную воинственность.

— Мне не нравится то, что и как ты говоришь. Мы не подопытные мыши и не наивные дурачки, которыми, кажется, ты нас окрестил, даже не разобравшись в ситуации. Я не одобряю насильственные методы Тэхёна, но по-другому он не умеет. Ему нужна помощь, и любой из нас, я думаю, оказал бы её добровольно, попроси он по-нормальному.

— Вопрос в том, хён, что он не попросил. Никого из вас. И это делает его по меньшей мере мудаком, а по большей — преступником.

Джин просверлил его взглядом и покачал головой:

— Чувствую я, будут из-за тебя проблемы. Но, Намджун, запомни одно: не нарывайся. Тэхён страшно не любит, когда идут ему наперекор. А с твоим характером… Будь с ним осторожен. Особенно с тем, чтобы причинить ему вред. Пожалеешь.

— А я страшно не люблю, когда мне навязывают что-то,- Намджун поднялся из-за стола и запихнул руки в карманы джинсов. — И даже в благом деле не буду участвовать, если меня притащат на аркане.

— А я, можно подумать…

— А ты, хён, можно подумать, защищаешь его, — припечатал Намджун. Джин замер напротив него на полуфразе и сжал губы. — Тебе бы определиться, на чьей ты стороне: на своей или голосистого пацана, который, извини, ни тебя, ни остальных, походу, ни во что не ставит.

У Джина задёргался пострадавший глаз. Намджун понимал, что перегнул палку, но чужая покорность попросту пугала. Что, если этот Тэхён и ему мозги промоет? Станет ли Намджун так же беспрекословно принимать его волю? И как, чёрт возьми, не допустить этого?

Стандартной мелодией запиликал телефон Джина, прерывая скачущие мысли. Тот взглянул на дисплей, на Намджуна и принял вызов:

— Да, Тэхён?

— Хён, ты дома? — голос у пацана был низкий, но звучный, как колокол, такой же, как в записи Намджуна. Слышно его было, как по громкой связи. — Откроешь? У меня пакеты.

— А мой номер ты ухом набирал?

— Типа того.

— А Чимин? — продолжил нудить Джин.

— И у него пакеты. Ну, хён? — Тэхён на том конце слился в просительный скулёж.

— Давайте поднимайтесь, добытчики, — вздохнул Джин и сбросил вызов. Он осторожно сжал пальцами переносицу, умудряясь пробуравить Намджуна взглядом. Потёр глаз, вытащил окровавленный ватный комок из носа и выбросил в мусорку.

— Вот и он. Будь с ним осторожен, — Джин выглядел обеспокоенным и уставшим.

— Постараюсь, — Намджун и так наговорил хёну лишнего, так что не стал вступать в перепалку. Чужая нервозность наконец задела и его. Он порылся в кармане джинсов, выудил несколько монет, покрутил их между пальцами; развернулся на пятках и пошагал в сторону гостиной.

— И не ведись на его внешность, — Джин, оказалось, следовал за ним по пятам.

Намджун споткнулся на ровном паркете и изумлённо вытаращился на друга:

— Неужто такой красавчик?

— Единственный настоящий красавчик здесь я, — приосанился Джин. — А ты просто помни о том, что и внешность, и первое впечатление бывают обманчивы.

Вообще-то, Намджун уже заимел о Тэхёне первое впечатление: тот пацан без футболки, зато с дружелюбным оскалом в пол-лица и грудным «Hello, America!». Акцент, к слову, у него чудовищный.

Джин наставлял его ещё о чём-то, будто сопровождал в экспедицию в леса Амазонки, кишащие ядовитыми тварями. Туда не лезь, сюда не суйся, не вступай в диалог с аборигенами, опасайся больших хищных цветов. А Намджун полезет. И сунется. И перетереть им с Тэхёном есть что.

Он свернул обратно в коридор и радушно распахнул дверь, как раз тогда, когда за ней послышались переговаривающиеся голоса. Забрал объёмные пакеты у Чимина, который первым вошёл в дом. С любопытством заглянул внутрь, одобрительно присвистнул. Неловким движением порвал непрочный материал, так что половина продуктов повалилась на пол. Пропустив к месту бедствия загомонивших разом Чимина с Джином, громко и многоступенчато извинился на помеси английского с корейским и посмотрел прямо туда, где у двери шелестел уцелевшими пакетами Тэхён. Тот поглядывал на него, пытаясь разуться и помочь парням. Его глаза вспыхивали азартом и вызовом. Намджун широко, по-американски, улыбнулся в ответ. Потому что — да — внешность бывает обманчива. И это ему на руку.

запись создана: 04.09.2018 в 23:50

@темы: band: bangtan boys, Strong Heart - 2018

Comments

[Vikara]

II.

Мы не ангелы

День явно будет херовым, Юнги понял это ещё на подходе к невысокому, но длинному желтоватому зданию, в котором работал. Солнце припекало, какие-то горластые птицы надрывались из гущи крючковатых веток конфетных деревьев, растущих вдоль тропинок парка. С ухоженных полянок доносился душный запах лилий. Окна многих больничных палат были распахнуты навстречу новому утру. Которое встретили, видимо, не все.

Хосок, ещё более «свеженький», чем после обычного утреннего обхода, сидел на ступеньках. Рядом валялась пластиковая метла. Хосок подпирал рукой лоб, отчего его чёлка осталась стоять дыбом, даже когда он поднял голову, заслышав шаркающие по гравию шаги Юнги. Его глаза и припухший нос могли посоперничать оттенком с красными волосами. Хосок даже не попытался улыбнуться. Юнги носком ботинка подцепил метлу, приставил её к перилам и уселся рядом.

— Кто?

— Ким Юна, — отрывисто прошептал Хосок. — Ночью, меня не было. Говорят, вкололи ей тройную дозу обезболивающего, но она всё равно мучилась. Сознание от боли потеряла. Так и умерла.

Юнги помнил её. Пациентка двадцати семи лет, тихая, но очень милая. Рак матки, вырезан, дал метастазы. Сгорела за месяц. К ней всё муж приезжал, каждый день. Порывался палатку разбить в парке под её окном, чтобы не оставлять её ни на секунду. Только полицией и «уговорили» передумать. Если ночью умерла, значит, его не было рядом. Жалко обоих. И Хосока.

— Ты видел её карту. Она умерла бы не сегодня, так завтра.

— Знаю. Но я мог помочь… Чтобы не так мучилась.

И так каждый раз. Юнги вздохнул и положил руку Хосоку на спину.

— И я мог помочь. Вчера ещё.

— Нет, вчера он ей такие красивые цветы принёс. Она улыбалась весь вечер.

— Вот видишь?

— Скажи ещё, что всё к лучшему.

— Не к лучшему, а так, как задумано.

— Фаталист, — фыркнул Хосок и выдохнул раскатисто: — Йааааа… Чего же каждый раз, как первый?

— Не свою работу ты работаешь, Чон Хосок, — пожурил его Юнги, поднимаясь. Надо было проверить «своих».

— Оппа! — раздалось радостно позади. Из-за двери выглядывала улыбающаяся мордашка малышки Джури. Она толкнула дверь сильнее, протискиваясь на веранду. А вот и «свои». — Мы заждались тебя, оппа!

— Привет, Джури-я, — Юнги поймал крохотную ладошку в свою ладонь, потрепал девочку по волосам и повёл обратно в помещение, подальше от отвернувшегося Хосока. — Как бабушка?

— Хорошо! — заверила Джури. Она потянула Юнги за руку, призывая наклониться. — А почему Солнечный Оппа грустит?

Потому что «Солнечному Оппе» не чуждо человеческое горе, — подумалось Юнги. И как-то не устаканится в его красноволосой головушке, что все мы умрём. А все те, кто приехал на последнее пмж в хоспис, отправятся в лучший мир не позднее, чем через три-четыре недели. Обычно двадцати одного дня бывает достаточно, чтобы сформировать у них последнюю привычку — к смерти. Вот только внушить это Юнги не смог даже Хосоку. Девочке, доверчиво держащей его за руку, его мрачная философия и подавно была ни к чему.

Спустя час Юнги снова наткнулся на Хосока. Тот азартно резался в карты с четвёркой стариков-колясочников в гостиной и заливисто смеялся, подначивая их. Юнги покачал головой. Эти эмоциональные американские горки однажды доведут Хосока до больничной койки. И неизвестно ещё, какого именно лечебного заведения.

На место Ким Юны сегодня должны привезти новенького, на которого тоже было бы не лишним взглянуть. А пока Юнги пройдётся по палатам.

Иногда ему становилось интересно, знают ли о них с Хосоком другие сотрудники центра. Предположить, что его заводного друга ещё могли взять на полставки в качестве мудмейкера для пациентов (и персонала, чего уж), ещё можно было. Но что сподвигло директора Нам допустить к готовящимся уйти в последний путь людям такого нерентабельного типа, как Юнги, было загадкой. И уж тем более, не замечать странные совпадения смен Юнги и тихих «уходов» особо тяжёлых пациентов было сложно. Хотя он готов был биться об заклад, что директор Нам с её ласковыми и внимательными глазами, способная одним своим тихим голосом успокоить как разбушевавшихся, так и безутешных родственников больных, тоже была весьма непростой женщиной.

Юнги поболтал с бабушкой Джури и с удивлением обнаружил, что той стало лучше. Она даже просилась домой, чтобы провести ещё немного времени с семьёй.

— На усмотрение директора Нам, — улыбнулся Юнги, надеясь, что та понимает, сколько в улучшении её состояния заслуги новой комбинации обезболивающих, а сколько — Хосока.

Потом заглянул в ещё три палаты, где лежали самые тяжёлые больные. Юнги было достаточно одного взгляда на господина Ли, едва дышащего несмотря на подключённый к маске аппарат. Его пальцы были скрючены от боли.

К полудню большинство пациентов, передвигающихся самостоятельно, отправились на улицу под натянутые в парке тенты, а остальные подтянулись в гостиную или предались дневному сну. Когда все разошлись, Юнги вернулся в последнюю палату. Хосок уже был там. «Особых» больных они чувствовали оба.

— Господин Ли, — начал Хосок, бережно коснувшись высохшей руки. Веки на измождённом лице дрогнули, следующий вдох дался ему легче. Старик открыл затуманенные болью глаза. Хосок говорил открыто и чётко, чтобы его слова достигли умирающего сознания. — Вы знаете, что медицина бессильна вам помочь. Вам осталось ещё немного времени. Несколько дней, может быть. Но, глядя на ваши показатели, должен сказать, что проведёте вы их в боли. Опиоидные и нестероидные препараты на вас больше не действуют, вы это чувствуете.

Старик не отреагировал. Лишь глубоко дышал раздувшейся грудью, погружённый в эту возможность — дышать безболезненно.

Юнги стоял в тени, за плечом Хосока. Не потому что больной мог поднять крик, если предложение его напугает, хотя и такое было. Этот не закричит точно: рак сожрал его лёгкие. Хосок считал, что они не должны видеть лицо Юнги, их последнего ангела. Боялся, что так они могут увязаться за Юнги в посмертии. Тот не спорил. Мёртвые его не пугали, но, если Хосоку так спокойнее — пусть будет.

— Мой друг, — тем временем продолжил Хосок, — может помочь вам. Помочь вам уйти, чуть раньше. Чтобы больше не было больно.

Эта тема с получением согласия тоже была идеей Хосока. До него Юнги справлялся и так.

— Если вы согласны, дайте мне знать.

Хосок замолчал, давая пожилому человеку собраться и принять немыслимое, но единственно возможное решение. Спустя несколько минут тишины и один долгий взгляд за окно, где буйствовал — жил — красками, звуками и запахами августовский день, пальцы едва заметно сжали ладонь Хосока.

— Хорошо, — мягко откликнулся он, погладив тыльную сторону усохшей руки. — Теперь всё будет хорошо, господин Ли, обещаю. Вы прожили долгую и достойную жизнь. Там будет лучше, я узнавал.

Хосок тепло улыбнулся и попросил закрыть глаза.

«Наверное, — в который раз подумалось Юнги, когда Хосок, как всегда, тихо вышел из палаты, оставляя их наедине, — это правильно, что последний, кого видят они все на этом свете, — это солнечный Хосок, а не бледный, мрачноватого вида Юнги». Такому «ангелу» он и сам бы не доверился.

Он подошёл ближе к больничной кровати, закрыл глаза, отрезая мельтешение цвета и сосредотачиваясь на физических ощущениях и звуках. Тело ощущалось лёгким и зафиксированным в пространстве. Энергия вихрилась внутри, перестраиваясь в ожидании толчка и притока новой, руки похолодели. В комнате отчётливей всего было искажённое хрипами дыхание старика. За окном присмирели подуставшие орать на жаре птицы, негромко переговаривались люди где-то в парке, по подъездной дорожке прошуршала шинами машина. Юнги мысленно нащупал мерный ход идущих часов у кого-то на руке. Тиканье стало более отчётливым, гулким, перекрыло все другие звуки, срезонировало с тихим сердцебиением. Юнги разместил руку так, чтобы удары чужого сердца посылали звуковые волны в ладонь, и уже готов был начать обратный отчёт, когда старческая рука с неожиданной силой вцепилась в его запястье. Юнги распахнул глаза. Старик смотрел ясно и цепко, без привычной поволоки боли. Шарил глазами по лицу Юнги и где-то за его плечами. Тому в кои-то веки стало не по себе. Он дёрнул руку, но старик держал крепко. Потянул на себя, заставляя наклониться ближе. Его губы что-то беззвучно шептали. «Я видел ваши крылья», — разобрал Юнги, если, конечно, не померещилось.

— Вы подтверждаете своё согласие? — он через силу вытолкнул слова изо рта.

Старик посверлил его взглядом ещё несколько бесконечных секунд и откинулся на подушку, заходясь болезненным кашлем.

— Да, — разобрал Юнги сквозь раздирающие чужое горло хрипы. — Да…

Во второй раз вытянуть из окружающего пространства звук часов получилось легче. Синхронизировать с ним заполошное сердцебиение корчащегося на кровати тела — сложнее. Особенно, когда он увидел перекошенное страхом лицо ворвавшегося в палату Хосока. Его движение смазалось и замедлилось. И Юнги впервые за четыре года их знакомства начал обратный отчет, глядя ему в глаза.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

Последним ударом сердце старика толкнулось Юнги в ладонь, рванувшись всполохом энергии дальше, сквозь его застывшее ментальное тело.

Часы на чьём-то запястье навсегда остановились.

Всё закончилось.

[Vikara]

Белая кожа

Его одежда всегда пахла лекарствами. Этот запах не могли вытравить ни вечный табачный смог, сопровождавший выступления в клубах, ни дождь, под который Хосок попадал с незавидной регулярностью после того, как потерял зонт, ни стиральный порошок с самыми ядерными отдушками. Возможно, что-то не так было с Хосоковым обонянием, потому что Юнги не чувствовал ничего подобного, даже когда по просьбе зарывался носом ему в волосы.

А Хосок захлёбывался этим застоявшимся привкусом на каждом вдохе. Лекарства и безысходность.

Их хотелось снять, как старую, провонявшую ночёвками в подворотнях одежду. Снять с себя всё, сложить аккуратной стопкой — и сжечь в жестяном баке. Протопить какое-нибудь подмостье, чтобы нищие пришли воровато греть руки у горячих металлических боков. Снять вместе с кожей, в которую всё равно намертво въелся всё тот же проклятый гиблый запах…

Хосок дёрнул шнурок на берце излишне сильно. Натянувшись, он впился между пальцами и лопнул, оставив в руке хлястик. Хосок вздрогнул. Нет, хватит. Это просто тяжёлый день. Просто ещё две зарубки на стене Хосоковой памяти. Ой, ладно. Прав был Юнги: ему давно пора носить колготки в крупную сетку, накладные коровьи ресницы и что-нибудь с блёстками, обязательно блёстки. Хотя он и безо всей этой атрибутики типичная drama queen.

— Ты в зал? — Юнги зашёл в раздевалку. — Я с тобой, лады?

Он скинул с себя рабочую форму, перепаковался в любимую безразмерную худи — и остался собой. То, что они творили, — то, что совершал он, — будто бы и не касалось его. Не делало лучше или хуже, не превращало в святого или монстра. Не оставляло следа. Или же было настолько в его сути, что… Эффект тот же. Юнги оставался просто Юнги, не зависимо от того, был ли он в тот момент обычным парнем в чёрной хламиде, начинающим, но уже признанным продюсером, или существом, отнимающим чью-то жизнь прикосновением рук.
Хосок завидовал ему до позорных слёз.

Он дошнуровал несчастный ботинок, завязав на середине неловким обгрызенным бантиком.

— Хён, спасибо, конечно, но я способен обойтись без няньки.

— Э, нет, не отвертишься. Ни за что не откажу себе в удовольствии посмотреть, как твои демоны зажгут сегодня. Я фанат, знаешь?

— Всё-то ты предугадываешь, — проворчал Хосок. — Прочь из моей головы!

— А ты убери с лица… — Юнги сделал несколько хаотичных движений пальцами у него перед носом, — это. Тогда, может, отъебусь, — он нахально улыбнулся с дёснами. Хосок хмыкнул, отбил мельтешащую перед глазами руку и протиснулся к выходу.

— Хэй, — догнал его голос Юнги, заставив обернуться. Он стоял, упрятав руки глубоко в карманы штанов, и смотрел прямо, чуть выставив вперёд подбородок. — Ты же не боишься меня теперь?

«Теперь» — это после того, как Хосок, встревоженный шумом в комнате, вломился туда и увидел, как именно его друг забирает чью-то жизнь. К горлу подкатила тошнота. Не оттого, что он увидел. От острого, как никогда, осознания того, что они творили.

Всю дорогу до зала они молчали. В автобусе было малолюдно; остановки монотонно сменяли одна другую. Юнги быстро задремал, привалившись головой сначала к стеклу, а позже — к плечу Хосока. Из его наушников едва слышно доносились мелодии и биты, в которые Хосок не вслушивался. Внутри него с самого утра пронзительно и тонко звенела очередная перетянутая струна. Хосок зажмурился, хотя ощущение уже стало привычным. Стараясь не разбудить Юнги, он вытер рукавом поползшие по щекам слёзы. Взвизгнув и больно хлестнув его по нервам, струна лопнула. Хосок дёрнулся. Ещё одна. Их было поразительно много в нём — этих струн. Сколько их уже порвалось, он не взялся бы считать. Как и те, которые остались, то ли отрастающие вновь, подобно тугим упрямым весенним лозам, то ли задуманные в каких-то неадекватных для музыкального инструмента количествах. Ну, не рояль же Хосок по натуре, в самом-то деле?

Спустя несколько остановок боль притупилась. Можно было по одному расцепить пальцы, скрутившие в жалкий жгут ткань на штанине, и дышать дальше.
И ответить, наконец, на вопрос Юнги.

Хосок был одним из немногих, кто любил подвальное помещение танцевального зала. В любое время суток здесь было темно и прохладно. И абсолютно тихо. Как в склепе на старинных европейских кладбищах.

До тех пор, пока по проводу телефона не начинала течь к колонкам музыка.
В его движениях никогда не было грации. Никаких этих вскинутых рук, ног в третьей позиции, изящного наклона головы — всего того, облегающего и шифонового, что призвано трогать за душу.

Только свирепая, выламывающая тело под нелепыми углами боль, гоняющая его в полумраке зала по тёмным углам, сталкивающая с собственным беснующимся отражением в зеркалах.

Если бы кто-то увидел это, наверное, оцепенел бы от страха.

У Юнги была целая коллекция таких записей. Юнги фанат.

Хосок однажды видел его таким же: лежащим на ковре, сучащим ногами в такт ещё не рождённой мелодии. Мычащим свою будущую музыку сквозь сжатые губы, будто его рот зашит. Его тощее тело выкручивало музыкальным экстазом, как оргазмом. Это было жутко. И красиво.
Хосок надеялся не увидеть этого больше никогда. И так запеклось под веками.

— Мы фрики, долбанные фрики! — просипел он, вырубив музыку и завалившись на пол. Тот был кое-где заляпан липкими каплями пота.

Единственным, что способно было перебить хосписный запах, преследовавший Хосока.

Юнги выполз из своего угла, на карачках подобрался ближе и растянулся на расстоянии вытянутой руки.

— Чимин написал тебе? — прервал Юнги молчание, хранимое с того момента, как задал свой вопрос в раздевалке.

— Про новенького? Не Чимин, Джин-хён. Любопытный тип, должно быть.

— Предвкушаешь? — Юнги перекатился на бок. Это повторялось после каждой такой «практики». Не нужно было видеть его, чтобы поймать на себе пытливый взгляд: «ты всё? ты успокоился? твои бесы натанцевались?». Хосок привык.

— Ага, — тот почувствовал, что улыбается. Бешеная энергия нашла выход, оставив его уставшим и опустошённым, но ожившим. Не тлеющим, готовым погаснуть огоньком, а горящим изнутри ровным сильным пламенем. А тут ещё и дело вот-вот должно было сдвинуться с мёртвой точки. — Скоро всё, того и гляди, наладится.

Юнги промолчал, а спустя несколько секунд Хосок почувствовал хорошо ощутимый пинок в лодыжку.

— Эй! — воскликнул Хосок возмущённо и повернул голову к нежданному обидчику.

— Всё, что не убивает тебя… да? — во взгляде Юнги читалось что-то, сильно смахивающее на восхищение. Хосок вернул пинок и отмахнулся. Посерьёзнел.

— Мы не боги, хён, — проговорил он тихо. — Что мы делаем?

— Исполняем Его волю, если хочешь, — Юнги пожал плечами.

— Мин Юнги заговорил о едином Боге, — благоговейно проговорил Хосок и хихикнул. — Не иначе, ад замёрз.

— Не говори глупостей, они знают, что я не сунусь туда, если для меня не зарезервировано тёплое местечко.

— Может, в рай всё-таки? Там, говорят, покомфортнее.

— Может, и туда, — милостиво согласился Юнги. — Придёт время, тогда и посмотрим. Нам со Всевышним найдётся, о чём потолковать. Если Он существует, конечно.

Его приятно было слушать. Касалось ли дело музыки, социальной политики или джин-хёновской еды, Юнги умело подбирал слова. Но то, что он сказал дальше, заставило вздрогнуть.

— Этот человек сегодня…

— Господин Ли, — безошибочно договорил Хосок. Он тоже подумал о нём.

— Да, — Юнги прочистил горло. — Он сказал, что видел наши крылья.

Хосок смотрел на него задумчиво. Блуждал взглядом по лицу, по тёмным глазам и светлой коже, по бледной линии рта и длинной серёжке в ухе. Потом прикрыл рукой веки и едва заметно качнул головой, сбрасывая оцепенение. Глаза опять защипало. Он заморгал часто и вновь повернулся к Юнги.

— У нас их нет, Юнги-я. — Хосок крайне редко позволял себе фамильярность. Только когда о хёне страшно хотелось позаботиться. — Мы не ангелы.

— Мы делаем то, что можем, Хосок-а. То, что не может никто, кроме нас. Иначе, зачем всё это?

Юнги растопырил пальцы, глядя сквозь них на Хосока. Тот поймал их и сжал крепко.

— Я не боюсь тебя, хён. Никогда не буду.

— Хорошо, — без улыбки ответил Юнги. — Это хорошо.

Хосок попытался сесть, но удалось это с кряхтением и не с первого раза. Завтра загруженное без основательной разминки тело знатно ему отомстит. Зато сегодняшней ночью он будет спать без задних ног. Хорошо бы ещё — без сновидений.

— Ну, что, идём знакомиться?


Уже на подходе к тэхёновскому дому, Юнги привычно замедлил шаг. Какое-то время назад он перестал делать вид, будто заинтересовался внутренностями квартиры на первом этаже, неплотно прикрытой шторами, или бестолково шарить по карманам в поисках неизвестно чего. Юнги остановился сделать несколько глубоких вдохов и унять едва заметную дрожь в руках. Он напоминал человека, изо всех сил борющегося с наркотической зависимостью, но вынужденного вращаться в компании, где курят все, да ещё вещества покруче обычного табака.

Хосок понятливо притормозил рядом.

— Приглушишь меня? — спросил Юнги.

— Конечно, — эхом откликнулся Хосок. Положил ладонь Юнги на шею — большим пальцем к виску, ладонью к линии роста волос — и сделал жест, будто собирался вытащить монетку у него из-за уха. А на самом деле выманил чужую силу, перекрыл её ток. Пальцы покалывало. Юнги сглотнул и передёрнул плечами, приноравливаясь к образовавшемуся на месте привычной силы временному вакууму.

Хосок чуть сжал его предплечье и зашагал дальше. Нажав кнопку звонка, он скорчил рожицу в сработавший видеофон:

— Привет, Чимин-и! Это мы.

[Vikara]

III.



Secrets that nobody knows

Той ночью Намджуну не спалось. Не помогали ни заботливо застеленный Джином диван в гостиной, ни исправно спасающий от духоты кондиционер, ни выпитая пара банок пива (совсем другого по вкусу, чем в Америке, хоть и той же марки), ни накопившаяся усталость из-за многочасовой разницы во времени. Намджун ворочался, сбивая простынь и лёгкое одеяло в один тугой куль, а мысли в его голове перекатывались из угла в угол, сталкиваясь друг с другом как тяжёлые металлические шарики.

Уже к обеду Чимин с Джин-хёном изготовили столько еды, что под завязку забили ей новенький холодильник, так что дверца норовила распахнуться от натуги. Намджуна от готовки снова отстранили, поручив ему исполнять роль радио. Тэхёну доверили взбить в миксере несложный соус, в остальное же время он диджеил Намджуном, задавая ему «волну».

К вечеру в дом подтянулись оставшиеся двое парней: буйноватый, смешливый Хосок и почти открыто сторонящийся всех Юнги. Хосок, узнав, что они с Намджуном «чингу», ликовал, будто нашёл потерянного в детстве брата-близнеца. Прямого же взгляда Юнги Намджуну не удалось поймать ни разу.


А Тэхён к ночи был готов организовать фанклуб Намджуна и быть там главным фанатом. К этому было не привыкать: и в Америке, случалось, не давали прохода оголтелые поклонники его таланта. Тэхён смотрел на него так же, готовый то ли броситься на шею и задушить от избытка чувств, то ли растащить на сувениры. Это нервировало. Отбиться от непрошеной экскурсии по всем закуткам жилища Намджуну не удалось; а затем он едва ли не силой был усажен на диван в гостиной, обложен подушками и накормлен с рук едой, которую Тэхён героически натаскал с кухни под окрики Джина. Разве что дверь в туалет не подпирал, когда Намджуну приспичило уединиться. Столько вопросов обо всём подряд ему довелось слышать только от пятилетней дочери своего друга. Ту тоже интересовало всё, начиная с того, что внутри головы у её любимой куклы, и заканчивая тем, почему папа с мамой не живут вместе. Как и с ней, с Тэхёном модус большого, умного и добродушного лабрадора, ловко применённый Намджуном, сработал на ура. Непонятно было, правда, что вызывало больший восторг — чужая крутость или то, что ему, Тэхёну, удалось его поймать. Этакую золотую рыбку размером с кашалота, которой повезло прочно всадить гарпун под плавник. На рыбацкой улице Тэхёна случился чумовой праздник, где Намджун был главным блюдом и источником гордости. Оставалось улыбаться, сверкая американской улыбкой и ямочками на щеках, и говорить. И стараться разговорить самого Тэхёна. Выуживать нужную информацию по крупицам из его увлечённой трескотни.

Джин-хён с Чимином по очереди как бы невзначай заглядывали в гостиную под разными предлогами. Тревога Джина постепенно сменилась недоумением и подозрением. Чимин тоже выглядел взвинченным. Оба будто бы ждали неминуемого смертоубийства и немного успокоились, только когда компанию на диване разбавил Хосок, который то и дело перетягивал внимание на себя, разряжая обстановку. Этот парень, казалось, привычно чувствовал себя в роли громоотвода. С ним определённо стоило поболтать наедине.

Вечер закончился на удивление мирно. То ли настоящая домашняя еда в сочетании с пивом сделали своё дело, ослабив напряжение, то ли компания действительно подобралась интересная, несмотря на разношёрстность (даже нелюдимый Юнги, который больше слушал да ел, оказался толковым собеседником). В какой-то момент Намджун поймал себя на том, что смеётся Джиновским шуткам вполне искренне и вообще получает удовольствие от посиделки.

Была ли в том заслуга Тэхёна и его способности?

Эта мысль и расталкивала сознание Намджуна, не давая уставшему телу погрузиться в сон.
Что за план был у Тэхёна на всех них? Возможно, суть силы каждого помогла бы пролить свет на этот вопрос. Вот только, несмотря на лёгкость общения, никто не спешил выбалтывать свои секреты. И не Намджуну было их осуждать. Из известных переменных были сам Намджун, способный «прыгать», как выяснилось опытным путём, на гигантские расстояния, и Джин-хён — «ключ от всех дверей», перед которым открывались любые замки и засовы, будь то механические или цифровые. И Тэхён, силой воли собравший всех под одной крышей. Кем были остальные? Юнги будто бы носил отпечаток тёмной силы. Но его редкая улыбка поразительно смягчала образ, так что можно было ошибиться. Какими способностями обладали Хосок и Чимин — даже предположить было трудно.

Намджун в очередной раз перевернулся на другой бок. Подушка из-за его ёрзанья плюхнулась на пол. Он, мученически вздохнув, с трудом выпростал руку из тугого кокона постельных принадлежностей, свесился с дивана, чтобы поднять её, и замер на половине движения.

В дверном проёме неподвижно стояла фигура.

Шестым чувством Намджун понял: это Тэхён. Словно подтверждая его догадку, человек сделал шаг в комнату, в полутьме блеснули стёкла круглых очков.

Намджун распрямился.

Как далеко простиралась сила Тэхёна? Мог ли он читать мысли, или же вслепую навязывал свою волю? Стоило ли давать понять, что Намджун не подчиняется ему абсолютно, как остальные, или оставить в тайне? Металлические шарики в голове рассыпались в стороны, будто бильярдные шары под ударом кия.

Тэхён подошёл ближе. Очки отразили блик света с улицы, спрятав выражение глаз.

— Не могу уснуть, — полушёпотом проговорил он и добавил доверительно: — Ты так взволновал меня.

Прямоты ему было не занимать. Что-то дёрнуло Намджуна в ответ «поднять забрало».

— И мне не спится. Такой насыщенный день выдался, — он сделал паузу, чтобы подчеркнуть следующую фразу: — Споёшь мне колыбельную?

По лицу Тэхёна прошла тень, сминая добродушное выражение, будто гладь воды тронули рукой. Он ещё несколько секунд вглядывался в лицо Намджуна, хотя что там можно было разглядеть — против света-то? Затем, неслышно ступая, скрылся в темноте коридора. С тихим щелчком закрылась дверь в его комнату.

Намджун подобрал-таки с пола упавшую подушку, взбил её и через несколько минут, словно по команде, провалился в сон.

Дружная жизнь компании, всколыхнувшись булькнувшимся в неё Намджуном, устаканилась моментально и пошла по привычному руслу.

Ожидаемо проспав с утра, Намджун в квартире никого не нашёл. Под аккомпанемент разогревающегося на сковородке завтрака он добрался до интернета. Джин откликнулся в скайпе. Сообщил, что все ребята соберутся дома к вечеру, а пока Намджуну придётся развлекать себя самому.

Аарон использовал крайне экспрессивную лексику, узнав, что Намджун выпал из проекта на неопределённое время. Он не стал объяснять в какой переплёт угодил, так что выглядел в глазах напарника, наверное, полным мудаком.

Оставалось промаяться бездельем до вечера и поговорить с Тэхёном.

Но ни в тот день, ни в следующие несколько до прояснения ситуации не дошло. Тэхён сливался. Отговаривался отсутствием Хосока с Юнги (у Хосока были ночные смены на работе, а без него Юнги в доме не появлялся), затем на два дня уехал к родным на торжество Джин, а у Тэхёна с Чимином грянули какие-то промежуточные тесты в универе. Намджун сочувственно качал головой, улыбался и тихо зверел от безделья и неизвестности.

За эти дни он успел обойти добрую треть немаленького Сеула, подёргать за ниточки старых знакомств, просадить все имеющиеся с собой деньги и выяснить, что Юнги, как и он, занимается музыкой. Тот пустил его в свою святыню (студию) нехотя, пообещав убить, если Намджун что-нибудь испортит, и бросив Хосоку опасное «будешь должен». Намджун на месте последнего перекрестился бы, но Хосок, собственно, и раскрывший ему тайное убежище Юнги, лишь рассмеялся и звонко чмокнул того в ухо. Видимо, у Юнги там была кнопка, потому что материться и поносить Хосокову любвеобильность он начал многословно и на повышенных тонах. Не обращая больше внимания на эту недолюбовную идиллию, Намджун подключил мобильный к системе, нацепил наушники и на минуту благоговейно прикрыл глаза, окунувшись в первые звуковые вихри рабочей мелодии.

Оторваться от микширования его заставил аромат кофе, который лентой вплёлся в ощущения, ограниченные до этого звуковым диапазоном. Заветный стаканчик обнаружился прямо у локтя, и Намджун подивился, как умудрился ещё не спихнуть его на пол. Или на пульт. Он подгрёб к себе кофе, глотнул горячий напиток и переставил от греха подальше. Юнги, скрючившись, сидел на диванчике в дальнем углу небольшой студии, тоже в наушниках, с кофе и ноутбуком на коленях. Он выглядел максимально погружённым в рабочий процесс. Намджун хмыкнул, признав увлечённого делом коллегу. Хосок, видимо, ушёл.

Не поднимая глаз, Юнги вдруг качнул стаканчиком в его сторону:

— Дашь послушать, что получилось?

И после:

— Тут вокал нужен. Тот речитатив хорош, но с вокалом будет лучше.

— Это голос Тэхёна, как оказалось. — Слова канули булыжником в тёмную воду. Что знает Юнги?

— Из-за этой записи я здесь.

Юнги помолчал, забросил ноги на стол.

— Если ты думал, что я знаю больше, чем остальные, то ты ошибся.

— Но, готов спорить, тебя эта ситуация устраивает не больше, чем меня.

— И тут промашка, — Юнги фыркнул и хрустнул пальцами. — Мне похрен. Пока он тянет кота за яйца и не мешает мне жить, так и будет.

[Vikara]

Вот оно что. Совсем иная реакция, чем у Джина.

— Так ты с ними из-за Хосока? Он твоя приманка?

Юнги вперил в него взгляд, тяжёлый и резкий, будто в Намджуна обратно прилетел брошенный в воду камень.

— Нет. Не только. И это не твоё дело.

— Моё, извини уж, хён. Я не хочу провести остаток жизни с завязанными глазами. Я должен выбраться отсюда.

— Дверь там, — великодушно махнул рукой Юнги. — Развлекайся.

Он выглядел непробиваемо спокойным, даже расслабленным. Некоторым людям всё равно, где их похоронят. Намджуну никогда не было с ними по пути. Он встал, собрал свою нехитрую технику, отключился от пульта. Но, прежде чем уйти, должен был задать ещё пару вопросов.

— Вы не пытались его остановить?

— Убить, ты имеешь в виду?

Кажется, с направленностью его силы Намджун не ошибся.

— Остановить, — повторил он.

— Его нельзя убить, — будто не слыша, отозвался Юнги. Он закинул в рот горсть орешков. Намджун чувствовал исходящую от него опасность всем телом. Но не смог удержаться:

— Он бессмертный? Ты можешь?

— Ответ на какой из двух вопросов тебе важнее получить? — Юнги скривился в улыбке. Намджун ждал, и что-то заставило Юнги продолжить: — Я не говорил, что его невозможно убить. Его нельзя убивать. Хотя да, я — мог бы. Но тебе не советую. Те, кто идёт против Тэхёна, плохо заканчивают.

Почти слово в слово реплика Джина.

Что ж, свои ответы он кое-как получил. Есть, над чем подумать дальше.

— А Хосок?

— Можешь спросить у него сам, я тебе не справочная.

— Ясно, — Намджун двинулся на выход. — Спасибо, хён, что пустил сюда, я уже на стенку лезу от праздности.

— Ты заходи, — оживился тот ни с того ни с сего. — Хорошую музыку делаешь, может, сколлабимся.

— Спасибо, с удовольствием. Твою-то я ещё не слышал.

— Тогда оставайся. С Хосока обед, сейчас его наберу.

Через неделю зарядили дожди. Небо срывалось в рокочущие громом рыдания по несколько раз на дню, будто потеряло кого-то очень важного и незаменимого. Тосковало. Намджун — нет.
Выдернутый из привычного ритма жизни и обстановки, искусственно помещённый в стеклянную банку, он оставался умиротворённым и спокойным.

Теперь, когда он получил возможность заниматься работой, то днями пропадал в студии Юнги. А к вечеру добирался до общей квартиры, где его неизменно ждали вкусная еда и хорошая компания.

Как будто так было всегда. И не осталась в недалёком прошлом полупустая комнатушка на задворках Нью-Йорка, вечно галдящая тусовка американских рэперов, и четыре года жизни, проведённые за океаном. Даже говорить он начал, не сбиваясь на английский.

Как будто так и должно было быть.

Нарисованная нормальность происходящего затягивала. Хуже всего было то, что Намджун понимал: его банка даже не закрыта. А он ожиревшей сонной мухой сидит на стеклянном краю и не двигается. Не хочет.

И выловить Тэхёна всё никак не получалось.

Вот он сидел на полу в гостиной или на подоконнике в кухне, вот он снимал обувь, вернувшись откуда-то, вот лежал головой на коленях Чимина или Намджуна, и чужие пальца перебирали его волосы. Но, стоило зафиксировать на нём взгляд, вытереть о штаны вспотевшие ладони, сделать к нему шаг, как место, где он был ещё секунду назад, становилось пустым. Только недопитая чашка чая на подоконнике, разбросанные ботинки в коридоре, фантомное тепло на коленях. Как будто Тэхён ему снился. Отчего-то грустный и вечно исчезающий из рук. Куда-то по ту сторону стекла Намджуновой банки.

А Намджун оставался с ворохом вопросов и непониманием: зачем он здесь?

Может быть, никакого плана у Тэхёна на них не было? Что, если он просто собирал извращённую коллекцию, позволяя им всем медленно плавать в ароматной смоле уютного быта, чтобы однажды застыть в янтаре?

[Vikara]

Ответ пришёл неожиданно.

Кажется, подсознательно Намджун всё же скучал по ставшему почти родным, никогда не спящему Нью-Йорку. По крайней мере, здесь ему часто снился этот город, знакомый и неузнаваемый одновременно. Эдакий мегаполис, стеной возносящийся до небес и отделённый от океана тонкой и длинной полосой пляжа. Люди маячили тенями на периферии, создавали белый шум, зажигали высотки огнями, но не проявлялись толком в сознании. Намджуну нравилось это сквозящее экзистенциальным одиночеством чувство, когда он брёл сквозь толпу, рассекая её. Иногда людская пучина расступалась перед ним, обтекая с боков. Он рассматривал тогда проходящих мимо людей, разных и безликих, как косяк рыб, слаженно плывущих мимо.

В этот раз кое-что пошло иначе.

К триумфальной арке на Площади Великой армии обычно не прорваться. Желающие подойти поближе вынуждены пробираться через самый оживлённый транспортный узел Бруклина. Гранд-Арми-плаза повизгивает сотнями сигналок, шуршит безостановочным шорохом шин, резонирует топотом ног, гомонит многоязычным ртом. Но сегодня её сердце будто накрыло стеклянным клошем, сведя звук на минимум. А прямо под аркой стоял мальчишка и ощупывал старинную кладку с азартом волонтёра-археолога на раскопках. Он был чернявый, на вид бойкий, но не особо идейный. С любопытством озирался и, судя по всему, чувствовал себя в чужом сне, как дома.

— Прикольно у тебя тут, — улыбнулся пацан, щурясь, как от солнца, когда Намджун подошёл ближе.

— И мне нравится, — мирно согласился он, присаживаясь на корточки рядом. — А ты, кстати, кто такой?

— Тэхён дёрнул тебя из-за меня, — пояснил гость как само собой разумеющееся. — Он говорит, что ты последнее недостающее звено. Вот я и решил заглянуть — познакомиться. Не удержался. Я Чон Чонгук, — он отряхнул ладони от несуществующей пыли и протянул руку, которую Намджун пожал.

Вот так вот запросто.

— Полагаю, никакого «извини, хён, мы не должны были с тобой играться, сейчас положим, откуда взяли» не будет?

— Извини, хён, — эхом повторил тот, расстроенно качнув головой. — Я сто раз говорил Тэхёну, что с людьми так нельзя, особенно с теми, кто тебе нужен.

— Дело говоришь, Чон Чонгук. А что Тэхён? У него ведь наверняка есть веская причина вести себя так? — скрыть сарказм не удалось, да Намджун и не сильно старался. На Чонгука, видимо, злиться было можно, и Намджун давал себе волю.

— Вообще-то, она есть, — помедлив, ответил Чонгук. — Но не думаю, что тебе интересно.

— Правильно не думаешь. Единственное, что мне интересно- это выбраться из этой западни. Ты уж не обессудь, приятель, за безразличие к твоей судьбе.

Чонгук ответил кривой улыбкой, но тут же заблестел глазами, снова обращая внимание на окружающий городской пейзаж.

— А где мы вообще? А ты правда из Америки? Тэхён проорал мне весь мозг об этом в первый день, но я не поверил. А сейчас он меня почему-то не пускает, закрывается. Как он тебя достал?

— Как звезду, блядь, с неба.

Чонгук моргнул и приоткрыл рот в недоумении. Намджун сжалился:

— Загадал он меня, чисто и от всей души.

Чонгук несколько секунд глазел на него, зубасто улыбнулся, оценив шутку, и снова посерьёзнел:

— Ты всё-таки не злишься.

— Я так понял, на него нельзя злиться. И давай-ка лучше поговорим о том, где ты. И на кой вам обоим сдались все мы?

— Я… — Чонгук снова огляделся, будто чтобы найти указатель. — Они назвали это место школой для одарённых. На самом деле, оно больше похоже на больницу строгого режима. Им нужна моя сила. Я телепат, ты, наверное, уже понял. Говорят, сильный. Мне не с чем сравнивать, я старался не раскрывать до конца всё, что умею. Я видел, что они делают с другими, но было поздно бежать. Я не хочу… Я просто хочу домой, — черноволосая макушка понуро сникла.

— Я, представь себе, тоже, — не удержался от новой шпильки Намджун. — И вы решили собрать команду спасателей, чтобы вытащить тебя оттуда. Как в кино, ей-богу.

— Тэхён сказал… пообещал, что поможет.

— Вы друзья?

— Ага. Росли вместе, в соседних домах жили.

— То есть… — Намджуну нужно было больше информации, но как добыть её из Чонгука невзначай, чтобы не донёс Тэхёну? — Ты дружил с ним давно? Просто так?

— Ты про его способность? — Чёрт! Сообразительный малый. Чонгук улыбнулся. — Она не действует на меня. Потому он мне и доверяет. Никому больше.

— А остальные? Они про тебя знают?

— Неа, — у пацана явно было расторможенное сознание, раз он так дико скакал по шкале настроения: сейчас, например, он излучал гордость собой. — Джин-хён думает, что я — голоса в голове. С ним круто перепалки устраивать. Ну, там, кинешь ему неуважительную фразочку, он сразу весь такой свирепеет, распушается и чего-нибудь кидает в ответ. С ним весело.

— Это называется пикироваться. Ты ведь не хочешь его обидеть, только зубы потесать.

— Ага, — Чонгук разулыбался. — Он добрый. И я бы всё отдал, чтобы попробовать его еду. А Чимин — зефирка.

— Чимин-хён, — поправил Намджун, моргнув от неожиданного перехода Чонгуковой мысли.

— Да пожалуйста, — снахальничал мелкий. — И всё равно зефирка. С титановой прослойкой. Не говори ему.

— Не скажу, — покачал головой Намджун. Разговор съехал с нужной темы, но тормозить разговорившегося Чонгука не было желания.

— У Хосок-хёна в голове ад. Холодное слепящее солнце. Он помнит всех своих мертвецов, — словно невпопад договорил Чонгук. — Юнги-хён… ему ничего не снится. Темнота и всё. Но она… уютная, что ли? Между ними прикольно ходить. Бодрит.

— Контрастные процедуры по Кнейпу, — согласно кивнул Намджун, улыбнувшись. От этих двоих у него были похожие ощущения.

— А? — вылупился Чонгук.

— Потом погуглишь, — отбрил Намджун. Он не энциклопедия, чтобы выдавать готовенькие ответы. — А обо мне что скажешь?

— А ты, хён… хён. Мне кажется, только ты можешь… — Чонгук пошёл рябью, как сбившийся сигнал связи в телевизоре.

— Гроза там у тебя, что ли? — поднял брови Намджун.

— Не, за мной пришли, — небрежно ответил Чонгук. Он обернулся в никуда, уставившись в только ему видимую точку, и поблёк весь разом, точно его через монохромный фильтр пропустили. — Засекли, видать, активность. Надеюсь, вы скоро. Очень жду, привет Тэхёну, — оттарабанил он на едином дыхании и схлопнулся белой вспышкой, как изображение на экране старенького выключившегося телевизора.


Намджун открыл глаза. За окном начал заниматься рассвет. Он лежал на облюбованном диване, глядя, как наливался красками небосвод, из бледно-непонятного перешагнув в розовый, жёлтый и ещё десятки оттенков, названия которых Намджун не знал. Приснившееся стиралось из памяти, теряло объём и связи, становилось каркасом, в центре которого живым, горячим сердцем билось:
Не ждёт.
Не надеется.

Сон как рукой снял пелену с чувств. Они снова были с ним, чёткие, осязаемые: желание вернуться домой, в его собственную жизнь, из которой его так бесцеремонно вышвырнуло; природная пытливость ума, зажигавшая его перед лицом сложной задачи; зарождающееся отвращение к себе за бездействие; озлобленность на виновника всего этого кавардака.

Намджун поднялся, поправил сбившиеся пижамные штаны, выделенные ему Тэхёном, и нацепил его же домашнюю майку. Прошёл по спящей квартире к дальней комнате, надавил на ручку — не заперто. Плотно прикрыл за собой нескрипнувшую дверь, щёлкнул замком. Близоруко нащупал взглядом человека, свернувшегося на кровати. Тэхёна.
Пришло время собирать камни.

[Vikara]

IV.



Sirens of Pandora

В просторной комнате, насколько можно было рассмотреть, повсюду царил лёгкий хаос, будто все вещи были не на своём, а на соседнем месте, и стоило сместить каждую на шаг, как воцарился бы идеальный порядок. Огромная кровать, на которой при желании поместились бы все жители квартиры, занимала добрую треть пространства. На полу валялись на ходу сброшенные хозяином тапки, неудачно наступив на один из которых Намджун чуть не навернулся. В дальнем углу комнаты, под полупрозрачной шторой, негромко горел ночник. Тени от лёгкой ткани, едва колыхаемой ветром из приоткрытого окна, выцвели к рассвету и ползали по стенам. На свободной подушке лежала раскрытая книга и любимые очки Тэхёна, те, что без диоптрий.

Тэхён спал неподвижно, свернувшись в позе эмбриона ближе к центру кровати. Он обнимал руками и ногами длинную подушку и казался удивительно компактным. Намджун подошёл ближе, но не услышал звука дыхания, как не увидел и мерного движения грудной клетки. Будто Тэхён не дышал.

— Тэхён, — тихо позвал Намджун. Голос со сна прозвучал хрипловато.

Тот не откликнулся ни на второй, ни на третий раз.

Намджун присел на край высокого матраса и, вытянув руку, коснулся его плеча. Ответа не было. Он поднёс ладонь к его лицу и успел напрячься, чувствуя только ровное тепло, исходящее от кожи, когда спустя пару секунд его ладони коснулся выдох. Намджун ещё раз качнул его плечо и, не добившись результата, забрался на кровать. Памятуя о разукрашенном стараниями Тэхёна лице Джин-хёна и не зная, как именно действует «кара», он не делал резких движений, сам себе напоминая крадущегося к жертве хищника. Это чувство наполняло его ощущением собственной силы, изгоняя наконец-то опостылевшую за неделю инертность. Мысль отложить разговор хотя бы до утра казалась теперь трусливой. Он сел боком, оперевшись на руки, и наклонился ниже; матрас промялся между ними. Намджун снова позвал Тэхёна по имени.

А в следующий момент застыл, пойманный совершенно осознанным взглядом. Тэхён чуть повернул голову, чтобы смотреть прямо, а сердце Намджуна захолонуло в ожидании боли, о которой рассказывал Джин.

— Хён, — вместо этого проронил Тэхён и предрассветно улыбнулся, поставив Намджуна в тупик. Провёл кончиками подрагивающих пальцев по его щеке, повторил жест их тыльной стороной. Плавно приподнялся на локтях и успел коснуться его губ своими до того, как опешивший Намджун отшатнулся. Хищник из него получился так себе. Хотя, он готов был спорить: ни одного хищника жертва, которой он собирался пообедать, не целовала. Тэхён, нахмурившись, переместился ближе, притянул его за шею, едва не роняя на себя, и вновь потянулся к губам.

— Ну, и хули ты творишь? — поинтересовался Намджун в недопоцелуй, не давая завершить начатое. Тэхён моргнул медленно, отцепился от него, сел и ущипнул себя за руку. Они уставились друг на друга с зеркальным непониманием.

— Я не сплю, да?

Намджун отрицательно качнул головой и отодвинулся на безопасное расстояние, всё же не слезая с кровати.

— Вот чёрт, — посетовал Тэхён, зарываясь пальцами в волосы.

Выходит, не одному Намджуну сегодня приснился сон-откровение. О таком раскладе он как-то не подумал.

— Чёрт, — повторил Тэхён, растирая лицо. Он стукнул ладонью по стене, включая верхний свет. Вот теперь он выглядел нормально: помятый человек, которого разбудили ни свет, ни заря. — Что… Что ты вообще тут делаешь?

— Спешил передать привет, — к Намджуну вернулся настрой поговорить во что бы то ни стало. Стоило использовать преимущество перед ещё не совсем пришедшим в себя оппонентом. И пока отодвинуть только что случившийся инцидент. — От Чон Чонгука.

Тэхён прекратил возиться и выжидательно сузил глаза, но вопросов задавать не стал, давая Намджуну возможность формулировать мысль так, как тот захочет.

— Он «заглянул» ко мне, познакомиться. Жаловался, что ты не «заходишь», если ты понимаешь, о чём я, — он сделал паузу, наблюдая за выражением чужого лица. Что-то сродни вине промелькнуло на нём, но Тэхён вскинул подбородок, моментально прогоняя то, что могло его выдать. — Потому что вот я, например, совершенно не в теме вашей затеи. Не просветишь?

Тэхён, наверное, в прошлой жизни был хамелеоном, раз в этой столь виртуозно мимикрировал под любую смену настроения. В ответ на последнюю реплику Намджуну досталась холодная улыбка, полоснувшая по чужим губам. Так не похожая на ту, что тронула их несколькими минутами раньше.

— А если нет?

— Почему нет? — Терпение Намджуна начало ощутимо подгорать от такой непробиваемой наглости. — Разве мы не нужны тебе для какой-то высокой цели, на которую намекнул мне твой юный друг? Поделись уж планами, раз они имеют к нам непосредственное отношение, м?

— К вам? — не остался в долгу Тэхён. — Ты, хён, здесь без году неделю, неужто успел сродниться со всеми?

— К нам, — охотно повторил Намджун. — К тем, кого ты выдернул из привычной жизни ради своей прихоти. Ой, прости, благородной цели. Как пяток игрушек из автомата с «клешнёй». Это положение твоего личного «контактного зоопарка», знаешь, удивительно нас роднит.

Должно быть, они странно смотрелись сейчас со стороны. Сидящие ранним утром на разных концах одной кинг-сайз кровати, общающиеся так откровенно, будто им, как закадычным приятелям, не хватило вечера, чтобы наговориться всласть после долгой разлуки. Вцепившиеся друг в друга взглядами, как на тренинге, когда нужно не отводить взгляд и не улыбаться. С последним проблем не было: обстановка не располагала.

Тэхён откинулся к стене. Намджун тоже сменил позу, скрестив ноги, и всем своим видом продемонстрировал готовность слушать.

— Внимательно, — подтолкнул он Тэхёна. Тот смотрел, не мигая из-под чёлки, нацепив на лицо нечитаемое выражение.

— Почему ты не подчиняешься? — задал он вопрос, будто действительно ждал ответ от Намджуна. Тот, раздосадованный, что Тэхён снова уходит от темы, дёргано пожал плечами:

— Считай меня «трояном» или «червём», если хочешь. И помни, что я сделаю всё, чтобы «сожрать» твою систему, поэтому лучше отпусти.

— Всё? — откликнулся эхом Тэхён. — И на что же ты готов ради своей свободы?

Намджуна как ледяной водой окатило. Он опустил взгляд на длинные пальцы Тэхёна, сейчас расслабленно лежащие поверх одеяла. Вспомнил, как трепетно они касались его совсем недавно. Вгляделся в напоказ безразличного человека напротив, как если бы видел его впервые. Любовно вылепленное, от природы красивое лицо, хорошо сложенное тело, глубокий, завораживающий голос и расчётливая, прожорливая, не знающая пощады тварь, сидящая за этим привлекательным фасадом. Шутка про сирену резко перестала быть просто шуткой.

Тэхён по-рептильи оценивающе наблюдал за ним. Он взял с подушки свои очки и начал вертеть их в пальцах. Блики с них сыпались на постель, как от переливающейся на свету чешуи.

Намджуна передёрнуло от отвращения.

— Хочу послушать твоё предложение, — он с трудом справился с собой.

Тэхён понимающе ухмыльнулся.

А спустя секунду переплавился в того странноватого, но дружелюбного пацана, что воодушевлённо таскал Намджуну еду с кухни в самый первый их вечер.

— Тебе повезло, — подмигнул он. — Оно у меня есть.

[Vikara]

V.



It was a big big world, but we thought we were bigger

У мальчишки, сидящего на перилах на веранде дома напротив, в руках было яблоко. Большое, красивое, сочное — как в рекламе. И этот паршивец смотрел на него без аппетита! От возмущения Тэхён готов был застонать. Он метался от окна к двери, желая выйти на улицу и отнять вожделенный плод, или высказать мальчишке всё, просто открыв окно. Но выйти было нельзя, а орать в окно как-то несолидно. После очередного этапа забега он вдруг увидел, что мальчишка смотрит прямо на него. Тэхён ойкнул и присел на корточки, скрываясь от чужих глаз. Выглянул осторожно из-за горшка с разлапистым фикусом, стоящим на подоконнике, и наткнулся на такой же настороженный взгляд. Он неуверенно махнул рукой в знак приветствия. Мальчик махнул в ответ, яблоко выпало из его ладони и покатилось в куст. Не растерявшись, тот сиганул за ним. Тэхён всё-таки распахнул окно и свесился вниз, пытаясь разглядеть, нашёл ли? Мальчишка вынырнул из-под куста и победно вскинул руку с зажатым в ней яблоком. Тэхён засмеялся и поманил его к себе. Он перекинул ногу через подоконник и удобно устроился на нём, пока новый сосед пересекал улицу.

— Я Тэхён, а тебя как зовут?

— Чонгук, — прогнусавили в ответ.

— Отлично, — широко улыбнулся Тэхён и протянул руку: — Чонгук, отдашь мне своё яблоко?

— Оно же пыльное… — озадачился новый знакомый, взглянув на добычу и потерев её о футболку.

Не отдавая Тэхёну.

Тэхён моргнул. Потом ещё раз.

— Не… отдашь? — запнувшись, проговорил он.

— Грязное, — повторил отказ Чонгук, спрятал руки за спину и смутился. — Хочешь, я принесу тебе другое?

— Да, давай, — снова улыбнулся Тэхён, напряжённо глядя в затылок рванувшему домой мальчишке. Тот вдруг развернулся и посеменил обратно.

— Может, ты хочешь зайти в гости? У меня много яблок, нам из деревни привезли. И игрушки ещё есть… хён, — совсем тихо договорил Чонгук; его щёки и уши горели, но смотрел он упрямо.

— Мне нельзя выходить из дома, — легкомысленно ответил Тэхён, но в голосе его вильнула обида.

— Совсем? — погрустнел Чонгук.

— Совсем, — кивнул Тэхён.

— Ладно, я сейчас.

— Стой! — от сверкнувшей в голове идеи поджались пальцы ног и засосало под ложечкой. Нарушение прямого приказа каралось болью. Даже воспоминание о пронизывающих тело разрядах, подобных электрическим, заставило вздрогнуть. Но что если прямой приказ нарушен не будет?..

— Если… Если мне вдруг станет плохо, просто помоги мне забраться обратно, хорошо?

Чонгук взволнованно кивнул. Тэхён перекинул вторую ногу на внешнюю стену, медленно поёрзал, прислушиваясь к ощущениям, готовый в любой момент шарахнуться обратно. И прыгнул. Никакой другой боли, кроме той, что дёрнула подвёрнутую при приземлении коленку, не было.

Тэхён неверяще смотрел на подоконник. Получилось? У него получилось? Он на пробу сделал шаг, другой, но поводка на шее так и не почувствовал.

— Ты звал в гости, идём? — спросил он дрогнувшим голосом. Мысль о том, что боли и железных отцовских приказов можно будет избегать, не помещалась в голове. За это открытие Тэхён был готов отдать новому соседу все свои игрушки.

Тем летом Чонгук обзавёлся первым лучшим другом.

А Тэхён с замиранием сердца учился противостоять отцовской власти над ним. И общаться с тем, кто тянулся к нему сам.

[Vikara]

Способности Чонгука пробудились лишь спустя два года. Сначала — обрывками чужих мыслей в голове, ощущением чьих-то прикосновений, когда Чонгук был один. Затем — нелепыми порой действиями окружающих, начинавших выполнять его спонтанные пожелания. Чонгук, замаявшись, доверился в своём «сумасшествии» Тэхёну и получил ответное признание. И помощь. Это потом Чонгук узнал, что той или иной «силой» обладал по статистике один человек из пятисот. А тогда они с хёном казались ему единственными в своём роде, уникальными.
Тэхён научил его загораживаться от лишнего воздействия, научился закрываться от Чонгука.

— Потому что нечего! — Тэхён, довольный собой, щёлкал его по лбу. — Я тебе не могу ничего внушить, и ты мне не будешь.

Говорить, что просто не лезет туда, куда Тэхён просит его не лезть, Чонгук не стал. Не по душе это было.

— Это же весело! — негодовал Тэхён, когда Чонгук отказывался разыгрывать на спор первых встречных.

Чонгуку — не было.

Ему не нравились потухшие глаза хёна, когда его отец накладывал новые ограничения или же заставлял ходить с ним на важные встречи, чтобы вместе воздействовать на нужных людей.
Его до истерики напугали осуждение и растерянность на мамином лице, когда та поняла, что купила ему новые, желанные и безумно дорогие кроссовки вовсе не по своей воле. Он плакал тогда, уткнувшись ей в колени, и поклялся, что больше — никогда. Родители поверили. Отец даже не стал ругаться, только попросил говорить, если они что-то могут для него сделать. От этого Чонгук плакал ещё сильнее.

Но остановить Тэхёна было невозможно.

— Может быть, когда-нибудь, — туманно прогнозировал тот, беря бесплатно мороженное у женщины в киоске и улыбаясь ей во все зубы.

«Когда рядом не будет отца», — оставалось висеть несказанным.

К тому же, это Чонгук мог выбирать, какой именно краской из палитры своей силы пользоваться, а какой дать высохнуть, потрескаться и однажды высыпаться цветной пылью из набора.

У Тэхёна был один угольно-чёрный грифель. Своей техникой он владел безупречно, но выбора — ни в чём — у него не было.

— Не езди туда, Гук, — прогундосил Тэхён из-под одеяла. Его свалила банальная простуда, но отбиться от неё он не мог уже вторую неделю. — Задницей чую, там какой-то подвох.

То, что задница у Тэхёна «чувствительная», выяснилось не так давно, когда тот внезапно и по самые уши втрескался в парня курсом старше. У них даже завязалась интрижка, но Тэхён, верный себе и своим принципам (точнее, их отсутствию), запутался сам, чуть не вскрыл мозг своему избраннику и отвалил — зализывать раны. Но к нынешней ситуации всё это отношения не имело.

Чонгуку предложили стразу после окончания школы место в закрытом учреждении для одарённых подростков. Одарённых — в том самом смысле. И Чонгук, излазив вдоль и поперёк программу закрытого за семью печатями сайта, на который ему предоставили тестовый доступ, — загорелся. А Тэхёна, похоже, сжигала то ли ревность, то ли зависть. Ведь теперь им предстояло расстаться надолго, да и Тэхёна-то в этот засекреченный проект не пригласили. Впервые за более чем десять лет их дружбы он не поддерживал решение Чонгука. Впервые от него хотелось быть подальше. И Чонгук уехал.

А спустя три недели участия в проекте он впервые подумал, что Тэхён мог быть прав.

Группа из дюжины подростков, включая Чонгука, проводила дни напролёт, выполняя различные тестовые задания. С них круглосуточно снимали физические и психические показания. Равномерно приклеенные на кожу датчики перестали раздражать. Общаться с сокурсниками не запрещалось, но к моменту, когда заканчивались занятия, сил в Чонгуке оставалось ровно на то, чтобы затолкать в себя ужин и, не спотыкаясь, добраться до своей аскетично обставленной комнаты, поэтому познакомиться он ни с кем толком не успел.

Им не разрешалось поддерживать связь с внешним миром посредством личного контакта. Телефоны и социальные сети были под запретом; раз в неделю положено было писать письмо семьям, но отсылали его (если отсылали, конечно) другие люди. Чонгуку было чуть проще: его сила — хоть и, казалось, приглушённая то ли датчиками, то ли другим видом блока, а может, банальной усталостью — позволяла поддерживать связь с родителями. К ментальному контакту с ним они так и не привыкли, так что он ограничивался тем, что неуловимо касался их сознаний, чтобы удостовериться: они в порядке. Беспокоятся за сына, гордятся им — и ждут. Тэхёна он не трогал. Сначала из уязвлённой гордости (хён даже не пришёл проводить его в новую школу), затем — из неясного страха: вдруг, если бы он сказал о своих опасениях, они стали бы более реальными?

В течение следующего месяца Чонгук основательно окреп благодаря безвкусной, но очевидно питательной кормёжке и усиленному комплексу упражнений. С его силой, как таковой, никто не работал, объясняя это тем, что к основному курсу программы он ещё не готов. Состав его изначальной группы сильно изменился: несколько человек, как сообщалось, добровольно покинуло проект, на их места пришли новые ребята. На протяжении всего курса подготовки Чонгук оставался лучшим по всем показателям. Это дало ему право первым войти в кабинет, где заседала комиссия, принимающая решение о вступлении в основную программу.

Располагалась она, должно быть, за одной из непрозрачных зеркальных стен. Кроме множащихся вглубь отражений в помещении была только большая, странного вида конструкция, напоминающая футуристическое кресло. Повинуясь приказу из громкоговорителя в углу, Чонгук сел в это сооружение, невольно вцепившись в подлокотники от подступающего волнения. Он чувствовал присутствие нескольких новых людей, но не мог угадать ни точное их количество, ни эмоциональный настрой. Возможно, восприятие заглушалось стенами. Или же неоновые наручи были надеты на него неспроста. Думать о том, что эти люди на самом деле смотрели на него совсем без эмоций, как это ощущалось, было страшно. Его паранойя, тщательно гасимая всё предыдущее время, рвалась наружу. И Чонгук сделал то, что делал всегда, когда не мог справиться с этим предательски сковывающим его чувством.

«Хён», — мысленно позвал он.

В комнату неспешно вошёл мужчина. Он листал что-то вроде медицинской карты. Чонгук вжался спиной в поверхность кресла.

«Хён!»

Мужчина бросил на него лишь один взгляд, поставил подпись в карте и сунул её в карман медицинского халата.

«Хён, ответь же мне!»

— Поздравляю вас, мистер Чон. Вы успешно прошли предварительные испытания, — нейтральным голосом сказал он. В другое время Чонгук возгордился бы тем, что взрослый (учёный!) обратился к нему столь официально. Сейчас же его едва ли не колотило от расширяющегося по спирали необъяснимого ужаса. — Добро пожаловать в проект.

В руке мужчины появился провод толщиной с леску, он всадил конец в приспособление вроде пистолета. Чонгук замер, как под гипнозом следя за манипуляциями.

«Гук? — раздалось в голове. Чонгука тряхнуло от смеси паники и радости снова чувствовать присутствие Тэхёна. — «Что случилось?»

Мужчина приставил «пистолет» к его виску.

— Хён! — закричал Чонгук в голос.

Аппарат взвизгнул, когда мужчина спустил курок.

Висок обожгло молниеносной болью, оборвавшейся резко, когда Чонгук рухнул в пустоту.

[Vikara]

VI.



I will leave a light on

Видимо, какие-нибудь Сатурн с Плутоном, наконец, вошли в нужное положение, раз именно в то утро, спустя почти две недели после прибытия Намджуна в Корею, вся компания ночевала под одной крышей.

Почему-то Тэхён не стал применять свою силу, чтобы вытащить их всех на кухню, а совершенно заурядно прошёлся по комнатам, лично разбудив каждого. Недовольные ранней побудкой соседи забродили по квартире, сонно бормоча под нос и образуя пробки у входов в обе ванные.
Не теряя времени, Тэхён зарылся в недра верхней полки под самым потолком, откуда ощутимо повеяло запахами сушёных трав.

— Хочу заварить что-нибудь тонизирующее, — прокомментировал он сверху стоящему у окна Намджуну.

— Весь пакет доставай, а то заваришь не то, — посоветовал забредший в кухню свежеумытый, но не проснувшийся Хосок. Он бездумно заглянул в холодильник, закрыл дверцу, ничего не достав, и уселся к стене, обняв свои костлявые колени.

Опущенные уголки губ Хосока и обращённый внутрь себя взгляд сделали его привычно улыбающееся лицо неузнаваемым. Среагировав только на щелчок чайника, вскипятившего воду, Хосок оттеснил Тэхёна и выбрал из разложенного по столешнице набора ароматных пакетиков тот, что посчитал нужным заварить. Когда в кухню один за другим подтянулись остальные, он уже разливал по кружкам пахнущий травами отвар.

Намджун с подозрением принюхался к напитку. С него достаточно было Тэхёна, способного кроить его решения по собственному лекалу. Без дополнительного допинга он как-нибудь обошёлся бы.

— Что за чай?

— Да обычный сбор трав, — отмахнулся Хосок. — От бабушки Тэхёна.

Намджун, который успел пригубить напиток, закашлялся.

— Она сама травы собирает и смешивает, — подтвердил Тэхён. — У нас, если покопаться, и посильнее есть — даже Юнги торкает, а он только на кофе и держится. Есть сбор, чтобы и стресс снять, и ночью быстрее уснуть. И для мужской силы, — заявил он, явно цитируя бабулю, и глуповато хихикнул, гордый то ли талантом бабушки-травницы, то ли тем, что у него в закромах есть всё.

Упомянутый Юнги, который выглядел поднятым не с кровати, а со стола патологоанатома, вяло махнул рукой и сделал большой глоток из своей чашки.

«Просто чай» от бабушки их сирены, ну, конечно, что в нём может быть необычного? Обречённо посетовав на собственную оплошность, Намджун вытер губы и отставил чашку подальше на подоконник.


— Что ты с ним сделал? — шёпотом спросил Джин, подбородком указав на мельтешащего по кухне Тэхёна, пока все рассаживались на высокие барные стулья или возле стола. Чимин пристроился на разделочном столе, хотя места и так хватило бы всем. От тонизирующего «зелья» не отказался никто.

— Поговорил, — пожал плечами Намджун. Его ночной визави вёл себя как ни в чём не бывало. Успел обсудить с Чимином зачётную работу, подвернуться под локоть Хосоку, схлопотать «фак» от Юнги, выспросить список продуктов к обеду у Джина. Намджуна он обходил по касательной, и только это не давало тому усомниться, что их предрассветный диалог не был полуприснившейся фантазией.

Но вот Тэхён отставил чашку и прошёлся по помещению, будто собираясь с мыслями. Он мгновенно включил ещё одну свою ипостась: теперь он был рассудительным и вдумчивым молодым человеком. Сколько же их у него? И как он управляется со всеми этими личинами, вживается в них, словно каждая — истинная?

— Думаю, все вы в той или иной степени догадываетесь, зачем я призвал вас, — с некоторым пафосом начал Тэхён.- Кое -кто успел даже познакомиться с Чонгуком.

— С кем? — встрепенулся Чимин. Остальные молча следили за передвижениями Тэхёна, даже Юнги перестал делать вид, что спит с открытыми глазами.

— Чон Чонгук, — повторил Тэхён. — Мой друг, который угодил в передрягу. Точнее, он оказался заперт в заведении строгого режима, где изучают и тренируют людей, подобных нам с вами. Обладающих особыми навыками. Держат его там в качестве подопытного, так что уйти самостоятельно он не может. И наша задача — вытащить его оттуда.

Тэхён встретился глазами с каждым. Когда очередь дошла до Намджуна, тот, криво усмехнувшись, подмигнул:

— Ничего не напоминает, м?

Юнги показал ему «класс», Джин кашлянул в свою чашку. Тэхён, на удивление, проглотил шпильку, выдержав взгляд. Но тут же добавил, потерев переносицу под очками:

— Мне всё ещё по боку, на что это там похоже. Вы помогаете мне вытащить Чонгука, затем расходитесь на все четыре стороны. Всё просто, ничего сложного.

Тэхён вернулся на прежнее место, взобрался на стул и прихлебнул из своей чашки. В общем, сделал вид, что его работа выполнена.

— Волшебно, — оценил Намджун. — Но, может, у тебя есть более конкретный план? Например, распечатки чертежей здания, пункты охраны, их смены, вооружение и прочие «мелочи».

— Ты, кажется, пересмотрел стареньких боевиков.

— А ты решил поиграть в «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что»?

— Хён, — снисходительно, как будто не в первый раз, разъяснил Тэхён. — Мы знаем, за кем идём. Если тебе удалось перепрыгнуть через океан на полузабытую улицу, то попасть в помещение, картинку которого даст нам Чонгук, не должно составить труда.

— Хоть что-то. Поэтому я «последнее звено»?

— Да. До этого у меня был Джин-хён, — подчеркнул вежливое обращение Тэхён. — Он может открыть любые двери и замки, что встретятся нам на пути. Юнги-хён, который может устранить противника, если мы попадёмся. Хосок-хён, чья способность убирать боль может пригодиться, если кого-то из нас ранят. А теперь и Намджун-хён, благодаря которому мы сможем попасть прямо в камеру, где держат Чонгука, и молниеносно уйти обратно, таким образом избежав всех вышеперечисленных препятствий. Незаметно войдём, заберём что надо, выйдем. Чисто и красиво. Если всё будет по плану.

— Мудрое уточнение, — иронично признал Намджун.

— А если не пойдёт? — нахмурившись, спросил Джин. — Если за твоим приятелем следят, и сейчас кто-то из его надсмотрщиков слушает наш разговор с ведёрком попкорна в руках? Мы же придём прямиком в их лапы! Или они следом за нами явятся, вот прямо на эту кухню!

— Вот и я говорю: убираться чаще надо, а то гости явятся, а у нас бардак! — вставил свои пять копеек Хосок, абсурдностью своей реплики перетянув внимание на себя. — И не надо на меня так смотреть, пошутил я. Но Джин-хён прав.

— На этот случай тебе нужен я, не так ли? — бесцветный голос Чимина контрастировал с возмущёнными интонациями остальных, и всё же все обернулись к нему. Точно, функцию Чимина в своём бредовом плане Тэхён не упомянул.

— Он не пойдёт с нами, — впервые с начала разговора открыл рот Юнги.

— Не пойдёт, — согласился Тэхён. — Он единственный, кто сможет дать нам шанс, если всё рухнет.

— Ты ведь не знаешь о моей силе? — обратился к Намджуну Чимин.

— Нет, вы тут все довольно скрытные парни, — не сдержал сарказма Намджун. В короткой тусклой улыбке Чимина можно было прочесть извинение. Совесть неприятно кольнула: не на того напал, на кого стоило бы.

— Я управляю временем, — сказал Чимин, понизив голос, будто признавался в чём-то страшном. И тут же вскинулся, всполошившись: — Ну, то есть не всем временем, только прошлым. И не всегда — нельзя менять всё подряд, а только когда случается что-то очень плохое. То есть, я могу отвергнуть случившееся и попытаться изменить события в отправной точке. Это сложно, я не знаю, — сбился он под конец, ссутулился и сцепил пальцы вокруг пустой чашки.

[Vikara]

Хосок заботливо подлил ему чаю и потрепал по волосам. Чимин опустил голову ему на плечо и трогательно переплёл с ним пальцы. Вместе они смотрелись, как на буклете с пропагандой узаконивания гей-браков. Нечто, сильно напоминающее нежность, исходило от Хосока ровным током, приглушая его обычную неуёмную энергичность и будто смягчая угловато-острые черты. Намджун с удивлением перевёл взгляд на Юнги: он скорее заподозрил бы в нетрадиционных отношениях его и Хосока, а тут вон какие… нежности. Юнги не подвёл:

— Святые яйца, какие нежности, — слово в слово озвучил он мысль Намджуна. Сполз со стула, остановился напротив парочки, настороженными кроликами замершей под его взглядом. Весомо качнул кружку в руке, будто собирался запустить её одному из них в голову и выбирал кому.

Хосок неловко высвободил руку, но, заметив напряжённо сжавшегося Чимина, подбадривающе похлопал его по бедру.

— Не переживай, — улыбнулся он. — Юнги…

— Да блядь! — Юнги оттолкнул его к столу, брякнул злополучную кружку об раковину и развёл руками, обернувшись к остальным: — Извиняйте, парни, мне срочно нужно записаться к стоматологу, а то зубы разболелись от сладкого.

Хосок с тревогой посмотрел на опустевший проём. Остальные свидетели насыщенной сцены недоумённо переглядывались. Значит, не одному Намджуну было ни черта не понятно.

— Кхм, — кашлянул Джин. — Я даже не знаю, чего хочу больше: спросить, что за мексиканские страсти творятся у меня под носом, или никогда ничего не знать об этом. Но пока — что там у нас с планом?

— Да, — вернулся к теме вслед за ним Тэхён. — Чимин остаётся здесь, на связи. Если что-то идёт решительно не так, он откатит ситуацию назад, до момента, когда мы можем поменять ход событий.

Не говоря больше ни слова и, кажется, даже не слушая, Чимин посидел ещё немного, разглядывая руки, потом метнулся в свою комнату. Хосок шумно вздохнул и покачал головой.

— Как маленькие, ей-богу, — посетовал он. — Тэхён-а, мне нужна информация от твоего друга о том, людей с какими именно способностями мы можем там встретить. Вслепую соваться туда — глупо и рискованно. Нужно подготовиться и оценить силы. Сделаешь?

— Сделаю, хён, — открыто улыбнулся Тэхён. Хосоку он, очевидно, симпатизировал. Тот поднял большой палец вверх и решительно пошёл «налаживать» кого-то из «беглецов».

— Поэтому мне нужны вы все, — махнув рукой в сторону выхода из кухни, сказал Тэхён.

— Потому что ты любитель мелодрамы? — предположил Намджун.

— Нет, хотя это было интригующе. Потому что мы можем стать отличной командой. Мы должны ей стать.

— Ты понимаешь, сколько дыр в твоём «плане»? Я здесь больше недели, а ты близко не представляешь пределы моей силы. Я сам не знаю, могу ли перемещать вместе с собой нескольких человек. Неизвестно, как они перенесут телепортацию. И нет ли там, куда мы направимся, барьера, через который я не смогу вас протащить. Блядь, Тэхён, мы можем оказаться там по частям!

— У нас есть время потренироваться, — тэхёновским непробиваемым упрямством можно было мостить улицы.

— Мне непонятно ещё кое-что, — вклинился Джин. — Если те люди опасны, а этот твой Чонгук беспрепятственно шарится у всех нас в мозгах, почему нас до сих пор не замели?

— Чонгук действительно сильный. Он смог закрыться даже от меня, ещё когда мы были детьми. Он скрывает свои «походы» к нам, — кажется, Тэхён готов был вступиться за мелкого на ровном месте так же, как тот оправдывал его методы. Рука мыла руку.

— Или это всё же ловушка, растянутая во времени, и охота на нас всё же ведётся, — закономерно предположил Джин.

— Не исключено. Но мы всё равно пойдём туда. Интуиция подсказывает мне, что всё получится, так или иначе, — закончил Тэхён с неуместным энтузиазмом.

Джин смотрел на него, добела сжав большие кулаки. Смотрел с беспомощной злостью.

— Скажи хоть заранее, когда будем выдвигаться. Я с семьёй хочу попрощаться.

— Хён, — дал задний ход Тэхён. — Всё будет…

— Чёрт, просто скажи нам заранее! — Джин сполоснул свою кружку, повсюду расплёскивая бьющую слишком сильным потоком воду, и поставил её стекать на полотенце.

— Я скажу, — ответил ему наконец Тэхён, внимательно глядя в окно, за которым не было ничего интереснее туч, опять набухающих дождём.

Джин тоже покинул собрание. Мда, первый акт с треском провалился. Намджун пытался мысленно скроить полученную информацию в подобие макета действий, но к реальности получающаяся картинка отношения не имела. Тэхён продолжал неподвижно сидеть на своём насесте, уместив руки между разведённых коленей.

— Я просто должен спасти его. Просто должен, — будто сам себе проговорил Тэхён.

Намджун отлип от подоконника и встал так, чтобы сместить на себя внимание Тэхёна. Его лицо было пустым. Так же безразлично смотрят кошки после долгой разлуки с хозяином, не признав его. От этой пустоты на месте привычно оживлённого взгляда Намджуну стало не по себе.

— Если… — он прочистил горло. — Если это действительно единственное, что тебе от нас нужно… Если ты действительно такой вменяемый, каким кажешься сейчас, почему было просто не попросить о помощи?

— А ты никогда не стесняешься в выражениях, хён? — хрипловато усмехнулся Тэхён. — Или только я такой счастливчик? «Lucky me» — так говорят?

— Верно, — Намджун сделал шаг назад. Расстояние между ними показалось тревожно коротким. Как прошлой ночью. — У меня есть причины не стесняться, Тэхён.

— И у меня они есть. У всех свои причины. Каждый в рабстве у них.

Тэхён одним плавным движением оказался на ногах, снова ближе. И вернулся к упущенной было теме:

— Попросить. Как же мне не пришло это в голову? Ведь, должно быть, ты бы первым пришёл мне на помощь, не так ли, Намджун-хён? — Тэхён по-птичьи склонил голову к плечу, разглядывая его под непривычным углом.

Не дожидаясь ответа, он продолжил:

— Чонгук валяется овощем в своей грёбаной «школе» четвёртый месяц. Ему вкололи что-то, он не знает что, но с того момента он ни разу не смог проснуться. Он полностью осознаёт себя и окружение, но не чувствует собственного тела. Он будто парализован или находится в искусственной коме. Те, кто запер его там, натренировали сначала его тело, теперь взялись за разум. Попытались. Но Чонгук умеет ускользать и защищаться. Я пробовал подавить его, не как вас даже, а планомерно, исподволь, подчинить его, заставить принять мою волю, как свою. Такой челлендж, знаешь? Так вот, я провалился. За всю мою жизнь он был единственным, кого мне не удалось подавить. Как не удалось отговорить его от затеи с этой «школой». Из-за того, что я не смог, он сейчас там. Но больше я его не оставлю.

— Тогда Джин-хён прав, и нас всех ждёт сюрприз, стоит явиться за ним. Если они так внимательно следят за его мозгом, не заметить направленность его мыслей и наши планы по вмешательству…

— Они больше похожи на начинающих естествоиспытателей, — перебил Тэхён.- Чонгук говорил, что организация частная. Информации о них нет ни в одном реестре учебных или государственных структур. По крайней мере, в тех, до которых мне удалось дотянуться.

— И как высоко это было?

— Мэр города и управляющий делами Президента по вопросам внутренней безопасности — это достаточно высоко?

То же едва прикрытое хвастовство своей силой, что в Чонгуке. И, чёрт возьми, им обоим было чем гордиться.

[Vikara]

— Почему же Чонгук с его даром не подкрутит там кого надо и не выберется сам?

— Он… Он не может, — Тэхён опустил голову и потёр шею. Бросил взгляд исподлобья, будто сомневался, можно ли открыть Намджуну ещё одну страницу этой заковыристой истории. — Он отказался воздействовать на чужой разум, ещё будучи подростком. Можно сказать, отрубил эту часть своей силы. А теперь её из него снова пытаются вынуть, чтобы использовать. Зачем ещё нужен телепат? Учёным не интересно просто наблюдать за чужими мыслями — ими нужно управлять. Чонгук же… Похоже на то, как если бы в момент контакта с той купированной частью из него выпадали батарейки. Как из старого, расхристанного пульта. Раз — и его будто бы…

— Выключает. Я видел, — договорил Намджун и кивком подтвердил догадку Тэхёна. — Тогда неясно, почему забрали его, а не тебя. По-моему, эта система просто плачет по тебе.

— Я думал об этом. И я тоже умею защищаться. К тому же, им просто нечем меня привязать.

— Ты тащишь целую группу людей со способностями в возможную ловушку, чтобы вытащить одного Чонгука. Он не что иное, как рычаг давления на тебя.

Язык тела Тэхёна моментально изменился. Едва заметные движения перетекали одно в другое: наклон головы, перестук пальцев по колену, чуть распрямившиеся плечи, проблеск улыбки, взгляд — пустой и интенсивный одновременно. Тэхён переплавлялся послушным металлом под воздействием высокой температуры, и Намджун не мог уследить за трансформациями. Он не удивился бы, если бы кожа Тэхёна лопнула и расползлась, выпуская на волю переродившееся, влажное, совершенное тело.

— Никто не будет управлять мной. Никогда, — голос Тэхёна лезвием-»скорпионом» взрезал сгустившийся воздух. Новый вдох дался Намджуну с трудом, силы лёгких не хватало, чтобы втянуть его внутрь. По виску медленно поползла капля пота. Движения и голос, эхом заполнивший черепную коробку, взяли в тиски. На шее Тэхёна, как в замедленной съёмке, поднялась и опустилась жилка.

Тэхён хрустнул суставами пальцев, разбивая транс.

— Никто и никогда, — повторил он обычным голосом, лишённым силы и глубины. — Просто чтобы ты знал.

— Ты пугаешь, — медленно проговорил Намджун, не до конца придя в себя после «слоу-мо». Сердце колотилось, навёрстывая пропущенные сокращения, будто до этого его действительно притормозили. Лёгкое головокружение и тошнота заставили опуститься на ближайший стул.

— Увы, не всем дано быть безобидными милашками. Чонгук не хотел, чтобы его боялись, поэтому отказался от этой части своей силы. И где он сейчас?

— Но что будешь делать ты? — сознание прояснилось, в нём всплыли более насущные вопросы. — Пойдёшь с нами или отсидишься с Чимином?

— Хён, хватит, пожалуйста, — Тэхён устало прикрыл глаза. — Ты считаешь, что я запер тебя в клетке, из которой тыне можешь выбраться и стараешься хотя бы покусать мою руку. Я знаю твой гнев, поверь. Знаю лучше, чем ты можешь себе представить. Но если ты не прекратишь, я ударю всерьёз.

— На этот раз я имел в виду лишь то, что, используя твоего друга, те люди подготовили сети для тебя.

Отчасти Намджун ответил честно. Такая вероятность существовала и сильно походила на правду. Но Намджун задавался не раз и другим вопросом: почему Тэхён позволяет ему глумиться над собой? Почему проглатывает все оскорбления? Настолько нуждается в нём, его знаниях, силе или умении вести за собой? То, что группа признала в Намджуне лидера, было несомненно. То, что его поведение подрывало непререкаемый авторитет Тэхёна — тоже. Так в чём же дело?

— Я пойду с вами, — меж тем ответил Тэхён. — Думаю, ты заметил, что среди нас нет силовика, а способности Юнги или Хосока не работают моментально. Если против нас будут обычные люди или «иные» без особой защиты, остановить их быстро смогу только я. Ты противопоставляешь меня остальным. Подчёркиваешь: есть «вы» и есть я. Но ирония в том, что я прикрою тебя, Хосока — каждого, зная, что никто из вас, случись что, по доброй воле не прикрыл бы меня. Такая вот у нас партия.

Крыть было нечем. Тэхён прекрасно понимал силу своих слов, поэтому лишь развёл руками и оставил Намджуна посреди пустой кухни в компании хаотично расставленных по периметру чашек. «Безумное чаепитие» в интерпретации Тэхёна и компании подошло к концу.

Солнце перевалилось через крышу дома и ушло на другую его сторону, оставив на балконе благодатную тень. Ветер с реки практически не долетал до девятого этажа, но здесь носились свои воздушные потоки, ероша волосы и забираясь под подол и рукава объёмной Намджуновой футболки. Футболка, вообще-то, принадлежала Тэхёну. Как и другая сменная одежда, постель, еда в холодильнике. А ещё квартира, на широкий, упрятанный в стекло балкон которой Намджуну полюбилось выходить, чтобы понаблюдать за городом за рекой и подумать. Всё вокруг было отмечено присутствием Тэхёна. Сам Намджун — в одежде с чужого плеча и с чужими мыслями в голове — тоже был им пропитан. И в какой-то момент это перестало иметь значение. Стало очередной ненавязчиво навязанной привычкой. Плевать. Он скоро покинет это место и вернётся домой, к той жизни, еде и одежде, которые сам себе выбрал.

Нужно было лишь провернуть безумный план Тэхёна. Психам часто везёт. Намджун потёр занывший висок. Как просто прижилось чужое желание, став его собственной целью…

Намджун, сам обладая развитой силой, сдержанно относился к проявлениям силы других. Она могла удивлять и смущать: одна из его девушек (или же это был парень, Намджун так и не разобрался) меняла свой биологический пол в зависимости от настроения. О, сколько горизонтов было тогда ими открыто…

У других сила могла быть тихой и непритязательной, как у пожилой женщины из соседнего дома в Бруклине, что выращивала в горшках на балконе розы всех оттенков океанической воды.

Взять даже их компанию. Сила Хосока и Джина была полезной. Тэхёна и Юнги — жутковатой. Сила Чимина поражала кажущейся элементарностью, но при этом тотальным воздействием.

Вот чёрт!..

Если вдуматься, любой из них обладал способностью, с помощью которой можно было остановить Тэхёна, соскочить с крючка. Но никто даже не пытался сделать это. Намджун, с его частичным иммунитетом к воздействию Тэхёна, и тут выделялся.


До того, как практически поселиться в студии Юнги, Намджун, испытывая длину «поводка», пробовал перемещаться на дальние расстояния: от окраин Сеула до побережья и других стран. За пару недель он успел увидеть такое количество стран, что, перемещайся он легально, свободных страниц в его паспорте не осталось бы. Он даже присмотрел аскетичный монастырь в горах Тибета, где с удовольствием запер бы на год-другой Тэхёна. Тому аскеза и служение на благо ближних точно бы не повредили. Но каждый день, стоило Сеульскому солнцу закатиться за горизонт, Намджун обнаруживал себя целенаправленно идущим к дому у реки, будто дорога его была выложена жёлтым кирпичом, а впереди маячили башни Изумрудного города. Он не мог исчезнуть из Сеула так, чтобы его не выкинуло обратно из любой точки мира. Как будто магия его «серебряных башмачков» действовала только до полуночи.

Но завтра всё должно измениться. Намджун включил новый трек в плеере вместо секундомера, мысленно примерился и «прыгнул» подряд: к магазинчику чая на Инса-донг, затем к кафе с овечками, автозаправочной станции на северо-восточном выезде из города, парку аттракционов Lotte, бывшему жилищу Джина и обратно в дом. На последнем этапе промахнулся и вместо балкона оказался на кухне. Подвёл заурчавший от голода желудок. Намджун поймал сбитый во время перемещения стул и уселся верхом на него. Весь маршрут занял двадцать три секунды, песня не успела дойти даже до первого припева. Отлично. В одиночку Намджун точно сможет, как говорил Тэхён, «войти, забрать и выйти». Возникнут ли сложности при перемещении одновременно пяти, а потом и шести человек, выяснится завтра.

[Vikara]

VII.



Давай выключим свет

После давешней тупой эмоциональной вспышки Юнги счёл за лучшее запереться в студии. Перечеркал и изорвал пару блокнотов; если бы курил — занавесил бы всё помещение удушливым смогом; назло себе забил на еду и запер дверь изнутри, чтобы беспокоящийся Хосок не добрался до него.

Или — тем более — Чимин.

Поняв, что мысли снова вышли на заезженную дорожку, а работа застопорилась, Юнги поднялся, стащил на шею наушники и упёрся руками в стол. Надо переключиться. Проветрить голову. Жаль, нельзя сдать её на время в химчистку, чтобы вернулась, полная благоухающих искусственной свежестью мыслей.

За спиной послышалось сопение, отчего Юнги, благодаря особенностям своей силы привыкший к различным почти потусторонним феноменам, едва не вцепился в клавиатуру. Отбиться ей от кого бы то ни было — всё равно провальное дело.

— Ух, к тебе не так-то просто пробиться, — Юнги порывисто выдохнул себе в грудь, опознав в говорящем Намджуна. — Хорошо защищаешься.

— Ты идиот — так выскакивать на людей, которые имеют возможность убить тебя?

— Извини, но ребята не могли до тебя дозвониться со вчерашнего дня, а дверь ты запер. Хосок с Чимином… — Намджун осёкся. Что-то в лице Юнги подсказало ему заткнуться. — В общем, хорошо, что ты жив. И как насчёт составить мне компанию на завтрак, а потом махнуть сразу на «полигон»? Я нашёл подходящее место для тренировок.

Юнги сверился с часами. До встречи оставалось минут сорок.

— Хочешь сказать, успеем? — с сомнением протянул он.

— Точно в срок, — улыбнулся Намджун. — А потом остальных заберу.

От перемещения Юнги качнуло, пришлось ухватиться за руку Намджуна сильнее. И зажмуриться.

— Прибыли, — отрапортовал Намджун над ухом. Юнги проморгался. Стильно потёртая надпись «Brooklyn The Burger Joint» красовалась перед ними. Юнги смутно помнил, что готовят там неплохо, особенно на вкус американцев, но сам не бывал раньше.

— Ностальгируешь? — подколол он Намджуна. Но такой подъёб не засчитал бы даже он сам: Юнги обнаружил, что продолжает крепко держать Намджуна под ручку. — Тьфу, бля, — Юнги отцепился и толкнул дверь.

— В доме ты не материшься так много.

— В доме «дети», — на мнение излишне внимательного Намджуна было похрен. Особенно когда им принесли их заказ: одуряюще пахнущие бургеро-монстры. Управившись со своим за считанные минуты, Юнги сыто отвалился на спинку стула. Двигаться не хотелось.

— Идём? — вопреки последней мысли позвал Намджун.

— Пятнадцать минут же есть ещё? — лениво уточнил Юнги, кивнув на настенные часы. Ровно столько оставалось до намеченной встречи.

— Быстро ты освоился, — хмыкнул Намджун, опускаясь обратно на сидение.

— Кажется, я буду скучать по тебе, — пробормотал Юнги, скрещивая руки на груди и закрывая глаза. Организм, получивший порцию еды впервые за сутки, бросил все силы на её усвоение, оставив в голове долгожданную пустоту и сонливость.

Выбранное Намджуном место было под стать их «творческому» плану. Скорее всего, это был клубный отель или огромный особняк, по какой-то причине оказавшийся заброшенным. Они миновали раздолбаный бассейн с парой завалившихся набок горок и остановились перед главным входом. Утро выдалось солнечным, да и дыр, бывших когда-то окнами, через которые лился свет, было достаточно, никаких мрачных провалов или торчащей по периметру арматуры. Но морозец по коже продрал — здание выглядело как не успевшее остыть тело, которое только что покинула душа. Юнги ли не знать. Одному соваться внутрь однозначно не хотелось.

— Я тут подожду, — небрежно бросил он, устраиваясь под разросшимся деревом.

Намджун понимающе кивнул:

— Здание очень хорошо сохранилось: потолки без дыр, на голову упасть ничего не должно, перекрытия между этажами тоже вполне надежные. Если никто не решится сигать из окон, вероятность навредить себе минимальна.

— «Дети», — нудно напомнил ему Юнги. Разница в возрасте между ним и младшими была небольшой, но резвости Хосоку, Тэхёну и Чимину было не занимать. Дорвутся ведь до приключений.

— Я за остальными, — Намджун растворился в воздухе, едва успев договорить, даже улыбки за собой не оставил.


Юнги приготовился ухватить ещё немного времени на сон, но буквально пару минут спустя неподалёку раздались голоса. Тэхён звучал взволнованно, то отдаляясь, то приближаясь, будто молодым псом носился вокруг хозяина. Вопросы и комментарии лились из него, как из прорванной трубы. Намджун терпеливо отвечал, что не знает, сколько стоило построить особняк и почему его забросили, напомнил, что они тут не на пикнике, попросил дождаться всех снаружи. Тэхён клятвенно пообещал, но, видимо, едва дождавшись, пока Намджун уйдёт, проорал в сторону Юнги:

— Чимин, я осмотрюсь, ты со мной?

Юнги вздрогнул и открыл глаза. Чимин топтался недалеко, не решаясь подойти ближе. Улыбнулся трогательно, сделал к нему шаг и снова застопорился. Боковым зрением Юнги увидел Тэхёна, осторожно поднимающегося по ступеням ко входу. Очевидно, компания ему нужна была не особо.

— Хён, — позвал Чимин, вновь полностью обращая внимание на себя. — Я посижу с тобой?

Да что же ему неймётся?.. Юнги сжевал ответную, распирающую губы улыбку, насупился и кивнул на траву рядом:

— Не занято.

— Ох, хорошо, — протянул Чимин и пристроился, скрестив ноги, рядом, но на безопасном расстоянии. — Намджун-хён нашёл такое интересное место. Как в кино, правда?

Юнги скосил глаза на узловатую коленку Чимина, которая дерзко выглядывала из прорези на джинсах, маня собственнически положить сверху руку.

— Хосока, наверное, долго уговаривать придётся, — он, как обычно, ухватился за удобную тему. По лицу Чимина скользнуло недоумение, а может, просто тень от качнувшейся ветки. Он подёргал топорщащиеся на джинсах нитки, но посмотрел исподлобья серьёзно:

— Хён, со мной можно поговорить не только о Хосок-хёне. Я много читаю — и не только манхву, как Тэхён. Я люблю музыку, и фильмы, театр не так сильно, разве что современные постановки…

Его сбивчивый монолог заставил брови Юнги поползти вверх:

— Молодец. И?..

— Почему ты всё время говоришь со мной только о нём? — скрытое возмущение прорвалось высокими нотами и резким движением, которым Чимин откинул упавшие на лоб волосы. Кажется, это помогло ему собраться с духом. — Я… я настолько тебе не интересен?

Человеку вроде Чимина, по степени мягкости характера способному дать фору какому-нибудь добряку-лабрадору, задать настолько неудобные вопросы было сродни подвигу. Юнги сорвал торчащий из травы лютик и протянул Чимину. И без того большие глаза парня округлились, когда он недоверчиво принял дар.

— Это?..

— За смелость, — хмыкнул Юнги. — Уверен, что готов услышать и принять ответ?

Обижать Чимина — всё равно, что бить ногами ребёнка. Он сжимается и обхватывает себя руками за плечи в попытке закрыться. Но всё равно не уходит, будто кроме Юнги ему и пойти-то больше не к кому.

«Зачем ты так с собой, Чимин-и? Как мне достучаться до тебя?» — вопрос как обычно осел на языке, пока Юнги бродил взглядом по ссутулившимся плечам Чимина, его закушенным губам и напряжённым крыльям носа. «Насколько ещё тебя хватит? Насколько хватит меня?»

— Чимин-а…

[Vikara]

На площадке перед отелем шумно появился Намджун под руки с Хосоком и Джином. Последние одновременно рухнули на землю и вцепились друг в друга, эмоционально делясь впечатлениями от «прыжка». Намджун вытер пот со лба, будто эти двое вымотали ему все нервы. И тут со стороны отеля послышался приглушённый грохот.

— Тэхён… — моментально побелев, выдохнул Чимин и сорвался с места. — Там Тэхён! — выкрикнул он вновь прибывшим. Следом за ним побежали Намджун и Хосок с Джином.

Сам Юнги не беспокоился: по закону жанра с этим любопытным ублюдком не случится ничего непоправимого. Психам везёт. Вот, например, один псих только что спас другого от необходимости отвечать.

Не помня себя от ужаса, перепрыгивая через несколько ступенек, Чимин ворвался на первый этаж здания. Вопреки самым страшным ожиданиям, распростёртого окровавленного тела в поле зрения не обнаружилось. Посреди холла, уходящего атриумом под крышу, валялась резная балка, вокруг неё вихрились облачка пыли. Да покачивалась на уровне второго этажа огромная, некогда роскошная, а ныне изрядно потрёпанная люстра, с которой мелодично сыпались поблёскивающие на солнце мелкие «льдинки».

— Я в порядке! — раздалось сверху, когда Чимин уже был готов ломануться по лестнице. Над перилами показалась встрёпанная голова Тэхёна. — Я не нарочно, у меня ботинок слетел, я взялся за поручень, а он упал. Простите, — добавил он, когда рассмотрел всю компанию, примчавшуюся ему на помощь.

— Тэхён! — возопил Чимин так, что голос, кажется, ударился о стеклянный потолок и эхом разлетелся по коридорам. — Носи обувь правильно! Сколько можно повторять?!

Тэхён повинно сложил ладони у груди, а спустя секунду оказался рядом, удерживаемый от встречи с напольным покрытием хваткой Намджуна за шиворот. Тот разжал пальцы, и Тэхён, не успев перегруппироваться, шлёпнулся носом в пол.

— Вывод простой, — отчитал его Намджун, пока тот деловито отряхивался. — Если ты сам станешь следовать своему плану, проблем будет меньше.

А через мгновение он уже прислонял к стене Юнги, отставшего от компании и дезориентированного сменой локации.

— Что? Я так понимаю, мы здесь в том числе для того, чтобы натренировать мою способность «войти и выйти» с любым количеством «пассажиров». Ну, я и тренируюсь, — вопль исчезнувшего Джина послышался из дальней части отеля. Возникший из ниоткуда Намджун вложил руку Хосока в ладонь Юнги, и все трое с тихим щелчком испарились.

Признаться, это оказалось даже весело. Все участники предстоящего похода, как сговорившись, бегали от Намджуна врассыпную. А тот методично собирал их по периметру, комбинировал в разных сочетаниях и переносил то по этажам, то на улицу.

Несколько раз Чимин оказывался наедине с Юнги, но тот выглядел ещё более отстранённо, чем обычно. Возвращаться к теме Чимин не хотел, неловких вопросов без ответов на сегодня с него было достаточно. Юнги же, кажется, не находил в себе нужных слов, но скорее банального желания лишний раз открыть рот ради какого-то Чимина. И это уже было своеобразным ответом, как ни обидно признавать. Ну и чёрт с ним. Хосок — другое дело. В короткие встречи, когда Намджун ставил их в пару, Чимин лез на него едва ли не с ногами, а Хосок, видимо, страшно взбудораженный перемещениями, в ответ лишь прижимал его к себе сильнее. Его нервяк был Чимину на руку — он не чувствовал себя виноватым, «заедая» расстройство от неудавшегося разговора. Юнги мрачным привидением маячил на периферии, раздражённый мельтешением вокруг, чем доставлял Чимину маленькое, слегка подленькое удовольствие. Через пару дней (или уже завтра) природная неконфликтность возьмёт верх над обидой и отправит Чимина на мировую. Но не сегодня.

Набегавшись вволю, вся компания сгрудилась у входа, распределившись по ступенькам. Выглядели они все комично — со встрёпанными волосами и застрявшими в них паутинками, с лицами в разводах пыли и в перепачканной одежде. Чимину не удавалось оттереть пятно с рубашки, да и ладони были сероватыми от въевшейся пыли. Джин о чём-то шептался с Намджуном, после чего они исчезли, чтобы почти тут же появиться обратно. Только в руках у Джина оказалась внушительная камера. А, точно, Тэхён ведь говорил, что они с Джином работают. Но видеть ни одного из них в деле Чимину ещё не доводилось. Он с любопытством завертел головой, пытаясь понять, что именно ловит в объектив Джин. Тот замахал на него, жестами призывая угомониться и сесть.

— Не суетись, — Тэхён подсел к нему. Размял его плечи, деликатно стёр пыльную полосу со щеки и слегка дунул в лоб, распушая чёлку. Он выглядел будто бы незнакомым. Другой разворот головы, подставленная под подбородок рука, немного неестественно, но красиво поставленные ноги (Чимин только сейчас обратил внимание на их модельную длину). Каждая клеточка его тела работала на него. Рядом с ним легко было почувствовать себя маленьким и дурацким: все эти «штучки» Чимину были незнакомы, а понимание того, что Джин скорее всего сейчас снимает именно их, нервировало. Тэхён неожиданно светло улыбнулся ему и запрокинул голову к небу. Чимин невольно скопировал его жест.

— Отлично, Чимин! Спасибо, — прокричал Джин и показал ему «класс». Чимин смутился окончательно, когда тот подошёл к ним. — Тэхён, Намджун даст нам немного времени вечером поснимать здесь, если ты не против. И если пообещаешь не отходить от нас ни на шаг, — строго договорил он, видимо, оценив загоревшиеся азартом глаза Тэхёна. Тот улыбнулся широко и естественно — не осталось ни следа томной неспешности, только что жившей в нём. Лишь восторг подростка, которому разрешили в ночи пошататься по заброшенному дому. И как ему это удаётся?

[Vikara]

VIII.

But I still want you

Чимин никогда не был любителем «побыть наедине с собой». Все эти разговоры о личном пространстве, снисходящих свыше откровениях и необходимости уединения ставили его в тупик: в одиночестве на него накатывала разве что тоска. С людьми однозначно было лучше.

Но сегодня, как назло, Тэхён с Джином будут допоздна заняты на съёмках, Намджун наверняка зависнет в студии Юнги, а в пустом доме было пугающе тихо и неуютно, несмотря на раннее время. Чимин попробовал посерфить по сети в поисках информации для зачётной работы, но погрузиться в текст, сильно перегруженный терминами, не удавалось. Он добавил звука телевизору, но от этого лишь отчётливее ощущалось, что в квартире он один.

— Как Тэхён жил тут без нас? Рехнуться же можно, — Чимин поёжился. Он принёс из своей комнаты плед и устроился с ним перед телевизором, но расслабиться так и не смог. За то время, пока они с Тэхёном жили вдвоём, а затем к ним стали присоединяться старшие, Чимин совершенно отвык от шумового вакуума, когда источник звука всего один, а остальная часть квартиры ощущается безмолвной бездной, наползающей из-за спины. Развлекательные программы с закадровым смехом казались насквозь фальшивыми, какой-то американский фильм — занудным. Хотелось живого общения, забиться к кому-нибудь под тёплый бок, и, может быть, даже история про летающего актёра показалась бы ничего. Вот бы сейчас, как тогда, несколько недель назад, когда Чимин умудрился уснуть под слишком длинный фильм о супергероях. А проснувшись, обнаружил, что звук убавлен до минимума, а сам он укрыт пледом. Юнги, сидящий рядом, сделал вид, что не заметил его пробуждения. Но Чимин мог бы поклясться, что за секунду до этого хён убрал руку с его лодыжки. В том месте тронуло холодом по нагретой прикосновением коже. Чимин пытался вникнуть в сюжет, но не смог перестать гадать — не показалось ли? На титрах Юнги бросил равнодушное: «Выключаю?» — и после прошаркал в выделенную им с Хосоком комнату. А Чимин всё сидел, обняв колени, и невесомо поглаживал местечко на ноге, где всё ещё мерещился след чужого тепла.

Выбросить из головы тот случай так и не получилось. Юнги ничем не выдавал своей причастности к нему, был отстранённым и норовил уколоть Чимина — когда замечал его существование, конечно. В его сторону регулярно летело обидное «юбочки подбери, принцесса, а то споткнёшься», — или что похуже, приправленное недобрыми взглядами. А уж если Чимин попадался ему на глаза, когда, забывшись, они с Тэхёном начинали носиться по квартире, собирая на бегу углы мебели, — можно было ожидать в свой адрес и крепкого словца. На их с Хосоком посиделки Юнги тоже реагировал странно: то отправлял к нему Чимина сам, находя при этом весьма сомнительные причины оставить их наедине, то смотрел убийственно — как вчера во время собрания — так, что в холодный пот бросало.

Чимину бы забыть и успокоиться, мало ли таких вот неудобных влюблённостей с ним случалось? Выбирать неподходящих ему людей он умел мастерски. Но, кажется, Юнги был самым идеально неподходящим — с этой своей пугающей силой. Она отпечаталась в его нелюдимости, проявилась на бледной коже, в глубоком, затягивающем взгляде, в тонких руках с сильно выступающими венами. Юнги был полной противоположностью Чимину. Даже их способности были с разных полюсов: Чимин обращал время вспять, Юнги же останавливал его течение навечно. Но было что-то ещё. Были взгляды, ощутимые, как прикосновения, до дрожи, ни один из которых Чимину не удалось поймать напрямую. Были необидные смешки в ответ на его шутки, которые Юнги прикрывал покашливанием в кулак. Было что-то, что заставляло Юнги раз за разом выставлять шипы в сторону Чимина, закрываться от него Хосоком, как щитом. И то категоричное «он не идёт с нами»… От всего этого фантомного внимания Чимин терял способность адекватно рассуждать и внятно говорить. Но попытка прояснить ситуацию загнала его в тупик. Выходило, что Юнги он попросту неинтересен, и попросту всё себе выдумал.

В коридоре тихо прошуршало, будто на ламинат бросили горсть песка. Чимин сильно вздрогнул и настороженно обернулся на звук. Это было самое отвратительное в пустых помещениях — посторонние звуки. Больше ничего подозрительного услышать и увидеть не удалось, но Чимин позавидовал Намджуну — он бы не отказался сейчас от возможности оказаться в другом месте. Там, где люди. Он наскоро оделся и выскользнул из дома, не представляя, куда податься и как убить время, пока не вернутся остальные.

Мысленно ругая себя за глупость, Чимин всё же набрал номер Хосока. Он нервно покусывал губы, слушая мерные гудки, и пытался придумать причину для звонка. Тонкая кожица оторвалась, кольнув болью, когда Хосок ответил бодрым «алло». Чимин растерянно замер, так и не успев ничего сообразить. Сказать правдивое: «Я хочу побывать у вас дома, можно?» — вряд ли хорошая идея.

— Привет, хён, — промямлил Чимин.

— Чимин-и, — улыбнулся в трубку Хосок. — Скучаешь?

Чимин опешил. Он не так назвал бы то, что заставило его позвонить, но:

— Д-да?

— Приезжай ко мне, поскучаем вместе? Ты же не был в нашей с Юнги берлоге, верно? Его сегодня не будет, никто не станет портить нам настроение постной миной, ха-ха! Что скажешь?

— Я… да… я приеду, хён, скинь адрес, — Чимин пытался собраться с разбежавшимися мыслями. Он увидит, где живёт Юнги. Его дом, его место. Сердце подпрыгнуло к горлу и там заколотилось.

— Не знаю, что ты напредставлял себе, — прокомментировал Хосок столбом вставшего на пороге Чимина. — Но у нас тут всё просто. Будь как дома. Я соображу ужин.

Квартира, и правда, была среднестатистической. Маленькая, с тёмными стенами и большими окнами, прикрытыми на треть рольставнями, удивительно чистая, активно заставленная мебелью и бытовыми вещами, но каждая из них была к месту. Контраст с жилищем Тэхёна, где, перебрав с алкоголем, можно было заплутать среди комнат и коридоров, был разительным. Но, в отличие от тех безликих ультрасовременных хором, здесь хотелось остаться жить. Чимин потянул носом, пытаясь уловить запах присутствия Юнги, и тут же мысленно отвесил себе оплеуху. Ну, что он рассчитывал учуять? Не разбрызганный же по всем углам парфюм. Тем более что и не пах Юнги ничем особенным, насколько мог запомнить Чимин, которого не подпускали на расстояние ближе вытянутой руки. Да и жил он не один — присутствие Хосока в общей комнате ощущалось явно. Чимин хотел бы интуитивно указать на вещи, которые принадлежат именно Юнги. Это было бы маленьким доказательством некой мистической связи между ними. Но, сколько ни вертел головой, выделить что-то конкретное не смог. Стоящая в углу гитара, стопка толстых блокнотов, плакаты музыкантов на стенах, даже кружка с надписью «выпей меня» — с одинаковой вероятностью могли принадлежать любому из жильцов. Это впервые за всё время знакомства заставило Чимина почувствовать себя третьим лишним, бесцеремонно влезшим в «жизнь-на-двоих». Если бы Хосок с самого начала не заверил, что их с Юнги связывает исключительно дружба, сейчас Чимин заподозрил бы обратное. Обескураженный этой мыслью, он поплёлся искать хозяина дома.

Вдвоём они быстро управились с приготовлением ужина и перебрались с полными тарелками обратно в гостиную.

— Найди пока что-нибудь посмотреть на свой вкус. Я сейчас, — Хосок снова оставил его одного.

На вкус Чимина, когда не хотелось загружать голову, «Двадцатилетние» были беспроигрышным вариантом.

[Vikara]

Dance with the devil

Хосок затруднился бы сказать, зачем позвал Чимина. Привёл ягнёнка в волчье логово. Пусть «волк» и обещал сегодня быть лишь к утру, дело это было опасное: за посторонних в доме Юнги откусывал головы. А Чимин — последний, кого Юнги пустил бы к себе по доброй воле. Но вот он, Чимин, застыл испуганной ланью уже на пороге, чуть ни носом поводит, откровенно впитывая незримое присутствие Юнги.

Драма набухала подобно штормовой туче, готовой в любой момент разразиться громом, молниями, шквальным ветром и вселенским потопом.

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться сразу: Юнги заклинит на Чимине. Не могло не. С ним не поладил бы только аутист: Чимин остро нуждался в общении двадцать четыре на семь. Добавить к этому привлекательную внешность, покладистый и весёлый характер, а ещё физическую, кажется, неспособность сказать «нет». Чимин был красной тряпкой для замкнутого, властного и такого же тактильно «голодного» Юнги, который в силу обстоятельств сидел на строжайшей «диете». Свела же судьба под одной крышей.

Чимин бродил по гостиной, как по святилищу, стараясь даже не дышать, трепетно касаясь кончиками пальцев той или иной вещи. Хосок вздохнул и вернулся к булькающему в кастрюле бульону. Может, и к лучшему, что Чимин здесь.

Когда ужин был готов, Хосок решился. Он оставил гостя одного, чтобы сделать звонок.

Набор номера дался тяжело, будто пальцы резко потеряли подвижность.
Хрипловатое «да» Юнги прошило током до копчика.

— Юнги-я, — беззаботно затрещал Хосок, — к нам тут Чимин пришёл. Я открыл последнее кимчи, чтобы порадовать гостя. Купи ещё, как будешь возвращаться, хорошо?

Тишина в трубке, перемежаемая лёгкими помехами, оборвалась короткими гудками. Хосок послушал их с десяток, прежде чем нажать отбой. Он только что спустил лавину. Хорошо бы успеть подкрепиться до того, как их троих накроет.

Приближение Юнги Хосок почувствовал внезапно. Полоснуло по нервам предчувствие, собственная способность откликнулась на присутствие чужой. Сила клокотала в Юнги, едва сдерживаемая. В такие моменты — он рассказывал — тиканье часов пробивалось к нему со всех сторон, оглушающее, послушное, маячило в голове тихим «четыре-четыре-четыре…». Юнги тогда притаскивал за собой целый ворох подцепленных случайно душ, которых они с Хосоком снимали с крючка по одной, пока Юнги восстанавливал контроль.

Сейчас же сила Юнги, его ярость была направлена прямиком на Хосока. Он вздрогнул, почувствовав, как сердечный ритм изменился, пойманный ходом чьих-то часов. Вот, как оно чувствуется…

Юнги смотрел на них бешено. Чимин, интуитивно уловив угрозу, запнулся о брякнувший посудой стеклянный столик и попятился, пока не наткнулся на стену. Хосок остался сидеть на диване, поджав одну ногу, пригвождённый чужой силой. Он потянулся в ответ своей. Конечно, «выключить» Юнги без прямого контакта он не сможет, но и Юнги нужно прикоснуться, чтобы убить.

— Только попробуй… — зашипел Юнги, почувствовав ментальное касание.

— Юнги, ты не в себе, успокойся, — тем же тоном Хосок обычно говорил с умирающими — отчётливо, раздельно выговаривая слова, заставляя прислушаться к себе даже сквозь замутнённое болью сознание. Дыхание стало глубоким и замедленным, значит, свою «четвёрку» Хосок уже схлопотал. Вот чёрт.

— Ты вот, Хосок-а, вроде правильный весь такой, а где остановиться — не знаешь.

— Ты, вроде, тоже не мальчик, должен бы уже научиться держать себя в руках. Зная, чем дело может закончиться, — слова давались с трудом, горло сдавило.

— Зачем он здесь?

— Он должен был увидеть тебя, понять, на что идёт.

— Это не тебе было решать!

Сердце Хосока сжалось, вырвав стон, и забилось отчаянно. Кажется, это было «три». Не может быть.

— Не мне — ему, — Хосоку удалось кивнуть в сторону Чимина, с ужасом наблюдавшего за ними. Тот откликнулся еле слышным «хён, пожалуйста» и протянул руку к ним. Последнее, что видел Хосок, — это панически распахнутые глаза Чимина. И Юнги, надвигающийся на него. Сознание помутилось.


Вынырнув из полуобморока, Хосок застонал сквозь зубы и схватился за больно ноющее сердце. Оно билось сильно, будто пыталось пробить сетку рёбер и рвалось наружу, навстречу зовущему его Юнги. Тот уже оттеснил Чимина к окну, против закатного света они виделись Хосоку тёмными силуэтами.

— Если я доведу счёт до единицы, он умрёт, — донёсся голос Юнги.

— Зачем?!. Не надо!.. пожалуйста… — чуть слышным срывающимся шёпотом в ответ.

— Вот что происходит с людьми, которые подходят ко мне слишком близко. Вот почему тебе нельзя быть со мной, Чимин-и, — не вяжущаяся со смыслом слов ласка отчётливо проскользнула в глухом голосе Юнги, вторя его движению, когда он пальцами очертил скулу Чимина, остановившись возле подрагивающих губ. — Вот почему то, чего тебе и мне хочется, невозможно. Я говорил тебе об этом столько раз, разными способами, но ты всё никак не поймёшь. Но теперь-то ты видишь, кто я? Может быть, ты всё ещё хочешь взять в любовники саму смерть?..

Хосок, как в замедленной съёмке, наблюдал, как силуэты соединились в том месте, где Юнги коснулся губ Чимина своими. Силы оставались только на то, чтобы дышать, двигаться он уже не мог. До скольких довёл счёт Юнги?

— Я отрицаю, — тихо, но отчётливо прозвучало, казалось, прямо в голове Хосока.

— Я отрицаю, — звонче, звук отозвался в каждой клетке тела. Юнги отшатнулся, разрывая контакт.

— Я отрицаю, — громыхнуло, тряхнув комнату, спазмом сжало измученное сердце Хосока — и отпустило, дав сделать вдох.

Всё исчезло.

[Vikara]

В тесной прихожей вдвоём было не развернуться, а Чимин встал, как вкопанный. Нашёл время стесняться.

— Не знаю, что ты напредставлял себе, но у нас тут всё просто. Будь как дома. Я соображу ужин, — Хосок буквально протиснулся мимо Чимина и прошёл на кухню, перебирая в памяти содержимое холодильника, но что-то отвлекло его, заставив вернуться и вглядеться в гостя внимательней.

— Извини, хён, я должен уйти, — голос дрогнул, Чимин не поднял головы. Он так и стоял обесточенным роботом, обхватив себя одной рукой, другая безвольно висела вдоль тела. Энергетическое поле вокруг него шло прорехами, клубилось, латая само себя.

— Чимин, здесь только что что-то произошло? — как можно мягче спросил Хосок, постаравшись скрыть накатившую тревогу. Если Чимин действительно применил свою силу, значит, случилась беда. Чёрт же дёрнул позвать его!

— Откуда ты?.. — тот вскинулся, уставившись до краёв полными слёз глазами.

— Я чувствую остаточные колебания от выплеска силы. Твоей силы, — веско добавил Хосок. — Чимин-и, что случилось?

Кажется, ласковое обращение прорвало плотину. Чимин моргнул, и две огромные слезищи прочертили его щёки.

— Это плохо закончится, я должен уйти, — рыданием вырвалось у него. Вопреки своим словам, с места он не двинулся, лишь крепче вцепился в свои плечи уже обеими руками.

— Лучше расскажи мне всё, я помогу.

— Я не могу, я устал, я пойду, — пробормотал Чимин сквозь слёзы.

— Как скажешь. Но давай я хотя бы попрошу Намджуна забрать тебя, чтобы ты не трясся в автобусе час? Хорошо? Намджун ведь такой же классный, как шоколадка, он умеет не задавать глупых вопросов, — добившись подобия улыбки от Чимина, Хосок, приобняв его, повёл в гостиную. Собравшись погладить по голове, он чуть не отдёрнул руку — на светлом затылке явно выделялась седая прядь. Плата за пользование силой?

Не прошло и десяти минут, как посреди комнаты материализовался Намджун. И Юнги. Чимин пискнул и вжался в спинку дивана.

— Я был в студии, когда ты позвонил, — пояснил Намджун. — Решил, что так будет быстрее. Чимин, ты в порядке? Что случилось?

— Ну, он почти как шоколадка, да? — попытался снова вызвать улыбку Чимина Хосок. Но тот напряжённо смотрел на Юнги со смесью страха и решимости.

— Что я с тобой сделал? — пусть Юнги не мог чувствовать расхристанную энергетику Чимина, прочитать язык его тела труда не составило.

— Не со мной, — откликнулся Чимин. Он растёр лицо руками, гоня слёзы, и бросил короткий взгляд на Хосока. — С ним. Ты чуть не убил его.

Во время повисшей паузы, пока все присутствующие пытались переварить его слова, он поднялся, одёрнул перекосившуюся футболку и сказал с вызовом, странно сочетавшимся с его посеревшим от усталости лицом и запавшими покрасневшими глазами:

— Я понял, Юнги-хён. Больше не буду тебе докучать. Не причиняй ему вред, пожалуйста, — Чимин на секунду замер в поклоне. Юнги, к которому относился жест, молчал.

— Хён, мы можем идти? — это уже Намджуну. Тот кашлянул. Хосоку впервые почудилась неуверенность в том, как он перевёл взгляд с Юнги на Чимина.

— Идите, — ответил за него Хосок, тоже поднявшись. — Завтрашнюю встречу мы пропустим, у нас смены. Созвонимся, ладно?

Свыкнуться с мыслью, что в соседней реальности этот день стал для него последним, было сложно. Но желудок голодно урчал, и Хосок отложил высокие материи, сделав выбор в пользу рамёна.

Он бесшумно подошёл к закрытой комнате Юнги, постоял возле, не решаясь постучать. Признать Юнги тем, кто оборвал его жизнь, было одновременно естественно и дико. «Чуть не убил», — так сказал Чимин. Стоило признать, что шутки Юнги о том, что Хосок считает себя бессмертным, сидя у смерти за пазухой, имели смысл. Хосок действительно не верил, что Юнги может причинить ему вред. А вот гляди-ка… Мог ли он пойти до конца? Хосок тряхнул головой и постучал. Ответа ожидаемо не было.

— Как невинно убиенный, я требую моральной компенсации, — громко заявил Хосок двери и стукнул по ней ещё раз. — Рамён стынет, я тебя жду.

Юнги явился, когда Хосок прикончил половину своей порции. Он молча наложил себе лапши, залил её бульоном и пристроился со своей нехитрой пищей на углу стола, как можно дальше от Хосока. Насколько позволяла небольшая столешница.

— Ты теперь и от меня шарахаться будешь? — Хосок хмыкнул. Юнги бросил на него долгий взгляд и ссутулился над своей тарелкой сильнее обычного.

— А тебе как будто похуй, что где-то в параллельной вселенной я убил тебя.

— Не убил же, вроде, — Хосок почесал затылок. — Да и я ведь ничего не помню. И я говорил, что не буду бояться тебя, никогда. Привык, знаешь ли, водить дружбу со смертью. Но, может, хоть это остановит твои попытки свести нас с Чимином.

— Я не…

— Юнги, ты давно считаешь его своим. Можешь не подпускать к себе и даже пальцем не трогать, но он твой. Ты привязал его к себе. И он тоже знает это, чувствует. Поэтому и пришёл.

— Да что об этом говорить — теперь. Мой — не мой, какая разница. Чимин понял, с какой мразью едва не связался. Он не глуп, будет держаться от меня подальше. И правильно сделает, наконец-то.

— Я не боюсь тебя, — повторил Хосок. — И не считаю… — он скривился, — мразью. Потому что знаю тебя.

— Или потому что ты позитивный идиот, который тащится от мысли, что приручил смерть.

— Не без этого, — хохотнул Хосок. — Так, может, Чимин той же породы.

Юнги зашёлся дурным, каркающим смехом. Где вообще привычные забавные звуки, которые тот издавал, когда Хосоку удавалось насмешить его до икоты? Хосок счёл за лучшее переждать.

— Ты ведь знаешь, что я никогда не отниму твою жизнь? — Юнги посмотрел в глаза настойчиво, будто пытался убедиться, что это знание выбито по контуру Хосоковой черепной коробки. — Чимину сложно, потому что он всё помнит. Потому он и молчит о том, что было — чтобы не забивать другим головы. Но я знаю точно, что не позволю себе причинить тебе реальный вред. И всё же Чимин сказал, что я пытался…

— Он плохо знает нас, — перебил Хосок. — Я позвал его, зная, как ты среагируешь. Думаю, тебе просто сорвало крышу.

— И фундамент — судя по тому, что я сделал.
— Этого мы не знаем. Зато тебе будет, о чём говорить с Чимином на первых порах, — подколол Хосок. — Ты ведь не отцепишься, пока не узнаешь.

Когда Юнги заговорил снова, голос его сочился горечью:

— Я ведь уже однажды случайно чуть не остановил сердце человека, которого любил. Забылся…

— Я помню.

— Теперь я сделал это с тобой. Я могу убить и его.

— Так убей, — спокойно сказал Хосок. Дождался неверящего взгляда от Юнги и продолжил, подавшись к нему, пытаясь вдолбить свою мысль в упрямую голову. Но сперва отговорился: — Его, не меня, пожалуйста. Даже если наступит момент, когда вам обоим будет так хорошо, что ты потеряешь контроль и прервёшь его жизнь. Даже если потом ты убьёшь себя, потому что не выдержишь того, что натворил. А я останусь разбираться с вашими нагими мёртвыми телами, но это другая история. Важно лишь то, что вы успеете поймать счастье, даже если ненадолго. Потому что, вполне может быть, что всё обойдётся. Ты, Чимин, долго и счастливо — как тебе? Я мог бы отдавать вам на выходные своих гипотетических детей, м? Хотя тебе стоило подумать обо всём этом раньше, до того, как ты напугал бедного Чимин-и до слёз. И едва не пришиб по ходу меня.

— Ты псих, — проронил Юнги, глядя на него во все глаза. Зато улыбнулся. — Ну, точно псих… Прости. Что бы там ни случилось, ты не должен был пострадать.

— Ой, уймись, хён. Все мы здесь не в своём уме, — процитировал Хосок и замахал на него руками. — И ещё, раз уж ты выглядишь так, словно потерпел поражение в собственной войне и готов, наконец-то, прислушаться ко мне. Первое: Чимин сам залез к тебе в пасть и уселся там, беззаботно болтая ногами. Не щёлкнуть зубами, чтобы сбить его борзость, было бы не в твоём характере.

— Это попытка подбодрить меня и сказать, что не всё потеряно?

— Что-то вроде. Второе: тебе было восемнадцать, когда ты не справился со своей силой. Это было семь лет назад. Не думаю, что тебя тогда и сейчас можно сравнивать.

— Ты сегодня просто кладезь мудрости, — усталость пыталась сморить Юнги, пригибая его к столешнице.

— Что поделать, собственная смерть меня преобразила.

— Я придумаю, как тебе компенсировать. Будет третье?

Хосок помедлил с ответом. Эта мысль закралась в сознание недавно и оформилась не до конца, но почему бы Юнги её не развить? Не всю же работу проделывать Хосоку.

— Есть разные способы добиться желаемого, хён.

— Например? — взгляд Юнги стал цепким.

— Например, сделать так, что Тэхён окажется у тебя в долгу.

[Vikara]

IX.



When the siren is calling

— Кажется, я изменил реальность.

Чимин выглядел поникшим и будто бы меньше обычного. Прошлую ночь он провёл у Тэхёна, но выспавшимся не казался. Любопытствовать об этом, равно как и о том, что случилось два дня назад в квартире Хосока, было неуместно. Намджун лишь кивнул, показывая, что не против компании. Со своим обедом он уже покончил, но в кафе было не так жарко, как на улице, а Чимин явно хотел поговорить. Тема, которую он поднял, была в разы интереснее того, как он вообще нашёл Намджуна.

— Это неизбежно, когда ты управляешь временем, — озвучил тот очевидную мысль, пока Чимин устраивался напротив.

— Да, но… — Чимин замялся. Порыв ветра из открытого окна лизнул его в лицо, заставив прикрыть глаза. — Бывает, что события равновероятны. Тогда я просто перескакиваю с одной линии реальности на другую. Но вчера… — он коснулся волос, где можно было заметить седую прядь. — Я перешёл на маловероятную линию. Всё будет иначе, чем должно было.

— Это плохо?

— А что если я делаю хуже? Я будто бы вмешиваюсь в планы Бога, — Чимин смутился. — Глупо, да?

— Вовсе нет, — Намджун качнул головой. — Быть заместителем Бога — дело серьёзное и непростое. Никак не привыкнешь?

— Нет. Я вообще не понимаю, почему эта сила досталась мне. Ты, Тэхён, Хосок с Юнги, Джин-хён — вы все так или иначе используете свои способности. А я?.. Такая громадная сила — зачем она мне?

Намджун был способен задиссить любого соперника и победить в интеллектуальной викторине, но что ответить на этот вопрос, по сложности равный тому, который о жизни, вселенной и вообще — он без понятия. Можно было бы пошутить про «сорок два», но Чимин не смотрел на него с таким ожиданием, что нет, не вариант.

— Знаешь поговорку: «Даже если меч понадобится раз в жизни, носить его с собой нужно каждый день»? Возможно, это твой случай.

Чимин задумчиво помолчал с минуту, затем просветлел и спросил уже с деловым интересом:

— Думаешь, у нас получится? Ну, этот план Тэхёна.

— Думаю, мы все, — он подчеркнул последнее слово, — здесь далеко неспроста.

Телефон завибрировал входящим звонком.

— Мы готовы. Заберёшь нас? — Джин редко бывал таким по-деловому немногословным.

— Работа, работа, — Намджун послал извиняющуюся улыбку Чимину и расплатился.

Сухая, отслоившаяся со стен штукатурка тихо хрустела под ногами Джина как сахарные крылья высохших мотыльков. Единственными звуками, кроме этого, были щелчки камеры Джина и мелодичный перестук пластинок в огромной трёхъярусной люстре высоко под потолком заброшенного особняка. Намджун до этого не был на профессиональных съёмках, но того, что фотограф и модель будут работать абсолютно молча, он не ожидал. Никаких «встань так», «посмотрю сюда», «покажи мне эмоции» не звучало, будто у Джина с Тэхёном была телепатическая связь. Джин перемещался по лестнице, толстый провод камеры шуршал за ним по пыльному полу. Тэхён перетекал из одной позы в другую, будто высвеченный стробоскопом. Потёртый чёрный пиджак, активно облепленный поблёскивающими стразами, смотрелся на нём удивительно уместно. Тэхён вообще прекрасно вписался в это место: расположившись на обшарпанной массивной лестнице под громоздкой люстрой, будто побитой молью, он был воплощением увядающей роскоши. Даже на неискушённый взгляд Намджуна — красиво. Намджун сидел прямо на полу, так и не включив музыку в наушниках, захваченный безмолвным действом под управлением ритмичных щелчков.

В какой-то момент Тэхён поднялся, встряхнулся, избавляясь от образа, и сбежал по лестнице. Стянул с плеч пиджак и, недорасстегнув рубашку, взялся за ремень брюк. Намджун, опешив, моргнул.

— Давай теперь наверх, солнце садится, — скомандовал Джин, деловито собирая реквизит.

Они доставили Джина с его драгоценной аппаратурой домой, и Намджун уже готов был сделать следующий шаг — прямиком в «родную» квартиру. Но Тэхён поймал его за рукав с коротким: «Пройдёмся?»

Странно было идти вот так, рядом, молча. Мимо мигающих подсветкой кафе и магазинов, посреди движущейся в разных направлениях толпы, которая то редела, то уплотнялась так, что Намджун терял в ней Тэхёна. Тот находился сам, бросал улыбку, снова отворачивался, глядя ровно вперёд, не спеша шагал дальше. И Намджун шёл с ним. Не как на привязи, а просто… гуляя. Используя свою способность, он предпочитал оказываться в нужном месте без лишних временных затрат, а гулять любил в максимально безлюдных локациях. Так что подобные прогулки случались с ним крайне редко. Зато Тэхён чувствовал себя в бурном людском потоке как рыба в воде. Стоп.

— Это свидание? — Намджун остановился.

Тэхёна по инерции унесло дальше, вынырнул он сбоку.

— Да, — бесхитростно ответил он и широко улыбнулся своей трапециевидной улыбкой. — Ну, чего ты? Хорошо же гуляли, — проныл он, когда Намджун свернул в первый попавшийся пустой проулок, чтобы «прыгнуть» домой. Тот развернулся и вперился в него взглядом. По одной половине лица Тэхёна скакали цветные пятна мигающей подсветки, другую скрывала тень. Перед глазами Намджуна мелькнули солнечные блики, сквозь которые так трудно было разглядеть человека, стоящего на краю крыши, раскинув руки. Сколько можно?!

Намджун припёр не ожидавшего этого Тэхёне к бетонной стене, схватив за шиворот:

— Сколько можно, Тэхён? У тебя сотня масок, тысяча лиц. Невольно кажется, что ты — подо всей этой шелухой и гримасами — обязательно должен быть тонким и надломленным, настоящим и глубоко чувствующим. Или же насквозь прогнившим, испорченным до самой сердцевины. Но ты лишь разворачиваешься всё новыми и новыми гранями, перестраиваешься стекляшками в калейдоскопе. Ты вообще — есть под всем этим?

Тэхён задышал глубоко, под локтём Намджуна глухо и сильно билось его сердце. Он положил руки поверх Намджуновых предплечий:

— Боюсь разочаровать тебя. Но я тот, кем кажусь, в любой из моих масок.

Намджун смотрел в его распахнутые глаза с широкими зрачками, затем опустил взгляд на кривую улыбку, которая начала распирать его губы. Он чертыхнулся, приложил Тэхёна лопатками о стену, разжал кулаки и переместился домой.

[Vikara]

Диван промялся, принимая на себя дополнительный вес.

— Не открывай глаза.

Ну, конечно. Веки не поднимались, словно мышц в них не было никогда.

— Ты не можешь по-нормальному, да?

— Могу, иногда. Я и пытался быть таким с тобой. Не сработало. Так что будет так.

— Тогда тебе лучше приказать мне вообще не двигаться, иначе я могу причинить тебе вред и с закрытыми глазами.

— Не можешь, я говорил. А мне нужно, чтобы ты мог двигаться, — Тэхён нависал над ним, как делал это сам Намджун несколько дней назад.

Словно откликаясь на это дежавю, прохладные пальцы очертили скулу Намджуна. Тот повёл головой, уходя от прикосновения. Тэхён в ответ коснулся его губ. Слова заклокотали в горле, но Намджун лишь снова вывернулся и приподнялся на локтях, говоря максимально сдержанно:

— Тэхён, это называется изнасилование.

— Даже если тебе будет хорошо?

— Да. Ты делаешь это против моей воли. Прекрати, — слова плыли облачками пара на холоде — такие же ничего не значащие и бестолковые. Не те, что могли бы остановить Тэхёна.

Подсознательно Намджун ждал продолжения — той ночи и этого вечера. Тэхён был из тех, кто доводит начатое до конца. Кто гнёт своей линией других, пока не сломает. Тэхён оставил поцелуй на его подбородке. Намджун откинулся на спину и сложил руки на животе:

— Я найду тебя потом и сверну твою длинную шею. Я не шучу.

— О, конечно, нет, — в голосе Тэхёна послышалась улыбка. — Ты всегда чертовски серьёзен. И — нет, ты не найдёшь меня, если я не захочу того, не льсти себе, — Тэхён легонько щёлкнул его по носу. Кончик зачесался. Будто почувствовав этот мелкий дискомфорт, Тэхён поцеловал это местечко. — Я бы мог тебе понравиться, если бы не всё это? Если бы мы встретились при других обстоятельствах?

Намджун молчал, вглядываясь в темноту под веками. Глаза уставали от бесполезного напряжения, он потёр их пальцами.

Он думал об этом. Мельком, с удивлением — раньше, долго и со вкусом — сегодня, когда вернулся один, оставив Тэхёна подпирать стену в узком проулке. Но сейчас ни двигаться, ни отвечать не хотелось, только лежать бревном и думать об Англии, что бы ни происходило. Не облегчать жизнь Тэхёну ни в чём. Коль уж у него, похоже, всё равно вот-вот случится секс, сделать хоть что-то по-своему.

— Ответь, пожалуйста.

Намджун устало потёр переносицу.

— Как же ты бесишь… Разве что, если бы ты был другим человеком. Даже если бы ты не манипулировал моим сознанием, но проделывал это с другими — это неприемлемо для меня. И не говори, что мог бы не делать этого. Оно в твоей сути — маниакальное желание играть людьми, как марионетками.

Тэхён прилёг рядом, головой на плечо Намджуна, его дыхание щекотало шею. Чёрт возьми, приятно. Вот и аукнулась разборчивость в связях, из-за которой Намджун брезговал спать с кем попало, а на поиски подходящего партнёра всё не было времени. Он тяжело выдохнул, не позволяя себе вестись. Что там с Англией?..

— Я не знаю, так ли уж хочу этого. Не люблю марионеток, вообще-то. А люди… Так, по крайней мере, я знаю наверняка, что они мне лгут. Без неприятных неожиданностей, понимаешь?

— И поэтому ты запал на меня? Потому что манипулировать мной у тебя не получается?

— Отчего же не получается? — Тэхён провёл рукой по животу Намджуна и мазнул губами по его предплечью. — Вот он ты, в моей власти.

Въебать бы ему чем-нибудь тяжёлым. Только ожидаемого удовлетворения, с которым настоящий маньяк произнёс бы эту фразу, в голосе Тэхёна не было. Он наклонился ближе, заправил прядь волос Намджуну за ухо и проговорил отрывисто, почти прижимаясь губами к уху:

— Один раз, будь со мной. Пожалуйста.

— Ты спятил, просить о таком в нашем контексте.

— Ещё несколько дней, и мы… Когда Чонгук окажется на свободе, я отпущу всех. Я страшно не хочу этого, мне было по-настоящему здорово с вами. С тобой. Но я отпущу, клянусь.

— Я не хочу тебя, Тэхён.

— Я знаю. У меня, наверное, никогда не будет по-другому. Но позволь мне быть с тобой сегодня. Поимей меня в качестве моральной компенсации за причинённый вред. Только не отказывай.

Щека, прижимающаяся к плечу Намджуна, была влажной.

Наверное, это был очередной выверт Тэхёновской магии. Или полная темнота сыграла с Намджуном шутку, поглотив бесячего, беспринципного психа и оставив податливо льнущее к боку тёплое тело и горячечный шёпот, проникающий прямо в мозг. Намджун коснулся чужих волос, не понимая, чьим желаниям следует.


Намджун занимался любовью с тем человеком, что стоял, раскинув руки, на краю крыши, когда слепящее закатное солнце смазывало его черты, проникало лучами под одежду, под кожу. Как сейчас — Намджун. Раскрывая губами губы, слизывая карамель и соль со скул и живота, вдавливая пальцы в податливое тело. Занимался любовью с целым городом, сумасбродным и многоликим, с той улицей, где Тэхён исчезал из виду, заставляя ловить руками лишь воздух, и появлялся снова, окутанный вечерней прохладой. Намджун выпутывал их из одежды, как из паутины проводов, расчертившей небо над улицами, ожидая каждый миг наткнуться на оголённый и получить удар током. Город-Тэхён отзывался неразборчивым и глубоким шёпотом накатывающих на берег океанских волн. Вспыхивал сам, меняя местами пол, стены и потолок, зажигая огни-маяки под закрытыми веками Намджуна. Опалённый, падал бессильно на простыни и разгонялся заново. Целовал мятежно и оглушительно, как посреди орущей гражданской войной площади под вой полицейских сирен. Говорил прямо в рот, что хочет всего и сразу, но у Города был первый раз — и ничего необходимого с собой. И как же приятно было ему отказывать! Намджун накрывал двигающиеся губы ладонью, накрывал собой мечущееся жадное тело и обесточивал Город. Гладил чужие волосы, ещё пахнущие ветром и пылью заброшенного особняка, прижимал к себе сильнее, чувствуя влагу на своих ключицах. С нежностью, которой с боем не отдал бы настоящему Тэхёну, но которую до капли хотелось отдать тому эфемерному, пропитанному последними лучами мальчику, застывавшему на краю крыши.

[Vikara]

Намджун проснулся на полу и не сразу оценил, что способность беспрепятственно открывать глаза снова с ним. Не успел он порадоваться этой новости, как накатило желание зажмуриться: на его диване спал Тэхён.

— Блядство, — пробормотал Намджун себе в колено. Не приснилось.

Контрастный душ не дал ответа, что за чертовщина творилась на диване и в голове Намджуна ночью, зато выстудил вообще все мысли. Постукивая зубами от холода, Намджун поплёлся на кухню. Там уже вовсю хозяйничал Джин, чей осуждающий взгляд заставил подобраться. Насколько могло это сделать тело, разнеженное за ночь и безжалостно разбуженное ледяной водой.

— Кажется, Тэхён действительно намерен отпустить нас, — понадеялся сходу задобрить (от чего бы то ни было) хёна важной информацией Намджун. Тот не среагировал, продолжив стремительно перемещаться между столом, плитой и холодильником. Только когда на две кастрюли и сковородку опустились крышки, а лопатка была водворена на подставку, Джин повернулся, сощурившись, и сложил руки на груди.

— Он пообещал тебе это до или после того, как ты его трахнул?

— Я его не… хён! — Намджун подавился.

— О, да, расскажи мне сказку о том, что вы всего лишь тёрлись носиками, как молочные щеночки. Но то, что видели мои глаза, боюсь, никогда уже не развидеть. Блин, Намджун! — Джин всплеснул руками. — Когда я говорил не вестись на его внешность, я не имел в виду этого!

— Я знаю, — защищался Намджун. — И всё равно я его не трахал, в смысле, без проникновения, то есть не совсем! Чёрт! У нас не было нормальной смазки, а он не растянут! — Намджун понял, что нёс какой-то заполошный бред, но тормоза разума отказывали.

— Замолчи! — взвизгнул Джин. — Ради моей мамы — замолчи, я не хочу об этом знать!

— Кто нерастянут? — на кухню вошёл сонный, мило растрёпанный Чимин.

— Тэхён! — отчитался в запале Намджун, готовый возгореться от смущения, и зажал себе рот руками. Пора было заткнуться. Такого нелепого и дурацкого разговора в его жизни ещё не приключалось.

— А, это правда, — покивал Чимин с экспертным видом, заставив Намджуна выпучиться на него, а Джина — закашляться. — Я пытался как-то затащить его на свои тренировки, но эффекта почти не было. С корпусом у него всё в порядке, хоть и гнётся в пояснице не очень. Зато он так владеет руками — залюбуешься. Вот что делает наличие длинных пальцев, аж завидно… Но ниже пояса он деревянный, даже колени толком развернуть в стороны не может, — Чимин заметил наконец, что его слова производят странный эффект. — А причём тут растяжка Тэхёна, кстати?

— Спохватился, — пробурчал Намджун, пытаясь побороть новый прилив краски к поверхности кожи. И так уже вспотел от неловкости, полыхая до трусов.

— Подтвердишь? — хрюкнул Джин, толкнул Намджуна в плечо и сполз на пол от хохота. Тот стал краснее ещё на один оттенок и уткнулся носом в стол, сдерживая истерический смех.

— Они говорили о моей заднице, Чимин-и, — раздался голос Тэхёна, отчего Намджун едва не стесал себе лоб о деревянное покрытие, резко дёрнувшись. — В этом деле твои уроки бы всё равно не помогли.

— О, — слегка удивился Чимин. — А почему они говорили о ней?

— Вот и мне интересно, — сверлящий взгляд Тэхёна не вязался с внешней расслабленностью. Он привалился плечом к дверному косяку и приближаться, кажется, не собирался. На нём не было любимых очков, которые обычно сползали на нос, заставляя Тэхёна чуть задирать голову.
Сейчас он смотрел прямо, отчего его лицо казалось как будто незнакомым. — Вот уж не думал, что тебе захочется обсудить эту пикантную тему со всеми, Намджуни-хён. А то зашил бы тебе рот.

— Я не собирался, честно, прости, — оправдался Намджун. — Хён видел нас.

— Случайно! — открестился тут же Джин.

— Видел? — Чимин то ли уверенно разыгрывал непонимание, то ли в его картинку мира очевидная догадка никак не вписывалась. Но глаза пошире он на всякий случай распахнул.

— Мы с Намджуном переспали, Чимин, — спокойно сказал Тэхён. — Не бери в голову.

— Как переспали? — на щеках Чимина зажёгся румянец. — Вы же… не ладите.

— Ну… Видимо, от ненависти до секса в разы ближе, чем до любви. Забей, говорю же, — Тэхён был единственным, кто не выглядел сколько-нибудь смущённым разговором.

— Чего это вы о любви с утра пораньше? — широко зевая, поинтересовался Хосок, нарисовавшись в проёме. Очевидно, до него донёсся только обрывок фразы. Интересно, сравняется ли светлая Хосокова кожа по цвету с его яркой шевелюрой, если посвятить его в подробности? Хосок наткнулся взглядом на скрючившегося под столом Джина, утиравшего слёзы, и осторожно уточнил: — А почему ты на полу, хён? Случилось чего опять?

— Утра, хён, — улыбнулся ему Тэхён, как ни в чём не бывало. — Пока нет, но послезавтра, думаю, мы должны пойти за Чонгуком. Он говорит, у них затишье, его почти не трогают в последние дни. В здании меньше людей, разговоры, которые он слышит, исключительно бытовые. Выглядит так, будто персонал расслабился. Это нам на руку.

На кухне воцарилась гнетущая тишина.

— Ты уверен? — подал голос Чимин.

— Нет, — просто ответил Тэхён. — Но вы сами говорили, что план провальный, а другого у нас нет, так что выжидать дальше нет смысла. Послезавтра ничем не лучше и не хуже любого другого дня. Нам или повезёт, или нет. Джин-хён просил сказать заранее — я говорю. Завтра Чонгук свяжется с каждым, потом попробуем продумать последовательность действий и отработать их, насколько возможно. Скажи Юнги-хёну, хорошо?

Хосок, к которому была обращена последняя фраза, кивнул. Игривое настроение, царившее на кухне, моментально испарилось. Все быстро и по большей части молча позавтракали и один за другим покинули квартиру.

Особых дел у Намджуна не было. Даже прощаться на всякий случай ему было не с кем. Отношения с семьёй он давно не поддерживал, и писать вот так вдруг, да ещё какое-нибудь наполненное двойным смыслом сообщение, было глупо. Группа, что осталась в Бруклине, была отличной командой, но близкими их отношения назвать было нельзя.

Послонявшись по квартире, он собрался и «прыгнул» прямо на порог студии Юнги. Если ему осталось не так много времени на этой планете, хотелось посвятить его тому, что он действительно любил, — музыке. Юнги в студии не было, так что Намджун слушал свои треки без наушников. Что-то поправлял, чем-то оставался доволен без дополнений.

«Come back home», допиленная настолько, насколько это можно было сделать, не перезаписав Тэхёна и без вокала, по обыкновению попала на повтор. Когда Намджун уходил из квартиры, в ней оставался только Тэхён. Он рубился в приставку так увлечённо, будто ничего более важного для него не существовало. После мракобесия на кухне они больше не разговаривали.

Низкий голос Тэхёна привычно дёргал ниточки в груди, вызывая подспудное желание двигаться, неважно куда, главное — перемещаться в пространстве. Разгаданное, заклинание давно потеряло часть своей силы. Но Намджун сидел, подавляя желание встать и идти — назад, в логово сирены, ставшее подобием настоящего дома.

Возможно, то, что случилось между ними ночью, по-новому привязало его к Тэхёну. Возможно, именно таким был его план. Через два дня это навсегда перестанет быть важным. В том, что Тэхён сдержит обещание отпустить их, Намджун почему-то не сомневался.

[Vikara]

X.



Shoot Em Up

План был обречён на провал, надеяться на другой исход было наивно.

Намджун пытался оценить обстановку, стоя посреди просторной комнаты с большими окнами. Босые ступни утопали в высоком ворсе бледно-зелёного ковра. В сочетании со стульями, составленными друг на друга у стены, комната навевала мысль о терапевтической группе.

«Всем добрый день, меня зовут Намджун, и я попал».

Они все, походу, попали, учитывая, что минуту назад они стартовали из квартиры Тэхёна впятером, а сейчас в пустой комнате никого, кроме Намджуна, не было. Как не было ни следа присутствия Чонгука. И Намджуновых кроссовок. И, скорее всего, времени. Похоже, сработала защита здания, разделив Намджуна и остальных (хорошо бы не по частям), нужно было сматываться как можно быстрее.

Не делая лишних движений, чтобы не светиться активностью на радарах, если таковые имелись, Намджун сосредоточился на образе камеры, что передал ему Чонгук накануне. «Прыжок» непривычно отдался в затылке уколом боли, но перенёс Намджуна в пустой коридор, с одной стороны заканчивающийся окном, с другой — резко сворачивающий за угол. Сила сбоила, снова отправив хозяина не в заданное место. Намджун настороженно прислушался, но он был единственным источником звуков. Здание будто вымерло. Тишина стояла неестественно плотная, будто никто не нарушал её в этом месте годами. Стены по бокам были глухими, коридор продолжился дальше за поворотом, куда Намджун осторожно выглянул. Никаких мигающих ламп, окровавленных медсестёр и прочих атрибутов ужастика, но тревога тошнотой подкатила к горлу. Намджуна будто проглотило гигантское нечто, по чьим внутренностям он сейчас передвигался. Оставалось гадать, когда же его начнут переваривать. А лучше…

Образ бойкого черноволосого пацана вызвался в памяти легко. Намджун потянулся к нему, цепляясь за детали внешности, как обычно «заземлялся» на картинке места. Обаятельная зубастая улыбка, чёрные глаза, небольшой шрам на правой скуле. То есть на левой. Намджун моргнул, но перевёрнутое лицо Чонгука прямо перед ним никуда не исчезло.

— Намджун! Божечки, это ты!

Намджун шарахнулся от внезапного оклика, но тут же узнал Хосока.

— Напугал, блядь, — влепил Юнги, который, оказалось, стоял напротив. Тэхёна с Джином не было.

— Остальные? — откликнулся Намджун, осматриваясь. Камера была тесной, приглушённый свет тёк по периметру потолка. Ни окон, ни дверей не было видно, что моментально породило клаустрофобию у не склонного к ней Намджуна. Сила ощущалась с перебоями, но нужно было вытащить Чонгука скорее и вернуться за другими. Рисковать и перемещаться снова всем вместе нельзя. Но не существовало ли ограничений «на вход» и «выход»?

— Не знаю, — растерялся Хосок, они с Юнги переглянулись. — Мы думали, вы все вместе…

Ещё не лучше.

Чонгук, как и говорил Тэхён, казался погружённым в глубокий сон или кому. Одетый в светлую больничную пижаму, он полулежал в подобии высокого кресла, на панели рядом с его головой перемигивались датчики. Живой, не подключенный, на первый взгляд, к системе жизнеобеспечения, значит, подлежит транспортировке. Намджун пригляделся к наручам, закрывающим его руки до локтей. Хотел коснуться, но Юнги перехватил его руку.

— Не вздумай его трогать. Пацан в слишком хорошей форме для человека, который четыре месяца пролежал в коме. Значит, не так уж он в ней и лежал. Скорее его личность загнана вглубь, так что он не осознаёт себя. В то время как его телом и способностями, возможно, управляет кто-то другой. Так что не распускай руки, а то ещё активируешь его ненароком.

— Активирую?

— Ага, — Юнги указал пальцем в область уха Чонгука. — Приятелю Тэхёна сделали апгрейд, смотри.

Под кожей на виске мальчишки вспыхивала и гасла точка. От неё по лбу тянулась хорошо заметная выпуклая линия, под которой, вполне возможно, шёл провод. И это было серьёзной проблемой.

— Что за?.. Ни Тэхён, ни сам Чонгук не говорили об этом.

— Не знали? — предположил Хосок. — Не в их интересах скрывать подобную информацию.

— Чонгук сейчас?.. — Намджун замялся с формулировкой.

— В отключке, — ответил Юнги. — Хосок пытался достучаться, но «абонент недоступен, перезвоните позже».

— Юнги! — шикнул Хосок. Намджун вдруг обратил внимание, что оба они (Хосок в меньшей степени) вели себя чересчур спокойно в сложившейся ситуации. Нет, Хосок заметно нервничал, но далеко не так сильно, как можно было от него ожидать. Юнги же лишь чинно скрестил кисти рук, будто просто терпеливо ждал, когда его заберут отсюда. Спасибо, хоть не насвистывал.

— Вы ничего не хотите мне сказать? — Намджун задал вопрос в лоб и встретил два непонимающих взгляда. Чёрт с ними, есть дела поважнее. — Так что — мы так и оставим его здесь? Готов спорить, Тэхён не рад будет уйти с пустыми руками.

— Тэхёна ещё надо найти, — напомнил Юнги.- И Джина.

— Юнги прав. Эта штука в голове у Чонгука может убить его.

— А так он просто останется здесь, и весь поход, всё время, украденное у нас Тэхёном — впустую? — Намджун продолжал упорствовать, хотя чувствовал, что они правы. Но уйти, даже не попробовав сделать что-то? Немыслимо!

— Намджун, — голосом разума воззвал к нему Хосок. — Чонгуку не помочь, не сейчас, по крайней мере. Ты сам это видишь. Нужно найти Джина с Тэхёном и убираться отсюда. Потом всё обдумаем. Мы здесь сколько? Минут десять? Двадцать? И ни сигнала тревоги, ни встречающих. Лично мне слабо верится в такое тотальное везение. Вот чёрт!

Комната молниеносно крутанулась перед Намджуном и тут же встала на место. От неожиданности ноги подкосились, и он осел на пол. Хосок охнул и привалился к стене. Его глаза забегали, будто считывая одному ему видимый код. Даже при слабом освещении камеры стало видно, как он изменился в лице:

— Это выплеск силы Тэхёна, кажется, несколькими этажами ниже. Если нас задело, значит, диапазон колоссальный! Намджун!..

Тот уже подхватывал обоих парней под локти:

— Если нас снова разметает, оставайтесь в безопасном месте, я найду вас.

Он сосредоточился, представляя Тэхёна, потянулся к нему. Сила забуксовала, затем поддалась неохотно. Камера глушила её, не давая быстро среагировать. Намджун обернулся.

Лицо Чонгука на долю секунды исказилось болезненной гримасой.

Или же Намджуну померещилось.

[Vikara]

Лучше бы ему мерещилось что-нибудь и дальше, потому что следующая локация была сценой из кошмара. Довольно большое помещение с высокими потолками и рядами стеллажей, наподобие библиотечных, пара из которых зияли пустотами, а выпотрошенные ящики валялись рядом. Не меньше десятка человек в униформе защитного цвета неподвижно лежали между ними, выгнувшись, будто в агонии. У некоторых из них были перемазаны кровью лица, у других она собиралась лужицами под скрюченными пальцами, скапливаясь на стыках кафельной плитки и пропитывая устлавшие пол листы бумаги. Непонятно было, дышал ли хоть кто-то. Намджуна замутило.

— Господи, что здесь произошло? — задушенно просипел Хосок. Юнги тоже был бледнее обычного, но цепко оглядывал зал, пока его спутники боролись с тошнотой и ужасом.

— Вон они!

Намджун проследил за его рукой, указавшей на другой конец помещения. Юнги уже пробирался туда. Перешагивать, тем более босыми ногами, через искорёженные болью тела было выше Намджуновых сил. Он подхватил согнувшегося пополам Хосока и переместился прямо к дальней стене. И похолодел.

— Хён!.. — шёпот Хосока толкнулся в уши громче крика. Хосок упал на колени рядом с Джином. Безупречные черты лица того обозначились ярче. Из уголка рта сочилась кровь, сбегая по шее на светлую рубашку. Пальцы Хосока мелко подрагивали, освобождая от намокшей ткани развороченное пулевым ранением плечо Джина. Юнги опустился рядом, положив ладонь Джину на грудь слева.

— Юнги, нет, — выдохнул сквозь зубы Хосок. — Ты не удержишь двоих.

— Не скули, это даст ему время, — отрезал Юнги. — Проверь Тэхёна, — скомандовал он Намджуну. На побелевших губах Джина надулся и лопнул кровавый пузырёк, когда тот чуть слышно застонал. Намджун опомнился, осознав, что стоит столбом, возвышаясь над местом побоища. И только тогда нашёл глазами Тэхёна.

Тот лежал, запрокинув голову, среди разбросанных бумаг у центрального стеллажа, будто сполз по нему, теряя сознание. Одной рукой он прикрывал горло, возле адамова яблока виднелся след от укола. Намджун прижал пальцы к его шее. Напряжённая артерия мерно вздрагивала, отсчитывая пульс.

— Намджун, бери этих двоих, потом вернёшься за нами, — кажется, Юнги в экстремальных ситуациях соображал лучше всех них. Он помог подтащить Тэхёна к Джину, соединил их руки и нетерпеливо посмотрел на Намджуна. — Ну же!

— Что, если второй раз я не смогу попасть сюда? — засомневался тот.

— Сами выберемся, да, Хосок? — пробурчал Юнги. Хосок не выглядел способным на такой подвиг, но только кивнул. Он всё ещё не отпускал Джина, должно быть, пытаясь облегчить его состояние. Исходящая от него сила приподнимала и покачивала его красные волосы, будто Хосок находился в воде.

— Если мы застрянем тут, доставь Джина в наш хоспис, помнишь, где он? Скажи директору, что ты от нас, вам помогут.

Намджун уже был готов переместиться, но Юнги задержал его:

— Не позволяй Чимину откатить всё назад, ясно? — по его виду можно было не сомневаться, что, если не ясно, он готов вдолбить свои слова Намджуну прямо в мозг. Физически. — Убеди его, чтобы ничего не делал, по крайней мере, пока мы все не вернёмся. Сделаешь?

Намджун ещё раз посмотрел на двоих парней, находящихся без сознания. На их соединённые руки, перепачканные кровью Джина. Обернуться на свалку тел за спиной желания не возникло. Главное, чтобы её успел увидеть Тэхён. Чтобы сумел, наконец, понять, куда он завёл их всех.

[Vikara]

XI.

I'm breathing in, I'm breathing out

Потолок больничной палаты не был каким-то особо примечательным, и всё же Тэхён рассматривал его битый час. Ровно посередине неопрятным рубцом пролегал шов. Рано или поздно по нему пройдёт трещина. Поначалу едва заметная, она разрастётся, паутиной затянет весь периметр. И однажды обрушит потолок на головы спящих пациентов. Вот бы это случилось сейчас. Всё лучше, чем терпеть монотонно стучащее в висок: «Что я наделал?».

Джин-хён лежал в соседней палате с простреленным плечом, сильная кровопотеря не позволяла ему прийти в себя. Присутствие Чимина Тэхён постоянно ощущал рядом, но в его палату тот не заходил. Как и Намджун. Редкими посетителями были Хосок и Юнги, но если первый держался непринуждённо, как всегда, то второй наведывался исключительно, чтобы сцедить яд. Впрочем, тоже ничего нового. Чонгук… остался в стенах «школы». Хосок пытался объяснить, почему, но Тэхён зациклился на самом факте. А ещё те вооружённые люди в архиве, сметённые взбесившейся Тэхёновой силой.

Тэхён не понимал до конца, почему не дал Чимину отменить всё. Было бы лучше откатить время и никогда туда не соваться, но:

— Давай, прикажи ему, — щерился Юнги. — Облегчи собственную совесть. Пусть только малыш Чимин помнит, в какую задницу нас завёл твой план. Пусть живёт с этим.

Нет, жить с этим должен будет Тэхён. Как это возможно, он не представлял. Поэтому рубец на потолке и истончившаяся нить связи с Джином — это всё, что его занимало.

Как и Джина, его поместили в одиночную палату. Ранен Тэхён не был, но до полного выведения транквилизатора ему порекомендовали остаться под наблюдением. Он и остался, до вечера, под обстрелом жалящих комментариев Юнги, на которые тот не скупился. Хосок периодически отгонял его, но тот возвращался с упорством овода. Присаживался рядом, закидывал ногу на ногу, обхватывал сцепленными в замок пальцами колено и «бил»:

— Бросить бы тебя там, чтобы по полной получил, когда те парни бы очухались.

— Так почему же не оставили?! — рыкнул уставший от нападок Тэхён. Непривычно было безропотно терпеть подобное обращение, но вина и так точила об него клыки, с наслаждением обгладывала, как уличный пёс — жирную кость. Да и был в жестоких ремарках резон. Сила, послушная малейшему движению воли, текла к Юнги, готовая подавить, но не касалась его. Юнги прав, Тэхён заслужил всё это. Он снова нашёл глазами стык плит на потолке, желая, чтобы они сложились внутрь прямо сейчас, избавив Тэхёна от вины и воспоминаний, а мир — от него самого.

Подождите.

— Что?

— Да что-то в голову тогда не пришло, — Юнги отвёл глаза и вдруг засобирался, договорив на ходу. — Наверное, мы просто хорошие ребята с высокими моральными принципами.

— Подожди, хён! Постой! — тело плохо слушалось. Тэхён слез с кровати, доковылял до двери, но Юнги в коридоре уже не было. Двое пожилых мужчин, шаркая тапками, шли в его сторону. Один из них катил около себя стойку с капельницей. Тэхён, придерживаясь рукой за стену, пошёл им навстречу. Последние слова Юнги застряли в голове, не давая скатиться обратно во мрак страшных мыслей.

— Тэхён! — окликнули сзади. Хосок бегом оказался рядом, поддерживая. — Тебе лучше пока лежать.

— Нет, Юнги-хён сказал… Я должен спросить его.

— Юнги иногда говорит слишком много, — проворчал Хосок и всё-таки повёл Тэхёна обратно. Сопротивляться тот не мог, чувствуя себя предельно слабым.

— Но это важно, пожалуйста! — голос предательски задрожал. Тэхён упёрся, вывернувшись из рук, прижался затылком к стене и сильно сглотнул.

— Тэхён, — Хосок взял его за плечи. — Обморок тебе не нужен. Не дури.

— Хён, я убил тех людей, — на грани слышимости произнёс Тэхён. Горло сдавило сдержанным рыданием. Произнесённые, слова оказались такими же жуткими, как пока роились в голове.

Хосок молчал. Такой монстр, как Тэхён, не имел права на слёзы, но горячие капли сами собой поползли по щекам из зажмуренных глаз.

— Среди них не было мёртвых, Тэхён, — чётко, стараясь, чтобы его слова точно достигли цели, проговорил Хосок. — Я бы почувствовал. Ты покромсал их изрядно, но никого не убил.

У Тэхёна не было сил ставить его слова под сомнение, как не было их на то, чтобы удержаться на ногах, отпустить Хосока или перестать рыдать. Всем своим существом он хотел в них верить. Хосок держал крепко и гладил по волосам. Возможно, просто ещё не почувствовал, что Тэхён снял его с крючка.

[Vikara]

Дом Чонгука не изменился. Да и не должен был, пожалуй, всего за четыре-то года, прошедшие с того, как Тэхён с отцом переехали. И всё же этого хотелось. Чтобы знакомый с детства мир тоже стал другим. Лежал в развалинах, как внутренний мир Тэхёна.

За невысоким окном кухни готовила ужин мама Чонгука, его отец должен был вскоре вернуться с работы. Как обычно, остро захотелось оказаться там, по ту сторону стен, пристроиться незаметно на краешке стула в углу — побыть просто частью этой нормальной жизни. Конец которой положил Тэхён.

— Простите, я снова облажался. Не смог спасти его, — от произнесённых слов не становилось легче, не могло стать. Тэхён сделал всё, что мог, но этого оказалось недостаточно.

Ноги гудели, непривычно натруженные долгой ходьбой. Из хосписа Тэхён взял такси, но в какой-то момент находиться в замкнутом пространстве машины стало невыносимо, и он, расплатившись, двинулся дальше пешком. Это был первый таксист, который получил от Тэхёна деньги.
Пользоваться силой не хотелось, никогда больше. Там, где была по-настоящему нужна, она не сработала. Точнее, сработала, но так, что Тэхёна, два дня назад пришедшего в себя дома, от одного воспоминания долго рвало всухую.

Он привык, что окружающие боятся его, даже самые близкие. Даже собственная мать, которая плакала навзрыд, осознав, как жила все последние годы, и шептала: «Ты чудовище. Вы оба чудовища». День, когда он снял с неё отцовские кандалы-ограничения, освободив её волю, стал последним, когда они виделись. Она исчезла, не взяв с собой ни одной вещи, и больше не вернулась. Тэхён не искал её.

Теперь же впору было бояться самого себя. Той части, о существовании которой Тэхён не подозревал.

Тогда, в архиве, сила дала осечку, оставив его беспомощным перед людьми в военных спецовках. Они предлагали сдаться, обещали не причинять вреда и сотрудничать. А потом один из них выстрелил в Джин-хёна. Тэхён заторможенно смотрел, как медленно осел на пол Джин, боковым зрением заметил, что дуло пистолета повернулось в его сторону. «Руки за голову! Это приказ!» — выкрикнул человек, который до этого вёл с ними переговоры. «Это приказ», — срикошетило в памяти словами отца, после которых в детстве любое сопротивление было бесполезно. Что-то чёрное, липкое, страшное поднялось со дна сознания, прокатилось волной по всему телу, вырвалось из горла сиплым шёпотом:

— Никто не будет мне приказывать. Никогда.

Шагнувшего навстречу Тэхёну главного просто смело. Протащило несколько метров и впечатало в стоящий позади стеллаж. Следом за ним расшвыряло остальных. В шею укололо, Тэхён покачнулся и начал сползать на пол по упёршимся в спину полкам. Кажется, люди кричали, корчась от боли. Кто-то пытался стрелять в него, пули мазали по рядам пластиковых папок, не попадая в цель. Тэхён слышал только свой шёпот, грохочущий вместе с током крови в ушах:

— Никто… не будет… управлять мной… никогда… — он повторял это, пока сознание не погасло.

Прокрутив в который раз события двухдневной давности, Тэхён посмотрел на них по-новому.

Хосок мог пощадить его, сказав, что он не убийца, чтобы спасти от подкравшегося безумия. И всё же страх отступил.

Стоя под окнами Чонгукова дома, Тэхён невольно вспомнил, что именно здесь он впервые смог обойти отцовский приказ. Вспомнил чувство эйфории и бесконечной благодарности ещё толком не знакомому мальчишке. Слишком многим он был обязан Чонгуку, чтобы вот так сдаться.

Он больше не будет делать свою работу чужими руками. По крайней мере, не с помощью тех, кого не готов поставить по удар.

— Гук, — мысленно позвал он, хотя тот не выходил на связь уже третий день. — Чонгук-а, я всё-таки сделаю это, слышишь? Найду способ вытащить тебя, так и знай, — Тэхён сжал руки в кулаки и упругим шагом направился к остановке общественного транспорта. Денег на ещё одно такси ему бы сейчас не хватило.


В автобусе было немноголюдно. Тэхён забрался на дальнее сидение, прильнул виском к стеклу и прикрыл глаза. Для того, что ему предстояло сделать, место было не самое подходящее, но откладывать больше нельзя. Это обещание он должен был выполнить.

Отпустить Хосока оказалось легко. Это меньшее, что он мог сделать для человека, который тремя фразами спас его рассудок. Остальные четыре ментальные нити тянулись к его грудной клетке. Тэхён коснулся первой — Юнги. Умный, язвительный хён, который умудрялся портить Тэхёну жизнь, особо ничего для этого не предпринимая. Достаточно было явно демонстрируемого безразличия и ощутимой угрозы мгновенной расправы. Прощаться с ним было не жалко. Хотя с него сталось бы найти Тэхёна и накостылять ему — вдогонку за всё, что было.

Нить Джина была более тонкой, но крепкой. Хён обязательно пойдёт на поправку, не может не. Тэхён улыбнулся: он будет скучать по полному кулинарных шедевров холодильнику и ощущению уюта, которое хён вызывал одним своим присутствием. И по совместной работе — такого чуткого и талантливого фотографа поискать. «Прости, хён, что подставил тебя». Поселившееся внутри чувство вины спазмами сжимало сердце. Но Тэхён найдёт на него управу. Связь растворилась в воздухе.

Две оставшиеся нити Тэхён долго держал в руках. Чимин. Единственный, кроме Чонгука, человек, который, казалось, прикипел к Тэхёну сам. Тэхён привязал его к себе лишь четыре месяца назад, когда придумал свою спасательную операцию. Мог ли Чимин согласиться помочь ему без «поводка»? Теперь этого не узнать. Гук всегда говорил, что Тэхёну стоит больше доверять людям. Чимин скорее всего сейчас был дома, готовился к завтрашним лекциям (Тэхёну тоже стоило бы, вообще-то). Или, может, танцевал. Он подхватил у Хосока эту привычку — выплёскивать в движении переживания. А их у него благодаря Тэхёну было в достатке. Последние два дня Чимин не разговаривал с ним, предпочтя не попадаться на глаза. Завтра он вряд ли захочет вернуться в их квартиру. Пусть так, Тэхёну не привыкать быть одному. Ещё одна нить выскользнула из пальцев.

Думать о Намджуне было сложно. Больно, если быть честным. Едва ли в его жизнь войдёт другой такой человек, которого Тэхён будет хотеть настолько же жадно и так виртуозно от себя оттолкнёт. Он сделал всё, чтобы Намджун его возненавидел. Но разжать ладонь, поставив точку, Тэхён не мог. Он вышел из автобуса в густеющих сумерках, неспешно прошёл по набережной к своему дому. Нить подрагивала в его пальцах — как будто Тэхён нёс воздушный шарик, — даря ощущение чужого присутствия. Совсем как в тот раз, когда они с Намджуном шли по какой-то из центральных улиц — не касаясь друг друга ни плечами, ни взглядами, но всё же вместе. «Свидание», — как сказал Намджун. И последовавшая за ним ночь. Больше, чем Тэхён заслужил, и так бесконечно мало.

Тэхён остановился, глядя на искрящийся подсветкой мост вдалеке. Мосты надёжны и долговечны. Так бывает, когда два берега нуждаются в том, чтобы между ними была связь. Так не случается, если пытаться привязать к себе кого-то насильно. Мать Тэхёна тому примером. Жаль, Тэхён оказался не способен учиться на чужих ошибках. Иначе — кто знает? — не стоял бы над водами реки Хан, отпуская тех, кого хотелось бы не отпускать никогда. Тэхён тряхнул головой. Многовато непрошенных чувств на него свалилось. Он свободно жил и без них.

Неподалёку кто-то остановился. По тому, как окрепла нить между пальцами, можно было легко догадаться, кто именно. Но посмотреть в ответ — значило попрощаться. Намджун терпел его присутствие почти месяц, что ему стоит подождать ещё минуту?

Намджун приблизился, должно быть, собираясь сказать что-то. Тэхён повернулся к нему и покачал головой, приложив палец к губам. Лучшие моменты между ними происходили в молчании. «Не хочу, не хочу, не хочу», — мельтешило в сознании, рвалось в груди, дрожало на губах.

Кажется, Намджун вздрогнул, когда Тэхён разжал ладонь, позволяя соединяющей их нити исчезнуть, и широко распахнул глаза. Не верил, что Тэхён его отпустит. «Мне так жаль», — одними губами сказал Тэхён. Намджун нахмурился, прислушиваясь к своим ощущениям. Единственный из всех, кто чувствовал «поводок»; кто смог противостоять Тэхёну; кто поймал на крючок его самого. Он имел полное право врезать Тэхёну, обматерить, макнуть с головой в то дерьмо, которое по вине Тэхёна с ними со всеми случилось. Тэхён не стал бы сопротивляться, вытерпел бы. Но Намджун просто стоял, слушал себя. Слышал, должно быть, как вытесненные привычные желания всплывают на поверхность, атрофированные, наливаются энергией, затмевая навязанные извне. Тэхёну в этом воссоединении не было места. Лишний, инородный, разрушающий. Как всегда.

— Проваливай, — прошептал он. Намджун оторвался от внутреннего созерцания и уставился на него умными безразличными глазами, будто плеснул водой на раскалённые камни. Сила взвилась обжигающими клубами пара. Тэхён, задохнувшись, выкрикнул последний приказ. — Проваливай!

В следующую секунду он остался на набережной один.

Хотелось упасть здесь же на холодную, влажную траву и лежать изваянием, пока не взойдёт солнце, торжествуя над тьмой и такой маленькой вселенской Тэхёновой болью. Но морозить задницу ради надуманной эстетики было не в его стиле. Тэхён побрёл домой, шаркая ногами, как те старики в хосписе. Вот кому впору было впадать в отчаяние. А Тэхён переживёт. Неизвестно как, но переживёт. Обязательно. Не в первый ведь раз.

[Vikara]

Джин приходил в себя медленно, будто реальность щадила его, показываясь измученному разуму порциями. Шелестела листва за распахнутым окном, снаружи доносились отголоски разговоров. В палате же и за её дверью было тихо. Только иногда дверь открывалась, впуская сквозняк и кого-то ещё. Джин сонно улыбался им, и сознание уплывало. Лица друзей сменялись чужими, закрытыми сверху до губ непрозрачными стеклянными козырьками. Те люди надвигались хищно, заставляя пятиться, говорили что-то — не ему. Ослепляющая боль раз за разом толкала его в плечо, и наступала тьма. Джин пытался изменить что-то в этом заевшем сценарии, но сил не хватало. Постоянно хотелось спать. И увидеть родителей.

Его разбудил звонкий поцелуй в щёку, и тут же кто-то пальцами приоткрыл ему один глаз.

— Ты спишь? — Джин протестующее замычал, чем вызвал ликование гостя. — Не спишь!

К тому времени Джин уже запомнил, что правой рукой лучше не шевелить, иначе боль и дурнота откидывали его в беспамятство. Он попытался вытащить левую из-под сидевшего на ней кого-то. Маленькой девочки, как оказалось. Та сползла с койки, устроила голову на сложенных руках и с тихим восторгом задала свой самый важный вопрос:

— Ты Спящий Принц?

Джин хотел бы ответить, но горло не слушалось, выдав только невнятный хрип.

— Джури-я! Как ты пробралась сюда? — воскликнул вошедший Хосок. Девочка пискнула и исчезла из виду. Хосок присел на корточки и выманил её леденцом. — Если приведёшь к нам Юнги-оппу, получишь ещё один.

Кроха заблестела глазами и убежала.

— С возвращением, хён, — поприветствовал Хосок. Джин жестом попросил воды, Хосок помог ему подняться, чтобы попить, удобнее взбил подушку и уселся на стул рядом. — Ну и напугал же ты нас.

— Сам напугался, — хрипловато согласился Джин, невесомо касаясь больного плеча. Видеть перетянутую бинтами кожу было странно. До этого Джин попадал разве что к стоматологам, а тут на тебе — пулевое ранение. В левое плечо. Туда, где сердце. Джин сглотнул. Он сам себе казался прикорнувшей на жарком стекле мухой, такими заторможенными были мысли.

— Лёгкие и кости не задеты, пуля застряла в мягких тканях, — прокомментировал его движения Хосок. — Но ты потерял много крови, пока Намджун возвращался за мной и Юнги, отсюда слабость.

— Мне повезло, — вяло удивился Джин.

— Ну, если дырку в плече считать везением, то определённо, — улыбнулся Хосок и тут же чуть нахмурился. — Болит?

— Родители в курсе? — Джин качнул головой.

— Нет, — посерьёзнел Хосок. — Ранение и тем более пребывание в хосписе не так просто объяснить. Извини.

— Долго я пробыл в отключке? — Джин заворочался, неуклюже пытаясь найти телефон.

— Третий день сегодня. Но ты быстро поправляешься. И всё же лучше просто напиши им, — Хосок передал ему мобильный. — Голос у тебя сейчас… не самый сладкий.

Два пропущенных от мамы, чёрт! Они созванивались не ежедневно, но дважды не дозвонившись, мама, должно быть, в панике. Джин застрочил сообщения, не попадая по экранным кнопкам. Врать он не любил, но Хосок был прав, и объясняться, особенно в таком состоянии, Джин не решился. Внезапные командировки, когда он терялся во времени, случались и раньше, должно прокатить. Хосок продолжил делиться новостями:

— Больше никто из нас не пострадал. Разве что Намджун потерял кроссовки, но Тэхён проспонсировал ему новые. Как мы и предполагали, вытащить Чонгука так просто не удалось, — Джин оторвался от переписки. — Мы с Юнги сделали, что могли. Остаётся ждать, кто сработает быстрее.

— Думаешь, Тэхён всё-таки попробует сунуться за ним в одиночку?

— Конечно, — Хосок хмыкнул. — Это же Тэхён, уже, поди, роет землю. Видел бы ты, как резво он унёсся отсюда, едва смог передвигаться самостоятельно. Если вобьёт в голову что-то, остановит его только пуля в лоб. Ой, прости. Ты вряд ли хотел бы видеть его, да?

— «Дети», говорю же, — вставил любимый комментарий вошедший Юнги. — Мне пришлось откупиться от Джури последним чупа-чупсом, будешь должен.

— Как обычно, — закатил глаза Хосок.

Злости не было. Может, действовало обезболивающее или что там капало по прозрачной трубке, заканчивающейся под пластырем в сгибе локтя Джина. Отголоском мелькнул пережитый страх, снова вспомнились монотонные, будто заученные слова того человека в белом халате, обращённые к Тэхёну. Как тот шагнул навстречу, загораживая Джина. Как растерянно обернулся, и Джин понял: не получилось, сила Тэхёна не подействовала. А его собственная была бесполезна. Как толкнуло в плечо обжигающей болью.

Телефон в руке тренькнул входящим сообщением. Мама журила его за молчание, просила позвонить, как вернётся, передавала привет от отца. До Джина вдруг дошло: он увидит их, сможет обнять, сказать, как сильно их любит. На глаза навернулись слёзы.

— Там, в архиве, в одной из папок я видел оттиск печати с именем управляющего организации, где держат Чонгука, — Джин растёр влагу по лицу здоровой рукой. Юнги и Хосок, которые успели ввязаться в негромкую перепалку, переключились на него. — Я не успел сказать об этом Тэхёну.

— И? — недобро сощурился Юнги.

— Думаю, стоит ему сказать.

— Да что вы, блядь, за меценаты такие? — Юнги взлохматил волосы и отошёл к окну. Джин перевёл непонимающий взгляд на Хосока. Тот смотрел на него с интересом.

— Намджун написал, что Тэхён отпустил нас всех. Вчера. Но Чимин решил остаться у него. Злится, но присматривает за ним, вроде как. А теперь и ты вот не против Тэхёну помочь.

— Я не… — как объяснить им? Это не было желанием помочь. Будь у Джина силы, он нашёл бы Тэхёна и оттаскал его за уши. А потом методично капал бы на нервы, заставляя переосмыслить жизненные принципы. Он, возможно, так и сделает, потом, когда выйдет из больницы и обнимет родителей. Они не друзья, но узнать, что Тэхён убит или пропал вслед за Чонгуком, не хотелось. Тэхён мудак, но не безнадёжный. А Джин ему всё же хён, с дурацкой привычкой не бросать тех, кто попал под его опеку. Пусть и против джиновской воли.

— А вы? — Джин всё же смутился.

— Если бы меня продырявили из-за него, вашего Тэхёна уже прикапывали бы в тихом месте, — безапелляционно высказался Юнги.

— Я работаю в хосписе, где чуть ли не каждый день люди теряют близких, — в свою очередь ответил Хосок. — Кто обвинит меня в любви к хэппи-эндам?

— Я напишу ему, пусть будет мне должен, — решил Джин, пытаясь скопировать фирменную интонацию Юнги. Не рассчитав, задел больное плечо и зашипел сквозь зубы. — Зря, что ли, страдаю?

[Vikara]

XII.

Now the walls have fallen

Путь до «школы» занял часа полтора по трассе на север, к Национальному парку. Тэхён не особо следил за дорогой, больше развлекался тем, что натягивал и отпускал нити своих спутников, проверяя границы своего воздействия. Хотелось закинуть ноги на подголовник переднего сиденья, сложить руки на животе и под что-нибудь тупое и драйвовое из колонок надувать пузыри из приторно-сладкой жвачки. Обязательно розовой. Именно так Тэхён и чувствовал себя: тупым и драйвовым. Только без музыки, жвачки и сидя бок о бок с неприметным на вид старичком в клетчатом жилете — учредителем «школы». Того качало на поворотах маятником, силы воли Тэхён оставил ему ровно столько, чтобы держался в сознании. После такого грубого вмешательства в психику мужик вряд ли восстановится до нормы. Остаточное чужое присутствие он будет ощущать всю оставшуюся жизнь. Плевать. Директор Квон заслужил свою будущую маленькую шизофрению. Он потерял право на неприкосновенность личности, когда отнял его у Чонгука и направил вооружённый отряд против Тэхёна. С теми, кто не соблюдает правила, можно не соблюдать правила тоже.

Машина начала петлять между выросших по бокам трассы холмов. Жилые массивы остались позади, вокруг, сколько хватало глаз, стелилась сочная зелень уходящего лета, перемежаясь лысинами громадных каменных глыб. Красивое место выбрали, гады.

Цель их поездки выросла мгновенно, стоило завернуть за очередной холм. На первый взгляд здание выглядело бетонной «коробкой» с редкими прорезями узких горизонтальных окон. Плиты ограды и массивные металлические ворота скрывали внутренний двор. Повинуясь желанию Тэхёна и движению рук водителя, машина затормозила неподалёку от въезда. Никто из пассажиров не сделал попытки выйти. Тэхён положил локти на подголовники передних сидений, поправил пальцем кепку водителя, качнул длинную серёжку серьёзной молодой женщины, занимающей место рядом с ним. Ноль реакции. Все трое спутников были неподвижны и смотрели прямо перед собой. Как манекены на тест-драйве.

— Приехали, уважаемые дама и господа. На выход, — скомандовал Тэхён и покинул салон. На улице было прохладно. Тэхён зябко поёжился, растёр плечи, осматриваясь. Случись что, бежать отсюда своими ногами было невозможно. Окружающие холмы густо поросли кустарником, продраться через который незаметно не удастся. А единственная дорога, ведущая к зданию, отлично просматривалась. Но бежать Тэхён не собирался.

Пока остальные выбирались из машины, он рассматривал ворота. Проникнуть за ограждение не составит труда, с таким-то сопровождением. Тэхён позволил силе прокатиться по рукам, разлиться в воздухе. Один раз он уже оказался не готов, и это закончилось катастрофой. А теперь даже терять больше было нечего. Некого. Последний небезразличный ему человек был там, внутри крепости, и если не получится вытащить его оттуда, выходить Тэхёну и самому незачем.

Напугавшая было собственная сила чувствовалась отчётливо, тугой спиралью свернувшаяся на границе осознанности и чего-то под ней, готовая распрямиться и нанести удар. На этот раз она послушно откликалась на призыв Тэхёна. Он чувствовал себя начинённым взрывчаткой.

— Лучше вам не бесить меня, — погрозил он троим своим «куклам». — Сдетонирую — мало не покажется.

Кто бы ни сидел за воротами, у них не было приказа палить по любым визитёрам. Или же они узнали руководство. Но почему тогда не спешили распахивать двери? Тэхён потянулся внутрь, пытаясь вычислить противников, но натолкнулся на ответную волну. Возникшее намерение пойти по своим делам и ни на что не обращать внимания на секунду завладело им, заставив сделать несколько шагов по направлению к зданию. Нити его спутников задёргались, когда те попытались выполнить новый — чужой — приказ, что привело Тэхёна в чувство. Он затормозил, остановив и своих марионеток. Мало кого он не любил так, как тех, кто посягает на его разум и его игрушки. С детства повелось.

Он ощерился, чувствуя, как хозяин другой силы приближается к воротам с той стороны. Почему он действует один, а не тащит за собой подмогу? Настолько самоуверен, что думает, что легко справится с Тэхёном в одиночку? Ха! И не таких обламывали! Если, конечно, Тэхён снова не попадёт под обстрел транквилизаторами.

Тэхён позволил силе разлиться перед собой полусферой, чтобы схлопнуть её вокруг противника, как морскую раковину, стоит тому показаться. Его заложники всё так же безучастно стояли рядом. Мелькнула мысль: не перегнул ли он палку, ведь они были нужны ему дееспособными.
За воротами завозились. Несколько раз пискнул неверно набранный код, одна из створок неохотно поползла вбок, будто её толкали вручную. В её ребро вцепились побелевшие пальцы. Тэхёна пробрало дрожью от напряжения. Кого ещё вывели против него эти сумасшедшие учёные?
Когда щель между створками разрослась до полуметра, человек с той стороны бросил своё занятие и выскочил наружу, точно створка могла прищемить ему зад. Почуяв ловушку, он резко остановился, приложил руку козырьком ко лбу, вгляделся в Тэхёна и его спутников. И охнул.

— Тэхён!

— Чонгук! — вместе с ним поражённо выдохнул Тэхён. Не может быть, чтобы они использовали Чонгука против него! Только не это!

Чонгук больше не выглядел мелким, даже в безразмерной пижаме он казался крепким, никак не походя на месяцами прикованного к больничной койке коматозника, образ которого так часто рисовался в мыслях Тэхёну. Чонгук побрёл к нему. Его широко распахнутые глаза вспыхнули страхом и надеждой. Движения казались осторожно-непроизвольными, будто тело было непривычным. Неужели они, и правда, поместили в его тело другую личность? Это могло быть очередной мышеловкой с приманкой, мороком, обманом зрения. Лишь усилием воли Тэхён заставил себя остаться на месте.

Выпущенная, но не реализованная сила волновалась над ними куполом, воздух от неё шёл рябью. Чонгук поднял голову, всматриваясь в неё, и пустил навстречу свою волну. Соприкоснувшись, силы тревожно всколыхнулись — Тэхёнова, готовая ударить, и Чонгука, отводящая внимание. Как же понять, кто перед ним? Раньше сила Тэхёна не действовала на него, но теперь…

[Vikara]

Приказ повиноваться молниеносно рванулся к Чонгуку. Тэхёну нужно было его абсолютное подчинение, так что между ними двоими натянулась не нить, а цепь толщиной с руку. Чонгук охнул, согнулся, прижав руку к солнечному сплетению, куда вошёл «крюк», видимый только Тэхёну. Или не только? Придавленная ладонью, цепь качнулась. И растворилась в воздухе. Чёрт! Тэхён шагнул назад, сила сконцентрировалась вокруг него. Если Чонгук нападёт в ответ, сумеет ли Тэхён выдержать?

Но Чонгук, казалось, не собирался атаковать. Он стоял напротив, рассеянно разглядывал свои пальцы, хрустел шейными позвонками, поводя головой из стороны в сторону, щурился, как если бы его глаза отвыкли от света.

— Это я, хён. Я выбрался, — проговорил он заторможенно, будто не мог поверить в сказанное. – Так странно — видеть самому, а не чужими глазами. Здорово.

— А я вот — за тобой, — Тэхён прекрасно его понимал. Инстинкты кричали, что перед ним настоящий Чонгук, но как это проверить? Потянуть время, прощупывая, или просто довериться? Чёрт, чёрт, чёрт!

— Круто! - неуверенно заулыбался Чонгук. Его лицо просветлело. Он перевёл взгляд на неподвижных спутников Тэхёна, стоявших поодаль. Те зашевелились. Водитель открыл капот и начал проверять что-то в нём. Доктор Ан и директор о чём-то заговорили, отвернувшись от Тэхёна с Чонгуком. Последний прокомментировал это удивлённо. - А я теперь могу воздействовать на людей.

— То, что по нам ещё не палят, — твоя работа? — уважительно поинтересовался Тэхён, параллельно восстановив контроль над своими пленниками.

— Да. Я так сильно хотел, чтобы мне позволили уйти. Я, знаешь, вдруг смог вернуться в своё тело. Проснулся наконец. Это так поразительно — ощущать себя физически… Я еле вспомнил, как ходить, — Чонгук захлебнулся своими признаниями и жалобно посмотрел на Тэхёна. — Но, хён, я просто хочу домой.

— Теперь мы в одной лодке. Добро пожаловать на тёмную сторону, Чон Чонгук, — радушно раскрыл объятия Тэхён. Способа проверить, настоящий ли Чонгук перед ним, не было, а сомневаться Тэхён ненавидел. Будь что будет. Он всё же приблизился сам, протянул руку и потрепал Чонгука по волосам. Тот неловко, но крепко обнял его в ответ. Тэхён воззвал ко всем богам, в которых не особо верил: пусть это будет он, пожалуйста!

Внимание Тэхёна привлёк небольшой шрам на виске Чонгука. Маячок, о котором рассказал Хосок, не мигал; на его месте был след от ожога, как будто механизм внутри перегорел.

— Давай-ка сначала снимем с тебя это, — Тэхён бережно провёл по лбу Чонгука, где под кожей что-то вроде тонкого обруча обхватывало его голову. Чонгук ощупал свой лоб вслед за ним. Судя по его расширившимся глазам, об этой штуке в своей голове он не подозревал. — Доктор Ан, вы умеете водить? Отлично, садитесь в машину. Чонгук, ты — тоже. А я закончу тут.

Тэхён повернулся к старику:

— Директор Квон, не пора ли нам с Вами раз и навсегда попрощаться? Пройдёмся?

Пока они шли по длинному, разветвлённому коридору, изредка попадавшийся навстречу персонал удивлённо провожал их взглядами. Но, видимо, задавать вопросы начальству здесь было не принято. Тэхён полностью контролировал идущего рядом человека и, на всякий случай, отвлекал внимание других людей, но не мог успокоиться. Скоро они с Чонгуком будут свободны. Всё должно, обязано получиться.

Кабинет директора оказался безликим. Деревянные шкафы по углам, стандартный, но большой офисный стол, кактусы на окнах. Спартанская обстановка кабинета не давала никакого представления о его хозяине. Люди, не оставляющие следов своего присутствия в пространстве, напрягали Тэхёна. Хотя и без того причин, чтобы как можно скорее покинуть здание, было предостаточно.

Бланков на исключение «учеников», конечно, не существовало. Постаравшись максимально оговорить условия непреследования себя и Чонгука, Тэхён надиктовал текст, который директор Квон записал от руки. Мозговой штурм вызвал лёгкую мигрень, зато один из двух подписанных экземпляров заветного документа оказался у Тэхёна в кармане. Но доверять свою жизнь какой-то бумаге он не собирался.

До этого только раз в жизни Тэхёну довелось задействовать настолько глубокие слои психики – когда удалось пробить отцовскую защиту. Тэхёна трясло тогда, как в лихорадке, он просто неверяще таращился первые несколько секунд, когда отец застыл перед ним, глядя остекленевшими глазами. Мелькнувшее желание поквитаться, заставив сделать что-то унизительное, тут же сменилось страхом не успеть. Тэхён позволил своей силе пронзить самую сердцевину разума отца, его личности, души — если она у него была.

— Позволить уйти. Не преследовать. Уничтожить все упоминания. Обесценить.

Те же приказы вбивались сейчас в подсознание ментально распахнутого перед Тэхёном человека. Голос привычно налился мощью, слова отдавались гулким эхом в ушах, врезали воздух, впивались в стены кабинета и человеческую плоть, чтобы даже зачаток воспоминания о них с Чонгуком отзывался физической болью.

Когда Тэхён закончил, вынырнув из чужого подсознания, директор Квон обмяк в своём кресле. Его рот был приоткрыт, ниточка слюны стекала по подбородку, глаза закатились. Тэхён пошарил в ящиках стола, нашёл бутылку с водой и салфетки. И отдал последний приказ:

— Просыпайтесь, господин директор.

Мужчина резко закашлялся, держась за горло. Он судорожно ловил ртом воздух, его лицо стремительно покраснело.

Тэхён сидел напротив, на стуле для посетителей. Он подался корпусом вперёд и спросил участливо:

— Вам плохо? Я могу помочь?

Директор Квон замахал рукой, отказываясь от предложения. Он справился с кашлем, смочил саднящее горло водой из бутылки, вытер лицо салфетками и сосредоточился наконец на Тэхёне.

— Часто у вас такое? — поинтересовался тот, цепко отслеживая реакцию.

— Нет, впервые, — ответил мужчина. Он очевидно мучился головной болью, но старался скрыть это. — Извините за доставленное беспокойство.

— Что вы, за это не стоит извиняться! — Тэхён разыграл сочувствие. — Но вам стоит всё же провериться у врача. Здоровье превыше всего.

— Всенепременно.

— Так мы всё решили? – перешёл Тэхён к главному. Всё должно было сработать, но прямой вопрос мог стать триггером. — С вашего согласия, я забираю Чонгука, верно?

Директор Квон обратил внимание на документ перед собой, написанный его почерком и подписанный им же. Вчитался в него и нахмурился. Тэхён подобрался.

— Этот случай, исключительный в нашей практике, — проговорил в итоге мужчина. — Но состояние здоровья студента Чона действительно не позволяет ему продолжать обучение. Надеюсь, он поправится.

Тэхён на секунду прикрыл глаза. Получилось. Чёрт возьми, получилось! Он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, смех клокотал в груди.

— Всего наилучшего Вам тогда, — он встал и вежливо поклонился. Директор Квон попытался подняться, но без сил опустился обратно в кресло и сжал руками голову, будто та нестерпимо болела. Скорее всего, ему потребуется госпитализация. Отца Тэхёна после его вмешательства на две недели упекли на больничную койку в остром состоянии, которое врачи не смогли классифицировать. Старик может загреметь на более долгий срок, если возраст даст себя знать. Но это уже не проблемы Тэхёна.

[Vikara]

Чонгук и доктор Ан послушно ждали в машине. Тэхён присоединился к Чонгуку на заднем сидении и, не удержавшись, ещё раз крепко обнял.

Дорога до знакомого хосписа вышла странной. Поначалу Чонгук тарахтел без умолку. О том, как ему страшно из-за этой хрени в голове, но он так безумно счастлив вернуться в собственное тело. Он постоянно двигался, задавшись целью проверить, все ли мышцы в порядке. Каждый жест вызывал у него восторг. Тэхён смотрел на эти ёрзанья, смеялся, но эйфория от того, что Чонгук рядом, мешалась с тревогой. Ему тоже было страшно.

В какой-то момент Чонгук замолчал и прилип к окну. Он смотрел на проносящиеся мимо пейзажи завороженно, будто всю жизнь провёл в комнате без окон. А теперь красота мира его ошеломила.

Правильно Намджун говорил, что нормальные планы не Тэхёнов конёк. Так и здесь: пока всё шло изумительно гладко, а что дальше? Чонгуку нужна операция, и доктор Ан проведёт её. Но где? Вряд ли Хосок или тем более Юнги с радостью помогут и позволят оставить Чонгука на послеоперационный период под присмотром врачей. Был вариант снова воспользоваться силой и принудить хёнов принять Чонгука с распростёртыми объятиями. Но — нет. Теперь, зная их близко, Тэхён не смог бы надеть на их поводки. «Просто попросить о помощи», — говорил Намджун. Тэхён невесело хмыкнул. Кажется, пришло время протестировать этот способ.

Он не видел Намджун несколько дней, но того не хватало. Как снятой с белой стены картины, за которой осталось неряшливое серое пятно, что нещадно мозолит глаза.

Машину тряхнуло на кочке, и Тэхён с Чонгуком одинаково громко клацнули зубами. Переглянувшись, они заулыбались, Тэхён вспомнил старую привычку и почесал пальцем Чонгукову шею. Обычно тот отбивался и фыркал, особенно когда лет в четырнадцать стал считать себя взрослым. Сейчас же он, прикрыв глаза, подставился под нехитрую ласку. Не нужно было уметь читать его разум, чтобы понять, что Чонгук мысленно уже был с родителями.

На костлявых пальцах Юнги органично смотрелся бы кастет. Оставалось порадоваться, что его всё же не было, когда кулак Юнги впечатался в челюсть Тэхёна. Его отбросило назад. Он чудом успел ухватиться за перила, иначе пересчитал бы затылком ступеньки. Тэхён с трудом удержал рванувшуюся ударить в ответ силу. Этим он ничего не добьётся.

— Руки чесались это сделать, — прокомментировал своё приветствие Юнги.

Тэхён проглотил едкий ответ, отвлёкшись проверить языком, все ли зубы на месте. Бил Юнги мощно.

— Мне нужна помощь, — сказал Тэхён наконец. — Точнее, не мне, а Чонгуку. На этот раз на ваших условиях. Если вы поможете, я сделаю всё, что захотите. Я многое могу, ты же понимаешь.

— Ты ко мне на «ты» или на «вы», определись, — Юнги присел на корточки на верхней ступеньке крыльца. — А если вдруг ты плюсуешь ко мне Хосока, то мы не сиамские близнецы и не женатая пара, чтобы принимать решения, как одно целое.

— Извини, хён.

— Ну, и кто кого первым нашёл? Ты Чонгука или он тебя?

— Откуда ты знаешь? — опешил Тэхён. Как Чонгук выбрался и как возродилась отмершая «повелительная» часть его силы — оставалось загадкой. Но с этим вопросом можно было подождать, так что Тэхён не полез выяснять, занявшись более насущными проблемами.

— Скажем так, Джин действовал с одной стороны, но был и другой путь, — Юнги довольно осклабился, напустив туману.

— Ладно, ты ещё потреплешь мне нервы с этим. Но сейчас Чонгуку нужна помощь. Доведёшь начатое до конца?

Юнги смотрел с прищуром, поигрывая широкой серебряной цепочкой браслета. Прикидывал цену? Затем поднялся, склонил голову набок. Если бы не накинутый на плечи белый халат, его можно было принять за бандита. А так он был типичным недобрым доктором.

Изнутри одной из палат постучали в стекло. Тэхён увидел там Хосока, который замахал рукой и жестами пообещал подойти к ним. А вот и добрый доктор. Тэхён переступил с ноги на ногу, чуть расслабившись. С Хосоком дело пойдёт быстрее. Видимо, Юнги подумал о том же, потому что, ссутулившись, наклонился к Тэхёну и веско сказал:

— Будешь должен.

— Буду, — подтвердил Тэхён. Что-то подсказывало ему, что нарушение этого обещания может обойтись слишком дорого. Но он и не собирался уклоняться.

Операция по извлечению «штуки» из головы Чонгука не заняла много времени. Чонгук лишился большей части волос, которые потребовалось сбрить, только нелепый клок остался на самой макушке. Тонкий разрез очертил его череп по кругу, перекрытый аккуратными стежками. А в металлический поддон лёг странный шероховатый шнур. Даже будучи под наркозом, Чонгук подавал слабые сигналы присутствия. В порядке ли он, станет ясно, только когда наркоз пройдёт. Но доктор Ан, похоже, действительно знала своё дело.

Тэхён постоял рядом с палатой, которую теперь делили Джин и Чонгук. Два небезразличных ему человека, которые пострадали по его вине. Как ни хотелось коснуться Чонгука, почувствовать снова, что он рядом, что скоро будет в порядке, предстать перед Джином Тэхён пока не был готов.

Он вернулся к процедурному кабинету, который послужил операционной. На лавке поблизости, чинно сложив руки на коленях, сидела доктор Ан. Тэхён остановился напротив. Возможно, эта женщина была одной из тех, кто принял решение ставить эксперименты над Чонгуком. И не только над ним. На месте Тэхёна тот же Чонгук не ушёл бы один, а постарался вытащить из «школы» как можно больше подопытных. Но в Тэхёне отсутствовала героическая жилка. В нём даже потребность любой ценой защищать «своих» проснулась совсем недавно. Жаль только, что стараниями Тэхёна «свои» начинались и заканчивались одним Чонгуком.

— Доктор Ан, спасибо за работу, вы отлично постарались, — с сарказмом поблагодарил Тэхён. Он заглянул в её неосмысленные сейчас, стеклянные глаза — ярко-голубые с тёмной каймой — и не смог представить, чтобы они смотрели на кого-то с теплом. Но покарать её он предоставит кому-нибудь другому. — Вы свободны.

[Vikara]

XIII.



And I watched the world fall. And I rebuilt it piece by piece

Чонгук вообще-то был не из плаксивых. По пальцам можно было пересчитать все случаи, когда он не мог справиться со слезами. Зато за последнюю неделю он выплакал свою десятилетнюю норму. Сначала, особенно спросонья, его до слёз душило паникой от мысли, что чудесное избавление было сном, и он по-прежнему находится в школе. Следом накатывало облегчение, которое тут же сменялось тяжелым чувством вины, стоило взгляду упасть на соседнюю кровать, где лежал Джин-хён. Добавить к этому обострившуюся тоску по родителям, связаться с которыми ему не позволяли, доходчиво втолковав, что объяснять шрам на полголовы и новую креативную причёску он будет сам. Приходилось, как раньше, едва касаться их мысленно, наблюдать их обычную жизнь, успокаивать их, успокаиваться самому. Невыносимо было, что хоть вой. Но ещё более оглушающим оказалось осознание: он и Джин-хён — единственные, кто вскоре покинет стены этой особенной больницы живыми.

До этого близко сталкиваться со смертью Чонгуку не доводилось. Поездки на кладбище к бабушке с дедушкой, чтобы возложить цветы и поставить свечку, особого впечатления не производили. Чонгука невольно зацепляло печалью родителей, вызывая необъяснимую тоску, но не более того. Здесь же ощущение присутствия смерти в мыслях всех окружающих и естественность этого отражались в Чонгуке первобытным ужасом, который неизменно выплёскивался слезами. В итоге обязательно находился кто-то, пытающийся его утешить, чем вызывал прилив благодарности и беспомощности — и новые слёзы. Это был замкнутый круг. К исходу недели Чонгук попросту устал от бесконечного рёва, а на основе химического состава его слёз при желании можно было провести сравнительный анализ физиологии человеческих эмоций. То ещё достижение.

Было ещё одно подспудное ощущение, объяснения которому у Чонгука не было. Как будто витающая вокруг смерть поселилась и в нём тоже. Вирусом проникла в организм и теперь микро осколком стекла перемещалась вместе с кровью по телу. А Чонгуку оставалось ждать, пока она достигнет его сердца и остановит его резко и навсегда. Физических предпосылок к болезни не было. Шов на голове затягивался быстро, уже даже начал чесаться, заживая. Тэхён ежедневно притаскивал из дома отвары своих заветных трав, из которых они делали компрессы. Хосок-хён смотрел на их манипуляции скептически, но Тэхён клялся, что после них даже шрама не останется. И всё же неуловимое предчувствие собственной смерти не уходило, мешало спать. Чонгук просыпался посреди ночи и слушал равномерные удары в груди. Страх так и не успеть увидеть родителей укоренялся в нём.

Радовало только то, что приноровиться к собственному телу удалось быстро. О том, как его использовали, пока Чонгук был в отключке, он старался не задумываться. А в том, что ему не пришлось почти пять месяцев пролежать неподвижно, он не сомневался. Тело не было вялым, легко слушалось, ни о каких пролежнях или сбоях, неизбежно возникших бы от долгой неподвижности, речи не шло. Это подтвердила доктор Нам, которая по просьбе Хосок-хёна провела осмотр Чонгука лично.

Общаться «вживую» с хёнами было странно. Чонгук привык зависать у них в головах, читать их мыслеобразы, как комиксы, видеть их глазами реальный мир и сны — как отрывки из сериалов, откуда-то с середины, когда бесполезно пытаться понять сюжет, но интересно просто наблюдать. Как и все люди, говорили они значительно меньше, чем думали, и зачастую — совсем другое. Это сбивало с толку, и Чонгук больше отмалчивался, внимательно вслушивался в разговоры, перестраивая по ходу восприятие их, как личностей.

Хосок, как обычно ослепляя улыбкой, появился в палате первым.

— Хорошая новость, — сразу оповестил он. — Слежки за нами нет, мы сто раз проверили! Хотя лучше, если ты, Чонгук, тоже послушаешь, как выздоровеешь. Твоя сила позволяет.

— Если это намёк на мою бесполезность, — оторвался от своей книжки Джин-хён, — иди сюда, Чон Хосок, я тебя пну.

— Нет-нет, — запротестовал тот. — Никаких намёков! Но Кесарю кесарево, сам понимаешь.

— От Намджуна нахватался?

— От него, — не стал отпираться Хосок. Он присел на край кровати Чонгука, воткнул тому под мышку градусник и наложил на руку шину, чтобы измерить давление. — Он пишет тебе, кстати? Как у него дела?

— Нормально, обещал проведать на днях, — Джин-хён поёрзал, пытаясь удобнее устроить за спиной подушку, и охнул, потревожив рану. — Да когда же это кончится? Достало валяться тут и не шевелиться!

Чонгук промолчал. Самому жаловаться на периодические боли в затылке и затёкшее тело в голову не приходило. Неправильно это было, в таком-то месте. Когда у них двоих есть шанс выкарабкаться, даже несмотря на скверные Чонгуковы предчувствия, а у всех остальных его нет. Совсем нет. Вообще. Ни единого.

Словно почувствовав накатившую на него тревогу, Хосок подбадривающе улыбнулся, сверился с показаниями тонометра, вынул пискнувший градусник и щёлкнул Чонгука по носу:

— Здоров, как космонавт.

— Самурай-космонавт, круто же, правда? — поддержал Джин-хён.

Шуточки по поводу стрёмной причёски Чонгука — выбритого черепа с пучком волос, которые стараниями Тэхёна обычно были завязаны в куцый хвостик, — стали любимыми в компании.

Хосок помог Джин-хёну наведаться в уборную и душ, откуда то и дело долетали приглушённые вскрики старшего хёна и звуки завязавшегося спора.

— Я — иду на улицу! — возмущался Джин-хён. — Ты не можешь держать меня взаперти!
— Иди-иди, составь компанию нашим дедулям, вы прекрасно найдёте общий язык.
— И Чонгука с собой возьму, — распалился Джин-хён. — Пусть разомнётся, он-то руками махать может свободно. А голову побережёт. Да, Чонгук?

Хосок встал между ними, загораживая Чонгука, прежде, чем тот успел ответить.

— Я пойду с тобой, а Чонгук останется, у него процедуры.

Никаких процедур, кроме тех, что только что провёл Хосок, и перевязок у него до этого не было, с чего бы вдруг теперь? Разве что Тэхён собрался прийти, но он уже перестал избегать Джин-хёна, они даже поговорили и, вроде бы, их отношения налаживались. Так что Чонгук напрягся в ожидании.

[Vikara]

Чонгук проснулся рывком, будто чужое присутствие выдернуло его из сна. Юнги-хён сидел рядом, будто бы следя за секундной стрелкой на своих массивных наручных часах. Чонгук и раньше замечал, что он часто посматривал на них, хотя Джин-хён говорил, что они показывают неправильное время. Сердце испуганно кольнуло и зачастило пульсом.

— Ты чувствуешь, да? — монотонно спросил Юнги-хён, заметив, что Чонгук проснулся. — Дыхание смерти на своей щеке, чувствуешь? Все чувствуют.

Чонгук сглотнул, вцепился глазами в хёна, боясь моргать. Его пальцы невольно сжали край одеяла, но больше двигаться он себе не позволил.

— Тебе нечего бояться, — Юнги-хён поймал его взгляд, и Чонгука моментально засосало в воронку его чёрной радужки. Так было, когда Чонгук попадал в сны Юнги: безликая, манящая покоем пустота обволакивала, скрадывая течение времени. Только теперь в ней разносился хрипловатый голос, чуть шипящий на согласных, но от этого лишь более завораживающий. — Не бойся. Она придёт за тобой, но не сейчас.

Звук пошедших часов пронзил темноту всполохом света. Чонгук вскрикнул и, ослеплённый, заслонил руками глаза. Через несколько оглушительно громких ударов сердце приноровилось к заданному ритму, и звуки начали стихать. Голова кружилась оттого, что Чонгук дышал слишком глубоко.

— Хосок настаивал, чтобы я извинился «за причинённые неудобства» — высоким голосом передразнил Юнги-хён. — Но мы не знали, какой из трёх способов сработает, так что мой был лишь равной альтернативой.

Пока Чонгук приходил в себя, на столике рядом с кроватью образовался стакан с водой и таблетка обычного обезболивающего.

— Каких способов? — сумел выговорить Чонгук, выделив главное.

— Конечно. Не думал же ты, что мы будем рассчитывать исключительно на план твоего неадекватного приятеля? — Юнги-хён уселся обратно на стул, сцепив пальцы на колене. Часы на его запястье мирно тикали. — По нашему плану, если бы тебя не удалось так просто забрать, Джин-хён должен был взломать архив, ты упоминал о нём, помнишь? Мы могли найти там «хвосты», по которым потом Тэхён вышел бы на руководство того заведения. Так, впрочем, и получилось, с некоторыми поправками.

В роли «поправки», очевидно, выступал раненный Джин-хён. Чонгук вновь почувствовал вину за то, что стал всему причиной. Если бы не его амбиции, стремление вызвать родительскую гордость и желание покрасоваться перед Тэхёном…

— Хосок снял поставленный тобой самим блок на твою способность контролировать других. Ты качественно замуровал её, так что Хосоку пришлось повозиться. Но и это в итоге сработало.

Чонгук смотрел на Юнги-хёна во все глаза, его рот тоже неконтролируемо распахнулся. Другой человек залез к нему в голову и открыл дверь той части, которую Чонгук тщательно избегал. И именно она спасла его. Нет, не просто другой человек — Хосок, а значит, никто не использовал эту силу до него. Значит, он всё же не причинил никому вреда, даже пока был без сознания?

— Челюсть подбери, — миролюбиво подколол Юнги-хён. Вся его поза вдруг налилась превосходством. Чонгук в ответ невольно сжался. Точно, Тэхён ведь говорил, что Юнги-хён кто-то вроде Жреца Смерти. Неужели он?..

— Я приостановил твоё время, — подтвердил его догадку тот. Чонгук похолодел. Видя такую реакцию, Юнги-хён досадливо отмахнулся. — Я же сказал, что тебе нечего бояться. Это был третий пункт плана, на случай, если один из предыдущих двух провалится. Я запустил процесс умирания в твоём теле. Пробыв в этом состоянии неделю, ты должен был впасть в настоящую кому, что послужило бы причиной прекратить эксперимент над тобой. А там уже либо Тэхён подоспел бы, либо ты сам получил контроль над своим телом и полной силой и выбрался. Я не запустил снова твоё время сразу, чтобы убедиться, что в тех структурах не следят за тобой. Но сейчас всё чисто, так что — живи.

— Благословение от Мин Юнги дорогого стоит, — прокомментировал появившийся в дверях Хосок. — Вывалил всё на несчастную голову парня — и доволен.

— Он должен был знать… — попытался защититься Юнги-хён.

— Кому должен, — закончил за него Хосок. — Берегись, Чонгук, теперь ты в списке должников этого меркантильного типа.

— Не всем быть жертвенными овечками, — пожал плечами Юнги-хён. — Кто-то должен быть на другой чаше весов, чтобы соблюдалось вселенское равновесие.

— Ах, ну конечно, ты козлишь исключительно в интересах вселенной.

Чонгук вполуха слушал эту беззлобную перепалку и думал о другом. Раньше он воспринимал Хосока милым дурашливым старшим, которого, как и Чимина с Тэхёном, и хёном-то называть язык не поворачивался. А его внутренний ад казался пережитком подросткового возраста, с которым Хосок не хотел расставаться. На его фоне Чонгук даже чувствовал себя более взрослым и сознательным. Теперь же Хосок предстал едва ли не святым или великомучеником — таких обычно изображали на европейских иконах: с затуманенными мукой глазами и светлой улыбкой на губах. Ему точно пошли бы крылья. Впрочем, как и Юнги-хёну.

А ведь были ещё Чимин и Джин-хён, были Тэхён и доктор Нам. Столько людей встало на его защиту! Пусть Тэхён взялся за старое чересчур усердно, заставив почти всех их следовать его воле — в этом случае у Чонгука не было права его осуждать. За пафосные мысли было абсолютно не стыдно. Благодаря Юнги-хёну ощущение угрозы ушло, оставив за собой чувство, будто Чонгук пробудился от долгого, муторного сна. Как раз вовремя — ко дню его рождения. Чонгук снова крепче сжал пальцами край одеяла, опустил низко голову и пробормотал, не зная, к кому именно обращается:

— Спасибо вам, — горло снова сжало спазмом. Слёзы тяжёлыми горячими каплями упали на сжатые кулаки. — Спасибо, что спасли меня.

[Vikara]

XIV



But I'm only human after all

Тэхён остался ему должен.

Хосок мог сколько угодно называть его меркантильным, Юнги просто делал работу и брал за неё плату. Если бы они с Хосоком не раскрутили идею подстраховаться, вся затея накрылась бы. А так всё получилось — лучше не придумаешь. Так почему бы Юнги не получить за это свою ничтожную, если вдуматься, плату?

Поэтому Тэхён стоял сейчас напротив, как на расстреле, и напряжённо ждал, что Юнги захочет полететь в космос или запустить ядерную ракету на какую-нибудь страну. О, Юнги жаждал несравнимо менее глобальных вещей. Ему нужен был всего лишь один человек, и он тянул время, не горя желанием открывать свою тайну Тэхёну. Бесячему Тэхёну в носках с розовыми фламинго, отметелить которого, как следует, помешал только Хосок. Юнги сотню раз отрепетировал и приказной тон, и крайнюю степень незаинтересованности, которые планировал продемонстрировать. Предусмотрительно сплавил по каким-то важным делам Хосока, чтобы принять нежеланного гостя на своей территории. Сделал всё, чтобы почувствовать себя хоть немного комфортнее в ситуации, когда от другого человека зависело всё. И легче не стало. Ну, и чёрт с ним. Юнги привык решать проблемы, какими бы болючими они ни были, а не бегать от них.

Когда он озвучил плату, Тэхён уставился на него большими глупыми глазами и заморгал.
Юнги же нечего было добавить. Ему категорически не нравилось ощущение распахнутости перед другим, посторонним, по сути, человеком. Должно быть, так чувствуют себя моллюски, которых ножом выскоблили из раковины. От ответного смертоубийства Юнги удерживало только то, что ковёр, на котором переступал сейчас своими дебильными носками Тэхён, был небезразличен Хосоку.

— Ну? — поторопил Юнги. Терпение его истончалось с каждой секундой. Если мелкий ублюдок позволит себе хоть малейшую ухмылку, Юнги подвинет его с ковра и таки прибьёт, например, в коридоре.

— Хорошо, я сделаю то, что ты хочешь.

Тэхён то ли проникся просьбой, то ли включил высочайший уровень самоконтроля, но от вопросов и комментариев воздержался.

Юнги выдохнул.

Не то чтобы Юнги ждал, что разом ощутит изменения. Он пытался убедить себя, что новый приказ Тэхёна может вообще ему не пригодиться. Особенно после того, как он сделал что-то страшное с Хосоком на глазах Чимина. А после того случая они не виделись.

Юнги натянул пониже капюшон толстовки и нацепил чёрную маску на пол-лица, спускаясь в метро, чтобы быстрее добраться до студии. Лучше было оставить своё смятение в музыке, чем вывалить его на не ожидающего этого Чимина, который, скорее всего, не имел никакого желания видеть такого монстра, как Юнги.

Его самого задрали бы их недоотношения ещё раньше. Как будто Чимин был бездомным зверьком, а у Юнги — лютая аллергия, и он с упорством фанатичного гринписовца пытался пристроить его Хосоку, просто потому, что тот мог быть с ним без опасности убить ненароком. С поправкой на то, что про последний пункт Чимин не знал. Так картина рисовалась совсем дерьмовой.

Да на кой чёрт он вообще затеял эту тему с Тэхёном? Мин Юнги, правая рука смерти, захотел свой собственный, личный хэппи-энд — это тонкая шутка для посвящённых, спешите позлорадствовать!

— Блядство! — выругался Юнги и саданул кулаком по ближайшему широкому столбу. Люди вокруг рефлекторно расступились и зашушукались, несколько раз прозвучало «полиция». Подошедший поезд приглашающе раскрыл створки дверей, но Юнги развернулся и пошёл к выходу из подземки.

Есть вещи, которые не упаковать в музыку, их нужно решать словами, глядя другому человеку в глаза.